РУССКАЯ ИДЕОЛОГИЯ:

РУССКАЯ ИДЕОЛОГИЯ

Православный богословский церковно-монархический сборник

Во славу Святой, Единосущной, Животворящей и Нераздельной Троицы, Отца и Сына и Святого Духа, в похвалу святым угодникам Божиим, при патриархе Московском и всея Руси Алексии II, в лето от сотворения мира 7508-е, в год празднования 2000-летия Рождества Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, напечатана книга сия, “Русская идеология”.

 

СОДЕРЖАНИЕ

Архиепископъ Серафимъ (Соболевъ)

РУССКАЯ ИДЕОЛОГIЯ   2

Святитель Филарет Московский (Дроздов)

ХРИСТИАНСКОЕ УЧЕНИЕ О ЦАРСКОЙ ВЛАСТИ И ОБ ОБЯЗАННОСТЯХ ВЕРНОПОДДАННЫХ   64

Святитель Иоанн Шанхайский (Максимович)

ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЗАКОНА О ПРЕСТОЛОНАСЛЕДИИ В РОССИИ   84

Т.Л. Миронова

ГОСУДАРЬ НИКОЛАЙ II НЕ ОТРЕКАЛСЯ ОТ ПРЕСТОЛА   112

ПОСЛЕСЛОВИЕ  123

ВОЗЗВАНИЕ К РУССКОМУ НАРОДУ   123

МОЛИТВА РУССКОГО НАРОДА   123

 

Архиепископъ Серафимъ (Соболевъ).

РУССКАЯ ИДЕОЛОГIЯ

Отъ Издательства

Предлагая благосклонному вниманiю читателей трудъ архiепископа Серафима (Соболева) — РУССКАЯ ИДЕОЛОГIЯ, мы считаемъ, что мысли, высказанныя авторомъ въ семъ произведенiи очень ц?нныя и уб?дительныя. Архiепископъ Серафимъ въ основу своихъ сужденiй ставитъ православную в?ру и основанную на ней жизнь русскаго челов?ка, во вс?хъ ея проявленiяхъ. Такое пониманiе и будетъ русской идеологiей.

Книга сiя была напечатана первый разъ въ 1939 году и изъ-за наступившей войны не могла получить распространенiя и съ ея содержанiемъ мало кто знакомъ. Поэтому мы перепечатываемъ сей ц?нный трудъ, прiурочивая его изданiе къ 1000-л?тнему юбилею Крещенiя Руси. Ибо мы уповаемъ, что Господь избавитъ Россiю и русскiй народъ отъ страшнаго лихол?тiя, которое продолжается уже 70 л?тъ. Возродиться же Россiя можетъ только черезъ покаянiе русскаго народа, черезъ в?ру въ Бога, черезъ исполненiе запов?дей Божiихъ. Поэтому русскiй народъ въ основу своей возрожденной жизни — личной, общественной и государственной, долженъ положить Святую Православную В?ру и на ней строить свою жизнь. Тогда снова, какъ и встарь — Россiя будетъ Святой Русью, будетъ Домомъ Пресвятой Богородицы. Да послужитъ же сiя книга къ нашему духовному возрожденiю и обновленiю!

† Архiепископъ Лавръ.

Первое изданiе — Софiя 1939 г., второе изданiе — Св. Троицкiй монастырь, Джорданвиллъ, 1987 г.

ОГЛАВЛЕНIЕ

ВСТУПЛЕНIЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Опред?ленiе русской идеологiи. Ея осуществленiе въ жизни нашихъ предковъ. Ихъ церковный бытъ, проникнутый истинною православною в?рою. Дивное покровительство Божiе надъ Россiей ради в?ры русскаго народа.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Отступленiе русскаго народа отъ православной в?ры чрезъ увлеченiе протестантизмомъ подъ влiянiемъ противоцерковныхъ реформъ Петра I. Усиленiе гр?ха отступленiя въ царствованiе Императрицы Анны Iоанновны и въ особенности — Екатерины II. Безсилiе государственной власти остановить нев?рiе въ дальн?йшiя царствованiя Императоровъ, несмотря на ихъ покровительственное отношенiе къ Церкви.

ГЛАВА ТРЕТIЯ

Возвратъ русскихъ людей къ истинной в?р?, какъ необходимое условiе для возрожденiя Россiи, и покаянiе въ гр?х? бунтарства противъ власти Помазанника Божiя.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Сущность покаянiя для русскихъ людей, принимавшихъ активное и пассивное участiе въ гр?х? бунтарства противъ царской самодержавной власти.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Несостоятельность мн?нiй, что самодержавный строй уже изжилъ себя, и что для Церкви безразлична будущая форма государственнаго правленiя въ Россiи.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Призывъ къ возстановленiю въ будущей Россiи истиннаго самодержавiя на основ? симфонiи властей. Толкованiе теорiи симфонiи. Ея осуществленiе въ Византiи и Россiи.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Уничтоженiе симфонiн властей византiйскими императорами-иконоборцами и Петромъ I. Нарушенiе симфонiи властей Алекс?емъ Михайловичемъ. Патрiархъ Никонъ, какъ защитникъ русской идеологiи. Несостоятельность обвиненiй Патрiарха Никона въ гордости.

ЗАКЛЮЧЕНIЕ

 

ВСТУПЛЕНIЕ

На Собор? Архiереевъ Русской зарубежной Церкви, бывшемъ въ декабр? 1937 г., Предс?дателемъ Русскаго Архiерейскаго С?нода, Высоко-преосвященн?йшимъ Митрополитомъ Анастасiемъ мн? предложено было дать идеологiю Русскому Христiанскому Трудовому Движенiю. Это предложенiе мною было исполнено. Составленный мною докладъ касательно русской идеологiи былъ заслушанъ на Архiерейскомъ Собор? въ август? 1938 г. Выводы доклада были Соборомъ приняты, и въ соотв?тствiи съ этимъ было вынесено соборное постановленiе.

Помимо этого, на Собор? 1938 г. Русскихъ Архiереевъ при участiи мiрянъ, н?которые изъ мiрянъ — членовъ Собора, представители отъ епархiй въ Югославiи и Западной Европ?, просили меня дать имъ св?д?нiя относительно русской идеологiи и въ частности — обоснованiя царской самодержавной власти.

Это побудило меня заняться выясненiемъ настоящаго вопроса, животрепещущаго и столь близкаго для сердца русскихъ людей, плодомъ чего и явилась моя книга: “Русская идеологiя”.

Въ первой глав? этой книги указывается, что русская идеологiя состоитъ въ православной в?р? и основанной на ней жизни русскаго челов?ка во вс?хъ ея проявленiяхъ. Эта в?ра была усвоена русскимъ народомъ съ самаго момента его крещенiя, какъ главное правило жизни, что свид?тельствуется т?мъ, что самыми любимыми книгами для чтенiя русскихъ людей, помимо книги живота — Библiи, были — Житiя Святыхъ (Четьи Минеи). Но особенно о жизненности этой в?ры свид?тельствовала святая иноческая жизнь въ монастыряхъ и благочестивая жизнь мiрянъ, о чемъ говоритъ безчисленное множество въ Россiи храмовъ и церковный бытъ нашихъ предковъ, которымъ они открыто испов?дывали свою в?ру,— ихъ великiе молитвенные подвиги и въ храмахъ, и у себя дома, — ихъ искреннее глубокое покаянiе во гр?хахъ и чистота ихъ православной в?ры. Въ той же глав? отм?чается то дивное покровительство и заступленiе, которыя оказывалъ Господь русскому народу за его преданность православной в?р? и стремленiе къ святости, что то же — къ жизни, сообразной съ этой в?рою.

Во второй глав? нашей книги изображается другая — печальная сторона жизни русскаго народа — его отступленiе отъ православной в?ры и прежде всего посредствомъ усвоенiя имъ протестантизма. Зд?сь показывается, что не сразу произошло это отступленiе, а постепенно, начиная съ Iоанна III-го, со времени поступленiя на русскую службу н?мцевъ. Но особенно катастрофичнымъ для Россiи было отступленiе отъ православной в?ры при Петр? Великомъ. Этому несчастью сод?йствовали его противоцерковныя реформы, которыми производилась ломка самой православной в?ры.

Особенно пагубными были реформы въ отношенiи монастырей съ отобранiемъ монастырскаго и вообще церковнаго имущества. Всл?дствiе этого, монастыри утратили свое великое значенiе церковныхъ просв?тительныхъ центровъ въ жизни русскаго народа. Воспитанiе и просв?щенiе были отняты отъ Церкви и перешли въ руки государства и стали вестись по линiи удаленiя отъ Церкви и Ея спасительнаго влiянiя. Къ отступленiю русскаго народа отъ православной в?ры было направлено и личное поведенiе Петра.

Конечно, такiя его м?ропрiятiя не остались безъ протеста со стороны посл?дняго патрiарха Адрiана, М?стоблюстителя патрiаршаго престола Митрополита Рязанскаго Стефана Яворскаго и воообще епископата русской Церкви. Но эти протесты не только не им?ли никакого усп?ха, но вызывали со стороны Петра лишь суровыя репрессiи. Благодаря противоцерковнымъ Петровскимъ реформамъ, появилось въ образованномъ русскомъ обществ? охлажденiе къ православной в?р?, умноженiе сектантства и даже нев?рiя, таившаго въ себ? начало гибели Россiи.

Къ сожал?нiю, это нев?рiе еще бол?е стало укр?пляться у насъ въ царствованiе императрицы Анны Iоанновны, чрезъ открытое гоненiе на православiе со стороны Бирона, и въ особенности въ царствованiе императрицы Екатерины II-ой. Она открыто преклонялась предъ безбожникомъ Вольтеромъ и окончательно отобрала въ пользу государства церковныя имущества.

Конечно, такое отрицательное и пагубное для Россiи отношенiе къ Церкви императрицы не могло остаться безъ протестовъ со стороны представителей русской Церкви, и мы подробно остановили свое вниманiе на Митрополитахъ: Ростовскомъ Арсенiи Мацiевич? и Тобольскомъ Павл?, которые своимъ испов?дническимъ протестомъ противъ отнятiя церковныхъ имуществъ, вм?ст? съ т?мъ, выступали противъ уничтоженiя русской идеологiи, долженствующей быть въ основ? жизни каждаго русскаго челов?ка и всего русскаго государства. Своимъ протестомъ они предвозв?стили гибель его, хотя она наступила не сразу, и показали, что съ потерею церковныхъ имуществъ Церковь потеряла одно изъ главныхъ средствъ распространять православную в?ру и бороться съ ея врагами. Эта потеря лишила Церковь возможности надлежащимъ образомъ организовать, для укр?пленiя православной в?ры, школьное просв?щенiе.

Поэтому нев?рiе продолжало сильно распространяться въ Россiи даже и въ царствованiя посл?дующихъ императоровъ, покровительственно относившихся къ Церкви. Они уже не нашли въ себ? силы идти противъ всего русскаго интеллигентнаго общества, которое настолько удалилось отъ Церкви, что сл?довало не ея ученiю, а ученiю богоборческаго гуманизма, давшаго русскимъ людямъ авторитетъ научности вм?сто Божественнаго церковнаго авторитета. Оно уже глубоко и сознательно стало воспринимать толстовское и соцiалистическое ученiя, ядъ которыхъ почти безпрепятственно разливался по всей русской земл? въ сельскихъ и городскихъ земскихъ школахъ, обладавшихъ большими государственными средствами. Земство явилось пагубнымъ учрежденiемъ для Россiи.

Нев?рiе нашей интеллигенцiи вылилось, наконецъ, въ освободительное движенiе съ кровавымъ терроромъ, направленнымъ къ ниспроверженiю царской власти. Это движенiе разд?лило всю Россiю на два лагеря — л?выхъ и правыхъ, и, им?я въ своемъ полномъ распоряженiи Государственную Думу, открыто и легально насаждало чрезъ нее въ государств? не только противоцерковныя, но и революцiонныя идеи, вынудивъ правительство издать въ 1905 г. въ высшей степени вредный законъ о свобод? сов?сти, и, наконецъ, чрезъ заговоръ противъ Государя, низвергло его съ престола и погубило Россiю.

Въ третьей глав? нашей книги констатируется истина: такъ какъ Россiя погибла всл?дствiе отступленiя русскаго народа отъ православной в?ры, то для спасенiя и возрожденiя Россiи необходимо вс?мъ русскимъ людямъ вернуться къ этой в?р?, отвергнуть вс? еретическiя и богоборческiя ученiя и положить въ основу своей жизни ученiе православной Церкви и вс? ея уставы. Подобно нашимъ предкамъ, мы должны им?ть в?ру аскетическую, живую, которая сопровождается вс?ми христiанскими доброд?телями; а вм?ст? съ нею — свято блюсти чистоту нашей в?ры во всей ея апостольской непорочности, чуждой всякихъ еретическихъ прираженiй. За это Господь пошлетъ намъ, какъ посылалъ нашимъ предкамъ, внутреннюю перерождающую благодать Св. Духа, какъ Царство Божiе въ его дивныхъ, благодатныхъ проявленiяхъ правды, мира и радости. [Рим. 14, 17] Къ стяжанiю этой благодати мы, русскiе люди, должны стремиться, прежде всего, какъ къ своему небесному счастью, какъ къ высшей ц?ли своей жизни и величайшему своему сокровищу, чрезъ в?ру аскетическую и православную.

Отсюда понятно, что мы должны тщательно хранить свою православную в?ру отъ ея см?шенiя съ инославными испов?данiями и, въ частности, католическимъ и лютеранскимъ. При такомъ см?шенiи благодать не будетъ съ нами, а безъ благодати мы никогда не достигнемъ, какъ учатъ св. отцы, истинной нравственности или христiанской жизни, и не войдемъ въ в?чный небесный чертогъ.

Въ той же глав? нами отм?чается, что это высшее благо — благодать Св. Духа, какъ внутренняя перерождающая сила, можетъ быть только въ православной Церкви. Поэтому мы должны тщательно хранить православную в?ру, сд?лать ее основой всей своей жизни, подобно нашимъ предкамъ, открыто ее испов?дывать и всячески изб?гать ложнаго пагубнаго стыда. Чрезъ эту испов?дническую в?ру Господь будетъ царствовать въ сердцахъ нашихъ Своею благодатiю съ ея святостью и блаженствомъ и даруетъ намъ опять великую, славную Россiю, какою она была, благодаря истинной в?р? нашихъ предковъ.

Но в?р? предковъ было присуще смиренiе съ его покаянiемъ. Благодаря этому смиренiю, ихъ в?ра была аскетической и переходила въ испов?дническую. Безъ смиренiя, по Богооткровенному и святоотеческому ученiю, н?тъ и не можетъ быть никакихъ истинныхъ христiанскихъ идеаловъ. Истинная православная и духовная жизнь начинается смиренiемъ, имъ развивается и доходитъ до совершенства потому, что только чрезъ него Господь посылаетъ намъ благодать Св. Духа, эту Божественную силу, безъ которой мы, по слову Христа, ничего добраго не можемъ совершать. [Iоан. 15, 5]

Но если это смиренiе сд?лало в?ру нашихъ предковъ аскетической, то смиренiе сд?лало ее и чистою отъ всякихъ ересей, ибо гордость, по ученiю Св. Писанiя, есть начало гр?ха и отступленiя отъ Господа [Сирах. 10, 15] и является причиною вс?хъ ересей, какъ учатъ и св. отцы Церкви. Смиренiемъ и покаянiемъ предки наши ограждали и свою в?ру отъ ересей, и свою Родину отъ гибели; и какъ только русскiе люди вступили на путь отступленiя отъ православной в?ры, на путь гордости, такъ постепенно и прежде всего въ очахъ Божiихъ началась гибель нашей Родины, несмотря на то, что посл? Петра Россiя вн?шне увеличивалась въ своемъ могуществ? и слав?. Но это могущество и слава обязаны той же в?р? русскаго народа, который въ своей масс? и въ своемъ низу не могъ такъ скоро отступить отъ православной в?ры, вопреки вс?мъ усилiямъ безбожной русской интеллигенцiи скор?е развратить его.

Будемъ всегда помнить, за что мы наказаны Богомъ, и не только помнить, но и стремиться возродить Россiю своимъ возвращенiемъ къ в?р? нашихъ предковъ, основанной на смиренiи и покаянiи, в?р? аскетической, православной и испов?днической.

Поэтому пусть въ жизни нашей будетъ эта в?ра, и, прежде всего, какъ в?ра смиренная съ покаянiемъ въ самомъ тяжкомъ гр?х?, въ которомъ повинны русскiе люди или активно, или пассивно. Мы им?емъ въ виду гр?хъ бунтарства противъ самодержавной власти царя — Помазанника Божiяго. Этотъ гр?хъ является крайне тяжкимъ, ибо онъ есть сл?дствiе отступленiя русскаго народа отъ православной в?ры, отъ Церкви и отъ сов?сти.

Въ четвертой глав? указывается, въ чемъ должно состоять покаянiе русскихъ людей въ ихъ тяжкомъ гр?х? бунтарства противъ самодержавной царской власти. Не вс? одинаково повинны въ этомъ гр?х?, почему и покаянiе должно выразиться не у вс?хъ въ одинаковой степени. Для однихъ оно должно состоять въ радикальной перем?н? своей гр?ховной настроенности на благодатную, ч?мъ самъ собою уничтожится у нихъ тяжкiй гр?хъ бунтарства и произойдетъ изм?ненiе въ ихъ отношенiи къ самодержавной царской власти. Для другихъ покаянiе должно состоять въ открытомъ испов?данiи истины, что одною изъ основъ возрожденiя Россiи является исконная царская самодержавная власть Помазанника Божiяго; что никакая другая форма государственнаго правленiя не прiемлема для Россiи, ибо несообразна съ православной в?рой и на ней не основана.

Мы такъ говоримъ потому, что только эта власть, по ученiю Свящ. Писанiя и св. отцовъ, является Богоустановленной и происходитъ отъ Бога, о чемъ прекрасно говоритъ Митрополитъ Московскiй Филаретъ. Онъ же очень хорошо свид?тельствуетъ о благод?тельномъ значенiи для челов?ческой жизни царской самодержавной власти на основанiи Священнаго Писанiя, р?зко осуждая посягателей на эту власть, хот?вшихъ въ Россiи вм?сто нея ввести сл?пую, жестокую власть не отъ Бога, а отъ народа — власть народной толпы. Означенное ученiе М. Филарета о происхожденiи царской самодержавной власти и ея благод?тельномъ значенiи для народа не только основано на Св. Писанiи, но совпадаетъ съ такимъ же ученiемъ и св. ?еодора Студита.

Впрочемъ, въ Св. Писанiи мы находимъ еще ученiе о цар?, какъ Помазанник? Божiемъ. [1 Цар. 9, 16; 10, 6; 16, 12—13] Отсюда ведетъ свое начало таинство м?ропомазанiя, которое совершалось и надъ царями въ Византiи, а зат?мъ стало совершаться и у насъ, въ Россiи. Таинство св. м?ропомазанiя д?лаетъ личность царя священной, сообщаетъ благодать Св. Духа для несенiя подвига царствованiя, возвышаетъ его авторитетъ въ глазахъ всего народа, какъ нацiи, возводитъ царя на степень верховнаго покровителя православной Церкви въ защит? ея отъ еретиковъ и вс?хъ ея враговъ, почему св. Iоаннъ Златоустъ и училъ, что царская власть, разум?ется христiанская, есть начало, которое удерживаетъ пришествiе антихриста.

Такими покровителями св. православiя не только для Россiи, но и для другихъ православныхъ странъ, были и наши русскiе цари, благотворное влiянiе коихъ ощущалось даже во всемъ мiр?, какъ объ этомъ печатно свид?тельствовалъ такъ недавно италiанскiй профессоръ-историкъ Ферреро.

Въ той же четвертой глав? мы указываемъ, что къ ученiю Священнаго Писанiя о царской власти нужно отнести и ученiе объ отношенiи къ царю со стороны его подданныхъ. Это отношенiе опред?ляется, по свид?тельству Откровенiя, двумя Божественными запов?дями. Богъ, во-первыхъ, повел?ваетъ: не прикасаться къ Его Помазанникамъ и, во-вторыхъ, оказывать почитанiе царю чрезъ наши молитвы о немъ и повиновенiе ему. Первою запов?дью, данною еще въ Ветхомъ Зав?т? въ словахъ: Не прикасайтеся помазаннымъ Моимъ, [1 Пар. 16, 22] Господь ограждаетъ царя отъ всего того, что колеблетъ его власть и выражается въ недовольств? царемъ и его осужденiи подданными, и о чемъ очень хорошо опять таки говорить тотъ же Митрополитъ Филаретъ.

Эта Божественная запов?дь нарушается и чрезъ ограниченiе самодержавной власти царя, чего русскiе люди требовали съ неистовствомъ изъ-за рабскаго, сл?пого подражанiя европейскимъ народамъ. Требованiе этого ограниченiя также способствовало гибели нашей Родины.

Н?тъ нужды доказывать, какимъ ужаснымъ прикосновенiемъ къ Помазаннику Божiему является низверженiе подданными своего Царя. Зд?сь нарушенiе настоящей Божественной запов?ди достигаетъ по своей преступности самой высокой степени и влечетъ за собою гибель государства. Такое, именно, прикосновенiе къ Помазаннику Божiему было допущено русскими людьми, поэтому мы во всей полнот? знаемъ гибельность и для себя, и для Россiи отверженiя людьми данной Божественной запов?ди.

Что касается положительной запов?ди, повел?вающей намъ почитать царя [М?. 22, 21; 1 Петр. 2, 17], то первымъ выраженiемъ ея является возношенiе нами молитвъ и благодаренiй о цар?, къ чему призывалъ Ап. Павелъ Епископа Ефесской Церкви Тимо?ея. Этотъ призывъ можеть вызывать удивленiе, такъ какъ тогда царями были язычники и гонители. Но прекрасное истолкованiе этого апостольскаго призыва дается М. Филаретомъ, которое и приводится въ нашей книг?.

Другимъ выраженiемъ почитанiя царя подданными является ихъ повиновенiе ему. Ап. Петръ повел?ваетъ повиноваться царю Господа ради, [1 Петр. 2, 13.14] т.е. ради православной в?ры въ Бога. Этотъ мотивъ для повиновенiя царю является высшимъ. Если бы русскiе люди относились къ своему царю согласно этой запов?ди Св. Писанiя, то не былъ бы снятъ съ его головы царскiй в?нецъ преступными руками предателей, и Россiя не погибла бы. Только одна православная в?ра побуждаетъ, какъ должно повиноваться царю. Только она одна заставляетъ въ этомъ повиновенiи любить царя, Помазанника Божiяго, жертвовать собою, страдать и умирать за царя и смотр?ть на него, какъ на отблескъ славы и Божественнаго величiя.

Такъ, въ строгомъ соотв?тствiи съ православною в?рою относился къ царю, такъ почиталъ его русскiй народъ, о чемъ очень хорошо свид?тельствуетъ и наше народное творчество, выраженное въ п?сняхъ, сказкахъ, пословицахъ, былинахъ и присловiяхъ. Съ такимъ почтенiемъ и любовiю относился русскiй народъ въ лиц? истинныхъ сыновъ его къ своему царю не только въ древности, но и до самаго посл?дняго времени, ибо простой в?рующiй народъ безъ слезъ умиленiя не могъ смотр?ть на царя. Онъ въ д?йствительности, по выраженiю Митрополита Филарета, былъ главою и душою русскаго народа. Поэтому, когда не стало этой души, не стало и Россiи.

Въ пятой глав? нами устраняются два возраженiя противъ учрежденiя въ будущей Россiи исконнаго начала государственной жизни — царской самодержавной власти. Им?ется въ виду, во-первыхъ, мн?нiе, что эта форма правленiя изжита, и, во-вторыхъ, что для Церкви будто безразлично, какая форма правленiя будетъ въ Россiи. Что касается перваго мн?нiя, то оно направлено противъ спасительнаго на насъ влiянiя Священнаго Писанiя, ибо царская власть въ Россiи была основана на его словахъ. А эти слова являются глаголами в?чнаго живота. [ Iоан. 6, 68; срав. Евр. 4, 12] Поэтому такое мн?нiе является неразумнымъ. Если нельзя сказать, что слова Божественнаго Откровенiя изжили себя, то нельзя сказать, что и царская власть, какъ на нихъ основанная, изжила себя. Д?йствительность, напротивъ, свид?тельствуетъ, что не царская самодержавная, а парламентарная власть изжила себя. Русскимъ людямъ въ вопрос? о будущемъ стро? правленiя нашей Родины надо сообразоваться съ Богооткровеннымъ и святоотеческимъ ученiемъ и сл?довать не за врагами, а за истинными и генiальными ея сынами, каковыми были Достоевскiй и Пушкинъ, [“Разговоры Пушкина”. Москва 1926 г.] свид?тельствовавшiе всю необходимость для счастья и могущества Россiи не демократическаго, а, именно, царскаго самодержавнаго строя.

Относительно второго, такого же ошибочнаго, мн?нiя нужно сказать, что для Церкви не можетъ быть одинаковой власть, покровительствующая ей, и власть богоборческая, царствующая у насъ въ настоящее время, при наличiи которой православная Церковь въ Россiи можетъ исчезнуть. Эта власть такова, что невольно возбуждаетъ въ умахъ русскихъ людей вопросъ: не насталъ ли сейчасъ моментъ окончательной гибели нашей Родины? Этотъ вопросъ будетъ особенно волновать насъ, если мы вспомнимъ два письма оптинскаго старца iеросхимонаха о. Амвросiя, съ истолкованiемъ имъ двухъ страшныхъ зам?чательныхъ сновид?нiй, касательно судебъ нашей Россiи. Объ этихъ сновид?нiяхъ и ихъ истолкованiи о. Амвросiемъ говорится нами въ настоящей глав?.

Однако, мы питаемъ надежду, что моментъ для конечной гибели Россiи еще не насталъ, ибо им?емъ пророчество св. Серафима Саровскаго, что Господь избавитъ Россiю отъ вс?хъ ея б?дствiй ради православной в?ры и она будеть существовать, какъ сильная держава, до скончанiя в?ка. Эта в?ра есть въ русскомъ народ?. Она испов?дуется имъ даже въ великихъ настоящихъ страданiяхъ Россiи. Поэтому мы должны молиться, чтобы Господь укр?пилъ эту в?ру и скор?е бы избавилъ Россiю отъ богоборческой власти. Самый тотъ фактъ, что мы вм?ст? со всею зарубежною русскою Церковiю и съ нашими братьями, находящимися въ Россiи, молимся объ этомъ, свид?тельствуетъ, что для Церкви далеко не безразлично: будетъ ли Россiя возглавляться впредь богоборческою властью.

Точно так же не безразлично для Церкви, какая будетъ въ Россiи посл? сов?тской власти государственная форма правленiя. Православная Церковь не можетъ предпочесть власть народа, что то же — народной толпы, царской власти по той причин?, что народоправство не есть Богоустановленная власть и не коренится въ Св. Писанiи. Мало того, республиканская и конституцiонная власть являются ниспроверженiемъ Богоустановленной царской власти. Правда, въ конституцiонной форм? правленiя монархъ остается, но самодержавiе отъ него отнимается народоправствомъ и для него создается неестественное и тяжелое положенiе, при которомъ онъ “царствуетъ”, но не управляетъ; о чемъ хорошо въ свое время писалъ Iоаннъ Грозный въ своихъ письмахъ князю Андрею Курбскому и заявлялъ Шведскому королю и Польскому королю — Стефану Баторiю.

Такимъ образомъ, какъ республиканская, такъ и конституцiонная форма правленiя — не только не являются Богоустановленною властiю, но самое ихъ бытiе начинается съ ея отрицанiя. Св. Церковь наша не можетъ закрыть своихъ глазъ на это отсутствiе религiозной основы въ томъ и другомъ демократическомъ образ? правленiя, поэтому и не можетъ желать его введенiя въ будущей Россiи.

Кром? того, демократическiй строй не соотв?тствуетъ религiозно-нравственному идеалу русскаго народа. Этотъ идеалъ состоитъ въ устремленiи русскихъ людей къ святости, или единенiю со Христомъ чрезъ православную в?ру и любовь со вс?ми прочими христiанскими доброд?телями. Но этотъ идеалъ русскаго народа совершенно чуждъ республиканской или конституцiонной форм? правленiя. И это понятно, ибо демократическое государство управляется не этическими, а юридическими нормами. Зато монархiя въ Россiи какъ нельзя лучше соотв?тствовала русской идеологiи. Объ этомъ говоритъ самое назначенiе монарха быть представителемъ идеала русскаго народа и направлять свою государственную д?ятельность сообразно съ этимъ идеаломъ. Являясь первымъ и в?рнымъ сыномъ Церкви, царь былъ и покровителемъ русскаго народа въ удовлетворенiи его высшихъ религiозныхъ потребностей, будучи для него и въ другихъ областяхъ его жизни олицетворенiемъ высшей милости и отеческой любви.

Отсюда ясно, почему русскiй народъ такъ в?ренъ былъ своимъ монархамъ съ готовностью полагать за нихъ свою жизнь. Русскiй народъ даже въ униженiи царской власти въ перiодъ смутнаго времени винилъ не ее, а себя, вид?лъ въ этомъ наказанiе Божiе за гр?хи свои и ревностно отвергалъ вс? посягательства на самодержавiе царя...

Къ сожал?нiю, въ 1825 г. произошло возстанiе декабристовъ. Это возстанiе показало, что въ русскомъ народ? сталъ меркнуть религiозно-нравственный идеалъ и сталъ зам?няться идеаломъ политическимъ, и ч?мъ дальше шло время, т?мъ сильн?е и сильн?е заявляло свои права въ русскомъ обществ? конституцiонное и даже республиканское движенiе, которое вылилось въ освободительное, низложило царя и погубило Россiю.

Несомн?нно Господь за эту зам?ну идеологiи и наказалъ русскiй народъ. Но Онъ и помилуетъ его за великiя страданiя, в?ру и покаянiе и даруетъ ему избавленiе. Однако, чтобы возродить Россiю, мы должны вернуться къ своему религiозно-нравственному идеалу и на основанiи его возсоздать царскую самодержавную власть, такъ какъ другiя формы правленiя не соотв?тствуютъ нашей русской идеологiи.

Этимъ несоотв?тствiемъ не исчерпываются вс? мотивы, почему Церковь должна отвращаться отъ демократическихъ формъ правленiя. Посл?днiя не только не им?ютъ даннаго соотв?тствiя, он? даже враждебны религiозно-нравственному идеалу русскаго народа. Поэтому при появленiи въ Россiи того или другого демократическаго строя, наша православная Церковь окажется въ положенiи гонимой, т.е. тогда произойдетъ фактически отд?ленiе Церкви отъ государства.

Не надо забывать, что только либеральные круги Россiи требовали демократическаго строя, а вс? истинно-русскiе люди отстаивали самодержавiе.

Отсюда ясно, что Церковь не можетъ быть безразличной къ форм? правленiя въ будущей Россiи. Для собственнаго своего блага и ради возрожденiя Россiи она можеть стремиться къ возстановленiю у насъ только одного государственнаго строя — самодержавной власти царя — Помазанника Божьяго.

Въ шестой глав? мы призываемъ вс?хъ русскихъ людей стремиться, какъ къ величайшей милости Божiей, къ учрежденiю въ будущей Россiи истинной монархической власти, которая можетъ быть такою только при своемъ отношенiи къ Церкви на основ? симфонiи въ смысл? ограниченiя самодержавной царской власти Церковiю — ея Божественными законами. Мы им?емъ въ виду симфонiю, теорiя которой изложена въ 42-й глав? славянской Кормчей, взятой изъ VI-й новеллы Юстинiана. Въ настоящей глав? нами дается толкованiе этой симфонической теорiи, которая обязывала носителя царской власти быть защитникомъ догматовъ православной в?ры и почитать Церковь, т.е. исполнять вс? ея каноны, сообразовать съ ними законы гражданскiе и заботиться о ея матерiальномъ благополучiи.

Въ соотв?тствiи съ этой симфонiей опред?ляли свои отношенiя къ Церкви Византiйскiе императоры, прежде всего оказывая покровительство ей въ ея борьб? съ еретиками на Вселенскихъ Соборахъ и посл? нихъ въ особенности въ виду страшныхъ насилiй, вплоть до уголовныхъ преступленiй, которыя совершались еретиками по отношенiю къ православнымъ людямъ.

Согласно этой симфонiи, Византiйскiе императоры оказывали и почитанiе Церкви въ лиц? ея власти, т.е. не вм?шивались въ д?ла Церкви и самихъ себя считали подсудными церковной власти въ д?лахъ в?ры и нравственности, о чемъ свид?тельствуетъ ихъ отношенiе къ Вселенскимъ Соборамъ, на которыхъ они никогда не предс?дательствовали и постановленiя коихъ они считали обязательными къ исполненiю не только для вс?хъ ихъ подданныхъ, но и для себя самихъ, и даже признавали силу гражданскихъ законовъ только въ томъ случа?, если они не противор?чили св. канонамъ.

Для осуществленiя той же симфонiи Византiйскiе императоры считали своимъ священнымъ долгомъ заботиться и о матерiальной сторон? жизни Церкви. Конечно, главный притокъ пожертвованiй въ пользу Церкви д?лался в?рующимъ народомъ во исполненiе Божественной запов?ди о десятинахъ. Но самое главное зд?сь заключалось въ томъ, что св. каноны закр?пляли это церковное имущество, какъ принадлежащее Самому Богу, за Церковью, какъ неприкосновенное. Этой неотчуждаемости церковнаго имущества сод?йствовала и императорская власть, д?лавшая своими законами его неприкосновеннымъ и ограждая его заклятiями.

Въ настоящей глав? мы отм?чаемъ, что въ данной теорiи не указывается, въ чемъ должно проявляться для этой симфонiи отношенiе Церкви къ государству и въ частности къ той же царской власти. Мы объясняемъ это обстоятельство т?мъ, что Церковь по свойству своей в?ры православной не могла нарушать симфонiи и проявлять папоцезаризмъ, и что, д?йствительно, этого никогда не бывало. Однако, Церковь всегда участвовала въ этой симфонiи властей и очень много д?лала для нея, возрождая благодатными средствами своихъ членовъ и чрезъ воспитанiе и просв?щенiе д?лая ихъ великими сынами отечества, воодушевляя ихъ любовiю къ царю и родин? до готовности полагать за нихъ свою жизнь.

Съ такимъ значенiемъ теорiя симфонiи перешла изъ Византiи и къ намъ въ Россiю. И зд?сь она д?йствовала, опред?ляя взаимныя отношенiя между церковной и государственной властью, пока не была нарушена въ царствованiе Алекс?я Михайловича. Д?йствительность показываеть, что и наши вел. князья, а зат?мъ цари были защитниками православной в?ры и боролись вм?ст? съ Церковью съ еретиками, о чемъ свид?тельствують наши древнiе Соборы, на которыхъ они нер?дко присутствовали и осуществляли вс? соборныя м?ры по отношенiю къ еретикамъ.

Такъ же, какъ Византiйскiе императоры, наши вел. князья и цари осуществляли симфонiю въ отношенiи св. каноновъ и въ отношенiи церковной власти, въ особенности въ лиц? русскихъ церковныхъ Соборовъ, считая ихъ постановленiя для себя обязательными.

Подобно Византiйскимъ императорамъ, относились они и къ церковному имуществу, являя заботы о матерiальномъ благоденствiи Церкви и личными своими пожертвованiями, и посредствомъ огражденiя церковной собственности своими уставами и грамотами.

Въ посл?дней седьмой глав? нашей книги говорится о нарушенiи симфонiи властей при Алекс?? Михайлович?, причемъ въ этомъ отношенiи проводится аналогiя между Россiей и Византiей. Въ посл?дней симфонiя нарушалась многими императорами чрезъ ихъ цезарепапистское вм?шательство въ д?ла Церкви. Но въ особенности нарушителями ея, вплоть до ея уничтоженiя, были византiйскiе императоры иконоборцы, которые своимъ нарушенiемъ основъ симфонiи: православной в?ры и св. каноновъ, совс?мъ уничтожали ее и даже д?лались гонителями Церкви. Въ этомъ уничтоженiи симфонiи Церковь вид?ла причину паденiя Византiи.

Такое уничтожение симфонiи властей у насъ случилось при Петр? I. Оно, въ силу закона постепенности, им?ло ранн?йшую свою подготовку въ царствованiе Алекс?я Михайловича, когда произошло нарушенiе симфонiи вм?ст? съ появленiемъ “Уложенiя” въ 1649 г. и, въ частности, его Монастырскаго Приказа. Этотъ Приказъ былъ вопiющимъ вм?шательствомъ въ церковныя д?ла, которое проявлялось въ суд? надъ духовенствомъ даже по духовнымъ д?ламъ, въ назначенiи духовныхъ лицъ на должности и въ частичной конфискацiи церковнаго имущества.

Величайшимъ защитникомъ русской идеологiи, борцомъ противъ нарушенiя симфонiи властей и, вм?ст? съ т?мъ, пропов?дникомъ истинной самодержавной царской власти явился Свят?йшiй Патрiархъ Никонъ. Сознавая всю гибельность для Церкви и государства цезарепапизма, Патрiархъ Никонъ протестовалъ, какъ это видно изъ его сочиненiя: “Раззоренiе”, противъ суда св?тской власти надъ духовенствомъ по гражданскимъ и церковнымъ д?ламъ. Такой же энергичный протестъ былъ проявленъ съ его стороны и противъ частичной конфискацiи церковнаго имущества. Онъ вид?лъ, что на этомъ государство не остановится, и отниметъ отъ Церкви вс? средства, при помощи которыхъ она могла бы осуществлять свои высшiя задачи относительно воспитанiя и просв?щенiя русскаго народа и т?мъ самымъ предохранить его отъ гибели. Поэтому Патрiархъ Никонъ на библейскихъ прим?рахъ показывалъ, какiя страшныя наказанiя сл?дуютъ отъ Бога за отнятiе у Церкви ея имущества, “Уложенiе” называлъ “проклятою уложенною книгою”, а въ Монастырскомъ Приказ? вид?лъ толчокъ къ расцерковленiю русскаго государства и начало гибели Россiи.

Такъ какъ оцерковленiе русскаго государства посредствомъ гражданскихъ законовъ, не противныхъ св. канонамъ и проникнутых духомъ Церкви, завис?ло отъ истинной царской самодержавной власти и ея отношенiя къ Церкви на основ? симфонiи, то борьба П. Никона противъ “Уложенiя” и Монастырскаго Приказа им?ла своею ц?лью возглавленiе русскаго государства властью такого царя, при которомъ только и возможно осуществленiе симфонiи властей и процв?танiе Церкви и государства. За эту борьбу онъ тяжко страдалъ. И въ этой борьб? онъ палъ, но оставилъ зав?тъ вс?мъ русскимъ православнымъ людямъ — чему они должны сл?довать для возрожденiя Россiи.

Поэтому П. Никонъ долженъ быть истиннымъ, великимъ наставникомъ для насъ въ нашихъ стремленiяхъ возстановить Россiю посредствомъ истинной самодержавной власти царя Помазанника Божiяго.

По той же причин? мы постарались снять съ личности Патрiарха Никона то нареканiе, которое можетъ принизить его авторитетъ въ нашихъ глазахъ. Мы им?емъ въ виду обвиненiе его въ непом?рной гордын?, будто побуждавшей П. Никона стремиться къ властительству надъ самимъ царемъ Алекс?емъ Михайловичемъ и ко вм?шательству въ д?ла государственныя. Это обвиненiе не соотв?тствуетъ д?йствительности прежде всего въ силу того, что оно исходило отъ враговъ П. Никона — раскольниковъ; и каковое обвиненiе давно устранено научными изсл?дованiями. Главнымъ обвинителемъ П. Никона въ гордости былъ зл?йшiй врагь его — Газскiй Митрополитъ Паисiй Лигаридъ; но посл?днiй, по свид?тельству документальныхъ данныхъ, былъ совершенно аморальною личностью.

Прекрасно опровергаетъ данное обвиненiе по отношенiю П. Никона историческая д?йствительность, въ которой нельзя найти ни одного факта, свид?тельствующаго о такой его гордости. Не обнаруживается эта гордость и въ его сочиненiи: “Раззорение”, въ его поученiяхъ и въ его патрiаршей д?ятельности, о чемъ мы неголословно говоримъ въ данной глав?.

Нельзя обвинять въ гордости П. Никона и на основанiи его ухода изъ Москвы въ Ново-Iерусалимскую обитель, случившагося 10 iюля 1658 г. Обвинители хотятъ объяснить психологически этотъ уходъ, какъ давленiе П. Никона на царя, сь ц?лью заставить посл?дняго удовлетворить честолюбiе и гордость Патрiарха и вернуть его къ прежнему величiю и слав?. Но мы показываемъ всю несостоятелькость обвиненiя П. Никона на этомъ психологическомъ основанiи. Мы свид?тельствуемъ, что П. Никонъ въ своемъ уход? обнаружилъ не гордость, а свой непреклонный и р?шительный духъ въ отстаиванiи истины, свое испов?дничество, им?вшее ц?лью обличить непокорныхъ Божественнымъ запов?дямъ и св. канонамъ. Наша настоящая точка зр?нiя совпадаетъ съ мн?нiями проф. Стенли и современника П. Никона, Iерусалимскаго Патрiарха Нектарiя.

Есть и еще одно основанiе, устраняющее обвиненiе П. Никона въ гордости, которымъ является его подвижническая жизнь, съ ея испов?дническими страданiями и проявленiями благодати Св. Духа.

Ясно, что аскетическiе подвиги и нравственныя страданiя отъ беззаконнаго суда надъ нимъ и въ особенности отъ клеветъ — этого высшаго пред?ла нравственныхъ мукъ, которымъ пресл?довали его враги, — П. Никонъ могъ переносить только при помощи благодати Св. Духа. А благодать сiя, по ученiю Св. Писанiя и св. отцовъ Церкви, не совм?стима съ гордостiю.

Опровергается это обвиненiе и истинною любовiю П. Никона къ ближнимъ. Эта любовь была въ немъ постоянна; онъ всегда былъ первымъ защитникомъ и покровителемъ вс?хъ несчастныхъ. По ученiю же св. Макарiя Великаго, это постоянство доброд?тели любви и есть самый в?рный признакъ, что ей сопутствуетъ благодать Св. Духа, которая опять-таки не могла бы быть въ П. Никон?, если-бы онъ былъ одержимъ страстью гордости.

Но лучше всего данное обвиненiе уничтожается т?ми сторонами жизни Патрiарха, гд? благодать Св. Духа проявлялась въ немъ непосредственно, какъ особая печать избранничества или помазанности, которая лежала на немъ. Эта благодать Св. Духа проявлялась въ немъ дивнымъ храненiемъ его отъ смертельныхъ опасностей, даромъ прозорливости и даромъ ц?ленiя недуговъ, который былъ присущъ ему во время его жизни и въ особенности посл? его смерти, о чемъ свид?тельствуютъ чудесныя исц?ленiя отъ его гроба.

Поэтому мы должны не обвинять П. Никона въ гордости, а вм?ст? съ простымъ в?рующимъ русскимъ народомъ, приб?гающимъ къ его небесному заступленiю, благогов?йно чтить его и сод?йствовать прославленiю его мощей въ возрожденной Россiи для причисленiя его къ лику святыхъ Россiйской Церкви.

Въ данный же моментъ и на будущее время мы должны сл?довать зав?тамъ П. Никона, какъ своего учителя, и стремиться къ возстановленiю въ Россiи его идеологiи и къ осуществленiю его испов?днической пропов?ди объ истинной самодержавной царской власти съ ея отношенiемъ къ Церкви на почв? симфонiи.

Для православныхъ людей ясно: если Господь избавитъ Россiю отъ настоящихъ б?дствiй, то сд?лаетъ это не для того, чтобы она вскор? опять погибла. Господь спасетъ Россiю для ея возрожденiя чрезъ в?ру. Поэтому при возрожденiи Родины нашей все въ ней, — во вс?хъ областяхъ ея жизни личной, общественной и государственной, — должно им?ть въ своей основ? православную в?ру, начиная съ формы государственнаго правленiя.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Опред?ленiе русской идеологiи. Ея осуществленiе въ жизни нашихъ предковъ. Ихъ церковный бытъ, проникнутый истинною православною в?рою. Дивное покровительство Божiе надъ Россiей ради в?ры русскаго народа.

По словамъ великаго писателя ?. М. Достоевскаго, русскiй челов?къ есть православный челов?къ. И это понятно для насъ. Православная в?ра, воспринятая отъ крещенiя д?тскою, простою душою русскаго челов?ка, сд?лалась его основой, обнявши всю его жизнь во вс?хъ ея проявленiяхъ. Въ этой в?р? и въ такомъ жизненномъ ея усвоенiи и состоить русская идеологiя. Русскiй народъ усвоилъ православную в?ру не умомъ только, какъ теоретическую доктрину, а вс?мъ своимъ сердцемъ, какъ главное правило своей жизни. Знаменательно, что для русскихъ людей съ давнихъ временъ самымъ любимымъ чтенiемъ наряду со словами в?чнаго живота — со Священнымъ Писанiемъ, были Житiя Святыхъ, появившiяся на Руси вм?ст? съ христiанствомъ; они весьма размножились и дошли до насъ въ разнообразныхъ письменныхъ памятникахъ — пропов?дническихъ словахъ, прологахъ, патерикахъ и въ безподобномъ изложенiи Четьи-Миней св. Димитрiя Ростовскаго. Причемъ, устремленiе къ четьи-минейному чтенiю наблюдалось во вс?хъ сословiяхъ безъ исключенiя. Такая любовь нашихъ предковъ къ жизни святыхъ свид?тельствуетъ о томъ, что они стремились православную в?ру воплощать въ самую жизнь свою, чтобы ихъ в?ра не была только на словахъ, но оправдывалась на д?л?.

Впрочемъ, о такомъ значенiи православной в?ры для русскихъ людей свид?тельствуетъ иноческая жизнь, которая возникла у насъ почти одновременно съ крещенiемъ Руси. Кiево-Печерская Лавра, основанная около 1054 г., показываетъ, какъ воспринята была в?ра нашими предками въ лиц? истинныхъ Печерскихъ иноковъ. Ихъ в?ра проявлялась не только въ подвигахъ святой жизни, но и въ дивныхъ знаменiяхъ и чудесахъ, которыми такъ отличались великiе подвижники первыхъ в?ковъ христiанства.

Конечно, не одна Кiево-Печерская обитель свид?тельствуеть о жизненномъ значенiи православной в?ры въ Россiи. Святостiю в?ра блистала и въ другихъ обителяхъ, появившихся на святой Руси. Мы им?емъ въ виду Сергiевъ, Волоколамскiй, Кирилловъ, Чудовъ, Соловецкiй, Суздальскiй-Ев?имiевскiй и многiе другiе русскiе монастыри.

Какъ показываетъ Кiево-печерскiй Патерикъ, Кiевская Лавра была на первое время разсадникомъ кандидатовъ для зам?щенiя епископскихъ ка?едръ на всю Россiю. “Какъ отъ Христа Бога нашего во всю вселенную посланы были Апостолы, такъ изъ Печерскаго монастыря Пречистой Богоматери многiе епископы поставлены были и, какъ св?тила св?тлыя, освятили всю русскую землю святымъ крещенiемъ. Первый изъ нихъ — великiй святитель Леонтiй епископъ Ростовскiй, котораго Богъ прославилъ нетл?нiемъ”. [ Кiево-печерскiй Патерикъ, стр. 24—25. Кiевъ, 1893]

По свид?тельству Кiево-печерскаго Патерика, такихъ великихъ св?тильниковъ-архiереевъ вышло изъ Кiево-Печерской Лавры до 50-ти челов?къ. И словомъ, и своею жизнью они призывали русскихъ людей къ святой христiанской жизни. И этотъ призывъ къ святости, конечно, не могъ быть безплоднымъ. Ихъ святую пропов?дь продолжали монастыри, которые им?ли огромное влiянiе на русскiй народъ, какъ его благодатные просв?тительные центры. Въ этихъ монастыряхъ библiотеки были наполнены книгами библейскими, богослужебными и отеческими, и въ особенности посл?дними. Зд?сь, по руководству великихъ святыхъ иноковъ Антонiя, ?еодосiя, Сергiя, Кирилла, Iосифа и другихъ, читались поученiя братiи и народу. Отсюда разсылались учительныя посланiя въ города, къ вельможамъ, народу и вообще къ православнымъ русскимъ людямъ. [Историческiй очеркъ русскаго пропов?дничества, стр. 754, 755. СПБ. 1879]

Подъ влiянiемъ этой монастырской пропов?ди подвижническая в?ра не только въ русскихъ обителяхъ нашла себ? м?сто; въ той или иной степени она была присуща и русскимъ людямъ, жившимъ въ мiру. Иначе и быть не могло.

Наша древняя пропов?дническая литература, русская л?топись, письма Патрiарха Никона и другихъ святителей подтверждаютъ, что наши предки, мiряне, руководствовались въ жизни наставленiями иноковъ. Они “усвоили себ? всю монастырскую обрядность и по ней устрояли свои д?йствiя. Сильная природа ихъ и могучiй характеръ выносили монашескiе подвиги твердо, до посл?дняго часа жизни. Не обо вс?хъ подвижникахъ благочестiя свид?тельствуетъ древняя исторiя... Но общая среда... уб?ждаетъ въ томъ, что ихъ было неисчетное множество во вс?хъ сословiяхъ”. [Ibid., стр. 765]

И прежде всего эта в?ра располагала ихъ къ общественной молитв?. Для этой ц?ли наши предки строили безчисленное множество храмовъ. Въ одномъ Кiев? въ начал? христiанства было построено до 600 церквей и 13 монастырей. Русскiе люди, въ особенности богатые, не щадили денегъ для устроенiя и украшенiя церквей. Даже дома свои они украшали иконами въ вид? иконостаса наподобiе церкви. Недаромъ Максимъ Грекъ свид?тельствовалъ, что “русскiе строятъ великол?пные храмы”. А Курбскiй писалъ, что “вся земля русская отъ края до края, подобно чистой пшениц?, держится в?рою въ Бога. Въ ней Божiи храмы числомъ подобны зв?здамъ небеснымъ, въ ней множество монастырей, которыхъ никто не въ силахъ перечислить. [Ibid., стр. 768]

Трогательное явленiе в?ры наблюдалось въ нашихъ селахъ среди крестьянъ. Сами они жили въ хижинахъ, крытыхъ соломой, съ земляными полами, а храмы ихъ возвышались, какъ дворцы. Сами они въ своемъ домашнемъ обиход? пользовались сосудами изъ дерева и глины, а сосуды для свят?йшаго евхаристическаго таинства ими д?лались изъ серебра и золота. Одеждою для нихъ была самая дешевая самотканная матерiя, а ризы для священнослужителей были изъ драгоц?нной парчи, не говоря уже о ризахъ св. иконъ, которыя были серебряныя, вызолоченыя и украшались драгоц?нными камнями...

Иностранцы поражались церковностiю святой Руси и особенно ея наружнымъ благочестiемъ. “Вн?шнiй видъ русскаго города и селенiя показывалъ, что религiя — господствующая сила въ стран?. Иностранцы вид?ли въ городахъ множество богатыхъ церквей и монастырей. Палаты князей и богатыхъ людей украшались внутри на церковный ладъ. По городу постоянно слышался звонъ доброшумныхъ колоколовъ; на вс?хъ улицахъ стояли часовни, иконы въ окладахъ, съ зажженными св?чами. Прохожiе крестились передъ каждою церковью и часовней, иные клали земные поклоны. Зд?сь можно было встр?тить духовенство съ иконами, крестами, п?нiемъ и св. водой. Торжественные крестные ходы совершались весьма часто”. [Знаменскiй, Исторiя русск. Церкви, стр. 163]

Англiйскiй посолъ при цар? ?еодор? Iоаннович? Флетчеръ, осуждая русскiй народъ за его нравственные недостатки, все же сознается, что “набожность господствовала въ Россiи”. [Истор. очеркъ рус. пропов?дн., стр. 767]

Разум?ется, нельзя смотр?ть на д?ло такъ, что в?ра древней Руси исчерпывалась ея вн?шнимъ благочестiемъ и выражалась главнымъ образомъ въ устроенiи великол?пныхъ храмовъ. Правда, съ точки зр?нiя истиннаго православнаго воззр?нiя, храмоздательство является однимъ изъ величайшихъ спасительныхъ для насъ д?лъ, поскольку зд?сь проявляется не только наша в?ра во Христа, но и истинная любовь къ Богу, которая стоитъ во глав? вс?хъ Божественныхъ запов?дей.

Сл?довательно, зд?сь нужно констатировать выявленiе нашими предками самой д?йственной в?ры ихъ — той, которая, по слову Апостола, любовiю посп?шествуема. [Гал. 5. 6]

Однако, наши предки этимъ не ограничивались. Они созидали храмы Божiи, какъ м?ста особенныхъ, усердныхъ своихъ молитвъ, совершенiе коихъ было для нихъ настоящимъ и великимъ аскетическимъ подвигомъ. Многiе пос?щали церковь каждый день. М?щане и купцы въ городахъ ежедневно ходили къ ранней литургiи, а нер?дко — и къ поздней. “Ежедневное пос?щенiе церкви, въ особенности во дни праздниковъ, входило даже и въ придворный этикетъ. Поздоровавшись съ боярами, царь вм?ст? съ ними отправлялся къ об?дн? въ домовую церковь; въ большой праздникъ — въ соборъ, или въ монастырь... Молитвы церковныя были продолжительны въ посты, при испов?ди, особенно — въ Великiй постъ. Алекс?й Михайловичъ въ Великiй постъ выстаивалъ службу церковную по четыре часа, полагалъ по 1500 поклоновъ и этимъ удивлялъ иностранцевъ”. [Истор. очеркъ рус. пропов?днич., стр. 719, 767, 771]

Сл?дуя монастырскому уставу, а въ особенности словамъ Священнаго Писанiя о непрестанной молитв?, предки всего бол?е любили молитву. Поэтому они не только молились въ церкви, но и дома.

