+ К ВЕЧНОЙ ИСТИНЕ +

Климов Г. П., Князь мира сего:

 

 

Григорий Петрович Климов

Князь Мира Сего

Серия: Князь Мира Сего – 1

http://reeed.ru/lib/

«Князь Мира Сего»: издательство Глобус; Сан-Франциско; 1980

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

 

От автора

Мои книги являются анализом того, что называется Богом и дьяволом.

В судебно-медицинских книгах на эту тему обычно стоит предостережение: «Книга предназнача-

ется только для работников юстиции и медицины, священников, педагогов и людей, интересующихся пси-

хологией и социологией».

Благодаря особенностям анализируемой темы, требующей специальной исследовательской работы

и авторских архивов, всю ответственность за содержание этой книги автор берет на себя.

Ведь говоря о дьяволе, мы неизбежно столкнемся с проблемой антихриста… Еще наш знаменитый

философ – чертоискатель Бердяев-Бердичевский говорил об этом, т. е. о постоянном союзе «Сатаны и

Антихриста», но как только мы займемся проблемой антихриста, нам тут же попытаются прилепить

ярлык «антисемита»…

От автора документа

Невероятно сильная книга, несомненно, что затронутая там тема очень спорна и неоднозначна, но

качественно рассмотреть историю СССР первой половины XX века с точки зрения психиатрии и мистики

ещё никому не удавалось. И хотя Григорий Климов основной упор сделал на истории ВЧК/НКВД, книгу

можно рассматривать как версию истории всей страны.

Хочется сразу предупредить читателя, что эта книга вовсе не из серии «Все тайны КГБ», это ско-

рее попытка взглянуть на высший карательный орган страны под крайне необычным углом, и надо ска-

зать, что автору это удалось в полной мере.

Также в этом файле приводятся предисловие и послесловие к одному из ранних американских изда-

ний романа.

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

Предисловие

ЗАПРЕТНЫЙ ПЛОД

А от дерева познания добра и зла, не ешь от него: ибо в день, в который ты вкусишь от него,

смертью умрешь.

Бытие 2:17

Можно ли в наше время написать такую книгу, каких еще не было? В наше время это до-

вольно трудно. Но вот Климов такую книгу написал. Однако, по той же самой причине, почему

таких книг не было, «Князь» Климова стал чем-то вроде запретного плода.

Говорят, что запретный плод сладок. Как только в Советском Союзе запретят писания како-

го-нибудь писателя, а самого автора посадят в сумасшедший дом или концлагерь, сейчас же тот

запретный плод с большим шумом появляется на Западе. И все с интересом читают: – А за что же

это его посадили?

Но «Князь» Климова – это запретный плод вдвойне. С одной стороны, это одна из самых

сильных и ярких антисоветских книг, которые естественно запрещены в СССР. С другой стороны,

«Князя» (даже в его первых, сравнительно невинных набросках) испугалась почти вся русская

пресса на Западе. Начнут печатать – и бросят. Словно обожглись. Уже одни похождения «Князя» в

печати столь загадочны и пикантны, что читаются, как увлекательный роман.

Например когда «Князя», в котором описывается таинственный 13-й Отдел МВД, занимаю-

щийся всякой чертовщиной, начинал печататься в аргентинской газете «Наша Страна», редактор

газеты Дубровский отпечатал 13-го июля 1965 года широковещательный анонс, где писал сле-

дующее:

«Григорий Петрович Климов – автор широко известной книги „Берлинский Кремль“, кото-

рая стала известна всему миру, так как ее сокращенное содержание появилось в выходящем на 12-

ти языках „Ридерс Дайджест“… тиражом более 17-ти миллионов экземпляров».

«Общий тираж книги на всех языках равняется 200.000 экземпляров… Кроме столь широко-

го распространения книги на разных языках, „Берлинский Кремль“ обошел экраны всего свобод-

ного мира. Американско-немецко-французская компания поставила по нему три фильма. Немец-

кий, под названием „Weg ohme Umkehr“, удостоился на международном кинофестивале в Берлине

в 1954 году наименования „Лучшего немецкого фильма года“. Английская версия под названием

„The road of no return“ и американская „No way back“ в течение долгого времени не сходили с эк-

рана».

«Мы не будем приводить здесь отзывов об этой книге всей международной прессы. Мы ду-

маем, что большинство наших читателей в свое время лично ознакомилось с этой замечательной

книгой…»

«Что касается нового романа Григория Климова, то наши читатели очень скоро сами получат

впечатление той большой человеческой и политической актуальности, которую роман имеет».

После столь широковещательного и многообещающего анонса печатание «Князя» вдруг…

оборвалось на первой главе!? У читателей, действительно, создалось впечатление, что за этим ро-

маном скрывается что-то очень серьезное. Кто запретил его? И почему?

Но редактор «Нашей Страны» Дубровский вскоре, 13 ноября 1966 года, умер и унес эту тай-

ну с собой в могилу. Любители трансцендентной мистики сразу скажут «Э-э-э… 13 да еще 13 да

еще 13… Э-э-э, дело ясное, что дело темное.

Подобная же загадочная история, – начнут печатать и словно обжегшись, бросят, – случи-

лась с «Гранями», парижским «Возрождением» и канадским «Современником». Другие, например,

«Новое Русское Слово» и «Новый Журнал», сразу раскусили в чем дело, предусмотрительно от-

кланялись. Итак, получается что «Князь» попал как бы в категорию запретной литературы. Все это

тем более странно в связи с теми восторженными анонсами, которые приведены выше.

Единственным органом печати, который не испугался «Князя», оказалась газета «Русская

Жизнь» в Сан-Франциско. Редактор газеты А.И. Делианич не мене восторженно писала:

«Многие наши читатели запрашивают в письмах, кто такой автор романа, который вызвал

такой интерес… Климов ушел на Запад в 1947 году… написал свою книгу „Берлинский Кремль“,

и его произведение стало „бестселлером“, как это теперь принято говорить во всем мире, то есть

самой популярной книгой. „Берлинский Кремль“ считается самой лучшей книгой, изданной на из-

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

бранную автором тему, со дня окончания второй мировой войны, и, по общему признанию, наибо-

лее правдивой и аутентичной из всех русских книг о послевоенном СССР…»

«По приезде в США Г. Климов выступал перед Конгрессом с показаниями, и данные им све-

дения считаются такими же важными, как экспертизы по советским делам Эдгара Гувера, главы

Эй-Би-Ай, Виллиама Буллита, бывшего американского посла в Москве, и др.»

«Отзывы о правде, которую он писал в „Берлинском Кремле“ и теперь пишет в романе

„Князь мира сего“, ставят Г. П. Климова в рядах выдающихся писателей не только русского зару-

бежья, так как он уже приобрел мировое имя».

В послесловии к «Князю» редакция пишет об этом романе следующее:

«По своей серьезности, разработке темы, по своей исторической точности… он является ис-

ключительным. Он может нравиться или нет, но подобного ему до сих пор в печати не было».

Как видите, редакция газеты тоже заметила, что Климов написал такую книгу, каких еще не

было. И это не пустые слова. Я проверил картотеку Библиотеки Конгресса в Вашингтоне, одной из

крупнейших библиотек мира. Но ни одной книги на тему «Князя» там нет.

По окончании печатания «Князя» литературный обозреватель «Русской Жизни» пишет:

«Разбираемый роман Г.Климова является, действительно, большим происшествием, и не

только в литературном мире. Совершенно понятно, почему он должен стать „бестселлером“. Я сам

читал его, с нетерпением ожидая следующего номера газеты и, сердясь на редакцию за то, что она

устроила два „выходных“ дня в неделю, когда газета не выходит».

«Не буду говорить о том, что роман написан очень живо. Внимание читателя оказывается за-

хваченным с первой страницы и держится в напряжении до самого конца. Бесспорно, что литера-

турный талант Г.Климова велик и не даром его предыдущая книга „Берлинский Кремль“ тоже

пользовалась громким успехом. Все ясно каждому прочитавшему эту книгу, которую необходимо

как можно скорее перевести на английский язык и распространить».

Так или иначе, «Князь» Климова – это книга настолько необычайная и своеобразная, что ме-

ня заинтересовало познакомиться поближе с историей появления этой книги и ее авторов.

Григорий Климов родился в городе Новочеркасске, в семье доктора. Окончил школу с ди-

пломом отличника или, как говорят, с золотой медалью и Новочеркасский Индустриальный Ин-

ститут с дипломом инженера электрика. Затем был в аспирантуре Московского Энергетического

Института и одновременно заканчивал Московский Институт иностранных языков. Во время вой-

ны, благодаря знанию иностранных языков, был направлен в Военно-Дипломатическую Акаде-

мию в Москве, по окончании которой служил в Советской Военной Администрации в Берлине.

После демобилизации из армии, вместо того, чтобы возвращаться в Москву, Климов пере-

шел в Западную Германию, где и написал свою книгу «Берлинский Кремль».

Нужно сказать, что в Америке подобного рода боевики частенько пишутся «гоуст райтера-

ми», то есть писателями-призраками. Наиболее яркий пример этому – книга Кравченко «Я избрал

свободу», которая и по сей день не вышла на русском языке, и «автор» которой позже застрелился.

Поэтому, когда появился «Берлинский Кремль», соответствующие лица и организации очень

удивились, что нашелся человек, который написал подобную книгу сам, и заинтересовались авто-

ром. После этого Климов работал в Гарвардском проекте в Мюнхене.

Об этом проекте Гарвардского университета известно, что там производилось обширное

психологическое исследование новой эмиграции из СССР, так сказать, гомо совьетикус, что там

работали лучшие американские эксперты – ведуны по советским делам, что на этот проект было

ассигновано несколько миллионов долларов, и что производился он в 1949-51 годах в основном в

Мюнхене.

В процессе работы этого проекта сотни советских беженцев подвергались там каким-то спе-

циальным психологическим исследованиям: так называемые Роршах-тесты, тесты с чернильными

пятнами, тесты с незаконченными предложениями, вплоть до интимнейших интервью на сексу-

альные темы, где каждое слово записывалось на магнитофон. И всякие прочие тесты, где с помо-

щью психоанализа выяснялись всякие щекотливые психологические комплексы. 0дним из таких

комплексов был какой-то таинственный «комплекс Ленина».

Как писали в американской прессе (и в «Новом Русском Слове»), в Гарвардском проекте

главную роль играл профессор Натан Лейтес, автор книги «Московские процессы 1938-37 годов»

те самые странные процессы, где поголовно уничтожили всю ленинскую гвардию, называя их бе-

шеными собаками. Там же писали, что Гарвардский проект принципиально базируется на таинст-

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

венном «комплексе Ленина».

Кстати, нужно заметить, что в кругах русской эмиграции Гарвардский проект почему-то

пользовался дурной славой. Люди качали головами: «Эх, хотят спасти матушку-Россию от боль-

шевиков – при помощи троцкистов и меньшевиков». А некоторые остряки шутили:

– Ведь русские эмигранты давно твердят: «Против большевиков – хоть с дьяволом». Ну, вот

практичные американцы и решили взять себе в союзники этого самого дьявола.

Так или иначе, судя по всем данным, в Гарвардском проекте вырабатывались научные планы

и выискивались соответствующие кадры для начинавшейся в то время психологической войны

между Западом и Востоком.

Вскоре после этого появился целый ряд организаций в области этой самой психологической

войны. Судя по американской прессе, все это были специальные проекты, финансируемые амери-

канской Центральной Разведкой CIA. Не будем бояться повторить то, что свободно пишет сама

американская пресса. Тем более, поскольку это делается от нашего русского имени, а сами мы

многого здесь не знаем.

В течение нескольких лет Климов стоял во главе одного из таких спецпроектов психологи-

ческой войны. Он был председателем Центрального Объединения послевоенных эмигрантов из

СССР (ЦОПЭ) и главным редактором журнала «Свобода» на русском языке и журнала «Антиком-

мунист» на немецком языке.

Можно не сомневаться, что столь хорошо осведомленный хозяин, как Центральная Разведка

США, предварительно перебрала все возможные кандидатуры – и выбрала наилучшего. Действи-

тельно, не легко найти на Западе советского человека, который был бы писателем без помощи пи-

сателей-призраков, и который сегодня редактировал бы журнал по-русски, завтра выступал бы пе-

ред университетской аудиторией по-немецки, а послезавтра перед американским Конгрессом по-

английски. Массовые митинги в Берлине, массовые тиражи «Берлинского Кремля», кинофильм по

этой книге – и миллионы листовок ЦОПЭ в Восточной Германии. Имя Климова шумело по стра-

ницам европейской печати гораздо больше, чем все остальные «праджекты» CIA вместе взятые.

Видимо, поэтому Климову простили единственный минус с точки зрения Гарвардского про-

екта: хотя у него была такая же, как у Ленина, золотая медаль за образование, но пресловутого

«комплекса Ленина» у него не было.

Резюмируя, можно сказать, что Климов был блестящим руководителем одного из самых за-

секреченных спецпроектов Центральной Разведки США и заслуженным «асом» американской

психологической войны. На этой работе он, видимо, хорошо познакомился с кухней и американ-

ской, и советской разведок.

В 1955 году Климов переехал в Америку и вернулся к своей профессии инженера-электрика.

Одновременно он работает над книгой, в которой он творчески перевоплощает свой богатый опыт

в области психологической войны.

Имея ключ к работам Гарвардского проекта в форме таинственного «комплекса Ленина»,

Климов ставит перед собой задачу: а что же делала советская тайная полиция в этой же области?

Ведь советы престо не могли не знать о тех принципах, на которых базировался Гарвардский про-

ект, и которые описываются в любом учебнике психологии.

В американских книгах, анализирующих работу CIA пишут, что на профессиональном жар-

гоне CIA эта работа подразделяется на «черную магию» и «белую магию», где посередине болта-

ется еще «серая магия». Так же подразделяется та пропаганда CIA: на черную, серую и белую. Бе-

лой пропагандой занимается, по-видимому, «Голос Америки». А серой и черной – всякие

замаскированные спецпроекты. Вот этими-то делами, судя по всему, и занимался Гарвардский

проект.

В каждом серьезном научном учреждении, занимающемся подобными делами, если одна

группа ученых разрабатывает какой-нибудь проект, то другая группа ученых, наподобие штабной

игры в «'красных и синих», одновременно разрабатывает соответствующий контрпроект, чтобы

предусмотреть и предупредить, то, что может предпринять в этой области противник. Вот такой-

то контрпроект – в форме романа – и проделал Климов. Проделал то, что, может быть, упустила

сделать Центральная Разведка США.

Результат предельно прост: и американская, и советская разведки работают в этой области

по совершенно одинаковым научным принципам. Каждому известно, что тайные службы или, как

говорят, «хитрые органы», пусть это будет CIA или КГБ, внимательно изучают психологию тех

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

субъектов, которые их интересуют. Примером тому Гарвардский проект. Но не каждому известно,

что современная психология, в особенности те темные области, которыми преимущественно и ин-

тересуются всякие «хитрые органы» базируются в основном на фрейдовском психоанализе. При-

мером этому те тесты, которые производились в Гарвардском проекте.

Что знает о фрейдизме средний человек? Ах, скажут, какая-то чепуха, что психика человека

как-то связана с его «сексом». Но специалист внесет маленькую поправку. Только одно слово…

Но мне не хотелось бы произносить это магическое слово, чтобы не нарушать тайны «Князя»

преждевременно.

Зная тайны «Князя», вы поймете все загадки психологической войны. Разве не странно, что

избравший свободу и наделавший столько шума Кравченко в конце-концов избрал себе пулю в

лоб? Разве не странно, что последовавшие вслед за ним к свободе Косенкина и ее коллега Самарин

вскоре после этого оказались в сумасшедших домах? Нет, нет, не в советских, а в американских

сумасшедших домах.

Имея ключи познания, которые даются в «Князе», вы поймете, почему советское правитель-

ство сажает своих свободолюбивых писателей-бунтарей в сумасшедшие дома и концлагеря. Вы

поймете все драмы и комедии псих-войны вплоть до анекдотического бегства в Америку дочери

Сталина, которую здесь делают миллионершей?

В Гарвардском проекте работали лучшие еврриканские специалисты-ведуны по советским

делам. Климов проделал свою работу совершенно один. За Гарвардский проект заплатили не-

сколько миллионов долларов. Думаете, Климову хоть спасибо сказали?

Пока я знаю только, что гарвардские ведуны проклинают тот день и час, когда Климов по-

ступил в Гарвардский проект. Но это вполне естественно, так как некоторые аспекты этого проек-

та были, по видимому, строжайше засекречены. Хотя обо всем этом, по-видимому, прекрасно зна-

ла советская разведка.

Возьмем конкретный пример. 31 октября 1953 года в Нью-Йорке был канун Дня всех святых

– Хеллоуин, то есть день всех грешников, когда дети веселятся по улицам в масках ведьм, врунов

и колдунов. А в Москве в этот день был арестован американский профессор социальных наук

Фредерик Баргхорн, специалист по Советскому Союзу и пропаганде, собиравший в Москве мате-

риалы для своей книги «Советская иностранная пропаганда», тихий 52 летний холостяк, спокойно

живший со своей старушкой-матерью.