“Въ комнат?, гд? стояло наибольше образовъ, собиралась вся семья и прислуга, зажигались лампады и св?чи, курили ладаномъ. Хозяинъ читалъ вслухъ утреннiя молитвы, иногда заутреню и часы, смотря по досугу, ум?нью и степени благочестiя; ум?вшiе п?ть — п?ли. У знатныхъ людей и у князей были домовыя церкви, и вс? домашнiе сходились въ церковь, гд? молитвы, утреню и часы служилъ священникъ, а посл? богослуженiя кропилъ предстоящихъ св. водою. Зат?мъ вс? расходились для своихъ занятiй”. [Истор. очеркъ рус. пропов?днич., стр. 766]

Но, несмотря на всю трудность осуществленiя мiрянами молитвенныхъ правилъ, пом?щенныхъ въ Сл?дованной Псалтири, эти правила они старались выполнять неуклонно. Каждый русскiй православный челов?къ еженед?льно вычитывалъ или выслушивалъ всю Псалтирь, весьма многiе изъ нихъ клали ежедневно до 1200 поклоновъ съ молитвою Iисусовой. Молитву Господню, Богородицу и С?мволъ В?ры читали по н?скольку разъ въ день. Кром? того, они читали молитвы во всякое время за д?ломъ, чтобы не развлекаться суетными д?лами и помыслами. [Ibid., стр. 719]

Такая подвижническая в?ра нашихъ предковъ не могла не расположить ихъ къ другой аскетической доброд?тели, столь свойственной православнымъ в?рующимъ людямъ съ самыхъ апостольскихъ временъ. Мы им?емъ въ виду постъ. Русскiе люди древней Россiи отличались особенно строгимъ воздержанiемъ во дни Великаго поста и въ посты, которые налагались на нихъ по поводу общественныхъ или государственныхъ б?дствiй. Какъ постились наши предки, объ этомъ лучше всего свид?тельствуютъ слова л?тописца: “Россiяне-мiряне,— говоритъ онъ,— въ Великiй постъ питаются р?дькою, капустою и хр?номъ, вареное ?дятъ въ субботы и нед?ли; отъ рыбы воздерживаются всячески, кром? Благов?щенiя и нед?ли Ваiй. Благогов?йн?йшiе постятъ за гр?хи свои строже; только хл?ба кусокъ съ?даютъ по полудни, обмакнувъ его въ пепелъ. А монахи, неравно мiрскимъ, держатъ жестокое житiе, всегда, когда постятся, съ?даютъ только кусокъ хл?ба съ водою въ сутки”. [Ibid., стр. 772—773]

Воздержанiе отъ мяса и рыбы на всю жизнь среди мiрянъ было весьма нер?дкимъ явленiемъ. А н?которые истинные иноки, наприм?ръ, св. ?еодосiй Печерскiй, подобно самому Спасителю, уединялись и выдерживали во дни Великаго поста сорокадневное пощенiе. Послабленiя въ древней Руси не допускались, и высшiя лица были образцомъ строгаго воздержанiя. Алекс?й Михайловйчъ въ понед?льникъ, среду и пятницу въ теченiе каждой седмицы Великаго поста ничего не ?лъ, а въ остальные дни только об?далъ. При общественныхъ б?дствiяхъ Церковь налагала на вс?хъ трехдневный постъ, не д?лая исключенiя въ данномъ случа? и для д?тей.

Много и другихъ христiанскихъ доброд?телей было присуще русскимъ людямъ старой Россiи, какъ проявленiе все той же в?ры ихъ. Но особенно они отличались милосердiемъ къ б?днымъ и гостепрiимствомъ. Любовь къ ближнимъ во вс?хъ ея проявленiяхъ была самою отличительною чертою русскаго народа искони. Она исходила изъ ихъ в?ры во Христа и любви къ Нему. Поэтому они творили милостыню б?днымъ и б?дствующимъ своимъ братьямъ, относя ее къ лицу Спасителя, согласно Его словамъ, которыя Онъ скажетъ на Страшномъ суд? Своемъ творившимъ милостыню: понеже сотвористе единому сихъ братiй Моихъ меншихъ, Мн? сотвористе. [М?. 25, 40]

Великiе князья служили прим?ромъ милосердiя. О многихъ изъ нихъ наши л?тописи говорятъ: “бяше милостивъ паче м?ры, нищiя милуя, старцы и вдовицы заступая, обидимыя изымая”. В. князь Iоаннъ получилъ даже названiе Калиты, ибо носилъ съ собой м?шокъ съ деньгами для раздачи б?днымъ. Изв?стно также, что Патрiархъ Филаретъ содержалъ на свои средства въ Москв? богад?льни, больницы и сиротскiе дома. Патрiархъ Никонъ выстроилъ въ Новгород? четыре, а въ Москв? дв? богад?льни. Такъ поступали и другие русскiе архипастыри. Митрополитъ ?еодосiй им?лъ въ своей келiи разслабленнаго, служилъ ему и омывалъ его струпья. Въ домахъ бояръ и купцовъ содержалось множество нищихъ и странниковъ.

Конечно, мы далеки отъ мысли считать нашихъ предковъ совершенно безукоризненными въ области ихъ нравственной жизни. Наряду съ высокими доброд?телями, какъ порожденiями ихъ д?йственной в?ры, имъ свойственны были и многiе нравственные недостатки, о которыхъ свид?тельствуетъ та же пропов?дническая литература нашей древней Россiи. Душа русскаго челов?ка слишкомъ широка, и наряду съ подвигами великой святости въ русской жизни наблюдалось много пороковъ и проявленiй тяжкаго гр?ха. Недаромъ Достоевскiй говорилъ, что въ душ? русскаго челов?ка дв? бездны. По своему нравственному состоянiю русскiй челов?къ можеть возвыситься до неба и можетъ ниспасть до самыхъ глубинъ ада.

Но насколько наши предки тяжко гр?шили, настолько ум?ли и каяться. По свид?тельству того же Достоевскаго, покаянiе было отличительнымъ свойствомъ русскаго народа. Покаянiе это было искреннимъ, глубокимъ. И если наши предки безчестили праздники пьянствомъ и пресыщенiемъ, то ум?ли обуздывать себя подвигами поста. Свои тяжкiе гр?хи они старались загладить передъ Богомъ и милостыней, зная, что милостыня очищаетъ многiе гр?хи.

Впрочемъ, и за каждодневные гр?хи свои, гр?хи челов?ческой немощи они приносили Богу въ церкви и у себя дома чистосердечное покаянiе, молились Ему долго и усердно, съ поклонами и часто со слезами и даже ночью вставали на молитву и поклоны.

Это-то покаянiе, какъ средство духовнаго очищенiя, вм?ст? съ церковнымъ просв?щенiемъ и воспитанiемъ русскаго народа и помогло ему сохранить свою в?ру въ томъ вид?, какъ она была принята отъ греческой Церкви, т.е. во всей чистот?, чуждой всякихъ еретическихъ искаженiй. Зд?сь причина, почему ереси богомильская, стригольниковъ, жидовствующихъ, Башкина, Косого, [Изъ Болгарiи приходили къ намъ иноки для жительства, оттуда же получались славянскiе рукописи и книги. Вм?ст? съ т?мъ проникло къ намъ изъ Болгарiи и богомильство, основателемъ котораго былъ попъ Богомилъ въ Х в. Въ Россiи богомильство появилось въ 1004 г. и пропов?дникомъ его былъ монахъ скопецъ Адрiанъ. Онъ осуждалъ церковную iерархiю, епископовъ, священниковъ, монаховъ, отрицалъ обряды и церковный уставъ. Ересь стригольниковъ по своему ученiю сходна съ богомильскою ересью. Она отрицаетъ iерархiю и обрядность. Появилась въ Новгород? около 1376 г. Ее распространяли два дiакона, Никита и Карпъ. Ересь жидовская тоже появилась въ Новгород? около 1470 г. Она насаждалась выходцемъ изъ Литвы жидомъ Схарiей и состояла въ пропов?ди iудейства при отверженiи христiанства, церковной iерархiи и обрядоваго богослуженiя. Въ посл?днемъ случа? эта ересь была сходственна съ ересью стригольниковъ. Ересь Башкина въ главныхъ положенiяхъ была сходна съ ересью жидовскою. Башкинъ, житель Москвы, отвергалъ таинства и обрядовое Богослуженiе. Все Божественное Писанiе называлъ баснословiемъ, Iисуса Христа называлъ неравнымъ Богу Отцу. Это ученiе было принято имъ отъ латинянъ, переселенцевъ изъ Литвы, и развивалось подъ влiянiемъ свободомыслiя на почв? прежнихъ ересей и общественныхъ недостатковъ, которые указывались и прежними еретиками. Означенная ересь появилась около 1554 г. Ересь Косого во многихъ положенiяхъ сходна съ ересью Башкина, а вообще — съ ересью жидовскою, и представляетъ собою крайнее ея развитiе. Косой — монахъ изъ рабовъ.] какъ и католичество и протестантство, не привились въ древней Россiи къ русскому народу, который строго и непоколебимо держался своей православной в?ры.

Объ этой удивительной преданности своей в?р? нашихъ предковъ свид?тельствовали и иностранные писатели. Вотъ краткiе, но весьма характерные объ этомъ ихъ отзывы. Кромеръ: “Русь упорно держится греческихъ обрядовъ”. Стрыйковскiй: “вс? русскiе народы пребываютъ твердо и непоколебимо въ в?р? по обрядамъ греческимъ”. Сарницкiй: “русскiй народъ стоить твердо въ испов?данiи (христiанскомъ)”. Герберштейнъ: “Русь, какъ начала, такъ и до сего дня пребываетъ въ в?р? по обряду греческому”. Iовiй (историкъ первой полов. ХVI с., епископъ Ноцерскiй): “русскiе съ непоколебимою твердостiю сохраняютъ ученiе и обряды, принятые отъ греческихъ наставниковъ”. Гваниньи: “русскiе, какъ приняли в?ру христiанскую, до сего дня кр?пко и единодушно держатся ея, хотя н?которые бояре, подвластные польскому королю, сл?дуютъ лютеранскому и цвинглiеву ученiю, но весь народъ, большая часть вельможъ и дворянъ твердо содержатъ в?ру по закону греческому, кр?пко и единодушно стоятъ въ в?р?, принятой отъ грековъ”. [Историческiй очеркъ рус. пропов?дн., стр. 762—763]

За эту истинную православную в?ру, им?вшую за собою подвиги святой жизни съ покаянiемъ, Россiя называлась святою. За эту в?ру Господь изливалъ на русскiй народъ свои великiя милости, избавлялъ его отъ всякихъ б?дствiй, которыя не разъ могли погубить нашу Россiю.

Такимъ гибельнымъ б?дствiемъ было для насъ татарское иго, которымъ воспользовались н?мцы, шведы и ливонцы и хот?ли полонить с?веро-западную Россiю. Но Господь воздвигъ тогда изъ среды русскаго народа для его спасенiя св. князя Александра Невскаго. Чрезъ свою пламенную в?ру въ помощь Божiю онъ съ небольшою новгородскою дружиною одержалъ дивную поб?ду надъ огромной шведской армiей, усиленной финскими войсками и крестоносцами изъ Западной Европы.

Такую же дивную поб?ду св. Александръ одержалъ и на льду Чудскаго озера въ битв? съ рыцарями Тевтонскаго ордена и Меченосцами.

Ради молитвъ преподобнаго Сергiя Радонежскаго и въ силу одушевленiя тою же в?рою великаго Московскаго князя Димитрiя Донского и его войска, Господь сломилъ и самое татарское иго въ битв? русскихъ съ татарами на Куликовомъ пол? въ 1380 г.

Великое заступленiе Божiе было явлено Россiи и въ 1591 г., когда шведы вторглись въ Новгородскую область, а Крымскiе татары подъ предводительствомъ Казы-Гирея съ огромнымъ полчищемъ подошли къ Москв?. Положенiе было безвыходное. Но Россiя возглавлялась праведнымъ царемъ ?еодоромъ Iоанновичемъ, который такъ чтился за свою святую жизнь современниками и посл?дующимъ покол?нiемъ, что въ святцахъ русской Церкви онъ именовался московскимъ чудотворцемъ, и поэтому въ древнемъ иконописномъ подлинник? [Изданномъ подъ редакцiей Большакова] его изображенiе описывается наряду съ другими иконами святыхъ.

Хотя татары были уже близъ Москвы, однако, благочестивый царь и не думалъ оставлять столицы. Онъ возложилъ все свое упованiе на покровъ Пречистой Божiей Матери, Которой усердно со слезами молился. По его повел?нiю двинулся крестный ходъ вокругь Москвы съ чудотворной Донской иконой Божiей Матери. Эта святыня была зат?мъ поставлена среди русскаго войска. Наканун? р?шительной битвы, ночью, царь ?еодоръ Iоанновичъ продолжалъ свою пламенную молитву предъ иконой Царицы Небесной, и во время этой молитвы онъ получилъ изв?щенiе отъ Божiей Матери, что въ битв?, которая произойдетъ на другой день, русское войско по Ея предстательству и силою Ея Божественнаго Сына, Господа Iисуса Христа, одержитъ поб?ду, о чемъ царь повел?лъ тогда же изв?стить воиновъ. Ц?лый день кип?ло сраженiе русскаго войска съ превосходящими по количеству полчищами татаръ. Но вдругъ, устрашенные невидимою силою татары обратились въ б?гство. На м?ст?, гд? стояла среди войска чудотворная Донская икона Божiей Матери, былъ основанъ Донской Московскiй монастырь.

Такъ, в?рою благочестиваго царя и русскихъ православныхъ людей Господь вновь спасъ Русскую землю.

В?ра православная была главною причиною спасенiя Россiи и въ смутное время въ начал? ХVII стол?тiя. Она одушевляла и духовенство, и народъ, и ополченiе въ борьб? съ поляками. Какъ защитникъ этой в?ры и во имя ея, совершалъ безстрашно свой подвигь свят?йшiй Патрiархъ Московскiй Гермогенъ. Во имя в?ры православной д?йствовалъ и Архимандритъ Дiонисiй, разсылая свои грамоты во вс? концы Россiи. “Православные христiане, вспомните христiанскую в?ру, возложите упованiе на силу креста, молите служилыхъ, чтобы быть вс?мъ христiанамъ въ союз? и стать сообща противъ предателей... для избавленiя в?ры”. [Истор. очеркъ рус. пропов?дн., стр. 668] Знаменитый келарь Сергiевой Лавры Авраамiй Палицынъ служилъ въ полкахъ молебны и ув?щевалъ буйныхъ казаковъ кр?пко стать за православную в?ру. Во имя этой в?ры д?йствовалъ въ войскахъ и Митрополитъ Ростовскiй Кириллъ, разбирая ссоры въ войскахъ, примиряя воеводъ и укр?пляя ратниковъ.

Не могъ остаться вн? этого религiознаго одушевленiя и весь русскiй народъ. Грамоты, которыми города переписывались между собою, свид?тельствуютъ объ этомъ. “Идемъ вс? головами,— писали зд?сь русскiе люди,— на помощь государству, прося милости у Бога”, или: “за православную в?ру хотимъ умереть”. [Истор. очеркъ рус. пропов?дн., стр. 667—668]

Эта в?ра въ народ? и войскахъ поддерживалась и Самимъ Богомъ посредствомъ дивныхъ вид?нiй. Самъ Мининъ заявлялъ своимъ соотечественникамъ, что ему “явился св. Сергiй и приказалъ будить уснувшихъ”. Тотъ же Сергiй преподобный наканун? посл?дняго, р?шительнаго сраженiя русскихъ съ поляками явился праведному и больному святителю Арсенiю, томившемуся въ пл? ну у поляковъ въ Кремл?, и возв?стилъ ему, что въ этомъ сраженiи русскiя войска заступленiемъ Божiей Матери одержатъ поб?ду и Москва вм?ст? со всей Россiей будетъ освобождена отъ враговъ. Эта в?сть тутъ же перелет?ла чрезъ ст?ны Кремля въ русскiя войска, наполнила ихъ сердца великой радостью, одушевленiемъ и героическимъ духомъ, и они, д?йствительно, одержали блестящую поб?ду надъ поляками, ч?мъ и окончились тогда наши всероссiйскiя несчастья.

Такъ же православная в?ра одушевляла русскiй народъ и при нашествiи на Россiю вс?хъ европейскихъ народовъ во глав? съ Наполеономъ. Русскiе люди все свое упованiе возложили на покровъ Пречистой Божiей Матери. И въ городахъ и селахъ они со слезами умоляли Ее о помощи. Предъ Бородинскимъ сраженiемъ Ея икону носили въ рядахъ воиновъ. Наканун? боя они испов?дывались и причащались св. Христовыхъ таинъ. И Господь явилъ дивную Свою помощь русскому народу и спасъ его отъ европейскаго ига.

Можно привести множество и другихъ случаевъ дивной помощи, которую оказывалъ Господь русскому народу во дни его великихъ б?дствiй, особенно во время войнъ съ вн?шними врагами.

Впрочемъ, за эту в?ру Господь не только спасалъ Россiю отъ гибели, но постепенно умножалъ ея силу и сд?лалъ ее могущественн?йшей и славн?йшей державой среди вс?хъ народовъ земли. О, если бы русскiй народъ продолжалъ держаться своей православной в?ры досел? и чрезъ то былъ въ повиновенiи Божественной вол? своего Господа и вс?мъ Его Божественнымъ запов?дямъ! Тогда не допустилъ бы Господь гибели Россiи, и русскiе люди не подпали бы подъ иго большевиковъ — ужасныхъ враговъ Божiихъ. Теперь, какъ никогда, мы должны вспомнить слова Господа, которыя Онъ сказалъ чрезъ Божественнаго Псалмоп?вца своему, н?когда избранному, а нын? отверженному, народу: Аще быша людiе мои послушали мене, Израиль аще бы въ пути моя ходилъ: ни о чесомъ-же убо враги его смирилъ быхъ, и на оскорбляющыя ихъ возложилъ быхъ руку мою. [Пс. 80, 14—15]

Увы, русскiй народъ отступилъ отъ православной в?ры, отвергь волю Своего Господа, сталъ руководствоваться не православною своею Церковью и ея св. отцами, а всевозможными лжеучителями, ниспровергавшими наше святое православiе и даже всякую в?ру въ Бога.

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

Отступленiе русскаго народа отъ православной в?ры чрезъ увлеченiе протестантизмомъ подъ влiянiемъ противоцерковныхъ реформъ Петра. Усиленiе гр?ха отступленiя въ царствованiе Императрицы Анны Iоанновны и въ особенности — Екатерины II. Безсилiе государственной власти остановить нев?рiе въ дальн?йшiя царствованiя Императоровъ, несмотря на ихъ покровительственное отношенiе къ Церкви

Это великое отступленiе русскаго народа отъ в?ры своей совершилось не сразу. Оно происходило въ теченiе ряда в?ковъ и началось съ того времени, когда русское образованное общество подпало влiянiю протестантизма. Конечно, отступленiе отъ в?ры было и въ ересяхъ, о которыхъ нами сказано было выше. Он? не могли не оставить вреднаго влiянiя на жизнь русскаго народа.

Но эти ереси не были столь для насъ опасны, въ силу своего случайнаго появленiя и кратковременнаго своего существованiя. Не такъ обстояло д?ло съ протестантизмомъ. Его распространяли въ Россiи н?мцы, которые со времени Iоанна III-го поступали на русскую службу и жили въ Москв? въ особой “н?мецкой слобод?”. Посл? ливонской войны многiе н?мцы были поселены и въ другихъ русскихъ городахъ. При ?еодор? въ Нижнемъ даже появилось евангелическое общество. При сод?йствiи Бориса Годунова наплывъ н?мцевъ увеличился, а вм?ст? съ этимъ увеличилась въ Москв? и н?мецкая слобода.

Зд?сь при Алекс?? Михайлович? уже были три лютеранскiя кирки и н?мецкiя школы.

Правда, правительство строго воспрещало иноземцамъ распространять свое ученiе въ Россiи. Но это запрещенiе не достигало своей ц?ли. Лютеранскiе пропов?дники даже открыто вступали въ богословскiе споры съ православными. [Изв?стно, что пасторъ ?ома былъ утопленъ въ 1563 г. за распространенiе въ Полоцк? протестантскихъ идей. Самъ Грозный увлекался религiозными спорами. Пастору Рокит? сказалъ: “Вашъ учитель Лютеръ былъ лютъ”. А въ спор? съ лифляндскимъ пасторомъ царь ударилъ его по голов?, сказавъ: “иди къ б?су со своимъ Лютеромъ”. Однако, эта лютеранская пропаганда им?ла н?который усп?хъ. Она колебала православную в?ру многихъ русскихъ людей и заражала ихъ религiознымъ свободомыслiемъ.]

Изъ догматическихъ споровъ ХV и ХVI в.в. видно, что въ нихъ участвовали не только мiряне, но и монахи, причемъ н?которые изъ монашествующихъ обнаруживали нев?рiе въ благодать Св. Духа. До какой степени, всл?дствiе протестантскаго влiянiя, доходило свободомыслiе среди русскихъ людей, объ этомъ свид?тельствуетъ либеральное поведенiе князя Хворостинина, [Въ указ? на его имя около 1632 г., между прочимъ, говорится: “Князь... ты православную в?ру хулилъ, постовъ и христiанскiе обычаи не хранилъ, и былъ за то сосланъ подъ начало въ Iосифовъ монастырь. Посл? того опять началъ приставать къ польскимъ и литовскимъ попамъ и въ в?р? съ ними соединился... Многiя о православной в?р?... непригожiя и хульныя слова въ письмахъ твоихъ объявились... Ты не вел?лъ людямъ своимъ ходить въ церковь, а которые пойдутъ, т?хъ билъ и мучилъ”.] который не только не сл?довалъ въ своей жизни ученiю православной Церкви, но открыто хулилъ православную в?ру и грубымъ насилiемъ склонялъ къ нев?рiю подчиненныхъ ему людей.

По свид?тельству Маржерета, [Маржеретъ — французскiй офицеръ. Служилъ въ войск? при Борис? Годунов?] “во время междуцарствiя многiе русскiе усвоили себ? лютеранскiя уб?жденiя и явно см?ялись надъ православными обрядами и постами”. [Историч. очеркъ рус. пропов?дн., стр. 502-503]

Особенно протестантизмъ съ отступленiемъ русскихъ людей отъ православной в?ры усилился въ Россiи во время Петра I вм?ст? съ преобразованiемъ имъ Россiи. Петръ окружилъ себя протестантами, относился къ нимъ съ особеннымъ вниманiемъ, предоставлялъ имъ важныя м?ста на государственной служб?, несмотря на то, что они держали себя высоком?рно, съ презр?нiемъ относились къ русской старин? и даже къ самой в?р? русскаго народа. Конечно, великой ошибкой преобразователя было переустройство на н?мецкiй ладъ быта русскаго народа, который весь былъ проникнутъ церковностiю, такъ какъ наши предки до Петра по церковному и монастырскому уставу распред?ляли время своей жизни, и все, касательно ихъ одежды, общественнаго этикета и взаимныхъ отношенiй членовъ семейства, носило на себ? печать религiи и считалось православнымъ въ отличiе отъ “басурманскаго” — еретическаго.

Но эта ошибка стала еще бол?е тяжкой и даже гибельной для Россiи, благодаря тому, что Петръ въ своихъ реформахъ производилъ ломку нашей православной в?ры на почв? явныхъ своихъ симпатiй къ протестантизму. Въ его указ? отъ 22 февраля 1722 г. на имя Свят?йшаго С?нода говорится: “чтобы въ Москв? и городахъ изъ монастырей и приходскихъ м?стныхъ церквей ни съ какими образами къ м?стнымъ жителямъ въ домы отнюдь не ходить... Смотр?ть, чтобы съ образами по Москв?, по городамъ и у?здамъ для собиранiя на церковь или на церковное строенiе отнюдь не ходили. А кто будетъ ходить т?хъ брать”. [Поселянинъ. “Отечественные подвижники ХVIII в.”, стр. 22] Въ томъ же году 28 марта Петръ издалъ указъ, возбудившiй въ Москв? сильное волненiе. Въ этомъ указ? воспрещалось устроенiе часовень на торжищахъ и перекресткахъ, въ селахъ и другихъ м?стахъ и совершенiе зд?сь предъ иконами священниками Богослуженiй. Указъ опред?ляетъ: “Предъ вышеупомянутыми вн? церквей иконами мольбы и св?щевозженiя, тамо безвременно и безъ потребы бываемыя, весьма возбранить. Также и часовень отнын? въ показанныхъ м?стахъ не строить, и построенныя деревянныя разбирать, а каменныя употребить на иныя потребы т?мъ, кто оныя строилъ”. [Ibid., стр. 22—23] Въ одномъ изъ своихъ указовъ С?ноду Петръ ограничиваетъ и другiя проявленiя религiозности русскаго народа: “понеже всю надежду,— говорится зд?сь,— кладутъ на п?нiе церковное, постъ, поклоны и тому подобное, въ нихъ же строенiе церквей, св?чи и ладонъ”.

Согласно такимъ взглядамъ Петра, былъ изданъ регламентъ, въ которомъ изложены были правила относительно религiознаго воспитанiя народа и который представляетъ собой колкую сатиру на религiозность нашихъ предковъ. Руководствуясь этимъ регламентомъ, С?нодъ издалъ постановленiя противъ обрядности, крестныхъ ходовъ, хожденiя съ образами, дорогихъ окладовъ на иконахъ, умноженiя часовень, годичнаго храненiя артоса, богоявленской воды и т. п. [Историч. очеркъ рус. пропов?дн., стр. 411]

Еще пагубн?е для русскаго благочестiя были м?ропрiятiя Петра, им?вшiя своею ц?лью реформировать наши монастыри, каковыя были выражены въ его указ? отъ 31 января 1724 г.

По ученiю св. ?еодора Студита, “какъ Ангелы являются св?томъ для иноковъ, такъ иноки являются св?томъ для мiрянъ”. Это святоотеческое ученiе нашло себ? наилучшее воплощенiе въ жизни до-Петровской Россiи, когда идеаломъ русскаго благочестiя и руководителями нравственно-христiанской жизни русскаго народа были иноки. Не такъ смотр?лъ Петръ на монашество. Воздавая похвалу первоначальнымъ монастырямъ глубокой древности за ихъ трудолюбiе, онъ въ упомянутомъ указ? говоритъ, что л?тъ чрезъ сто отъ начала сего чина монахи стали л?нивыми, тунеядцами и развращенными. Зд?сь р?зко осуждается умноженiе монастырей въ Константинопол? и въ ближайшихъ ему м?стахъ, что оказалось будто-бы причиною поразительной малочисленности воиновъ, которые такъ нужны были при осад? Константинополя врагами грековъ. “Сiя гангрена, [Т.е. умноженiе монастырей] — сказано въ указ?,— з?ло было и у насъ распространяться начала”. По воззр?нiю Петра, монахи не стоятъ на высот? своего призванiя, ?дятъ даровой хл?бъ, и никакой прибыли отъ сего обществу н?тъ. Поэтому онъ требуетъ, чтобы въ русскихъ монастыряхъ были благотворительныя учрежденiя для престар?лыхъ солдатъ и устроены были семинарiи, откуда бы образованные воспитанники, ищущiе монашества для архiерейства, могли бы постригаться по достиженiи 30-л?тняго возраста. А незадолго до своей смерти Государь издалъ указъ, чтобы Московскiе монастыри: Чудовъ, Вознесенскiй и Новод?вичiй были предназначены для больныхъ, старыхъ и ув?чныхъ; Прервинскiй — для школы, Андреевскiй — для подкинутыхъ младенцевъ. [Русскiе подвижники ХVIII в., стр. 22—26] Вообще, число монаховъ въ Россiи при Петр? было очень ограничено, они были ст?снены особыми правилами, а самые монастыри были по преимуществу обращены въ богад?льни. [Истор. оч. рус. пропов., стр. 413]

Главное зло, и притомъ для всей Россiи, заключалось зд?сь въ томъ, что Петръ отобралъ отъ монастырей и вообще отъ русской Церкви ея имущество. Посл?днее представляло собою дары, которые приносились в?рующими въ Церковь во исполненiе Божественной запов?ди: давать Господу десятину отъ своихъ им?нiй. [Лев. 27, 30, 34; Чис. 18, 21, 24, 26—28; Втор. 12, 6; 14, 22—23, 28; 26, 12] Это церковное имущество было Божественною собственностью и потому закр?плялось за Церковью св. канонами, какъ неприкосновенное и неотчуждаемое. “Монастырямъ, говорится въ 24-мъ правил? IV-го Вселенскаго Собора, однажды освященнымъ по изволенiю епископа, пребывать монастырями навсегда, и принадлежащiя имъ вещи хранить въ монастыр?, и впредь не быть имъ мiрскими жилищами. Допускающiе же это подлежатъ наказанiямъ по правиламъ”. [“Д?янiя Вселенскихъ Соборовъ”, т. IV, стр. 142. Казань. 1908 г] То же самое устанавливается и 49-мъ правиломъ VI-го Вселенскаго Собора, [Ibid., т, IV, изд. З-е. Казань. 1908. стр. 287] а также 1-мъ правиломъ Двукратнаго Собора и 12 правиломъ VII Вселенскаго Собора. Ввиду такой священной неприкосновенности церковнаго имущества, византiйскимъ императоромъ Маврикiемъ былъ изданъ сл?дующiй законъ: “Если кто ради овлад?нiя ли или по взятк? причинитъ обиду Церкви или захватитъ вещи, отданныя Богу и Его Церкви и что находится подъ Митрополитами, Архiепископами, Епископами и монастырями, будетъ ли то доходы или имущества, то пусть онъ не видитъ милости Св. Троицы въ день судный, но отпадетъ отъ христiанскаго имени, какъ отпалъ Iуда отъ 12-и Апостоловъ и да будетъ проклятъ вс?ми святыми”. [Проф. Зызыкинъ. “Патрiархъ Никонъ”, часть II, стр. 296. Варшава. 1934 г]

Въ соотв?тствiи всему этому и наши русскiе великiе князья и цари ограждали отъ захвата церковное имущество своими заклятiями. Такъ, въ устав? св. Владимiра и Ярослава проклятiю предаются т?, которые захватятъ доходы Церкви. [Ibid., стр. 277, 296; Историч. очерк рус. пропов?дн., стр. 639, 642—646] Въ своей грамот? Иверскому монастырю отъ 6-III 1654 г. Царь Алекс?й Михайловичъ такимъ же проклятiемъ ограждаетъ эту обитель отъ захвата пожертвованнаго имъ имущества. Такъ поступали и другiе князья и цари и вообще церковные благотворители.

Ясно, что отобранiе церковнаго имущества въ другiя руки является тягчайшимъ гр?хомъ нарушенiя Божественной запов?ди и св. каноновъ, низводитъ страшныя проклятiя и въ сей и въ будущiй в?къ отъ церковныхъ благотворителей и есть по существу святотатство.

Гибельныя посл?дствiя этого гр?ха не замедлили сказаться еще при жизни Петра.

Какъ мы вид?ли выше, монастыри въ Россiи не только учили русскiй народъ жизнiю своихъ истинныхъ иноковъ, но и озаряли его истиннымъ христiанскимъ просв?щенiемъ. Превращая ихъ въ благотворительныя учрежденiя, Петръ т?мъ самымъ уничтожалъ основу для истиннаго просв?щенiя Россiи. Это въ особенности достигалось отнятiемъ монастырскихъ и архiерейскихъ имуществъ при возобновленiи Петромъ Монастырскаго Приказа 24 янв. 1701 г. Чрезъ этотъ Приказъ [Монастырскiй Приказъ при Петр? возглавлялся бояриномъ Мусинымъ-Пушкинымъ] Петръ, упразднивъ патрiаршество, лишилъ Церковь ея самостоятельности и средствъ для прiобр?тенiя книгь и учрежденiя школъ къ просв?щенiю русскаго народа. [Церковныя имущества до Петра достигали очень большихъ разм?ровъ. По свид?тельству Котошихина, во влад?нiи духовенства находилось 118.000 крестьянскихъ дворовъ. Однако, при Iоанн? III государствомъ уже были подняты вопросы объ имуществахъ и правахъ духовенства. Но В. Князь не р?шался посягнуть на церковныя имущества, ввиду р?зкаго протеста противъ этого со стороны Митрополита Симона. “Отецъ твой Симонъ, — писалъ онъ Iоанну III, — Митрополитъ всея Россiи, епископы и соборъ говорятъ, что святители везд? держали монастыри, города и села... Не Владимiръ ли и Ярославъ сказали въ Устав?: “Кто преступитъ его изъ д?тей или потомковъ моихъ, захватитъ церковное достоянiе и святительскiя десятины, да будетъ проклятъ въ сей и будущiй в?къ”. Самые ордынскiе цари боялись Господа, щадили собственность святительскую и монастырей. Не дерзаемъ и не благоволимъ отдать церковное стяжанiе, ибо оно есть Божiе и неприкосновенное”. Сильный протестъ противъ захвата собственно митрополичьихъ им?нiй боярами и даже Великимъ Княземъ Василiемъ Димитрiевичемъ былъ со стороны Митрополита Московскаго и всея Россiи Фотiя. Онъ издалъ ув?щанiе похитителямъ, въ которомъ грозилъ имъ, въ случа? невозвращенiя Церкви имущества, отлученiемъ. Зат?мъ онъ написалъ два посланiя В. Князю. Во второмъ изъ нихъ, р?зкомъ по содержанiю, онъ ссылается на постановленiя Константина, ?еодосiя Великаго и Мануила Комнина о церковныхъ имуществахъ. “Но нын?,— пишетъ Фотiй,— все древнее молчить и велер?читъ новое... Не на что больше смотр?ть. Теб? же да будетъ в? домо, что ты уничижаешь Церковь Божiю, захватывая насильно непринадлежащее теб?”. Церковныя имущества были возвращены. Впосл?дствiи Iоаннъ I? воспретилъ увеличенiе церковныхъ имуществъ. “Уложенiе” Алекс?я Михайловича, подчинивъ духовенство гражданскому суду, р?шительно воспретило увеличенiе церковныхъ имуществъ и учредило Монастырскiй Приказъ, который в?далъ сборами съ церковныхъ им?нiй. Въ такомъ же направленiи по отношенiю къ церковнымъ имуществамъ д?йствовалъ и ?еодоръ Алекс?евичъ. Патрiархъ Никонъ, еще въ сан? Архимандрита, протестовалъ противъ учрежденiя Монастырскаго Приказа, указывая, чго онъ противенъ св. канонамъ. Но протестъ его не им?лъ усп?ха. Посл?днiй голосъ въ защиту церковныхъ имуществъ былъ поднятъ Патрiархомъ Адрiаномъ. Имъ составлены были статьи о святительскихъ судахъ и имуществахъ съ выписками изъ “Номоканона”, устава Владимiра и Ярослава и ханскихъ грамотъ. Онъ умолялъ государственную власть сохранить эти постановленiя. Но въ это время Петръ составлялъ новое уложенiе, которое не ограничилось уже сборами съ церквей и монастырей, но безповоротно отняло церковныя имущества въ государственную казну. (Истор. оч. рус. проп., стр. 639, 642—646.)]

Такимъ образомъ, отобранiе церковныхъ имуществъ было великимъ зломъ для всей Россiи, ибо посл?дняя лишилась истиннаго, церковнаго и патрiотическаго просв?щенiя, которое распространяла Церковь, благодаря своимъ богатымъ средствамъ. Интересно отм?тить, что такъ смотр?лъ на отнятiе у Церкви ея имуществъ и нашъ генiальный Пушкинъ. Еще въ ранней своей молодости, проживая въ Кишинев?, онъ высказалъ однажды свое письменное мн?нiе, что отобранiе церковныхъ им?нiй нанесло сильный ударъ просв?щенiю народа въ Россiи. [Русскiй архивъ, 1866 г., стр. 1141]

Гибельность этой реформы сказалась тогда же, именно въ томъ, что за недостаткомъ церковныхъ средствъ стали закрываться прекрасныя школы при святительскихъ ка?едрахъ. Одною изъ такихъ школъ была образцовая семинарiя Святителя Димитрiя въ Ростов?. [Въ эту школу св. Димитрiй вложилъ всю свою душу. Онъ часто пос?щалъ ее, присутствовалъ на урокахъ, даже самъ обучалъ семинаристовъ Священному Писанiю. Онъ ввелъ мягкое, любящее, отеческое обращенiе учителей къ ученикамъ. Самъ св. Димитрiй относился къ питомцамъ школы, какъ къ роднымъ д?тямъ. При всемъ томъ и педагогическое д?ло въ этой семинарiи было поставлено очень высоко, почему въ отношенiи познанiй греческаго и латинскаго языковъ, по преподаванiю въ ней наукъ, она была образцомъ для другихъ подобныхъ школъ. Къ сожал?нiю, въ силу отобранiя церковныхъ имуществъ, эта школа просуществовала недолго. Объ этомъ печальномъ факт? св. Димитрiй писалъ Архiепископу Новгородскому Iову: “Я, гр?шный, пришедшiй на престолъ Ростовской паствы, завелъ было училище греческое и латинское; ученики поучились года два и больше, и уже начали было грамматику разум?ть недурно. Но попущенiемъ Божiимъ скудость архiерейскаго дома положила препятствiе. Питающiй насъ вознегодовалъ, будто много издерживается на учителей и учениковъ, и отнято все, ч?мъ дому архiерейскому питаться”.]

Обнищанiе архiерейскаго дома святителя Димитрiя дошло до такой степени, что ему не только нельзя было содержать своей школы, но нечего было подать просящему милостыню. Это обстоятельство, въ связи съ непрiятностями, которыя чинилъ св. Димитрiю присланный отъ Монастырскаго Приказа стольникъ, а также н?которыя реформы Петра, направленныя противъ Церкви, побудили св. Димитрiя обратиться къ Митрополиту Рязанскому Стефану Яворскому съ письмомъ, въ которомъ онъ писалъ ему, какъ своему другу: “Толико беззаконiй, толико обидъ, толико прит?сненiй вопiютъ на небо и возбуждають гн?въ и отмщенiе Божiе”. [Рус. подв. ХVIII в., стр. 43—44; 48—49]

Къ великому сожал?нiю, православная в?ра разрушалась не только реформами Петра, но и личнымъ его поведенiемъ. Мы им?емъ въ виду учрежденiе имъ такъ называемаго “Всешут?йшаго и всепьян?йшаго С?нода”, въ которомъ онъ кощунственно и открыто предъ русскими людьми высм?ивалъ iерархическiя степени до Патрiарха включительно и въ которомъ самъ участвовалъ, принявши на себя должность протодiакона.

Отсюда естественно, почему русскiе люди говорили: “Государь ?здилъ за море и возлюбилъ в?ру н?мецкую”. Многiе изъ народа, въ особенности раскольники, его считали даже антихристомъ. Враги царя, пользуясь либерализмомъ его, раздували о немъ дурную молву, заявляя: “Это не нашъ Государь, а н?мецъ. А нашъ царь въ н?мцахъ въ бочку закованъ, да въ море пущенъ”. [Истор. оч. рус. проп., стр. 404, 414]

Разум?ется, такая противоцерковная д?ятельность Петра не могла остаться безъ протеста со стороны нашей iерархiи и прежде всего ея главы — посл?дняго Патрiарха Адрiана. Между нимъ и Петромъ была глубокая рознь. Онъ р?зко осуждалъ вводимыя царемъ новшества, но вскор?, къ неудовольствiю народа, вынужденъ былъ замолчать, въ особенности посл? непринятаго Петромъ печалованiя Патрiарха за опальныхъ стр?льцовъ. [Патрiархъ явился въ заст?нокъ къ царю. Онъ пришелъ сюда въ мантiи съ образомъ Пречистой Божiей Матери. “Зач?мъ ты зд?сь, — закричалъ Петръ,— скор? уходи и поставь икону на свое м?сто: знай, что я не меньше твоего чту Бога и Его Пречистую Матерь, но мой долгъ и истинное благочестiе обязываютъ меня заботиться о народ? и карать злод?янiя, ведущiя къ общей гибели”. Разум?тся, въ словахъ царя не было истины. Если бы онъ чтилъ Бога, то съ почтенiемъ, а не съ грубостiю относился бы и къ Патрiарху.]

Посл? смерти Патрiарха открыто протестовалъ противъ Петра въ защиту православной в?ры и основаннаго на ней порядка и быта въ Россiи м?стоблюститель патрiаршаго престола, другъ св. Димитрiя Ростовскаго, Митрополитъ Рязанскiй Стефанъ Яворскiй. М. Стефанъ былъ челов?комъ большихъ дарованiй, большого ума, блестящаго европейскаго образованiя. Мужественный, благородный, откровенный, онъ говорилъ правду Петру, окруженному протестантами. За это царь возненавид?лъ Стефана, какъ непримиримаго стойкаго врага своего. Петръ, хотя самъ возвысилъ его, настолько съ нимъ разошелся, что сталъ уклоняться отъ свиданiй съ нимъ. Впрочемъ, такое отношенiе Петра къ М. Стефану не остановило посл?дняго отъ протестовъ, которые онъ подавалъ царю противъ новшествъ въ духовной жизни русскаго народа, несмотря на то, что эти протесты обрушивались на его же голову, вызывая противъ него царскiй гн?въ. Онъ даже не страшился открыто обличать Петра въ своихъ пропов?дяхъ.

Такъ, въ своемъ слов? по поводу тезоименитства находившагося тогда заграницей царевича Алекс?я, въ день памяти св. Алексiя челов?ка Божiя, М. Стефанъ жал?лъ царевича и открыто становился на его сторону, осуждая Петра за ссору съ царственнымъ сыномъ, которая окончилась для посл?дняго столь прискорбно. [Царевичъ былъ казненъ самимъ Петромъ] “О, угодниче Божiй, говорилъ онъ зд?сь, не забуди и тезоименинника твоего и особеннаго запов?дей Божiихъ хранителя и твоего преисправнаго посл?дователя. Ты оставилъ еси домъ свой — онъ такожде по чужимъ домамъ скитался. Ты удалился отъ родителей — онъ такожде. Ты лишенъ отъ рабовъ, слугъ, подданныхъ, друговъ, сродниковъ, знаемыхъ — онъ такожде. Ты челов?че Божiй — онъ такожде рабъ Христовъ. Молимъ убо, святче Божiй, покрый своего тезоименинника, едину нашу надежду”.

А въ другомъ своемъ слов? М. Стефанъ, обличая Петра за возстанiе противъ православной в?ры и благочестiя, говоритъ: “Море свир?пое, море — челов?че законопреступный — почто ломаеши, сокрушаеши и разоряеши берега? Берегъ есть законъ Божiй; берегъ есть — во еже не прелюбы сотворити, не вождел?ти жены ближняго, не оставляти жены своея; берегъ есть во еже хранити благочестiе, посты, а наипаче четыредесятницу, берегь есть почитати иконы”. [Русскiе подвижники ХVIII в, стр. 15]

Такъ мужественно обличалъ Петра въ своихъ пропов?дяхъ и святой Димитрiй Ростовскiй. Правдолюбивый святитель, подобно Стефану Яворскому, не склонялъ предъ гн?вомъ Петра головы своей.

Въ одной изъ своихъ лучшихъ пропов?дей святитель обличалъ чрезвычайную гн?вливость царя; а въ другой онъ говорилъ: “Смертенъ тя быти памятствуй, о царю, а не во в?ки живуща — днесь вси теб? предстоятъ, а утро самъ единъ останешися въ н?др?хъ земныхъ. Днесь вс?мъ страшенъ, а утро мертва тя кто убоится. Днесь неприступенъ еси, а утро лежащь во гробъ ногами вс?хъ попираемъ будеши”. [Ibid., стр. 48] Признавая пользу н?которыхъ реформъ Петра, онъ р?зко осуждалъ то, что шло противъ православной Церкви. Когда, по распоряженiю царя, былъ изданъ указъ о несоблюденiи постовъ въ полкахъ, одинъ солдатъ былъ судимъ за то, что, вопреки вол? начальства, онъ не желалъ нарушить постъ. Это распоряженiе о постахъ возмутило св. Димитрiя, и онъ произнесъ р?зкое слово о двухъ пирахъ — Иродовомъ и Христовомъ. Въ пропов?ди обличаются блудники и пьяницы, подражащiе Бахусову ученику Лютеру, разр?шающiе посты въ полкахъ.

Конечно, не могла примириться съ такимъ лютеранскимъ отрицательнымъ отношенiемъ къ православной в?р? и большая часть епископовъ нашей Церкви, выступленiя которыхъ противъ Петра вызвали съ его стороны ужасный терроръ противъ нихъ. Мы это говоримъ, им?я въ виду свид?тельство Льва Тихомирова, основанное на документальныхъ данныхъ, приводимыхъ историкомъ Доброклонскимъ въ его труд?: “С?нодальный перiодъ”. “За первое десятил?тiе,— говоритъ Тихомировъ,— посл? учрежденiя С?нода большая часть русскихъ епископовъ побывала въ тюрьмахъ, были разстригаемы, биты кнутомъ и т. п. Я это пров?рялъ по спискамъ епископовъ въ сочиненiи Доброклонскаго. Въ исторiи Константинопольской Церкви, посл? турецкаго завоеванiя, мы не находимъ ни одного перiода такого разгрома епископовъ и такой безцеремонности въ отношенiи церковнаго имущества. [Левъ Тихомировъ. “Монархическая государственность” ч. III, стр. 111, Москва 1905 г] [Однако, терроръ Петра по отношенiю къ самому народу за его противленiе реформамъ, уничтожавшимъ в?ру и старину, былъ несравненно сильн?е. Народную оппозицiю онъ сокрушалъ жестоко. Ослушниковъ своихъ указовъ онъ каралъ не только батогами, кнутомъ, денежнымъ штрафомъ, лишенiемъ имущества, каторжной работой, но и смертью. Для пресл?дованiя виновныхъ были учреждены “фискалы”, были устроены заст?нки, Преображенскiй Приказъ и Тайная Канцелярiя. Много зд?сь было пролито и невинной крови нашихъ предковъ. Императоръ своими собственными руками отпускалъ палочные удары и даже при смертной казни нер?дко исполнялъ должность палача. Всего стр?льцовъ было казнено при Петр? до 7000 челов?къ, причемъ предъ смертiю они выносили страшныя пытки. Жестокими казнями были истреблены противники реформъ Петра, поборники старины и сообщники царевича Алекс?я вм?ст? съ нимъ самимъ (Истор. оч. рус. проп., стр. 405)]

Такъ проводилъ Петръ реформы въ Россiи для прiобщенiя ея къ европейской цивилизацiи. Несомн?нно, можно было бы насаждать въ русскомъ народ? европейскiя познанiя техническаго и общеобразовательнаго характера и безъ ломки православной в?ры. Но Петръ этого сд?лать не могъ, благодаря своей настроенности. Отъ сердца бо исходятъ помышленiя злая, сказалъ Господь. [М?. 15, 19] Именно потому и хот?лъ Петръ реформировать нашу Церковь на лютеранскiй ладъ, что сердце его влеклось къ лютеранству. Онъ слишкомъ высоко ставилъ Лютера. [А. Доброклонскiй. “Руководство къ исторiи Русской Церкви”, Вып. IV , стр. 69]

Въ итог? противоцерковныхъ реформъ Петра въ жизни русскихъ людей получилось охлажденiе къ православной в?р? и вс?мъ вн?шнимъ формамъ ея проявленiя. Умножились вольнодумцы, осуждавшiе, по началамъ протестантскимъ, обрядность. Еще современное Петру русское образованное общество, проникаясь европейскими протестантскими взглядами, начало стыдиться своей прежней д?тской и простодушной религiозности и старалось скрывать ее, т?мъ бол?е, что она открыто съ высоты престола и начальственными лицами подвергалась р?зкому осужденiю.

Еще при Петр? усилился расколъ и начало размножаться сектантство. Въ самой Москв? появилось сектантское ученiе кальвинизма, распространителемъ котораго былъ полковой фельдшеръ Тверитиновъ. [Набравшись неправославныхъ мыслей у врача-иноземца, онъ началъ пропов?дывать хульное ученiе противъ св. иконъ, креста, мощей, Св. Причастiя, поминовенiя усопшихъ, постовъ и добрыхъ д?лъ. (Русскiе подвижники ХVIII в., стр. 14.)]

Д?ло дошло до того, что религiозное свободомыслiе пришлось опровергать особыми сочиненiями, врод? “Камня в?ры” Митрополита Стефана Яворскаго, и доказывать въ пропов?дяхъ необходимость православной в?ры, добрыхъ д?лъ, почитанiя святыхъ мощей, иконъ, разъяснять догматы о воскресенiи мертвыхъ, будущей жизни, в?чномъ блаженств? и в?чныхъ мученiяхъ. [Историч. очеркъ рус. пропов?дн., стр. 414—415] [По свид?тельству изсл?дователя русскаго масонства Пынина, масонство въ Россiи ввелъ самъ Петръ. По свид?тельству другого изсл?дователя русского масонства Лонгинова, Петръ открылъ масонскую ложу въ Кронштадт?. Пынинъ. “Русское масонство ХVIII и первая четверть ХIХ в.”; Лонгиновъ. “Н. М. Новиковъ и московскiе мартинисты”; В. ?. Ивановъ: “Отъ Петра Перваго до нашихь дней. Русская интеллигенцiя и масонство”, 1934 г. Харбинъ. Стр. 82—83]

Вредъ отъ противоцерковныхъ реформъ Петра I не исчерпывался только т?мъ, что протестантизмъ еще при немъ сталъ сильно распространяться чрезъ умноженiе сектъ въ русскомъ обществ?. Главное зло зд?сь заключалось въ томъ, что Петръ привилъ русскому народу протестантизмъ, им?вшiй въ себ? самомъ великiй соблазнъ и привлекательность, въ силу чего онъ сталъ жить въ Россiи и посл? Петра. Протестантизмъ привлекаетъ т?мъ, что, повидимому, возвышаетъ челов?ческую личность, такъ какъ даетъ перев?съ его разуму и свобод? надъ авторитетомъ в?ры и обольщаетъ независимостью и прогрессивностью своихъ началъ. Поэтому протестантизмъ сд?лался главною основою, на которой, съ легкой руки Петра, у насъ стало распространяться свободомыслiе въ вид? вольтерьянства, масонства, сектантства, гуманизма, соцiализма, нигилизма и другихъ заблужденiй. И это понятно, ибо лютеранство съ своею свободою въ области в?ры породило въ Германiи такое множество сектъ, которое приходится считать ц?лыми сотнями. А недавняя анкета среди лютеранскихъ пасторовъ показала, что половина ихъ не в?руетъ во Христа, какъ Бога.

Но и этимъ не исчерпывается зло, которое причинилъ Петръ Россiи. Русская Церковь могла бы съ усп?хомъ бороться съ отступленiемъ отъ православной в?ры русскихъ людей на почв? протестантизма посредствомъ школьнаго просв?щенiя. Но Петръ отнялъ у Церкви имущество. Въ силу этого, просв?щенiе русскаго народа не было въ в?д?нiи Церкви, распространялось не на исконныхъ историческихъ началахъ нашей православной в?ры, но съ ХIХ стол?тiя даже вн?дряло отрицательное отношенiе къ в?р? и потому въ себ? таило гибель Россiи.

Къ сожал?нiю, не сразу посл? Петра стали возглавлять Россiю наши Императоры, которые были покровителями православной в?ры и защитниками ея не только для Россiи, но и для другихъ православныхъ странъ. Русскому народу пришлось и посл? Петра пережить рядъ глубокихъ потрясенiй въ своей в?р?. Мы им?емъ въ виду прежде всего царствование императрицы Анны Iоанновны, когда окружавшiе ее н?мцы-протестанты во глав? съ масономъ Бирономъ открыто гнали православную в?ру, [За изданiе сочиненiя Митр. Стефана Яворскаго “Камень в?ры”, направленнаго противъ протестанства, Архiепископомъ ?еофилактомъ, посл?дняго пытали въ тайной канцелярiи Бирона, три раза поднимали на дыбу, били батогами, объявили лишеннымъ архiерейскаго сана и монашества и заточили въ Петропавловскую кр?пость. За ту же вину Кiевскаго Митрополита Варлаама Ванатовича вызвали въ тайную канцелярiю, лишили сана и заточили въ Б?лозерскiй монастырь (Русскiе Подвижники ХVIII в., стр. 78—80)] а зат?мъ долгое царствованiе Императрицы Екатерины Второй.

Посл?дняя исполняла вс? требованiя наружнаго благочестiя, восхищалась пропов?дями Митрополита Платона, ц?ловала руки у духовенства, шла въ крестныхъ ходахъ, бывала въ Троицкой-Сергiевой Лавр?; однако, не им?ла православной настроенности и ц?нила религiю, какъ и Петръ, исключительно съ точки зр?нiя ея политическаго значенiя, — ея пользы для государства. Въ особенности плохо было то, что она преклонялась, и даже чрезм?рно, предъ безбожникомъ Вольтеромъ, заискивала предъ нимъ и сов?товалась съ нимъ въ своихъ планахъ касательно т?хъ или другихъ реформъ для Россiи.

Отсюда для нея естественно было назначать на должность оберъ-прокурора Св. С?нода такихъ неправославныхъ лицъ, каковыми были Мелиссино и бригадиръ Чебышевъ. Первый изъ нихъ предложилъ Св. С?ноду снабдить С?нодальнаго депутата для зас?данiя въ Комиссiю Уложенiя такими предложенiями относительно реформъ въ церковной жизни: ослабить и сократить посты, уничтожить почитанiе иконъ и св. мощей, запретить ношенiе образовъ по домамъ, сократить церковныя службы для изб?жанiя въ молитв? языческаго многоглаголанiя, отм?нить составленные въ поздн?йшiя времена стихиры, каноны, тропари, назначить вм?сто вечеренъ и всенощныхъ бд?нiй краткiя моленiя съ поученiями для народа, прекратить содержанiе монахамъ, дозволить избранiе изъ священниковъ епископовъ безъ постриженiя въ монашество, съ разр?шенiемъ архiереямъ проводить брачную жизнь, разр?шить духовенству носить “пристойн?йшее платье”, отм?нить поминовенiе умершихъ, дозволить вступать въ бракъ свыше трехъ разъ и запретить причащать младенцевъ до десятил?тняго возраста. Св. С?нодъ отклонилъ эти предложенiя и составилъ свой наказъ.

Оберъ-прокуроръ Чебышевъ былъ совершенно нев?рующимъ челов?комъ. Онъ открыто предъ публикой заявлялъ о своемъ нев?рiи въ бытiе Божiе; непристойно держалъ себя въ присутствiи членовъ Св. С?нода, позволяя себ? недопустимыя ругательства, задерживалъ изданiе сочиненiй, направленныхъ противъ распространявшагося тогда модными писателями нев?рiя. [“Русскiе подвижники ХVIII в.”, стр. 116—117]

Такимъ образомъ, если при Петр? русской Церкви пришлось тяжко страдать отъ протестантизма, то при Екатерин? II Церковь переживала сильное давленiе не только отъ протестантизма, но и отъ нев?рiя.

Но въ особенности тяжкiй ударъ Екатерина II нанесла Церкви чрезъ окончательное отобранiе въ казну монастырскихъ им?нiй и введенiя монастырскихъ штатовъ. Въ силу этой пагубной для Церкви реформы, сразу было закрыто изъ 954-хъ раньше существовавшихъ монастырей 754; сл?довательно, осталась въ Россiи лишь пятая часть ихъ. При отобранiи церковныхъ им?нiй было дано об?щанiе обезпечить духовныя школы и духовенство, но оно не было исполнено государственною властью. Къ тому же посл?дняя не получила отъ этой реформы большой пользы, такъ какъ огромная часть монастырскихъ им?нiй была роздана императрицей въ даръ ея фаворитамъ. [“Русскiе подвижники ХVIII в.”, стр. 117—118]

Ясно, какимъ бол?зненнымъ ударомъ по сердцу в?рующихъ русскихъ людей была эта реформа. Запуст?ли м?ста, освященныя подвигами св. иноковъ. Заросла тропа, по которой направлялись народныя массы къ святымъ старцамъ для духовнаго руководства, къ святымъ могиламъ — для молитвъ. Закрылось при церквахъ и монастыряхъ множество школъ, больницъ и богад?ленъ. Вм?ст? съ закрытiемъ монастырей остановилось и великое д?ло просв?щенiя инородцевъ въ Сибири и другихъ м?стахъ необъятной Россiи. Народное чувство было слишкомъ возмущено, ибо отобранiе церковныхъ имуществъ было вопiющимъ нарушенiемъ правъ собственности и воли т?хъ, которые зав?щали свои им?нiя церквамъ и монастырямъ на д?ла благотворенiя, на поддержанiе иночества и на поминъ души. Эта реформа была въ глазахъ народа великимъ гр?хомъ, ибо на пожертвованiя въ пользу церквей и монастырей, о чемъ было сказано выше, Церковь всегда смотр?ла, какъ на посвященное Богу.