После ареста профессора Баргхорна с американской стороны поднялся дикий шум на весь

мир. Казалось, что за этим арестом скрывается нечто более серьезное, и американское правитель-

ство хочет любой ценой – и как можно скорее – добиться освобождения профессора Баргхорна.

Пока он не проговорился. В ход пустили все – вплоть до личного протеста президента Кеннеди.

Уже одно это в подобных случаях вещь довольно необычайная.

Вернувшись в Америку, профессор Баргхорн был поразительно молчалив. Даже когда одна

из комиссий Конгресса вызвала его для дачи показаний об его аресте в Москве, он отказался

явиться в Конгресс добровольно, и его пришлось принудить к этому специальной повесткой, за

уклонение от которой угрожают всякими суровыми карами. Разве это не анекдотично? Казалось,

что профессор Баргхорн опасается проронить какое-нибудь лишнее слово.

Но это слово он все-таки проронил. Как писали в «Нью Йорк Таймс», на допросе в Госде-

партаменте профессор Баргхорн сообщил, что во время его ареста в Москве допросы концентри-

ровались преимущественно вокруг… Гарвардского проекта, с которым он когда-то был связан.

По-видимому, это и было причиной его ареста.

Профессор Баргхорн был освобожден 15 ноября. По требованию президента Кеннеди. А че-

рез 6 дней, 22-го ноября президент Кеннеди был убит пулей Ли Освальда. А еще через два дня Ос-

вальд был убит пулей Джека Руби. И сразу над Америкой повисла тайна, которая вряд ли будет

раскрыта.

Но все дело в том, что из первых же газетных отчетов было совершенно ясно, что Освальд, и

Руби являются типичными представителями той самой расплывчатой, но вместе с тем и совер-

шенно определенной категории людей, которую выясняют при помощи Роршах-тестов. Тех самых

тестов, которые применялись в Гарвардском проекте.

Зная эту категорию, можно понять, почему арест профессора Баргхорна так переполошил

американское правительство, и почему после возвращения в Америку профессор Баргхорн так

упорно молчал.

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

Как-то в американской печати промелькнули сообщения о советском квантовом оружии. Пи-

сали, что в Советском Союзе изобрели какое-то новое тайное оружие, основанное на совершенно

новых принципах – нечто вроде лучей смерти. Писали, что это оружие настолько страшное, что о

нем даже страшно говорить. Но не будем такими пугливыми и скажем что это за оружие.

Это оружие основано на некоторых темных законах социальной психологии. На тех самых

законах, которыми, судя по всему, занимались в Гарвардском проекте. Потому-то советская тай-

ная полиция, по-видимому и решила «подоить» квантового профессора Баргхорна.

Как трагическая ирония судьбы, президент Кеннеди погиб от того самого, что он покрывал и

защищал в лице профессора Баргхорна. В таких условиях у некоторых может возникнуть логиче-

ский вопрос: а не ударили ли из Москвы тем же самым оружием? Учитывая пребывание Освальда

в Москве и его русскую жену, теоретически это вполне возможно. А правду мы здесь не узнаем

никогда.

Гарвардский проект не был частным делом Гарвардского Университета, а исходил от прави-

тельства США. Ясно, что в таких условиях все профессора Гарвардского проекта – по приказу

свыше – будут молчать так же, как профессор Баргхорн, которого пришлось тащить на допрос в

Конгресс в принудительном порядке. В их защиту выступят Госдепартамент и всякие «хитрые ор-

ганы», которые скажут: это вещи настолько сложные и секретные, что о них говорить нельзя.

Кроме того, мы не сыщики, а только лишь скромные литераторы. Учитывая все эти обстоя-

тельства, допустим, что профессора Гарвардского проекта ничем таким особенным не занимались.

Дадим им отпущение грехов. Но из данного положения, как в армянском анекдоте, есть только

один единственный второй выход: тогда это значит, что они занимались monkey business, то есть,

пускали миллионы на ветер. Вот и выбирайте, что лучше.

Американские сыщики в Вашингтона ломали себе головы: почему Баргхорна арестовали

только через 13 лет после его участия в Гарвардском проекте? Хотя за это время он несколько раз

бывал в Москве!?

Мы не сыщики, а только литераторы, но говорят, что незадолго до ареста Баргхорна Климов

пустил своего «Князя» гулять по эмигрантским редакциям. Редакторы оказались в положении Го-

голевского черта, который украл с неба месяц. «Князь» жег им руки, и они не знали, что с ним де-

лать. Потому они отправили его – от греха подальше – в соответствующие инстанции: проверить,

что это такое.

Но инстанции эти довольно запутанные. Вспомним, например, дело Кима Филби: человек

номер 2 в английской Интеллидженс Сервис и кавалер Ордена Британской Империи, который как

раз в то самое время, до 1963 года, руководил всеми антисоветскими акциями англо-американской

разведки и, одновременно, в течение 34 лет был советским агентом?! После чего Ким благополуч-

но сбежал в Москву, где получает пенсию и пишет мемуары. Получается, что самый надежный

способ переправить что-нибудь в советскую разведку – это послать хороший материал по запад-

ным разведкам. Надежно и совершенно безопасно.

Так или иначе, но факт тот, как раз вскоре после прогулки «Князя» по редакциям и инстан-

циям и арестовали-то бедного профессора Баргхорна. После этого Госдепартамент категорически

запретил ездить в Советский Союз всем специалистам по советским делам, которые принимали

участие в Гарвардском проекте. Неудивительно, что потом эти специалисты по «комплексу Лени-

на», проклинали Климова больше, чем Ленина.

Кстати вовсе не обязательно быть гарвардским профессором, чтобы знать «комплекс Лени-

на». Например, уже из газетных отчетов о Киме Филби можно сказать, что помимо Ордена Бри-

танской Империи и ордена Красного Знамени, которым его наградили в Москве, Ким обладал

также и «комплексом Ленина».

Итак, мы уже выяснили, что этим таинственным комплексом обладали Ли Освальд, Джек

Руби и Ким Филби. Чтобы никому не было обидно, можно добавить, что этим комплексом обла-

дал не только создатель советского государства Ленин, но и создатель американского государства

Джорж Вашингтон. Так что с точки зрения психологической войны, оружие это довольно эффек-

тивное и обоюдоострое.

Но довольно об этом. «Князь» Климова – это, прежде всего, увлекательный роман. А если

мы говорим здесь о Гарвардском проекте, то это необходимо потому, что Гарвардский проект в

лице лучших евриканских ведунов по советским делам подтверждает все те необычайные вещи,

которые описываются в «Князе». Недаром в «Князе» уделяется такое внимание Великой Чистке,

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

где чистили ленинскую гвардию, людей с тем самым «комплексом Ленина», на котором базиро-

вался Гарвардский проект. Поэтому, с фактической стороны все, что пишет Климов, – все это ап-

робировано и подписано лучшим мозговым трестом Америки.

Когда «Князь» впервые печатался в отрывках, у русских наборщиков, которые сами пережи-

ли потерянный рай революции, чистилища сталинских чисток и ад Второй мировой войны, у этих

закаленных людей иногда так дрожали руки, что они путали набор, а корректоры от волнения ле-

пили в гранках ошибки, бегали к редактору и спрашивали:

– Послушайте, неужели это правда?

В значительной мере «Князь» касается работы советской тайной полиции – на высшем, так

сказать, научно-идеологическом уровне – и описывает все это с поразительной точностью. Потом

они говорят, что автор получил в свое распоряжение самые секретные архивы советской тайной

полиции, другие говорят наоборот – что это архивы какой-то американской сверх-разведки. Неко-

торые уверяют, что это и то, и другое.

Вокруг «Князя» сразу пошла масса всяких легенд. Одни говорят, что эту книгу писал не

Климов, а целая ученая коллегия иезуитов. Настолько здесь глубоко знают то, что называется Бо-

гом и Дьяволом. А другие говорят наоборот – что этот «Князь» вполне заслуживает того, чтобы

попасть на «Индекс прохибиторум», то есть список книг, запрещенных Ватиканом.

Рассуждая о дьяволе и правде, философы скептически замечают, что правда о дьяволе – это

такая грязная вещь, что одна капля мутит жизнь, как капля воды мутит стакан абсента. Но от этого

можно опьянеть.

Кроме того, философы говорят, что дьявол опасен только тогда, когда мы его не видим. А

когда мы его увидим, то он становится отвратительным, смешным, жалким. Потому, как говорят

специалисты, первый трюк дьявола – это доказать, что он не существует, что он Никто и Ничто.

Вот именно поэтому «Князь», где этот дьявол показан в довольно-таки голом виде, сразу же

стал запретным плодом. А потом еще будет яблоко раздора.

Некоторые могут сказать: – А-ах, все это высокая философия, а я человек маленький, какое

мне до этого дело?

Хорошо, допустим, вы не знакомы с проблемами, которые описываются в «Князе». О такой

ситуации в Библии говорится: «имеющие глаза – да не видят, имеющие уши – да не слышат».

– А-ах, скажут, старая песня – про Библию. А кто теперь верит в Бога? – Только темные лю-

ди.

Но вся соль в том, что в «Князе» эти старые проблемы рассматриваются с новой точки зре-

ния – с точки зрения диалектического материализма – и становятся объективной реальностью.

Возьмем конкретный пример. Допустим, что вы – молодой человек. И даже с университет-

ским образованием, и вы думаете, что знаете все и вся, и вы захотели жениться. Конечно на ин-

теллигентной барышне из хорошей семьи. А знаете ли вы, что половина ваших потенциальных

невест – это вовсе не то, что вы видите и слышите?

Если бы в имели магический кристалл и могли заглянуть в будущее, то вы увидели бы, что

половина ваших потенциальных невест не принесут вам ничего, кроме несчастья – это заведомо

неудачные браки, грязные разводы, разбитые семьи, мучительные и постыдные болезни, пробле-

матичные дети, где вы до самой смерти не поймете, отчего все это и почему. Да, статистика гово-

рит, что половина. Но не говорит, какая половина, кто именно. А вы имеете глаза – и не видите,

имеете уши – и не слышите.

Что же делать? Хотели бы вы иметь такой ведовской кристалл, чтобы поведать будущее? И

чтобы избежать такого будущего. Хорошо, я дам вам рецепт:

1. Прочитав «Князя», дайте его вашей потенциальной невесте. Или потенциальному жениху.

Или вашей будущей невестке – или будущему зятю. Только рецепт этот тайный: потому предва-

рительно вырвите страницу, на которой написаны эти строки.

2. А потом спросите: «Ну, как – нравится или нет?» И смотрите за результатами. Только

смотрите внимательно. И, как в магическом кристалле, вы увидите будущее. Да и так ясно, что

никакая цыганка вам так не нагадает. И слово мое – слово мое крепко!

Рецепт этот проверенный.

Когда «Князь» печатался в «Русской Жизни», многие читатели сразу почувствовали, что это

вещь уникальная. Они стали вырезать «Князя» и делать из него подшивку. С тех пор эти подшив-

ки ходят из рук в руки наподобие запретной литературы. И у меня тоже есть такая подшивка, ко-

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

торую я даю читать моим знакомым.

Должен сказать, что у «Князя» обнаружилось чудесное свойство: он действует на людей, как

лакмусовая бумажка для лабораторных анализов. По тому, как реагирует читатель на «Князя», вы

сразу видите кто он такой. Одни с большим интересом читают «Князя». А другие кривятся и мор-

щатся, как черт от ладана.

Так что это рецепт проверенный. И если вы немножко поупражняетесь в этом искусстве, то

станете лучшим психологом, чем Достоевский, Фрейд и доктор Кинси вместе взятые. Но именно

потому «Князь» и стал запретным плодом – потому что этот легион не хочет, чтобы его видели.

В Библии говорится о древе познания добра и зла, плоды которого – запретные плоды. А

Климов взялся за это дерево – и трясет его, как грушу. Ну, вот вам и результаты.

Подводя итог, можно сказать, что «Князь» – это своего рода история советского доктора

Фауста в поисках ключей добра и зла, где можно встретить и доброе зло, и злое добро.

Здесь хочется провести параллель с романом «Доктор Фаустус» нобелевского лауреата То-

маса Манна. Герой романа, чтобы достигнуть гениальности, заключает пакт с дьяволом в том

смысле, что умышленно заражает себя сифилисом. Вы наверно слышали легенды, что Ленин был

сифилитиком и Гитлер был сифилитиком. Вот по этому пути идет и Томас Манн.

Когда будете читать «Князя», сравните сифилитического дьявола Манна с диалектическим

дьяволом Климова. И решите сами – кто из них ближе к истине?

С точки зрения диалектического материализма, библейский дьявол, имя которому легион –

это просто сложная, комплексная социальная болезнь. Тут действительно, есть некоторые парал-

лели с сифилисом: болезнь эта передается по наследству, растягивается на несколько поколений и

имеет несколько стадий, своего рода членов, кандидатов, попутчиков и сочувствующих этого ле-

гиона, но болезнь эта такая, что некоторые специалисты, вроде нобелевского лауреата Томаса

Манна, предпочитают сваливать вину на невинный сифилис.

Сколько же этих легионеров? Американская статистика доктора Кинси говорит, что среди

американского населения, то есть в хорошем культурном обществе, таких легионеров, кандидатов,

попутчиков и сочувствующих будет уже 50 %. А среди поэтов, писателей и, вообще литераторов –

75 %.

И сразу получается абсурд. Ведь это правящая партия!? Да, потому в Библии и говорится –

князь мира сего. Но этот князь всегда будет пытаться доказать, что он не существует. Потому

«Князь» Климова и попал в положение антипартийной литературы.

Если перевести американскую статистику на язык диалектического материализма, то полу-

чается так: 75 % литераторов, то есть 3 из 4, прочитав «Князя» начнут волноваться, протестовать и

доказывать, что все это вовсе не так. А четвертый, будучи в меньшинстве, пожмет плечами и сда-

стся. Потому «Князь» и застрял в издательствах.

Если сделать еще один шаг по пути диалектического материализма, то это получается так.

Возьмем, например, один из журналов, где «Князь» попал под запрет. Редактор – очаровательная

дама и даже революционерка. Но ее взрослая дочь все время поговаривает о самоубийстве. Обыч-

ное явление в семьях революционеров: так было у Карла Маркса, Бакунина, Троцкого, Ленина и

Сталина. Но если эта дочь прочтет «Князя», где это все объясняется, то у мамы может быть много

неприятностей. Потому заботливая мама и прекратила печатанье «Князя» на первой главе. Причи-

на вполне уважительная.

Что стесняться? Как говорят, докторов и художников не стесняются. Кроме того, здесь все

люди свои. Видите, как все просто получается… Если иметь магический кристалл.

Запомните эти цифры, как таблицу умножения: 37 % – 50 % – 75 %. Так как это ключи по-

знания всех социальных загадок и парадоксов.

Потому, когда президент Джонсон провозгласил «великое общество», в прессе все чаще раз-

даются голоса – «больное общество».

Потому, когда в Советском Союзе стали закручивать гайки, то – пользуясь американской

статистикой (75 %) – в первую очередь взялись за поэтов и писателей.

В этом загадка Сталина – и сталинских чисток и концлагерей.

В этом загадка Гитлера – и гитлеровских газовых камер.

Зная эти ключи, вы поймете все загадки человеческой души. Начиная с того, почему амери-

канская богиня секса Мэрилин Монро покончила самоубийством, и, кончая тем, почему ваша со-

седка развелась с мужем.

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

Но сразу вы почувствуете со всех сторон массу возражений. Тогда вспомните таблицу ум-

ножения: 37 % – 50 % – 75 %… Члены – кандидаты – попутчики – и сочувствующие… И еще

вспомните, что уже с библейских времен эту штуку называют – имя мое легион, который есть

лжец и Отец лжи, всегда старающийся доказать, что он не существует. И тогда вы поймете, поче-

му Библия и по сей день считается самой мудрой книгой в мире. Но, как говорят, не так страшен

черт, как его малюют. Имея ключи познания, вы увидите не только грешников, но и праведников,

и самых настоящих святых.

Если суммировать проблемы «Князя», история показала, что религиозный подход – это наи-

более рациональное решение этих тяжелых проблем. Это говорю я, человек далеко не религиоз-

ный. Потому что там, где искали другие выходы, – там приходили к чисткам, концлагерям и газо-

вым камерам.

Нужно подчеркнуть, что та область Великой Чистки, которая описывается в «Князе» – 13-й

Отдел, относится только и только к тем социальным элементам, которые делали революцию, ко-

торая потом, пользуясь старой поговоркой, пожирает своих детей, как свинья поросят. Одновре-

менно, это памятник тем невинным жертвам, которые попали под колеса кровавого молоха рево-

люции.