Поэтому современники этого грустнаго явленiя въ жизни Церкви не могли не протестовать. Самымъ р?зкимъ былъ протестъ со стороны Арсенiя, Митрополита Ростовскаго. Его личность вызывала и вызываетъ глубокое къ себ? уваженiе, такъ какъ онъ безстрашно всегда защищалъ правое д?ло. Еще при императриц? Елизавет? Петровн?, назначенный членомъ Св. С?нода, онъ не явился въ С?нодъ для принесенiя установленной присяги, находя несогласными со своею сов?стью слова: “Испов?даю же съ клятвою крайняго судiю духовныя сея коллегiи быти самую Всероссiйскую Монархиню, Государыню нашу”, находя, что единственный крайнiй Судiя и Глава Церкви есть Христосъ, и подалъ о семъ объясненiе самой Государын?. [Это окончилось для него безъ плохихъ посл?дствiй. Ему пришлось только оставить Св. С?нодъ и у?хать въ Ростовъ] Онъ даже подалъ прошенiе объ удаленiи на покой по бол?зни. Но добрая императрица не утвердила доклада объ этомъ Св. С?нода и даже лично заботилась о выздоровленiи М. Арсенiя. Съ такимъ уваженiемъ она относилась къ нему.

Въ своей епархiи М. Арсенiй занимался духовно-административными и училищными д?лами и борьбой съ инов?рiемъ и расколомъ. Онъ составилъ возраженiе на поданный протестантами пасквиль противъ сочиненiя М. Стефана Яворскаго въ защиту православiя — “Камень в?ры”, и дополнилъ сочиненiе испов?дника Архiепископа Тверского ?еофилакта Лопатинскаго. А также, подражая ревностному борцу противъ раскола св. Димитрiю Ростовскому, онъ составилъ обличенiе раскольниковъ, оставшееся въ рукописи, и дополнилъ сочиненiе ?еофилакта Лопатинскаго: “Обличенiе неправды раскольничьей”. [Напечатано въ Москв? въ 1745 г]

Такъ ревностно трудился въ своемъ архипастырскомъ служенiи М. Арсенiй. Но незабвеннымъ для Русской Церкви онъ остался по преимуществу за свое выступленiе противъ отобранiя церковныхъ имуществъ. По поводу этого печальнаго событiя М. Арсенiй подавалъ въ Св. С?нодъ одинъ протестъ за другимъ. Въ Нед?лю Православiя онъ къ обычнымъ ана?ематствованiямъ присоединилъ ана?ему “обидчикамъ церквей и монастырей”.

Обо вс?хъ этихъ поступкахъ М. Арсенiя было доведено до св?д?нiя Екатерины. Было назначено въ С?нод? разсл?дованiе д?ла о М. Арсенiи. Посл?днiй былъ вызванъ во дворецъ, гд? его допрашивали въ присутствiи самой императрицы. М. Арсенiй говорилъ столь р?зко, что императрица зажала себ? уши, а ему самому “заклепали ротъ”. Екатерина повел?ла самому С?ноду судить своего собрата. [Въ составъ С?нода входили тогда сл?дующiе члены: первенствующiй Новгородскiй Митрополитъ Димитрiй С?ченовъ, Московскiй Митрополитъ Тимо?ей Цcopy;ербатскiй, Архiепископъ С.-Петербургскiй Гаврiилъ Кременецкiй, Псковскiй Епископъ Гедеонъ Криновскiй, Крутицкiй Архiепископъ Амвросiй Зертисъ-Каменскiй, Тверской Епископъ А?анасiй Вальковскiй и Новоспасскiй Архимандритъ Мисаилъ] С?нодъ присудилъ М. Арсенiя къ лишенiю архiерейскаго сана и преданiю, по разстриженiи изъ монашества, св?тскому суду, который долженъ былъ за оскорбленiе Величества осудить его на смерть. Но императрица приказала освободить М. Арсенiя отъ св?тскаго суда, оставить ему монашество и сослать въ дальнiй монастырь. [Трогательно до слезъ было событiе снятiя сана съ Митрополита Арсенiя. Посл?дняго вызвали на зас?данiе С?нода для исполненiя надъ нимъ указа. Въ Москв? быстро распространился слухъ, чго съ Ростовскаго Митрополита будутъ снимать санъ въ Крестовыхъ патрiаршихъ палатахъ. Туда были допущены лишь монашествующiе и б?лое духовенство. Масса народа, движимаго состраданiемъ къ испов?днику, заполнила все пространство вокругъ С?нодальнаго двора. Митрополитъ Арсенiй явился на посл?днiй надъ нимъ земной судъ въ архiерейской мантiи, омофор?, б?ломъ клобук?, съ панагiей на груди и архiерейскимъ посохомъ въ рук?. По прочтенiи указа, члены С?нода стали снимать съ него архiерейское облаченiе. Съ негодованiемъ и тяжкою скорбiю Митрополитъ Арсенiй сд?лалъ плачевныя предсказанiя каждому изъ разоблачавшихъ его архiереевъ. Эти предсказанiя въ точности сбылись. Митрополиту Димитрiю предсказалъ, что онъ задохнется собственнымъ языкомъ; и, д?йствительно, Митрополитъ Димитрiй умеръ въ ужасныхъ страданiяхъ: его задушила необыкновенная опухоль языка. Архiепископу Амвросiю Крутицкому Митрополитъ Арсенiй предсказалъ, что онъ будетъ убитъ, какъ волъ; Архiепископъ Амвросiй былъ убитъ во время Московской чумы взбунтовавшимся народомъ. Епископу Псковскому Гедеону Арсенiй предрекъ, что онъ не увидитъ своей епархiи; и вскор? посл? осужденiя Митрополита Арсенiя, Епископъ Гедеонъ былъ удаленъ, по Высочайшему повел?нiю, въ свою епархiю, но умеръ въ дорог?, не до?хавъ до Пскова. Добрый Московскiй Митрополитъ Тимо?ей не участвовалъ въ разоблаченiи Митрополита Арсенiя. Онъ не могъ удержаться отъ слезъ при печальной церемонiи и плакалъ.]

Прямо съ этого зас?данiя С?нода Митрополитъ Арсенiй былъ отвезенъ въ ?ерапонтовъ монастырь, м?сто ссылки великаго Патрiарха Никона, зат?мъ въ Николо-Корельскiй, Архангельской губернiи. Отсюда, посл? суда надъ нимъ, въ которомъ участвовала сама императрица, по поводу доноса на него, [Доносъ былъ основанъ на н?которыхъ словахъ Митрополита Арсенiя касательно одного политическаго вопроса] Митрополита Арсенiя перевели въ т?сный казематъ въ башн? Ревельской кр?пости. Предварительно съ него сняли монашескiй санъ и, од?вши его въ арестантскiй полушубокъ и треухъ, дали ему имя — “Андрей Враль”.

Будучи узникомъ въ монастыряхъ, Митрополитъ Арсенiй всец?ло отдавался чтенiю Священнаго Писанiя и молитв?. Онъ молился и за враговъ своихъ, вынимая частицы на проскомидiи за “гонящихъ и обидящихъ Церковь Божiю”, разум?я, по собственному объясненiю, подъ этими гонителями и врагами Церкви “предателя Митрополита Новгородскаго Димитрiя, Гаврiила, Архiепископа С.-Петербургскаго, и вс?хъ н?мецкихъ чиновъ, которые объ отъятiи монастырскихъ вотчинъ старались и въ комиссiи присутствовали”. А въ Ревельскомъ своемъ каземат? на ст?н? тюрьмы начерталъ углемъ слова: “Благо, яко смирилъ мя еси”.

Предъ смертiю Митрополита Арсенiя произошло одно знаменательное событiе, доказывающее, что Господь пребывалъ съ нимъ Своею благодатiю ради его великихъ страданiй во имя русской православной идеологiи. Онъ пожелалъ быть напутствованнымъ Святыми Тайнами. Пригласили священника. Но, войдя въ казематъ, священникъ въ страх? выб?жалъ оттуда, сказавши: “Вы мн? говорили, что надо испов?дывать и прiобщить преступника, а передо мною стоитъ на кол?няхъ архипастырь въ полномъ облаченiи”. Когда же приставъ вм?ст? съ этимъ священникомъ вошелъ въ казематъ, то на койк? передъ ними лежалъ арестантъ, который сказалъ духовнику: “Сынъ мой, передъ тобою не Митрополитъ, а недостойный рабъ Арсенiй, идущiй отдать отчетъ Господу Богу въ своей жизни. Вид?нное тобою чудо есть знаменiе Господне неизреченной милости Божiей: это значитъ, что душа моя скоро отлетитъ отъ скорбнаго т?ла”. Напутствовавъ страдальца, священникъ попросилъ у него благословенiе себ?. Умирающiй далъ ему на память свой молитвеникъ, на которомъ была надпись: “Смиренный Митрополитъ Ростовскiй Арсенiй”.

Митрополитъ Арсенiй былъ достойн?йшимъ преемникомъ св. Димитрiя Ростовскаго, котораго глубоко чтилъ и любилъ. Онъ составилъ ему службу и открылъ мощи святителя. Несомн?нно, Русская Церковь воздастъ ему должное, возстановитъ его въ святительскомъ достоинств?, прославитъ его и причислитъ къ лику святыхъ своихъ, какъ борца противъ лютеранства и нев?рiя, какъ великаго русскаго iерарха-испов?дника, пострадавшаго за православную в?ру, и отдавшаго свою жизнь во имя спасенiя Россiи. [“Истор. оч. рус. пропов?д.”, стр. 119, 123—125, 129—138]

Исторiя Русской Церкви говоритъ намъ и о другомъ подвиг? во имя православной русской идеологiи опять-таки по поводу отобранiя церковныхъ имуществъ. Это былъ протестъ не мен?е выдающагося iерарха Русской Церкви — Павла Митрополита Тобольскаго.

Въ отв?тъ на эту разрушительную для нашей родины м?ру правительства, М. Павелъ отправилъ въ С?нодъ свое откровенное мн?нiе въ р?зкой форм?. Опять возникло д?ло. Тобольскiй святитель былъ вызванъ въ Москву и осужденъ С?нодомъ на лишенiе архiерейскаго сана.

Передъ этимъ М. Павелъ явился въ сонномъ вид?нiи предс?дателю С?нода М. Новгородскому Димитрiю С?ченову и съ гн?вомъ сказалъ: “Н?когда отцы наши и, въ числ? ихъ, н?которые святые даровали Церкви разныя земныя удобства и неприкосновенность т?хъ пожертвованiй утвердили заклятiями. И я, челов?къ гр?шный, недостойный епископъ Церкви Христовой, не своими поистин? устами, но устами отцевъ моихъ проклинаю тебя, предателя церковныхъ имуществъ, и предрекаю теб? нежданную смерть”. [“Русскiе подвижники ХVIII в.”, стр. 176]

Императрица не утвердила С?нодальнаго постановленiя о лишенiи сана М. Павла и даже требовала его возвращенiя въ епархiю. Но М. Павелъ не согласился на это требованiе и просилъ С?нодъ разр?шить ему жить на поко? въ Кiево-Печерской лавр?, гд? онъ постригался въ иночество, и далъ об?тъ пребывать въ послушанiи настоятелю. С?нодъ исполнилъ его просьбу.

Насколько М. Павелъ былъ возмущенъ отнятiемъ у Церкви имущества и какъ велика была его ревность о Бог?, объ этомъ свид?тельствуетъ тотъ фактъ, что его, прi?хавшаго изъ Москвы въ Петербургъ, н?сколько разъ требовала къ себ? императрица, и онъ не по?халъ. Императрица прислала въ даръ ему 10.000 рублей, но онъ не принялъ ихъ, находя несправедливымъ обогащаться ему — служителю Церкви — изъ рукъ императрицы въ то время, когда Церковь была ею лишена имущества. [Эти деньги были вручены настоятелю Кiево-Печерской Лавры, который прi?халъ сопровождать Митрополита Павла. Когда настоятель просилъ Митрополита Павла позволить данную сумму употребить на позолоту главъ Кiево-Печерскаго собора, Митрополитъ Павелъ согласился на это.]

Великимъ уваженiемъ и любовiю былъ окруженъ М. Павелъ въ Киев? благочестивыми русскими людьми, какъ безстрашный борецъ за права Церкви. Къ тому же М. Павелъ проводилъ время своей жизни въ строгихъ иноческихъ подвигахъ и, несмотря на свое бол?зненное состоянiе, часто служилъ и въ Лавр?, и въ Кiевскихъ городскихъ церквахъ, ут?шая в?рующихъ.

Черезъ два года своего пребыванiя на поко? М. Павелъ въ 1770 г. 4 ноября скончался, а чрезъ 57 л?тъ посл? смерти т?ло его въ склеп? подъ великой лаврской церковью было обр?тено Кiевскимъ Митрополитомъ Евгенiемъ Болховитиновымъ въ поразительномъ нетл?нiи. [“Русскiе подвижники ХVIII в.”, стр. 172—181]

Несомн?нно, своею праведною жизнiю, своимъ испов?дническимъ подвигомъ М. Павелъ угодилъ Богу, такъ какъ отъ его мощей до самого посл?дняго времени источалось много чудесныхъ исц?ленiй. Хотя онъ еще не причисленъ къ лику святыхъ Русской Церкви, но вс? в?рующiе русскiе люди чтутъ его, какъ скораго своего заступника. Прославленiе мощей М. Павла должно было быть однимъ изъ первыхъ очередныхъ д?лъ Русской Церкви предъ войной съ Германiей.

Конечно, протесты великихъ святителей русской земли — Арсенiя и Павла — не могли остановить отобранiя церковныхъ имуществъ. Какъ люди весьма умные и просв?щенные, они сами хорошо понимали это. Своимъ протестомъ они показываютъ, что въ борьб? за Церковь и истинное благо русскаго народа надо жертвовать своимъ временнымъ благополучiемъ и даже не щадить своей жизни.

Вм?ст? съ т?мъ этотъ протестъ есть ни что иное, какъ оставленное потомству непререкаемое свид?тельство о великомъ значенiи церковныхъ имуществъ для всей Россiи. Если бы эти имущества были въ рукахъ Церкви, то въ ея распоряженiи осталось бы и просв?щенiе всего русскаго народа, и онъ, какъ воспитанный и просв?щенный на началахъ православной в?ры, былъ бы непоколебимъ гибельными в?трами западныхъ лжеученiй, воплощая въ себ? слова Христа: Всякъ убо, иже слышитъ словеса Моя сiя, и творитъ я, уподоблю его мужу мудру, иже созда храмину свою на камени. И сниде дождь, и прiидоша р?ки, и возв?яша в?тра, и нападоша на храмину ту, и не падеся, основана бо б? на камени. [М?. 7, 24—25]

Но этого церковнаго просв?щенiя русскаго народа, этого главн?йшаго оружiя для отраженiя разрушительныхъ ученiй, съ отнятiемъ церковныхъ имуществъ не стало въ Россiи. Поэтому, вм?ст? съ лютеранствомъ въ его безчисленныхъ видахъ сектантства, начала западнаго нев?рiя въ вид? гуманизма быстро стали распространяться въ Россiи и укореняться въ жизни русскаго народа.

Гуманизмъ не только предоставляетъ челов?ческому разуму полную свободу въ области в?ры, но съ корнемъ уничтожаетъ ее, ибо по своему существу — есть нев?рiе въ бытiе Высшаго Божественнаго Существа, каковымъ гуманизмъ считаетъ самого челов?ка, пропов?дуя челов?кобожiе, что то же — богоборчество. Гуманизмъ не признаетъ для челов?ка никакихъ авторитетовъ, кром? его собственнаго разума. Поэтому русское общество, увлекаясь гуманизмомъ, вм?сто Церкви и ея святоотеческаго ученiя, поставило науку въ качеств? высшаго для себя авторитета. Критерiемъ истины для большинства русскихъ интеллигентныхъ людей была не церковность, ос?няемая Духомъ Святымъ, Духомъ Истины, а научность съ богоборнымъ духомъ князя мiра сего, который незримо чрезъ общественное мн?нiе сталъ властно управлять русскимъ народомъ, заставляя его преклоняться предъ либеральною научностью, отрицающею и ниспровергающею авторитетъ Церкви. Глубокое влiянiе гуманизма на русское общество даже среди богословски просв?щенныхъ людей хорошо отм?чено было Еп. ?еофаномъ Затворникомъ въ его письмахъ. [Собранiе писемъ Святителя ?еофана, вып. VII, письмо 1140, стр. 135. Москва. 1900 г]

Къ великому несчастiю для Россiи, влiянiе гуманизма сильно укр?плялось въ русской жизни богоборческими писанiями графа Льва Толстого. Онъ кощунственно ниспровергалъ всю нашу в?ру въ Св. Троицу, Iисуса Христа и Пречистую Божiю Матерь. Онъ высм?ивалъ все таинства православной Церкви и въ особенности величайшее изъ нихъ — таинство Божественной Евхаристiи. Къ Iисусу Христу Толстой питалъ ненависть, какъ къ своему личному врагу, и, въ сознанiи своего превосходства надъ Нимъ, составилъ свое собственное евангелiе. Въ свое время объ отношенiи Толстого ко Христу писалъ въ одномъ изъ нашихъ духовныхъ журналовъ кандидатъ богословiя Петербургской Духовной Академiи Добролюбовъ. Посл?днiй пос?тилъ Толстого въ Ясной Полян? и им?лъ съ нимъ богословскiй споръ. “А что бы вы сказали”, спросилъ Толстого Добролюбовъ, “если бы вамъ сейчасъ доложили, что къ вамъ пришелъ Iисусъ Христосъ?” — “Я бы вел?лъ передать Ему”, отв?тилъ Толстой, “чтобы Онъ подождалъ въ прiемной, пока я не окончу бес?ды съ вами”.

Благодаря своему исключительному таланту, Толстой им?лъ на русскiй народъ огромное влiянiе. Онъ глубоко укоренилъ въ своихъ посл?дователяхъ черезъ свои сочиненiя начала нев?рiя и анархизма не только противъ Божественной власти, но и земной, государственной, отрицая вс? государственныя учрежденiя.

Пагубное влiянiе Толстого особенно сказывалось на нашей учащейся молодежи. Начитавшись толстовскихъ сочиненiй съ самой гимназической скамьи, молодежь настраивалась на толстовскiй ладъ, отрицательно относилась къ в?р?, переставала пос?щать храмъ Божiй и д?лалась революцiонной и анархической. Распространялось толстовство и въ нашихъ сельскихъ школахъ. Зд?сь учителями въ подавляющемъ большинств? были питомцы учительскихъ семинарiй — очаговъ нев?рiя и революцiи. Эти семинарiи ежегодно выпускали тысячами кандидатовъ на должности сельскихъ учителей для “просв?щенiя” русскаго народа.

Этого мало. Гуманизмъ и толстовство вылились у насъ въ форму воинствующаго соцiализма, или — революцiоннаго освободительнаго движенiя. Исходя изъ богоборчества, оно главнымъ образомъ было направлено противъ самодержавной царской власти въ ц?ляхъ ея уничтоженiя и образованiя въ Россiи республики на соцiалистическихъ началахъ: свободы, равенства и братства. Это движенiе въ посл?днее время предъ второй революцiей захватило по преимуществу всю русскую атеистическую интеллигенцiю, весь рабочiй классъ, значительную часть простого народа и нашего воинства. Оно разд?лило всю Россiю на два главныхъ лагеря — на правыхъ и л?выхъ, или — на черносотенцевъ и красносотенцевъ. Но подавляющее большинство было на сторон? посл?днихъ, въ ряды которыхъ становились русскiе люди или въ силу своего нев?рiя и религiозной индиферентности, или въ силу ложнаго стыда, такъ какъ все правое, по тону общественнаго мн?нiя, считалось мракоб?сiемъ, глупостью и отсталостью; или же въ силу страшнаго насилiя со стороны д?ятелей освободительнаго движенiя. Посл?днее подъ лозунгами: “долой самодержавiе”, “земля и воля”, — кровавымъ терроромъ сметало вс?хъ, кто шелъ противъ него. Должности министровъ и губернаторовъ, вообще начальническiе посты, и даже посты полицейскихъ были въ буквальномъ смысл? “голго?ою”, ибо по преимуществу сюда направляли свои бомбы и пули революцiонеры. Въ итог? борьбы этихъ враждовавшихъ лагерей Россiя стала передъ лицомъ весьма сильной организацiи защитниковъ освободительнаго движенiя, при совершенной дезорганизованности поборниковъ самодержавнаго строя и порядка. Поэтому л?вые стали господами положенiя, и въ Россiи водворился, при потворств? и растерянности властей, страшный хаосъ съ бунтами, сатанинскимъ терроромъ, забастовками и кровавыми безпорядками повсюду, не исключая и духовныхъ учебныхъ заведенiй. Даже въ монастыряхъ начались безпорядки. Недаромъ о. Iоаннъ Кронштадтскiй во время первой революцiи говорилъ, что Россiя превратилась въ сумасшедшiй домъ.

Конечно, наши Государи, начиная съ Павла, были благожелательно настроены къ Русской Церкви. Они способствовали развитiю монашества, умноженiю монастырей и церквей въ Россiи и сод?йствовали духовному образованiю. Они были покровителями православной в?ры и не только въ Русской земл?, но и въ другихъ православныхъ странахъ, не разъ побуждая весь русскiй народъ становиться на защиту православiя силою оружiя. И отъ вс?хъ внутреннихъ враговъ православiя они всем?рно старались охранять св. Русь.

Но нев?рiе слишкомъ глубоко укоренилось въ русской жизни. Интеллигенцiя, движимая нев?рiемъ, стала одержимой. Руководствуясь сатанинскимъ духомъ противленiя и разрушенiя, она перестала считать для себя авторитетомъ Самого Бога и установленную Имъ царскую власть. Въ отношенiи къ посл?дней богоборческая интеллигенцiя сд?лалась смертельнымъ и неусыпающимъ врагомъ. Поэтому Государямъ приходилось прилагать много заботъ и усилiй не только для защиты Русской Православной Церкви отъ нев?рiя, но и для сохраненiя своего царственнаго престола, своей, Богомъ дарованной имъ самодержавной власти. И, несмотря на всю силу могущественной царской власти, ей приходилось гнуться подъ напоромъ либеральныхъ требованiй русскаго противоцерковнаго общества и идти на гибельныя для Россiи компромиссныя реформы. Такою реформою и было учрежденiе Александромъ II земства, которымъ воспользовалась интеллигенцiя въ своихъ разрушительныхъ для Россiи ц?ляхъ.

Интересно въ данномъ случа? вспомнить одно обстоятельство, им?вшее м?сто въ жизни весьма любимаго св. Серафимомъ Саровскимъ симбирскаго пом? щика Н. А. Мотовилова, исц?леннаго преподобнымъ отъ неизл?чимой бол?зни и отдавшаго все свое богатое им?нiе въ пользу основанной преподобнымъ Серафимомъ женской Серафимо-Див?евской обители. Мотовиловъ былъ приглашенъ на торжество въ честь учрежденiя земства. И когда были подняты бокалы, Мотовиловъ произнесъ р?чь, въ которой заявилъ, что съ учрежденiемъ земства начнется гибель Россiи. Поэтому вм? сто того, чтобы выпить бокалъ, онъ его разбилъ объ полъ и вышелъ изъ собранiя.

Д?йствительно, земство въ Россiи сд?лалось оппозицiей министровъ и губернаторовъ и всего нашего правительства. Чрезъ него появилось въ Россiи гибельное двоевластiе: земство стало государствомъ въ государств?. По его требованiю правительство отпускало огромныя суммы на земскiя школы, въ то время, какъ на церковныя отпускались сравнительно незначительныя суммы. Въ земскихъ училищахъ земство допускало и даже поддерживало свободомыслящихъ и нев?рующихъ учителей, которые вм?ст? съ земскими врачами были наибол?е д?ятельными проводниками въ простомъ народ? противорелигiозныхъ и противогосударственныхъ идей.

Другою гибельною для Россiи реформою, вызванною къ жизни также подъ напоромъ либеральныхъ требованiй атеистической интеллигенцiи, было учрежденiе Императоромъ Николаемъ II Государственной Думы. Избранiе членовъ ея производилось при самомъ д?ятельномъ участiи того же земства. Поэтому въ большинств? членами Государственной Думы оказывались люди, которые не были въ истинномъ смысл? представителями русскаго народа. Такимъ образомъ, зд?сь совершался величайшiй обманъ, и Государственная Дума въ ц?ломъ оказалась не им?ющей ничего общаго съ русской идеологiей. Ея прогрессивные и активные члены были атеисты и революцiонеры, которые только и думали объ уничтоженiи въ Россiи ея исконнаго политическаго строя. Это были главные и притомъ легальные разрушители Церкви и Родины, такъ какъ открыто и безъ всякаго препятствiя выступали противъ царя, Помазанника Божiяго, и вс?хъ, кто его поддерживалъ. Хотя въ главномъ своемъ д?л? разрушенiя исконныхъ началъ, лежавшихъ въ основ? управленiя Россiи, большинство членовъ Государственной Думы было единомысленнымъ между собою, т?мъ не мен?е, Дума разд?лила всю Россiю на множество политическихъ, враждовавшихъ между собою, партiй, что быстро и сильно ослабляло мощь Россiи и приближало ее къ гибели.

Какой великiй вредъ приносила Государственная Дума, объ этомъ свид?тельствуетъ ея “д?тище” — изданный въ 1905 г. законъ о свобод? сов?сти. Въ силу этого закона не только члены Думы, но и вс? прочiе враги Россiи открыто выступали на своихъ собранiяхъ противъ православной в?ры и царской самодержавной власти. Благодаря этому закону, книжные магазины во вс?хъ русскихъ городахъ были завалены соцiалистической литературой, говорившей со словъ еврейскаго ученiя Карла Маркса, Энгельса и Бебеля о прелестяхъ земного рая съ его соцiалистическими благами — свободой, равенствомъ и братствомъ, — какъ о грядущемъ счасть? русскаго народа, если онъ въ основу своей жизни, и прежде всего государственнаго управленiя, положитъ начала соцiализма.

Посл? обнародованiя даннаго закона, духовные старцы Оптиной Пустыни съ великою сердечною горечью говорили намъ: “Теперь погибнетъ Россiя!”

Для этой гибели не доставало открытаго выступленiя “народныхъ избранниковъ” и, конечно, “отъ имени народа” — для ниспроверженiя царя. Разум?ется, такое выступленiе могло исходить только отъ людей, отступившихъ отъ православной в?ры и всего святого. И это д?янiе совершилось, притомъ — въ самый трудный моментъ жизни нашей родины, во время ея войны съ Германiей. Оно нашло себ? м?сто въ той же Государственной Дум? въ сред? самыхъ видныхъ ея членовъ во глав? съ предс?дателемъ. Мы им?емъ въ виду заговоръ противъ нашего Государя, окончившiйся отреченiемъ Императора отъ престола, а зат?мъ — гибелью Россiи.

 

ГЛАВА ТРЕТIЯ

Возвратъ русскихъ людей къ истинной в?р?, какъ необходимое условiе для возрожденiя Россiи, и покаянiе въ гр?х? бунтарства противъ власти Помазанника Божiяго.

Такъ отступленiе отъ православной в?ры привело нашу родину къ гибели. Зд?сь, и ни въ чемъ другомъ — главная причина вс?хъ несчастiй, переживаемыхъ русскимъ народомъ въ родной стран? и за рубежомъ.

Разум?ется, вс? мы въ той или иной м?р? должны считать себя повинными въ гибели Россiи, поскольку мы гр?шили гр?хомъ отступленiя отъ своей в?ры, или чрезъ увлеченiе богоборческимъ освободительнымъ движенiемъ соцiализма, или чрезъ потворство этому движенiю своимъ молчанiемъ, или же, наконецъ, просто чрезъ свою гр?ховную жизнь. Но бол?е вс?хъ была повинна въ этомъ гр?х? власть государственная императора Петра I и императрицы Екатерины II. Епископъ ?еофанъ Затворникъ [Еп. ?еофанъ Затворникъ умеръ въ 1893 г] въ попустительств? гибельнаго для Россiи нев?рiя считаетъ повинной не только государственную, но и духовную власть въ лиц? нашего С?нода и большинства iерарховъ. [Собр. пис. Еп. ?еофана, вып. 7, письмо 1140, стр. 135, 142, 143, 159, 206. Москва. 1900 г]

Посл? всего вышесказаннаго не трудно теперь отв?тить на вопросъ: что же мы, русскiе люди, должны д?лать, чтобы Господь простилъ нашъ великiй гр?хъ отступленiя отъ православной в?ры и даровалъ намъ Россiю опять святую, могущественную и славную?

Мы должны вернуться къ православной в?р? нашихъ предковъ, которая была, прежде всего, в?рою аскетическою, т.е. сопровождалась постоянною молитвою, постомъ, милосердiемъ и вообще вс?ми подвигами доброд?тельной христiанской жизни подъ водительствомъ матери нашей Церкви.

Вс? русскiя несчастiя начались съ того, что мы удалились въ своей жизни отъ Церкви, перестали руководствоваться ея ученiемъ и уставомъ и положили въ основу своей жизни и д?ятельности всевозможныя еретическiя и богоборческiя ученiя, а лучше сказать — свою гр?ховную страстную волю, которая сд?лала насъ по жизни хуже несмысленныхъ тварей. Н?когда св. Серафимъ Саровскiй пророчески говорилъ, что великiя б?ды надвигаются на Россiю, такъ какъ народъ русскiй началъ жить не по уставу Церкви и сталъ нарушать постъ въ среду и пятницу. Что бы онъ сказалъ, если бы дожилъ до посл?дняго времени, когда русскiе люди перестали поститься и въ Великiй постъ, пос?щали въ это время театры, предавались танцамъ и оргiямъ до утра даже подъ праздники, когда публичными падшими женщинами въ русскихъ городахъ д?лались дв?надцатил?тнiя д?вочки. Мы стали дышать гр?хомъ, ибо не захот?ли дышать в?янiями благодати Св. Духа, мы стали пить гр?хъ, ибо не захот?ли пить отъ воды живой, возрождающей насъ и обильно изливающейся на насъ въ Св. Церкви для нашей святой, блаженной и в?чной жизни.

Будемъ опасаться такого гр?ховнаго состоянiя въ настоящей нашей жизни. Надо опять вс?мъ русскимъ людямъ православнымъ слиться съ Церковью, строго держаться ея устава, какъ самаго спасительнаго руководства жизни. Мы должны, подобно нашимъ предкамъ, им?ть д?йственную, живую в?ру и потому всегда молиться, чаще читать Слово Божiе, творенiя святыхъ отцевъ Церкви, Четьи-Минеи (Житiя Святыхъ), неуклонно соблюдать вс? посты и быть милосердными, чтобы в?ра наша не была мертвой, а живой и спасительной. Эта в?ра въ жизни нашихъ предковъ сд?лала Россiю великой. В?ра и въ данный моментъ жизни нашей спасетъ Россiю, возродитъ ее и опять сд?лаетъ ее великой.

Какъ мы вид?ли выше, в?ра предковъ сiяла православной, апостольской чистотой. Они тщательно хранили ее отъ всякихъ еретическихъ искаженiй и настолько, что старались изб?гать даже чисто житейскаго общенiя съ иностранцами, почему вс? ереси, бывшiя въ Россiи въ теченiе первыхъ семи в?ковъ посл? крещенiя русскаго народа, не могли въ ней укорениться и скоро исчезали по своемъ возникновенiи.

Всл?дствiе этой чистоты в?ры жизнь нашихъ предковъ въ лиц? иноковъ древнихъ монастырей не только отличалась величайшими христiанскими подвигами, но и благодатiю Св. Духа въ ея поразительныхъ знаменiяхъ или проявленiяхъ, о чемъ мы говорили въ начал? первой главы. За эту чистоту в?ры Господь пребывалъ со вс?мъ нашимъ народомъ, какъ источникъ перерождающей челов?ка внутренней благодати Св. Духа, которая снизошла на русскую землю, какъ Царство Божiе, вм?ст? съ крещенiемъ святой Руси.

Эта перерождающая благодать Св. Духа, это Царство сд?лалось самымъ драгоц?ннымъ и высшимъ благомъ русскаго народа, что вполн? понятно. Св. С?меонъ Новый Богословъ говоритъ: “То и было ц?лью и концомъ всего воплощеннаго домостроительства Христова, чтобы Духа Святаго принимали въ души свои в?рующiе въ Него... чтобы сей Святый Духъ былъ какъ бы душею души в?рующихъ, чтобы д?йствiемъ сего Духа Святаго они, н?которымъ образомъ, переплавлялись, пересозидались, обновлялись и освящались, по уму, сов?сти и по вс?мъ чувствамъ”. [Творенiя св. С?меона Новаго Богослова. Вып. I-й. Москва 1882 г. Слово 38-е, стр. 291]

Ясно отсюда, почему внутренняя благодать Св. Духа въ ея дивныхъ проявленiяхъ должна быть посл?днею и высшею ц?лью всей земной жизни челов?ка согласно ученiю св. Серафима Саровскаго, который сказалъ: “Ц?ль нашей жизни заключается въ стяжанiи благодати Св. Духа”.

Впервые она заблистала въ сердцахъ Апостоловъ, когда сошла на нихъ въ пятидесятый день по Воскресенiи Христовомъ и дивно ихъ переродила и изм?нила, ибо надъ ними исполнились тогда слова Псалмоп?вца: Сiя изм?на десницы Вышняго. [Пс. 76, 11] Изъ немощныхъ она сд?лала ихъ сильными на борьбу со зломъ и нев?риемъ всего мiра, способными къ достиженiю нравственнаго совершенства и настолько, что Апостолъ Павелъ говорилъ: Вся могу о укр?пляющемъ мя Iисус? Христ?. [Фил. 4, 13] Умъ ихъ, немогшiй до сего момента постигнуть ученiя Христова во всей глубин? и полнот?, она наполнила Божественнымъ в?д?нiемъ и обогатила Божественною премудростiю, почему тотъ же Апостолъ Павелъ отъ лица вс?хъ Апостоловъ сказалъ: Мы же умъ Христовъ имами... глаголемъ премудрость Божiю въ тайн? сокровенную, юже никтоже отъ князей в?ка сего разум?, намъ же Богъ открылъ есть Духомъ Своимъ. [1 Кор. 2, 7—8, 10, 16] Въ сердцахъ ихъ посл? прiятiя благодати уже не было м?ста житейской печали, ибо Апостолы стали им?ть въ себ? непрестающiй источникъ Божественной радости. Надъ ними во всей сил? исполнились слова Христа: Вы же печаль имате убо нын?; паки же узрю вы, и возрадуется сердце ваше, и радости вашея никтоже возметъ отъ васъ; [Iоан. 16, 22] аще запов?ди Моя соблюдете, пребудете въ любви Моей..., радость Моя въ васъ будетъ и радость ваша исполнится. [Iоан. 15, 10—11] Свойство этой Божественной радости въ Апостолахъ было таково, что во время тяжкихъ скорбей при ихъ Апостольскомъ благов?стiи о Христ? она еще бол?е увеличивалась въ нихъ, почему Апостолъ Павелъ говоритъ: якоже избыточествуютъ страданiя Христова въ насъ, тако Христомъ избыточествуетъ и ут?шенiе наше. [2 Кор. 1, 5]

Эту-то внутреннюю перерождающую благодать Св. Духа Господь сталъ посылать вс?мъ истинно в?рующимъ людямъ чрезъ свою Церковь въ таинствахъ крещенiя и м?ропомазанiя. Благодать этихъ таинствъ даетъ намъ доступъ къ другимъ спасительнымъ для насъ таинствамъ и величайшему изъ нихъ — Божественному таинству Евхаристiи, въ которомъ мы не только перерождаемся, но обожаемся и д?лаемся благодатно едино со Христомъ.

Къ этой-то благодати, какъ Царству Божiему, къ его правд?, миру и радости о Дус? Свят? [Рим. 14, 17] устремлялись наши предки, какъ къ своему Божественному предназначенiю, какъ къ своему религiозно-нравственному идеалу чрезъ свою аскетическую, истинную православную в?ру. И Господь за это исполнялъ надъ ними слова Свои: ищите же прежде Царствiя Божiя, и правды Его, и сiя вся приложатся вамъ, [М?. 6, 33] и являлъ дивныя знаменiя Божественнаго заступленiя, изливая Свои великiя милости на нашъ народъ, что сод?йствовало слав? и могуществу Россiи.

Будемъ и мы подобно предкамъ нашимъ, согласно съ Богооткровеннымъ и святоотеческимъ ученiемъ, устремляться прежде всего и больше всего къ благодати Св. Духа, какъ къ высшей ц?ли своей жизни, какъ къ Царству Божiему чрезъ в?ру аскетическую, сопровождаемую христiанскими доброд?телями и въ особенности любовiю, безъ чего она не можетъ быть спасительною и живою. Будемъ и мы въ этомъ полагать свой религiозно-нравственный идеалъ — свою русскую идеологiю.

Но сл?дуетъ при этомъ намъ помнить: если благодать Божественнаго Духа есть самое величайшее для насъ сокровище, то такимъ же сокровищемъ должна быть для насъ и православная в?ра, какъ чуждая всякихъ ересей, ибо отступленiе отъ сей в?ры удаляетъ отъ насъ Божественную благодать, получаемую нами въ таинствахъ Церкви. Аще мы, или Ангелъ съ небесе благов?ститъ вамъ паче, еже благов?стихомъ вамъ, ана?ема да будетъ, говоритъ Апостолъ Павелъ. [Галат. 1, 8] Ясно, что н?тъ большаго для насъ несчастья, какъ отступить отъ православной в?ры.

Впрочемъ, отсюда явствуетъ и то, что мы должны тщательно хранить свою православную в?ру отъ всякаго еретическаго искаженiя, памятуя слова св. Серафима Саровскаго, который сказалъ: “Горе тому, кто хотя одну букву прибавитъ или убавитъ къ постановленiямъ семи Вселенскихъ Соборовъ”.

И мы сохранимъ ее во всей чистот?, если въ этомъ храненiи в?ры своей будемъ опять подражать нашимъ предкамъ. Они такъ оберегали ее, что старались изб?гать всякаго общенiя съ инов?рными, чтобы не см?шаться съ ними въ в?р?. Они хорошо помнили слова Божественнаго Писанiя: Съ преподобнымъ преподобенъ будеши... съ нечестивымъ развратишися. [Пс. 17, 26—27]

Трудно теперь въ такой степени им?ть намъ разобщенiе съ инов?рными. Великое множество ихъ живетъ въ Россiи. А мы за границей живемъ среди нихъ. Въ такомъ случа? будемъ удалять отъ себя всякую мысль о какомъ бы то ни было см?шенiи въ в?р? со вс?ми инославными испов?данiями, и въ частности съ католиками и лютеранами. Мы должны всегда помнить, что в?роиспов?дныя различiя не являются только временными перегородками, не им?ющими в?чнаго значенiя и для насъ, и для инославныхъ христiанъ въ отношенiи къ вопросу о в?чномъ спасенiи. Эти различiя весьма и весьма для насъ существенны, ибо только истинная православная в?ра сообщаетъ д?йственную спасительную благодать, въ которой все наше спасенiе и зд?сь, и тамъ, за гробомъ. По ученiю св. Iоанна Кассiана только благодать, сообщаемая намъ въ таинствахъ православной Церкви, можетъ спасти насъ, ибо только при ея помощи можно поб?ждать страсти и достигать нравственнаго совершенства. [Твор. пр. Iоанна Кассiана. Москва 1892, стр. 385, 404—405, 408—409; сравн. Твор. св. С?меона Нов. Бог. В. I , стр. 154; В. II, стр. 542] А по ученiю св. С?меона Новаго Богослова, благодать Св. Духа и есть та одежда, безъ которой нельзя будетъ войти въ небесный чертогъ Христа для в?чнаго блаженства. [ Твор. св. С?меона Нов. Богосл. В. I I , стр. 394; сравн. стр. 416, ibid. В. I, стр. 184, 364]

Но, какъ вид?ли мы, благодати Св. Духа, въ качеств? перерождающей и спасающей силы, не могутъ им?ть отступники отъ православной в?ры, принявшiе, по словамъ Апостола, иное благов?ствованiе. [Гал. 1, 8]

Нельзя не отм?тить, что Апостоломъ налагается ана?ема вообще за прiятiе иного благов?ствованiя. Онъ не указываетъ, что мы должны разум? ть подъ инымъ благов?ствованiемъ: искаженiе ли всего благов?стiя Христова, или же только одной части его. Но, если бы инославные христiане и не много отступили отъ православной в?ры, все равно мы должны относиться къ нимъ, какъ къ отлученнымъ отъ благодати Св. Духа. Зд?сь нужно им?ть въ виду слова Ап. Iакова: Иже бо весь законъ соблюдетъ, согр?шитъ же во единомъ, бысть вс?мъ повиненъ. [Iак. 2, 10] Когда челов?къ забол?ваетъ какою-либо частью своего т?ла, то и другiя части страдаютъ съ нею: аще страждетъ единъ удъ, съ нимъ страждутъ вси уди, [I Кор. 12, 26] и въ итог? весь челов?къ является больнымъ. Поэтому наша св. православная Церковь считаетъ то или иное инославное христiанское испов?данiе не истиннымъ и даже недостойнымъ наименованiя Церкви, хотя бы оно им?ло н?которыя здравыя догматическiя ученiя.

Да, католики въ лиц? своей iерархiи сохранили апостольское преемство. Въ силу этого, внутренняя благодать Св. Духа есть зд?сь. Но она, благодаря многимъ догматическимъ ересямъ католическаго испов?данiя, не является зд?сь спасающей и перерождающей силой. Поэтому католики предоставлены только своимъ естественнымъ силамъ въ борьб? со гр?хомъ и въ отношенiи къ стяжанiю доброд?телей не отличаются отъ язычниковъ. По ученiю того же св. Iоанна Кассiана, язычники въ своей морали, какъ не им?ющiе внутренней благодати Св. Духа, могуть возвышаться только до мучительнаго воздержанiя отъ совершенiя вн?шнихъ пороковъ. [Твор. преп. Iоанна Кассiана, стр. 404] Среди нихъ не можетъ быть людей, им?ющихъ благодатный и блаженный миръ Христовъ отъ страстей и превосходящихъ невинныхъ младенцевъ своею внутреннею и постоянною чистотою въ доброд?теляхъ. [Твор. св. Макарiя Египетск. Бес?д. 26, стр. 202—203; Твор. преп. Iоан. Кас., стр. 404] Такое нравственное совершенство можетъ быть только въ жизни православныхъ христiанъ, гд? д?йствуетъ и царствуетъ Духъ Святый своею благодатiю.

Этого нравственнаго совершенства не можетъ быть у католиковъ, хотя ихъ iерархiи, въ силу преемства, сообщается благодать Св. Духа. Но посл?дняя не д?йствуетъ и не спасаетъ ни ихъ самихъ, ни ихъ пасомыхъ, почему католическая iерархiя бол? е несетъ отв?тственности предъ Богомъ, ч?мъ ея паства, ибо она прiяла ключъ разум?нiя, но и сама не входитъ въ Царство Христово, и другихъ не допускаетъ войти въ него. [Лук. 11, 52; М?. 23, 13] Католической iерархiи сл?дуетъ всегда помнить печальный образъ Iуды. Онъ удостоился отъ Бога принять Т?ло и Кровь Его. Но это величайшее Божественное дарованiе послужило ему не во спасенiе, а въ погибель и в?чное осужденiе.

О лютеранахъ говорить не приходится. Они совс?мъ не им?ютъ внутренней перерождающей благодати Св. Духа, такъ какъ у нихъ н?тъ таинства Св. М?ропомазанiя, въ которомъ подаются дары Св. Духа для укр?пленiя и возращенiя въ христiанской жизни.

Конечно, мы никогда не допустимъ нашего см?шенiя съ католиками, лютеранами и другими инославными христiанами и сохранимъ свою православную в?ру въ неприкосновенной чистот?, если глубоко усвоимъ непререкаемую для насъ истину, что, будучи только въ оград? нашей Церкви, мы пребудемъ съ благодатiю Св. Духа, какъ источникомъ нашего временнаго и в?чнаго спасенiя, и что вн? этой ограды мы лишимся сей благодати и погибнемъ нав?ки.

Поэтому пусть православная в?ра не только будеть нами тщательно хранима, но пусть будетъ основою, проникающею все наше существо въ движенiяхъ его ума, воли и сердца. Иначе сказать, православная в?ра должна быть для насъ критерiемъ истины при оц?нк? всякаго челов?ческаго ученiя или д?янiя. Эта оц?нка вн? всякаго сомн?нiя, будетъ соотв?тствовать истин?, ибо православная в?ра побудитъ насъ для разр?шенiя того или другого вопроса обратиться къ Богооткровенному и святоотеческому ученiю, проникнутому Духомъ Святымъ, Котораго Господь назвалъ Духомъ истины. [Iоан. 14, 17; 15, 26; 16, 13] Въ православной в?р? мы должны получать оружiе для борьбы со гр?хомъ и несенiя креста нашихъ скорбей, такъ какъ чрезъ в?ру въ церковныхъ молитвахъ, богослуженiяхъ и таинствахъ намъ подается Божественная сила отъ Того же Духа Святаго, Катораго Господь назвалъ силою. [Д?ян. 1, 8] В?ра православная должна быть для насъ и средствомъ къ полученiю Божественной радости, ибо только при ея наличiи св. Церковь обильно изливаетъ на насъ ут?шенiе въ таинствахъ и другихъ источникахъ благодати Св. Духа, Котораго недаромъ назвалъ Господь Ут?шителемъ. [Iоан. 14, 16. 26; 15, 26; 16, 17]

И пусть православная в?ра, господствуя такимъ образомъ во всемъ нашемъ существ?, будетъ въ то же время в?рой испов?днической, да знаютъ вс?, что она есть для насъ самая главная сила, есть наша поб?да, поб?дившая миръ. [Iоан. 5, 4]

Въ данномъ случа? наши предки должны опять быть для насъ прим?ромъ. Вс?мъ своимъ религiознымъ бытомъ они открыто испов?дывали свою православную, царствующую въ нихъ в?ру и свид?тельствовали, что она для нихъ дороже всего въ мiр?. Они не стыдились быть православными, и въ своей личной, общественной и государственной жизни и д?ятельности показывали, что в?ра православная составляетъ сущность ихъ жизни и къ ней направлены всец?ло ихъ сердца.

Къ несчастiю для Россiи, уже при Петр?, какъ вид?ли мы, наши предки подъ влiянiемъ протестантизма и западнаго просв?щенiя начали стыдиться своей в?ры, стали прятать ее. Этотъ стыдъ своей в?ры, исходящiй изъ тщеславнаго опасенiя показаться отсталыми предъ либерально и атеистически настроенными образованными людьми въ посл?днее время, предъ гибелью нашей родины, достигъ высшей своей степени. Не в?ра православная, а этотъ пагубный стыдъ сталъ господствующей силой въ Россiи, въ особенности для интеллигентнаго русскаго общества. Движимое ложнымъ стыдомъ множество русскихъ людей становилось въ ряды безбожной и революцiонной интеллигенцiи, хотя ихъ разумъ и сов?сть были противъ этого малодушiя.

Къ великому сожал?нiю и до сихъ поръ большая часть русскихъ людей, по крайней м?р?, проживающихъ заграницей, не можетъ разстаться съ этимъ позорнымъ и гибельнымъ стыдомъ, и хотя им?етъ православную в?ру, но ея не испов?дуетъ, какъ свою господствующую силу. Поэтому къ нимъ относятся слова Христа: Иже отвержется Мене предъ челов?ки, отвергуся его и, Азъ предъ Отцемъ Моимъ, иже на небес?хъ. [М?. 10, 33] Иже бо аще постыдится Мене и Моихъ словесъ въ род? семъ прелюбод?йн?мъ и гр?шн?мъ, и Сынъ Челов?ческiй постыдится его, егда прiидетъ во слав? Отца Своего со Ангелы святыми. [Мк. 8, 38]

Приведенныя слова Христа показываютъ, что недостаточно только в?ровать православно: надо еще нашу в?ру испов?дывать, если мы не хотимъ быть отверженными отъ Бога за нашъ ложный стыдъ, который, конечно, исходитъ изъ нашего тщеславiя. А гр?хъ тщеславiя такъ великъ, что при немъ нельзя даже им?ть истинной спасительной в?ры во Христа, почему Онъ и сказалъ: Како вы можете в?ровати, славу другъ отъ друга прiемлюще. [Iоан. 5, 44]

Разум?ется, мы не им?емъ испов?днической в?ры не только по тщеславiю, но и по другимъ основанiямъ. Мы скрываемъ свое православiе въ силу страха отъ смертельной опасности, что въ особенности наблюдается теперь въ Россiи; или — всл?дствiе опасенiя лишиться временныхъ для насъ выгодъ, что им?етъ м?сто не только на родин? нашей, но и зд?сь, за границей.

Да не будетъ этого въ нашей жизни, какiя бы основанiя ни побуждали насъ воздерживаться отъ испов?данiя православной в?ры. Пусть православная в?ра проникаетъ всю нашу д?ятельность во вс?хъ ея областяхъ. Н?когда св. Iоаннъ Рыльскiй, небесный покровитель великаго пастыря о. Iоанна Кронштадскаго, въ своемъ посланiи благочестивому Болгарскому царю Петру, ув?щевалъ его лежать въ ногахъ матери своей Церкви и склонять свою верховную власть въ царскихъ государственныхъ д?лахъ предъ ея первосвятителями: “Валяйся подъ ногама матере твоея Церкве. Припадай усердно, и верхъ преклоняй тоя первопрестольникомъ”. [“Житiе и жизнь преподобнаго и Богоноснаго отца нашего Iоанна Рыльскаго чудотворца''. Б?лградъ 1836 г., стр. 26—27]

Какъ же посл? этого намъ, русскимъ православнымъ людямъ, не склоняться предъ православною Церковью, въ лиц? ея iерархiи и церковной власти, во вс?хъ своихъ не только личныхъ, но и общественныхъ д?лахъ?!

Пусть вс? русскiя организацiи, вплоть до политическихъ им?ютъ своею основою православную в?ру и ея ученiе, д?йствуютъ во имя этой в?ры и съ благословенiя церковной власти, оказывая безусловное ей послушанiе. Пусть эти организацiи даже именуются православными, ибо имя православный должно быть для насъ самымъ драгоц?ннымъ и вожд?леннымъ, и, какъ жизненное руководство, должно обязывать не отступать отъ православной в?ры въ нашей д?ятельности, напротивъ, направлять посл?днюю къ ея торжеству.

Такъ, мы должны испов?дывать свою в?ру въ сознанiи, что чрезъ нее наши предки достигли того, что Господь царствовалъ въ сердцахъ ихъ Своею благодатiю съ ея святостью и блаженствомъ.

Но этою же в?рою наши предки прiобр?тали и то, что Самъ Господь покровительствовалъ Россiи Своею всемогущею силою, покрывая ее Своимъ безконечнымъ милосердiемъ, почему она и сд?лалась самою могущественною и славною страною.

Вс? эти блага подастъ Господь и намъ, если мы, подобно нашимъ предкамъ, будемъ им?ть ихъ в?ру или идеологiю, которая можетъ заключаться въ двухъ только словахъ: православная в?ра.

Впрочемъ, предки наши, какъ объ этомъ мы говорили выше, им?ли еще одно свойство въ своей в?р?. Ихъ в?ра была смиренной, такъ какъ имъ было присуще покаянiе, это истинное выраженiе смиренiя.

Благодаря смиренiю, безъ котораго никакiе истинные подвиги христiанской жизни невозможны, в?ра нашихъ предковъ и была аскетической и переходила въ испов?дническую. Это понятно: смиренiемъ Своимъ Господь, Спаситель нашъ, поб?дилъ дiавола, прославился Божественною славою и даровалъ намъ спасенiе. Смирилъ Себе, послушливъ бывъ даже до смерти, смерти же крестныя. Т?мже и Богъ Его превознесе и дарова Ему имя еже паче всякаго имене. [Филип. 2, 8—9] Это смиренiе Ему угодно было положить въ основанiе и всей нашей христiанской жизни по Его Божественнымъ запов?дямъ, которыя Онъ изрекъ въ Своей нагорной пропов?ди. [М?. 5, 1—12]

Въ соотв?тствiи съ этимъ, св. Макарiй Великiй смотритъ на смиренiе, какъ на основанiе христiанства. “Основанiемъ христiанству”, — говоритъ онъ, — “служитъ то, чтобы челов?къ, если и совершитъ д?ла правды, не упокоевался на нихъ и не почиталъ себя великимъ, но былъ нищъ духомъ” [Твор. преп. Макарiя Египетск. Св. Троицк. Лавра, 1904 г. стр. 35]. По ученiю сего св. отца Церкви въ этомъ смиренiи состоитъ и самый признакъ христiанства. “Вотъ признакъ христiанства,” — говоритъ онъ,—”сколько ни потрудишься, сколько ни совершишь праведныхъ д?лъ — оставаться въ той мысли, будто бы ничего тобою не сд?лано... Хотя бы и праведенъ былъ ты предъ Богомъ, долженъ говорить: “я не праведникъ, не тружусь, а каждый день начинаю только”. [Ibid., стр. 197, сравн. Твор. св. С?меона Нов. Бог. в. I. стр. 154]

Такъ смотр?ли на смиренiе и другiе св. отцы Церкви. Они учили, что смиренiе им?етъ силу истреблять вс? козни дiавола, [Поученiя пр. аввы Доро?ея, стр. 135, изд. Опт. пуст. Москва 1888 г] всякое зло въ насъ [Ученiе пр. Исихiя о трезвенiи и молитв?. Добротолюб. II т., стр. 171. Москва 1896] и вс? наши страсти. [Поученiя пр. аввы Доро?ея, стр. 302—303] “Вид?лъ я,” — говоритъ преп. Антонiй Великiй, — “однажды вс? с?ти врага, распростертыя по земл? и со вздохомъ сказалъ: кто же изб?гнетъ ихъ? Но услышалъ гласъ, говорящiй мн?: смиренномудрiе”. [Добротолюбiе, I т., стр. 134. Москва 1895] “Поистин?,” — свид?тельствуетъ авва Доро?ей, —”н?тъ ничего кр?пче смиренномудрiя, ничто не поб?ждаетъ его”. [Ibid. т. II, стр. 605. Москва 1896]

Поэтому оно — какъ учатъ св. отцы Церкви: Ев?имiй Новый (Иверскiй), Максимъ Кавсокаливитъ и Григорiй Синаитъ, — есть мать, начало и корень вс? хъ доброд?телей [А?онскiй патерикъ. Изд. Рус. Пантелеим. мон-ря на А?он?, ч. 1, стр.: 108—109, 269, 323. СПБ. 1876 г] “Ни страхъ Божiй”,— говоритъ св. Авва Доро?ей,— “ни милостыня, ни в?ра, ни воздержанiе, ни другая какая-либо доброд?тель не можетъ быть совершенною безъ смиренномудрiя”. [Добротолюбiе, т. I I , стр. 605] Безъ смиренiя и самая молитва, какъ свид?тельствуетъ преподобный Макарiй Египетскiй, не будетъ для насъ полезна [Твор. пр. Макарiя Египетскаго, стр. 374], и весь подвигъ христiанской жизни будетъ для насъ суетенъ, [Отечникъ Еписк. Игнатiя Брянчанинова, стр. 400. СПБ. 1880 г] такъ какъ, по словамъ св. Исаака Сирiанина, “что соль для всякой пищи, то смиренiе для всякой доброд?тели”. [Твор. св. Исаака Сирiанина. Слова подвижническiя, стр. 244. Москва 1854 г]

Изъ этихъ словъ преп. Исаака явствуетъ, что смиренiе есть критерiй, безошибочно опред?ляющiй: гд? есть истинная доброд?тель, и гд? ея н?тъ. Имъ опред?ляется наше нравственное и духовное преусп?янiе: “насколько челов?къ погрузится въ смиренiе, настолько преусп?етъ и вознесется”. [Отечникъ Еп. Игнатiя, стр. 400]

Только оно, наконецъ, можетъ довести челов?ка до высоты нравственнаго совершенства: “Никто не можетъ”, — говорить св. Iоаннъ Кассiанъ, — “достигнуть посл? дняго пред?ла совершенства и чистоты иначе, какъ смиренiемъ истиннымъ”. [Добротолюбiе, т. II, стр. 87] И самое “совершенство челов?ка — есть смиренiе”. [Отечникъ Еп. Игнатiя Брянчанинова, стр. 400]

Спрашивается, почему же смиренiе им?етъ такую великую силу для нашей живой в?ры съ ея христiанскими доброд?телями и подвигами?

Потому, что оно низводитъ на насъ Божественную силу для избавленiя насъ отъ вс?хъ нашихъ враговъ видимыхъ и невидимыхъ. Во смиренiи нашемъ, говоритъ Псалмоп?вецъ, помянулъ ны Господь, и избавилъ ны есть отъ враговъ нашихъ. [Псал. 135, 23—24] Сила смиренiя состоитъ въ томъ, что съ нимъ соединяется благодать Св. Духа по слову Апостола: Богъ гордымъ противится, смиреннымъ же даетъ благодать, [Iак. 4, 6; I Петр. 5, 5] которая, какъ на своемъ престол?, почиваетъ въ смиренныхъ. [Ученiе пр. Ефрема Сирiанина. Добротолюбiе, т. I I , стр. 479] Отсюда понятно, почему Господь требуетъ отъ насъ, чтобы мы для соединенiя съ Нимъ научились Его смиренiю, говоря: Прiидите ко Мн?... и научитеся отъ Мене, яко кротокъ есмь и смиренъ сердцемъ. [М?. 11, 29] Ясно отсюда и то, почему Господь во главу вс?хъ Своихъ Божественныхъ запов?дей положилъ смиренiе, [М?. 5, 3] ибо только чрезъ смиренiе Господь можетъ даровать намъ Свою благодать, безъ которой нельзя исполнять Его Божественныя запов?ди и невозможно сд?лать ничего добраго, согласно съ Его словами: Безъ Мене не можете творити ничесоже. [Iоан. 15, 5]

Но, если смиренiе сд?лало в?ру нашихъ предковъ аскетическою и испов?дническою, то оно было и причиною, почему они свою в?ру содержали во всей ея православной чистот?, чуждой всякихъ еретическихъ заблужденiй. Это смиренiе, выражаясь всегда въ покаянiи нашихъ предковъ, не допускало гордости влад?ть ихъ сердцами. По свид?тельству Iисуса сына Сирахова, гордость есть начало гр?ха и отступленiя отъ Господа. [Сирах. 10—15] Какъ смиренiе есть источникъ вс?хъ доброд?телей, такъ гордость, по ученiю св. Iоанна Кассiана, есть источникъ вс?хъ гр?ховъ и преступленiй; [Добротолюбiе, т. II , стр. 84] или, по словамъ преподобнаго Iоанна Л?ствичника, — “начальница и завершительница вс?хъ золъ”. [Ibid. стр. 543]

Въ частности гордость является первою и главною причиною вс?хъ ересей. Она, по ученiю преподобнаго Нила Синайскаго, “низвергла архангела съ неба и сд?лала то, что онъ, какъ молнiя, спалъ на землю”. [Добротолюбiе, т. II , стр. 268; сравн. ученiе пр. Исихiя, ibid., стр. 202] Но что же представляетъ собою его паденiе по своей основ?, какъ не ересь, ибо денница, возгордившись своею чрезвычайною славою, помыслилъ, что онъ можетъ быть равенъ Богу. Такъ гордость родила въ немъ первую ересь, отъ которой онъ нав?ки погибъ.

Такъ гордость привела и нашихъ прародителей къ той же ереси, т.е. къ ложной мысли, что они могутъ быть равными Богу, почему преподобный Фило?ей Синайскiй и сказалъ, что “Адамъ палъ изъ-за гордости”. [Ibid. т. III, стр. 449. Москва 1888 г]

Такъ, посл? этого, гордость стала рождать всякiя еретическiя заблужденiя, которыя влекли за собою отпаденiе отъ Бога и, въ силу этого — всевозможныя несчастья въ жизни людей.

Смиренiе съ своимъ покаянiемъ ограждало нашихъ предковъ отъ ересей, а вм?ст? съ т?мъ, отъ гибели родины, и, будучи основанiемъ присутствiя въ ней великой благодати, было въ то же время основанiемъ ея величiя и славы. Но какъ только русскiе люди вступили на путь дiавольской гордости или тяжкаго гр?ха еретическаго и атеистическаго отступленiя отъ православной в?ры, то благодать Св. Духа, этотъ источникъ спасительной жизни, стала оставлять нашу Россiю, и она наконецъ была ввержена въ море неслыханныхъ несчастiй.

Будемъ всегда помнить, за что мы наказаны Богомъ. Да, переживаемыя б?ды случились въ нашей русской жизни оттого, что мы отступили отъ православной в?ры. Но этого не было бы съ нами, если бы мы не возгордились и продолжали бы пребывать въ смиренiи и покаянiи, которыя украшали в?ру нашихъ предковъ. Пусть незабвенными для насъ всегда будутъ слова преподобнаго Марка Подвижника, сказавшаго: “Если бы мы старались о смиренномудрiи, то не было бы нужды въ наказанiи насъ, ибо все злое и скорбное, случающееся съ нами, приключается намъ за возношенiе наше. Если на Апостола, чтобы онъ не превозносился, попущенъ былъ ангелъ сатанинъ — да пакости ему д?етъ, т?мъ бол?е на насъ, когда превознесемся, самъ сатана попущенъ будетъ попирать насъ, пока мы не смиримся. Праотцы наши влад?ли домами, им?ли богатство, им?ли женъ, заботились о д?тяхъ, и вм?ст? съ т?мъ, по причин? своего ненасытимаго смиренномудрiя, бес?довали съ Богомъ; а мы удалились отъ мiра, презр?ли богатство, оставили домы и думая, что пребываемъ съ Богомъ, бываемъ поруганы б?сами за превозношенiе наше”. [Добротолюбiе, т. I , стр. 514—515. Москва 1895 г]

Эти святоотеческiя слова должны им?ть для насъ огромное жизненное значенiе, ибо они нашли себ? оправданiе въ жизни русскаго народа. Сила этихъ словъ еще бол?е увеличивается для насъ т?мъ обстоятельствомъ, что он? представляютъ въ своей сущности богооткровенныя слова, сказанныя н?когда Господомъ чрезъ Моисея когда-то избранному, а нын? отверженному еврейскому народу и оправданныя самою жизнiю посл?дняго. Слова эти им?ютъ глубокое жизненное значенiе и для насъ. Аще же не послушаете Мене ниже сотворите повел?нiй Моихъ сихъ... и Азъ сотворю сице вамъ, и наведу на васъ скудость, и красту, и желтяницу, вреждающую очи ваша, и душы ваша истаяваюшую: и пос?ете вотще с?мена ваша, и поядятъ я супостаты ваша, И падете предъ враги вашими, и поженутъ вы ненавидящiи васъ и поб?гнете никомуже гонящу васъ. И аще до сего не послушаете Мене, и приложу наказати вы язвами седмижды за гр?ха ваша; и сокрушу досажденiе гордыни вашея, и положу небо вамъ аки жел?зно, а землю вашу аки м?дяну. И будетъ вотще кр?пость ваша, и не дастъ земля ваша с?мене своего, и древа села вашего не дадутъ плода своего. И аще по сихъ пойдете страною, и не восхощете послушати Мене, приложу вамъ язвъ седмь по гр?хомъ вашимъ. И аще сими не накажетеся, но пойдете ко Мн? страною, пойду и Азъ съ вами въ ярости страною, и поражу вы и Азъ седмажды гр?хъ ради вашихъ. И наведу на вы мечъ мстяй месть зав?та и вб?гнете въ грады ваша, и послю на вы смерть, и предани будете въ руц? врагъ вашихъ... И ясти будете, и не насытитеся. Аще же въ сихъ не послушаете Мене, и пойдете ко Мн? страною, а Азъ... накажу вы... седмажды по гр?хомъ вашимъ. И ясти будете плоти сыновъ вашихь, и плоти дщерей вашихъ ясти имате. И сотворю грады ваша пусты, и опустошу святая ваша, а не обоняю вони жертвъ вашихъ; и сотворю пусту Азъ землю вашу и удивятся о ней врази ваши, живущiи на ней. И разсыплю вы въ языки, и потребитъ вы находяй мечъ, и будетъ земля ваша пуста, и грады ваши будутъ пусты — И не возможете противу стати врагомъ вашимъ... И испов?дятъ гр?хи своя, и гр?хи отецъ своихъ, яко преступиша и презр?ша Мя, и яко ходиша предо Мною страною; и Азъ пойду съ ними въ ярости страною... тогда усрамится сердце ихъ необр?заное, и тогда познаютъ гр?хи своя. И помяну зав?тъ Iаковль,... Исааковъ,... Авраамль; и землю помяну... Не презр?хъ ихъ ниже вознегодовахъ о нихъ, яко потребити я... Азъ бо есмь Господь Богъ ихъ. [Левитъ 26, 14—21; 23—29; 31—33; 37; 40—42; 44. Сравни Втор. 11, 27; Иса. 1, 19—20]

Конечно, все это мы должны свято хранить въ своей памяти, но не должны этимъ ограничиться. Если мы хотимъ спасенiя себ? и Россiи, мы должны самымъ д?ломъ вернуться къ в?р? нашихъ предковъ, и въ особенности — къ в?р?, основанной на смиренiи и покаянiи, которая низводила на нихъ благодать Св. Духа, а вм?ст? съ нею святость жизни и ограждала ихъ отъ дiавольской гордости, отъ ея еретичества и безбожiя, какъ источника вс?хъ б?дствiй, переживаемыхъ нами нын?.

Поэтому пусть смиренная в?ра предковъ воплощается въ современной нашей жизни. Иначе сказать, пусть наша русская идеологiя — православная в?ра, сопровождается не только христiанскими доброд?телями, апостольскою чистотою своего ученiя, какъ источникомъ д?йственной благодати, и испов?дничествомъ, но будетъ основана на смиренiи, безъ котораго, по словамъ св. С?меона Новаго Богослова, ничего добраго не бываетъ. [Творен. св. С?меона Нов. Бог. В. II, стр. 542]

Однако, эта смиренная в?ра будетъ спасительнымъ достоянiемъ для насъ и для Россiи только въ томъ случа?, если мы вступимъ на путь перваго выраженiя смиренiя, т.е. на путь покаянiя во гр?хахъ своихъ, особенно, въ самомъ тяжкомъ гр?х? нашемъ, въ которомъ повинны активно или пассивно вс? русскiе люди, — въ гр?х? бунтарства противъ самодержавной власти нашего царя — Помазанника Божiяго. Этотъ гр?хъ является для насъ такимъ тяжкимъ потому, что им?етъ за собою утрату русскими людьми сов?сти, удаленiе ихъ отъ Церкви, — ея в?ры, ученiя и благодати. Онъ есть верхъ или плодъ т?хъ разновидныхъ религiозно-нравственныхъ тяжкихъ преступленiй, которыя совершались русскими людьми въ теченiе многихъ и многихъ л?тъ.

Означенный гр?хъ такъ великъ въ очахъ Божiихъ, что переполнилъ чашу Божественнаго долготерп?нiя. Вотъ почему посл? отверженiя русскимъ народомъ своего царя Господь тотчасъ отвергь и Россiю, и она погрузилась въ пропасть неслыханныхъ б?дствiй.

 

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Сущность покаянiя для русскихъ людей, принимавшихъ активное и пассивное участiе въ гр?х? бунтарства противъ царской самодержавной власти.

Спрашивается, въ чемъ же должно состоять наше покаянiе въ тяжкомъ гр?х? бунтарства противъ царской власти?

Такъ какъ не вс? русскiе люди въ одинаковой степени зд?сь повинны, то это покаянiе не для вс?хъ изъ насъ должно быть одинаковымъ. Для т?хъ русскихъ людей, которые сознательно и активно шли противъ самодержавной власти нашего Царя — Помазанника Божiяго, требуется въ данномъ случа? полное возрожденiе своего духа съ радикальнымъ уничтоженiемъ самой причины страшнаго гр?ха — бунтарства противъ священной Богоустановленной власти. Отъ нихъ требуется уничтоженiе въ себ? нев?рiя и стяжанiе, посредствомъ живого общенiя съ православной Церковью, благодатной духовной настроенности и жизни для соединенiя со Христомъ.

Этимъ русскимъ людямъ надо сл?довать въ своей жизни ученiю св. отцовъ Церкви, которые намъ показываютъ, въ чемъ должно состоять покаянiе. По свид?тельству св. Исаака Сирiанина, покаянiе состоитъ въ томъ, чтобы “оставить прежнее и печалиться о немъ”. [“Добротолюбiе”, т. ?, стр. 395, М. 1889 г] Такъ, въ сущности, опред?ляютъ покаянiе и другiе св. отцы, говоря, что “покаянiе въ томъ состоитъ, чтобы отвращаться отъ гр?ха” [Ibid., т. I, стр. 372: Ученiе св. Авв. Исаiи] и “не возвращаться вспять”. [Ibid., стр. 24: Ученiе св. Антонiя Великаго]

Но святые отцы учили, что покаянiе не только есть р?шительное оставленiе прежнихъ гр?ховъ, но и “совершенiе благихъ д?лъ, противныхъ прежнимъ гр?хамъ,” [Ibid., т. I I , стр. 495: Учен. св. Ефрема Сирiанина] “посредствомъ запов?дей Христовыхъ,” [Ibid., т. I , стр. 49: Учен. св. Марка Подвижника] и, конечно, благодати Св. Духа. И самое покаянiе они называли благодатiю. “Какъ благодать на благодать, — говоритъ св. Исаакъ Сирiанинъ, — людямъ по крещенiи дано покаянiе; потому что покаянiе есть второе возрожденiе отъ Бога. И то дарованiе, котораго залогъ прiяли мы отъ в?ры, прiемлемъ покаянiемъ. Покаянiе есть дверь милости, отверстая усиленно ищущимъ его; сею дверiю входимъ въ Божiю милость; кром? этого входа, не обр?темъ милости”. [Творенiя св. Исаака С., слово 83, стр. 428]

Этой милостiю, даруемою намъ отъ Бога чрезъ покаянiе, по святоотеческому ученiю, и является наше воскресенiе еще въ земной жизни, что то же — возрожденiе. “Покаянiе, — говоритъ св. Ефремъ Сирiанинъ — есть древо жизни, воскрешающее мертвыхъ гр?хами..., потому что кого гр?хъ губитъ, т?хъ оно возсозидаетъ къ Божiей слав?”. [“Добротолюбiе”, т. II., стр. 349] “Когда, по словамъ св. Аввы Исаiи, оставитъ челов?къ гр?хи свои и обратится къ Богу, то покаянiе возрождаетъ его, какъ говоритъ Апостолъ: якоже облекохомся во образъ перстнаго, да облечемся и во образъ небеснаго (1 Кор. 15, 49). Видишь ли, что Богъ далъ челов?ку изм?няться чрезъ покаянiе и совершенно новымъ сод?лываться чрезъ него”. [“Добротолюбiе'', стр. 413; ср. твор. св. С?меона Н. Б.; Вып. I; сл. 30-е, стр. 118 — 119. Москва. 1882 г]

Если русскiе люди, благодаря своему нев?рiю, повинные въ активномъ возстанiи противъ самодержавной царской власти, покаятся въ смысл? изложеннаго святоотеческаго ученiя и т?мъ самымъ уничтожатъ въ себ? почву, на которой возросъ и совершился этотъ сатанинскiй гр?хъ противленiя, то само собою изм?нится ихъ отношенiе къ царской власти изъ отрицательнаго на положительное.

Что же касается множества русскихъ людей, не отступавшихъ отъ православной в?ры, но повинныхъ въ той или иной м?р? въ предательств? царя своимъ попустительствомъ, то ихъ покаянiе должно состоять въ открытомъ испов?данiи истины, что одною изъ основъ возрожденiя Россiи является царская самодержавная власть Помазанника Божiяго. Будемъ свид?тельствовать, что никакая иная форма правленiя въ Россiи не прiемлема, что нашъ государственный строй только можетъ быть сообразнымъ православной в?р? русскаго народа, такъ какъ только объ этой власти говорятъ намъ Богооткровенные писатели и св. отцы, какъ о происшедшей отъ Бога, свид?тельствуютъ о ея неприкосновенности, требуютъ почитанiя ея, которое должно выражаться въ нашихъ молитвахъ за царя и его власть, какъ основу благоденственной жизни, и въ нашемъ ей повиновенiи.

О происхожденiи царской власти отъ Бога мы им?емъ прекрасное, основанное на Св. Писанiи, ученiе Московскаго Митрополита Филарета. Им?я въ виду слова Ап. Павла: н?сть бо власть, аще не отъ Бога; сущiя же власти отъ Бога учинены сутъ, [Рим. 13, 1] онъ говоритъ: “Въ семейств? должно искать начатковъ и перваго образца власти и подчиненiя, раскрывшихся потомъ въ большемъ семейств? — государств?. Именно: отецъ есть... первый властитель... но какъ власть отца не сотворена самимъ отцемъ и не дарована ему сыномъ, а произошла вм?ст? съ челов?комъ отъ Того, Кто сотворилъ челов?ка: то и открывается, что глубочайшiй источникъ и высочайшее начало первой власти, а сл?дственно и всякой посл?дующей между челов?ками власти, есть въ Бог? — Творц? челов?ка. Изъ Негоже всяко отечество на небес?хъ и на земли именуется [Ефес. 3, 15]; потомъ, когда сыны сыновъ разродились въ народъ и народы, и изъ семейства возросло Государство, необъятное для естественной власти отца, — Богъ далъ этой власти новый искусственный образъ и новое имя въ лиц? Царя, и такимъ образомъ Его Премудростiю царiе царствуютъ [Притч. 8, 15]. Во времена нев?д?нiя, когда люди забыли Творца своего... Богъ — вм?ст? съ другими тайнами Своими — и тайну происхожденiя предержащей власти даже чувственнымъ образомъ представилъ предъ очами мiра въ избранномъ для сего народ? еврейскомъ; именно: въ патрiарх? Авраам? чудесно вновь сотворилъ онъ качество отца и постепенно произвелъ отъ него племя, народъ и царство; Самъ руководилъ патрiарховъ сего племени; Самъ воздвигалъ судей и вождей сему народу; Самъ царствовалъ надъ симъ царствомъ [1 Цар. 8, 7]; наконецъ, Самъ воцарилъ надъ нимъ царей, продолжая и надъ царями чудесное знаменiе Своей верховной власти. Посему Богъ и называется царь царствующихъ и Господь господствующихъ, Им же царiе царствуютъ. Вышнiй влад?етъ царствомъ челов?ческимъ и Ему-же восхощетъ дастъ е. Господне есть царствiе и Той обладаетъ языки [Пс. 21, 29]. Въ руц? Господн? власть земли, потребнаго воздвигнетъ во время на ней (Сир. 10, 4). [“Христiанское ученiе о царской власти изъ пропов?дей Филарета Митрополита Московскаго”, стр. 6—7, М. 1901 г.]

Говоря о происхожденiи отъ Бога царской власти въ ветхозав?тныя времена, М. Филаретъ дополнительно указываетъ, что и въ новозав?тный перiодъ времени царская, уже христiанская, власть, начиная съ Константина, произошла тоже отъ Бога. Это случилось посл? того, какъ Господь Самъ обратилъ Константина въ христiанскую в?ру передъ битвой его съ Максентiемъ чудеснымъ явленiемъ ему въ солнц? креста съ надписью: “Симъ поб?ждай”. Всл?дъ за т?мъ Господь явился Константину во сн? и повел?лъ ему сд?лать знамя, подобное вид?нному на неб? и употреблять его для защиты отъ враговъ. Св. Константинъ исполнилъ повел?нное ему отъ Бога, поб?дилъ Максентiя, сд?лался единовластнымъ государемъ римской имперiи и крестился. [Евсевiй, “О жизни Константина”, кн. 1, гл. 28—29]

Т?мъ же Своимъ дивнымъ промысломъ Господь обратилъ въ православную в?ру и нашего князя Владимiра, основоположника христiанской царской власти въ русскомъ православномъ народ?.

Ясно отсюда, что и христiанская царская власть получила свое происхожденiе непосредственно отъ Бога, Небеснаго Царя. [“Христ. ученiе о царской власти”, М. Филаретъ, стр. 13—14]

Н?тъ нужды доказывать, что Божественное Откровенiе въ своемъ свид?тельств? о происхожденiи царской власти отъ Бога въ то же время говоритъ намъ, что она есть власть самодержавная. Это самодержавiе исходитъ изъ самой природы власти. В?дь никто изъ людей, водимыхъ голосомъ разума и сов?сти, не будетъ оспаривать естественное и Божественное право отца налагать свою волю на д?тей, требовать отъ нихъ ея исполненiя и наказывать ихъ за ея нарушенiе. Всякое ограниченiе д?тьми воли отца и нежеланiе повиноваться ей въ то время, когда она соотв?тствуетъ вол? Божiей есть ничто иное, какъ преступленiе. Власть отца по отношенiю къ своимъ д?тямъ является самодержавной.

Такою же самодержавной является и власть царя, ибо онъ получаетъ ее не отъ народа, и потому она не можетъ быть народомъ ограничена и передъ нимъ отв?тственна. Царская власть, какъ происшедшая отъ Бога, только передъ нимъ отв?тственна и можетъ ограничиваться только волей Самого Бога, его святыми законами, съ которыми она должна строго сообразоваться, не уклоняясь отъ нихъ ни направо, ни нал?во.

Впрочемъ, мы находимъ на это и прямое указанiе Св. Писанiя. При установленiи царской власти въ Ветхомъ Зав?т?, Господь потребовалъ, чтобы царь былъ полнымъ владыкой израильскаго народа и его повелителемъ. Господь сказалъ израильтянамъ: и вы будете ему раби. [1 Цар. 8, 17; срав. главы: 8—12] И будетъ егда сядетъ на престол? власти своея, да напишетъ себ? второзаконiе сiе въ книз? отъ жрецевъ левитовъ, и будетъ съ нимъ, и да чтетъ ю во вся дни житiя своего, да научится боятися Господа Бога Своего, и хранити вся запов?ди сiя, и... творити я: да не возвысится сердце его отъ братiи его, да не преступитъ отъ запов?дей ни на десно, ни на л?во, яко да будетъ многа л?та во власти своей, той и сыны его съ нимъ, въ сын?хъ израилевыхъ. [Втор. 17, 18—20]

Такимъ образомъ, Св. Писанiе, пов?ствуя объ учрежденiи царской власти отъ Бога, свид?тельствуетъ о ея самодержавности. Но вм?ст? съ т?мъ Божественное Откровенiе показываетъ намъ и ея благод?тельное значенiе для народа. Господь учредилъ самодержавную власть царя для того, чтобы онъ спасалъ израильскiй народъ отъ враговъ его. [1 Цар. 9, 16] Эта власть обезпечиваетъ тихое и безмолвное житiе... во всякомъ благочестiи и чистот?, [1 Тим. 2, 1—2] являясь источникомъ временной счастливой, святой и спасительной нашей жизни.

О единодержавной или самодержавной власти царя и о ея великомъ благотворномъ для насъ значенiи учитъ тотъ же Митрополитъ Филаретъ. “Какъ небо, говоритъ онъ, безспорно лучше земли, и небесное лучше земного: то такъ же безспорно лучшимъ на земл? должо быть признано то, что на ней устроено по образу небеснаго, какъ и сказано было Боговидцу Моисею: Виждь да сотвориши по образу, показанному теб? на гор? (Исх. 25, 40), то есть на высот? Богов?д?нiя.

“Согласно съ этимъ Богъ, по образу Своего небеснаго единоначалiя, учредилъ на земл? царя; по образу своего небеснаго вседержительства, устроилъ на земл? царя самодержавнаго; по образу Своего царства непреходящаго... поставилъ на земл? царя насл?дственнаго.

“Не вдадимся въ область умозр?нiй и состязанiй, въ которой н?которые люди — бол?е другихъ дов?ряющiе своей мудрости — работаютъ надъ изобр?тенiемъ... лучшихъ, по ихъ мн?нiю, началъ для преобразованiя челов?ческихъ обществъ... Но еще нигд? и никогда не создали они тихаго и безмолвнаго житiя... [1 Тим. 2, 2] Они ум?ютъ потрясать древнiя государства, но не ум?ютъ создать ничего прочнаго... Они тяготятся отеческою и разумною властью царя и вводятъ сл?пую и жестокую власть народной толпы и безконечныя распри искателей власти. Они прельщаютъ людей, ув?ряя, будто ведутъ ихъ къ свобод?; а въ самомъ д?л? влекутъ ихъ отъ законной свободы къ своеволiю, чтобы потомъ полноправно низвергнуть ихъ въ угнетенiе.

“Надежн?е самод?льныхъ умствованiй должно учиться царственной истин? изъ исторiи народовъ и царствъ... писанной не страстьми челов?ческими, а святыми пророками Божiими, то есть — изъ исторiи древле избраннаго и Богоправимаго народа Божiя. Эта исторiя показываетъ, что лучшее и полезн?йшее для челов?ческихъ обществъ д?лаютъ не люди, а челов?къ, не многiе, а одинъ. Такъ: “Какое правительство дало еврейскому народу государственное образованiе и законъ? — Одинъ челов?къ Моисей.

“Какое правительство распоряжалось завоеванiемъ об?тованной земли и распред?ленiемъ на ней племенъ народа еврейскаго? — Одинъ Iисусъ Навинъ.

“Во время судiй — одинъ судiя спасалъ отъ враговъ и золъ ц?лый народъ.

“Но какъ власть была не непрерывная, а прес?калась со смертiю каждаго судiи, то, по прес?ченiи единоначалiя, народъ приходилъ въ разстройство, благочестiе оскуд?вало, распространялось идолопоклонство и поврежденiе нравовъ; зат?мъ сл?довали б?дствiя и порабощенiе иноплеменниками. И въ объясненiе такихъ нестроенiй и б?дствiй въ народ? священный бытописатель говоритъ, что въ тыя дни не бяше царя во Израили; мужъ еже угодно предъ очима его, творяше [Суд. 21, 25].

“Вновь явился одинъ полномощный силою молитвы и дара пророческаго Самуилъ; и народъ огражденъ отъ враговъ, безпорядки прекращены, благочестiе восторжествовало.

“Потомъ, для непрерывнаго единоначалiя, Богъ въ народ? Своемъ поставилъ царя. И такiе цари, какъ Давидъ, Iосафатъ, Езекiя, Iосiя — представляютъ въ себ? образцы того, какъ усп?шно самодержавный государь можетъ и долженъ служить къ прославленiю Царя небеснаго въ земномъ царств? челов?ческомъ, а вм?ст? съ т?мъ — къ утвержденiю и охраненiю истиннаго благоденствiя въ народ? своемъ...

“И во времена новой благодати Всепромыслитель Богъ благоволилъ призвать единаго Константина, и въ Россiи единаго Владимiра, которые апостольски просв?тили свои языческiя царства св?томъ Христовой в?ры и т?мъ утвердили незыблемыя основанiя ихъ величiю.

“Благо народу и государству, въ которомъ единымъ, всеобщимъ и вседвижущимъ средоточiемъ, какъ солнце во вселенной, стоитъ царь, свободно ограничивающiй свое неограниченное самодержавiе волею Царя Небеснаго, мудростiю яже отъ Бога”. [“Христ. ученiе о цар. власти”, М. Филарета, стр. 15—17]

Настоящее свид?тельство знаменитаго архипастыря русской Церкви для насъ, въ особенности теперь, является ц?ннымъ. Митрополитъ Филаретъ принадлежитъ къ числу такихъ великихъ святителей православной Церкви, которые насчитываются единицами. Всл?дствiе обильныхъ поразительныхъ проявленiй въ немъ даровъ Св. Духа — мудрости, ц?ленiя недуговъ, прозорливости, богословскаго в?д?нiя, а также по святости жизни и аскетическимъ подвигамъ его можно сравнить съ такими великими святителями, какъ Василiй Великiй, Iоаннъ Златоустъ, Григорiй Богословъ. Т?мъ, ч?мъ они были для всей древней Церкви въ защит? православiя и насажденiи въ людяхъ чистоты христiанской жизни, т?мъ явился для русской Церкви и Митрополитъ Филаретъ.

Въ данныхъ словахъ своихъ онъ не только безподобно изобразилъ все благод?тельное значенiе царской самодержавной власти въ жизни ветхозав?тнаго избраннаго и русскаго православнаго народа, но пророчески предрекъ то ужасное угнетенiе, въ которое посл?днiй низверженъ нын? Богомъ, а лучше сказать — самъ низринулся по допущенiю Божiему.

Причемъ зд?сь указана и причина этого несчастiя, которая состоитъ въ томъ, что русскiе люди удалились отъ Божественной истины Св. Писанiя въ его ученiи о благод?тельномъ значенiи единодержавной или самодержавной власти. Они восприняли вм?сто истины дiавольскую ложь т?хъ либеральныхъ русскихъ вождей, вся “мудрость” которыхъ заключалась лишь въ пропов?ди разрушительнаго еврейскаго соцiалистическаго ученiя о призрачныхъ свободахъ. Вся ихъ сила была направлена только на уничтоженiе православной в?ры и основанной на ней нашей царской власти — источника величiя и славы Россiи.

Вм?ст? съ т?мъ, изъ настоящихъ словъ Митрополита Филарета мы можемъ черпать для себя и указанiе, что сл?дуетъ намъ, русскимъ людямъ д?лать теперь для спасенiя и возрожденiя нашей родины. Эти золотыя слова побуждають насъ направить вс? наши силы къ тому, чтобы у насъ въ Россiи была возстановлена царская самодержавная власть.

И мы не можемъ игнорировать настоящаго призыва нашего великаго архипастыря, ибо призывъ этотъ основанъ на Божественномъ Откровенiи и святоотеческомъ ученiи. Содержанiе словъ М. Филарета совпадаетъ по своей сущности и принципiальному значенiю, въ частности — съ ученiемъ величайшаго испов?дника и отца Церкви св. ?еодора Студита.

Вотъ какъ учитъ сей св. отецъ о значенiи единодержавной (самодержавной) власти: “Единъ есть Господь,— говоритъ онъ,— и законоположникъ, какъ написано: одна власть и одно Богоначалiе надъ вс?мъ. Это единоначалiе источникъ всякой премудрости, благости и благочинiя, простираясь на вс?, отъ благости Божiей получившiя начало, твари, безъ произволенiя ихъ, дано по подобiю Божiю устроять въ порядкахъ жизни своей произвольно только одному челов?ку. Ибо божественный Моисей въ описанiи происхожденiя мiра, изъ устъ Божiихъ исшедшее, приводитъ слово: сотворимъ челов?ка по образу нашему и по подобiю [Быт. 1, 26]. Отсюда — учрежденiе между людьми всякаго начальства и всякой власти, особенно въ Церквахъ Божiихъ: одинъ патрiархъ въ патрiархат?, одинъ митрополитъ въ митрополiи, одинъ епископъ въ епископiи, одинъ игуменъ въ монастыр?, и въ мiрской жизни, если хочешь послушать, одинъ царь, одинъ полководецъ, одинъ капитанъ на корабл?. И если бы во всемъ этомъ не управляла воля одного, то ни въ чемъ не было бы строя и порядка, и не на добро бы это было, ибо разноволiе разрушаетъ все”. [Добротолюбiе, т. I?, изд. 2-ое, Москва 1901 г, стр. 93.]

Таково ученiе о самодержавной царской власти и ея значенiи въ нашей жизни по даннымъ Божественнаго Откровенiя и святоотеческаго ученiя. Но это не все. Въ Св. Писанiи мы находимъ ученiе о цар?, какъ о Помазанник? Божiемъ. Избирая въ цари израильскiе Саула, Господь повел?ваетъ пророку Самуилу помазать его елеемъ, [1 Цар. 9, 16] что и сд?лалъ пророкъ, сказавшiй Саулу, что его ос?нитъ Духъ Господень. Точно такъ же, когда Господь предопред?лилъ Давида быть царемъ израильскаго народа, то Онъ повел?лъ тому же пророку Самуилу помазать его на царство: Наполни рогъ твой елеа, востани, и помажи Давида. [Ibid. 16, 1, 12] И посл? этого помазанiя сошелъ на него Духъ Святый, почему въ Библiи и сказано: Помаза его посред? братiи его: и ношашеся Духъ Господень надъ Давидомъ отъ того дне. [Ibid. 16, 13]

Отсюда ведетъ свое начало таинство м?ропомазанiя, которое совершалось надъ царями въ Византiи, а зат?мъ у насъ въ Россiи надъ великокняжескими и царскими самодержцами.

Это помазанiе является многознаменательнымъ по своему значенiю фактомъ, одинаково — какъ для царя самодержца, такъ и для его подданныхъ, ибо оно увеличиваетъ его авторитетъ и достоинство, д?лая его священнымъ и осуществляя надъ нимъ слова Св. Писанiя: Вознесохъ Избраннаго отъ людей Моихъ: елеемъ святымъ Моимъ помазахъ его: истина Моя и милость Моя съ нимъ. [Пс. 88, 20, 21, 25]

Зам?чательно, что Господь за много в?ковъ до поставленiя Имъ царя Помазанника Божiяго об?щалъ Аврааму, несомн?нно, какъ величайшую для него награду происхожденiе отъ него царей, говоря: Возращу тя з?ло з?ло, и положу тя въ народы, и царiе изь тебя изыдутъ. [Быт. 17, 6; Слова и р?чи Филарета Митр. Московскаго, изд. 2, ч. I I . Москва 1848 г., стр. 170—171] Это обстоятельство, а также тотъ фактъ, что учрежденiе царя предвозв?щалось за много в?ковъ прежде еще Аврааму Богомъ, сл?довательно, есть д?ло Его в?чнаго предопред?ленiя, показываетъ намъ, какъ высоко мыслится въ очахъ Бога достоинство царя Показанника Божiяго. Такое достоинство для насъ должно быть понятнымъ. Черезъ таинство м?ропомазанiя царь д?лается священною особою. Съ этого момента его власть окружается Божественнымъ ореоломъ, что въ особенности важно въ глазахъ в?рующаго народа для его повиновенiя своему царю.

Впрочемъ, не сдинъ только священный авторитетъ даетъ царю его помазанiе. Въ посл?днемъ сообщаются ему дары Св. Духа, Его Божественная благодать, необходимая для царскаго управленiя, им?ющаго ц?лью не только заботу о земномъ благоденствiи подданныхъ, но преимущественно съ момента его помазанiя и заботу о ихъ в?чномъ спасенiи. Съ этого времени царь своею самодержавною властью обязывается быть покровителемъ православной Церкви, заботиться о водворенiи мира въ святыхъ Божiихъ Церквахъ, наблюдать за точнымъ исполненiемъ церковныхъ постановленiй въ жизни подданныхъ — и мiрянами, и духовенствомъ, въ особенности — касательно чистоты православной в?ры, и даже им?ть попеченiе о распространенiи в?ры среди язычниковъ. [Проф. Кургановъ, “Отношенiя между Церковью и гражданской властью”. Казань, 1880 г., стр. 50]

И эта благодать не воспринималась царями тщетно, если только они ей не противились. Исторiя Христiанской Церкви показываетъ намъ, какъ покровительствовали ей цари Помазанники Божiи и какiя неисчислимыя услуги оказали ей христiанскiе государи въ борьб? съ язычниками и еретиками для торжества православной в?ры. Помазанiе д?лало ихъ, благодаря ихъ самодержавной власти, могущественнымъ оплотомъ для борьбы со зломъ. Вотъ почему св. Iоаннъ Златоустъ училъ, что царская власть, которая была при немъ, разум?ется, и самодержавной и христiанской, есть именно то начало, которое удерживаетъ пришествiе въ мiръ антихриста.

Такъ смотр?лъ на царскую власть самодержавнаго царя Помазанника и Еп. ?еофанъ Затворникъ и другiе св?тильники нашей Церкви, им?я въ виду т?хъ царей, которые своею д?ятельностью оправдывали полученную ими благодать въ таинств? м?ропомазанiя на царство. Такъ смотр?ли на царей Помазанниковъ Божiихъ и вс? истинно в?рующiе русскiе люди, сознавая, что черезъ Богомъ данную царямъ власть ими выполняется ихъ Божественное предназначенiе быть основою благоденствiя Россiи, ограждать ее отъ антихристова зла и насаждать въ ней христiанскую жизнь.

Русскiе Государи были покровителями святого православiя даже во всей вселенной; и свое великое благотворное влiянiе простирали на весь мiръ. Такое благод?тельное значенiе нашихъ царей сознавалось и иностранцами. Характерно, что наименованiе государя Александра III Миротворцемъ изошло не отъ русскихъ людей, а отъ европейскихъ народовъ. Л?тъ пять тому назадъ во французскомъ журнал? “Illustration” была напечатана статья профессора римскаго государственнаго университета историка Феррера, въ которой онъ писалъ, что современный кризисъ и колебанiе мiра происходитъ оттого, что въ Россiи не стало в?нценосныхъ Государей, которые держали въ своихъ рукахъ балансъ мира вс?хъ народовъ земли, и, благодаря могуществу и ихъ стремленiю къ миру, Европа за посл?днiе сто л?тъ могла спокойно заниматься научнымъ прогрессомъ и вм?ст? съ Америкой и другими странами обогащаться въ своей промышленной и хозяйственной жизни.

Н?когда прор. Исаiя сказалъ: сице глоголетъ Господь Богъ помазанному Моему Киру [Иса. 46, 1]. Обращаясь къ Киру, царю персидскому, и объявляя его имя, Господь называетъ его Своимъ помазанникомъ тогда, когда онъ еще не родился. Называетъ Кира своимъ помазанникомъ, не потому, что надъ Киромъ будетъ совершено помазанiе, которое совершалось надъ царями израильскаго народа, но въ смысл? предызбранiя его для возвращенiя iудеевъ изъ пл?на вавилонскаго въ ихъ родную землю. “Богъ,— говоритъ М. Московскiй Филаретъ,— назначилъ Кира для исполненiя судьбы Своей и возстановленiя избраннаго народа израильскаго; сею Божественною мыслiю, такъ сказать, помазалъ духъ Кира еще прежде, нежели произвелъ его на св?тъ: и Киръ хотя не знаетъ, к?мъ и для чего помазанъ, движимый сокровеннымъ помазанiемъ, совершаетъ д?ло царствiя Божiяго. Какъ могущественно помазанiе Божiе! Какъ величественъ помазанникъ Божiй! Онъ есть живое орудiе Божiе, сила Божiя исходить чрезъ него во вселенную и движетъ большую или меньшую часть рода челов?ческаго къ великой ц?ли всеобщаго совершенiя”. [“Христ. ученiе о царской власти”, М. Филаретъ, стр. 27.]

Если Киръ, царь языческiй, не получивши помазанiя съ дарами Св. Духа и даже не знавшiй истинного Бога, но, какъ послушное орудiе Божественной силы, им?лъ такое великое значенiе для жизни избраннаго народа и большей части мiра, то какая же величайшая Божественная сила д?йствовала чрезъ помазанiе Св. Духа въ нашихъ царяхъ Помазанникахъ Божiихъ и какое благод?тельное значенiе им?ли они для новаго Израиля — избраннаго русскаго народа, и для всего мiра. Да, русская либеральная интеллигенцiя не хот?ла вид?ть этой силы въ нашихъ царяхъ Помазанникахъ Божiихъ. Но дiаволъ вид?лъ и чувствовалъ эту силу и потому со вс?мъ своимъ адомъ, при сод?йствiи противоцерковнаго русского общества, съ неистовствомъ возсталъ на нее. Въ теченiе многихъ л?тъ сатанинскимъ кровавымъ терроромъ онъ изгонялъ ее съ русской земли; и, наконецъ, руками представителей народа — членовъ Государственной Думы и другихъ враговъ Россiи погубилъ носителя сей Божественной силы — русскаго царя, а вм?ст? съ нимъ, — русское государство. Пусть современная жизнь въ Россiи и всеобщая растерянность народовъ мiра свид?тельствуютъ, какую великую силу для своего народа и для вселенной им?лъ нашъ царь, который соединялъ въ себ? и самодержавную власть, и благодать Св. Духа, какъ Помазанникъ Божiй, согласно ученiю Св. Писанiя.

Но и этимъ еще не исчерпывается Богооткровенное ученiе о царской власти. Зд? сь мы находимъ, наконецъ, и ученiе объ отношенiи подданныхъ къ сей власти. Это отношенiе, какъ свид?тельствуетъ Слово Божiе, опред?ляется запов?дями, данными людямъ отъ Бога или чрезъ Его Пророковъ и Апостоловъ, или непосредственно отъ Самого Господа нашего Iисуса Христа. Богъ намъ повел?ваетъ, во-первыхъ, не прикасаться къ Его Помазанникамъ и, во-вторыхъ, оказывать царю почтенiе, которое должно выражаться нашими о немъ молитвами и повиновенiемъ ему.

Еще въ Ветхомъ Зав?т? Господь чрезъ Своего Пророка сказалъ: не пракасайтеся помазаннымъ Моимъ [1 Пар. 16, 22]. Зд?сь повел?ваетъ Господь подданнымъ царя оградить его власть отъ всего того, что ее колеблетъ и даже уничтожаетъ; и прежде всего — чтобы она была неприкосновенна отъ недовольства и осужденiя съ ихъ стороны, такъ какъ посл?днее колеблетъ авторитетъ царской власти, расшатываетъ ее, а вм?ст? съ нею и государство. По словамъ Митрополита Филарета, тогда “государство будетъ подобно городу, построенному на огнедышущей гор?: что будутъ значить вс? его твердыни, когда подъ ними будетъ скрываться сила, могущая каждую минуту все превратить въ развалины? Подвластные, которые не признаютъ священной неприкосновенности владычествующихъ, надеждою своеволiя побуждаются домогаться своеволiя; а власть, не ув?ренная въ своей неприкосновенности, самою заботою о собственной безопасности побуждается домогаться преобладанiя: въ такомъ положенiи государство колеблется между крайностями своеволiя и преобладанiя, между ужасами безначалiя и угнетенiя и не можетъ утвердить въ себ? послушной свободы, которая есть средоточiе и душа жизни общественной”. [“Хр. ученiе о цар. власти”, м. Моск. Филаретъ, стр. 25—26.]

Русскiе люди по горькому опыту теперь знаютъ, къ какимъ гибельнымъ посл?дствiямъ для русскаго государства привело ихъ недовольство царскою властiю, ихъ открытое осужденiе Императора Николая II, добраго и православнаго царя.

Конечно, не этимъ только осужденiемъ власти подвластные царю могутъ нарушать данную Божественную запов?дь. “Прикосновенiе” къ Помазаннику Божiему происходитъ и чрезъ ограниченiе самодержавной, данной ему отъ Бога, царской власти въ пользу народоправства. И мы знаемъ, съ какимъ неистовствомъ русскiе люди домогались, изъ-за рабскаго подраженiя европейскимъ народамъ, этого ограниченiя. Въ результат? было то, что эти либеральныя домогательства также способствовали гибели Россiи. Иначе не могло и быть, ибо, являясь вопiющимъ нарушенiемъ Божественной запов?ди о неприкосновенности Помазанниковъ Божiихъ, стремленiя русскихъ людей къ ограниченiю самодержавной власти царя были тяжкимъ гр?хомъ отверженiя ими, вм?ст? съ этою запов?дiю, и Самого Бога. Преступно было русскимъ православнымъ людямъ стремиться къ устройству своего государственнаго правленiя по образцу конституцiонныхъ и республиканскихъ правленiй Европы въ то время, какъ мы должны были руководствоваться своею православною в?рою, которая повел?ваеть намъ сообразовать свою жизнь во вс?хъ ея областяхъ съ Божественнымъ Откровенiемъ и основаннымъ на немъ святоотеческимъ ученiемъ.

Н?тъ нужды говорить, какимъ ужаснымъ “прикосновенiемъ” къ Помазаннику Божiему является низверженiе подданными своего царя. Зд?сь нарушенiе данной Божественной запов?ди достигаетъ по своей преступности высочайшей степени, почему и влечетъ за собою разрушенiе самого государства. [“Хр. ученiе о царской власти”, М. Филарета, стр. 28] Все это произошло въ жизни нашего отечества. И мы по горькому своему опыту и во всей полноте знаемъ всю гибельность и для себя, и для Россiи отверженiя людьми сей Божественной запов?ди.

Что касается положительной запов?ди, опред?ляющей наше отношенiе къ царю и повел?вающей намъ почитать царскую власть, то она дана Самимъ Господомъ нашимъ Iисусомъ Христомъ въ Его словахъ: воздадите кесарево кесареви, и Божiя Богови. [М?. 22, 21] Весьма сходственнымъ этимъ Божественнымъ словамъ является изреченiе св. Ап. Петра, сказавшаго: Бога бойтеся, царя чтите. [1 Петр. 2, 17]

Удивительно, что эта Божественная запов?дь о почитанiи царя была дана въ то время, когда цари были язычниками и даже гонителями христiанства. Въ частности, при Ап. Петр? въ Iуде? царствовалъ Иродъ, о которомъ Д?янiя Апостольскiя говорятъ: возложи Иродъ царь руц? озлобити н?кiя иже отъ церкве. Уби же Iакова брата Iоаннова мечемъ. И вид?въ, яко год? есть iудеемъ, приложи яти и Петра: его же и емь всади въ темницу. [Д?ян. 12, 1—4] Какъ видно изъ Д?янiй, Петръ былъ бы казненъ Иродомъ, если бы Ангелъ Господень чудесно не избавилъ его изъ темницы и отъ рукъ Иродовыхъ. Кром? того, Петръ былъ предув?домленъ отъ Самого Христа о предстоящей ему мученической смерти отъ римскихъ властей, и, несмотря на все это, Ап. Петръ пропов?дуетъ почтенiе къ царю.

Еще бол?е удивительнымъ можетъ намъ показаться ув?щанiе Ап. Павла молиться за современныхъ ему царей, въ чемъ прежде всего и должно выражаться почтенiе къ нимъ со стороны в?рующихъ. Въ своемъ посланiи Епископу Ефесской церкви Тимо?ею онъ пишетъ: молю убо прежде вс?хъ творити молитвы, моленiя, прошенiя, благодаренiя, за вся челов?ки, за царя, и за вс?хъ, иже во власти суть, да тихое и безмолвное житiе поживемъ во всякомъ благочестiи и чистот?. [1 Тим. 2, 1—2]

Такимъ образомъ, св. Ап. Павелъ не только ув?щаваетъ христiанъ творить молитвы за царей — язычниковъ, но и благодарить за нихъ Бога. Для р?шенiя этихъ недоум?нiй обратимся къ словамъ того же М. Филарета. “Неужели, спрашиваетъ онъ, гонители и гоненiя могутъ быть предметомъ даже благодарности? — Недоум?нiе это будетъ устранено, если примемъ въ разсужденiе, что святый Апостолъ есть не просто наставникъ, но наставникъ богодухновенный. Христосъ Спаситель и вс?мъ христiанамъ для важныхъ случаевъ, когда имъ нужно съ особенною в?рностiю и твердостiю изрещи или засвид?тельствовать истину Христову, далъ такое об?тованiе: не вы будете глаголющiи, но Духъ Отца вашего глаголяй въ васъ [М?. 10, 20]. Безъ сомн?нiя, даръ этотъ въ преимущественной сил? и полнот? данъ былъ Апостолу, какъ провозв?стнику Христова ученiя для вселенской Церкви. Итакъ, святый Павелъ пишетъ наставленiе Ефесской Церкви; а Духъ Святый въ то же время благоизволяетъ чрезъ него написать наставленiе Церкви вселенской... Павелъ видитъ современный мракъ царствъ языческихъ, а Духъ въ немъ Божiй провидитъ будущiй св?ть царствъ христiанскихъ. Взоръ богодухновеннаго проницаетъ будущiе в?ки, встр?чаетъ Константина, умиротворяющаго Церковь и освящающаго в?рою царства; видитъ ?еодосiя, Юстинiана — защищающихъ Церковь отъ ересей; конечно, видитъ дал?е и Владимiра, Александра Невскаго и другихъ распространителей в?ры, защитниковъ Церкви, охранителей православiя. Посл? этого не удивительно, что святый Павелъ пишетъ: молю творити не только молитвы, но и благодаренiя за царя и за вс?хъ иже во власти суть, потому что будутъ цари и власти не только такiе, за которыхъ надобно молиться со скорбью... но и такiе, за которыхъ, какъ за драгоц?нный даръ Божiй, должно благодарить съ радостiю”. [“Христ. уч. о цар. власти”, стр. 34—35]

Такимъ образомъ, изъ объяснительныхъ словъ М. Филарета видно, что Ап. Павелъ въ своемъ Богодухновенномъ ув?щанiи — возносить молитвы и благодаренiя за царя, им?лъ въ виду вообще царскую власть, соотв?тствующую своему Божественному предназначенiю — быть источникомъ безмятежной и спасительной жизни для членовъ государства.

Но такъ какъ это ув?щанiе не даетъ основанiя полагать, что этихъ молитвъ и благодаренiй не сл?дуетъ совершать въ отношенiи царей язычниковъ и гонителей, то въ данномъ случа? нужно им?ть въ виду слова М, Филарета, свид?тельствующiя, что такiя молитвы и благодаренiя допускались христiанами Ефесской Церкви, но “со скорбiю”. Это наблюдается и нын? — въ Русской Зарубежной Церкви, которая также молится со скорбiю, умоляя Бога о вразумленiи безбожной власти въ Россiи или же объ освобожденiи отъ нея нашего отечества.

Изъ т?хъ же объяснительныхъ словъ М. Филарета явствуетъ, какой великiй гр?хъ совершилъ русскiй народъ, предавшiй своего царя Помазанника Божiяго, который не только не им?лъ ничего общаго съ царями язычниками и гонителями, но, какъ православный и благочестивый Государь, былъ источникомъ благоденственной и спасительной для насъ жизни. Вм?сто того, чтобы день и ночь возсылать о немъ свои благодарственныя молитвы, русскiе люди допустили его низложенiе на свою собственную и всероссiйскую гибель.

Другимъ выраженiемъ почитанiя царя подданными является ихъ повиновенiе ему. Въ своемъ первомъ посланiи Ап. Петръ говоритъ: повинитеся убо всякому челов?чу созданiю Господа ради: аще царю, яко преобладающу, аще ли, же княземъ, яко отъ него посланнымъ, во отмщенiе убо злод?емъ, въ похвалу же благотворцемъ. [1 Петр. 2, 13—14.]

Итакъ, по ученiю Апостола, надо повиноваться царю ради Господа. Разум?ется, существуютъ и другiе мотивы для этого повиновенiя. Можно повиноваться царю въ силу эгоистическихъ побужденiй, изъ-за личныхъ интересовъ, — ради страха быть наказанными, ради т?хъ или другихъ выгодъ, наградъ и почестей. Можно повиноваться царю ради любви къ нему, какъ повинуются д?ти своимъ родителямъ, или ради любви къ отечеству, которая движется нашею благодарностью за то, что государство доставляетъ намъ источники пропитанiя, личную безопасную жизнь, образованiе и многiя другiя нужныя намъ житейскiя блага. Можно повиноваться царю, какъ источнику порядка, благоденствiя и могущества государства, какъ къ основ? благополучiя и личнаго счастiя вс?хъ его гражданъ.

Но обо вс?хъ этихъ мотивахъ не говорится въ словахъ апостольскихъ. Не говорится по той причин?, что они не представляютъ собою прочныхъ основанiй для нашего повиновенiя царю, ибо въ чрезвычайныхъ, катастрофическихъ обстоятельствахъ жизни государства настоящiе мотивы не могутъ дать должной силы подданнымъ удержаться въ повиновенiи царской власти и сохранить страну отъ гибели.

Мы, русскiе люди, это хорошо знаемъ въ силу того же своего горькаго опыта. Вс? второстепенные мотивы для повиновенiя нашему Государю Императору Николаю II предъ его отреченiемъ были у насъ въ той или иной м?р? на лицо. Но когда совершилось чудовищное преступленiе, и съ головы Государя русскiе люди сбросили царскiй в?нецъ, то указанные мотивы къ повиновенiю царю оказались паутиной: любовь къ родин? и Государю молчала, и онъ былъ оставленъ безъ защиты и преданъ на величайшiя нравственныя муки съ своей семьей.

Ясно, что высшимъ и самымъ прочнымъ мотивомъ для истиннаго и неизм?ннаго повиновенiя является тотъ, о которомъ говоритъ Ап. Петръ, призывая насъ повиноваться царю ради Господа, точн?е — ради православной в?ры въ Него.