И еще можно отметить, что после того, как «Князь» стал запретным плодом, автор перерабо-

тал его – и еще больше усилил как раз те моменты, которые делают его столь щекотливым для од-

них – и столь поучительным для других.

Теперь о художественной стороне «Князя». Говорят, когда этот роман печатался в отрывках,

американская Центральная Разведка CIA стала задним числом наводить справки, а нет ли у Кли-

мова, действительно, живого брата, которого он описал в лице советского доктора Фауста – траги-

ческого и зловещего маршала государственной безопасности СССР и красного кардинала за спи-

ной у советских вождей. Даже с такими знатоками своего дела как CIA, получилось то же самое,

что с теми классическими голубями, которые клевали виноград на картине художника.

Своим «Князем» Климов доказал, что недаром он был заслуженным «асом» американской

психологической войны. Теперь он написал такую книгу, каких еще не было, и которая стала за-

претным плодом и на Западе, и на Востоке.

Но в современном западном мире «запретность» книги является для нее самой лучшей рек-

ламой. Кроме того, сейчас, в 1970 году, все запреты упали и – с благословения Верховного Суда

США – совершенно свободно печатают любую порнографию, которая, кстати сказать, густо пере-

мешана с призывами к нигилизму, анархии и революции.

Н-да, с этой точки зрения «Князь» побил все рекорды! Потому повторяем рекордный счет: от

«Князя» отказались не только почти все русские журналы и издательства, но и практически все

американские (50), немецкие (20) и французские (10) издательства. Так что это самый настоящий

запретный плод.

А когда этот заговор молчания вокруг запретного плода будет прорван, представляю себе,

какой поднимется вой, визг и писк. Такой, словно наступили на хвост самому дьяволу, и тогда за-

претный плод станет яблоком раздора.

Но именно благодаря этому «Князь мира сего» Климова займет свое место на книжных пол-

ках рядом с «Князем» Макиавелли.

Д-р С. П. Новиков Профессор современной советской литературы Стратфордского универ-

ситета

Глава 1. ТИХИЙ АНГЕЛ

Имея очи, не видите? Имея уши, не слышите?

Марк. 8:18

Когда Максим Руднев был ребенком, а это было еще до революции, перед сном мать застав-

ляла его молиться Богу. Максим безразлично бормотал под нос «Отче наш», а потом обращался к

Богу с личной просьбой:

– Боженька, пожалуйста, сделай меня большим и сильным. А то вчера Федька Косой опять

поймал меня на соседском дворе и побил. Сделай так, чтобы я мог побить всех. Так, чтоб одной

левой рукой, одним мизинчиком.

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

Эту просьбу он повторял после каждой драки с Федькой Косым, который жил по соседству и

считался самым отъявленным хулиганом на всю округу. Подумав, Максим шепотом предлагал в

обмен:

– Если хочешь, Боженька, то за это укороти мне немножко жизнь…

У Бориса же, который родился после революции, уже с детства проявлялся более практиче-

ский подход к жизни. Если он не доедал чего-нибудь, мать серьезно говорила:

– Смотри, Бобка, что остается на тарелке – это твоя сила. Если не съешь, потом тебя все дев-

чонки бить будут.

Мальчишка верил этому и готов был вылизать тарелку и лопнуть, лишь бы девчонки не ока-

зались сильнее его. Эта привычка подчищать тарелку осталась у него на всю жизнь.

Позже обнаружилось, что Максим пишет левой рукой. Младший брат поддразнивал старше-

го:

– Эй, ты, левша! А ну, брось камень с правой! Мать же сказала строго:

– Не смейся, Бобка. Это его Бог наказал, чтобы он не обращался к Богу с глупыми просьба-

ми.

Хотя и левша, но школу Максим окончил с отличными отметками. Он поступил на истори-

ческий факультет Московского университета и мечтал стать профессором. Помимо профессорских

амбиций он еще любил командовать людьми. Потому он вскоре вступил в партию и даже выдви-

нулся в секретари факультетской парторганизации.

Дома же Максим любил подчеркивать свою роль старшего брата. Частенько он посылал

младшего брата с записочками к девушкам, за которыми он ухаживал. Но только тогда, когда ус-

пех был обеспечен, – как свидетеля своих побед. Если же успех был под вопросом, Максим нахо-

дил другие пути – без свидетелей.

Хотя Борис был значительно младше Максима, но к старшему брату он всегда относился до-

вольно скептически. Может быть, потому что старший везде искал возможность покомандовать, а

младший терпеть не мог, когда им командуют. Или, может быть, потому что левша Максим еще

умел шевелить ушами и часто демонстрировал это.

– В точности как осел! – говорил младший. Несмотря на это, и университет Максим окончил

с блестящими успехами. Так как он хорошо проявил себя в должности секретаря факультетской

парторганизации, то вместо работы по специальности, учителем истории, он получил по партий-

ной линии назначение на службу в ГПУ. Звание уполномоченного ГПУ, что в то время соответст-

вовало чину капитана, вполне импонировало амбициям Максима. А тем более щеголеватая воен-

ная форма и малиновые петлицы, которые наводили страх на окружающих.

Максим никому не сказал о своем назначении, а потом вдруг появился дома в полной форме

ГПУ. На поясе в новенькой кобуре поблескивал маленький браунинг системы Коровина, что счи-

талось в ГПУ особым шиком. Увидев зловещие петлицы, их отец, пожилой доктор-гинеколог, не-

одобрительно покачал головой:

– Я стараюсь продлить жизнь людей, а ты будешь заниматься ее сокращением. Нехорошее

это занятие.

Единственным, на кого форма и браунинг Максима не произвели ни малейшего впечатления,

был младший брат. Первая стычка произошла у них, когда Борису исполнилось четырнадцать лет.

Максим сидел за столом и заполнял служебную анкету. Чтобы идти в ногу со временем и своей

должностью, в графе о родителях он написал расплывчатое определение: «трудящиеся». Борис за-

метил это и решил, что этим брат отказывается от их отца.

– Отец не рабочий, а доктор, – сказал он. – Зачем ты врешь?

– Не твоего ума дело, – ответил старший.

– Сразу видно, что левша, – насмешливо бросил младший, – Все слева делает.

– Молокосос! – вскипел уполномоченный ГПУ. – Сейчас я тебе уши надеру.

– Попробуй, – сказал школьник. Чтобы выровнять разницу в силах, он зажал в кулаке вилку

и следил за каждым движением брата с таким деловитым спокойствием, что тот решил лучше не

пробовать.

Как это ни странно, Максим нисколько не обиделся. Наоборот, потом даже хвастался своим

приятелям:

– Вот у меня младший брат – чуть мне вилку в живот не засадил. Такого лучше не тронь.

Однако вскоре он сам же и забыл про свой совет. Следующая, уже более серьезная, стычка

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

произошла у них вскоре после того, как ГПУ переименовали в НКВД.

Жили они на тихой окраине Москвы во флигеле в глубине двора. Зимой, когда дворик зано-

сило глубоким снегом, во флигеле топили кафельные голландские печи, где так приятно греть

спину о кафельные изразцы. Уголь и дрова для печей приходилось носить ведрами из погреба, для

чего нужно было выходить во двор, что на снегу не особенно приятно. Эти прогулки в погреб счи-

тались поочередной обязанностью братьев, хотя с тех пор, как Максим надел малиновые петлицы,

делал он это крайне неохотно.

Как-то мать послала Максима за углем. Борис лежал в соседней комнате на большом, покры-

том ковром сундуке, который служил ему постелью, и читал увлекательный роман Райдера Хаг-

гарда «Дочь Монтесумы». Старший брат вошел в комнату младшего и небрежно приказал:

– Бобка, пойди-ка принеси угля!

– Мать тебя послала – ты и иди, – возразил младший.

– Ты лучше слушай, что тебе говорят.

– Вот когда мать мне скажет, тогда я и пойду.

– Смотри, если через три минуты ты не пойдешь, то я приду с собачьей плеткой! – пригрозил

уполномоченный НКВД и вышел из комнаты. Собачья плеть всегда висела на вешалке в коридоре,

как полагается в доме, где есть немецкая овчарка.

Младший отложил книжку в сторону, встал с сундука и потихоньку вытянул нижний ящик

стола. Под учебниками физики и химии там лежал медный кастет, уже проверенный в нескольких

драках. Он надел кастет на руку и опять улегся на свой сундук, держа правую руку в кармане, а в

левой «Дочь Монтесумы».

Он читал, как несчастного пленника привязывают к каменному алтарю, чтобы принести его

в жертву богам, как зловещий жрец ацтеков приближается к нему с жертвенным ножом. В этот

момент в комнату вошел Максим, держа в руках собачью плеть.

– Считаю до трех, – сказал он. – Ра-аз… Два-а… Три-и! Дальнейшее Максим описывал сво-

им приятелям так:

– Да-а… Такого я еще никогда не видел… Чтобы человек прыгал с положения, лежа на спи-

не. От сундука до двери минимум шесть метров. Так он взвился в воздух и, как тигр, прямо мне на

голову. Словно его ножом ткнули. Я с плетью, а он на меня с кастетом.

– Неужели? – удивлялись приятели.

– Да-а… Ох же и свалка получилась. Шкаф вдребезги разломали. У стола две ножки отлома-

ли. Про стулья я уж и не говорю – одни щепки остались. Потом я специально сундук проверял –

так аж крышка треснула. Это он спиной продавил, когда на меня прыгал. Одна только печка целая

осталась.

– Кто же победил?

– Вничью! – с некоторой гордостью за младшего брата говорил Максим. – Его в школе так и

прозвали – бугай! Никто с ним справиться не может. Он на турнике уже солнце крутит.

– Кто же пошел за углем?

– Мать пошла. Тогда он у нее ведро забрал, а мне говорит: «Ну, погоди до следующего

раза!» Вот же чертяка. Но зато на него можно положиться.

И в этом отношении Максим не ошибся: если младший брат сказал что-нибудь, то на него

можно было положиться. До следующего раза ждать пришлось недолго.

В школе, где учился Борис, состоялся вечер самодеятельности. После самодеятельности бы-

ли танцы в гимнастическом зале, а после танцев, как обычно, драка на улице с учениками сосед-

ней школы. В самый разгар схватки одноклассник Бориса, Иван Странник, ни с того ни с сего,

поднял стрельбу в воздух из маузера, который он стащил у своего отца, работавшего цензором в

горсовете. Не зная, кто стреляет, обе партии пустились врассыпную. Первым, испугавшись собст-

венной храбрости, убежал сам Иван, предварительно сунув пистолет Борису.

На следующее утро Борис сидел у себя в комнате и в ожидании Ивана из любопытства раз-

бирал огромный маузер. Зачем-то в комнату вошел Максим. Увидев в руках младшего брата на-

стоящий пистолет, да еще маузер, он так растерялся, что сначала даже ничего не сказал, а вышел и

стал о чем-то шептаться с матерью.

– Борис, пойди принеси дров из погреба! – попросила мать.

Тот собрал свой маузер и, положив его в карман, отправился в погреб. Уполномоченный

НКВД воспользовался этим, чтобы обыскать комнату младшего брата. Не найдя пистолета, он

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

схватил с вешалки злосчастную собачью плетку, которая в его представлении являлась символом

власти в доме, и выскочил во двор вслед за Борисом.

– Дай сюда пистолет! – скомандовал он.

– Не дам, – твердо ответил младший, запуская руку в карман.

Старший поднял плеть:

– Да или нет?

Вместо ответа младший вытащил руку из кармана, и в лицо брата ударил дым и огонь писто-

летного выстрела. Максим застыл с поднятой рукой, а ему в упор, как из огнетушителя, плескали

выстрелы из крупнокалиберного пистолета, Он попятился к крыльцу.

– Брось плеть! – скомандовал теперь Борис. – Руки вверх!

Уполномоченный НКВД послушно бросил плеть в снег и поднял руки.

– Заходи в дом! – приказал Борис. – Быстро! Когда старший брат скрылся за дверью, млад-

ший, как заяц, махнул через забор. Если придет милиция, то пусть Максим сам оправдывается, по-

чему подняли стрельбу средь бела дня. Тем временем Борис по глубокому снегу, в одной рубашке,

поддерживая штаны, спадающие от тяжести болтавшегося в кармане пистолета, добрался до Ива-

на и отдал ему маузер. Как Иван объяснял своему отцу недостачу патронов, осталось неизвест-

ным.

Вечером, узнав о происшествии, доктор Руднев ворчал:

– У нас предки из казаков, а потому у нас в роду есть где-то польская кровь. И турецкая тоже

есть. Видно, Максим в поляка пошел: пенонзев не маем, зато гонор маем. А вот Борис чистый ту-

рок, прямо башибузук.

Максим чувствовал себя героем дня и хвалился:

– Борька в меня стрелял, стрелял – и ни разу не попал.

– Так ведь я ж тебе мимо ушей целил, – неохотно сообщил школьник. – Как укротитель в

цирке. В досках старого флигеля было много дырок от выдернутых гвоздей. Позже Максим показы-

вал эти дырки своим приятелям и с гордостью рассказывал:

– Видите, это Борька в меня стрелял. Весь дом изрешетил. Ох же и отчаянный он у меня!

Есть люди, которые не могут жить со своими ближними на равных правах. Они всегда ста-

раются быть господами, но если это не получается, тогда они сами лезут в слуги к тому, кто ока-

зался сильнее. Так вот и Максим. Не в состоянии подчинить себе младшего брата, он не только

уравнял его в правах, но даже стал немного заискивать перед ним. Стараясь завоевать его доверие,

несмотря на большую разницу в возрасте, он часто приглашал его в компанию своих знакомых и

делился с ним всеми своими секретами. Борис же, наученный опытом, держался немного насто-

роже и сохранял безопасную дистанцию.

Разница между братьями проскальзывала во многом. Максим был сухощавый и с тонкой ко-

стью, с серыми глазами и светлыми, слегка вьющимися волосами, которыми он очень гордился.

Губы у него были узкие, нервные, властные. По этому поводу он утверждал, что такой же рот был

у Ницше и Шопенгауэра. Студентом он увлекался легкой атлетикой, хорошо плавал и бегал на

лыжах. Борис же, широкоплечий и темнокожий, предпочитал тяжелую атлетику и гимнастику на

снарядах. Старший брал на вспышку, а младший на выдержку.

У Максима всегда было много друзей, которые довольно быстро менялись. У Бориса друзей

было меньше, но зато они почти не менялись. Максим постоянно брал у своих друзей книжки. И

постоянно бывшие приятели Максима приходили к Борису и, немного смущаясь, просили вернуть

книжки, которые старший брат взял у них почитать несколько лет тому назад.

Когда Борис перешел в 8-й класс, он увлекся охотой и купил себе «Фроловку» с магазином

на четыре патрона. Вместо картечи он зарядил ружье рублеными кусками свинцовой трубы. Как и

полагается настоящему охотнику, он повесил заряженное таким образом ружье в изголовье своей

кровати.

Однажды, вернувшись из школы, он уже на пороге почувствовал острый запах охотничьего

пороха. Ружье валялось на постели, а по дубовой доске стола, где Борис готовил свои уроки, рас-

ходился рваный, щербленный след выстрела. Заряд рубленого свинца косо резанул по столу и за-

сел глубоко в стене. У Бориса екнуло сердце: что, если… Он оглянулся по комнате, ища следы

крови. Убедившись, что крови нет, он пошел искать Максима. Тот сидел на кухне в своей щеголь-

ской форме НКВД и со смущенным видом.

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

– Ну, как ружье стреляет? – словно между прочим спросил младший. – Хорошо?

– Да, знаешь, я хотел показать знакомым… А оно вдруг выстрелило…

– Удивляюсь, как это никому в живот не попало. Тебе определенно везет.

Уполномоченный НКВД посмотрел на брата и моргнул белесыми ресницами:

– Скажи, а тебе меня не жалко?

– Мне стол жалко, – ответит тот. Максим и здесь не упустил возможности похвастаться сво-

им приятелям:

– Вот у моего Борьки нервы. Ружье выстрелило, так ему не меня жалко, а какой-то парши-

вый стол.

Не то чтобы Борис не любил брата. Нет, он просто знал, что если с Максимом обращаться

по-хорошему, то он сейчас же сядет ему на шею.

Собачья плетка, которую так любил Максим, принадлежала немецкой овчарке Рексу. Когда-

то Борис собственноручно выбрал щенка в подмосковном питомнике служебных собак и за пазу-

хой привез его домой вместе с длинной родословной. Чистокровный щенок вырос в огромного,

черного как уголь и на редкость умного пса. Летом Борис спал на веранде, а Рекс сидел рядом на

цепи и охранял своего хозяина. Пес он был довольно серьезный и не давал спуска окрестным ху-

лиганам, которые не раз грозились притравить его. Больше всех грозился Федька Косой, который

командовал всем окрестным хулиганьем.