Только в?ра православная можетъ побудить насъ неуклонно повиноваться царю, его власти и вс?мъ поставленнымъ отъ него властямъ, ибо она говоритъ намъ о небесномъ происхожденiи царской власти въ словахъ Св. Писанiя: влад?етъ Вышнiй царствомъ челов?ческимъ и емуже восхощетъ дастъ. [Дан. 4, 29] Имъ царiе царствуютъ и... вельможи величаются, [Прит. 8, 15—16] н?сть бо власть аще не отъ Бога, [Рим. 13, 1] и каждый начальникъ Божiй слуга есть, поставленный надъ нами для нашего же блага. [Рим. 13, 4]

Только православная в?ра одна можетъ побудить насъ повиноваться властямъ [Рим. 13, 1] не только благимъ и кроткимъ, но и строптивымъ, [1 Петр. 2, 18] ибо она угрожаетъ небеснымъ гн?вомъ [Ефес. 5, 6] непокоряющемуся властямъ, какъ преступнику, который Божiю повел?нiю противляется. [Рим. 13, 2]

Только одна в?ра православная можетъ заставить насъ повиноваться властямъ, какъ должно — по сов?сти, [Рим. 13, 5] а не изъ-за страха и какихъ-либо корыстныхъ видовъ, ибо она предписываетъ намъ служить имъ, не какъ людямъ, а какъ Самому Господу, и творить ихъ волю, какъ волю Божiю. [Ефес. 6, 5—7]

Только православная в?ра, наконецъ, заставляетъ насъ любить своего царя истинною, неотпадающею любовiю, побуждающею насъ жертвовать собой, страдать и умирать за него, ибо она повел?ваетъ намъ смотр?ть на царя, какъ на Помазанника Божiяго, какъ на отблескъ Божественной славы и величiя, а на законы, имъ изданные, какъ на святыню. “Тамъ, — говоритъ М. Филаретъ, — гд? разумъ и воля челов?ческiе покорны в?р? евангельской — подданные чтутъ и гражданскiе законы, какъ святыню, благогов?ютъ передъ властiю, какъ предъ Божественнымъ учрежденiемъ; а гд? оскуд?ваетъ это небесное чувство, гд? умы, къ несчастiю общества, заражаются нев?рiемъ, — тамъ не уважаются и общественныя учрежденiя, тамъ покорность властямъ кажется тяжкимъ игомъ: тамъ не можетъ быть общественнаго благоденствiя”. [“Христ. ученiе о царской власти”, стр. 43—44]

Такъ, въ строгомъ соотв?тствiи съ православною в?рою, относился къ царю и почиталъ его нашъ русскiй православный народъ. Очень хорошо объ этомъ почитанiи сначала великаго князя, а зат?мъ царя, свид?тельствуетъ наше русское народное творчество, дошедшее до насъ въ наибол?е живыхъ образцахъ своихъ — п?сняхъ, сказкахъ, пословицахъ, присловiяхъ и поговоркахъ. Зд?сь, при помощи богатаго русскаго языка, сильнаго по своей образности, простот? и м?ткости въ опред?ленiяхъ, передается сущность Богооткровеннаго ученiя о царской власти, изложеннаго нами выше. И это естественно, ибо въ основу своего культурнаго развитiя русскимъ народомъ было положено Священное Писанiе. Богооткровенныя истины были глубоко укоренены въ умахъ и сердцахъ нашихъ предковъ святою Церковiю. Эти истины и выразилъ нашъ народъ въ краткихъ изреченiяхъ своей народной мудрости. Обратимся къ этимъ изреченiямъ.

“Государь — батюшка, надежа православный царь”, “Царь — отъ Бога приставъ”, “Царь земной — подъ Царемъ Небеснымъ ходитъ”. Нетрудно понять, что въ эти немногiя слова русскiй народъ вложилъ усвоенную имъ Богооткровенную истину, что царь, какъ отецъ подданныхъ, получилъ свою власть непосредственно отъ Бога, что онъ отъ Него поставленъ управлять земнымъ царствомъ, и потому непосредственно Имъ управляется (ходитъ).

Еще больше мы находимъ изреченiй, въ которыхъ выразилъ русскiй народъ свой взглядъ на царя, какъ на самодержавнаго своего верховнаго повелителя, ник?мъ изъ людей неограниченнаго въ своей власти.

“Одному Богу Государь отв?тъ держитъ”. “Никто, какъ Богъ и Государь”. “Народъ — т?ло, царь — голова”. “Царское осужденiе — безсудно”.

Очень хорошо въ этихъ изреченiяхъ выражается взглядъ русскаго народа на царя, какъ на Помазанника Божiяго, какъ на священное лицо, призванное Богомъ творить Божественную правду, изливать на народъ Божественную милость и даже ходатайствовать предъ Богомъ за гр?хи всего народа своими могущественными молитвами. “Правда Божiя — судъ царевъ”. “Царево око видитъ далеко”. “За Богомъ молитва, а за царемъ служба не пропадаетъ”. “Гд? царь — тутъ и правда”. “Н?тъ больше милосердiя, ч?мъ въ сердц? царевомъ”. “Богъ милостивъ, а царь жалостливъ”. “Богъ помилуетъ, царь пожал?етъ”. “Какъ весь народъ вздохнетъ — до царя дойдетъ”. “Народъ согр?шить, царь умолитъ; а царь согр?шитъ, — народъ не умолитъ”.

Есть въ народномъ творчеств? и такiя изреченiя, которыя требуютъ царской неприкосновенности и настолько, что не позволяютъ подданнымъ касаться особы царя даже осудительною мыслью, относя недостатокъ царскаго правленiя не къ нему, а къ его окруженiю: “Никто противъ Бога, никто противъ царя”. “Изъ-за тына (разум?ется — царскихъ присп?шниковъ, ближнихъ людей и временщиковъ) и царю не видать”. “Царскiя милости въ боярское р?шето с?ются”. “Жалуетъ царь, да не жалуетъ псарь”. “Не царь гнететъ, а временщикъ”.

Есть зд?сь изреченiя, въ которыхъ царь изображается не только, какъ милующiй, но и какъ карающiй преступниковъ смертною казнью. “Гд? царь — тутъ и гроза”. “Близъ царя — близъ смерти”. “Царь — не огонь, да ходя близъ него — опалишься”. “Гн?въ царевъ — посолъ смерти”. “До царя дойти — голову нести (повинную)”. Но и тогда русскiй народъ былъ далекъ отъ осужденiя царя. Въ этихъ случаяхъ отв?тственность въ глазахъ русскихъ людей всец?ло относилась къ преступникамъ, какъ “ослушникамъ, волкамъ стада государева, царскому добру досадителямъ”.

Вс? вышеприведенныя изреченiя нашего народнаго творчества ярко свид?тельствуютъ о глубокомъ и благогов?йномъ почитанiи русскимъ народомъ своего царя. Но это почитанiе переходило въ изумительную любовь къ царю, которая побуждала подданыхъ прилагать къ царской личности самыя трогательныя, ласковыя наименованiя, отдавать всю свою жизнь ему на служенiе и всегда мыслить себя и царя, какъ одно неразд?льное ц?лое, въ уб?жденiи, что Россiи нельзя быть безъ царя. Вотъ какъ эта любовь, съ такою беззав?тною преданностiю русскаго народа, изображается по дошедшимъ до насъ памятникамъ: “Б?лый царь — красно солнышко, царь — ласковый, славный, грозный, великiй”. “Св?тится солнышко на неб?, а русскiй царь на земл?”. “Ясныя очи государевы — очи соколиныя”, которыя силою своего проникновенiя видятъ, кто “народу и государю — другъ, кто ворогъ”. “Жить — царю служить”. “Душой — Божiй, т?ломъ — государевъ”. “Русской земл? нельзя безъ Государя быть”. “Безъ Бога св?тъ не стоитъ, безъ царя — страна не правится”.

Правда, зд?сь, въ приведенныхъ нами изреченiяхъ народной мудрости, н?тъ такихъ, которыя говорили бы о необходимости молиться за царя и повиноваться ему, что составляетъ, какъ вид?ли мы, неотъемлемую часть въ ученiи Священнаго Писанiя о почитанiи царя. Но приведенныя нами изреченiя о великой любви русскаго народа къ царю своему свид?тельствуютъ, что эта молитва и это повиновенiе были въ самой жизни нашихъ предковъ. Это естественно, ибо, по ученiю св. Максима Испов?дника: “кого мы любимъ, о томъ всегда помышляемъ и прежде всего поминаемъ въ своихъ молитвахъ”. А по ученiю Христа, — кого мы любимъ, того волю мы всегда исполняемъ: Аще кто любитъ Мя, слово Мое соблюдетъ. [Iоан. 14, 23.]

Такъ относились къ своему царю наши предки, по свид?тельству дошедшихъ до насъ образцовъ народнаго творчества. Такъ относился нашъ народъ къ царю, въ лиц? истинныхъ сыновъ Россiи, и не въ далекой древности, а совс?мъ еще недавно. Какъ и раньше, въ глазахъ в?рующихъ русскихъ людей царь былъ не простымъ челов? комъ, а Помазанникомъ Божiимъ, образомъ Божественной небесной власти, Царемъ-Батюшкой, воплощенiемъ правды и милости Божiей на земл?. Истинно-русскiе люди не могли безъ слезъ смотр?ть на него. Когда приходилось русскому царю быть среди народа, вс? т?снились къ нему, никому не хот?лось оставить его, лишиться радости его лицезр?нiя, и считали великимъ для себя счастьемъ къ нему прикоснуться. Нер?дко, при встр? ч? Государя, русскiе простые люди отъ восторга и умиленiя не могли стоять на ногахъ, произнести слово и невольно опускались на землю вм?ст? съ хл? бомъ и солью, которые держали въ рукахъ.

Такимъ образомъ, сама жизнь показывала, какимъ великимъ и безц?ннымъ даромъ Божiимъ былъ для Россiи нашъ самодержавный царь Помазанникъ Божiй. Онъ не на словахъ, а въ д?йствительности былъ главою и душою русскаго народа. Не стало этой души, не стало и Россiи.

Такое наименованiе русскаго царя мы заимствовали отъ того же Митрополита Московскаго Филарета, который говорилъ: “Самодержавiемъ — Россiя стоитъ твердо. Царь, по истинному о немъ понятiю, есть глава и душа царства. Законъ, мертвый въ книгахъ, оживаетъ въ д?янiяхъ, а верховный государственный д?ятель, возбудитель и воодушевитель подчиненныхъ д?ятелей — есть царь”. [Изъ государственнаго ученiя Филарета Митрополита Московскаго, изд. И. Н. Каткова]

И какъ права была русская народная мудрость, сказавшая: “Русской земл? нельзя безъ Государя быть”.

 

ГЛАВА ПЯТАЯ

Несостоятельность мн?нiй, что самодержавный строй уже изжилъ себя, и что для Церкви безразлична будущая форма государственнаго правленiя въ Россiи.

Теперь, если мы хотимъ спасенiя и возрожденiя Россiи, то должны всем?рно стремиться къ тому, чтобы у насъ опять былъ самодержавный царь Помазанникъ Божiй, который, какъ душа русскаго народа, возродитъ Россiю, и она опять сд? лается великой и славной на страхъ вс?мъ ея врагамъ, на счастье своего народа.

Не будемъ смущаться столь распространеннымъ, къ сожал?нiю, среди насъ мн?нiемъ, что самодержавный царскiй строй въ Россiи, будто бы, уже изжилъ себя.

Это мн?нiе направлено противъ Священнаго Писанiя съ ц?лью уничтожить спасительное его на насъ влiянiе. В?дь царская самодержавная власть въ Россiи была основана на словахъ Св. Писанiя. А эти слова являются глаголами в?чнаго живота. [Iоан. 6, 68] Духъ животворитъ, сказалъ Господь, плоть не пользуетъ ни мало. Глаголы, яже Азъ глаголахъ вамъ, духъ суть и животъ суть. [Iоан. 6. 63] Живо бо слово Божiе, и д?йственно, говоритъ св. Ап. Павелъ, и остр?йше паче всякаго меча обоюду остра, и проходящее даже до разд?ленiя души же и духа, членовъ же и мозговъ, и судительно помышленiемъ и мыслемъ сердечнымъ. [Евр. 4, 12]

Отсюда будетъ въ высшей степени неразумно съ нашей стороны, если мы скажемъ, что слова Свящ. Писанiя изжили себя. Но точно такъ же неразумно и мн?нiе, что царскiй самодержавный строй изжилъ уже себя. Если слово Божiе всегда должно быть для насъ д?йственнымъ, всегда жизненнымъ, всегда спасительнымъ, то и царскiй самодержавный строй Россiи, какъ основанный на Слов? Божiемъ, долженъ быть для насъ всегда жизненнымъ и спасительнымъ.

Мн?нiе о нежизненности царской власти противор? читъ и самой жизни. Д?йствительность говоритъ, что самодержавная власть русскаго великаго князя и царя собрала воедино вс? подвластные имъ племена и народы въ одинъ могущественный государственный организмъ. Эта д?йствительность показываетъ, что при сод?йствiи самодержавной власти Россiя достигла небывалаго и изумительнаго развитiя въ своей культурной жизни во вс?хъ ея областяхъ и сд?лалась самымъ могущественнымъ государствомъ сравнительно сь т?ми европейскими державами, въ основ? которыхъ была не самодержавная, единоличная, а парламентарная власть.

И въ данный моментъ мы не можемъ не знать, что въ Европ? бол?е сильными государствами являются т?, которыя управляются фактически единоличною властью.

Д? йствительность говоритъ намъ какъ разъ о противоположномъ: не самодержавный царскiй строй, а парламентарный образъ правленiя изжилъ себя.

Сл?довало бы вс?мъ разд?ляющимъ ошибочное мн?нiе о царской власти помнить, что оно исходило изъ либеральныхъ круговъ русскаго общества, которое, удалившись отъ Церкви и благодатной истины, перестало въ посл? днее время мыслить своимъ умомъ, и стало руководиться абсурднымъ ученiемъ соцiализма о политической свобод? съ его бредовыми идеями о благахъ соцiалистическаго рая. А соцiализмъ, какъ изв?стно, былъ въ рукахъ нашихъ враговъ могущественнымъ средствомъ для ниспроверженiя царскаго самодержавнаго строя и уничтоженiя самой Россiи.

Такимъ образомъ, разд?ляя этотъ неправильный взглядъ, русскiе люди сознательно или безсознательно будутъ прiобщаться къ тому безумiю и ненависти къ нашей Россiи, которыя ее погубили.

Русскимъ людямъ сл?дуетъ руководствоваться, касательно вопроса о будущемъ политическомъ стро? нашего государства, Божественнымъ Откровенiемъ, ученiемъ св. отцевъ Церкви о царской власти и ученiемъ т?хъ великихъ сыновъ Россiи, генiальная мудрость которыхъ и ихъ беззав?тная любовь къ Россiи вс?мъ намъ хорошо изв?стна. Мы им?емъ въ данномъ случа? въ виду въ особенности свид?тельства о великомъ спасительномъ значенiи въ жизни Русскаго народа царской самодержавной власти ?. М. Достоевскаго и А. С. Пушкина.

Первый въ своихъ творенiяхъ говоритъ, что дв? силы лежатъ въ основ? могущества Русскаго Государства: православная в?ра и самодержавная власть русскаго царя, который, какъ любящiй отецъ, заботится о благ? своихъ подданныхъ и т?сно сплачиваетъ ихъ вс?хъ въ одну родственную и сильную этимъ единенiемъ семью.

А вотъ что говорилъ въ посл?днiе годы своей жизни о нашей царской власти Пушкинъ: “Зач?мъ нужно, чтобы одинъ изъ насъ сталъ выше вс?хъ и даже выше самаго закона? Зат?мъ, что законъ — дерево, въ закон? слышитъ челов?къ что-то жестокое и не братское. Съ однимъ буквальнымъ исполненiемъ закона не далеко уйдешь; нарушить же его или не исполнить его никто изъ насъ не долженъ: для этого-то и нужна высшая милость, умягчающая законъ, которая можетъ явиться людямъ только въ одной полномощной власти. Государство безъ полномощнаго монарха — автоматъ: много, много, если оно достигнеть того, чего достигли Соединенные Штаты. А что такое Соединенные Штаты? — Мертвечина. Челов?къ въ нихъ выв?трился до того, что и вы? деннаго яйца не стоитъ. Государство безъ полномощнаго монарха то же, что оркестръ безъ капельмейстера. Какъ ни хороши вс? будутъ музыканты, но если н?тъ среди нихъ одного, который бы движенiемъ палочки всему подавалъ знакъ, никуда не пойдетъ концертъ. А кажется, онъ самъ ничего не д?лаетъ, не играетъ ни на какомъ инструмент?, только слегка помахиваетъ палочкой, да поглядываетъ на вс?хъ, и уже одинъ взглядъ его достаточенъ на то, чтобы умягчить въ томъ и другомъ м?ст? какой-нибудь шершавый звукъ, который испустилъ бы иной дуракъ — барабанщикъ или неуклюжiй тулумбасъ. При немъ и мастерская скрипка не см?етъ слишкомъ разгуляться на счетъ другихъ: блюдетъ онъ общiй строй, всего оживитель, верховодецъ верховнаго сословiя”. [“Разговоры Пушкина”, изд. Академiи Наукъ,  М. 1926 г.]

Эти слова Пушкина должны быть глубоко вн? дрены въ сердцахъ вс?хъ русскихъ людей, которые всегда должны ихъ помнить. Они им? ютъ для насъ особенную ц?нность не только какъ исходящiя отъ генiальнаго ума, но и какъ принадлежащiя челов?ку, въ раннiе годы свои бывшему по уб?жденiямъ въ рядахъ декабристовъ, им?вшихъ поползновенiе низвергнуть самодержавный строй въ Россiи.

Конечно, когда Пушкинъ произносилъ ихъ, онъ хорошо зналъ, что и при царскомъ самодержавiи бываютъ большiе дефекты въ государственномъ управленiи. Они неизб?жно происходятъ тогда, когда самодержавные монархи нарушаютъ этотъ самый лучшiй государственный строй, всл?дствiе ихъ противленiя Божественнымъ Законамъ. Т?мъ не мен? е, какъ видимъ изъ его словъ, эту форму правленiя въ Россiи нельзя сравнить ни съ какою другой формой правленiя въ странахъ, гд? н?тъ самодержавнаго монарха, какъ нельзя сравнить небо съ землею.

Не будемъ смущаться и т?мъ мн?нiемъ, что для православной Церкви будто безразлично, какая государственная форма правленiя будетъ въ нашей Россiи. Для Церкви не можетъ быть одинаковой власть, покровительствующая ей и власть богоборческая. Во всякомъ случа? безспорно, что сов?тская власть въ Россiи такова, что при ея наличiи русскiй народъ, какъ православный, можетъ прекратить свое бытiе, а вм?сте съ нимъ исчезнетъ и Русская Православная Церковь, какъ исчезали съ лица земли и другiя пом?стныя православныя Церкви.

Вопросъ — не насталъ ли уже моментъ этой гибели, волнуетъ сердца многихъ русскихъ православныхъ людей. И это волненiе для насъ будетъ въ особенности понятнымъ, если мы вспомнимъ два письма великаго старца Оптиной пустыни iеросхимонаха о. Амвросiя къ графу Л. П. Т. отъ 1866 и 1871 г.г., съ толкованiемъ старцемъ двухъ вид?нiй, бывшихъ одному благочестивому священнику Тверской епархiи, сыну знаменитаго своею святостью Ржевскаго протоiерея о. Мат?ея, и весьма для насъ знаменательныхъ, поскольку означенныя письма говорятъ о судьбахъ Россiи.

Этотъ священникъ вид?лъ во сн? обширную пещеру, слабо осв?щенную одной лампадою; въ пещер? много духовенства; за лампадою образъ Божiей Матери, предъ образомъ стояли въ облаченiяхъ архипастырь Московскiй Митрополитъ Филаретъ, бывшiй еще въ живыхъ, и покойный протоiерей Ржевскiй о. Мат?ей. Вс? стояли въ безмолвiи и страх?. У входа въ пещеру — самъ священникъ и одно мiрское лицо, духовный сынъ покойнаго протоiерея; оба они дрожатъ, а войти не см?ютъ. Среди безмолвныхъ моленiй слышатся ясно сл?дующiя слова: “мы переживаемъ страшное время, доживаемъ седьмое л?то”. Съ сими словами пробужденiе въ большомъ волненiи и страх?. Сонъ повторяется до трехъ разъ все тотъ же безъ мал?йшаго изм?ненiя, явный и страшный.

Вотъ какое толкованiе далъ этому сну о. Амвросiй: “Обширная пещера, слабо осв?щенная одною лампадою, можетъ означать настоящее положенiе нашей Церкви, въ которой св?тъ в?ры едва св?тится. А мракъ нев? рiя, дерзко-хульнаго вольнодумства и новаго язычества, превосходящаго д?лами своими древнее язычество, всюду распространяется, всюду проникаетъ. Истину эту подтверждаютъ слышанныя слова: “Мы переживаемъ страшное время”. Живой священникъ и покойный протоiерей въ облаченiи, молящiеся вм?ст? предъ иконой Божiей Матери, даютъ разум?ть, что и прочее вид? нное духовенство было двоякое. Видно, достойные пастыри, живые и отшедшiе ко Господу, взирая на б?дственное состоянiе нашей Церкви, умоляютъ Царицу Небесную, да распростретъ Она Всевышнiй Покровъ Свой надъ б?дствующею Церковью нашей, и да защититъ, и да сохранитъ слабыхъ, но им?ющихъ благое произволенiе ко спасенiю... Слова “мы доживаемъ седьмое л?то” могутъ означать время посл?днее, близкое ко времени антихриста, когда в? рныя чада Единой Святой Церкви должны будутъ укрываться въ пещерахъ, и только всесильныя молитвы Божiей Матери могутъ тогда укрыть ихъ отъ пресл?дованiя слугъ антихриста. [“Седьмое число въ церковной числительности великое им?етъ значенiе. Срокъ времени церковнаго числится седмодневными нед?лями. Православная Церковь содержится и руководствуется правилами седми Вселенскихъ Соборовъ. Седмь таинствъ и седмь дарованiй Св. Духа въ нашей Церкви. Откровенiе Божiе явлено было седми Азiйскимъ церквамъ. Книга судебъ Божiихъ, вид?нная въ откровенiи Iоанномъ Богословомъ, запечатана седмью печатями. Седмь фiалъ гн?ва Божiя, изливаемыхъ на нечестивыхъ, и проч. Все это седмеричное исчисленiе относится къ настоящему в?ку и съ окончанiемъ онаго должно кончиться. В?къ же будущiй въ Церкви означается осьмымъ числомъ. Шестой псаломъ надписанiе им?етъ таковое: Псаломъ Давиду въ конецъ въ п?снехъ о осьмомъ — по толкованiю, о осьмомъ дн?, т.е. о всеобщемъ дн? воскресенiя и грядущаго страшнаго суда Божiя... Нед?ля Антипасхи или св. ?омы въ Цв?тной Трiоди называется нед?лею о осьмомъ, т.е. в?чномъ дн? и нескончаемомъ, который уже не будеть прерываться темнотою ночи”.]

Второе сновид?нiе было таково. Благочестивый священникъ вид? лъ, что онъ находится въ своемъ дом? и стоитъ въ прихожей. Въ комнат? за нею на прост?нк? между оконъ была видна большая икона Бога Савао?а, отъ которой исходилъ осл?пительный св?тъ, не дававшiй возможности смотр?ть на нее. Дал?е была видна еще комната, въ которой находились т? же — протоiерей Мат?ей Ржевскiй и уже покойный Митрополитъ Московскiй Филаретъ. Она была наполнена вся книгами. Священнику непрем?нно надо было войти въ эту комнату, но его удерживалъ страхъ отъ поражающаго св?та. Преодол?вая страхъ, съ ужасомъ, закрывъ лицо руками, онъ проходитъ первую комнату и, войдя въ сл?дующую, видитъ протоiерея, отца своего, стоявшимъ ближе къ двери. Онъ держалъ въ рукахъ разогнутую книгу и головою показывалъ, чтобы и онъ нашелъ подобную книгу и развернулъ ее. Въ то же время Митрополитъ, поворачивая листы своей книги, произноситъ: “Римъ, Троя, Египетъ, Россiя, Библiя”. При этихъ словахъ священникъ въ большомъ страх? проснулся. Его внутреннiй голосъ далъ объясненiе сна, но оно было такимъ ужаснымъ, что ему не хот?лось бы съ нимъ согласиться.

Объясняя посл?днее сновид?нiе, старецъ Амвросiй говоритъ: “Кому показано было это зам?чательное сонное вид?нiе, и кто слышалъ тогда многозначительныя слова, тому, по всей в?роятности, и внушено было чрезъ Ангела Хранителя объясненiе вид?ннаго и слышаннаго, какъ и самъ онъ сознается, что ему внутреннiй голосъ объяснялъ значенiе сна. Впрочемъ, и мы, какъ вопрошенные, скажемъ свое мн?нiе, какъ о семъ думаемъ.

“Вид?нiе осл?пительнаго св?та отъ иконы Господа Савао?а, и въ сл?дующей зат?мъ комнат? вид?нное множество книгъ и стоящiе тамъ съ книгами покойные: Митрополитъ Филаретъ и протоiерей М. А., и произнесенныя однимъ изъ нихъ слова “Римъ, Троя, Египетъ, Россiя, Библiя” могутъ им?ть такое значенiе: “Во-первыхъ, все, касающееся до сотворенiя мiра, судьбы народовъ и спасенiя людей, Господь Вседержитель открылъ избраннымъ святымъ мужамъ, пророкамъ и Апостоламъ, просв?тивъ ихъ св?томъ Своего Божественнаго познанiя, а ими все это передано людямъ, и написано въ Библiи, то есть въ книгахъ Ветхаго и Новаго Зав?та.

“Во-вторыхъ, множество другихъ, вид?нныхъ тамъ книгъ можетъ означать то, что все, сказанное въ Библiи прикровенно и неясно, объяснено другими избранными отъ Бога святыми мужами, пастырями и учителями единой, соборной, апостольской, православной Церкви.

“Въ третьихъ, что митрополитъ Филаретъ и протоiерей М. А. видены были съ книгами въ рукахъ,— можетъ означать, что они въ продолженiи своей жизни поучались о судьбахъ челов?чества не изъ простыхъ книгъ челов?ческихъ (въ которыхъ нер? дко встр? чаются мн?нiя неправильныя, вводящiя въ заблужденiе), а изъ книгъ библейскихъ, и сказанное въ Библiи прикровенно и неясно толковали не по своему разум? нiю, а какъ объяснено въ книгахъ мужей богодухновенныхъ и просв?щенныхъ свыше св?томъ Божественнаго познанiя, къ чему побуждали и вид?вшаго, чтобы и онъ на все искалъ объясненiе не въ простыхъ книгахъ челов?ческихъ, а въ книгахъ святыхъ и богодухновенныхъ отцовъ православной Церкви.

“Въ четвертыхъ, что протоiерей М. А. стоялъ въ переднемъ углу, который обычно признается молитвеннымъ, можетъ означать, что онъ не только поучался сказаннымъ образомъ, но и молился о вразумленiи свыше.

“Въ пятыхъ, слова: “Римъ, Троя, Египетъ” могутъ им?ть сл?дующее значенiе: “Римъ во время Рождества Христова былъ столицею вселенной и съ возникновенiемъ патрiаршествъ им?лъ первенство чести. Но за властолюбiе и уклоненiе отъ истины впосл?дствiи подвергся отверженiю и уничиженiю.

“Древняя Троя и древнiй Египетъ зам?чательны т?мъ, что за гордость и нечестiе наказаны; первая разоренiемъ, а второй — различными казнями и, наконецъ, потопленiемъ фараона съ воинствомъ въ Чермномъ мор?. Въ христiанскiя же времена въ странахъ, гд? находилась Троя, основаны были дв? христiанскiя патрiархiи: Антiохiйская и Константинопольская, которыя долгое время процв? тали, украшая православную Церковь благочестiемъ и правыми догматами, но впосл?дствiи, по нев? домымъ судьбамъ Божiимъ, подверглись владычеству варваровъ — магометанъ, и досел? несутъ это тяжкое рабство, ст?сняющее свободу христiанскаго благочестiя и правов? рiя. А въ Египт? , вм?сто древняго нечестiя, въ первыя времена христiанства такое процв?тало благочестiе, что пустыни его населялись десятками тысячъ монашествующихъ, не говоря уже о численности и множеств? благочестивыхъ мiрянъ, отъ которыхъ они происходили. Но потомъ, по причин? распущенности нравовъ, и въ этой стран? посл?довало такое оскуд?нiе въ христiанскомъ благочестiи, что въ н?которое время въ Александрiи патрiархъ оставался только съ однимъ пресвитеромъ.

“Въ шестыхъ, посл? трехъ знаменательныхъ именъ, “Римъ, Троя, Египетъ”, помянуто имя и Россiи, которая въ настоящее время, хотя и считается государствомъ православнымъ и самостоятельнымъ, но уже элементы иноземнаго инов?рiя и неблагочестiя проникли и вн?дриваются и у насъ и угрожаютъ т?мъ же, чему подверглись вышесказанныя страны. Зат?мъ сл?дуетъ слово “Библiя”. Другого еще государства не помянуто. Это можетъ означать, что, если и въ Россiи, ради презр?нiя запов?дей Божiихъ и ради ослабленiя правилъ и постановленiй православной Церкви и ради другихъ причинъ, оскуд?етъ благочестiе, тогда уже неминуемо должно посл?довать конечное исполненiе того, что сказано въ конц? Библiи, т.е. въ Апокалипсис? Iоанна Богослова.

“Справедливо вид?вшiй это сновид?нiе зам?чаетъ, что объясненiе, которое ему внушаетъ внутреннiй голосъ, ужасное. Страшно будетъ второе пришествiе Христово, и ужасенъ посл?днiй судъ всего мiра, но не безъ великихъ ужасовъ будетъ передъ т?мъ и властительство антихриста, какъ сказано въ Апокалипсис?: и въ тыя дни взыщутъ челов?цы смерти, и не обрящутъ ея, и вождел?ютъ умрети, и уб?житъ отъ нихъ смерть. [Апокал. 9, 6] Прiидетъ же антихристъ во времена безначалiя, какъ говоритъ Апостолъ: точiю держай нын?, дондеже отъ среды будетъ, [2 Сол. 2, 7] т.е. когда не будетъ предержащей власти”. [Жизнеописанiе оптин. старца iеросхимонаха Амвросiя. Приложенiя ?I-ХI. М. 1900]

Имя великаго старца Оптиной пустыни, iеросхимонаха о. Амвросiя пользовалось огромнымъ духовнымъ авторитетомъ въ русскомъ обществ? во вс?хъ его слояхъ, начиная съ крестьянской хижины и кончая царскимъ дворцомъ. Когда благочестивые люди прi?зжали изъ Оптиной пустыни къ о. Iоанну Кронштадтскому и передавали посл?днему прив?тъ отъ о. Амвросiя, то онъ въ отв?тъ говорилъ: “О, великiй старецъ, земной поклонъ ему отъ меня!” Старца о. Амвросiя пос?щали и знаменитые русскiе люди, въ числ? которыхъ былъ и ?. М. Достоевскiй. [Былъ у о. Амвросiя и Л. Толстой. Посл? долгой бес?ды со старцемъ, даже онъ — богоборецъ, отзывался объ о. Амвросi?, какъ о весьма мудромъ челов?к?.] Имя о. Амвросiя чтилось далеко и за пред?лами нашего отечества. Онъ над?ленъ былъ отъ Бога величайшими благодатными дарами Божественнаго в?д?нiя, разсужденiя, прозорливости, любви, ут?шенiя и ц?ленiя недуговъ. Къ его словамъ благочестивые современники относились, какъ къ исходившимъ изъ устъ Самого Бога, и потому онъ былъ для нихъ Божественнымъ и спасительнымъ руководствомъ. Таковымъ онъ долженъ быть для насъ и нын?, т?мъ бол?е, что мы вм?ст? съ Россiей переживаемъ небывалыя б?дствiя и не видимъ челов?ческихъ средствъ для ея спасенiя.

Да, приведенныя слова о. Амвросiя слишкомъ бол?зненны для нашего сердца: они могутъ привести насъ къ печальному выводу относительно дальн?йшей судьбы нашего отечества. Конечно, истолковательныя слова о. Амвросiя, какъ исшедшiя изъ его благодатно-просв?щеннаго разума, должны исполниться. Вся сущность вопроса заключается только въ томъ — когда посл?дуетъ исполненiе этихъ словъ, въ данный ли перiодъ времени, или же Россiя возстанетъ, возродится, а погибнетъ предъ кончиною мiра, какъ это явствуетъ изъ истолковательныхъ словъ о. Амвросiя.

Будемъ в?ровать, что моментъ конечной гибели нашей родины еще не насталъ, ибо мы им?емъ пророчество величайшаго угодника Божiяго св. Серафима Саровскаго о томъ, что Россiю, ради чистоты православiя, ею испов?дуемаго, Господь помилуетъ отъ вс?хъ б?дъ и она будетъ существовать до скончанiя в?ка, какъ сильная и славная держава. Къ этой чистот? своей в?ры русскiй народъ безусловно возвращается, несмотря ни на какiя кровавыя гоненiя, имъ переживаемыя. Ее онъ свид?тельствуетъ своими великими испов? дническими и мученическими подвигами. Очевидно, Господь возстановитъ Россiю, и она вновь сд?лается великой и будетъ самымъ могущественнымъ оплотомъ въ мiр? для грядущей борьбы съ самимъ антихристомъ и вс?ми его полчищами.

Въ такомъ случа? на истолковательныя слова о. Амвросiя мы можемъ смотр?ть, какъ на грозный предостерегающiй урокъ, или спасительное руководство, которое побуждаетъ насъ вс?ми нашими силами стремиться къ правой в?р? и благочестiю, а въ отношенiи нашей родины усердно молиться, чтобы Господь скор?е освободилъ ее отъ богоборческой власти и возстановилъ въ ней предержащую царскую самодержавную власть, какъ источникъ ея возрожденiя.

Впрочемъ, мы вм?ст? съ зарубежною русскою Церковью и нашими братiями, страдающими въ Россiи, усердно возносимъ эти молитвы и въ силу собственной потребности своего сердца. И одинъ этотъ фактъ уже свид?тельствуетъ о томъ, что для Церкви далеко не безразлично, будетъ ли Россiя и впредь возглавляться богоборческою властiю.

Точно такъ же не безразлично для Церкви, будетъ ли въ Россiи посл? сов?тской власти государственной формой правленiя не царская самодержавная власть, а конституцiонная или республиканская, что то же — власть народа или толпы. Православная Церковь не можетъ предпочесть властъ народа царской власти по той причин?, что народоправство не есть Богоустановленная властъ, ее нельзя отнести къ той, о которой сказалъ Ап. Павелъ: н?сть бо власть, аще не отъ Бога; сущiя же власти отъ Бога учинены суть. [Римъ. 13,1] Говоря эти слова, Апостолъ им?лъ въ виду форму существующей (“сущей”) въ его время власти, т.е. царскую самодержавную, или единодержавную власть и вс? ея разв?твленiя въ лиц? отд?льныхъ начальниковъ, подчиненныхъ царю. Вотъ почему онъ проситъ Ап. Тимо?ея совершать молитвы, моленiя, благодаренiя прежде всего за царя и за вс?хъ начальствующихъ, чтобы провождать тихую и безмятежную жизнь во всякомъ благочестiи и чистот?. [1 Тим. 2, 1—2] Только эту царскую власть им?етъ въ виду и другой величайшiй Апостолъ Петръ, когда призываетъ христiанъ ей повиноваться, говоря: повинитеся убо всякому челов?чу созданiю (т.е. всякому, по словамъ М. Филарета, отъ Бога устроенному надъ челов?ками начальству) Господа ради, аще царю, яко преобладающу: аще ли же княземъ, яко отъ него посланнымъ, во отмщенiе убо злод?емъ, въ похвалу же благотворцемъ. [1 Петр. 2, 13—14]

Совершенно напрасно подъ апостольскими словами: н?сть бо власть, аще не отъ Бога, н?которые подразум?ваютъ, наряду съ царскою единодержавною властiю, власть республиканскую и конституцiонную. [Н?сколько л?тъ назадъ въ русской заграничной пресс? былъ напечатанъ рядъ статей, въ которыхъ даже сов?тская власть признавалась богопоставленной.] Самый текстъ апостольскаго ученiя о власти свид?тельствуеть, что зд?сь все время говорится только о царской самодержавной власти.

За это говоритъ и здравый смыслъ: какъ могли Апостолы разум? ть подъ Богопостановленной ту власть, которая царскую Богопостановленную власть ниспровергаетъ. А республика есть ниспроверженiе монархiи, даже посредствомъ всякаго насилiя, вплоть до кроваваго террора. [Л. Тихомировъ. Монархич. государ., ч. 1, стр. 103—104]

Нельзя иначе, какъ ниспроверженiемъ Богоустановленной самодержавной монархической власти назвать и конституцiю. Правда, зд?сь личность монарха сохраняется, но власть захватывается народомъ, какъ въ республик? , ч?мъ фактически уничтожается Богоустановленный монархическiй принципъ и создается неестественное и тяжелое положенiе царя, при которомъ онъ “царствуетъ”, но не управляетъ. [Ibid., стр. 47—48]

Очень хорошо выявляетъ несостоятельность такого положенiя, а вм?ст? съ нимъ и конституцiонно-государственнаго строя, царь Iоаннъ Грозный. Въ отв?тъ на порицанiе его поступковъ кн. Курбскимъ, какъ несоотв?тствующихъ, по свид? тельству посл?дняго, народному праву другихъ странъ, Iоаннъ Грозный писалъ ему: “О безбожныхъ челов?ц?хъ что и глаголати! Понеже тiи вс? царствiями своими не влад?ютъ: какъ имъ повелятъ подданные (“работные”), такъ и поступаютъ. А россiйскiе самодержавцы изначала сами влад?ютъ вс?ми царствами (т.е. вс?ми частями царской власти), а не бояре и вельможи... Если бы у васъ, — говоритъ Iоаннъ Грозный Шведскому Королю, — было совершенное королевство, то отцу твоему архiепископъ и сов?тники и вся земля въ товарищахъ не были бы”. По словамъ Грознаго, Шведскiй король “точно староста въ волости”. А Польскому королю Стефану Баторiю чрезъ его пословъ тотъ же русскiй Государь заявилъ: “Мы, смиренный Iоаннъ, Царь и Великiй Князь всея Руси, по Божiему изволенiю, а не по многомятежному челов?ческому хот?нiю”. [Л. Тихомировъ. Монархич. государ., ч. III стр. 42- 43; 1923 г.]

Такимъ образомъ, какъ власть республики, такъ и конституцiонной монархiи, одинаково, не только не являются Богоустановленною властiю, но самое ихъ бытiе начинается съ ея отрицанiя. Ясно, что не Божественная воля, выраженная въ Св. Писанiи, а челов?ческая многомятежная, гр?ховная воля съ открытымъ ниспроверженiемъ Богооткровеннаго и святоотеческаго ученiя о царской самодержавной власти лежитъ въ основ? республиканскаго и конституцiоннаго строя.

Поэтому св. Церковь наша не можетъ закрыть своихъ глазъ на отсутствiе религiозной основы въ демократическомъ образ? правленiя. Сл?довательно, она не можетъ быть безразлична къ будущему политическому строю нашей страны. Иначе сказать: св. Церковь не можетъ желать водворенiя въ Россiи республиканскаго или конституцiоннаго строя. Она можеть сод?йствовать возстановленiю у насъ только исконнаго государственнаго строя, каковымъ была всегда единоличная великокняжеская или царская самодержавная власть Помазанника Божiяго, какъ власть самая близкая къ Церкви и родственная ей, ибо она им?етъ своимъ основанiемъ Божественное Писанiе и святоотеческое ученiе, что является источникомъ и нашей православной в?ры.

Не можетъ наша Церковь съ безразличiемъ отнестись къ появленiю въ будущей Россiи, вм?сто царской самодержавной власти, той или другой формы демократическаго правленiя и по той причин?, что конституцiя и республика не соотв?тствуютъ религiозно-нравственному идеалу русскаго народа. Этотъ идеалъ, какъ вид?ли мы, состоить въ устремленiи русскихъ людей къ святости, что то же, къ единенiю со Христомъ чрезъ правую в?ру и любовь со вс?ми ея христiанскими доброд?телями. Эта в?ра и эта любовь, о чемъ мы говорили выше, были отличительными свойствами русскаго народа, ч?мъ поражали они иностранцевъ. Эти религiозно-нравственныя черты были доминирующими въ жизни русскаго народа до Петра I, показывая, съ какой силою стремились русскiе люди того времени къ своему идеалу — или къ осуществленiю своего, Богомъ даннаго ему, высшаго предназначенiя, всл?дствiе чего надъ ними исполнялись слова Христа: вы есте соль земли, вы есте св?тъ мiра; тако да просв?тится св?тъ вашъ предъ челов?ки, яко да видятъ ваша добрая д?ла и прославятъ Отца вашего, иже на Небес?хъ. [М?. 5, 13-14, 16] Въ этомъ идеал? было заложено земное счастiе и в?чное спасенiе русскаго народа, а также его мiровая религiозно-нравственная миссiя.

Но это “святое святыхъ” русскаго народа не им?етъ ничего общаго съ конституцiонной и республиканской формой правленiя. Зд?сь челов?ческая личность не можетъ найти поддержки въ осуществленiи своихъ высшихъ религiозно-нравственныхъ запросовъ. Зд?сь самымъ главнымъ д?ломъ является политическая партiйная борьба не на животъ, а на смерть, и съ точки зр?нiя этой борьбы расц?нивается личность, которая съ ея духовными интересами совс?мъ не нужна демократическому строю, а нужна, какъ механическая частица государственной машины, какъ количественная сила. И это понятно. Демократическое государство управляется не этическимъ, а юридическимъ началомъ. [Л. Тихомировъ. Монархич. государ., ч. I?, стр. 83] А юридическiй законъ, какъ выразился Пушкинъ, есть дерево и весьма далекъ отъ высшихъ стремленiй челов?ческой личности. Высшимъ благомъ зд?сь является воля народа, для которой не обязательны нравственныя начала. [Л. Тихомировъ. Монархич. государ., ч. III, стр. 150] И такъ какъ демократическое государство основано на количественной сил?, то нравственная сила ему даже враждебна. [Ibid., ч. I?, стр. 316—317]

Ясно, что конституцiонный и республиканскiй государственный строй не можетъ им?ть какого бы то ни было соотв?тствiя самому высшему влеченiю русскаго народа, его религiозно-нравственному идеалу.

Зато монархiя въ Россiи, какъ нельзя лучше, соотв?тствуетъ этой идеологiи; о чемъ уже говоритъ самое назначенiе монархической верховной власти, которое состоитъ въ томъ, чтобы монархъ былъ представителемъ идеала народной жизни и направлялъ государственную д?ятельность сообразно этому идеалу. [Ibid., ч. I?, стр. 203]

Какъ мы уже говорили, это монархическое свое назначенiе осуществлялось великимъ княземъ, а зат?мъ царемъ и на д?л?. Царь и въ своей личной жизни, и въ государственной д?ятельности былъ выразителемъ народнаго идеала. [Конечно, мы не им?емъ въ виду Петра I и Екатерину II] Являясь первымъ и в? рнымъ сыномъ Церкви, онъ былъ и покровителемъ русскаго народа въ удовлетворенiи его высшихъ религiозныхъ потребностей, будучи въ то же время въ другихъ областяхъ его жизни по преимуществу олицетворенiемъ милости и отеческой любви. Въ немъ челов? ческая личность подданныхъ находила могущественную поддержку и удовлетворенiе во вс?хъ ея духовныхъ порывахъ и высшихъ ц?нностяхъ.

А такъ какъ для русскаго народа духовная сторона его жизни была дороже всего на св?т?, то отсюда будетъ понятно, почему русскiй народъ относился съ такою великою любовiю къ своимъ монархамъ, всец? ло имъ дов? рялся, отличался беззав?тною имъ преданностью, до готовности полагать за нихъ свою жизнь, и свято охранялъ права ихъ царской самодержавной власти.

Интересно отм?тить, что эта преданность русскихъ людей своему царю и царской самодержавной власти не могла поколебаться даже въ перiодъ смутнаго времени. А между т?мъ, тогда для русскихъ людей могло быть очевиднымъ умаленiе авторитета царской власти, которая не могла предотвратить смуты и справиться съ нею. Ясно было и то, какъ омрачена была въ сознанiи народа самая монархическая идея д?янiями самозванцевъ-авантюристовъ.

Но въ допетровскую эпоху русскiй народъ въ ц?ломъ былъ не тронутъ въ своей в?р?, онъ не изм?нялъ еще своей идеологiи. Поэтому, въ то время, какъ бояре, пользуясь кризисомъ царской власти, д? лали попытки ограничить ее — сначала въ отношенiи Василiя Шуйскаго, а зат?мъ Михаила ?еодоровича, чему благопрiятствовало и проявленiе демократическихъ началъ казачьей вольницы, русскiй народъ свято оберегалъ права царскаго самодержавiя. Постепенно, при посредств? земскихъ соборовъ (1620—1625 г.г.) онъ уничтожилъ вс? поползновенiя ограничить власть царя Михаила, какъ и самыя ограниченiя, которыхъ усп?ли достигнуть бояре. [Ibid., ч. III, стр. 52—55]

Движимый православною в?рою, русскiй народъ во вс?хъ всероссiйскихъ б?дствiяхъ смутнаго времени винилъ не царскую власть, а себя самого. Вотъ почему онъ каялся предъ царемъ Михаиломъ и торжественно клялся ему, давая об?щанiе исправиться. [Л. Тихомировъ. Монархич. государ., ч. III, стр. 206—208]

Этотъ фактъ является весьма знаменательнымъ. Онъ показываетъ, что никакiя несчастiя смутнаго времени не могли разлучить русскiй народъ съ царемъ и изм?нить его взгляда на него, какъ на своего самодержавнаго повелителя, какъ на священнаго и неприкосновеннаго главу своего, какъ на Помазанника Божiяго.

Но когда православная в?ра стала расшатываться въ русскомъ народ?, то соотв?тственно съ этимъ началъ изм?няться и взглядъ его на царя и его власть. Въ данномъ случа? нельзя не отм?тить возстанiя декабристовъ, бывшаго въ 1825 году и им?вшаго своею ц?лью уничтоженiе у насъ самодержавнаго строя. Это возстанiе также является знаменательнымъ фактомъ, только весьма прискорбнымъ. Оно показало, что въ русскомъ народ? стало меркнуть русское мiросозерцанiе и религiозно-нравственный идеалъ его сталъ зам?няться политическимъ идеаломъ. Зд? сь причина изм? ненiя взгляда русскихъ людей на царскую самодержавную власть.

И ч?мъ больше отходилъ русскiй народъ отъ своего религiозно-нравственнаго идеала, т?мъ сильн?е и сильн?е заявляло себя въ русскомъ обществ? конституцiонное и даже республиканское движенiе, которое вылилось у насъ въ “освободительное движенiе” и окончилось сверженiемъ царя и гибелью Россiи.

Несомн? нно Господь наказалъ русскiй народъ за его удаленiе отъ Него, за то, что онъ зам?нилъ свой религiозно-нравственный идеалъ, къ которому былъ призванъ Богомъ, политическимъ идеаломъ съ его стремленiемъ къ учрежденiю въ Россiи демократическаго строя, къ чему русскiй народъ никогда Богомъ не призывался.

Несомн?нно также и то, что за наше покаянiе и за великiя страданiя русскаго народа и за то, что онъ среди вс?хъ своихъ небывалыхъ б?дствiй сохраняетъ православную в?ру, Господь помилуетъ его и даруетъ намъ опять Россiю. Но чтобы возродить ее, мы должны опять вернуться къ своему религiозно-нравственному идеалу и на основанiи его возсоздать царскую самодержавную власть.

Итакъ, не трудно отсюда понять, почему наша св. Церковь не можетъ не сод?йствовать учрежденiю въ Россiи только исконнаго царскаго самодержавнаго строя, и почему она должна отвращаться отъ появленiя въ Россiи демократическихъ формъ правленiя, какъ совершенно чуждыхъ и несоотв? тствующихъ р? лигiозному идеалу русскаго православнаго народа.

Но не въ одномъ только этомъ несоотв?тствiи заключается суть д?ла. Демократическiя формы правленiя не только далеки отъ религiозной русской идеологiи, но и враждебны ей. Поэтому, если та или другая демократическая власть установится въ Россiи, то Церковь будетъ поставлена въ положенiе гонимой, т.е. тогда произойдетъ, если не юридическое, то фактическое отд?ленiе Церкви отъ государства. Это будетъ означать, что Церковь окажется безъ помощи со стороны государственной власти и будетъ поставлена въ такiя условiя своего существованiя, которыя должны повлечь за собою крайне угнетенное ея положенiе.

Не надо забывать, чго демократическихъ формъ правленiя у насъ требовали представители либерализма, въ особенности, его крайнихъ направленiй, которые не только совс?мъ порвали съ религiозно-нравственнымъ идеаломъ русскаго народа, но сд?лались непримиримыми врагами нашей Церкви.

Съ другой стороны, будемъ помнить, съ какою ревностiю, вм?ст? съ Достоевскимъ, отстаивали нашъ исконный царскiй самодержавный строй М. Филаретъ Московскiй, Еп. ?еофанъ Затворникъ, о. Iоаннъ Кронштадтскiй, о. Амвросiй Оптинскiй и весьма многiе достойн?йшiе представители православной Церкви и св. нашей Руси. Они открыто осуждали стремленiе къ введенiю у насъ демократическаго государственнаго строя, ибо хорошо сознавали, что этимъ воспользуются вс? враги Россiи, чтобы погубить св. Церковь нашу, а вм?ст? съ нею и всю св. Русь.

Вн? всякаго сомн?нiя, на отд?ленiе Церкви отъ государства русская безбожная интеллигенцiя во глав? съ ея руководителями-масонами смотр?ла, какъ на главное средство борьбы съ Церковiю. “Борьба противъ Церкви,— по свид?тельству изсл?дователей масонства,— кончится, когда отд?ленiе Церкви отъ государства станетъ совершившимся фактомъ, когда Церковь станетъ частнымъ обществомъ”. [Нисъ: “Основныя черты современнаго масонства”. cтр. 4.]

Такимъ образомъ, отд?ленiя Церкви отъ государства желали явные враги православной Церкви, какъ средства ея уничтоженiя. Но къ осуществленiю сего желанiя стремятся и скрытые враги Церкви, которые лицем?рно, подъ предлогомъ своихъ, якобы, заботъ о благ? ея, — въ ц?ляхъ прiобр?тенiя ею полной свободы и независимости отъ государственной власти, пропов?дуютъ отд?ленiе Церкви отъ государства.

Конечно, это осуществимо только при введенiи въ Россiи демократическаго строя, ибо мн?нiе, что отд?ленiе Церкви отъ государства допустимо и при монархической самодержавной власти въ Россiи, является абсурднымъ. Истинный самодержавный монархъ не можетъ согласиться на это отд?ленiе, ибо самое главное его назначенiе заключается въ томъ, что онъ есть слуга Божiй и покровитель Церкви, а не врагъ ея.

Поэтому отд?ленiе Церкви отъ государства могутъ у насъ провести, по освобожденiи Россiи, только враги ея, и притомъ, по учрежденiи въ ней того или иного демократическаго строя правленiя, въ которомъ заложена гибель нашей Церкви.

Отсюда ясно, что Церковь не можетъ быть безразличной къ тому, какой государственный строй будетъ въ Россiи; она можетъ ради своего собственнаго блага и ради возрожденiя своей родины стремиться къ возстановленiю въ ней только одного государственнаго строя — самодержавной власти царя Помазанника Божiяго.

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Призывъ къ возстановленiю въ будущей Россiи истиннаго самодержавiя на основ? симфонiи властей. Толкованiе теорiи симфонiи. Ея осуществленiе въ Византiи и Россiи.

Будемъ и мы вм?ст? съ нашей Церковью стремиться къ полученiю отъ Бога этой величайшей Его милости. Но будемъ всем?рно сод?йствовать тому, чтобы самодержавная царская власть была не абсолютистской и деспотической, а истинной монархiей. Таковою она и явится, если будетъ ограничена Церковiю въ смысл? такого къ ней отношенiя, при которомъ царская власть будетъ руководиться законами Божественнаго Писанiя и св. каноническими правилами. Иначе сказать, истинная самодержавная царская власть та, которая относится къ Церкви на основ? симфонiи властей.

Теорiя этой симфонiи, взятой изъ ?I-й новеллы Юстинiана, изложена въ Славянской Кормчей, [Православная русская Церковь управлялась на основанiи греческаго Номонорена (называвшагося поздн?е Кормчею книгою), принесеннаго въ Россiю изъ Царьграда вм?ст? съ православною в?рою] въ начал? 42-й главы. Зд?сь говорится: “Великая паче иныхъ, иже въ челов?ц?хъ есть дара Божiя, отъ Вышняго дарована челов?колюбiя Божiя, священство же и царство; ово убо Божественнымъ служа сеже челов?ческими влад?я и пекiйся: отъ единаго же тогожде начала обоя происходятъ челов?ческое украшающее житiе, якоже ничтоже тако бываетъ посп?шенiе царству сего ради, якоже Святительская честь: о обоихъ сам?хъ т?хъ присно вси Богови молятся: аще бо они непорочни будутъ во всемъ и къ Богу имутъ дерзновенiе и праведно и подобно украшати начнутъ преданные имъ грады, и сущее подъ ними будетъ согласiе н?кое благо, во еже добро челов?чест?й даруя жизни”.

Мы поэтому им?емъ величайшую заботливость о сохраненiи истинныхъ догматовъ и о почитанiи священства; в? римъ, что при почитанiи его Богъ пошлетъ величайшiя намъ блага, утвердитъ т?, которыя уже им?емъ, и мы прiобр?темъ т?, которыхъ еще не было до сихъ поръ. Все хорошо идетъ, если принципъ д?ла правиленъ и прiятенъ Богу.

“Сему быти в?руемъ, аще священныхъ правилъ блюденiе сохранится; ихъ же праведно похваляемiи самовидцы Божiю славу предаша Апостоли и святiи отцы сохраниша же и запов?даша”. [М.В. Зызыкинъ. Профессоръ Варшавск. Университета. “Патрiархъ Никонъ. Его государственныя и каноническiя идеи”, ч. I , стр. 85. Варшава, 1931 г. Сравн. ч. I I , стр. 10]

Итакъ, въ начал? настоящей симфонiи властей указывается, какъ самая первая мысль, — о различiи священства и царства. По терминологiи восточныхъ iерарховъ, зд?сь слово священство взято, какъ часть вм?сто ц?лаго, почему подъ словомъ священство надо вообще разум?ть Церковь. Какъ видно изъ текста симфонiи, это различiе выражается въ томъ, что Церковь служитъ Божественному, небесному, а государство — челов?ческому, земному. Это различiе полагается зд?сь во главу угла, ибо симфонiя властей должна исходить изъ отличiя Церкви отъ государства, въ особенности въ представляющихъ ихъ властяхъ: церковной и царской. Если этого отличiя не будетъ, то о симфонiи не можетъ быть и р?чи. Тогда, при слiянiи двухъ властей въ одну, произойдетъ или цезарепапизмъ, или папоцезаризмъ.

Истина о существованiи на земл? Церкви и государства, какъ учрежденiй различныхъ другъ отъ друга, со своими различными властями, является безспорной. Она коренится въ словахъ Христа: Воздадите убо кесарева кесареви, и Божiя Богови, [М?. 22, 21] и въ словахъ Ап. Павла о суд? Церкви, который онъ противополагаетъ суду государства. [1 Кор. 6, 1—7]

О ней свид?тельствуеть 30-е Апостольское правило и 3-е правило ?II Всел. Собора, запрещающiя получать епископскую власть чрезъ св?тскихъ начальниковъ; а также правила: 11, 6, 12 Антiохiйскаго и 117 Кар?агенскаго Соборовъ, запрещающiя клирикамъ обращаться въ св?тскiя судилища.

Истина о данномъ различiи явствуетъ и изъ ученiя св. отцовъ, которые не только говорили о различiи Церкви и государства, но и о превосходств? первой надъ посл?днимъ, конечно, въ духовномъ отношенiи, поскольку небесныя блага, даруемыя чрезъ Церковь, важн?е благъ земныхъ, получаемыхъ отъ государства. Вотъ почему св. Iоаннъ Златоустъ говоритъ, что “священство настолько превосходить царство, насколько духъ превосходитъ т?ло. Духовная власть Церкви поднимается надъ св?тской бол?е, ч?мъ небо надъ землей”. [Слово о священств?] “Законъ Христовъ, — говоритъ св. Григорiй Богословъ въ своемъ 17-мъ слов?, — подчинилъ васъ (владыкъ земныхъ) нашей власти и нашему суду, ибо и мы также владычествуемъ, и наша власть даже выше вашей. Въ самомъ д?л?, разв? духъ долженъ преклоняться предъ матерiей, небесное предъ земнымъ”. “Не императорамъ, — учитъ св. Iоаннъ Дамаскинъ, — дана власть связывать и разр?шать, но Апостоламъ, преемникамъ, пастырямъ и учителямъ”.

Объ этой истин?, наконецъ, говоритъ и то обстоятельство, что православная Церковь съ самыхъ апостольскихъ временъ им?етъ свое собственное законодательство, свое управленiе и свой судъ наряду съ такими же учрежденiями въ государств?.

Впрочемъ, не эта мысль изложенной теорiи объ отличiи Церкви отъ государства должна въ особенности остановить наше вниманiе. Намъ интересн?е знать — въ чемъ должно состоять самое согласiе или самая симфонiя Церкви и государства, частн?е — государственной и церковной власти? Какъ мы вид?ли, эта симфонiя со стороны императоровъ выражается въ сохраненiи догматовъ и почитанiи священства, въ чемъ они полагали самую главную свою заботу и за что они ожидали отъ Бога величайшихъ благъ.

Такимъ образомъ, въ силу этой симфонiи византiйскiе императоры прежде всего д?йствовали, какъ Божественные стражи и охранители православной в?ры, оказывая Церкви свое покровительство въ ея борьб? съ еретиками. Эта д?ятельность ихъ принесла Церкви необъятную по своему благотворному значенiю услугу въ перiодъ Вселенскихъ Соборовъ, гд? , по низверженiи еретическихъ ученiй, были составлены православные догматы.

Самые Вселенскiе Соборы могли бы не состояться, если бы византiйскiе императоры не принимали такого ревностнаго участiя въ д?л? борьбы Церкви съ ересями, и не смотр?ли на эту борьбу и на установленiе догматическихъ истинъ, какъ на первую свою заботу и на главное свое государственное д?ло. “Я до сихъ поръ, — говоритъ св. Константинъ Великiй по случаю донатовой ереси, — не могу стать вполн? спокойнымъ, пока вс? мои подданные, соединенные въ братскомъ единенiи, не будутъ воздавать Всесвят?йшему Богу истинно-умнаго поклоненiя, предписываемаго ка?олической церковью”. [Проф. Кургановъ. “Отношенiя между церковною и гражданскою властiю въ Византiйской Имперiи”. Казань 1880 г.; стр. 39—41] Въ р?чи императора Константина отцамъ Никейскаго Собора мы находимъ такiя слова: “Посл? того, какъ при помощи Бога Спасителя мы разрушили тиранiю безбожниковъ, выступавшихъ открытою войной, — пусть духъ лукавый не осм?ливается нападать хитростiю и коварствомъ на нашу св. в? ру. Я вамъ говорю изъ глубины сердца: внутреннiя разногласiя въ Божiей Церкви въ моихъ глазахъ страшн?е вс?хъ сраженiй... Изв?стiе о вашихъ разногласiяхъ повергло меня въ глубокую скорбь.. Служители Бога мира, возродите среди васъ тотъ духъ любви, который вы должны внушать другимъ, заглушите всякiя семена раздоровъ”. [Лебо. Histoire du Bas Empire, т. I , стр. 255—256. Монархическая государственность, ч. II, стр. 54—55]

Характерна въ данномъ случа? и р?чь императора Маркiана, которую онъ произнесъ на I? Халкидонскомъ Вселенскомъ Собор? . “Когда Божественнымъ опред? ленiемъ, сказалъ онъ, мы избраны были на царство, то между столькими нуждами государства не занимало насъ такъ никакое д?ло, какъ то, чтобы православная и истинная в?ра христiанская, которая свята и чиста, пребывала безсомнительной въ душахъ вс?хъ... Поэтому мы позаботились созвать съ этимъ именно нам?ренiемъ святый соборъ и, кажется, показали вамъ свое старанiе, чтобы, очищенная отъ всякаго заблужденiя и мрака, какъ благоволило Божество открыть себя людямъ и показало ученiе отцовъ, в?ра наша... вн?дренная въ умы вс?хъ, сiяла блескомъ своей славы”. [Д?янiя Вселенск. Соборовъ, т. I?, ч. 2. Казань, 1908 г., стр. 54]

Только общепризнанный для подданныхъ авторитетъ византiйскихъ императоровъ, ихъ твердая и общеобязательная верховная власть могла обезпечить ходъ соборныхъ зас?данiй до благополучнаго конца, чему, какъ свид?тельствують д?янiя III Вселенскаго Собора, [Д?янiя Вселенскихъ Соборовъ, т. II, 1902 г] всячески м?шали еретики и т? смуты, которыя они возбуждали, въ особенности къ моменту этихъ зас?данiй при обсужденiи ихъ еретическихъ ученiй.

Нельзя было обойтись безъ покровительства государственной власти для борьбы съ еретиками и по окончанiи того или другого Вселенскаго Собора, даже посл? утвержденiя соборныхъ постановленiй императорскою властiю. Еретики продолжали упорно отстаивать свое лжеученiе и смущали народъ открытою еретическою пропов?дью. Н?когда св. Левъ Папа Римскiй писалъ императору Маркiану: “Мн? стало изв?стно, что хотя нечестивый Евтихiй по его заслугамъ находится въ ссылк? , но въ самомъ м?ст? своего осужденiя онъ еще отчаянн?е разливаеть многiе яды злохуленiй противъ ка?олической чистоты, и, чтобы уловить невинныхъ, съ величайшимъ безстыдствомъ изрыгаетъ то, чего въ немъ весь мiръ ужаснулся и осудилъ. Итакъ, я нахожу полное основанiе, чтобы ваша милость повел?ла переправить его въ бол?е отдаленныя и уединенныя м?ста”. [Д?янiя Вселенскихъ Соборовъ, т. I?, ч. 11, стр. 182]

И византiйскiе императоры прес?кали это дальн?йшее распространенiе ересей среди в?рующихъ своими распоряженiями. Въ указ? императоровъ Валентинiана и Маркiана по этому поводу сказано: “По нашему повел?нiю собрались въ г. Халкидон? почтенные епископы и ясными опред?ленiями научили, что должно соблюдать относительно богопочтенiя. [Зд?сь им?ется въ виду опред?ленiе I? Вселен. Халкидонскаго Собора о наличiи въ Iисус? Христ? двухъ естествъ — Божескаго и челов?ческаго, которымъ опровергалось ученiе монофизитской ереси о наличiи во Христ? только одного Божественнаго естества.] Итакъ, пусть прекратится нев?жественная распря, ибо поистин? нечестивъ и святотатецъ тотъ, кто, посл? р?шенiя столькихъ епископовъ, предоставляетъ что-нибудь собственному мн? нiю для изсл?дованiя... Итакъ, на будущее время, пусть никакой клирикъ или военный, или какого-либо другого званiя не осм?ливается заводить общенародно, въ присутствiи собравшейся и слушающей толпы, разсужденiя о христiанской в?р?, изыскивая въ томъ поводовъ къ безпорядкамъ и злов?рiю... Не минуетъ наказанiе презирающихъ этотъ законъ”. [Д?янiя I? Вселенскаго Собора, стр. 169]

О томъ же прес?ченiи государственною властiю дальн?йшаго распространенiя еретическихъ ученiй говорится и въ указ? императора Маркiана. [Ibid., стр. 170—171]

Въ этомъ направленiи былъ изданъ византiйскимъ императоромъ Константиномъ Погонатомъ, ревностн?йшимъ приверженцемъ православной в?ры, вердиктъ [Ibid., томъ ?I, стр. 8, Казань, 1908 г] противъ моно?елитской ереси посл? ?I В. Собора, имъ созваннаго. “Посл? того, какъ все сiе такимъ образомъ постановлено [Касательно православнаго ученiя, что въ Iисус? Христ? дв? воли и два естественныхъ д?йствiя, въ противов?съ моно?елитскому еретическому ученiю, утверждавшему, что во Христ? одна воля, сообразная одному Божественному естеству] настоящимъ шестымъ Вселенскимъ Соборомъ (и утверждено подписью нашей державы),— говорится зд?сь,— повел?ваемъ, чтобы никто не предпринималъ чего-нибудь другого относительно в?ры, или не придумывалъ новой выдумки въ догмат?, или вообще не развивалъ ученiя, или не заводилъ р?чи объ одной вол? и одномъ д?йствiи... Если кто презритъ настоящее наше благочестивое объявленiе, тотъ, если онъ епископъ или клирикъ, или од?тъ въ монашеское од?янiе, подвергнется изверженiю, если же состоитъ въ чин? должностныхъ лицъ, будетъ наказанъ конфискацiей имущества и лишенiемъ пояса, если же находится въ состоянiи частнаго челов?ка, будетъ осужденъ на изгнанiе изъ сего царствующаго и вообще всякаго нашего города и, сверхъ всего этого, не изб?житъ наказанiя отъ страшнаго и праведнаго суда”. [Д?янiя Вселен. Соборовъ, т. ?I, стр. 254]

И не одно только упорство еретиковъ въ своихъ лжеученiяхъ побуждало Церковь искать покровительства и защиты у императорской власти. Это упорство соединялось у еретиковъ съ крайнимъ насилiемъ, вплоть до уголовныхъ преступленiй, которыя они совершали въ отношенiи православныхъ людей. [Изв?стно, что во время разбойническаго собора, бывшаго въ 449 г., его предс?датель патрiархъ Александрiйскiй монофизитъ Дiоскоръ собственноручно избилъ до смерти Константинопольскаго Патрiарха Флавiана. При его сод?йствiи были совершены и другiя убiйства. (Д?янiя Всел. Соборовъ, т. III. Казань, 1908 г., стр. 241—242).  Великимъ преступникомъ оказался и другой посл?дователь монофизитской ереси Евтихiя — ?еодосiй. Онъ съ толпой обманутыхъ имъ людей напалъ на Iерусалимъ, производилъ тамъ пожары, убiйства почтенныхъ мужей, разбилъ темницы, освободилъ преступниковъ, чрезъ подосланную чернь пытался убить Iерусалимскаго Патрiарха Iувеналiя, убилъ Ски?опольскаго Епископа Северiана и совершилъ много другихъ гнусныхъ и преступныхъ д?янiй, ч?мъ вынудилъ императора послать противъ него и его разбойническаго отряда войска во глав? съ знаменитымъ военачальникомъ Доро?еемъ (Д?янiя Всел. Соборовъ, т. I?, стр. 171—177).  Еще бол?е насилiй было совершено еретиками донатистами. Донатисты — посл?дователи Доната, епископа нумидiйскаго, который при избранiи Цицилiана въ 311 г. отказался признать его за то, что онъ во время гоненiя принужденъ былъ выдать язычникамъ священныя книги для истребленiя. Донатъ назвалъ его отступникомъ и образовалъ свою секту. Онъ пропов?дывалъ второе крещенiе надъ т?ми, которые вступали хотя бы изъ среды православныхъ въ его секту. Въ фарисейскомъ самомн?нiи его посл?дователи считали себя святымъ обществомъ и отд?лились отъ Церкви, какъ гр?ховнаго общества. Посл?дователи Доната господствовали въ христiанскихъ провинцiяхъ с?верной Африки и въ 330 г. уже им?ли 172 епископа. Въ 348 г. они напали на императорское войско, выступившее противъ нихъ для обращенiя, и въ продолженiе 30-ти л?тъ опустошали Мавританiю и Нумидiю. Занимались грабежомъ и разбоемъ и подвергали пыткамъ т?хъ, которые не принадлежали къ нхъ еретическому сборищу. (С. В. Булгаковъ. Настольная книга для священно-церковно служителей. Изд. 3. Кiевъ, 1913 г., стр. 1614.)]

Отсюда понятно, почему Кар?агенскiй Соборъ, какъ это видно изъ его 104-го правила, обратился къ императорской власти съ просьбой о вооруженной помощи противъ еретиковъ-донатистовъ. Но отсюда явствуетъ и то, почему I?-й Халкидонскiй Вселенскiй Соборъ, съ выраженiемъ своей великой признательности за оказанныя императорами Валентинiаномъ и Маркiаномъ услуги Церкви въ д?л? защиты и торжества православiя, писалъ имъ: “Для сильныхъ бол?зней нужны и сильное л?карство и мудрый врачъ. Поэтому-то Господь вс?хъ приставилъ ваше благочестiе къ страданiямъ вселенной, какъ наилучшаго врача, чтобы вы исц?лили ихъ приличными л?карствами, И вы, христiанн?йшiе, принявши божественное опред?ленiе, предъ вс?ми другими приложили приличную заботливость о Церкви, предписывая первосвященникамъ врачество согласiя. Ибо, собравъ насъ отовсюду, вы употребили вс? средства, чтобы уничтожить случившееся разногласiе и укр?пить ученiе отеческой в?ры”. [Д?янiя Вселенскигь Соборовъ, т. III. Казань, 1908, стр. 280]

Вотъ въ чемъ, по тексту ?I-ой новеллы Юстинiана, прежде всего, должна выражаться симфонiя властей со стороны императорской власти по отношенiю къ Церкви. Поддержанiе Православной в?ры въ ея догматахъ — это самая первая забота императоровъ.

Но, какъ мы вид?ли, теорiя симфонiи требуетъ, чтобы византiйскiе императоры съ такою же величайшею заботливостiю поддерживали и вс? другiя проявленiя церковной жизни, что обозначено въ текст? теорiи симфонiи словами: “о почитанiи священства”, т.е. Церкви. Подъ этими проявленiями жизни Церкви, конечно, надо разум?ть прежде всего власть iерархiи, въ почитанiи коей симфонiя даже видитъ наибольшiй усп?хъ въ процв?танiи царства, каноническiе законы Церкви и, наконецъ, имущественное благоденствiе Церкви при сод?йствiи особыхъ гражданскихъ узаконенiй.

Что касается церковной власти, то ея самостоятельность сознавалась вс?ми византiйскими императорами и, хотя не всегда, но признавалась ими неприкосновенной, которой и они сами въ д?лахъ в?ры и нравственности должны были подчиняться. Въ свой р?чи епископамъ на Первомъ Вселенскомъ Собор? Константинъ Великiй говорилъ: “Богъ поставилъ васъ священниками и далъ вамъ власть судить мои народы и меня самого; поэтому справедливо, чтобы я подчинился вашему приговору; мн? и въ голову не придетъ желать быть судьей надъ вами”. [Проф. М. В. Зызыкинъ. “Патрiархъ Никонъ”, ч. I-я. стр. 266] А византiйскiй императоръ Маркiанъ въ своей р?чи епископамъ на I? Вселенскомъ Собор? сказалъ: “Мы для утвержденiя в?ры, а не для показанiя какой-либо власти, восхот?ли, по прим?ру благочестиваго государя Константина, присутствовать на Собор?”. [Д?янiя I? Вселен. Собора, т. I?, стр. 54]

Самый процессъ зас?данiй на Вселенскихъ Соборахъ показываетъ, что византiйскiе императоры признавали власть Церкви отъ нихъ независимой. Они не были предс?дателями Соборовъ, не участвовали въ р?шенiи соборныхъ вопросовъ, ихъ присутствiе на нихъ не было даже обязательнымъ, а ихъ комиссары, бывшiе на Соборахъ, не оказывали никакого давленiя на церковное р?шенiе. Разум?ется, ихъ предложенiя, какъ представителей императорской власти, им?ли большое значенiе, но не настолько, чтобы ими предвосхищалось то или другое соборное постановленiе. Эти предложенiя поступали только на обсужденiе Собора, на его благоусмотр?нiе, причемъ онъ могъ даже не д?лать ихъ предметомъ своего обсужденiя. [Д?янiя I? Вселенскаго Собора, стр. 215]

По свид?тельству Iоанна Епископа Смоленскаго, участiе императоровъ на Вселенскихъ Соборахъ было покровительственнымъ, вн?шнимъ, им?вшимъ своею ц?лью “соблюденiе порядка, мира и церковнаго благочинiя, тогда какъ только епископы р?шали религiозные вопросы въ качеств? Богопоставленныхъ судей... посл?днее слово всегда оставалось за Церковью”. [Проф. М. В. Зызыкинъ. “Патрiархъ Никонъ”, ч, 1, стр. 258.]

По поводу всего сказаннаго нами объ отношенiи императоровъ къ Вселенскимъ Соборамъ сл?дуетъ зам?тить, что на этихъ Соборахъ церковная власть проявлялась, какъ законодательная, какъ власть высшаго управленiя всею Церковiю и какъ власть судебная. Сл?довательно, признавая р?шенiя Вселенскихъ Соборовъ отъ себя независимыми, императоры т?мъ самымъ считали власть Церкви неприкосновенной во вс?хъ функцiяхъ церковной жизни.

Во исполненiе идеи симфонiи властей о почитанiи Церкви, императоры считали такими же неприкосновенными и вс? установленные властью Вселенскихъ Соборовъ св. каноны. Они смотр?ли на нихъ, какъ на священные законы, которымъ должны были подчиняться вс? члены Церкви, не исключая и ихъ самихъ. Эти каноны были въ ихъ глазахъ неизм?римо выше гражданскихъ законовъ, и они считали для себя священною обязанностiю согласовать посл?днiе съ первыми, заботились о томъ, чтобы гражданскiе законы не противор?чили церковнымъ, и только тогда считали ихъ им?ющими силу.

Такъ, въ одномъ изъ постановленiй императора Юстинiана сказано: “Церковные законы им?ютъ такую же силу въ государств?, какъ и государственные: что дозволено или запрещено первыми, то дозволяется или запрещается и посл?дними. Посему преступленiя противъ первыхъ не могутъ быть терпимы въ государств? по законамъ государственнымъ”.

А въ 131-й новелл? того же императора Юстинiана указывается, что такими канонами, съ которыми должны согласоваться гражданскiе законы, признаются — правила Вселенскихъ Соборовъ и все, ими утвержденное, то есть правила св. Апостоловъ, пом?стныхъ Соборовъ и св. отцовъ. Кодексъ Юстинiана считаетъ императорскiй законъ, по внутреннимъ д?ламъ Церкви противный церковнымъ канонамъ, не им?ющимъ силы. [Проф. М. Зызыкинъ. “Патрiархъ Никонъ”, ч. 1, стр. 72]

Точка зр?нiя о согласiи закона и канона была постояннымъ принципомъ въ государственномъ законодательств? Византiи. Поэтому въ Эпанагог? [Система Эпанагоги императора Василiя Македонянина — памятникъ IХ в?ка, въ которой на основанiи симфонiи властей р?шается вопросъ объ отношенiи Церкви къ государству, и идеи которой вошли въ посл?дующiе памятники, наприм?ръ, въ Синтагму Матв?я Властаря. (Проф. Зызыкинъ. “Патрiархъ Никонъ”, ч. 1, стр. 80, 313.)] говорится, что противор?чащее правиламъ Церкви не должно быть допускаемо, въ силу чего императоръ Левъ Философъ сд?лалъ постановленiе объ отм?н? вс?хъ законовъ, противор?чащихъ канонамъ. [Тихомировъ. “Монархическая государственность”, ч. I I , стр. 64—65]

Такое отношенiе византiйскихъ императоровъ къ церковной власти и установленнымъ ею священнымъ законамъ побуждало ихъ, наконецъ, заботиться и о матерiальномъ благоденствiи Церкви. Исторiя христiанской Церкви сохранила до нашихъ дней изв?стiе о томъ богат?йшемъ “даренiи св. Константина Великаго”, которое онъ сд?лалъ св. Сильвестру Пап? Римскому посл? того, какъ онъ былъ имъ крещенъ и одновременно исц?ленъ отъ своей бол?зни. Помимо другихъ важн?йшихъ привилегiй, св. Константинъ далъ Пап? свой собственный дворецъ въ Рим?, именуемый Латеранскимъ, и весь городъ Римъ и провинцiю съ западными областями, а свой тронъ перенесъ на востокъ, въ городъ, назвавши посл?днiй по своему имени Константинополемъ. Въ той или иной м?р? дары въ пользу Церкви д?лались и другими византiйскими императорами. Конечно, церковное имущество, главнымъ образомъ, наростало отъ приношенiй в?рующаго народа во исполненiе Божественной запов?ди о десятинахъ. Эти приношенiя поступали въ Церковь, какъ даръ самому Богу или Божiей Матери и святымъ, на в?чный поминъ.

Самое главное, на что зд?сь надо обратить вниманiе, это то, что означенное церковное имущество закр?плялось за Церковью, какъ неприкосновенное и неотчуждаемое, святыми канонами, о чемъ нами было сказано во второй глав?.

Такъ какъ вс? священные каноны византiйскими императорами признавались неприкосновенными, то и эти правила въ глазахъ ихъ были такими же, почему церковное имущество ограждалось ими особыми законами и даже съ страшными проклятiями по отношенiю къ его захватчикамъ. [Проф. М. Зызыкинъ. “Патрiархъ Никонъ”, ч. I I , стр. 296]

Итакъ, вотъ въ чемъ состоитъ теорiя симфонiи властей. Въ заключенiе этой теорiи выражается в?ра, что Господь сохранитъ и еще бол?е ниспошлетъ византiйскимъ императорамъ государственныхъ благь, если ими будутъ соблюдаться правила, запов?данныя отъ Апостоловъ и св. отцовъ. Иначе сказать, зд?сь говорится о томъ, что Господь не оставитъ императоровъ, а вм?ст? съ ними, конечно, и все государство Своими величайшими благами, если они будутъ руководствоваться въ своихъ отношенiяхъ къ Церкви симфонiей властей, основанной на т?хъ же Апостольскихъ и святоотеческихъ правилахъ, требующихъ отъ вс?хъ в? рующихъ и, прежде всего отъ императоровъ, защиты православной в?ры и почитанiя Церкви съ ея властью, законами и имуществомъ.

Въ теорiи симфонiи властей не указано, что же должна д?лать для ея осуществленiя Церковь по отношенiю къ государству, частн?е — церковная власть по отношенiю къ власти императорской. Это вполн? естественно. Со стороны императоровъ для нарушенiя симфонiи властей была опасность увлечься цезарепапизмомъ. Но церковная власть не могла произвести нарушенiя симфонiи проявленiемъ папоцезаризма, ибо православной Церкви совершенно не свойственны стремленiя папизма къ господству надъ государствомъ. Идеалъ православной Церкви состоитъ не въ политическомъ властительств? надъ государствами, а въ достиженiи нравственнымъ подвигомъ святости и благодати Св. Духа для в?чнаго единенiя со Христомъ въ Его Царств? и зд?сь, и на небесахъ. Это Царство совс?мъ не похоже на политическое, почему Господь и сказалъ Пилату: Царство Мое не отъ мiра сего. [Iоан. 18, 36.] Стремленiе Православной Церкви къ политической и государственной власти было бы равносильнымъ стремленiю къ самоотреченiю и самоуничтоженiю. Поэтому никто изъ представителей церковной власти въ Православной Церкви одинаково, какъ въ Византiи, такъ и въ Россiи, никогда не стремился къ папоцезаризму.

Однако, это не значитъ, что Церковь не участвуетъ въ симфонiи властей и ничего не должна д?лать для ея осуществленiя во взаимныхъ отношенiяхъ Церкви и государства. Она очень много д?лала для этой симфонiи. Эта д? ятельность съ ея стороны состояла въ томъ, что она своею православною в?рою, низведенiемъ в?рующимъ Божественной благодати Св. Духа въ таинствахъ, чрезъ молитвы и Богослуженiя, чрезъ свое церковное просв?щенiе и воспитанiе возрождаетъ своихъ сыновъ отъ ветхой къ новой чистой и святой христiанской жизни. Эта жизнь исключаетъ всякое порочное отношенiе вообще къ людямъ и заставляетъ в?рующихъ, въ частности къ императорамъ, относиться съ благогов? нiемъ, какъ къ Помазанникамъ Божiимъ, свято исполнять ихъ законы и быть преданными имъ до самопожертвованiя. Это Церковь такъ воспитываетъ своихъ членовъ и вм?ст? съ т?мъ членовъ государства, что они, въ моменты военныхъ опасностей, объединяются вокругъ своего Государя, какъ одинъ челов?къ, представляюгь изъ себя грозную силу для врага, не боятся смерти и совершаютъ чудеса своимъ героическимъ духомъ. Зд?сь не въ теорiи, а на практик? Церковь свид?тельствовала чрезъ воспитанiе своихъ духовныхъ чадъ, до какой высшей м?ры она участвовала въ данной симфонiи властей.

Такова была симфонiя, которая осуществлялась въ Византiи во взаимныхъ отношенiяхъ Церкви и государства въ лиц? ихъ властей. Какъ видимъ, она была основною догмою для византiйскаго законодательства и ей приписывалось огромное государственное значенiе и настолько, что въ осуществленiи ея вид?ли великое благо для государства, а въ нарушенiи ея — великiй для него вредъ.

Съ такимъ значенiемъ теорiя симфонiи вошла въ авторитетн?йшiе церковные акты и въ государственное законодательство и посл? Юстинiана. Изв?стно, что на ?II Вселенскомъ Собор? было заслушано посланiе епископовъ Константинопольскому Патрiарху Тарасiю, который предс?дательствовалъ на этомъ Собор?. Въ посланiи находятся такiя слова: “Онъ воздвигъ намъ рогъ спасенiя [Лук. 1, 69] и исправленiя въ дом? и богопрiятномъ храм? Единороднаго Сына Своего Господа и Бога Спасителя нашего Iисуса Христа. Этотъ рогъ — вы, свят?йшiй, а также и занимающiе по церковному установленiю второе м?сто (въ Церкви) богов?нчанные и богоизбранные императоры. Священство есть освященiе и укр?пленiе царства, а царство сила и твердыня священства... первое упорядочиваетъ и заботится о небесномъ, а второе, посредствомъ правовыхъ нормъ, управляетъ земнымъ. Нын? поистин? средост?нiе правды разрушено, согласiе (симфонiя) одержало верхъ надъ разногласiями, разъединенiе уступило м?сто единенiю и разномыслiе изгладилось”. [Проф. Зызыкинъ. “Патрiархъ Никонъ”, ч. 1, стр.312—313.]

О такомъ же величайшемъ значенiи симфонiи властей говорится въ посл?юстинiановскомъ памятник? государственнаго законодательства въ Эпанагог? императора Василiя Македонянина. Зд?сь въ § 8, гл. 3-й отношенiе между священствомъ и царствомъ, или между Патрiархомъ и царемъ уподобляется отношенiю души и т?ла, и согласное д?йствiе, что то же — симфонiя между ними, опред?ляется, какъ благо государства. Еще сильн?е эта мысль выражена въ ХII в?к? въ посланiи императора Iоанна Комнена къ пап? Григорiю:   “Два предмета,— пишетъ императоръ,— въ продолженiи моего царствованiя я признавалъ совершенно отличными одинъ отъ другого: это власть духовная (т.е. Священство), которая отъ великаго и высочайшаго Первосвященника... Христа дарована Его Апостоламъ и ученикамъ, какъ благо неизм?нное, чрезъ которое по Божественному праву они получили власть вязать и р?шить вс?хъ людей, а другой предметъ — это власть мiрская (т.е. царство), обращенная ко временному по Божественному слову: “Воздайте кесарю, что ему принадлежитъ”— власть, заключенная въ своей сфер?. Эти дв? господствующiя въ мiр? власти, хотя разд?лены и различны, но д?йствуютъ къ обоюдной польз? въ гармоническомъ соединенiи (симфонiи), воспомоществуя и дополняя одна другую. Он? могутъ быть сравнены съ двумя сестрами — Мар?ой и Марiей, о которыхъ пов?ствуется въ Евангелiи. Изъ согласнаго обнаруженiя этихъ властей проистекаетъ общее благо, а изъ враждебныхъ отношенiй великiй вредъ”. [Проф. Зызыкинъ. “Патрiархъ Никонъ”, ч. 1, стр.313—314.]

Съ такимъ значенiемъ теорiя симфонiи властей перешла и къ намъ въ Россiю, и притомъ въ раннiй перiодъ существованiя нашей Церкви, чрезъ Номоканонъ Iоанна Схоластика. [Теорiю симфонiи получилъ во второй половин? ХIII в. Владимiрскiй Митрополить Кириллъ отъ Болгарскаго деспота Iакова Святослава вм?ст? съ Кормчей въ сербскомъ перевод?, гд? среди главъ I. Схоластика опять было предисловiе къ 6-ой новелл? Юстинiана съ теорiей симфонiи. Отсюда эта теорiя вошла во вс? Рязанскiя Кормчiи, которыя были положены въ основу печатной русской Кормчей, и теорiя симфонiи властей такимъ образомъ оказалась въ качеств? д?йствовавшаго русскаго права. Посл? она была напечатана въ предисловiи къ изданному въ 1655 г. Патрiархомъ Никономъ Служебнику. (Проф. Зызыкинъ, “Патрiархъ Никонъ”, ч. 1, стр. 314—315; ч. 11, стр. 97—98).]

Что Юстинiановская симфонiя была основною догмою для опред?ленiя взаимныхъ отношенiй Церкви и государства въ лиц? ихъ власти и у насъ въ Россiи, объ этомъ свид?тельствуетъ д?йствительность русской жизни до т?хъ поръ, пока симфонiя не была нарушена со стороны царской власти во второй половин? ХVII стол?тiя. Эта д?йствительность показываетъ, что и наши великiе князья и цари д?йствовали, какъ и византiйскiе императоры, въ дух? этой симфонiи. Поэтому и они выступали, прежде всего, какъ защитники и покровители православной в?ры, что особенно обнаруживалось на Соборахъ, которые созывались ими для ниспроверженiя ересей.

Соборъ 1441 г. осудилъ Флорентiйскую унiю, какъ изв?стно, при ревностн?йшей защит? православiя великимъ Московскимъ княземъ Василiемъ Василiевичемъ. Еще предъ Флорентiйскимъ Соборомъ (1438 г.) вел. князь уб?ждалъ Московскаго Митрополита Исидора [Митрополитъ Исидоръ — не русскаго происхожденiя. Былъ поставленъ въ Московскiе Митрополиты Константинопольскимъ Патрiархомъ безъ в?дома Русской Церкви и великаго князя.] не ?здить въ латинскую землю. Но, въ виду упорства Митрополита, сказалъ ему: “Если уже ты непрем?нно желаешь идти на Соборъ, то приноси намъ оттуда наше древнее православiе, которое мы приняли отъ предка нашего св. Владимiра, а новаго и чуждаго не приноси намъ — мы того не примемъ”. [Графъ М. Толстой. “Разсказы изъ исторiи русской Церкви”. Москва, 1873 г., стр. 262.] М. Исидоръ клятвенно об?щалъ исполнить просьбу вел. князя. Но эта клятва была нарушена принятiемъ имъ Флорентiйской унiи. Возвратившись въ Москву, М. Исидоръ на первой же литургiи поминалъ Папу, а по ея окончанiи Архидiакономъ было прочитано опред?ленiе Флорентiйскаго Собора.

Въ виду этого, вел. князь, тутъ же въ храм?, обличилъ изм?нника М. Исидора, назвалъ его еретикомъ, вел?лъ низвести недостойнаго Митрополита съ престола и созвалъ вышеупомянутый Соборъ, который не только осудилъ постановленiе Флорентiйскаго Собора, но и самого Исидора. [Ibid., стр. 268] Вотъ почему въ “Степенной книг?” сообщается, что этотъ князь “единъ обр?теся Богомъ вразумленный ревнитель по Боз? и по Его истинномъ закон?, который осудилъ унiю, позналъ Сидора волкохищнаго ересь, и, скоро обличивъ, посрамилъ его”. [Проф. Зызыкинъ. “Патрiархъ Никонъ”, ч. 1, стр. 155]

Первый Соборъ противъ жидовствующихъ, бывшiй въ 1488 г. и происходившiй подъ предс?дательствомъ Митрополита Геронтiя, былъ созванъ великимъ княземъ Iоанномъ III. Трое осужденныхъ на этомъ Собор? еретиковъ были по указу великаго князя подвергнуты торговой казни. Второй Соборъ противъ жидовствующихъ, бывшiй въ 1490 г., происходилъ подъ предс?дательствомъ Митрополита Зосимы въ присутствiи того же великаго князя Ивана Васильевича III. Призванные на соборный судъ еретики: чернецъ Захарiя, Гаврiилъ — протопопъ Новгородскiй и Дiонисiй — попъ Архангельскiй, были осуждены на заточенiе, преданы проклятiю и извержены изъ сана. На третьемъ Собор? противъ жидовствующихъ въ 1504 г., происходившемъ подъ предс?дательствомъ Митрополита Симона, также присутствовалъ Государь Iоаннъ III. Присутствовалъ на немъ и его сынъ Василiй, а главнымъ обличителемъ еретиковъ былъ преподобный Iосифъ Волоколамскiй. Въ ц?ляхъ р?шительнаго прес?ченiя ереси Соборъ вынужденъ былъ приб?гнуть къ крутымъ м?рамъ по отношенiю къ еретикамъ, почему виновн?йшiе изъ нихъ: Иванъ Волкъ, ? еодоръ Курицынъ, Димитрiй Коноплевъ и др. осуждены были на смертную казнь.

На Стоглавомъ Собор?, бывшемъ въ 1551 г. подъ предс?дательствомъ Митрополита Макарiя, присутствовалъ царь Iоаннъ Грозный. Присутствовалъ онъ и на Собор? 1553 г., который происходилъ подъ предс?дательствомъ того же Митрополита Макарiя. На этомъ Собор? были осуждены еретики: Башкинъ и Артемiй. На этомъ же Собор?, который продолжалъ свои зас?данiя и въ 1554 г., была осуждена и ересь ?еодосiя Косого.

На Собор? 1619 г. по д?лу о справщикахъ Дiонисiи, Архимандрит? Троицкаго монастыря, старц? Арсенiи Глухомъ и священник? Иван? Нас?дк? присутствовалъ и Государь Михаилъ ?еодоровичъ вм?ст? съ двумя Патрiархами: Филаретомъ Никитичемъ и ?еофаномъ Iерусалимскимъ.

Такимъ образомъ, какъ и византiйскiе императоры, русскiе великiе князья считали своею важн?йшею обязанностью заботиться о сохраненiи во всей чистот? православной в?ры, что требовалось симфонiей властей.

Но посл?дняя, какъ вид?ли мы, вм?няла византiйскимъ императорамъ въ ихъ перв?йшую обязанность почитать священство, т.е. Церковь и, прежде всего, въ лиц? церковной власти. Это почитанiе со стороны великихъ московскихъ князей и царей по отношенiю къ церковной власти и проявлялось на вышеупомянутыхъ Соборахъ. По прим?ру византiйскихъ императоровъ московскiе великiе князья и цари ограничивали свое участiе на Соборахъ только вн?шнимъ покровительственнымъ отношенiемъ къ Церкви. Они только присутствовали на Соборахъ, но не стремились предвосхищать власть, принадлежащую предстоятелю Церкви, т.е. они не были предс?дателями Соборовъ.

Такъ же, какъ и византiйскiе императоры, наши русскiе великiе князья и государи осуществляли симфонiю по отношенiю къ священнымъ законамъ Церкви, святымъ канонамъ. Несомн?нно, постановленiя Соборовъ, которые они сами же созывали, им?ли значенiе руководства по церковнымъ вопросамъ не только для вс?хъ в?рующихъ русскихъ людей, но и для нихъ самихъ. Царь Iоаннъ Грозный на обсужденiе Стоглаваго Собора, бывшаго въ 1551 г., представилъ ран?е составленный “Судебникъ” и 69 письменныхъ вопросовъ касательно разныхъ сторонъ церковной жизни. По поводу всего представленнаго царемъ были вынесены опред?ленiя Собора въ ста главахъ, которыя обнимали собою вс? стороны церковной жизни: ученiе, богослуженiе, управленiе, церковный судъ, поведенiе духовенства, монашества и мiрянъ и отношенiе церковной власти къ гражданской. [“Стоглавъ'' сд?лался сводомъ узаконенiй для церковной жизни бол?е ч?мъ на сто л?тъ, зам?нилъ собою “Кормчую Книгу” и былъ обязательнымъ руководствомъ для вс?хъ, не исключая и царей. (Булгаковъ. “Настольная книга для священно-церковно служителей”, стр. 1759).]

Въ 1621 г., при Михаил? ?еодорович? былъ созванъ Соборъ въ связи съ вопросомъ: нужно ли перекрещивать жениха царевны Ирины Михайловны королевича Вольдемара, который на перекрещиванiе не соглашался. Въ силу личныхъ и политическихъ причинъ царь Михаилъ ?еодоровичъ желалъ этого брака. Но Соборъ не согласился отм?нить перекрещиванiе католика. И царь, какъ ни тяжко ему было, покорился соборному опред?ленiю. [Л. Тихомировъ. “Монархическая государственность” ч. III, стр. 54—65.]

Если же таково было отношенiе великихъ князей и царей русскихъ къ опред?ленiямъ м?стныхъ Соборовъ, то постановленiя Вселенскихъ Соборовъ, выраженныя въ св. канонахъ, несравненно больше им?ли для нихъ авторитета и, т?мъ бол?е, что они были ревнителями православной в?ры и первыми покровителями Церкви.

Всл?дствiе этого, наши великiе князья и цари относились къ св. канонамъ, какъ къ законамъ Божественнымъ и неприкосновеннымъ. Тотъ-же Iоаннъ Грозный на Стоглавомъ Собор? говорилъ епископамъ, что, если бояре или царь прикажутъ имъ что-либо д?лать не по правиламъ св. отцовъ, то пусть они не слушаются, хотя бы имъ угрожали смертью. [Проф. Зызыкинь. “Патрiархъ Никонъ”, ч. II, стр. 47.]

Такъ же, наконецъ, какъ и византiйскiе императоры, наши великiе князья и цари относились, во исполненiе все той же симфонiи властей, и къ имуществу Церкви. Они считали одною изъ главн?йшихъ своихъ обязанностей заботиться о матерiальномъ обезпеченiи Церкви. Поэтому, начиная со святого Владимiра, великiе князья и цари, во исполненiе Божественной запов?ди о десятинахъ и согласно св. канонамъ, давали въ Церковь свои дары, какъ Самому Богу, Его пречистой Матери и святымъ, и ограждали церковное имущество своими уставами и грамотами. [Смотри подробн?е о церковномъ имуществ? во второй глав?]

 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Уничтоженiе симфонiи властей византiйскими императорами-иконоборцами и Петромъ I. Нарушенiе симфонiи властей Алекс?емъ Михайловичемъ. Патрiархъ Никонъ, какъ защитникъ русской идеологiи. Несостоятельность обвиненiй Патрiарха Никона въ гордости.

Такимъ образомъ, наши русскiе великiе князья и цари такъ же осуществляли симфонiю или согласiе властей, какъ она осуществлялась византiйскими императорами.

Къ несчастiю, эта симфонiя въ царствованiе Алекс?я Михайловича стала нарушаться, и въ этомъ нарушенiи Россiю надо поставить въ аналогiю съ Византiей. Не вс? византiйскiе императоры въ отношенiи своемъ къ Церкви были подобны св. Константину, ?еодосiю Великому, Маркiану и Юстинiану. Многiе изъ нихъ нарушали начала симфонiи. Въ особенности этимъ отличались императоры иконоборцы. Въ ихъ отношенiяхъ къ Церкви симфонiя властей была даже совс?мъ уничтожена, такъ какъ они единолично главенствовали и надъ государствомъ, и надъ Церковiю, причемъ, всл?дствiе нарушенiя симфонiи и ея основъ — православной в?ры и св. каноновъ, — они д?лались жестокими ея гонителями.

Въ такомъ уничтоженiи симфонiи иконоборческими императорами Церковь усматриваетъ причину паденiя Византiи. Этотъ взглядъ ея выражается въ Четьи-Минеяхъ подъ 14 числомъ iюня м?сяца, гд? мы находимъ такiя слова: “Умноженiя же ради иконоборныя ереси, и проливанiя ради кровей безчисленныхъ благочестiя испов?дниковъ, люто отъ иконоборцевъ мучимыхъ, отторжеся западъ отъ области царей греческихъ, поставивъ себ? царя инаго. И нача Греческiй царь единою токмо Грецiею обладати, и то не ц?лою; понеже и святый градъ Iерусалимъ съ Палестиною, и Сирiею, и Аравiею, такожде и Египетъ съ подлежащими тому странами во область Сарацинскую взяты быша. Сiя же вся гр?хъ ради христiанъ, отъ истиннаго благочестiя отпадшихъ, къ ересемъ же уклонившихся, и иконы святыя поправшихъ, отъ Бога попустишася”.

Такое уничтоженiе симфонiи властей у насъ въ Россiи случилось при Петр? I. Хотя кровавыхъ гоненiй противъ православной Церкви, подобныхъ т?мъ, которые воздвигались иконоборческими императорами, при Петр? не было, зато уничтоженiе симфонiи при немъ было во всей полнот?. Своими противоцерковными реформами, своею личною, противоцерковною жизнiю Петръ положилъ среди русскаго народа начало отступленiя отъ православной в?ры въ протестантскомъ направленiи, по которому шли еще задолго до появленiя протестантизма иконоборческiе императоры. Въ силу такого отрицательнаго своего отношенiя къ православной в?р? Петръ уничтожилъ и другую основу симфонiи — почитанiе со стороны императорской власти священства или Церкви. Имъ упразднена была самостоятельная церковная власть, святые каноны имъ были нарушены, а церковное имущество было отнято въ пользу государства. Такое уничтоженiе Петромъ симфонiи властей, при его искаженной самодержавной, в?рн?е — абсолютистской и деспотической царской власти, такъ потрясло исконныя начала русскаго народа, что посл?днiй, несмотря на все покровительство Церкви русскихъ царей ХIХ в., уже не могъ оправиться и встать на свой запов?данный ему Богомъ путь осуществленiя религiозно-нравственнаго идеала — путь святой Руси. Поэтому зд?сь, въ уничтоженiи Петромъ симфонiи властей, и была заложена причина гибели Россiи.

Но ничто въ мiр? не д?лается сразу. Все происходить въ порядк? постепенности. Въ силу этого не сразу произошло уничтоженiе симфонiи Петромъ. Оно им?ло подъ собою почву въ вид? нарушенiя симфонiи, которое началось въ царствованiе Алекс?я Михайловича вм?ст? съ появленiемъ его “Уложенiя” въ 1649 г. и, въ частности, Монастырскаго Приказа.

По “Уложенiю”, Монастырскiй Приказъ былъ учрежденъ для суда надъ духовенствомъ, не исключая Митрополитовъ, Архiепископовъ и Епископовъ, по гражданскимъ д?ламъ, которыя ран?е были въ в?д?нiи Церкви и подлежали святительскому суду. Это чисто государственное учрежденiе, им?вшее въ своемъ состав? (за исключенiемъ начальнаго перiода своего существованiя) только св?тскихъ лицъ, было совершенно независимымъ отъ Церкви. Въ соотв?тствiи съ этимъ и судьи Монастырскаго Приказа назначались царемъ, получали содержанiе отъ государства и увольнялись имъ безъ всякаго сношенiя съ Церковною властью. [Проф. Зызыкинъ. “Патрiархъ Никонъ”, ч. II, стр. 261, 263, 265—266.] На практик? Монастырскiй Приказъ въ своемъ вм?шательств? въ Церковныя д?ла пошелъ далеко за пред?лы “Уложенiя”. Онъ судилъ духовныхъ лицъ иногда и по духовнымъ д?ламъ; сталъ участвовать по финансовымъ д?ламъ въ Церковномъ управленiи, назначать на духовныя должности и зав?дывать частичной конфискацiей церковныхъ имуществъ, [Ibid., ч. II. стр. 25.] при запрещенiи “Уложенiемъ” въ его 42-ой стать? ХIII главы дальн?йшаго роста церковныхъ имуществъ чрезъ прiобр?тенiе духовными властями вотчинъ. [Ibid., стр. 291—293]

На эту посл?днюю функцiю Монастырскаго Приказа сл?дуетъ обратить особенное вниманiе, такъ какъ, по изсл?дованiю проф. Б?ляева, учрежденiе Монастырскаго Приказа вызывалось не столько желанiемъ сд?лать судъ для вс?хъ равнымъ и отм?нить привиллегiю духовенства въ гражданскомъ суд?, сколько скрытымъ стремленiемъ передать церковное имущество государству. [Ibid., стр. 294]

Такимъ образомъ, зд?сь, въ Монастырскомъ Приказ?, мы им?емъ передъ собою покушенiе на уничтоженiе одной изъ двухъ основъ симфонiи. Первая основа — догматы православной в?ры остаются неприкосновенными царскою властью; зато зд?сь нарушается вторая основа симфонiи — о почитанiи священства или Церкви, отчего нарушается и вся теорiя симфонiи, по слову Ап. Iакова: иже бо весь законъ соблюдетъ, согр?шитъ же во единомъ, бысть вс?мъ повиненъ. [Iак. 2. 10]

Противъ этого нарушенiя, какъ необъятнаго зла для русскаго государства, вступилъ въ борьбу Свят?йшiй Патрiархъ Никонъ, сд?лавшись, благодаря ей, для насъ величайшимъ защитникомъ симфонiи властей и вм?ст? съ этимъ — пропов?дникомъ истинной самодержавной царской власти и поборникомъ русской идеологiи. Ввиду такого значенiя Патрiарха Никона для русской идеологiи, мы считаемъ необходимымъ остановиться подробн?е на его личности.

Монастырскiй Приказъ вызвалъ борьбу со стороны Патрiарха Никона единственно потому, что былъ проникнутъ цезарепапистскимъ духомъ, который бояре постарались вн?дрить въ душу царя Алекс?я Михайловича, желая господствовать надъ Церковью. Когда появилось “Уложенiе” (1649 г.), царю было только 20 л?тъ, а Патрiархъ Никонъ былъ тогда только Архимандритомъ Новоспасскаго монастыря и не могъ противод?йствовать осуществленiю въ жизни д?ятельности Монастырскаго Приказа. Сд?лавшись Патрiархомъ, онъ смогъ только добиться временнаго прiостановленiя его д?йствiя. Но посл? ухода П. Никона изъ Москвы въ Новый Iерусалимъ, бояре, д?йствуя на слабохарактернаго царя, достигли въ полной м?р? осуществленiя назначенiя Монастырскаго Приказа во вс?хъ его расширенныхъ ими полномочiяхъ.

Сознавая всю зловредность для государства и Церкви цезарепапистскаго духа, П. Никонъ, какъ это видно изъ его сочиненiя: “Раззоренiе”, [Свое “Раззоренiе” П. Никонъ написалъ въ 1664 г. въ опроверженiе боярина Стрешнева и Паисiя Лигарида. Этотъ зам?чательный трудъ не былъ изв?стенъ въ русской печати. Его перевелъ англiйскiй писатель Пальмеръ на англiйскiй языкъ. И уже отсюда содержанiе “Раззоренiя” стало для насъ изз?стнымъ, благодаря весьма ц?нному для русской Церкви капитальному труду почитателя Патриарха Никона профессора Варшавскаго университета М. В. Зызыкина: “Патрiархъ Никонъ. Его государственныя и каноническiя идеи”.] не могъ оставить безъ протеста д?ятельность Монастырскаго Приказа, направленную къ лишенiю самостоятельности Церкви. Прежде всего онъ протестовалъ противъ вм?шательства св?тской власти касательно суда надъ духовенствомъ по гражданскимъ д?ламъ, отм?чая нарушенiе этимъ нововведенiемъ традицiй, которыя вели свое начало отъ византiйскаго и русскаго государственнаго законодательства. Вся сила этихъ традицiй, по свид?тельству П. Никона, заключалась въ томъ, что он? связаны были съ заклятiями устава св. Владимiра. “Если кто, говорится зд?сь, “нарушитъ мой уставъ, будетъ ли то мой сынъ или слуга, или кто-либо изъ моего рода или изъ бояръ, и вм?шается въ церковныя д?ла Митрополита, которыя я далъ Митрополиту, и Церкви, и Епископамъ во вс?хъ городахъ, согласно канонамъ, тотъ будеть судимъ и наказанъ. Если кто попытается захватить судъ церковный, онъ лишается имени христiанина, и вс? такiе да будутъ прокляты св. отцами”. [Проф. Зызыкинъ. “Патрiархъ Никонъ” ч. I I , стр. 270]

П. Никонъ не могъ оставить безъ протеста эту судебную д?ятельность Монастырскаго Приказа и потому, что вид?лъ въ ней поводъ къ еще большему вм?шательству въ церковныя д?ла и захватъ церковной власти въ св?тскiя руки съ прямымъ нарушенiемъ св. каноновъ.

Въ особенности, однимъ изъ такихъ было вм?шательство Монастырскаго Приказа въ управленiе Церковью. “Что же сказать, — пишетъ П. Никонъ въ “Раззоренiи”, — о Митрополит? Питирим?, который въ епархiяхъ другихъ епископовъ и по приказу царя и вельможъ совершаетъ посвященiе? Какого великаго проклятiя онъ не заслуживаетъ, согласно тому, что избранный св?тскою властью низвергается вм?ст? съ посвятившимъ! Но теперь Архiепископы, архимандриты и попы въ монастыр? избраны самимъ царемъ, и Митрополитъ Крутицкiй ихъ посвящаетъ”. [Проф. Зызыкинъ. “Патрiархъ Никонъ”, ч. II, стр. 26]

По поводу такого вм?шательства Патрiархъ Никонъ заявляетъ, что для управленiя Церковью необходимо им?ть благодать Апостоловъ, а не благодать на управленiе царствомъ. [Ibid., 1 ч. 11, стр. 25] Цитируя слова Ап. Павла и овыхъ убо положи Богъ въ Церкви перв?е Апостоловъ, второе пророковъ, третiе учителей, Патрiархъ Никонъ спрашиваетъ: “Почему же царь не названъ на первомъ м?ст? по высот? царской власти? Каждый долженъ знать свою м?ру”. [1 Кор. 12, 28—31; Проф. Зызыкинъ. “Патр. Никонъ”,ч. II, стр. 27]

Въ этомъ захват? царемъ церковной власти по управленiю Церковью Патрiархъ Никонъ видитъ то отступленiе отъ Св. Писанiя и св. каноновъ, которое будетъ почвою для появленiя антихриста. [2 Сол. 2, 3] По его словамъ, царю сл?довало бы быть образцомъ соблюденiя св. каноновъ для вс?хъ, и въ государственномъ законодательств? не д?лать отступленiя отъ нихъ. Но это отступленiе, эта апостасiя уже явилась, и потому можно ожидать осуществленiе предсказанiй Апостола о вещахъ грядущихъ; исполненiя того, что было открыто Богомъ пророку Данiилу. “Какъ Мидiйская имперiя, — говоритъ Патрiархъ Никонъ, — была разрушена Вавилономъ, а Вавилонская Персидской, а Персидская Македонской, а Македонская — Римской, такъ Римская должна быть разрушена антихристомъ, а онъ — Христомъ”. [Проф. Зызыкинъ. “Патр. Никонъ” ч. II, стр. 24—25]

Очевидно, Патрiархъ Никонъ въ понятiе Римской имперiи включаетъ и Россiю, какъ продолженiе первой въ отношенiи унасл?дованiя отъ нея императорской государственной власти, въ которой еще св. Iоаннъ Златоустъ вид?лъ “удерживающаго отъ среды”, [2 Сол. 2, 7] то-есть препятствiе для появленiя антихриста.

Такъ же сильно протестовалъ Патрiархъ Никонъ и противъ частичной секуляризацiи Монастырскимъ Приказомъ церковнаго имущества.

Хотя секуляризацiя, произведенная Монастырскимъ Приказомъ, была частичной и касалась церковныхъ имуществъ епископовъ Московской области и влад?нiй патрiаршихъ, т?мъ не мен?е Патрiархъ Никонъ придавалъ ей огромное отрицательное значенiе для всего государства. И это понятно, ибо въ “Уложенiи” была проведена мысль, что государство вообще можетъ обращать въ свою собственность имущества, которыя принадлежатъ церковнымъ властямъ и учрежденiямъ. Патрiархъ Никонъ ясно вид?лъ, что государственная власть своимъ законодательствомъ нам?ревается отнять отъ всей Церкви средство къ осуществленiю ея высшей задачи — церковнаго просв?щенiя и воспитанiя русскаго народа, и т?мъ предохранить его отъ гибели.

Отсюда понятно, почему П. Никонъ въ своемъ протест? противъ данной секуляризацiи такъ настойчиво требовалъ исполненiя государственною властью св. каноновъ, коими церковное имущество, какъ собственность Божiя, должно быть неприкосновеннымъ и неотчуждаемымъ. [Кормчая; IV Всел. Соб., пр. 24; VI В. С., пр. 29; 1 пр. Двукр. Соб. и 12 пр. VII В. Соб.]

Ясно отсюда и то, почему П. Никонъ въ томъ же своемъ протест? указывалъ, что захватъ государствомъ церковной собственности влечетъ за собою страшныя наказанiя отъ Бога. Онъ приводилъ въ прим?ръ царя израильскаго Ахава, который не много взялъ изъ того, что посвящено Богу, но гн?въ Божiй палъ на весь Израиль. Указывался имъ и царь египетскiй Шишалъ, котораго поразилъ Господь за походъ на Iерусалимъ съ ц?лью овлад?ть сокровищами Iерусалимскаго храма, а также ассирiйскiй царь Сеннахиримъ, захот?вшiй взять городъ Iерусалимъ и осквернить его святыню; Господь рукою Ангела поразилъ за это смертью 185 тысячъ ассирiйскаго войска. [Проф. Зызыкинъ. “Патрiархъ Никонъ”, ч. II, стр. 38.]