В один солнечный зимний день, как раз после снегопада, Борис вышел во двор, чтобы рас-

чистить снег. У порога, в судороге вытянув задние лапы, лежал Рекс. Он уткнулся носом в сту-

пеньки, из черных шершавых ноздрей сочилась кровь. От порога к улице по свежевыпавшему сне-

гу тянулся длинный кровавый след. Верный пес дополз до порога, но подняться по ступенькам у

него уже не хватило сил.

Борис нагнулся, потрогал рукой еще теплое, но уже безжизненное тело собаки. Потом он ки-

нулся в дом и сорвал со стенки ружье. На ходу щелкая затвором, он яростно крикнул Максиму:

– За мной! Рекса отравили! Где Федька Косой? Я этого гада…

Младший брат как бешеный носился по снегу с ружьем на изготовку, разыскивая убийцу

своего любимого Рекса. А следом за ним носился старший брат и тщетно пытался отнять у него

ружье. С улицы прибежали мальчишки:

– Дяденька, дяденька… Да вашего Рекса машина переехала… Мы сами видели. А Федьки

Косого тут и близко не было…

Только тогда Борис успокоился и поставил ружье на предохранитель. После этого Максим в

первый раз пожаловался матери:

– Собаку Борька любит, как человека. А вот я для него – пустое место.

В пункте женщин Максим любил ухаживать за чужими женами, как он выражался, за дамоч-

ками, и даже обосновывал почему:

– Двойная победа – и никакой ответственности. По молодости лет Борис еще не понимал,

что это значит, но упрямо возражал:

– Это все равно, что воровство.

– Это по законам Моисея так, – усмехался уполномоченный НКВД. – Но теперь не то время.

Соответственно этому Максим и женился – тоже на чужой жене. В глазах Бориса у Ольги,

жены Максима, имелось два минуса. Первое – что она кончила не институт, а только мукомоль-

ный техникум. И второе – что она бросила своего первого мужа. И вместе с тем Борис оказался

косвенной причиной этого брака.

Борис часто бывал на вечеринках в доме своей одноклассницы Ирины. А Ольга жила у них в

семье в качестве квартирантки. На вечеринках школьники играли в обтрепанный «флирт цветов»,

в фанты с робкими поцелуями и танцевали под патефон. Потом стучали в дверь квартирантки:

– Ольга, присоединяйся к нам!

Та выходила из своей комнаты, всегда кутаясь в большой белый платок из ангорской шер-

сти, словно ее знобило. Фигура у нее была так себе, ничего особенного, но зато лицо… Это было

лицо мадонны, красоты редкостной, неземной. Вела она себя, как пришелец из чужого мира, и

всегда немного скучала. Она никогда не смеялась, а только слабо улыбалась, да и то как-то про

себя. Танцевала она неохотно, как деревянная, а если при игре в фанты доходила ее очередь цело-

ваться, то она поджимала губы и отворачивалась.

– Не обращайте внимания, – шептала Ирина. – Она хорошая девушка, только немножко са-

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

мовлюбленна.

Жили они по соседству, недалеко от Петровского парка, Однажды в этом парке погожим ве-

сенним вечером застрелился студент. Он спокойно сидел на скамейке, мечтая о чем-то, потом

вдруг вытащил из кармана наган и выстрелил себе в рот. В другом кармане самоубийцы нашли

письмо – на имя ангелоподобной Ольги. Оказывается, он учился с ней в одном техникуме. Об

этом поговорили, поговорили – и забыли. Мало ли всяких чудаков?

Но через несколько месяцев, когда на дворе стояла поздняя осень, произошла новая непри-

ятная история. Бориса вызвали к директору школы.

– Вы с Завалишиным дружили? – спросил директор.

– Да, я с ним на охоту ходил.

– Так вот – Завалишин застрелился… Из этого самого ружья. Он вам ничего не говорил…

такого?

– Нет, совершенно ничего.

– Хорошо… Пойдите к нему домой – от лица комсомольской организации. Возьмите с собой

Ивана Странника, ведь это его двоюродный брат… Помогите там чем-нибудь.

Холодное ноябрьское утро. Стук подошв по голой промерзшей земле. Маленький домик на

Песчаной улице. Убитая горем мать и темные пятна по стенам – следы крови. На потолке дырки –

от той самой картечи, которую они еще недавно вместе катали из рубленого свинца. К штукатурке

прилипли какие-то бесформенные серые кусочки – это то, что осталось от мозга его товарища по

охоте.

Утром, вместо того чтобы идти в школу, Завалишин сел в кресло, приставил двустволку к

виску и пальцем босой ноги спустил курки. Выстрелом одновременно из двух стволов, заряжен-

ных картечью, ему начисто оторвало голову. На столе лежало предсмертное письмо. Не матери, у

которой он был единственным сыном, нет – ангелоподобной Ольге. Письмо было конфисковано

милицией, но и так все понимали, что там написано.

Тихий и замкнутый парень, Завалишин всегда держался в стороне от других подростков. Ни-

чем он особенно не выделялся – ни в учебе, ни в спорте. Знаменит он стал только после смерти.

Его самоубийство, среди школьников вещь необычайная, вызвало много разговоров и еще больше

недоумения. Ирина пыталась оправдать свою квартирантку:

– Да Ольга здесь вовсе и ни при чем!

– А почему он написал письмо именно ей, а не кому-нибудь другому? – спрашивали школь-

ники.

– Не знаю. Они встречались только у меня на вечеринках. И это все.

– Ну а тот студент, что застрелился в парке?

– Там тоже ничего не было. Когда-то она пошла с ним один раз в кино, и это все. А за его

дальнейшие поступки она не отвечает.

Школьники неодобрительно качали головами:

– Все равно, твоя Ольга какая-то недоделанная.

– Просто у нее рыбья кровь, – возражала Ирина. – Потому она все время и мерзнет. Она даже

не может спать по ночам и, чтобы согреться, лезет ко мне под одеяло…

Вскоре после этого красавица Ольга вышла замуж за человека, которого она почти не знала,

как говорится, за первого попавшегося. Злые языки шептали, что этим она только хотела изба-

виться от неприятных разговоров в связи с двумя самоубийствами. У каждого найдутся завистни-

ки и недоброжелатели, которые только и ждут предлога посплетничать. В довершение всех бед

сразу же после свадьбы мужа Ольги забрали на три года в армию, и она осталась на положении

соломенной вдовы. Теперь люди жалели ее. А дальше получилось так.

На фотографиях, которые Борис снимал во время вечеринок, Максим заметил ангелоподоб-

ное личико Ольги и с видом специалиста потянул носом:

– Кхм, кхм… Кто это такая?

– Да так – ни рыба ни мясо.

– Слушай, познакомь меня с ней!

– Опоздал. Она уже замужем.

– Что, дамочка? Так это самое хорошо.

– Как сказать. Из-за нее уже два человека застрелились.

– Ничего. Ты только познакомь, а остальное – это мое дело.

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

Максим устроил для своих друзей вечеринку, а Борис пригласил на нее соломенную вдову,

которая скучала без мужа. Ольга появилась, как всегда кутаясь в свою белую шаль, и в этот вечер

Максим потерял свое сердце.

Спали братья в соседних комнатах, и раньше младший часто посмеивался, что старший име-

ет привычку разговаривать во сне. Но теперь Борис не смеялся. Почему-то ему было даже жалко

брата, которого Ольга словно заворожила. Каждую ночь Максим судорожно ворочался в постели и

беспокойно бормотал:

– Оля… Милая… Оленька…

Но Максиму повезло. Ни много, ни мало, ровно через месяц, красавица Ольга развелась со

своим отсутствующим первым мужем и вышла замуж за Максима. На свадьбе Борис, как зачин-

щик нового счастья, сидел на почетном месте – по другую сторону новобрачной. После свадьбы

старший брат ушел из родной семьи и поселился со своей женой на отдельной квартире в новых

домах для работников НКВД.

Вскоре у них родилась дочка. По всему было видно, что Максим очень счастлив, что он бо-

готворит свою молодую жену и страшно гордится ребенком. Он стал солиднее, серьезнее и если

хвастался, то только своей женой. В родительский дом он заходил редко. Получив повышение по

службе, он был очень занят, и все свободное время проводил в собственной семье.

Глава 2. Где никто рождает ничто

«Поверь, Горацио, что на земле и в небе более чудес, чем снилось всей людской премудрости».

Шекспир, Гамлет

Во флигеле было два входа: с балкона – парадный и с кухни – черный. Однажды зимней но-

чью Борис проснулся от настойчивого звонка с парадного входа. Недоумевая, кто это трезвонит

среди ночи, он накинул на голые плечи шубу и спросил через дверь:

– Кто там?

– Это я… Открой… – услышал он голос старшего брата. Еще полупьяный ото сна, младший

откинул болт, снял цепочку, повернул английский замок и открыл дверь. На дворе холод, снег и

луна. На фоне освещенного луной снега темная фигура Максима в длинной военной шинели. Лица

его не видно, к груди прижат какой-то большой сверток. Не переступая порога, он протянул свер-

ток Борису:

– Держи! Осторожно.

Тот почувствовал у себя на руках что-то мягкое, теплое, шевелящееся и понял, что это заку-

танный в одеяло ребенок.

– Передай матери, – глухо сказал Максим. – Она знает, что делать… – Он повернулся и за-

шагал по залитому луной снегу. На улице зашумел мотор автомашины, и Борис остался один с ре-

бенком на руках.

Ничего не понимая, он разбудил мать и передал ей плачущего грудного младенца. Утром

Максим позвонил по телефону, еще раз попросил позаботиться о дочери, но больше ничего не ска-

зал. Вечером обеспокоенная мать поехала к нему на квартиру, чтобы узнать, что случилось, но

дверь квартиры Максима была опечатана красными сургучными печатями НКВД. Сначала поду-

мали, что Максим арестован. Но он каждый день звонил со службы, справлялся о здоровье ребен-

ка и на все вопросы отвечал:

– Не спрашивайте меня ни о чем…

Через неделю он появился в родительском доме. Небритый, с осунувшимся лицом и воспа-

ленными глазами, в измятой форме и нечищеных сапогах, он выглядел так, словно эти дни он спал

не раздеваясь. Сняв шинель, он молча прошел к кровати, где лежала его маленькая дочь.

– Максим, скажи хоть, что случилось? – робко спросила мать.

– Ничего… – поморщился тот. – Я буду жить у вас…

– А как же Ольга?

– Она… Ее здесь не будет…

– Почему? Что у вас произошло?

Сидя на краю кровати и глядя на ребенка, Максим словно не слышал ничего. Потом он про-

бормотал каким-то чужим хриплым голосом:

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

– Она покончила с собой… Ее уже похоронили… И не спрашивайте меня больше ничего…

Он устало поднялся, деревянным шагом прошагал в свою комнату и закрыл за собою дверь.

В горе одни ищут утешения со стороны, другие, наоборот, уединения. Чувствуя, что Максим избе-

гает всякого сочувствия, домашние решили оставить его в покое, пока он переживет свое горе.

Каждый день, приходя со службы, Максим запирался у себя в комнате. Чтобы попасть в

свою комнату, Борис вынужден был проходить через комнату брата. Тот часами лежал пластом на

диване, не шевелясь, как разбитый параличом, устремив глаза в одну точку и думая о чем-то. Или

он неподвижно сидел за своим письменным столом и остановившимся, невидящим взглядом

смотрел в темную ночь за окном, будто силясь понять что-то непостижимое.

Войдя однажды в комнату, Борис увидел, что Максим сидит за столом, смотрит в пустое ок-

но, а пальцы его играют маленьким браунингом. Он даже не слышал, как брат вошел в комнату.

– Максим! – тихо окликнул младший. Старший вздрогнул, будто очнувшись от транса:

– Что такое?

– Дай-ка мне эту игрушку! – протянул руку Борис. Максим растерянно посмотрел на брау-

нинг, словно недоумевая, как он попал ему в руки, и послушно отдал пистолет брату. Борис сунул

браунинг в карман и кивнул на дверь:

– На кухне мать возится с ребенком, никак не может его успокоить. Поди-ка помоги ей.

Максим опустил голову и пошел на кухню.

На следующий день Борис, порядка ради, осмотрел браунинг и убедился, что в обойме не

хватает половины патронов. Он понюхал дуло, потом снял верхнюю скобу и посмотрел канал

ствола на свет – он был мутный, с беловатым налетом. Для охотника, привыкшего после каждой

охоты чистить ствол оружия до блеска, было ясно, что из этого пистолета недавно стреляли. Иг-

рушечный браунинг был немым свидетелем какой-то драмы. Если Ольга застрелилась, то почему

нет половины патронов?

После смерти красавицы жены Максим вел себя так, как будто из него вынули душу. Един-

ственное, что его еще интересовало в жизни, – это ребенок, живое воспоминание об Ольге. Часто

он брал завернутую в пеленки дочурку на руки, прижимал ее к груди и долго смотрел на нее,

словно отыскивая в ней черты любимой жены.

Но капля долбит камень, а время – человеческие чувства. Оправившись от травмы и после-

дующей прострации, Максим постепенно приходил в себя. Первое, что он сделал, – это принес ка-

кие-то книги и теперь уже не смотрел в окно, а сидел и, наморщив лоб, читал и читал. Но книги

эти он почему-то тщательно прятал ото всех, а уходя, запирал их в столе. Он даже обернул бума-

гой переплеты, чтобы никто не видел их названия. Борис только мельком заметил, что это какие-

то медицинские книги.

Так он сидел вечер за вечером, день за днем. Так прошло несколько месяцев, пока однажды

Максим поднял палец и пробормотал:

– Хм, это интересно…

– Что такое? – спросил Борис из соседней комнаты.

– Да так, одна фраза… Всего две строчки…

– Что?

– Ничего… Просто так.

– А что это ты за медицину взялся?

– Ты не поймешь… Это специфическая тема… Но теперь придется поискать в другом месте.

Когда Максим еще не работал в НКВД, а готовился к карьере профессора истории, он уделял

много внимания иностранным языкам и прилично читал по-английски, немецки и французски.

Хотя Борис собирался учиться на инженера, но и он тоже серьезно занимался английским и не-

мецким.

Свои поиски Максим начал с того, что притащил в дом целую кучу книг на английском язы-

ке. Эти книги он уже не прятал, а бережно поставил их на книжную полку. Все свободное от

службы время он штудировал их более тщательно, чем те учебники истории, по которым он зани-

мался в университете, что-то подчеркивая карандашом, делал какие-то выписки. И опять сидел

вечер за вечером, день за днем.

Как-то Борис, устав от физики и математики, заглянул брату через плечо – и протяжно сви-

стнул. Книга, которую тот с серьезнейшим видом штудировал, называлась так: «Золотая ветвь», а

внизу подзаголовок: «История древних религиозных культов и магии. В двенадцати томах».

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

– Какой же ты это том читаешь? – с усмешкой спросил Борис.

– Десятый, – спокойно ответил Максим.

– Что, хочешь научиться магии?

– Нет, просто так…

– Но ведь это же глупости.

– Нет, – мотнул головой уполномоченный НКВД, – это не глупости, а сухая история. Фразер

– знаменитый антрополог, а его «Золотая ветвь» – лучший в мире научный труд на эту тему.

– Какую тему?

– Не твоего ума дело, – коротко отрезал старший брат. Куча книг на полке действительно

оказалась многотомной научной монографией. Но о ком и о чем?! Здесь было все, что угодно: ог-

непоклонники на заре человеческой цивилизации, жрецы солнца, древнеегипетский культ Озири-

са, кровожадные идолы Древней Индии и Мексики, веселые языческие боги Древней Греции и

Рима, кельтские друиды, негритянские колдуны, эскимосские шаманы и тому подобное. А сверху,

как гарантия качества, стоял штемпель «Библиотека им. Ленина».

Следом в комнате Максима стали появляться еще более странные книги. Например, «Иссле-

дование о черной магии и пактах с дьяволом, включая обряды и мистерии готской теургии, кол-

довства и инфернальной некромансии», ученый труд, принадлежащий перу Артура Байта. Или

«Анналы колдовства, демонологии и астрологии в Западной Европе», изданные в Нюрнберге в

1623 году. А рядом пожелтевший трактат па тему: «Магнетизм, спиритуализм и оккультные нау-

ки».

– Зачем ты тратишь время на всякую чепуху? – спросил Борис.

– Это не чепуха, – ответил брат.

– А что же это такое?

– Это совершенно серьезные книги, написанные серьезными учеными. Они пытались разре-

шить некоторые загадки.

– Как делать золото из свинца?

– Нет, совсем другое.

– А что же?

– Ты этого не поймешь, – согнулся над своей работой Максим. – И не мешай мне.

Затем на столе уполномоченного НКВД очутилась целая стопа протоколов. Но это не были

дела о контрреволюционерах, правых и левых уклонистах и прочих врагах советской власти. Это

были средневековые манускрипты на английском языке с такими пространными названиями:

«Подробный и правдивый протокол о чрезвычайно поучительном процессе трех отменных ведьм

из селения Депфорд, в графстве Эссекс, перед судьей короны многоуважаемым сэром Фрэнсисом

Пэмбертоном в замке Экзетер в пятницу 2 июня 1682 года, с собственноручными обследованиями

и заключениями очень известного медика доктора Генри Хирса, как эти негодницы сознались в

колдовстве и были приговорены к казни, согласно определению закона, и как это записано соглас-

но показаниям достопочтенных свидетелей. Отпечатано в Лондоне в 1682 году».

Или такой протокол: «Отчет о Маргарите Хакет, известной ведьме, которая довела одного

молодого человека до смерти, разбросала его внутренности и кости во все стороны, и которая бы-

ла казнена в Тирборне 19 февраля 1585 года».

Или вот такой документ: «Материалы суда над ведьмой Мэри Грин и ее дочерью Эллен, ко-

торая тоже упражнялась в колдовстве, как они сознались в предумышленном отравлении несколь-

ких почтенных людей и других нечестивых поступках в результате пакта с дьяволом и как они по

приговору суда были казнены в Хартфорде 4 августа 1606 года».

Перелистав эти мрачные документы, Борис с некоторым беспокойством посмотрел на брата,

который сосредоточенно штудировал очередной протокол 16 века.

– Скажи, Максим, чем ты, собственно, занимаешься?

– Просто меня интересуют некоторые вещи…

– Какие вещи?

– Это тебя не касается.

– А почему это тебя касается?

– Это мое дело.

– А ты, может быть, немного того? – Младший многозначительно постучал себе пальцем по

лбу.

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

Старший устало потер воспаленные глаза и зевнул:

– Нет, – об этом не беспокойся и не приставай ко мне.

Так проходил месяц за месяцем, а Максим, как одержимый, все копался в своих средневеко-

вых трактатах. После ведьм, словно проверяя что-то, он опять взялся за какие-то медицинские

книги, которые он опять прятал ото всех. При этом он время от времени бормотал себе под нос:

– Ну да… Так и есть… Только другими словами…

– Что? – спрашивал младший сквозь полуоткрытую дверь.

– Ничего, – отвечал старший.

Затем он снова прыгнул в глубину веков, но уже не так далеко. Теперь он штудировал серию

книг из области криминологии: «История необычайных преступлений 18 века» или «Порок и пре-

ступление в 19 веке» и тому подобное. Он охотился за чем-то, как артиллерист, пристреливаю-

щийся к цели, – перелет, недолет, потом все ближе и ближе. Но цель Максима лежала где-то во

тьме средневековья.

Однажды вечером, придя домой со службы и снимая шинель, он не выдержал и похвастался:

– Вот сегодня я допрашивал интересного человека… Чувствовалось, что он напрашивается

на вопрос. Борис поднял голову от учебника по геометрии:

– Какого человека?

– Одну старую-престарую проститутку. Самую старую, какую только нашли. По всем тюрь-

мам искали.

– Зачем она тебе понадобилась? Да еще такая старая?

– Нужно кое-что узнать. Есть такие непечатные вещи, которые не найдешь ни в каких кни-

гах. Зато это хорошо знают опытные проститутки и не стесняются об этом говорить.

– Зачем тебе это знать?

– Потому что порок всегда связан с преступлениями.

– Что же она тебе сказала?

– Много интересного. Сейчас я собрал по тюрьмам ряд уголовных дел, которые по форме

совпадают с теми преступлениями, в которых обычно обвиняли ведьм. Теперь я на практике про-

веряю то, что писалось во всех этих книгах. Понимаешь? Получаются очень забавные результа-

ты… Оч-чень забавные…

– Как же ты это проверяешь?

– Расспрашиваю их про родителей, про личную жизнь… Они думают, что я сокращу им сро-

ки заключения…

– А зачем тебе это нужно?

– Просто так… – уклончиво ответил уполномоченный.

Через полгода после самоубийства Ольги Максим вдруг получил на службе специальный от-

пуск для работы над научной диссертацией. Каким-то образом работа эта была связана с НКВД –

он числился в штате, получал свое жалование и никому не показывал тему своей диссертации.

Весь день он сидел дома за закрытой дверью и рылся по библиографическим справочникам.

Он получил возможность собирать свою собственную коллекцию книг, необходимых для его

научных изысканий. На титульном листе теперь уже стоял штемпель «Научно-исследовательский

спец-фонд НКВД». Через посредство НКВД он заказывал некоторые книги даже за границей. Это

была странная коллекция на темы, казалось бы, совершенно не связанные друг с другом: трехтом-

ное сочинение Генри Ли «История, средневековой инквизиции», а рядом либретто оперы Пуччини

«Принцесса Турандот»; философские «Диалоги» Платона, а рядом опять какие-то пожелтевшие

трактаты о нечистой силе. Во всех этих книгах Максим что-то подчеркивал красным карандашом,

некоторые места, видимо особенно важные, он отмечал цветными заклейками с шифром и одно-

временно делал заметки в толстую синюю папку, которую он всегда запирал, в стол.

В этой коллекции Борис обнаружил книгу Рейдера Хаггарда «Дочь Монтесумы», которую он

когда-то читал перед дракой с Максимом. Рядом стоял роман того же автора «Она», про какую-то

таинственную королеву в дебрях Африки. Увидев в обеих книгах пометки красным карандашом,

он поинтересовался:

– А это тебе зачем?

– Так, нужно было…

– Ведь это ж для детей!

– Ха, это ты так думаешь.

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

– А для кого же?

– Для… Для тех, кто впадает в детство.

– А какая в этом разница?

– Очень большая. Когда человек впадает в детство – это означает конец цикла, приближение

смерти. Понял?

– Ничего не понимаю.

Максим махнул рукой:

– Тогда занимайся своими делами и не лезь ко мне. В середине лета, когда на мусорной куче

расцвели волчьи ягоды, Максим вдруг сам впал в детство. В начищенных хромовых сапогах он

полез в заросли сорняков на мусорной куче, насобирал там каких-то трав и принялся сушить их в

духовке. Затем он уселся за свой стол, заваленный всякими идиотскими книгами, закрыл окна и

двери, положил высушенные в духовке травы в жестянку из-под консервов и поставил ее на горя-

щую спиртовку. Из жестянки подымался сизый дымок, а уполномоченный НКВД сидел и нюхал

этот фимиам мусорной кучи.

– Ты что, совсем рехнулся? – спросил Борис.

– М-м-м…

– Что ты там нюхаешь?

– Белладонну…

– Тьфу! Ведь потом голова болеть будет.

– Ничего. Ты сейчас никуда не уходишь?

– Нет.

– Тогда на всякий случай посиди рядом. Посмотри, что со мной будет. Только не дыши этим

дымом. Это все-таки яд…

– Хорошо. Только сначала скажи, зачем это тебе?

– Нужно кое-что проверить. – Не отрываясь от своего странного занятия, он кивнул на рас-

крытые книги: – Вон, почитай!

На пожелтевших от времени страницах рукой Максима были подчеркнуты описания того,

как ведьмы готовят из белладонны всякие зелья. Рядом сцена шабаша, где веселые ведьмы смалят

листья белладонны и, наслаждаясь ядовитым смрадом, поют и пляшут вокруг костра.

Для начала Максим решил испробовать действие дыма белладонны на собственном опыте –

до одурения, пока не свалится на койку. На следующий день он держался за голову, проклинал

всех ведьм и нечистую силу, но, несмотря на это, аккуратно записывал свои ощущения в синюю

папку. Дальнейшие колдовские зелья он проверял уж не на себя, а на подопытных заключенных.

– Все это разные наркотики, – бормотал он. – Некоторым это даже нравится. Белладонна,

гашиш, марихуана.

Научная работа Максима принимала все более необычайные формы. Он получил специаль-

ное разрешение и с помощью особой команды начал разрывать заброшенные могилы на старых

московских кладбищах. Но не все подряд, а только те, которые – его почему-то интересовали. Из

каждой такой могилы он брал берцовую кость скелета и привязывал к ней ярлык. С надгробного

памятника он списывал на этот ярлык имя, фамилию, возраст и дату смерти подопытного покой-

ника. Затем эти кости поступали в химическую лабораторию НКВД.

Борис сидел за своим простреленным столом с поломанными ножками и зубрил законы ма-

тематики. А у соседнего окна, отделенный только обычно полуоткрытой дверью, сидел за своим

столом старший брат и, как чернокнижник, занимался своими темными делами. То ли потому, что

таким образом Борис был невольным свидетелем его занятий, то ли потому, что ему нужно было

хоть с кем-нибудь делиться своими мыслями, но единственным, кого Максим немного посвящал в

свои дела, был Борис.

– Эй ты, гробокопатель, – насмехался младший. – А зачем тебе скелеты понадобились?

– Просто я проверяю старое народное выражение – белая кость и голубая кровь, – невозму-

тимо ответил старший.

– Как же это ты проверяешь?

– В буквальном смысле. Я вскрыл ряд могил старой родовой аристократии и столько же мо-

гил простых людей. Взял кости этих двух категорий того же возраста, при всех остальных равных

условиях и сравнил.

– Ну и что?

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

– Очень любопытные результаты. У родовой аристократии по сравнению с простыми людь-

ми действительно белая кость. И химический анализ показывает существенную разницу. Наруше-

ние фосфорно-кальциевого баланса.

– Что же это доказывает?

– Вероятно, в течение веков люди заметили эту разницу, может быть, наблюдая кости на за-

брошенных полях сражений. Отсюда и пошло выражение – белая кость и голубая кровь.

– Но тебе-то это зачем?

– Нужно, – односложно ответил уполномоченный НКВД.

За этими занятиями Максим даже потерял интерес к своей дочурке. Больше того, казалось,

что он избегает видеть ее, будто это живое напоминание о мертвой красавице жене стало ему те-

перь неприятно. Он уже не брал ее на руки, а только изредка останавливался у ее кроватки и за-

думчиво смотрел на нее, словно и здесь изучая что-то. Потом молча уходил и запирался в своей

комнате.

Теперь горячая душа Максима безраздельно принадлежала его загадочной научной работе.

Затем он неожиданно заявил, что отправляет ребенка к родителям Ольги, которые жили в Березов-

ке, дачном поселке неподалеку от Москвы.

– Зачем ты это делаешь, Максим? – удивленно спросила мать.

– Так будет лучше, – коротко ответил тот, избегая встречаться с матерью взглядом.

– Оставь ее у нас, – вступился отец.

– Нет, завтра я отвезу ее в Березовку.

– Но почему?

Старший брат нахмурился и сухо повторил:

– Так будет лучше.

Глава 3. Камень мудрецов

Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным; и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы

наружу.

Марк. 4:22

Следующим номером программы Максим отправился в научную экспедицию. И не куда-

нибудь в Крым или на Кавказ, а в самые гиблые места Северной Сибири и Заполярья. Экспедиция

была организована НКВД. В ней принимали участие еще несколько ученых, которые имели какие-

то частные задания, но командовал всем Максим. В распоряжение экспедиции предоставили са-

молеты полярной авиации НКВД, но к конечным пунктам назначения добираться пришлось с по-

мощью местных проводников на оленьих упряжках. В сопровождении своих ученых ассистентов

Максим обследовал заброшенные в глуши Заполярья, отрезанные от мира и недоступные даже для

советской власти стойбища кочевников, самоедов и тунгусов, ведущих почти первобытный образ

жизни.

На память об этой экспедиции он привез с собой в Москву расшитую бусами оленью парку,

мягкие самоедские пимы и коллекцию музейных предметов: расписанный яркими красками ста-

рый туземный бубен с медными побрякушками, выдолбленные из темного дерева диковинные фи-

гурки уродливых самоедских идолов, нагрудную бронзовую бляху с таинственными знаками –

символ власти шамана, а также целый ворох тяжелых ожерелий и браслетов из каких-то костяшек.

На оскаленных физиономиях божков засох слой темной грязи. Но именно с самым грязным,

самым старым и уродливым идолом Максим обращался бережнее всего и относился к нему с ви-

димым уважением.

– Ты хоть бы его помыл, – посоветовал Борис.

– Нельзя. В этом-то и его ценность.

– Почему?

– Это не грязь, а засохшая кровь. Во время жертвоприношений этих божков мажут кровью.

– Какой – оленьей?

– Да, теперь оленьей. Но этому идолу несколько сот лет, и химический анализ показал, что

раньше его мазали человеческой кровью.

– Когда это было?

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

– Приблизительно в то же самое время, когда в Западной Европе жгли ведьм и колдунов. И

один старый шаман рассказал мне одну интересную вещь, которую он слышал от своих предков.

Оказывается, в жертву богам приносили человека по выбору шамана и с теми же характерными

признаками, по которым средневековая инквизиция определяла ведьм. Самоедские шаманы поня-

тия не имели об инквизициях, но делали то же самое. Разве это не интересно?

– А-а, темные века, – пренебрежительно сказал Борис и взял в руки туземное ожерелье.

– Века эти не такие уж темные, если знать, в чем дело, – возразил уполномоченный совет-

ской инквизиции и насмешливо прищурился: – А ожерелье это, между прочим, тоже из человече-

ских костей.

Школьник брезгливо швырнул необычайное украшение:

– Тьфу, теперь руки мыть надо. Максим невозмутимо пояснил:

– Это была главная регалия одного знаменитого шамана – кости его собственной прапраба-

бушки, которая тоже была шаманкой. Искусство колдовства часто передается у них из поколения

в поколение. Считается, что в этих костях заложены колдовские силы. С определенной точки зре-

ния это правда.

– Какая ж, правда?

– Колдовская… – неизвестно кому подмигнул Максим. – Когда я забрал у него эти кости,

шаман так обозлился, что призвал на меня проклятие всех своих предков.

– Ну, раз ты веришь в колдовство, тогда ты должен остерегаться.

– Нет. Потому что я знаю это проклятие. Когда я поговорил с шаманом по душам, он сам

убедился, что я колдун посильнее его. По этому поводу он даже устроил специальный праздник с

камланием в честь «мудрого красного шамана». Мои профессора сидели у костра в качестве сви-

детелей и только хлопали глазами. Там я наблюдал шаманские пляски с бубном и припадками.

Кстати, эти припадки часто фигурируют в протоколах инквизиции.

– Это что, эпилепсия?

– Нет, по средневековой терминологии – в человека вселился дьявол… Потом я выменял у

этого шамана кости всех его остальных предков. – Максим кивнул в сторону кучи ожерелий.

– Зачем они тебе?

– Кое-что проверить… с помощью спектроскопа, – опять уклонился от прямого ответа стар-

ший брат. – Знаешь, у тунгусов есть один оригинальный обычай. Проезжего путника угощают во-

всю, а потом кладут спать с женой хозяина. Если гость отказывается, то для мужа это великое ос-

корбление, за это могут даже убить.

– Ну а как ты, воспользовался этими дамочками?

– Нет. Чтобы понравиться гостю, тунгусские дамочки вместо воды моются рыбьим жиром.

Можешь себе представить, какая от них вонь.

– Класть собственную жену с чужим дядей – забавный обычай.

– Не забавный, а очень даже умный.

– А если ребенок будет?

– Вот именно этого и хотят.

– Почему?

– Все дело в том, что в этих диких местах бывает один чужой путник раз в три года.

– Ну так что?

– Таким образом умышленно подмешивают свежую кровь. Вот что! Это же рекомендует и

современная генетика. А тунгусы дошли до этого жизненным опытом.

– Это уж слишком того… – усомнился школьник. Офицер НКВД, которого шаман признал

за коллегу по профессии, загадочно усмехнулся:

– Этот интересный обычай введен шаманами, а им это подсказали бабушкины кости… По-

нял?

Но Борис ничего не понял. Да его и не интересовали тайны сибирских шаманов, когда на но-

су экзамены по истории ВКП(б).

В своих изысканиях Максим метался, месяцами упорного труда, не только по всем векам че-

ловеческой цивилизации, но и по самым, казалось бы, несоответствующим закоулкам человече-

ской мысли. Вместе с тем в этом хаосе чувствовалась какая-то определенная, известная только ему

одному система. Вскоре после экспедиции к сибирским шаманам Борис обнаружил у него на столе

малоизвестную книгу мало популярного в Советском Союзе психиатра Фрейда под таким назва-

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

нием: «Тотем и табу: аналогии между психической жизнью дикарей и невротиков». И опять

штемпель НКВД и пометки красным карандашом.

После Фрейда Максим снова принялся за книги о нечистой силе, на этот раз все более кон-

центрируясь на писаниях католических священников и отцов церкви. Убедившись, что большин-

ство интересующих его книг написаны по-латыни, он занялся латинским языком и через некото-

рое время достаточно овладел им, чтобы читать со словарем. Теперь у него на столе красовались

такие первоисточники по сатановедению: Acontius. «Sferatagemata Satanae», 1565; Nicolas

Jacquerius. «Flagellum Daemonum Fascinariorum», 1458; Joannes Vinetus. «Tractatus contra daemonum

inuocatores», 1450, и так далее в таком духе.