Впрочемъ, указывалъ П. Никонъ и на т? несчастья, которыя случились въ Россiи за частичную секуляризацiю церковнаго имущества, напоминая о жертвахъ чумы 1654—55 г.г., о гибели отъ чумы бояръ, оставленныхъ царемъ въ Москв? во глав? съ княземъ Пронскимъ, и страшное пораженiе Василiя Шереметьева и князя Ивана Хованскаго. [Ibid,, ч. II, стр. 300—301.]

Въ предчувствiи несравненно большихъ несчастiй, ожидавшихъ Россiю за отнятiе церковнаго имущества и за поглощенiе государственною властью церковной, П. Никонъ не могъ не обратить вниманiя царя Алекс?я Михайловича на свое страшное сонное вид?нiе, бывшее ему въ 1661 г. въ Церкви Новоiерусалимскаго монастыря за утреней. Св. Петръ, Митрополитъ Московскiй, явился П. Никону и повел?лъ предупредить царя Алекс?я Михайловича, что Богу не угодны его посягательства на церковное имущество и воспрiятiе имъ на себя архiерейскаго суда; святитель угрожалъ страшнымъ наказанiемъ Божiимъ за поступки царя, которое разразится надъ царскою властью въ Россiи. Это наказанiе было показано въ вид?нiи П. Никону въ вид? необычайнаго огненнаго пламени, исшедшаго изъ Московскаго Успенскаго собора и поглотившаго царскiй дворецъ.

Вообще П. Никонъ смотр?лъ на “Уложенiе”, какъ на противоканоническiя реформы, которыя должны были вести Россiю къ гибели. Недаромъ П. Никонъ называлъ “Уложенiе” проклятою уложенною книгою. [Ibid., ч. II, стр. 317.] Въ Монастырскомъ же Приказ? онъ вид?лъ начало расцерковленiя русскаго государства, которое совершилось при Петр?. Идея оцерковленiя Россiи чрезъ государственное законодательство, непротивное св. канонамъ и проникнутое духомъ Церкви, или ея в?рою, была основнымъ мотивомъ д?ятельности П. Никона и его борьбы съ расцерковленiемъ, которое осуществлялось чрезъ “Уложенiе” и Монастырскiй Приказъ.

Такъ какъ оцерковленiе Русскаго государства им?ло своимъ источникомъ истинную самодержавную власть въ ея отношенiи къ Церкви на основ? симфонiи властей; а расцерковленiе его было нич?мъ инымъ, какъ нарушенiемъ этой симфонiи царской властью, которая въ такомъ случа? уже теряла свой истинный характеръ, то можно сказать, что борьба П. Никона была испов?днической защитой исконной русской идеологiи. Борьба Патрiарха была направлена къ тому, чтобы Русское Государство возглавлялось истинною царскою самодержавною властью, при которой только и возможно осуществленiе симфонiи властей и, сл?довательно, — процв?танiе Церкви и государства силою православной в?ры.

П. Никону не суждено было оказаться поб?дителемъ въ этой борьб?. Онъ палъ, ибо его идея оцерковленiя Русскаго Государства не была принята царемъ и въ особенности окружавшими его боярами. Однако, П. Никонъ указалъ намъ путь къ возрожденiю Россiи въ лиц? истинной самодержавной царской власти, которая должна относиться къ Церкви на основ? симфонiи властей.

Поэтому пусть П. Никонъ будетъ учителемъ вс?хъ русскихъ православныхъ людей въ ихъ стремленiи къ возрожденiю нашей родины. Пусть онъ навсегда останется для насъ чистымъ отъ того нареканiя на его св?тлый великiй образъ, которое могло бы подорвать его авторитетъ въ нашихъ глазахъ, если бы им?ло подъ собой достаточное основанiе. Мы им?емъ въ виду обвиненiе П. Никона въ непом?рной гордын?, которое будто бы свид?тельствуется съ одной стороны его стремленiемъ къ единоличному властительству надъ Церковью и государствомъ, т.е. наличiемъ въ его д?ятельности идеи папоцезаризма; съ другой — его уходомъ изъ Москвы въ Новый Iерусалимъ, когда его папоцезаристскiя стремленiя не осуществились.

Это обвиненiе не соотв?тствуетъ д?йствительности уже въ силу того одного, что оно исходило отъ враговъ Патрiарха и въ частности — отъ раскольниковъ-старообрядцевъ. Посл?днiе возводили на П. Никона, при его жизни и посл? смерти, многiя клеветническiя обвиненiя, въ числ? коихъ было и обвиненiе въ чрезм?рной гордости. Они говорили, что П. Никонъ “возгордился на царскiй чинъ и власть”. Вс? эти клеветы уже устранены изсл?дованiями профессора Субботина и трудомъ профессора Зызыкина: “Патрiархъ Никонъ”.

Обвиненiе въ гордости въ особенности распространялъ и устно, и печатно (въ своей “Исторiи суда надъ П. Никономъ”) самый лютый его врагъ Газскiй митрополитъ Паисiй Лигаридъ, искавшiй перваго м?ста въ Русской Церкви и готовый на все въ угоду царю и боярамъ. Чтобы им?ть истинную оц?нку даннаго обвиненiя П. Никона, надо знать, что представляетъ собою личность Паисiя Лигарида.

Посл?днi й былъ совершенно аморальною личностью и послушнымъ орудiемъ бояръ въ ихъ стремленiи низложить Патрiарха. Онъ отличался крайнимъ двуличiемъ и вымогательствомъ денегъ у царя Алекс?я Михайловича и бояръ. Его книга: “Исторiя Iерусалимскихъ Патрiарховъ” была направлена противъ православной Церкви въ ц?ляхъ возвышенiя папской власти. Патрiархи Мелетiй Константинопольскiй и Нектарiй Iерусалимскiй на основанiи этой книги предали Паисiя Лигарида ана?ем? и отлучили его отъ Церкви. Царь Алекс?й Михайловичъ, весьма расположенный къ Лигариду и благодарный ему за проведенiе д?ла противъ П. Никона, вид?лъ въ осужденiи Лигарида осужденiе всего подъятаго имъ никоновскаго д?ла. Поэтому онъ усердно просилъ о возстановленiи Паисiя въ сан? особой грамотой къ П. Нектарiю. Но такъ какъ на Iерусалимской ка?едр? оказался уже съ 1669 г. П. Доси?ей, то посл?днимъ и посланъ былъ отв?тъ. Доси?еи, уступая крайней мольб? Алекс?я Михайловича, снялъ съ Лигарида запрещенiе, но чрезъ два м?сяца опять его запретилъ, зная, что онъ тайный католикъ и содомитъ. [Проф. Зызыкинъ. “Патрiархъ Никонъ”, ч. II, стр. 215.]

Разум?ется, для опроверженiя даннаго обвиненiя П. Никона лучше всего намъ обратиться къ исторической д?йствительности и посмотр?ть, были ли зд?сь такiе факты въ отношенiяхъ Патрiарха къ царской власти, которые обличали бы его въ стремленiи къ папоцезаризму. Ни одного подобнаго факта мы не найдемъ. Напротивъ, д?йствительность говоритъ о томъ, что П. Никонъ везд? и всюду пропов?дывалъ ученiе о необходимости положить въ основу взаимоотношенiй царской и церковкой власти идею симфонiи. Это ученiе имъ было выражено еще предъ самымъ вступленiемъ въ санъ патрiаршества, когда 22 iюля 1652 г. въ Успенскомъ собор? онъ говорилъ царю и боярамъ: “Если вамъ угодно, чтобы я былъ у васъ патрiархомъ, дайте мн? ваше слово и произнесите об?тъ въ этой соборной церкви передъ Господомъ и Спасителемъ нашимъ и Его Пречистою Матерью, Ангелами и вс?ми святыми, что вы будете содержать Евангельскiе догматы и соблюдать правила св. Апостоловъ и св. отцовъ и законы благочестивыхъ царей. Если об?щаетесь слушаться и меня, какъ вашего главнаго архипастыря и отца, во всемъ, что буду возв?щать вамъ о догматахъ Божiихъ и о правилахъ, въ такомъ случа? я, по вашему желанiю и прошенiю, не стану бол?е отрекаться отъ великаго архiерейства”. [Ист. русск. Церкви М. Макарiя, ХII; стр. 7.]

Такимъ образомъ, въ этой р?чи своей П. Никонъ требовалъ отъ царя, бояръ и духовенства соблюденiя догматовъ и св. каноновъ, на основанiи которыхъ они должны были опред?лять свои къ нему отношенiя. Но эти догматы и каноны, какъ вид?ли мы, являются основами симфонiи властей.

Еще опред?ленн?е П. Никонъ выразилъ свое стремленiе къ осуществленiю симфонiи въ р?чи на Собор? 1564 г., когда сказалъ: “По словамъ благочестиваго царя Юстинiана, два величайшiе дара даровалъ Богъ людямъ по Своей благодати: священство и царство, изъ которыхъ одно служитъ Божественнымъ, а другое правитъ челов?ческими (д?лами), но оба, происходя изъ одного и того же начала, украшаютъ челов?ческую жизнь; они тогда только могутъ выполнить свое призванiе, если будутъ заботиться о сохраненiи между людьми Божественныхъ запов?дей и церковныхъ правилъ”. [Ист. русск. Церкви М. Макарiя. ХII, стр. 140.]

То же самое стремленiе П. Никона ярко было выражено и въ томъ обстоятельств?, что теорiя симфонiи властей была пом?щена имъ въ предисловiи изданнаго имъ въ 1655 г. Служебника. Зд?сь о цар? и Патрiарх? говорится, какъ о “Богоизбранной сей и премудрой двоиц?”, которая въ лиц? царя Алекс?я Михайловича и П. Никона предс?дательствовала на Собор? 1654. [Конечно, царь могъ быть на Собор? только въ качеств? почетнаго предс?дателя. Проф. Зызыкинъ. “Патр. Никонъ”, ч. II, стр. 50, 97-98.]

Въ своемъ сочиненiи: “Раззоренiе” П. Никонъ ясно различаетъ власть церковную и власть царскую, изъ коихъ ни одна не должна подавлять своимъ вм?шательствомъ области другой, но каждая должна блюсти свой порядокъ за своею собственною отв?тственностью. “Въ духовныхъ д?лахъ, говорится зд?сь, воля царя не можетъ стоять выше церковнаго закона, ни въ отношенiи какого-либо д?ла, принадлежащаго Церкви, царь не можетъ д?лать установленiй или д?йствовать съ властью контролирующей. Такъ же надо понимать и о церковныхъ канонахъ, которые повел?ваютъ соблюдать и поддерживать царскiе законы. Ни одинъ челов?къ не можетъ противод?йствовать канонамъ Церкви, ученiю св. отцовъ и законамъ царства, или что-либо возражать противъ нихъ: каждая им?етъ свой собственный порядокъ и права, установленныя Богомъ, и каждая должна поддерживать и защищать свой собственный порядокъ для себя, на свою собственную отв?тственность”. [Проф. Зызыкинъ. “Патрiархъ Никонъ”, ч. II, стр. 60.]

На протяженiи всей рукописи П. Никона въ 900 страницъ, переведенныхъ Пальмеромъ на англiйскiй языкъ, н?тъ ни одного слова, которое говорило бы о требованiи для Патрiарха какихъ-либо правъ въ д?лахъ государственнаго управленiя.

И не только въ поученiяхъ, р?чахъ и сочиненiяхъ П. Никона нельзя найти ничего, что говорило бы о его претензiи на участiе въ управленiи государственными д?лами въ какой бы то ни было м?р?. Этого совс?мъ не было и въ его д?ятельности. Въ данномъ случа? весьма характерны слова самого царя Алекс?я Михайловича, которыя свид?тельствуютъ о полномъ невм?шательств? П. Никона въ св?тскiя государственныя д?ла. Эти слова произнесъ царь въ 1657 году въ отв?тъ на просьбу одного дiакона о снятiи съ него запрещенiя, наложеннаго на него П. Никономъ. “Боюсь, — сказалъ ему царь, — что Патрiархъ Никонъ отдастъ мн? свой посохъ и скажетъ: возьми его и паси монаховъ и священниковъ; я не прекословлю твоей власти надъ вельможами и народомъ; зач?мъ же ты ставишь мн? препятствiе въ отношенiи къ монахамъ и священникамъ”. [Ibid., ч. I.стр. 198.]

Даже титулъ “Великаго Государя”, который П. Никонъ не соглашался принимать, и государственное регенство въ отсутствiе царя, принятое по просьб? посл?дняго, на которое П. Никонъ смотр?лъ, какъ на службу Государю, абсолютно не говорятъ о его стремленiи къ вм?шательству въ государственныя д?ла. И то, и другое свид?тельствуетъ не о политической, а о духовной высот? патрiаршества, до котораго достигло оно благодаря генiальности П. Никона.

Мы можемъ въ защиту П. Никона сказать еще больше. Онъ не только не вм?шивался въ государственныя д?ла царя, но и въ своихъ церковныхъ д?лахъ не стремился къ единоличному властительству. Онъ привлекалъ къ участiю въ нихъ епископовъ русской Церкви и того же царя, о чемъ свид?тельствуютъ созванные имъ Соборы. [Соборъ 1654 г. былъ созванъ П. Никономъ для одобренiя предпрiятiя, касательно исправленiя церковныхъ книгь. На Собор? 1655 г. было разсмотр?но и одобрено исправленiе Служебника. Соборъ 1656 г. продолжалъ исправленiе книгъ и установилъ рядъ реформъ, въ числ? коихъ оказалось запрещенiе перекрещивать католиковъ.] “Не допустимо думать, — пишеть Голубинскiй, — что Соборы только прикрывали своеволiе П. Никона. На Собор? 1654 г. былъ и царь, кром? якобы деспотическаго Никона; если Павлу Коломенскому не м?шали высказаться противъ, то не были заграждены уста и другимъ... Зат?мъ на Собор? 1666 г. единодушный голосъ епископовъ свид?тельствовалъ, что никоновское исправленiе было д?ломъ вс?хъ представителей русской Церкви, кром? одного, сл?довательно, это было д?ломъ всей Церкви”. [Голубинскiй. “Къ нашей полемик? со старообрядцами”, Богословскiй В?стникъ, 1892 г.]

Итакъ, если въ исторической д?йствительности не находится никакихъ фактическихъ данныхъ обвинять П. Никона во вм?шательств? въ государственныя д?ла, то н?тъ никакихъ основанiй и для его обвиненiя въ непом?рной гордости, которая приписывается П. Никону на основанiи этого мнимаго его вм?шательства. Все это обвиненiе взято изъ собственнаго ума Лигарида и исходило изъ злобы враговъ П. Никона.

То же самое нужно сказать и относительно обвиненiя П. Никона въ непом?рной гордости на основанiи ухода его изъ Москвы въ Новый Iерусалимъ 10 iюля 1658 г. По мн?нiю С. М. Соловьева, этотъ уходъ есть ни что иное, какъ протестъ П. Никона противъ лишенiя его прежняго значенiя въ государств?, или — средство давленiя на царя, им?вшее ц?лью заставить удовлетворить честолюбiе и гордость Патрiарха и вернуть его къ прежнему положенiю въ государств?. Соловьевъ смотритъ на свое мн?нiе, какъ на психологическiя причины, побудившiя П. Никона удалиться изъ Москвы въ Новый Iерусалимъ. [Проф. Зызыкинъ. “Патриархъ Никонъ”, ч. II, стр.99-100.]

Но это психологическое объясненiе ухода П. Никона им?етъ своимъ источникомъ взглядъ на него, какъ на крайне гордаго челов?ка, все того же Лигарида и потому является пристрастнымъ и несостоятельнымъ.

И по существу своему это психологическое объясненiе является слишкомъ не психологичнымъ. Въ своемъ “Раззоренiи” П. Никонъ пишеть: “Если бы Великiй Государь царь не об?щалъ передъ Богомъ и Матерью Божiею соблюдать запов?ди Святого Евангелiя, святыхъ Апостоловъ, и святыхъ отцовъ, то я бы не помыслилъ принять такой санъ. Но Богъ в?даетъ, какъ Великiй Государь царь далъ свой об?тъ въ Св. Церкви предъ Господомъ и Богомъ и всечестнымъ и животворящимъ образомъ Всесвят?йшей Пречистой и Преблагословенной Д?вы Матери Божiей и Приснод?вы Марiи, и предъ святыми Ангелами, и предъ вс?ми Святыми, и предъ освященнымъ Соборомъ, и передъ его царскимъ синклитомъ и передъ вс?мъ народомъ. И пока онъ, Великiй Государь царь, сколько могъ держался своего об?та, повинуясь святой Церкви, мы хранили терп?нiе. Но когда онъ нарушилъ свой об?тъ окончательно и сталъ на насъ неправедно гн?ваться, какъ Господу Богу изв?стно, тогда мы, помня свое собственное об?щанiе соблюдать запов?ди Божiи, данныя при поставленiи въ Патрiархи собственноручной подписью, войдя въ Святую Церковь въ годовщину принесенiя въ Москву святой Ризы нашего Господа Бога и Спасителя Iисуса Христа, и окончивъ святую литургiю, засвид?тельствовали передъ Богомъ... [Им?ется въ виду прощальное слово П. Никона паств?, сказанное имъ 10-VII, 1658 г., по окончанiи литургiи.] безпричинный гн?въ царя и ушли, помня Божественныя запов?ди (М?. 10, 22): “Когда же будутъ васъ гнать въ одномъ город?, б?гите въ другой, ибо истинно говорю вамъ: не усп?ете обойти городовъ Израилевыхъ, какъ придетъ Сынъ Челов?ческiй”. И, выйдя изъ города, помня запов?ди Божiи: “Когда не принимаютъ васъ и не слушаютъ васъ, уходите изъ дома того, стряхайте прахъ отъ ногъ своихъ”. [Проф. Зызыкинъ. “Патрiархъ Никонъ”, ч. II, стр. 357.]

Такимъ образомъ, какъ свид?тельствуетъ самъ П. Никонъ, онъ ушелъ всл?дствiе того, что царь нарушилъ клятву, пересталъ слушать его въ д?лахъ духовныхъ, и въ прощальномъ слов? обвинилъ царя въ своемъ уход?, поставивъ его въ положенiе гонителя. Какъ челов?къ въ высшей степени умный и генiальный, онъ, конечно, не могъ рассчитывать, что за такое прощальное его испов?дническое слово царь вернетъ его. Скор?е онъ могъ ожидать, что царь еще бол?е на него разгн?вается. Но П. Никонъ не могъ поступить иначе, ибо безкомпромиссно боролся за истину и неуклонно требовалъ отъ царя исполненiя клятвы, данной имъ при вступленiи Никона на патрiаршество, клятвы соблюдать Божественныя запов?ди и св. каноны и сообразно съ этимъ относиться къ церковной власти.

Этому психологическому объясненiю проф. Соловьевымъ ухода П. Никона надо противопоставить истинное психологическое объясненiе слова П. Никона, при вступленiи его на патрiаршество, какое д?лаетъ проф. Стенли, въ ц?ляхъ уясненiя смысла того же ухода П. Никона. По поводу требованiя П. Никономъ отъ царя клятвы 22 iюля 1652 г., проф. Стенли говоритъ: “Въ самомъ (этомъ) требованiи мы узнаемъ тотъ же открытый, р?шительный и непреклонный характеръ. Властолюбiе, ищущее неограниченнаго господства, никогда не предложитъ такихъ требованiй и притомъ въ минуту своего возвышенiя. Оно постепенно, незам?тно посягаетъ на права другихъ. Такое требованiе можеть сд?лать только челов?къ, глубоко сознающiй важность предстоящихъ ему обязанностей и всю силу препятствiй на пути къ ихъ выполненiю... Какимъ вступилъ онъ на ка?едру—строгимъ, р?шительнымъ и непреклоннымъ, такимъ чрезъ шесть л?тъ онъ оставилъ ее”. [Прибавл. къ творенiямъ св. отцовъ, 1862]

Какъ видимъ, психологическое объясненiе ухода П. Никона профессоромъ Стенли совершенно исключаетъ возможность объяснять уходъ П. Никона въ смысл? его непом?рной гордости. Напротивъ, на основанiи этого ухода оно говоритъ о немъ, какъ о мужественномъ испов?дник? Божественныхъ запов?дей и своихъ священныхъ патрiаршихъ обязанностей. Проф. Стенли, какъ чуткiй и истинный психологъ, чрезъ уходъ П. Никона вскрываетъ въ немъ не гордость, а р?дкiй духъ испов?дничества.

Это мн?нiе проф. Стенли объ уход? П. Никона совпадаетъ съ мн?нiемъ Iерусалимскаго П. Нектарiя. Для насъ это патрiаршее мн?нiе должно быть особенно ц?ннымъ. Въ данномъ случа? высказывается весьма авторитетное лицо, о которомъ его преемникъ Iерусалимскiй П. Доси?ей отзывался въ своемъ письм? къ царю Алекс?ю Михайловичу, какъ о высокомъ нравственномъ авторитет?. Помимо того, П. Нектарiй находился вдали отъ никоновской московской смуты и не былъ заинтересованнымъ лицомъ. Онъ даетъ положительный отзывъ о П. Никон?, несмотря на то, что ему были представлены чрезъ iеродiакона Мелетiя — друга Лигарида отъ враговъ П. Никона самыя отрицательныя св?д?нiя относительно посл?дняго. Вотъ что писалъ (отъ 20 января 1664 г.) П. Нектарiй царю Алекс?ю Михайловичу по поводу присланной грамоты. “Въ сей грамот? мы не нашли ни причины удаленiя Св. Патрiарха вашего Киръ Никона, сослужителя и брата нашего о Христ? нашего смиренiя, ни другой какой вины противъ него, кром? пятил?тняго его отсутствiя... Итакъ, просимъ мы Свят?йшее Ваше Величество, чтобы вы не преклоняли слуха своего къ сов?тамъ мужей завистливыхъ, любящихъ мятежи и возмущенiя, а наипаче, если таковые будутъ изъ духовнаго сана... Несогласiя и возмущенiя въ Церкви страшн?е всякой войны, ибо раздираютъ нетл?нную одежду Христову, которую не разд?лили и жестокосердые воины во время страданiя Христова; раздирать же одежду Христову есть явный знакъ погибели души, за которую умеръ Христосъ... Итакъ, помысли о семъ, миролюбивый государь, посл?дуй кротости Давида, воспрiими ревность по в?р? православной и постарайся со тщанiемъ паки возвести Патрiарха вашего на престолъ его, дабы во время священнаго твоего царствованiя не было положено злого и гибельнаго начала см?нять православныхъ и правомыслящихъ о догматахъ в?ры Патрiарховъ вашихъ. Сiе есть начало разрушенiя Церкви нашей въ Константинопол?; оно послужило и донын? служитъ источникомъ многихъ золъ и сд?лало насъ посрамленными передъ западной церковью. Опасайтесь и вы, чтобы необычайное у васъ не обратилось въ гибельную привычку. Если Никонъ говоритъ, что онъ не отрекался отъ престола, но отъ непокорныхъ, то ясно, что онъ обличаетъ непокорность народа. Итакъ, покажите къ нему достодолжное повиновенiе, какъ къ строителю благодати, не обыкновенное въ Церквахъ Божiихъ, но каковое предписываютъ Божественные законы. Отреченiе же его, которое, какъ говорятъ, онъ сд?лалъ въ Церкви, можетъ быть принято снисходительн?е для соблюденiя тишины, т?мъ бол?е, что онъ Киръ Никонъ, какъ мы сказали, отрекался отъ непокорнаго народа, а не отъ престола”. [Проф. Зызыкинъ. “Патрiархъ Никонъ”, ч. II, стр. 220—221] Хотя это письмо П. Нектарiя написано весьма корректно и сдержанно, т?мъ не мен?е по своему содержанiю оно является страшнымъ обвинительнымъ приговоромъ для царя Алекс?я Михайловича, бояръ и вс?хъ враговъ П. Никона, которые на язык? каноническихъ правилъ разсматриваются въ данномъ случа?, какъ непокорная паства или непокорный народъ, въ силу чего св. каноны предвидятъ оставленiе его архипастырями.

Прежде всего зд?сь выгораживается личность П. Никона отъ обвиненiй со стороны его враговъ. Зат?мъ П. Нектарiй обращаетъ вниманiе царя Алекс?я Михайловича на то, что въ русской Церкви раздирается риза Христова, совершается ужасная церковная смута, которая страшн?е всякой войны и виновникомъ которой является самъ царь, такъ какъ онъ слушаетъ людей завистливыхъ, любящихъ мятежи и возмущенiя. Патрiархъ умоляетъ царя съ особенной заботливостью и почтительностью возвратить на престолъ П. Никона и предупреждаетъ его, чтобы П. Никонъ не былъ см?щенъ съ патрiаршей ка?едры, что будетъ поводомъ для русскихъ царей такъ поступать въ русской Церкви и впредь, и что является величайшимъ зломъ, отъ котораго страдала и страдаетъ Константинопольская Церковь.

Намъ въ данномъ случа? сл?дуетъ обратить особенное вниманiе въ этомъ письм? П. Нектарiя на то, что имъ обвиняется въ непокорности, что то же — въ гордости, не П. Никонъ, а его непокорная паства, т.е. царь, бояре и прочiе враги П. Никона. Посл?днiй же представляется въ письм?, какъ обличитель этой гордости, какъ мужественный безкомпромиссный духовный ихъ глава.

Кстати сказать, эта непокорность или гордость враговъ П. Никона возросла до такой степени, что они не только не вернули П. Никона на его ка?едру, но два раза — въ 1662 и въ 1664 г.г., когда П. Никонъ самъ д?лалъ попытки вернуться на свою ка?едру и прi?зжалъ съ этой ц?лью въ Москву, — царь и бояре изгоняли его.

Итакъ, попытка проф. Соловьева обвинить П. Никона въ непом?рной гордости, вследствiе его ухода въ Новый Iерусалимъ, не им?етъ подъ собою никакихъ достаточныхъ основанiй. Поэтому мы должны смотр?ть на уходъ П. Никона въ Новоiерусалимскiй монастырь, какъ на средство его архипастырскаго возд?йствiя на царя, им?вшее своею ц?лью побудить посл?дняго перем?нить свое противоканоническое отношенiе къ православной Церкви и установить къ ней отношенiе на почв? симфонiи. Будемъ смотр?ть на его уходъ, какъ на испов?дничество, такъ какъ, если бы онъ не ушелъ, то оказался бы въ числ? т?хъ малодушныхъ людей, которые потворствовали св?тской власти въ ея незаконномъ и гибельномъ для государства вм?шательств? въ церковныя д?ла.

Будемъ по данному вопросу единомысленны съ П. Нектарiемъ, а не съ т?ми, которые въ своихъ обвиненiяхъ П. Никона исходили изъ клеветническихъ воззр?нiй Лигарида, точн?е, изъ его недобраго сердца, изъ котораго, согласно словамъ Христа, исходятъ помышленiя злая. [М?. 15, 19] Эти помышленiя всегда видятъ одно только зло въ людяхъ, доброе превращая въ злое.

Есть, наконецъ, и еще одно основанiе, въ силу котораго мы должны отметать мн?нiе, что П. Никону была присуща непом?рная гордость. Этимъ основанiемъ является его подвижническая жизнь, ув?нчанная испов?дническими страданiями и дарами Св. Духа.

Къ строго аскетической жизни П. Никонъ стремился съ самой ранней своей юности. Впосл?дствiи за особенную строгость своихъ монашескихъ подвиговъ П. Никонъ былъ избранъ игуменомъ Кожеезерской пустыни, и ради т?хъ же своихъ подвиговъ сд?лался изв?стенъ царю Алекс?ю Михайловичу, который во вниманiе къ его истинной подвижнической жизни, а также ради его великаго ума и краснор?чiя, сод?йствовалъ назначенiю его въ архимандриты Московскаго Новоспасскаго монастыря, зат?мъ въ митрополиты Новгородскiе и, наконецъ, по желанiю царя, Никонъ былъ избранъ Патрiархомъ Всероссiйскимъ. Но и будучи Патрiархомъ, Никонъ продолжалъ вести аскетическую жизнь, а когда жилъ въ Воскресенскомъ монастыр?, то при постройк? монастырскихъ зданiй самъ носилъ своими руками наряду съ работниками камни, известь, воду и прочее, какъ простой каменщикъ. Во время своего заточенiя онъ носилъ на т?л? тяжелыя вериги.

Конечно, нравственныя страданiя, которыя испытывалъ П. Никонъ отъ зависти, ненависти и всевозможныхъ клеветъ со стороны враговъ своихъ, были для него несравненно тяжел?е аскетическихъ подвиговъ. Трудно удержаться отъ слезъ при чтенiи пов?ствованiя о суд? надъ П. Никономъ, на которомъ не только отсутствовали достаточныя обвиненiя къ низложенiю Патрiарха, но им?ли м?сто и крайне тяжкiя оскорбленiя его невинной личности. [По требованiю царя, П. Никонъ явился на Соборъ, но по чину патрiаршему, т.е. съ преднесенiемъ креста. Не видя для себя но десять часовъ простоялъ на ногахъ, слушая обвиненiя изъ устъ царя и давая на нихъ отв?ты. Когда Митрополитъ Крутицкiй Павелъ и Архiепископъ Рязанскiй Иларiонъ стали поносить П. Никона за оставленiе имъ престола съ клятвою (П. Никонъ оставилъ престолъ безъ клятвы), а Ме?одiй Епископъ Мстиславскiй поднялъ даже руку на судимаго святителя, тогда слезы потекли изъ очей царя. Государь, видя бояръ молчащими, требовалъ уликъ противъ Патрiарха. Уб?жденный въ своей невинности, П. Никонъ, обратясь къ Государю, сказалъ: “Государь, девять л?тъ приготовляли то, въ чемъ хот?ли сегодня обвинить меня, и никто не можетъ промолвить ни слова, никто не отверзаетъ устъ... Если же и еще девять л?тъ будутъ выдумывать клеветы, то и тогда не найдутъ ничего противъ меня”. Тогда Арх. Рязанскiй Иларiонъ опять началъ съ дерзостью произносить ругательства по отношенiю П. Никона, на что посл?днiй сказалъ: “Уста пастыря должны произносить одни благословенiя, а не поношенiя и неправду”. Любящее сердце царя опять не могло вынести горькаго положенiя бывшаго друга, иногда возражавшаго, иногда безотв?тнаго. Онъ сошелъ съ своего престола, приблизился къ П. Никону и тихо сталъ говорить ему: “О, Свят?йшiй... или, думаешь, забылъ я вс? твои заслуги, мн? лично и моему семейству оказанныя во время язвы, и прежнюю нашу любовь?” Зат?мъ сталъ укорять его за посланную имъ Константинопольскому Патрiарху грамоту, въ которой онъ на него жаловался, наконецъ, изъявилъ желанiе мира, ув?ряя въ своей любви къ нему. Такъ же тихо П. Никонъ отв?чалъ царю, извинился за указанную свою грамоту Константинопольскому Патрiарху и, несмотря на зав?ренiя царя въ его прежней любви къ нему, чувствовалъ, что минувшее уже не возвратимо, тутъ же предрекъ царю свое горькое осужденiе отъ Собора.  Это было посл?днее свиданiе П. Никона съ царемъ и посл?дняя съ нимъ бес?да. На третьемъ зас?данiи въ Благов?щенской церкви надъ вратами Чудова монастыря 12 декабря 1666 года царь не им?лъ духа участвовать въ осужденiи, которое давно уже было предр?шено. На этомъ зас?данiи П. Никону прочитали обвиненiе, что онъ “смутилъ Царство Русское, вм?шиваясь въ д?ла не приличныя патрiаршей власти,... оставилъ престолъ свой за оскорбленiе слуги,... распоряжался самовластно въ трехъ монастыряхъ (въ Воскресенскомъ, Иверскомъ и Крестномъ) и давалъ имъ наименованiя Iерусалима, Ви?леема, Голго?ы,... препятствовалъ избранiю новаго Патрiарха, предавая многихъ ана?ем?... Павла, Епископа низвергъ самовольно и былъ жестокъ къ духовенству, жаловался на царя Восточнымъ патрiархамъ, осуждалъ соборныя правила, оскорбляя патрiарховъ своимъ высоком?рiемъ”.  Не лишнимъ считаемъ отм?тить, какая страшная судьба постигла судей П. Никона. По свид?тельству рукописнаго сочиненiя Спиридона Потемкина (въ библiотек? Г. Погодина), современника сему происшествiю, оба Патрiарха, по возвращенiи своемъ къ паств?, были пов?шены султаномъ за то, что безъ его повел?нiя ?здили въ Россiю. Паисiй Лигаридъ, обличенный во многихъ злоупотребленiяхъ, лишенъ былъ паствы своей и изгнанъ изъ Россiи. Iосифъ, Архiепископъ Тверской, потомъ М. Астраханскiй былъ мучительски убитъ казаками. Иларiонъ, Митрополитъ Муромскiй и Рязанскiй былъ преданъ суду за н?которые предосудительные поступки и отставленъ отъ епархiи. Ме?одiй, Епископъ Мстиславскiй, былъ удаленъ отъ блюстительства Кiевской митрополiи, и за изм?ну и мятежничество потребованъ къ суду въ Москву и подъ стражею скончался въ Новоспасскомъ монастыр?. (“Начертанiе житiя и д?янiй Никона, Патрiарха Московскаго и всея Россiи”, Архимандрита Аполлоса, стр. 72—80, изд. 4, М. 1845 г.).] На суд? присутствовали два восточныхъ патрiарха — Антiохiйскiй и Александрiйскiй.

Этотъ судъ П. Никонъ назвалъ незаконнымъ, а греческихъ патрiарховъ — наемниками. Таковымъ д?йствительно и былъ этотъ судъ. Вс? обвиненiя, въ силу которыхъ Соборъ лишилъ патрiаршей ка?едры и святительскаго сана П. Никона, оставивъ ему лишь монашество, были изв?стны и Iерусалимскому П. Нектарiю. Но посл?днiй писалъ царю Алекс?ю Михайловичу, что не нашелъ достаточныхъ причинъ къ обвиненiю П. Никона, почему и просилъ вернуть его на патрiаршество. Восточные патрiархи, бывшiе на суд?, были задарены русскимъ правительствомъ и, кром? того, ихъ совершенно изолировали отъ сторонниковъ П. Никона, отъ которыхъ они могли бы узнать все беззаконiе, совершавшееся надъ нимъ. При всемъ томъ и они колебались по поводу осужденiя П. Никона. Наконецъ, не вс? русскiе епископы были согласны на строгое осужденiе П. Никона, въ особенности Черниговскiй Архiепископъ Лазарь Барановичъ, одинъ изъ самыхъ просв?щенныхъ iерарховъ того времени, уважаемый за свою благочестивую жизнь самимъ Государемъ. Къ нему примкнули на Собор? Симонъ Архiепископъ Вологодскiй и Мисаилъ Епископъ Коломенскiй. Поэтому на второмъ зас?данiи Собора вм?сто обвиненiя вс? безмолвствовали, несмотря на то, что Государь требовалъ уликъ противъ П. Никона. На посл?днемъ зас?данiи Собора ему былъ объявленъ приговоръ, коимъ онъ былъ лишенъ сана, съ сохраненiемъ только иночества, и присужденъ къ заточенiю на в?чное покаянiе въ Б?лоезерскiй ?ерапонтовъ монастырь. По прочтенiи приговора, тутъ же восточные патрiархи сняли съ П. Никона святительскiе знаки и над?ли на него простой монашескiй клобукъ. П. Никонъ спрашивалъ ихъ, зач?мъ въ отсутствiе царя и въ малой церкви, а не въ томъ собор? Успенiя, гд? н?когда умоляли его вступить на патрiаршiй престолъ, нын? неправедно и втайн? его низлагаютъ. Но отв?та не получилъ.

Посл? суда надъ П. Никономъ его нравственныя страданiя не прекратились, но еще бол?е стали увеличиваться. Тотчасъ по снятiи съ него сана его съ ругательствами отвели на земскiй дворъ, вручили его приставамъ, которые осыпали его поношенiями. Къ нимъ присоединился Архимандритъ Сергiй, который страшно поносилъ П. Никона и не давалъ ему совс?мъ покоя своимъ злословiемъ. Съ земскаго двора П. Никонъ былъ отправленъ въ путь въ жестокую стужу. По любви къ нему съ нимъ отправились въ м?сто заточенiя н?которые изъ его учениковъ. Новоспасскiй Архимандрить Iосифъ, провожавшiй П. Никона до р?ки Клязьмы, отдалъ ему свою шубу, чтобы укрыть его отъ стужи. Прочiе, сопровождавшiе П. Никона, въ теченiе всего пути не только не им?ли къ нему сожал?нiя, но даже не давали ему хл?ба. Въ силу б?дности ?ерапонтова монастыря П. Никону были отведены душныя, т?сныя кельи, похожiя на темницу; приставники жестоко обращались съ нимъ, они наглухо заколачивали окна его келiи и въ такомъ ст?сненi и содержали П. Никона до кончины царя Алекс?я Михайловича.

Посл?днiй всю остальную свою жизнь раскаявался въ низверженiи П. Никона, посылалъ ему подарки. А предъ смертью посылалъ къ нему просить себ? отпустительной грамоты, именуя его своимъ отцомъ, Великимъ Господиномъ, Свят?йшимъ iерархомъ и блаженнымъ Пастыремъ. Однако, вернуть П. Никона царь не могъ, такъ какъ бояре и близкiе къ Государю лица влад?ли его волею. Чтобы не допустить этого возвращенiя, они выдумывали новыя обвиненiя противъ П. Никона и даже оклеветали его въ сношенiяхъ съ Стенькой Разинымъ и въ нечистой жизни. Н?тъ ничего больн?е для сердца клеветы. Недаромъ св. Церковь внушаетъ каждому изъ насъ обращаться всегда къ Богу съ молитвою: избави мя отъ клеветы челов?ческiя. Поэтому клеветы были для П. Никона высшей м?рою вс?хъ т?хъ нравственныхъ мукъ, которыя судилъ Господь ему перенести.

Н?когда св. Серафима Саровскаго спросили, какъ онъ могъ вынести такой великiй подвигъ, какъ стоянiе на камн? въ теченiе трехъ л?тъ? Онъ отв?тилъ, что только благодать Св. Духа могла укр?пить его для несенiя этого молитв?ннаго подвига... Ясно, что благодать Св. Духа помогла П. Никону нести крестъ его аскетическихъ суровыхъ подвиговъ и его тяжкихъ душевныхъ страданiй. Безъ сей благодати онъ не могъ бы перенести въ особенности вс?хъ т?хъ нравственныхъ униженiй, оскорбленiй, вс?хъ гнусныхъ клеветъ, которыя выпали на его долю посл? его патрiаршаго величiя. Но эта благодать гордымъ не дается отъ Бога; напротивъ, Господь противится гордымъ, лишая ихъ Своей благодати.

Такъ, жизнь П. Никона въ ея аскетическихъ подвигахъ и безропотныхъ нравственныхъ страданiяхъ свид?тельствуетъ, что обвиненiе его въ непом?рной гордости является несостоятельнымъ.

Это обвиненiе опровергается и его истинною любовiю къ ближнимъ. Она, какъ свид?тельствуетъ историческая д?йствительность, была въ П. Никон? поразительной. Народъ русскiй весьма любилъ его, въ особенности за его благотворенiя б?днымъ и защиту вс?хъ обиженныхъ и несчастныхъ, ч?мъ онъ отличался, еще будучи Архимандритомъ Новоспасскаго монастыря, ходатайствуя за беззащитныхъ лично предъ Государемъ. Не забылъ онъ б?дныхъ и обездоленныхъ и тогда, когда былъ Патрiархомъ, о чемъ свид?тельствують тотъ плачъ и рыданiя народа, когда П. Никонъ покидалъ Москву посл? 10 iюля 1658 года. Этимъ благотворителемъ онъ остался и тогда, когда жилъ въ Воскресенскомъ монастыр?, и даже въ заточенiи. Такимъ образомъ, эта высшая доброд?тель была въ немъ постоянной и, какъ таковая, она не могла быть опять безъ той же благодати Св. Духа, ибо св. Макарiй Великiй учитъ, что естественною безблагодатною любовью является та, которая непостоянна, и, напротивъ, видитъ соприсутствiе благодати Св. Духа въ той любви, которая не прерывается, исходя изъ внутренней потребности челов?ческаго сердца всегда любить ближнихъ. Но это соприсутствiе благодати Божественнаго Духа чрезъ любовь его къ ближнимъ опять свид?тельствуетъ о томъ же, — что въ немъ не было гордыни.

Но лучше всего опровергается обвиненiе въ гордости П. Никона т?ми сторонами его жизни, въ которыхъ благодать Св. Духа, несовм?стимая съ гордостью, проявлялась въ немъ не только чрезъ подвиги и любовь, а непосредственно и, прежде всего, какъ особая печать Божественнаго избранничества. Она отм?чалась людьми. Передаютъ, что П. Никонъ, еще будучи юношей, предаваясь иноческимъ подвигамъ въ монастыр? св. Макарiя Желтоводскаго, былъ подъ духовнымъ руководствомъ одного благочестиваго iерея Ананiи (въ иночеств? Антонiя). Посл?днiй предрекъ Никону Патрiаршество. То же самое предрекъ ему одинъ мордвинъ, воскликнувъ: “Ты будешь царь или Патрiархъ”. О томъ же получилъ онъ предсказанiе отъ Новгородскаго Митрополита Аф?онiя, исполненнаго святости и благодати, когда былъ посвященъ имъ въ игумена Кожеезерской обители.

Эта благодать Божественнаго Духа дивно хранила П. Никона съ самыхъ младенческихъ л?тъ. Онъ былъ малымъ ребенкомъ, когда мачеха, видя, что онъ уснулъ въ печк?, заложила ее дровами и запалила ихъ, желая сжечь ненавистнаго Никиту (такъ звали П. Никона въ мiру). Но посторонняя женщина, посланная Богомъ, услышавъ крикъ младенца, вовремя выхватила его изъ пламени невредимымъ и т?мъ спасла ему жизнь. Дивный промыслъ Божiй сохранилъ Никона отъ потопленiя на Б?ломъ Мор?, близъ Соловецкой обители, предъ Он?жскимъ устьемъ. Приставши на своей утлой ладь? къ острову Кiю, онъ водрузилъ крестъ на немъ въ память своего спасенiя отъ потопленiя. Впосл?дствiи, будучи Патрiархомъ, онъ построилъ на о. Кi? Крестный монастырь. Та же промыслительная десница Божiя спасла его отъ смерти въ 1650 году во время новгородскаго бунта, когда Никона, уже бывшаго въ сан? Новгородскаго Митрополита, до такой степени избили камнями и дубьемъ за укрывательство въ архiерейскомъ дом? новгородскаго воеводы князя Хилкова отъ озв?р?вшей толпы бунтарей, что у него хлынула изо рта, носа и ушей кровь и вс? считали его уже умершимъ. Но Господь даровалъ ему прежнее здравiе и силу.

Благодать Св. Духа проявлялась въ П. Никон? и какъ даръ прозорливости. Когда вышеупомянутый Архимандритъ Сергiй дерзко досаждалъ ему посл? суда, онъ сказалъ ему съ горечью въ сердц?, что и его сошлютъ въ заточенiе. И, д?йствительно, Сергiй былъ сосланъ по повел?нiю царя въ заточенiе на покаянiе въ Толгскiй монастырь. Когда П. Никона, уже умирающаго, везли на струг? по Волг? и причалили къ берегу противъ Толгскаго монастыря, то Архимандриту Сергiю явился П. Никонъ въ сонномъ вид?нiи и сказалъ: “Встань, братъ Сергiй, простимся”. Архимандрить тотчасъ посп?шилъ къ П. Никону, палъ ему въ ноги и со слезами испросилъ себ? прощенiе. Давши прощенiе Архимандриту Сергiю, П. Никонъ уже не могъ больше говорить и тутъ же скончался, принявъ Св. Тайны отъ своего духовника. Благодатный даръ прозорливости П. Никонъ обнаружилъ и предъ полученiемъ указа отъ царя ?еодора Алекс?евича, который возв?щалъ ему свободу и возвращенiе въ любимую имъ св. Воскресенскую обитель. Объ этомъ указ? ни П. Никонъ и никто изъ окружающихъ его ровно ничего не знали; однако, наканун? полученiя указа Патрiархъ повел?лъ своей братiи собираться въ путь въ Воскресенскiй монастырь. Наконецъ, П. Никону былъ присущъ и даръ ц?ленiя недуговъ. Этотъ даръ проявлялся въ немъ особенно въ перiодъ заточенiя, когда благочестивые люди приходили и прi?зжали къ нему, испрашивая молитвъ въ своихъ бол?зняхъ. Но съ особенной силой исц?ленiя стали совершаться посл? его смерти отъ его гроба въ Новоiерусалимскомъ монастыр?.

Ясно, что у П. Никона не могло быть непом?рной гордости, ибо она несовм?стима съ благодатiю Св. Духа, которая была присуща ему съ самыхъ младенческихъ л?тъ и проявлялась въ немъ въ очевидной и поразительной м?р? до самой его кончины. Ему были присущи обычныя челов?ческiя немощи, которыя коренились не въ преступной и страстной вол?, а въ его природномъ пылкомъ характер?. При этомъ П. Никонъ отличался строгой взыскательностью къ подчиненнымъ, при нарушенiи ими своихъ обязанностей. Эта строгость переходила даже въ суровость, когда П. Никонъ сталкивался съ прямымъ нарушенiемъ Божественныхъ законовъ. Вс? эти черты его личности, проявляясь въ отношенiи къ людямъ недуховнымъ и строптивымъ, были для нихъ невыносимы. Но если д?ятельность, сопровождаемая такими чертами, исходитъ изъ ревности по Бог?, то она высоко ц?нится въ очахъ Божiихъ. Такою ревностiю и отличался П. Никонъ, ибо вс? его д?йствiя показываютъ, что центромъ его жизни была не личная слава, а слава Божiя, благо русской Церкви и государства, о чемъ свид?тельствуетъ и его ученiе.

Во всякомъ случа?, не гордость и властолюбiе П. Никона, коихъ у него не было, могли быть причиною трагедiи, происшедшей въ Россiи отъ его размолвки съ царемъ Алекс?емъ Михайловичемъ. Истинной причиной смуты было властолюбiе бояръ, съ желанiемъ господствовать въ государств? и въ Церкви; также личная зависть и ненависть ихъ къ П. Никону, который былъ для нихъ слишкомъ сильнымъ препятствiемъ для осуществленiя ихъ властолюбивыхъ замысловъ.

Такимъ образомъ, какъ д?ятельность, такъ и жизнь П. Никона свид?тельствуютъ о томъ, что намъ сл?дуетъ не обвинять его въ непом?рной гордости, а благогов?йно преклоняться передъ нимъ, чтить его вм?ст? съ простымъ в?рующимъ русскимъ народомъ, какъ праведнаго и благодатнаго св?тильника русской Церкви, и всем?рно сод?йствовать тому, чтобы въ возрожденной Россiи онъ былъ причисленъ къ лику святыхъ Россiйской Церкви.

Въ данный же моментъ и на будущее время, въ ц?ляхъ возрожденiя Россiи, мы должны сл?довать святымъ зав?тамъ П. Никона, какъ своего учителя, и стремиться къ возстановленiю у насъ истинной самодержавной царской власти, которая будетъ таковою, если въ основу своего отношенiя къ Церкви она положитъ начала симфонiи властей. Иначе сказать, мы должны стремиться возсоздать ту царскую самодержавную власть, которая будетъ находиться въ самомъ близкомъ единенiи съ православною русскою Церковью, свид?тельствуя это единенiе своею защитою православной в?ры отъ вс?хъ ея враговъ — безбожниковъ, еретиковъ, раскольниковъ и сектантовъ, оказывая ей, какъ господствующей религiи въ русскомъ государств?, свое почитанiе, о которомъ говорится въ теорiи симфонiи властей.

Эту царскую самодержавную власть мы должны стремиться возсоздать не только потому, что такое стремленiе будетъ истиннымъ покаянiемъ въ нашемъ тяжкомъ гр?х? уничтоженiя одного изъ исконныхъ началъ русской жизни и попустительства къ сему уничтоженiю. Это стремленiе одновременно соотв?тствуетъ и истинной русской идеологiи, которая есть ни что иное, какъ православная в?ра и основанная на ней русская жизнь во вс?хъ ея областяхъ, начиная съ личной и кончая государственной, почему русское государство и должно возглавляться царскою самодержавною властiю. Идеологiя русскаго челов?ка никогда не допуститъ, чтобы въ основ? государственной жизни была власть не Богопоставленная, т.е. не основанная на православной в?р?, власть конституцiонная и республиканская.

Конечно, русская идеологiя въ посл?днее время была весьма сильно извращена, всл?дствiе отступленiя русскаго народа отъ православной в?ры. Но нын? народъ нашъ возвращается къ ней своими великими страданiями. А вернувшись къ православной в?р?, онъ вернется и къ царской самодержавной власти, какъ основанной на этой в?р?. Русскiй народъ въ особенности любилъ и почиталъ т?хъ изъ своихъ великихъ князей и царей, которые отображали въ своей личной и государственной жизни его идеологiю и являлись истиннымъ оплотомъ православной в?ры. Поэтому весьма многихъ изъ нихъ, чрезъ Церковь свою, народъ причислилъ къ лику святыхъ. И теперь, при возрожденiи Россiи, народъ нашъ, познавши горькимъ опытомъ всю разрушительную силу нев?рiя и зная, что только истинная самодержавная царская власть въ Россiи можетъ быть могущественнымъ оплотомъ православной в?ры, какъ основы и личнаго спасенiя, и процв?танiя государства, возстановитъ ее, будетъ ц?нить ее, будетъ особенно любить и почитать ея достойныхъ представителей, какъ выразителей идеологiи народа.

Для православнаго сознанiя русскаго челов?ка является неоспоримой истина, что в?ра православная была основою не только личной духовной жизни, но была въ основ? могущества и славы нашей родины; отступленiе же отъ в?ры было причиною, какъ нравственнаго паденiя русскаго народа, такъ и гибели вн?шней мощи Россiи. Лишь въ православной в?р? надо искать намъ возрожденiе Россiи.

Вотъ въ чемъ состоитъ русская идеологiя. Если она, по милости Божiей, воплотится въ жизни, то произойдетъ истинное возрожденiе Россiи. Тогда она вновь засвид?тельствуетъ предъ вс?мъ мiромъ о спасительномъ значенiи православной в?ры въ нашей жизни во вс?хъ ея областяхъ. Тогда, осуществляя свою идеологiю и возрождая свою Родину, русскiй народъ покажетъ на себ? всю жизненную силу непреложныхъ, Богооткровенныхъ словъ Ап. Павла: в?рою сотвори (Моисей) пасху и пролитiе крове, да не погубляяй перворожденная, коснется ихъ. В?рою преидоша (израильтяне) Чермное море аки по сус? земли; егоже искушенiе прiемше египтяне истопишася. В?рою ст?ны Iерихонскiя падоша, обхожденiемъ седмихъ дней. В?рою Раавъ блудница не погибе съ сопротивльшимися, прiимши соглядателей съ миромъ, (и инымъ путемъ изведши). И что еще глаголю? Не достанетъ бо ми пов?ствующу времени о Гедеон?, Варац? же и Сампсон? и Iеф?аи, о Давид? же и Самуил?, и о (другихъ) пророц?хъ, иже в?рою поб?диша царствiя, сод?яша правду, получиша об?тованiя, заградиша уста львовъ, угасиша силу огненную, изб?гоша острея меча, возмогоша отъ немощи, быша кр?пцы во бранехъ, обратиша въ б?гство полки чуждихъ. [Евр. 11, 28—34]

 

ЗАКЛЮЧЕНIЕ

Возможно, что н?которые изъ читателей нашей книги сд?лаютъ такое возраженiе: если гибель Россiи произошла въ силу отступленiя русскаго народа отъ православной в?ры, вызваннаго, главнымъ образомъ, противоцерковными реформами самодержавнаго царя Петра Перваго, то зач?мъ же призывать русскихъ людей къ возстановленiю у насъ царской самодержавной власти? В?дь можетъ опять на русскомъ престол? появиться царь, который, подобно Петру, отступитъ отъ православной в?ры и, пользуясь своею самодержавною властью, вновь будетъ сод?йствовать гибели Россiи.

Вотъ что по этому поводу мы должны сказать. Если не вс? цари были достойными, и не вс? соотв?тствовали по своимъ уб?жденiямъ и жизнед?ятельности Божественнымъ законамъ, то это вовсе не значитъ, что мы должны отрицательно относиться къ самому институту царской власти. Все, что д?лалъ и д?лаетъ Господь для нашего земного благополучiя и спасенiя, является идеально хорошимъ, ибо отъ Господа не можетъ произойти что-либо плохое и несовершенное, почему въ Божественномъ Писанiи и сказано: Вся, елико сотвори Господь добра з?ло. [Быт. 1, 31]

Царская самодержавная власть есть Богоустановленное учрежденiе и, какъ таковое, является идеальнымъ. Всл?дствiе этого, съ нею не можетъ сравниться то или другое демократическое правленiе, какъ плодъ челов?ческаго гр?ховнаго соизволенiя.

Если н?которые священнослужители являются весьма недостойными пастырями, то это не значитъ, что нужно упразднить самое священство, учрежденное Богомъ для нашего спасенiя. Н?когда Епископъ ?еофанъ Затворникъ въ своихъ письмахъ говорилъ, что, если бы благодать всегда искала только достойныхъ пастырей, то люди оставались бы безъ крещенiя и лишились в?чнаго спасенiи. То же самое сл?дуетъ сказать относительно царя и царской власти. Недостатки Петра и другихъ царей не должны быть препятствiемъ для русскаго народа къ возстановленiю въ будущей Россiи царской самодержавной власти, какъ источника благоденственной и спасительной жизни народа.

Къ тому же мы должны всегда им?ть в?ру, что д?йствiя Божественнаго наказующаго промысла, если мы ими вразумляемся, т?мъ именно и отличаются, что они оканчиваются намъ во благо. Наказанiе за гр?хопаденiе прародителей лишенiемъ ихъ общенiя съ Богомъ и райскаго блаженства окончилось т?мъ, что мы теперь, въ силу искупительной жертвы Спасителя, при вкушенiи Т?ла и Крови Его входимъ въ поразительное общенiе съ Нимъ; и еще въ земной жизни соединяемся съ Господомъ нашимъ Iисусомъ Христомъ для в?чнаго райскаго блаженства. Такого т?снаго и блаженнаго единенiя съ Богомъ, вплоть до нашего обоженiя, не им?ли прародители въ раю до своего паденiя. Св. С? меонъ Новый Богословъ свид?тельствуетъ, что въ евхаристическомъ таинств? мы получаемъ отъ Бога такiя блага, о коихъ въ Свящ. Писанiи сказано: ихже око не вид?, и ухо не слыша, и на сердце челов?ку не взыдоша, яже уготова Богъ любящимъ Его. [1 Кор. 2, 9; Творенiя св. С? меона Нов. Бог., Вып. I, Слово 52-е, стр. 444—445]

Такая в?ра въ д?йствiе наказующаго Божественнаго промысла прим?нительно къ данному моменту жизни Россiи, конечно, укр?пляется нашимъ сознанiемъ, что русскiй народъ заслуживаетъ подобнаго отношенiя къ себ? со стороны промыслительнаго Божественнаго милосердiя, такъ какъ подъ влiянiемъ великихъ страданiй онъ возвращается ко Христу, къ своей православной в?р?.