Штудируя средневековый трактат «Malleus Maleficarum», изданный неким Шпренгером в

1496 году в городе Нюрнберге, он усиленно черкал красным карандашом, что означало важные

места, одобрительно мотал головой и соглашался:

– Да, так и есть… Правильно, товарищ инквизитор! Борька, знаешь, что такое по-латыни ма-

леус малефикарум? Это «Молот ведьм» – руководство, как раскалывать ведьм.

– Ты, мракобес, не мешай мне учить тригонометрию, – звучало из соседней комнаты.

Наставления средневековых охотников за нечистой силой Максим изучал теперь с большим

уважением, чем в свое время первоисточники классиков марксизма-ленинизма. Перед сном, ло-

жась в постель, он, чтобы отвлечься и отдохнуть, брал томик стихов Бодлера «Цветы зла», но и

здесь опять что-то черкал и ехидно комментировал:

– Ага, тоже хвостом крутит… Сразу видно… Так, так, а у этой его, прости Господи, кварте-

ронки, на груди, значит, черная метка…

– Кого ты там за хвост ловишь? – спрашивал через дверь Борис.

– Дьявола, – отзывался Максим. Младший подтрунивал:

– Когда поймаешь – покажи мне.

– Не только поймаю, но еще на нем и покатаюсь, – невозмутимо отвечал старший.

Он много работал по ночам, часто до самого утра засиживаясь за своим столом, заваленным

всякой чертовщиной. Вставал он поздно, с воспаленными глазами, безразлично проглатывал зав-

трак и сразу же опять принимался за свое занятие, которое теперь было единственным содержани-

ем его жизни. Когда Борис как-то спросил старшего брата, почему тот работает по ночам, Максим

криво усмехнулся:

– Так удобнее… В одну смену с чертями… После самоубийства несчастной Ольги прошел

почти год. За все это время Максим ни разу не произнес имя жены, никогда не говорил об обстоя-

тельствах ее смерти или где находится ее могила. Вместе с тем младший брат иногда замечал, как

старший под утро беспокойно мечется во сне и сквозь стиснутые зубы шепчет в подушку:

– Оля… Ведь я так любил тебя… Оленька… Неужели ты не могла иначе…

Значит, он не забыл ее. Значит, не зажила рана в его сердце. Иногда Борису казалось, что ув-

лечение Максима средневековой алхимией каким-то образом связано со смертью Ольги. В обрыв-

ках слов брата часто проскальзывали темные намеки о каких-то тайнах жизни и смерти. Может

быть, уполномоченный НКВД, ища забвения, пытается в глубине веков обрести потерянное сча-

стье, как доктор Фауст, пытается найти философский камень мудрецов, источник жизни и смерти?

Или, может быть, с упорством безумца он ищет мифическое средство, чтобы оживить любимого

человека?

Почему вдруг Максим с серьезнейшим видом штудирует средневековую мистику, сочинения

о спиритизме, медиумах и общении с потусторонним миром? Уж не собирается ли он таким обра-

зом вызвать бесплотный призрак своей мертвой красавицы жены? Иногда Борису казалось, что

брат страдает навязчивой идеей, что он просто помешался от горя. Но в остальном Максим вел

себя совершенно нормально. Да и почему тогда НКВД субсидирует его сумасшедшую работу,

предоставляет в его распоряжение профессоров и даже снаряжает специальную экспедицию к ша-

манам? При чем здесь анализы засохшей крови людей, когда-то принесенных в жертву языческим

богам, и спектрограммы шаманских костей?

В физическом кабинете Борис и сам занимался со спектроскопом, делая анализы металличе-

ских сплавов. С помощью спектрограммы света звезды, невидимой простым глазом и удаленной

от земли на сотни световых лет, можно узнать точный химический состав этой звезды. Но что

можно узнать в старых костях шаманской прапрабабушки?

Очередным номером программы следователь по делам нечистой силы ударился в православ-

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

ную веру, вернее в богословие. Он приказал своим помощникам достать ему хоть из-под земли

самого лучшего богослова, какой еще остался в живых в Советском Союзе. Сибирь – это склад

всяких редкостей. Где-то, чуть поближе, чем шаманы, в одном из сибирский концлагерей разыска-

ли бывшего члена Святейшего Синода и профессора богословия Высшей духовной академии,

дряхлого старичка, мирно доживавшего свой век санитаром в концлагерном медпункте. Его вдруг

помыли, переодели, посадили на самолет и доставили в Москву.

Очутившись на Лубянке, старичок не ожидал ничего хорошего. Его провели к худощавому

офицеру НКВД с тонкими нервными руками и глазами фанатика, смотрящими куда-то вдаль.

Прежде всего следователь учтиво извинился за обстановку, в которой им приходится беседовать.

На столе лежала толстая кипа бумаг: протоколы всех допросов, которым священник подвергался

за долгие годы мытарства по тюрьмам и концлагерям. Затем начался необычайный допрос. С ка-

рандашом в руке худощавый офицер листал протоколы и внимательно расспрашивал заключенно-

го о всех следователях, которые допрашивали его раньше: как они вели себя во время следствия,

били ли они его, пытали, ругали, унижали физически или духовно, как именно? Вдруг он поднял

карандаш, записал на листке бумаги одного из следователей и тихо произнес:

– В этом человеке сидит дьявол. Вы со мной согласны, профессор?

Старичок печально потупил глаза и молчал.

– Хорошо. Я понимаю ваше положение, – кивнул офицер. – Пойдемте дальше.

Он проверил еще несколько папок, остановился на одной и опять стал подробно расспраши-

вать о методах допроса данного следователя, входя в самые мельчайшие и, казалось бы, незначи-

тельные подробности. Затем посмотрел на своего собеседника:

– В протоколах – об этом ничего не сказано. Но ведь это было? И, как вы видите, я знаю об

этом! Что вы по этому поводу думаете, профессор?

Старичок болезненно поморщился:

– Я не хотел бы вспоминать…

– Тогда я скажу то, что вы не хотите сказать… В этом человеке тоже сидит дьявол. Или, го-

воря точнее, помесь сатаны и антихриста. – Офицер с глазами фанатика откинулся в кресле. – Все

это я говорю вам для того, чтобы вы поняли, что именно меня интересует, с какой точки зрения

это меня интересует, и чтобы вы помогли мне разобраться в этом.

Старичок растерянно заморгал глазами, в них вспыхнул огонек изумления, смешанного с не-

доверием:

– Это слишком необычайно… Я не понимаю, зачем это вам…

Тонкие пальцы офицера постукивали по столу.

– Профессор, долг богослова заключается в том, чтобы толковать слово Божие тем, кто ищет

этого. Ведь именно об этом я вас и прошу: объяснить мне некоторые места Священного писания…

– Да, но об этом говорится только иносказательно…

– Вот почему я и хочу, чтобы вы разъяснили мне, что за этим подразумевается, – спокойно

повторил офицер.

Его интересовало библейское толкование Бога и дьявола, все места Библии, где упоминался

дьявол и его разногласия с Богом. Что такое дьявол? Князь мира сего – почему? Князь тьмы – по-

чему? Падший ангел – почему? Нечистый дух – почему? Бог века сего – почему? Ангел смерти –

почему? Лжец и Отец лжи – почему? Он Никто и Ничто – почему? И почему это Ничто ничтожит?

Он учитывал даже такие технические детали, как особенности древних языков, на которых писа-

лись книги Завета, где не было многих понятий, привычных для нас сейчас.

К своему глубочайшему недоумению, в худощавом офицере НКВД профессор богословия

нашел примерного ученика, с великолепной предварительной подготовкой, глубокой эрудицией и,

главное, искренним желанием вникнуть в суть предмета. Одно только было плохо: интересы у но-

вого адепта православия казались несколько односторонними. Когда профессор увлекался, говоря

о Боге, ученик вежливо прерывал его:

– Простите, профессор. Бог интересует меня только как антитеза дьявола. Нельзя ли поближе

к теме…

Старичок укоризненно тряс седой бородкой, воздевал руки к потолку и мягко поучал:

– Молодой человек, дух дьявольский есть отрицание духа божественного. Не зная, что отри-

цать, не зная начала, вы не поймете конца.

– Да, вы правы, – соглашался офицер и слегка позевывал. – Итак, дух – это вектор мыслящей

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

субстанции. Прошу вас продолжать.

В результате на книжной полке Максима появилась толстая Библия в черном кожаном пере-

плете и с многочисленными цветными закладками и пометками. Когда консультации по богосло-

вию закончились, профессора не отправили назад в Сибирь, а отпустили на волю. Он понял, что

это плата за учебу от его необычайного ученика.

Покончив с грешниками, Максим принялся за праведников. Он штудировал историю воз-

никновения монашеских орденов, сочинения современников о суде над Жанной д'Арк и Жития

святых. Перед сном же он зачем-то перечитывал роман Флобера «Саламбо», который он читал в

юношестве, историю загадочной жрицы лунной богини Танит.

Вместе с тем он не менее внимательно пробегал глазами какие-то дешевые книжонки, даже

без указания автора, вроде «Дневника сестры Анжелики», где якобы описывались пикантные тай-

ны из жизни за монастырской стеной. После этого он возвращался к папским эдиктам, касавшимся

охоты на ведьм, и одобрительно бурчал:

– Умный старик, этот товарищ папа… Следовательно, для грешников был выбор – костер

или монастырь… Это довольно либерально…

– Что такое? – вопрошал из-за двери Борис и получал обычный ответ:

– Ты, болван, этого не поймешь.

Увлечение Житиями святых не помешало Максиму заняться раскопками на монастырских

кладбищах. С останками праведников он проделал ту же серию экспериментов, что и с белыми

костями старой аристократии. Получив результаты лабораторных анализов, он сидел за столом и

подводил баланс. Младший брат поднял голову от учебника по биологии и, чтобы развлечься,

подсмеивался:

– Эй, звездочет, а мощи тебе зачем понадобились? Старший, как и положено чернокнижни-

кам, давал ответ неясный и расплывчатый:

– Гони черта в двери, он придет в окно – в образе праведника. Это и у Фрейда есть – субли-

мация. Вот ты лучше скажи, почему это люди идут в монастырь?

– Значит, так им нравится.

– Но ведь жизнь в монастыре довольно тяжелая. Обеты. Посты. Дисциплина. Так вот – зачем

люди туда идут?

– Не знаю, – сказал Борис. – А ты знаешь?

Уполномоченный по делам нечистой силы медлил, подбирая слова:

– Это их совесть говорит. Высшая совесть. Подвижничество настоящих праведников заклю-

чается в том, что они преодолели грешную плоть, устояли перед дьяволом с его искушениями и

смирились перед Богом. И это большой подвиг.

Он говорил так серьезно, что Борис едва удержался от смеха.

– Ну а тебя дьявол искушал?

– Нет. Дьявол искушает только грешную плоть.

– Но ведь мы все грешники.

– Э-э-э, нет… Некоторые вещи нужно понимать не в переносном смысле слова, а в совер-

шенно прямом смысле, как это понималось раньше. В этом-то и весь секрет.

– Как так?

– Все дело в том, что во времена крещения Руси, в десятом веке, русское слово «грех» про-

изошло от слова «грек».

– А при чем здесь греки?

– Потому что во времена распада Эллады они были язычниками. Понял?

– Ничего не понял, – признался младший. Тогда старший криво усмехнулся:

– А слово «язычник» знаешь откуда произошло?

– Откуда?

– От слова «язык» – «лингус», – тут он сослался на Фрейда и пробормотал еще какое-то сло-

во, которое обычно употребляется в пикантных французских анекдотах. – Это один из грехов, ко-

торыми занимались греки. Потому от Древней Греции и осталось одно воспоминание.

За туманными речами и намеками Максима проскальзывало что-то совершенно определен-

ное, что он знал, но до конца никогда не договаривал. Это было тем более странно, поскольку, во-

обще, он очень любил похвастать своими знаниями. Если он молчал, значит, у него была серьез-

ная причина хранить эту тайну. Однажды, когда ему слишком уж надоели иронические реплики

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

Бориса, он неохотно сказал:

– Ты про Троянскую войну слышал? Так вот, археологи уже давно разыскивали остатки

Трои и никак не могли найти. Тогда одному археологу-любителю пришла в голову простая мысль:

для раскопок воспользоваться описаниями Троянской войны в «Илиаде» у Гомера. И что же? Так

он нашел остатки сожженной Трои! В Библии упоминаются некоторые города, от которых теперь

не осталось и следа. Пользуясь Библией, стали копать в голой пустыне – и нашли эти города. – Он

устало потянулся, как археолог после раскопок. – Так вот и я нашел в старых книгах некоторые

забытые истины.

Вместо Трои Максим вскоре снарядил вторую научную экспедицию – в республику немцев

Поволжья, в немецкие колонии вокруг Одессы, существующие со времен Екатерины II, и, нако-

нец, в какие-то дикие аулы, затерявшиеся в горах Кавказа. Что искал он там по следам Прометея,

неизвестно.

На этом следователь по делам нечистой силы поставил точку. После загадочной научно-

исследовательской работы он защитил свою диссертацию. Когда Борис частью из вежливости, ча-

стью из любопытства выразил желание пойти послушать эту процедуру, Максим отрицательно

покачал головой:

– Нельзя. Это спец-проект, и защита закрытая.

Для кандидатской диссертации обычно полагается триста страниц. Вместо этого Максим

представил три толстых тома, где одна библиография источников занимала более пятидесяти

страниц. И вместе кандидата наук, в порядке редкого исключения, что делается только в случае

каких-либо необычайных заслуг, – сразу получил высшую ученую степень доктора социальных

наук и философии.

Для больших открытий, как правило, необходимы два условия. Первое – чрезвычайная,

сверхчеловеческая концентрация на данном предмете. И второе – способность найти за частно-

стями закономерность и сделать из этого практический вывод.

Смерть любимого человека так подействовала на Максима, дала ему такой толчок, так скон-

центрировала его на какой-то только ему одному известной цели, что ради этого он забыл обо

всем остальном на свете. В поисках ответа он перебрал все частности, перерыл всю сокровищницу

человеческой мысли от Библии и до Фрейда, всю историю человеческой цивилизации от перво-

бытных тунгусов с их шаманами до бренных останков утонченной аристократии – и он нашел ка-

кую-то закономерность. Причем что-то важное. Иначе ему не дали бы так сразу диплом доктора.

Мельком Максим заметил, что его работой заинтересовался сам Сталин. Какой практический

вывод сделал для советской власти доктор социологии Руднев из своего увлечения средневековой

алхимией: научился он делать золото из свинца? Нашел философский камень мудрецов? Или от-

крыл секрет материализации духов? Ведь в газетах как-то писали, что и Адольф Гитлер тоже суб-

сидировал подобные странные начинания, где ученые занимались телепатией, спиритизмом и па-

рапсихологией.

– Макс, что ты изобрел? – спросил Борис.

– Формулу дьявола, – ответил тот и даже не улыбнулся. Так или иначе, с этого момента док-

тор Руднев стал делать головокружительную карьеру, о которой он раньше и мечтать не мог. Вме-

сте с докторским дипломом он получил чин полковника НКВД. Вскоре у него на груди появился

первый орден, и на какой-нибудь так себе, а сразу орден Ленина – высшая награда Советского

Союза. В «Правде» стояло коротко: «… за выполнение специальных заданий партии и правитель-

ства». Теперь Максим шагал вверх семимильными шагами. Но поразительнее всего было то, что

ко всем этим почестям он относился с абсолютным безразличием.

В качестве профессора социологии Максим руководил каким-то чрезвычайно засекреченным

Научно-исследовательским институтом НКВД, где у всех научных сотрудников из-под белых ха-

латов, как хвост у черта, выглядывали малиновые петлицы НКВД. Одновременно Максим был на-

чальником какого-то оперативного отдела НКВД, где теоретическая работа его института находи-

ла свое практическое применение.

– Что это у тебя за отдел? – полюбопытствовал Борис.

– Тринадцатый, – ответил Максим.

– Это по каким делам?

– По делам нечистой силы. Потому он и тринадцатый.

– Э-э, врешь ты все.

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

Максим вынул из стола служебный бланк. Там действительно стояло: «13-й отдел Главного

управления НКВД СССР». Борис пренебрежительно махнул рукой и пошел заниматься своими

делами. Все равно от Максима ничего путного не добьешься.

Потом… Потом доктор, профессор и полковник НКВД вдруг запил горькую. Хотя раньше он

никогда не злоупотреблял алкоголем, теперь он пил, как самый последний алкоголик, – в одиноч-

ку. Он запирался у себя в комнате, напивался до одурения, затем начинал разговаривать сам с со-

бой. Или, может быть, он беседовал с привидениями, про которых он начитался в своих средневе-

ковых трактатах о нечистой силе?

Занявшись алхимией, Максим попутно коллекционировал соответствующие этому ремеслу

предметы. Так он приобрел где-то оригинальный кубок немецкой работы тех времен, когда в Гер-

мании охотились за ведьмами, из тонкого, раскрашенного от руки матового фарфора. Это была

мастерская имитация человеческого черепа. Немецкий мастер так постарался и достиг такого

сходства с оригиналом, что это произведение искусства было даже неприятно брать в руки. Мак-

сим же сидел и пил из этого кубка водку.

Как-то, проходя в свою комнату, Борис укоризненно сказал:

– Макс, зачем ты пьешь?

– Зачем? – Полковник медленно поднял голову и посмотрел на брата мутными глазами. –

Так, поговорить надо…

– С кем?

– С тем, чего не могут вернуть даже боги… С собственным прошлым… которому я обязан

своим настоящим…

– Зачем тебе это?

– Зачем?.. Душу облегчить… Впрочем, ты, безбожник, в этом ничего не понимаешь…

– Пойдем лучше в воскресенье рыбу ловить, – предложил безбожник.

– Воскресение… Это реинкарнация души… Перевоплощение души страданием, как говорил

Достоевский. – В углах рта Максима скользнула нехорошая усмешка. – Нет, теперь я другую рыб-

ку вылавливаю…

– Что, людей мордуешь? Эх, ты… В голосе младшего звучала неприязнь. Старший нахму-

рился:

– Ничего ты не понимаешь… И не поймешь…

– И так все ясно. Потому ты и запил.

– Это только кажется, что это люди… А на самом деле это не люди…

– А кто же это?

– Ты, Бобка, меня лучше не спрашивай. – Полковник поморщился, как от тошноты. – А если

я тебе даже и скажу… так ты этому не верь… и, смотри, никому это не рассказывай…

– Да ты все равно ничего умного и не скажешь, – согласился младший.

Старший качался на стуле и бормотал себе под нос:

– Да-с, правильно… Ты, Бобка, счастливое животное, млекопитающееся, гомо-сапиенс… ме-

зоморфического типа… А ведь, собственно говоря, хотя ты ничего не понимаешь… ведь это тебя

нужно благодарить.

– За что?

– За это! – Максим ткнул себя пальцем в грудь, где у него поблескивал орден Ленина. – Да,

за это самое… Вот видишь, я тебе говорю, а ты ничего не понимаешь…

Он тяжело оперся локтями о стол и отхлебнул водки из своего мерзопакостного кубка.

– Ладно, так и быть, открою тебе тайну… Хочешь?

– Ты лучше меньше пей, а то нос красный будет.

– Я тебе серьезно говорю… А ты, дурак, смеешься… Это больша-ая тайна… Госуда-

арственная тайна… – Полковник понизил голос, словно опасаясь, что кто-нибудь подслушает его

тайну: – Так слушай… Вот ты, безбожник, думаешь, что чертей нет… А я вот тебе скажу, что чер-

ти есть!

– Так все пьяницы говорят. Когда перепьются до чертиков.

– Болван, – беззлобно сказал полковник госбезопасности. – Черти есть… И оборотни есть, и

лешие… А ведьмы и ведьмаки так на каждом шагу… Ведь я каждый день с ними дело имею…

– Понятно, если ты каждый день пьешь, – скептически заметил младший.

– Не веришь? – Старший, пошатываясь, встал, взял с полки какую-то толстую книжку, уты-

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

канную разноцветными закладками, по этим закладкам нашел нужное место и стал медленно и

торжественно читать: – «… ведьмы и ведьмаки – это порождение зла, социальная зараза и парази-

ты, поклонники отвратных и непристойных убеждений, приверженцы яда, шантажа и других пол-

зучих преступлений… Ведьмы и ведьмаки поднимают ссоры, ревность, споры, сердечные разно-

гласия… Их пагубная деятельность простирается от семейных неприятностей и столкновений, в

отдельности, может быть, и незначительных, но в целом чрезвычайно неприятных и мучительных,

до самых серьезных преступлений… – гибели имущества, внезапной болезни и гложущей смерти

и, наконец…» – Здесь полковник НКВД, специализировавшийся на нечистой силе, многозначи-

тельно поднял палец: – Обрати внимание… «и, наконец, до столкновения наций, анархии и крас-

ной революции, поскольку ведовство всегда было и будет политическим фактором… В результате

ведьмы и ведьмаки являются постоянной опасностью для всякого упорядоченного общества».

Знаешь, кто это сказал?

– Кто?

– Это сказал сам папа Иннокентий Восьмой! – с глубоким уважением произнес советский

доктор социологии, как ученик, говорящий о своем наставнике. – Это написано в его знаменитой

булле от 1484 года! И я подпишусь под каждым его словом!

– Мало ли какие глупости пишут, – возразил Борис. – Бумага все терпит.

– Нет, это вовсе не глупости. – Максим любовно погладил рукой переплет книги. – Это «Ис-

тория ведовства и демонологии» Монтегю Саммерса… Из сугубо научной серии «История циви-

лизации»… Саммерс – ученый теолог, а книга эта издана в Лондоне в 1926 году… Так что это

вещь серьезная и современная… Надо только понимать, что за этим подразумевается…

– Эх, ты, мракобес, – сказал Борис. – И за что только тебе доктора дали.

– Вот за это самое… Но с точки зрения диалектического материализма…

– Значит, квалификационная комиссия тоже пьяная была?

– Никакой комиссии не было, – ученик папы Иннокентия Восьмого поставил книгу на ме-

сто. – Мне доктора дал собственноручно сам Сталин!

– Врешь ты, – сказал младший.

Старший сделал большой глоток из своего отвратительного кубка-черепа, мотнул головой.

Навалившись грудью на стол, он тупо уставился в кубок, словно рассматривая что-то на дне чело-

веческого черепа.

– Все очень просто… Я разб-бил свою диссертацию на несколько назависимых частей – по

истории, по антроп-пологии, по псих-хологии и еще некоторым специальным предметам… Каж-

дая часть была аннотирована лучшими специалистами Советского Союза в данной области… Ка-

ждая часть в отдельности, сама по себе, ничего особенного не говорит… Но когда сложить все

части вместе, то получается то, что говорил папа Иннокентий, – нечистая сила как политический

фактор… Все апробировано и подписано академиками, но как это сложить – это знаю только я…

Да еще товарищ сатана…

– Ну и что толку, что ты знаешь?

– Как – что? Эти черти – есть социальная зараза, пар-разиты… Опасность для всякого упоря-

доченного общества… А раз так, то это уже по линии НКВД…

Полковник государственной безопасности оживился и заерзал на стуле так, будто он сидел

верхом на сатане.

– Я Сталину говорю: «Смотрите, Иосиф Виссарионович, это источник анархии и рев-

волюции…» Он не верит. Тогда я беру мои материалы, складываю как нужно – и на основании до-

кументальных фактов, подтвержденных академиками, доказываю, как эта нечистая сила сначала

способствовала анархии в царское время, а потом участвовала в Октябрьской социалистической

революции… Все в точности, с именами, с фамилиями…

– И с адресами? – насмешливо вставил Борис.

– Конечно, – увлекшись, продолжал ученик папы Иннокентия. – Сталин сначала обозлился, а

я ему говорю: «Минуточку, Иосиф Виссарионович… Все дело в одном слове… Это опасность для

вся-ко-го упорядоченного общества… Понимаете, вся-ко-го! Так что если вы счи-таете советскую

власть уп-порядоченным обществом, то теперь эта же самая нечистая сила будет заниматься рево-

люцией против вас, то есть контрреволюцией…» И вот тут-то он призадумался…

Максим приложился к своему сосуду с водкой и икнул.

– После этого Сталин назначил меня… ик-ка… особоуполномоченным по делам нечистой

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

силы… ик-к… в сос-таве Народного комиссариата внутренних дел… ик-и… по всему Союзу Со-

ветских Социалистических Республик… Понял? – Сидя верхом на стуле, он погрозил пальцем: –

Только ты, Бобка, смотри… Никому это не говори… Это государственная тайна… А теперь зна-

ешь что?.. Я что-то со стула встать не могу… Положи-ка меня в постель и сними сапоги…

– И не подумаю.

– Поч-чему?

– Раз ты напился до чертиков, так пусть они тебе и сапоги снимают.

Про себя Борис решил, что брат все-таки помешался. Однако умопомешательство Максима,

казалось, помогало его карьере. Вскоре он получил звание комиссара госбезопасности 3 ранга, что

соответствовало чину генерал-майора НКВД.

Глава 4. Князь и комиссар

Ибо сказываю вам, что многие пророки и цари желали видеть, что вы видите, и не видели, и

слышать, что вы слышите, и не слышали.

Лука. 10:24

Вскоре после того как доктор социальных наук Максим Руднев стал особо уполномоченным

Сталина по делам нечистой силы, в Ленинграде произошло убийство Кирова, второго после Ста-

лина человека в партии. Убил его молодой коммунист Николаев.

Было холодное зимнее утро. По радио беспрерывно передавали траурные марши Шопена.

Максим сидел за своим столом, вместо утреннего чая пил водку, листал личное дело Николаева и

бормотал:

– Ага-а, у него лошадиная стопа… Как у Байрона… Знаем мы эти байроновские типы… Ге-

рои нашего времени… Тамерлан, Талейран, вождь меньшевиков Мартов, Роза Люксембург, батька

Махно, Геббельс… Все эти хромоножки и хромые учителя у Достоевского…

Борис сидел в соседней комнате и учил историю партии, потом приоткрыл дверь и спросил:

– Эй, ты, чернокнижник, что там такое?

– Что… что… – бормотал Максим. – Кроме того, у него эпилепсия… И жена у него гораздо

старше его… Но даже и она его бросила… Типичный легионер!

Стол у Максима был старенький и простенький. Но теперь на этом облезлом столе стояло

три телефона: белый для простых разговоров, красный – прямой провод в Кремль и черный – спе-

циальный провод в 13-й отдел НКВД.

– Та-ак, дело ясное. – Он потянулся к черному телефону. – Потому и говорят – хромой чер-р-

рт… Или косой черт…

Прихлебывая водку, доктор социальных наук стал диктовать в трубку приказ о взятии на

спец учет 13-го отдела НКВД всех хромых и косых в Советском Союзе. В первую очередь тех, кто

члены компартии. Но только хромых и косых от рождения.

Убийство Кирова послужило как бы сигналом, после которого началась Великая Чистка.

Сначала со стен исчезали портреты знаменитых людей – героев революции, старых большевиков,

вчерашних руководителей партии и правительства. Потом их имена появлялись в газетах в качест-

ве врагов народа, предателей, вредителей и иностранных шпионов. Затем бывших героев отправ-

ляли на конвейер смерти в подвалах НКВД.

Комиссар госбезопасности Руднев стал на стахановскую вахту: он работал в две смены, по

шестнадцати часов в сутки, и часто оставался ночевать на службе. А если приходил домой, то от

него всегда несло водкой. За ужином он сидел молча, не глядя по сторонам.

Просматривая «Известия» с отчетом об очередном процессе врагов народа, отец Руднев не-

довольно ворчал:

– Это черт знает что…

– Да, черт знает свое дело, – кивнул комиссар госбезопасности, не поднимая глаз от тарел-

ки. – Есть такая старая сказка: черт обещает власть и славу, но нужно подписать с ним контрак-

тик… Так вот, теперь черт требует уплаты по векселям… А я подвожу бухгалтерию.

– Но ведь эти революционеры боролись за лучшее будущее, – сказал отец.

– История уже много раз показала, что тот рай, который обещают революционеры, – это по-

терянный рай, – сказал комиссар. – А красивыми обещаниями выложена дорога в ад. И первыми

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

туда попадают сами революционеры.

– Но ведь процессы-то эти дутые!

– Как сказать… Ведь это они затеяли братоубийственную гражданскую войну… Ведь это

они напустили на Россию разруху, голод и мор… А знаешь ли ты, что это стоило России больше

человеческих жизней, чем вся мировая война?.. Ну вот, теперь пришло время за все это расплачи-

ваться.

Тем временем чистка принимала все более фантастические формы. На показательном про-

цессе в присутствии международной прессы кремлевские врачи во главе с доктором Левиным

публично и со всеми подробностями признавались, как они потихоньку отравляли своих кремлев-

ских пациентов. Подбивал их на это верховный охранник Кремля – сам начальник НКВД Ягода. И

идеологическое руководство отравлениями принадлежало тихоням-идеалистам из ленинской

гвардии, прославленным свободолюбам и человеколюбам. Прямо из зала суда бывших героев ре-

волюции отправляли на живодерню НКВД. Казалось, что над Москвой потело какое-то кровавое

безумие.

Вечером отец недоверчиво читал вслух газету:

– «Отравления производились при помощи распыления через пульверизатор медленно дей-

ствующих ядов, преимущественно солей ртути. Ими опрыскивали ковры, занавеси, мягкую ме-

бель. Через легкие эти яды попадали в кровь и постепенно разрушали организм жертвы в самом

слабом месте, вызывая смерть как будто от естественных причин…»

Комиссар госбезопасности хлебал суп и бормотал в тарелку:

– Я Сталину открыл книжечку и показываю: «Видите, те же методы, что и в шестнадцатом

веке. Ренссса-а-анс-с!» Он поболтал ложкой в супе и протянул руку к солонке:

– Между прочим, вот этой самой рукой я пристрелил сегодня цареубийцу Белобородова…

– Послушай, Максим, – сказал отец, – но неужели же ближайшие сотрудники Ленина были

иностранными шпионами? Ведь этому нельзя поверить!

– Что уж тут такого особенного? – угрюмо уставился в тарелку Максим. – Ведь сам Ленин

был немецким шпионом. Ведь немцы прислали его в Россию в запломбированном вагоне. А каков

поп, таков и приход.

Отец читал заключительные слова государственного обвинителя Вышинского:

– «Всех этих врагов народа нужно расстрелять, как бешеных собак!» – Глупая риторика про-

курора, – сказал отец.

– Это не риторика, а правда, – буркнул Максим. – Эти люди куда хуже, чем бешеные собаки.

Тех сразу видно, а этих не сразу.

– Но неужели эти заслуженные революционеры, – тихо сказала мать, – одновременно были

осведомителями царской охранки?

– Конечно, – кивнул Максим. – При обысках в архивах оппозиции нашли даже доносы в ох-

ранку, написанные рукой самого дражайшего товарища Сталина. Оппозиция хранила это в своем

арсенале как последнее оружие. Но этих воспоминаний молодости я Иосифу Виссарионовичу не

показал.

– Боже мой! – вздохнула мать. – Какой ужас.

– Революционеры после революции – это пауки в байке, – сказал доктор социальных наук. –

И они будут грызться за власть, пока не перережут друг друга. Ведь если почитать архивы охран-

ки, то ясно видно, что в подготовке революции самыми активными были эсеры. А после револю-

ции они первые же попали под расстрел. А потом большевики сожрали меньшевиков. А теперь

большевики ликвидируют друг друга. То же самое было с якобинцами и жирондистами. А кто

привел к власти Гитлера? Штурмовики. А где эти штурмовики сейчас? Гитлер их всех перестре-

лял. В результате всегда остается один большой паук – Наполеон, Гитлер или Сталин. Это истори-

ческая закономерность. И чем это скорее закончится, тем лучше.

Покончив с ужином, Максим налил себе чайный стакан водки, отпил половину и устало от-

кинулся на стуле. Отец свернул газету и вздохнул:

– А я все-таки этим обвинениям не верю.

– Да, правды там только частичка, – криво усмехнулся Максим. – А если я скажу тебе всю

правду, то ты поверишь еще меньше. В свое время Ленин требовал, чтобы его партия была «пар-

тией профессиональных революционеров». Но весь секрет в том, что настоящие революционеры,

профессиональные революционеры – это не простые люди. Это специальные люди.

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

– Какие такие специальные?

– Такие… Это совершенно специфическая категория людей… С такими особыми комплек-

сами…

– Странно. Что ж это за комплексы? Доктор социальных наук допил свой стакан с водкой и

поучительно поднял палец.

– Вот тут-то оно и начинается… Это то самое, что когда-то называли бесами. Если в челове-

ке появляется этот комплекс, то этот человек сам превращается в беса… или в черта… и начинает

заниматься черт знает чем… Понимаешь?

Видя, что Максим перепился и опять начал бредить про нечистую силу, отец осторожно ска-

зал:

– Хм, этому действительно трудно поверить.

– Да, но это так… Когда этих чертей арестовывают, я пропускаю их через строжайшие ме-

дицинские экспертизы… ана-а-ализы…

– Какие анализы?

– Всякие… В том числе и внутренней секреции… И почти у всех та же самая история. То

самое, что раньше называлось бесовской одержимостью. А одно из самых опасных проявлений

этой одержимости – это неудержимая, болезненная жажда власти. Это специальный комплекс вла-

сти. То, что создает так называемых прирожденных вождей. Потому одержимые этим комплексом

люди ради власти идут на все… на любое преступление.

Советский доктор Фауст щелкнул по бутылке с водкой:

– Для настоящих, прирожденных революционеров революция – это борьба за власть. А все

остальное – только средство к цели. И никто не ненавидит друг друга так, как эти комплексные

бесы, грызущиеся за власть или видимость власти. Ведь Ленин занимался фракционной борьбой

больше, чем борьбой с царизмом. Потому эти черти и стучали друг на друга в охранку. И напере-

бой сотрудничали с иностранными разведками. – Максим постучал кулаком по столу. – Потому в

Библии и сказано, что их хозяин – дьявол всегда стремится к власти.

На следующий вечер, читая новые покаянные речи врагов народа, отец опять качал головой

и ворчал:

– Но ведь это ж старые большевики. Прошли все царские тюрьмы и ссылки и никогда не

раскаивались. А теперь такие невероятные самообвинения?!

– Говорят, им делают какие-то одуряющие впрыскивания, – заметила мать.

– Не одуряющие, а, наоборот, проясняющие, – возразил комиссар госбезопасности. – Я

вспрыскиваю им такие штучки, которые изгоняют то, что раньше называлось бесами. Тогда они

временно становятся обычными людьми, осознают свои грехи – и признаются. А для публичных

процессов я впрыскиваю им штучки посильней. Тогда их даже тянет к покаянию – и они занима-

ются самобичеванием. – Доктор социальных наук потянулся к своему стакану с водкой: Впрочем,

все это полностью соответствует основному закону диалектического материализма – насчет един-

ства и борьбы противоположностей как двигателей исторического процесса. Борька, ты этот закон

знаешь?

– Знаю.

– Но ведь это абсолютно противоречит закону о классовой борьбе как основном двигателе

истории. Где же в классовой борьбе единство?

– Не знаю.

– Вот в том-то и дело. Это противоречие не объяснит ни один профессор марксизма-

ленинизма. А если объяснит, его расстреляют.

– Почему? – спросил отец.

– Да потому, что это марксистское единство и борьба противоположностей… Ха-а!.. Да ведь

Маркс просто перефразировал старую формулу средневековых чертопоклонников… Но меня не

проведешь… Я-то все это знаю.

– Что же это за формула? – заинтересовался Борис.

– In daemone deus, – процедил сквозь зубы комиссар госбезопасности. – В дьяволе бог… Вот

вам и весь секрет этого единства и борьбы противоположностей.

– Да, но что это такое?

– Это философская загадка, философский камень, о который ломали себе голову лучшие

умы человечества. Некоторые даже свихнулись. Потому что эта загадка неразрешимая.

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

– Ну а ты эту загадку разгадал? – подмигнул Борис.

– Конечно, – уверенно сказал ученик папы Иннокентия. – Бог есть Бог, а дьявол есть дьявол!

– Послушай, Максим. – Отец снял пенсне и со смущенным видом принялся протирать его

носовым платком. – Вот ты сам говоришь, что кое-кто свихнулся над этими проблемами. А ты

знаешь, что есть еще такое религиозное помешательство?.. Может быть, на тебя слишком подей-

ствовали эти твои книги про нечистую силу?..

Доктор социальных наук презрительно фыркнул:

– Если к кому применима поговорка «Врачу – исцелился сам!», то в первую очередь это от-

носится к психиатрам. Ведь многие психиатры становятся психиатрами, чтобы быть поближе к

собственной среде. Но мы это тоже знаем.

Отец сделал вид, что полирует свое пенсне. А Максим самоуверенно усмехался:

– Ты лучше пошли этого психиатра ко мне. Я скорей найду у него что-нибудь такое, ненор-

мальное.

Пока старший брат был на службе, Борис обнаружил на его столе книгу Макиавелли

«Князь», на которую обычно ссылаются как на образец политического цинизма. Эта книга была

написана в Италии времен Цезаря Борджиа, когда там шла ожесточенная борьба между удельны-

ми князьями, которые пускали в ход все – убийства, отравления, предательство и подлоги. А Ма-

киавелли полностью оправдывал все преступления князей и составил как бы философскую рецеп-

туру политического вероломства и беспринципности, всех видов подлости и коварства.

Книга, лежавшая на столе Максима, была выпущена в Москве незадолго до убийства Киро-

ва. Прекрасное издание «Академии». Старинные гравюры. И даже новый перевод. Но самое уди-

вительное было то, что предисловие к «Князю» было написано Каменевым. Это был культурный и

мягкий человек, типичный тихоня-идеалист из ленинской гвардии. Но в предисловии он восхи-

щался философией Макиавелли и всячески рекомендовал ее как практическое руководство к по-

литике.

Вскоре Каменев был арестован по делу «Троцкистско-зиновьевского террористического цен-

тра» и сам попал под ту рецептуру, которую он так усердно расхваливал. Вслед за этим был аре-

стован и «Князь» Макиавелли – его запретили и изъяли из обращения.

На заглавном листе рукой Максима была приписка: «Характерно, что философия Макиавел-

ли подразделяется на 13 принципов. Это, конечно, не случайно, а нарочно. Проверить его „Манд-

рагору“. Растет под виселицами».

Когда Борис поступил в индустриальный институт, на форме работников госбезопасности

появилась новая эмблема НКВД: змея, поднявшаяся на хвост и пронзенная мечом. Увидев на ру-

каве Максима эту овальную, шитую золотом и серебром эмблему, Борис спросил:

– А что это за змеюка?

– Это гидра р-революции, – ответил Максим. Поймав недоверчивый взгляд младшего брата,

он полез в стол и достал пачку фотографий, подшитых в специальную папку НКВД. Это была об-

ширная коллекция значков, гербов, флажков и символов всяких революционных террористиче-

ских и тайных обществ, начиная от египетских пирамид и кончая Великой Октябрьской револю-

цией. На многих фотографиях была изображена точно такая же поднявшаяся на хвост змейка,

которую пронзил меч на рукаве комиссара госбезопасности.

– Что же это значит? – спросил студент.

– Это значит, что змея меняет кожу, но сама от этого не меняется, – устало потянулся Мак-

сим. – Я эту эмблему нарочно придумал… Чтобы они знали, что я их тоже знаю.

– Кто это – они?

– Те самые, – ответил комиссар, – кого раньше называли бесами, чертями и ведьмаками.

– Хорошо, – сказал Борис. – Значит, вы расстреливаете революционеров и брешете, что они

контрреволюционеры.

– Дело в том, – ухмыльнулся доктор социальных наук, – что, согласно диалектическому за-

кону о единстве противоположностей, – революционеры и контрреволюционеры – это одно и то

же.

– Как же так?

– Очень просто. Настоящие революционеры – это перманентные революционеры. После ре-

волюции они продолжают беситься, но на этот раз уже против нового революционного режима, и

таким образом становятся контрреволюционерами. Потому после революции согласно второй час-

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

ти марксистской диалектики – насчет борьбы противоположностей – всех революционеров нужно

сразу же перестрелять, как бешеных собак! Понял?

– А сколько ты сегодня водки выхлестал? – спросил младший.

– Ну вот, – обиженно бормотал старший. – Я растолковываю ему сущность марксизма, а он

не понимает… Мне сам Сталин верит… А этот дурак не верит.

Постепенно кровавый разгул НКВД охватил всю страну. Хватали всех, но больше всего хва-

тали партийцев. Ежовые рукавицы нового наркома НКВД Ежова подметали почти подряд всех ру-

ководителей партийных и советских органов в областях, городах и районах. Назначат новых на-

чальников. А потом, глядишь, уже и этих, новых, арестовали. Казалось, что советская власть не то

кусает себя за хвост, не то меняет кожу.

Вместе с врагами народа нередко арестовывали и членов их семей. Чем выше к власти стоял

арестованный, тем чаще вместе с ним исчезали его жена и дети. Жен ссылали, а детей отправляли

в специальные детдома.

Отец Руднев был на редкость добрым человеком. По вечерам он любил долго пить чай и чи-

тать газету. В открытое окно на свет летели мухи, и падали ему в чай. Отец вылавливал муху ло-

жечкой, выносил на балкон и делал мухе искусственное дыхание: дул на нее до тех пор, пока она

не улетала. Это был действительно человек, который мухи не обидит. Теперь же, читая газеты с

описаниями кровавых подвигов НКВД, он старался не смотреть на Максима, сидевшего напротив

него в генеральской форме НКВД.

– А в чем виноваты жены арестованных? – бормотал отец в седые усы. – Или маленькие де-

ти?

Комиссар госбезопасности посмотрел на отца красными от бессонницы и водки глазами:

– Послушай, ты вот доктор-гинеколог, а я – доктор социологии… Скажи, неужели ты, гине-

колог, не знаешь, что эти… так сказать, черти могут жениться только на этих… так сказать, чер-

товках? – Он поморгал белесыми ресницами. – Неужели ты, гинеколог, не знаешь, что вместо де-

тей у них рождаются эти… так сказать, чертенята?

Отец сидел и делал вид, что не слышит его слов.

– Потому в свое время инквизиция и жгла эту нечисть целыми семьями, – сказал Максим. –

Ну вот, и сейчас та же история…

Доктор гинекологии недовольно хмурился, а доктор социологии доказывал:

– Вот, например, старший брат Ленина, Александр, был повешен за покушение на Александ-

ра Третьего. Если бы тогда своевременно почистили всю эту семейку, то не было бы потом и Ле-

нина. Кстати, в этом же самом заговоре участвовал и некий Бронислав Пилсудский. Если бы тогда

почистили всю семью этого Бронислава, то… в общем, не было бы маршалека Иосифа Пилсудско-

го, который был младшим братом этого Бронислава. А поскольку этого не сделали, то во время

русско-японской войны этот Иосиф стал вождем польских социалистов, попрошайничал деньги у

японцев, занимался бандитизмом и в конце концов стал диктатором Польши. Сначала он гадил

царю, а потом и Ленину, и Сталину. Потому мы теперь стараемся не повторять ошибок царского

правительства. У нас подход сугубо научный. Социальные болезни нужно не только лечить, но и

предупреждать их. В превентивном порядке.

Вскоре прокатилась волна арестов среди руководителей животноводческих совхозов, зоо-

техников и ветеринаров. Их обвиняли в организации массового падежа скота.

– Эй, ты, чернокнижник, – сказал Борис. – Неужели ветеринары травили коров?!

Вместо ответа Максим достал с полки книжку и ткнул пальцем:

– Читай!

«Многие особы… предались дьяволам… и путем колдовства, – читал Борис, – путем отвра-

тительных деяний и ужасных преступлений убивали… вьючных животных, стадных животных, а

также других животных…»

– Откуда это?

– Это булла папы Иннокентия Восьмого.

Дальше стояло: «Эти негодники причиняют страдания и мучают… животных ужасными и

достойными сожаления муками и скорбными болезнями, как внутренними, так и внешними».

– Видишь, – сказал комиссар. – Нужно только знать историю.

Недалеко от их дома был парк ДКА. А в этом парке был старичок-сторож и ослица, на кото-

рой он возил дрова и опавшие листья. Теперь арестовали и этого сторожа. Говорили, что он с этой

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

ослицей немножко блудничал. Ну, ему и пришили подрыв социалистической экономики.

Официально в НКВД числилось двенадцать отделов. Перепившись, Максим хвастался, что

его 13-й отдел настолько засекречен, что о нем не должны знать даже работники остальных двена-

дцати отделов.

Решение о чистке было принято на заседании Политбюро 13 мая 1935 года. Но Максим уве-

рял, что все планы чистки были подготовлены его Научно-исследовательским институтом, а об-

щее руководство возложено на его 13-й отдел НКВД.

– Уж слишком многих вы хватаете, – укоризненно говорил отец.

– Это сложная социальная операция, – оправдывался доктор социальных наук. – Как гангре-

на. Или рак. Приходится вырезать по живому мясу.

– Боже, – вздыхала мать. – Какой ужас!

Видя, что отец и мать против него и что их не переубедишь, Максим больше всего откровен-

ничал с младшим братом. Потому чем дальше развивалась чистка, тем больше Борис убеждался,

что Максим явно помешался.

Когда после революции составляли новый Уголовный кодекс СССР, то все политические

преступления подвели под 58-ю статью этого кодекса. Таким образом все жертвы чистки, все вра-

ги народа теперь попадали под эту 58-ю статью.

А Максим, помешавшись на своей средневековой кабалистике, говорил:

– Бобка, а ты знаешь, что означает 58-я статья?

– Что?

– А вот сложи пять плюс восемь… Сколько это будет?

– Пять плюс восемь… Тринадцать.

– Ну вот видишь… Тринадцать! Это не случайно, а нарочно – символика. Те, кто составляли

этот кодекс, знали, что почти все политические преступления идут от этого корня.

– Какого корня?

– От луны.

Конечно, такую вещь может сказать только сумасшедший. Но уполномоченный Сталина по

делам нечистой силы спокойно доказывал свое:

– Смотри, Бобка… Ведь в нашем теперешнем календаре двенадцать месяцев взяли искусст-

венно, просто ради удобства. А раньше существовал как бы естественный лунный календарь – из

тринадцати месяцев. Так как в году тринадцать новолуний. Примитивные народы так и говорили:

не пять месяцев, а пять лун. Да и русское слово «месяц» по календарю одновременно означает ме-

сяц – луна.

– А при чем здесь 58-я статья?

– А ты, дурак, слушай и не перебивай… Сначала люди поклонялись солнцу. Как животворя-

щему началу. Как символу жизни. А потом, – тут советский доктор Фауст поднял палец, – а потом

некоторые люди пошли в оппозицию и стали поклоняться луне. Как началу неживотворящему,

холодному, мертвому.

Борис согнулся над учебником по политэкономии и сказал:

– Ну и пусть себе поклоняются.

– Да, но дело не так просто, – сказал комиссар госбезопасности. – Луна была для них симво-

лом не жизни, а смерти. И у них были особые причины интересоваться не жизнью, а смертью. А

поскольку в году тринадцать лун, то они стали собираться в кружки из тринадцати человек. Отсю-

да и пошла вся эта символика про чертову дюжину.

– Ну и черт с ней! – сказал Борис.

– Э-э не-е-ет, – покачал головой начальник 13-го отдела НКВД, – это не просто люди, это

специальные люди… Это те самые, кого в средние века жгли, как ведьм и колдунов… И это те же

самые, которых теперь ликвидируют как врагов парода. Ведь это я посоветовал Сталину этот тер-

мин – враг народа. А ты думаешь, я этот термин с полки взял? Не-еет…

Максим полез в кучу какой-то библейской литературы и стал показывать. Там часто встре-

чались отчеркнутые красным карандашом слова: «враги рода человеческого».

– Видишь! – сказал комиссар. – Вот откуда эти враги народа. Ничто не ново под луной.

Нужно только знать историю.

Потом доктор социальных наук опять принялся бредить, что самым главным врагом рода че-

ловеческого является сам сатана, что он виновник почти всех зол и бед рода человеческого, начи-

Григорий Климов: «Князь Мира Сего»

ная от простейших разводов мужа с женой и кончая кровавыми войнами и революциями.

– А где же он обитает, этот сатана? – спросил Борис.

– Вот тут! – Максим похлопал себя по лбу. – И тут. – Он похлопал себя еще по другому мес-

ту. По такому, что и говорить неудобно.

Потом он тяжело вздохнул:

– Это величина сугубо философская. Но если знать этот секрет, то можно разгадать все тай-

ны человеческой души. Можно читать прошлое и будущее.

Когда-то Борис слышал, что есть какая-то связь между гениальностью и безумием. Теперь он

смотрел на Максима и думал: гений он или сумасшедший?

Весной от родителей Ольги пришло из Березовки письмо, где они с прискорбием сообщали,

что маленькая дочурка Максима заболела воспалением легких и умерла. Узнав печальную но-

вость, мать заплакала:

– Боже мой, ведь такой хороший ребенок был, такой здоровенький.

Максим хмурился и молчал.

– Ты на похороны поедешь? – спросила мать.

– Нет.

– Неужели тебе не жалко твоего собственного ребенка?!

– Конечно, жалко, – горько сказал Максим. – Но так лучше…

– Что – лучше?

– То, что она умерла ребенком.

– Максим, как тебе не стыдно! – воскликнула мать.

– Уже при рождении она была обречена на смерть, – тяжело вздохнул комиссар и закрыл ру-

кой глаза. – Так лучше для нее и для всех…

Несколько минут он сидел молча. Потом, не поднимая головы, глухо спросил:

– Мать, когда я родился… вы меня крестили?

– Конечно, – ответила мать.

– А я ее не крестил… Я дам тебе мою машину… Поезжай в Березовку… Покрести ее хоть

после смерти… – Сквозь пальцы комиссара на стол упала тяжелая мужская слеза. – Закажи пани-

хиду… Сделай все, чтобы спасти хоть ее душу…

Глава 5. Где ничто ничтожит

Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи

Иоанн 8:44

Когда Максим только еще начинал свою карьеру в НКВД, он частенько хвалился, что рабо-

тает вместе со знаменитой чекисткой Зинаидой Генриховной Орбели. Прославилась она тем, что,

будучи из старого дворянского рода, не то княжна, не то полукняжна, в возрасте 17 лет она сбежа-

ла из Смольного института благородных девиц и пошла работать в ЧК, где собственноручно зани-

малась расстрелами. Да так, что про нее распевали песню:

Назад к списку