Разум?ется, русскiй народъ не только долженъ им?ть в?ру въ благiя посл?дствiя для Россiи тяжкаго ея наказанiя Богомъ. Въ своей личной, общественной и государственной жизни ему необходимо теперь ревностно оберегать свою православную в?ру, чтобы не допуститъ въ будущемъ появленiя на самодержавномъ престол? царя, который сталъ бы ее вновь ниспровергать. Поэтому народъ нашъ долженъ неуклонно осуждать безбожiе и всякiя отклоненiя отъ православной в?ры и всем?рно способствовать тому, чтобы въ его будущемъ государственномъ законодательств? въ осуществленiе мысли Епископа ?еофана Затворника, былъ законъ, сурово — вплоть до смертной казни карающiй пропаганду атеистическихъ воззр?нiй и въ особенности кощунство. [Избранiе писемъ Святителя ?еофана. Вып. ? II. Письмо 1144, стр. 142—143. Москва, 1900 г] Тогда Господь, ради такой ревности о Бог?, не допуститъ появленiя у насъ царя, который своимъ отрицательнымъ отношенiемъ къ православной в?р? поставилъ бы нашу Родину подъ опасность ея новой гибели.

Въ т?хъ же ц?ляхъ предотвращенiя появленiя въ будущей Россiи подобнаго царя, при учрежденiи въ Россiи царской самодержавной власти, Церковь можетъ установить правило, при которомъ царь свободною волею усугубилъ бы ограниченiе своего самодержавiя Божественными Законами, о в?рности которымъ онъ торжественно свид?тельствовалъ при своемъ коронованiи чрезъ испов?данiе православнаго ученiя.

Впрочемъ, иного выхода для насъ, какъ православныхъ христiанъ, въ данномъ случа? не можетъ быть. В?дь мы должны все д?лать на основанiи своей православной в?ры. Посл?дняя же устами Вселенскихъ Соборовъ требуетъ нашего отношенiя къ Священному Писанiю, какъ къ Богодухновенному, и потому повел?ваетъ считать его главн?йшимъ руководствомъ не только въ области религiозной и нравственной, но и государственной. И если для государственнаго правленiя Св. Писанiе признаетъ одну только форму — самодержавную власть царя — Помазанника Божiяго, то ни о какой другой власти, какъ не основанной на Божественномъ Откровенiи, мы не должны думать.

Та же самая православная в?ра побуждаетъ насъ желать возглавленiя нашего отечества этою царскою властью, когда чрезъ Божественныя запов?ди повел?ваетъ намъ ее почитать, молиться о ней Богу и ей повиноваться Господа ради.

Поэтому безъ всякихъ колебанiй будемъ стремиться къ возстановленiю въ будущей Россiи самодержавной власти царя Помазанника Божiяго.

И такъ какъ это стремленiе наше является основаннымъ на православной в?р?, то самъ Господь будетъ нашимъ помощникомъ въ этомъ святомъ и патрiотическомъ д?л?. Онъ Своею Божественною благодатiю осуществитъ его на благо Россiи. Чрезъ нашу православную в?ру Онъ возродитъ ее и покажетъ вновь на русскомъ народ? всю силу его в?ры, о которой н?когда Его возлюбленный ученикъ и Апостолъ Iоаннъ Богословъ сказалъ: сiя есть поб?да поб?дившая мiръ, в?ра наша. [1 Iоан. 5, 4]

† Архiепископъ Серафимъ (Соболевъ).

 

 

Святитель Филарет Московский (Дроздов)

Христианское учение о Царской Власти и об обязанностях верноподданных

Мысли, извлеченные из проповедей.

 

ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО

Се, Царь ваш (Ин. 19, 14) ... хотите ли... Царя” (Ин. 18, 39, 40), — некогда спросил Пилат. Закричали все: “Не Его, но Варавву” (Ин. 18, 40). И: “вы от Святого и Праведного отреклись и просили даровать вам человекоубийцу” (Деян. 3,14)— под предлогом национально-освободительного движения. А христианам не следует забывать о том, что любой такой Варавва избирается всегда вместо Христа и что вопрос Пилата: “Кого из двух хотите?” (Мф. 27, 21) пророчески указывает на историческую подготовку всего мира к окончательному выбору между Христом Господним (православным царем-помазанником. — Ред.) и антихристом.

Рассмотрим существующие формы власти.

v      Диктатура (военная, коммунистическая, фашистская) — неограниченная власть группы людей, возглавляемых лидером (силой). Может употребляться как временная мера. Противоположна демократии.

v      Республика — образуется выборный орган, который избирает президента на время. Декларируется свобода вероисповедания (сатанизм и христианство имеют равные права).

v      Демократия (демос — народ, кратос — власть, держава) — признание права народа принимать участие в государственных делах. Избираются представители, которые правят, согласуясь с волей данного народа.

v      Монархия конституционная — власть единоначалия (монарха) контролируется парламентом. Англия, Швеция, Норвегия, Дания.

v      Монархия языческая — неограниченная власть самодержца, правящего на основе закона. Рим — древний, Таиланд — современный.

v      Монархия теократическая — правит глава религиозной жизни. Азия, Африка.

Каждая форма власти по-своему удовлетворяет нуждам общества: создает условия для жизни, для деятельности, развивающей природные способности человека, его интеллект, определяет нравственное, моральное состояние общества. Те формы власти, где отсутствует религиозное основание, отменяют принципы целомудрия, честности, чести, самопожертвования, развивают и воспитывают эгоизм, корысть, славолюбие и властолюбие. Сие есть земное устроение. Определения подобных форм власти с легкостью находим в современных словарях и энциклопедиях. Но с трудом отыщется определение той формы правления, при которой жизнь общества и каждого отдельного человека складывается наидостойнейшим образом, т.е. на принципах самоотвержения, самоотдачи, милосердия. Православная самодержавная власть — монархия (византийско-святорусская) и есть та самая наилучшая форма власти. Самодержец, помазанием от Духа Святого, правит страной согласно богоустановленным, а не зыбким и всегда прихотливым человеческим законам.

В период, предшествовавший воплощению Сына Божия, Господа нашего Иисуса Христа, благодаря военным заслугам Александра Великого повсеместно устанавливается власть Римской империи (языческая монархия). Рим в это время славится достижениями в области права, искусства, образования.

После пришествия Иисуса Христа последователи Его, христиане, испытывая гонение со стороны римской власти, скрываются в катакомбах, идут на мученичество. Этим они свидетельствуют свою веру в будущее Царство Небесное, т.е. предпочтение небесного земному, и благодаря этому они удостаиваются величайшего дара от Бога — православного царя. Обращается первый римский император — св. равноапостольный Константин, и Миланским эдиктом прекращаются гонения на христиан, им даруются законные права. Через помазанного Духом императора — царя им открывается дорога от земного (теперь православного) царства в Небесное.

Византия достигает высочайшего уровня морали. Византийская культура до сих пор остается недосягаемым образцом. В этот период истории находим бесчисленные примеры самопожертвования и милосердия, святость наблюдается во всех слоях общества, расцветает монашество. Это время славится также изобилием святых мощей и чудотворных исцелений. Все это плоды устроения Божия.

Святой Филарет Московский пишет: “Бога бойтесь, царя чтите” (1 Петр. 2, 17). Две эти заповеди соединены для нас, как два ока на лице истины и правды. Не разрозните их: не обезобразьте лица истины, не повредите одного из очей ее!

“Отойди от Меня, сатана! Ты Мне соблазн: потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое” (Мф. 16, 23), — сказал Господь Петру. От Господа подаются царю власть, сила, мужество и мудрость.

Отсюда следует, что установленные людьми формы власти Богу не угодны. Когда говорят, что “всякая впасть от Бога”, необходимо вспомнить и осмыслить следующее.

Св. ап. Павел пишет: “Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо несть власти не от Бога, — существующие же власти от Бога установлены” (Рим. 13, 1); “Ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро” (Рим. 13,4). Но он же, св. ап. Павел, постоянно противился тем властям, которые не были Божиими слугами и шли против его христианской совести и церковных интересов, т.е. против Христа, Которому он служил и Которого исповедовал. Вот его слова первосвященнику Анании: “Бог будет бить тебя, стена подбеленная! Ты сидишь, чтобы судить по Закону, и вопреки закону велишь бить меня” (Деян. 23,3). Когда власти предержащие запрещали ему и другим апостолам учить о Спасителе, в ответ им было сказано: “Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам” (Деян. 5, 29). Из этого мы видим, что властью от Бога христиане считают только ту власть, которая справедливо и разумно исполняет закон и не противится христианской совести, основывающейся на заповеди Спасителя.

Св. первомученик Стефан обличал синедрион: “Жестоковыйные!.. Люди с необрезанным сердцем и ушами, вы всегда противились Духу Святому, как отцы ваши, так и вы. Кого из пророков не гнали отцы ваши? Они убили предвозвестивших пришествие Праведника, Которого предателями и убийцами сделались ныне вы — вы, которые приняли закон при служении ангелов и не сохранили”. А Сам Спаситель назвал их сборищем сатанинским: “Вы есть сыны отца вашего диавола”.

“Наша брань не против плоти и крови, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего” (Еф. 6, 12). Мироправители тьмы века сего — это правящие по человеческим принципам, а не по закону Божию. Тем более брань наша против тех, которые правят по принципам противления Богу и отрицания Его власти. Всякое послушание и покорность властям, которые правят не по Богу, есть подготовка нашей души к приходу антихриста и непротивление ему, вольное или невольное. Это ложные и небогоугодные послушание и покорность, которые ведут в погибель.

Св. ап. Павел говорит о послушании властям: “...надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести” (Рим. 13, 5). Возможно ли повиноваться по совести той власти, которая противится Богу? Пятнадцатый канон Двукратного собора гласит: “...отделяющиеся от общения с предстоятелем, ради некия ереси, осужденныя святыми Соборами или отцами, когда... он проповедует ересь всенародно и учит оной открыто в Церкви, таковые, аще и оградят себя от общения с глаголемым епископом прежде Соборного рассмотрения, не токмо не подлежат положенной правилами епитимий, но и достойны чести, подобающей православным”. Тем более это справедливо по отношению к мирской богоборческой власти.

Наиболее активная структура богоборческой власти — масонство, которое берет свое начало от фарисеев, не признавших в Иисусе Сына Божия, потребовавших Его смерти и давших деньги воинам, дабы те распространяли ложь, будто ученики унесли тело Спасителя и Он не воскрес. С тех пор началась мировая история политических игр и войн, направленных на уничтожение христианства вообще, а если это не удастся, то хотя бы на ослабление авторитета Спасителя как Царя Неба и земли, а если и это не удастся — на внедрение псевдохристианства, прямо противоположного истинному.

Эта борьба с христианством, от первого до второго пришествия Господня, неизбежна. Ведь после ниспадения Денницы с неба вкупе с последовавшими за ним ангелами число этих ангелов ко второму пришествию Господа Иисуса Христа на землю во всей Его славе (пр. Симеон Нов. Богослов) должно восполниться. Именно это обстоятельство вызывает бешенство ниспадшего во тьму и не могущего покаяться Денницы с его слугами. От него и берет свое начало движение богоборчества.

Спаситель, взявший на Себя грехи человечества, освободивший человечество от проклятия, даст и благодать Духа Своего всем, кто, избрав Господа, пойдет показанным Им путем. Все соблюдавшие заповеди, через них очистившиеся, принявшие благодать от Господа, восполняют число отпавших ангелов, что необходимо для пришествия Господа во славе. Потому каждая душа, возлюбившая Господа всем сердцем, приближает все человечество ко второму пришествию.

До начала IV в. христиане считались сектой, врагами государства. Не имели они храмов с золотыми куполами и мучимы были и уничтожаемы иудейскими и языческими властями за их веру во Христа. ^[1] Великие чудеса Божией благодати сопутствовали тогда св. мученикам, и, несмотря на многие и лютые мучения, число христиан пополнялось. Язычники, видя чудеса, теряли веру в материальные опоры жизни, в идолов и обретали веру в Того, Кто Сам есть Истина и Жизнь, и жизнь истинная. Земную жизнь мученики ставили ни во что, как и политическую мирскую власть. Все силы их души, вся любовь и разум соединялись с Солнцем Правды — Христом, и мучения для них были ничто. Господь же так укреплял возлюбивших Его, что они шли на мучения в великом ликовании, зная, что, войдя в число небесное, встретятся с Христом — Источником Света и нетленной жизни.

Св. равноапостольный царь Константин Великий, первый уверовавший во Христа римский император, увидел на солнце крестное знамение с надписью “Сим победиши”. Господь Сам явился ему и сказал, как должно выглядеть его боевое знамя. И св. Константин действительно победил при малочисленном войске. С этих пор испытанная и утвержденная кровию мучеников Церковь Христова обретает покровителя в лице царя. Православный царь соединяет с Церковью свои молитвы о спасении всех христиан его царства и всех православных христиан вообще. С тех пор Церковь с великим благоговением совершала таинство помазания на царство, где каждая регалия вручается с молитвой и даются заповеди, как править богоугодным образом. Ответно и царь молится и дает обещание Богу исполнить Его святую волю по отношению к Его народу. Перед этим он миропомазуется и вводится в алтарь для венчания на царство (венчание, брак, постриг, хиротония). Он становится священным лицом, причащаясь в алтаре; он становится духоносным вождем и отцом своего народа и попечителем Церкви, давая ответ Богу за каждый свой шаг по спасению своего народа. Таким образом, царь является охранителем пути восхождения от царства земного к Царству Небесному для всех верных. Потому православные цари всегда были объектами вражды и неприязни со стороны любой другой, не посвященной Богу власти, т.к. не руководимые Богом власти легко становятся руководимыми богопротивником, враждующим на Бога, и чаще всего через страсти корысти, властолюбия и самомнения, а также невежества. Известно, что десятки византийских, русских и прочих помазанников мученически кончали свои дни: были задушены, утоплены, обезглавлены и другими зверскими путями убиты. Претерпевали они эти страдания и клевету за то, что были помазанниками, подобно Господу своему Иисусу Христу — Помазаннику Всевышняго.

В VI в. Церковью была выработана форма анафемы, поражающей домогавшихся незаконно царского сана; в XI— XIV вв., в византийский период, анафеме предавались дерзнувшие на бунт против помазанников; позднее в России — изменники и самозванцы, совратители народа. Текст анафемы (II в чине торжества православия): “Помышляющим, яко православныя государи возводятся на престолы не по особливому о них Божию благоволению, и при помазании дарования Святаго Духа к прохождению великого сего звания в них не изливаются, а тако дерзающим противу их на бунт и измену, анафема, трижды” (43, 30—31). А выше, по тексту последования в Неделю православия, говорится: “Сия вера апостольская, сия вера отеческая, сия вера православная, сия вера вселенную утверди” (43, 25).

В завещании Александра III Николаю II, последнему истинному помазаннику, царственный отец писал: “Помни, у России нет друзей”, — говоря о России как о православной державе.

Византийская культура, ее внутренняя и внешняя красота расцвела пышным цветом благодаря тому, что православные цари, сохранявшие св. престол, всемерно с великою любовию и ревностью способствовали этому расцвету. И как Господь и Царь наш, Сын Божий, был распят в результате заговора фарисеев, так была распята и Византия, Божиим промыслом и милостию передав России благодать и правила постановления православных царей и помазанников. Россия, воспринявшая это духовное наследство, стала святой Русью.

Много было чудных, вдохновляющих примеров для простых христиан со стороны искренне благочестивых царей и князей. Подвиг повсеместного просвещения Руси явил нам св. вел. кн. Владимир по подобию св. равноап. Константина и св. царя Иустиниана. Подвиг мучеников и исповедников явили князья Борис и Глеб. Подвиг благотворительности и устроения — Иоанн III, Павел I, Николай I и Александр III, стяжавший имя Миротворца. Величайший пример кротости, веры в Божий промысл, всепрощения и милосердия явили нам св. царь-мученик Николай II, его супруга и дети.

Но были среди поставленных на царство и те, кто, приняв таинство венчания на царство, не уверовал сердцем. Что происходит в таком случае? Как не соблюдающий заповеди Господни или усомнившийся в них после принятия благодати крещения не отрицает необходимости св. крещения в целом для спасения души человека, так и царь, не уверовавший всем сердцем и не соблюдавший обещанное в таинстве венчания на царство, не может своим отступничеством опровергнуть идею о необходимости царской власти для спасения народа.

Еще в прошлом столетии святитель Феофан Затворник предупреждал: “Коренные стихии жизни русской выражаются привычными словами: православие, самодержавие, народность (то есть Церковь, царь и царство). Вот что надобно сохранять! И когда изменяются сии начала, русский народ перестает быть русским. Он потеряет тогда священное трехцветное знамя”.

Черно-золото-белый стяг — единственный в истории России государственный флаг — символизирует вековую православную русскую идеологию: Бог, царь, Россия. Золото благодати Святого Духа, почивающего на главе богопомазанника, изображается на флаге между непостижимым Творцом и русским белым царством.

Христиане вновь получат от Бога власть на своей родной святой земле, но отнюдь не в результате борьбы за нее, так как борьба за власть греховна в самой своей сущности, но как результат борьбы за торжество правды Божией на земле, как победу евангельской морали над корыстным земным расчетом. Любя нас и отечески заботясь о нашем благе, отцы наши завещали нам не испытывать того, что сами они на горьком опыте изведали. Господь Промыслитель вдохновил наших благочестивых предков дать обет верности Его помазанникам не только от своего поколения, а и за всех своих потомков, как, очевидно, не способных совершить в будущем подобный подвиг соборного единения во Христе. По внушению Святого Духа православные русские люди собрали богосоюзный собор 1613 года и навсегда признали над собой власть русских царей, видя в самодержавии аскетический идеал и высокую нравственную силу. Наш народ, трезво осознав свое слабое и шаткое состояние, навсегда добровольно отказался от греховного своеволия, полностью ограничив свою гражданскую свободу послушанием и повиновением царю.

Церковно-государственный собор 1613 года как единственно законный инструмент восстановления богозаконной власти в период безвластия отразил глубокое всенародное убеждение, что наследственное самодержавие есть великая святыня, предмет нашей политической веры, наш русский догмат, единственно надежная защита от бедствий внешних и внутренних в будущем. Непраздны звучащие и доныне слова патриарха Гермогена, святого охранителя законной власти: “Благословляю верных русских людей, подымающихся на защиту веры, царя и Отечества, и проклинаю вас, изменники”.

Наши святые отцы учили, что своеволие толпы в выборе формы и содержания российской государственности есть богоборчество.

В своей книге “Происхождение закона о престолонаследии в России” святитель Иоанн Шанхайский утверждает, что “пренебрежение тем законом, который выработан собирателями Руси и осенен благословениями ее святых заступников и святителей, было причиной многих печальных последствий, а в дальнейшем будет источником новых потрясений и волнений, ибо русский народ во все эпохи стремился к своему законному царю, только под властью которого Русь всегда обретала успокоение и благоденствие” (37, 76).

Все, кто возражал раньше или будет возражать теперь против Соборной грамоты 1613 года, — суть враги Божии, восстающие не только против царской власти, но и против Бога, разорители закона Божия. Много таких врагов теперь. Они боятся Божией правды и потому скрывают от народа его Утвержденную грамоту.

Русский человек! Напиши в своем сердце и повторяй в своих ежедневных молитвах после вселенского Символа веры свой русский Символ веры, который гласит:

“Верую, Господи, в православное царское самодержавие, Духом Святым клятвенно утвержденное на вечные времена освященным Собором и русским народом для мира и благоденствия нашего Отечества и для спасения души, как учили о том же и все святые угодники Божии русские последних веков. Аминь”. Иеросхимонах Ефрем,  Св. гора Афон, Карули, 1999 г.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая
О происхождении власти

п. 1. Божественное установление царской власти

Слово Божие возвещает христианам, а в лице их и всем народам, всему человечеству: несть власть, аще не от Бога; сущая же власти от Бога учинены суть (Рим., 13,1).

Благоговейному и беспристрастному изыскателю нетрудно дознать и уразуметь, каким образом власть, по учению слова Божия, происходит от Бога. Откуда это множество людей, соединенных религиею, законом, языком, обычаями, которое называют народом? Очевидно, что множество это народилось от некоего меньшего племени, а племя произошло от семейства. Итак, в семействе, собственно так называемом, лежат семена всего, что потом раскрылось и возросло в великом семействе, которое называют государством. Следственно, в семействе должно искать начатков и первого образца власти и подчинения, раскрывшихся потом в большом семействе — государстве. Именно: отец, который по естественному дару Божию имеет власть дать жизнь сыну и образовать его способности, есть первый властитель; сын, который ни способностей своих образовать, ни самой жизни своей сохранить не может без повиновения родителям и воспитателям, есть природно подвластный. Но как власть отца не сотворена самим отцом и не дарована ему сыном, а произошла вместе с человеком от Того, Кто сотворил человека, то и открывается, что глубочайший источник и высочайшее начало первой власти, а следственно, и всякой последующей между человеками власти, есть в Боге — Творце человека. Из Него, во-первых, по слову Божию, всяко отечество на небесех и на земли именуется (Еф., 3, 15); потом, когда сыны сынов разродились в народ и в народы и из семейства возросло государство, необъятное для естественной власти отца, — Бог дал этой власти новый, искусственный образ и новое имя в лице царя, и таким образом — Его премудростию царие царствуют (Притч., 8, 15); и далее, сколько бы ни продолжались и размножались народы, как бы ни изменялись государства, всегда, посредством вседействующего Промысла, владеет Вышний царством человеческим (Дан., 4,22).

Во времена неведения, когда люди забыли Творца своего и общества человеческие не познавали своего Владыки, Бог — вместе с другими тайнами Своими — и тайну происхождения предержащей власти даже чувственным образом представил пред очи мира в избранном для сего народе еврейском, именно: в патриархе Аврааме чудесно вновь сотворил Он качество отца и постепенно произвел от него племя, народ и царство; Сам воздвигал судей и вождей сему народу; Сам царствовал над сим царством (1 Цар., 8, 7); наконец Сам воцарил над ним царей, продолжая и над царями чудесные знамения Своей верховной власти.

Посему Бог и называется Царь царствующих и Господь господствующих, Имже царие царствуют. Вышний владеет царством человеческим и ему же восхощет даст е. Господне есть царствие и Той обладает языки (Пс. 21, 29). В руце Господни власть земли, и потребного воздвигнет во время на ней (Сир., 10, 4).

Может быть, скажут, что все это было во время теократии, то есть богоуправления, а что теперь иные времена. Никто, конечно, не станет спорить, что времена переменяются и что нынешний год уже иной, а не тот, который прошел. Но разве какие-нибудь иные времена имеют иного Бога? Разве Бог когда-нибудь отрекся от Своего богоправления над миром и человеческим родом, и преимущественно над теми царствами и народами, в которых преимущественно заключено и распространено или которым особенно соприкосновенно Его духовное царство, то есть истинная вера и святая Церковь? Если думают, что богоправление ограничено было только временами Ветхого Завета и кончилось с началом времен христианских, как будто христианский мир уже не нуждается в управлении Божием, то, напротив, должно сказать, что с Ветхим Заветом окончился только прежний, более частный и чувственно-образный вид богоправления и в то же время начался новый, более общий и духовно-образный. В ветхозаветном откровении Бог Отец рек воплощаемому Сыну Своему: проси от Мене, и дам Ти языки достояние Твое, и одержание Твое концы земли (Пс. 2,8). И по новозаветному откровению Иисус Христос есть Князь царей земных (Апок., 1, 5). Князь царей, конечно, не по тщеславному и бездейственному имени, но по действительной власти и по действию сей власти.

п.2.  Действительность и свойство непосредственного Божьего управления земными царствами человеческими

Царство Господа — царство всех веков и владычество Его во всяком роде и роде (Пс. 144, 13). Преходящие царства человеческие совокупно и повременно являются на позорище света для того, чтобы служить тому духовному царству, и сильные земли чредою изводятся стрещи стражбы его. Связав природу необходимостию и оставив человека в руце произволения его (Сир., 15, 14), великий Художник мира — Бог простирает Свой перст в разнообразное сплетение событий естественных и свободных деяний и таинственным движением то некиих сокровенных нитей, то видимых орудий образует и сопрягает все в единую многохудожную ткань всемирных происшествий, которую время развертывает к удивлению самой вечности. Различные состояния земных гражданств всесильною рукою Божиею непрестанно направляются к тому, чтоб они уготовляли в себе граждан небесам: для сего Всепромыслитель Бог действует и через общество на человека, и взаимно чрез человека на общество; для сего языки шатающиеся и восстающие на Господа пасутся жезлом железным и яко сосуды скудельничи сокрушаются (Пс. 2, 1, 2, 9), обращающиеся воссозидаются и насаждаются (Иер., 18, 9), искушаемые проводятся сквозь огнь и воду, твердые в испытании вводятся в покой (Пс., 65, 12); для сего возносятся избранные от людей Господних (Пс. 88, 20), крепкие, предопределенные сотворить волю Промысла Божия, поддерживаются за десницу десницею Всесильного, которая уравнивает пред ними горы и врата медная сокрушает (Ис., 45, 1, 2); и между тем — да смирится высота человеча и вознесется Господь един (Ис„ 2, 17), — жребий многочисленнейших народов иногда долго скрывается в неизвестной руке единого смертного, а судьба каждого сильного земли слагается из неисчислимых случайностей, которых никакая человеческая мудрость объять, никакая земная сила покорить себе не может.

Если это всеобъемлющее владычество Божие подвергает нас некоторой судьбе, то судьбе премудрой. Если оно, по-видимому, налагает узы, то разве на своеволие и буйство. Если уничижает, то единственно тех, которые думают быть сами творцами своего величия, мечтают взыти выше облак и быти подобны Вышнему (Ис., 14, 14). Если же оно и возносит иногда жребий нечестивого, то не иначе, разве как возносится жезл, который вскоре поразит некоего виновного, сокрушится и отвержется. Напротив — те, которые сами ничего не ищут, кроме славы Божества и блага человечества, — обретают в покорении себя Божественному Промыслу свою надежду и безопасность, в Его власти — основание своего могущества, в Его славе — источник своего истинного величия.

В наши времена многие народы мало знают отношение царств человеческих к Царству Божию, и что особенно странно и достойно сожаления и ужаса — мало знают сие народы христианские. Мало знают не потому, чтоб не могли знать, но потому, что не хотят знать, и глаголющиеся быти мудри между ними с пренебрежением отвергают дознанное и признанное древнею мудростию, освященное и утвержденное Божественною властию; им не нравится старинное построение государства на основании благословения и закона Божия; они думают сами гораздо лучше воздвигнуть здание человеческих обществ в новом вкусе, на песке народных мнений, и поддерживать оное бурями бесконечных распрей.

В такие времена как особенно нужно, так и особенно отрадно должно быть нам, богобоязненные и благоверные россияне, часто напоминать себе и крепко содержать в памяти оправданное судьбою отечества нашего, преданное нам от предков наших, или, лучше сказать от пророков Божиих, то учение, что владеет Вышний царством человеческим, что Господне есть царствие и Той обладает языки.

Если бы этой истины и не открыло нам слово Божие, мы могли бы найти ее в общем составе наших познаний о Боге— Творце и Промыслителе.

Так как Бог есть Творец вещественного мира и мира духовного, то, без сомнения, Он и есть Промыслитель как того, так и другого мира. И если промышления Божия требует мир вещественный, движимый необходимостию законов, при сотворении в него впечатленных, то тем более требует оного мир духовный, которого существа, пользуясь преимуществом свободы, по этому уже самому могут уклоняться от творческого назначения и направления, и для таковых особенно случаев нуждаются призывать руку Промыслителя, охраняющую и возращающую. А как благоустроение и охранение общества человеческого преимущественно зависит от верховной над ним власти, то и оказывается необходимым, чтоб промышление Божие преимущественно сосредоточено было над верховною властию, чтоб владел Вышний царством человеческим.

Бывает, что царствование или непосредственное промышление Божие над царством человеческим не для всех и не всегда бывает явственно видимо. Это бывает, во-первых, потому, что Царь Небесный безмерно высок и непостижим и Его нисходящее действие нередко скрывается в цепи посредствующих естественных причин и действий. Во-вторых, это бывает потому, что, царствуя над существами, которым благоволил даровать свободу, Бог хранит неприкосновенным этот дар Свой, то есть оставляет довольно простора свободному действованию человеческому. От этого случается, что мы довольно долго слышим шум, видим движение дел человеческих, нередко смешанных и беспорядочных, и не примечаем, как за ними тихо шествуют Божий Промысл и суд, утверждающий, охраняющий и возвышающий то, что служит Царствию Божию, и ранее или позже низлагающий то, что ему противоборствует.

п.3. Исторические доказательства непосредственного Божьего управления царствами человеческими

Чтоб явственнее видеть царствование Божие над царством человеческим, нужно с особенным вниманием рассматривать такие случаи, в которых непосредственное действие Божие с особенною ясностию обнаруживается.

Хотите ли из действительных исторических событий видеть оправдание этой отрадной для верующего истины? Укажем на некоторые примеры. Посмотрим на избрание Давида в царя Израилю. Рече Господь к Самуилу: прииди, пошлю тя ко Иессею до Вифлеема, яко узрех в сынех его Себе царя (1 Цар., 16, 1). Самуил колебался, находя опасным посольство. И Господь признал опасность и повелел чрезвычайное посольство прикрыть видом обыкновенного жертвоприношения, но самого дела не отменил. Пророк приходит в Вифлеем, пересматривает сынов Иессея, не зная, кто из них должен быть царем. Едва наконец найден Давид, бывший у стада и оставленный отцом без внимания, и тогда уже Самуил получил от Бога определительное изволение и помазал Давида в царя. Но что потом? Давид пошел не на престол, а обратно к стаду. По времени он был позван в дом царя, но не царствовать, а играть на гуслях. Еще по времени пришел он в войско, но не как воин с оружием, а как обозный с пищею для своих братьев-воинов; здесь нечаянно вызвался на единоборство с Голиафом, победил богатыря, приобрел чрез то славу, сделался сродником царя. Теперь он уже не так далек от престола; но и после этого он еще должен быть не царем, а изгнанником, бездомным, скитающимся по горам и дебрям, не находящим безопасности в отечестве и принужденным удаляться к иноплеменникам. Спрашивается: для чего же Давид был помазан в царя так рано, так, по-видимому, неблаговременно, и даже с опасностию для него? Для того, во-первых, чтоб помазанием преподать ему царскую благодать, которая сделала бы его и победителем, и любезным народу, и в бедствиях неодолимым, и наконец довела бы до престола, как и сказано в Писании, что вследствие помазания ношашеся Дух Господень над Давидом от того дне и потом (1 Цар., 16, 13). Во-вторых, для того рано помазан был Давид, чтоб после, по действительном воцарении его, и непокоривые принуждены были признать, что царь поставлен не случаем, не народом, но Самим Богом, когда воцарение Давида, несомнительное по естественному ходу дел, чудесно исполнилось в самой действительности. Наконец для того, чтоб явственным оказалось, яко не изнеможет у Бога всяк глагол (Лк., 1,37). Перейдем к временам христианским. С самого начала христианства Царство Божие на земле, то есть Христова Церковь, целых три столетия не пользовалось помощию и покровительством царств человеческих, а, напротив, претерпевало от них гонение и вражду. В уразумение тайны такого попущения Божия вводит нас апостольское слово: немощная мира избра Бог, да посрамит крепкая, да не похвалится всяка плоть пред Богом (1 Кор., 1, 27, 29); то есть: по всевышним судьбам Божиим Церкви Христовой надлежало являться беспомощною, дабы оказалось явным, что она зиждется, утверждается и возвышается не человеческою, но Божиею силою; надлежало ей страдать и страданием победить, чтоб заградить уста неверующим и хулителям, древним и нынешним. Но надобно же было наконец отдать истине и видимую справедливость; надобно было, чтоб, по слову пророка, одержала правда покой (Ис., 32, 17), чтоб Церковь Христова, после стольких царей-гонителей, имела царя покровителя. Для сего Бог избирает Константина; но Константин — язычник, и Христова истина обыкновенным путем человеческого наставления не проникает до глубины его сердца. И вот Сам Бог приемлет на Себя дело обращения Константина. Послушаем об этом признание самого Константина. “Однажды, в полуденные часы дня, когда солнце начало уже склоняться к западу, — говорил Константин, — я собственными очами увидел составившееся из света и лежавшее на солнце знамение креста с надписью: сим побеждай”. Вслед за тем во сне явился Христос Константину и повелел, сделав знамя, подобное виденному на небе, употреблять его для защиты от нападения врагов (Евсев. о жизни Констант., кн. 1, гл. 28—9). Константин исполнил повеленное; под знамением креста победил Максентия, сделался единовластителем Римской империи; уверовал во Христа и явился первым христианским царем равноапостольным.

Не очевидно ли из этого, что цари христианские первое начало свое ведут непосредственно от Царя Небесного?

Такое же Божественное промышление можно видеть и в деяниях русского великого князя, равноапостольного Владимира, просветившего царство свое светом веры Христовой, а равно и в судьбе других благочестивых царей христианских.

Если же Сам Бог и словом Своим, и Своими действиями внушает нам мысль, что Он посредством особенного промышления Своего Сам царствует над царством человеческим, то, конечно, мысль сия благопотребна для нас и мы не должны терять ее из вида. В ней, в этой мысли, заключается сила, оружие, опора, руководство — как для царя, так и для царства и для каждого в царстве.

Глава вторая

Единодержавие-самодержавие царя

Как небо, бесспорно, лучше земли и небесное лучше земного, то так же бесспорно лучшим на земле должно быть признано то, что на ней устроено по образу небесного, как и сказано было боговидцу Моисею: виждь, да сотвориши вся по образу, показанному тебе на горе (Исх., 25, 40), то есть на высоте боговидения.

Согласно с этим Бог, по образу Своего небесного единоначалия, учредил на земле царя; по образу Своего небесного Вседержительства устроил на земле царя самодержавного; по образу Своего царства непреходящего, продолжающегося от века и до века, поставил на земле царя наследственного.

Не вдадимся в область умозрений и состязаний, в которой некоторые люди, неизвестно, более ли других обладающие мудростию, но, конечно, более других доверяющие своей мудрости, — работают над изобретением и постановлением лучших, по их мнению, начал для образования и преобразования человеческих обществ. Уже более полувека образованнейшая часть рода человеческого по местам, по временам видит их преобразовательные усилия в самом действии; но еще нигде и никогда не создали они тихого и безмолвного жития, какое словом Божиим поставлено во всегда желаемый образец земного человеческого благополучия (1 Тим., 2,2). Они умеют потрясать древние здания государств, но не умеют создать ничего прочного. Внезапно, по их чертежам, составляются новые правительства, но так же внезапно уничтожаются. Они тяготятся отеческою и разумною властию царя и вводят слепую и жестокую власть народной толпы и бесконечные распри искательной власти. Они прельщают людей, уверяя, будто ведут их к свободе, а в самом деле влекут их от законной свободы к своеволию, чтоб потом полноправно низвергнуть их в угнетение.

Надежнее самодельных умствований должно учиться царственной истине из истории народов и царств, и особенно из преимущественно-достоверной истории, как писанной не страстьми человеческими, а святыми пророками Божиими, то есть из истории древле избранного и богоправимого народа Божия. Эта история показывает, что лучшее и полезнейшее для человеческих обществ обыкновенно делают не люди, а человек, не многие, а один. Так, какое правительство дало еврейскому народу государственное образование и законы? Один человек Моисей.

Какое правительство распоряжалось завоеванием обетованной земли и распределением на ней племен народа еврейского? Один Иисус Навин.

Во времена судей один судия спасал от врагов и зол целый народ.

Но как власть судей была не непрерывная, а пресекалась со смертию каждого судии, то, по пресечении единоначалия, народ приходил в расстройство, благочестие оскудевало, распространялось идолопоклонство и повреждение нравов; затем следовали бедствия и порабощение иноплеменниками. И в объяснение таких нестроений и бедствий в народе священный бытописатель говорит, что в тыя дни не бяше царя во Израили; муж, еже угодно пред очима его, творяше (Суд., 21,24).

Вновь явился один, полномочный силою молитвы и дара пророческого, Самуил, — и народ огражден от врагов, беспорядки прекращены, благочестие восторжествовало.

Потом, для непрерывного единоначалия, Бог в народе Своем поставил царя. И такие цари, как Давид, Иосафат, Езекия, Иосия, представляют в себе образцы того, как успешно самодержавный государь может и должен служить к прославлению Царя Небесного в земном царстве человеческом и вместе с тем — к утверждению и охранению истинного благоденствия в народе своем.

Были и не такие цари, но это было тогда, когда сами цари отступали от Бога и предавались идолопоклонству.

И во времена новой благодати Всепромыслитель Бог благоволил призвать единого Константина и в России — единого Владимира, которые апостольски просветили свои языческие царства светом Христовой веры и тем утвердили незыблемые основания истинному их величию.

Благо народу и государству, в котором единым всеобщим и вседвижущим средоточием, как солнце во вселенной, стоит царь, свободно ограничивающий свое неограниченное самодержавие волею Царя Небесного, мудростью яже от Бога, а также великодушием, любовию к своему народу, желанием общего блага, вниманием к благому совету, уважением к законам предшественников и к своим собственным, и в котором отношения подданных к верховной власти утверждаются не на вопросах, ежедневно возрождающихся, и не на спорах, никогда не кончаемых, но на свято хранимом предании праотеческом, на наследственной и благоприобретенной любви к царю и отечеству, и еще глубже — на благоговении к Царю царствующих и Господу господствующих.

Всепромышлителю Господи! Ты дал сей дар верной Тебе России! Нам остается благоговейно хранить и деятельно возращать сей дар Твой, вседушевно благодарить за оный и молить: утверди, Боже, сие, еже соделал еси в нас! (Пс. 67, 29).

Глава третья

Наследственность царской власти

В Книге псалмов читаем: клятся Господь Давиду истиною, и не отвержется ея: от плода чрева твоего посажду на престоле твоем (Пс. 131, 11).

Клятвы об истине свидетельствуемого или обещаемого и человеки, в мыслях и поступках своих основательные, не употребляют расточительно и без нужды, а берегут ее для дел особенной важности и для ограждения и утверждения такой истины, которая преимущественно требует ограждения от недоумений. Кольми паче Бог, Которого слово и без клятвы самодостоверно, если достоверность его подтверждает еще клятвою, то, конечно, этим указывает как на особенную важность предмета клятвы, так и на преимущественную потребность и благотворность несомненного удостоверения о том.

При таком понятии о клятве мы должны признать, что когда клятся Господь Давиду истиною, то есть истину Своего слова утвердил клятвою, и притом с дополнением, что не отвержется ея, то есть что не однократно только исполнит Свое слово, но сохранит оное на продолжение времен, то уже этим самым указывает на предмет клятвы важный, благопотребный, благотворный. Какой же это предмет? Наследственность царской власти: от плода чрева твоего посажду на престоле твоем.

Из такого представления дела, очевидно, вытекают следующие истины, или догматы.

v      Первая — что Бог посаждает царя на престоле, или, иначе сказать: царская власть есть Божественное учреждение.

v      Вторая — что Бог посаждает на престоле царевом от плода чрева царя, то есть: наследственность царской власти есть также Божественное установление.

v      Третья — что царская наследственная власть есть высокий дар Божий избранному Богом лицу, как об этом свидетельствует обещание сего дара с клятвою, а также и другое Божественное изречение: вознесох избранного от людей Моих (Пс. 88, 20).

v      Четвертая — что царская наследственная власть есть и для народа важный и благотворный дар Божий. Благость Божия беспристрастна, и премудрость Божия всеобъемлюща; а потому если Бог дает царю дар, от которого должна зависеть судьба народа, то, без сомнения, Он дает сей дар, провидя и предустроя тем благо всего народа.

Вот коренные положения, или догматы, царского и государственного права, основанные на слове Божием, утвержденные властию Царя царствующих и Господа господствующих, запечатленные печатию клятвы Его.

Да будет благословенно имя Господне от всех россиян, что этот благотворный и счастливейший для отечества дар Божий — наследственность царской власти — дарован России при самопризвании и возникновении ее к исторической жизни, свято, иногда и чудесно был охраняем в течение истекшего целого тысячелетия ее исторической жизни и неизменно передан в священное наследие наступившему новому тысячелетию.

Но да будем внимательны и да не будем беспечны! По неисповедимым всевышним судьбам Божиим, совершающим праведную казнь над грешным миром, уже наступила пора, когда, по предречению пророков Божиих (1 Тим., 4, 1—3; 2 Тим., 3, 4 и проч.), дух времени усиливается поколебать и затмить всякую религиозную Божественную истину, всякую истину государственную и семейственную, всякую жизненную истину.

Когда темнеет на дворе, усиливают свет в доме. Береги, Россия, и воздвигай сильнее твой внутренний, домашний свет, потому что за пределами твоими, по слову пророческому, тьма покрывает землю, и мрак на языки (Ис., 60,2); шаташася языцы, и людие поучишася тщетным (Пс. 2, 1). Перестав утверждать государственные постановления на слове и власти Того, Кем царив царствуют, они уже не умели ни чтить, ни хранить царей. Престолы стали не тверды, народы объюродели. Не то чтоб уже совсем не стало разумевающих, но дерзновенное безумие взяло верх и попирает малодушную мудрость, не укрепившую себя премудростию Божиею. Из мысли о народе они выработали идол и не хотят понять даже той очевидности, что для столь огромного идола недостанет никаких жертв. Мечтают пожать мир, когда сеют мятеж. Не возлюбив свободно повиноваться законной и благотворной власти царя, они принуждены раболепствовать пред дикою силою своевольных скопищ. Так твердая земля превращается там в волнующееся море народов, которое частию поглощает уже, частию грозит поглотить учреждения, законы, порядок, общественное доверие, довольство, безопасность.

Но благословен запрещающий морю (Мф., 8, 26). Для нас еще слышен в событиях Его глас, до сего дойдеши, и не прейдеши (Иов., 38, II). Крепкая благочестием и самодержавием Россия стоит твердо и спокойно, подобно каменной скале, у подножия которой сокрушаются волны моря. Она спокойна, потому что державная рука помазанника Божия держит ее мир, и сугубо спокойна, потому что это мир не дремлющий, но бодрствующий с оружием против ненавидящих мира.

“С нами Бог!” — да взывает каждый из нас заедино с благочестивейшим самодержцем нашим. С нами Бог благодатию православной веры. С нами Бог благодатным даром благословенного наследственного самодержавия. Да пребываем же и мы с Богом чистою верою и достойною веры жизнию, непоколебимою верностию богодарованному царю и соответственным единодушием!

Глава четвертая

Священное миропомазание и венчание царя

Бог предопределил Давида в царя Своему народу, и, прежде нежели настало время исполнить в действительности это предопределение, Бог хощет возвестить о сем назначении Давиду и семейству его. Исполнителем этой воли Божией избирается пророк Самуил. Что же нужно было сделать для исполнения этого повеления Божия? Казалось бы, нужно было только пойти и сказать Давиду слово. Нужно ли еще какое-нибудь особенное действие, и какое именно? Чудесное ли, для удостоверения Давида? Но юный пророк Давид и без чуда поверил бы престарелому пророку Самуилу, который от юности своей всему Израилю известен был как истинный пророк Божий. Обрядовое ли нужно действие для торжественности? Но это казалось бы даже преждевременным, потому что это еще не действительное и торжественное воцарение Давида, а только тайное предвозвещение, которое во время самого события или исполнения служило бы удостоверением о воле Божией. Но что глаголет Господь Самуилу? Наполни рог твой елея, востани и помажи Давида (1 Цар., 16, 1, 12).

Если нельзя подумать, чтобы Бог соделал что-либо излишнее или бесполезное, ибо так думать было бы богохуление, то надобно заключить, что помазание избранного Богом царя было в этом случае благопотребно даже пред очами Божиими; а по сему уже одному нельзя не признать оного важным для человека.

Истина этого еще более открывается и дознается из непосредственного действия помазания над Давидом. Какого действия? Вот какого: и помаза его Самуил: и ношашеся Дух Господень над Давидом от того дне, и потом (1 Цар. 16, 13).

Дух Божий ношашеся над Давидом. Какое высокое состояние! Без сомнения, оно было и весьма благотворно для Давида. Без сомнения, от носившегося над Давидом Духа Божия нисходили светлые лучи в его ум, чтоб просвещать его в познании того, что есть истинно, богоугодно и спасительно; упадали в сердце святые искры, чтоб воспламенять его к добрым намерениям и спасительным делам; и все существо его исполнялось вышнею силою, с которою он и трудные дела начинал с дерзновением и совершал с успехом. Ибо если бы наитие Духа Божия не ознаменовалось такими благотворными влияниями, то что могли бы значить, как могли бы сказаны быть эти слова: ношашеся Дух Господень над Давидом от того дне, и потом?

Несомненно, что с возлиянием елея на главу помазуемого соприсущно было наитие благодати Божией. Несомненно, что наитие всесвятого и всеосвящающего Духа Божия не было бездейственным.

Если же ветхозаветные священнообрядовые действия оказываются имеющими толикую важность и силу, тогда как они были только сень грядущих (Кол., 2, 17), то что должно думать о духовно-таинственных учреждениях Новозаветной Церкви Христовой, в которой живоносные токи Духа Святаго, обильно и торжественно излиявшегося на апостолов, текут непрерывно и орошают все исполнение ее, яко Иисус уже прославлен (Ин., 7, 39)? Не больше ли еще важны, не более ли исполнены благодати сии учреждения?

По чину Христовой православной Церкви, священнодействие царского венчания начинается тем, что Церковь предлагает благочестивейшему императору произнести во всеуслышание православное исповедание веры. Что это значит?

Это значит, что Церковь, как сама основана непоколебимо на камени веры, так желает и царское достоинство и благословенное царствование утвердить непоколебимо на камени веры. Поистине, если Господу нашему Иисусу Христу, владычествующему над всем по Божеству, вследствие заслуги спасительного страдания и воскресения новым образом как Богочеловеку дадеся, по собственному изречению Его, всяка власть на земли, как на небеси (Мф., 28, 18); если Он, по слову Тайновидца, есть Князь царей земных, то, по сему самому, земные царь и царство могут быть истинно благословенны и благоденственны только тогда, когда они угодны Небесному Царю и Его верховному владычеству; угодны же Ему могут быть несомненно только тогда, когда право исповедают и деятельно хранят веру, которая есть сила, и средство, и цель Его Божественного владычества. И сию-то истину деятельно исповедует благочестивейший самодержец наш торжественным исповеданием святейшего Символа святейшей веры Христовой.

Далее весь чин царского венчания святая Церковь как облаком духа облекает, как благоуханием священного кадила исполняет — обильною молитвою. Каждое восприемлемое царем знамение величества — порфиру, венец, скипетр, державу — она осеняет божественным именем Пресвятой Троицы. Чтобы усвоить царю более внутреннее, таинственное освящение, она священным помазанием полагает на нем печать дара Духа Святого. Наконец приближает его к самой трапезе Господней и на великий подвиг царствования укрепляет его божественною пищею Тела и Крови Господних.

Представляя сие сколь священное, столь же и величественное зрелище, кто не помыслит с благоговением, как велико поистине значение православного царского величества! Оно осенено, объято, проникнуто освящением свыше. Да слышатся и здесь оные древние пророческие от лица Божия гласы: вознесох избранного от людей Моих; елеем святым помазах его; истина Моя и милость Моя с ним! (Пс., 88, 20. 21. 25)

Глава пятая

Неприкосновенность царской власти

Бог чрез пророков Своих заповедует: не прикасайтеся помазанным Моим! (1 Пар., 16, 22). И: касаяйся их, яко касаяйся в зеницу ока Господня (Зах., 2,8).

Если бы слово Божие и не провозглашало неприкосновенности помазанных Божиих, тем не менее обществу человеческому для собственного своего блага надлежало бы законом постановить и оградить неприкосновенность предержащей власти. Рассуждайте здраво и основательно. Правительство, не огражденное свято почитаемою от всего народа неприкосновенностию, не может действовать ни всею полнотою силы, ни всею свободою ревности, потребной для устроения и охранения общественного блага и безопасности. Как сможет оно развить всю свою силу в самом благодетельном ее направлении, если его сила будет находиться в ненадежной борьбе с другими силами, пресекающими ее действие в столь многоразличных направлениях, сколько есть мнений, предубеждений и страстей, более или менее господствующих в обществе? Как может оно предаться всей своей ревности, когда оно по необходимости должно будет делить свое внимание между попечением о благосостоянии общества и заботою о безопасности? Но когда так нетвердо будет правительство, то так же нетвердо будет и государство. Такое государство подобно будет городу, построенному на огнедышащей горе: что будут значить все его твердыни, когда под ними будет скрываться сила, могущая каждую минуту все превратить в развалины? Подвластные, которые не признают священной неприкосновенности владычествующих, надеждою своеволия побуждаются домогаться своеволия; а власть, не уверенная в своей неприкосновенности, самою заботою о собственной безопасности побуждается домогаться преобладания: в таком положении государство колеблется между крайностями своеволия и преобладания, между ужасами безначалия и угнетения и не может утвердить в себе послушной свободы, которая есть средоточие и душа жизни общественной.

От соображений гражданских возвысимся умом к учению божественному.

Бог заповедует: не прикасайтеся помазанным Моим! В этой заповеди выражается как требование повиновения предержащим властям, так и глубокое изъяснение причин сего требования и убеждение к послушанию. Именно: не прикасайтеся властям предержащим, глаголет Вседержитель, ибо они суть Мои; не прикасайтеся, ибо они суть помазанные от Меня.

Итак, одно из глубоких оснований неприкосновенности предержащих властей есть то, что они суть Божии. Несть бо власть, аще не от Бога: сущия же власти от Бога учинены суть. Если же, таким образом, всякая предержащая власть открыто или сокровенно исходит от Бога и Ему принадлежит, то как дерзнуть прикоснуться к ней? Если мы требуем, чтоб наше произведение было неприкосновенно для других и чтоб наша собственность была ненарушима, то кто может безнаказанно нарушить устроение и собственность Вседержителя?

Другое священное основание неприкосновенности предержащих властей есть то, что они суть помазанные от Бога. Имя помазанных слово Божие усвояет царям по отношению к священному и торжественному помазанию, которое они, по божественному установлению, приемлют при вступлении на царство. Как бы мы ни рассуждали о сем действии — значит ли оно посвящение помазуемого Богу или его освящение от Бога; созерцаем ли в сем действии таинство, приносящее помазуемому божественный Дух и силу духовную, или только видим действие торжественное, полагающее на царя несокрушимую печать вышняго избрания, во всяком случае имя помазанника Божия представляет лицо, запечатленное Богом, священное, превознесенное, достойное благоговения и потому неприкосновенное.

Достойно особенного примечания, что слово Божие называет помазанными и таких земных владык, которые иногда не были освящены видимым помазанием. Так, пророк Исаия, возвещая волю Божию о персидском царе, говорит: сице глаголет Господь помазаннику Своему Киру (Ис., 45, 1), тогда как Кир еще и не родился, и родясь не познает Бога Израилева, в чем и обличается от Него предварительно: укрепил тя, и не познал еси Мене (5). Каким же образом сей самый Кир в то же время наречен помазанным Божиим? Сам Бог изъясняет это, когда предрекает о Кире чрез того же пророка: Аз возставих его; сей созиждет град Мой, и пленение людей Моих возвратит (13). Проникни здесь, христианин, глубокую тайну предержащей власти. Кир есть царь языческий; Кир не знает истинного Бога, однако Кир есть помазанник истинного Бога. Почему? Потому что Бог, сотворивый грядущая (11), назначил Кира для исполнения судьбы Своей о восставлении избранного народа израильского; сею божественною мыслию, так сказать, помазал дух Кира еще прежде, нежели произвел его на свет; и Кир, хотя не знает, кем и для чего помазан, движимый сокровенным помазанием, совершает дело Царствия Божия. Как могущественно помазание Божие! Как величествен помазанник Божий! Он есть живое орудие Божие; сила Божия исходит чрез него во вселенную и движет большую или меньшую часть рода человеческого к великой цели всеобщего совершения.

Если таким может быть даже не ведающий Бога, то не более ли священно величие тех помазанников, которые познали Помазавшего их и дар помазания не только прияли для других, но и для себя объяли верою и благочестием, — которые помазаны для того, чтобы с собою воцарять благочестие? О таких сугубо священных помазанниках если бы грозная заповедь и не возвещала, то благоговейная любовь сама собою чувствует, что касаяйся их, яко касаяйся в зеницу ока Господня.

Благоверные россияне! Храните же внимательно и благоговейно зеницу ока Господня! Не прикасайтеся помазанным Божиим! Заповедь Господня не говорит: не восставайте против предержащих властей, потому что подвластные и сами могут понимать, что, разрушая власть, разрушают весь состав общества и, следственно, разрушают самих себя. Заповедь говорит: не прикасайтеся — даже так, как прикасаются к чему-либо без намерения, по легкомыслию, по неосторожности; потому что случается нередко, что и в этом неприметно погрешают. Душа христианская! Ты призвана повиноватися за совесть (Рим. 13, 5), а потому, сколько возможно, не прикасайся власти ни словом ропота, ни мыслию осуждения, и веруй, что якоже возвеличится душа помазанных во очию твоею, тако возвеличишься ты пред Господом, и покрыет тя, и измет тя от всякая печали (1 Цар., 26, 24).

Глава шестая

Царственные подвиги, или дело царево

Когда благоговейная верноподданническая мысль приступает к рассмотрению высокого царского служения; когда рассматривает, как державный ум проходит по всему огромному составу государства; обнимает вниманием и разнообразным попечением жизнь, безопасность, довольство, нравы, просвещение, верование миллионов народа, чтобы повсюду добро насаждать, возращать, охранять, зло пресекать, отвращать, предупреждать, необразованное образовать, несовершенное усовершать, поврежденное исправлять, и для сего по временам изрекает новые или дополняет прежние законы, непрестанно движет многочисленные пружины управления, блюдет над правосудием, зиждет и одушевляет воинство; как он проницательные и дальновидные взоры простирает далее пределов своего в иные царства, дабы отвсюду ограждать и утверждать мир, приобретать и поддерживать добрых союзников, подавлять семена раздоров, браней и крамол, обезоруживать зависть, усматривать общеполезное и усвоять таковое, открывать вдали крадущееся влияние какой-нибудь заразы и преграждать ей пути, — при таких помышлениях о подвигах царя к радости о нем присоединяется и удивление, и забота любви. Сколько бремен к облегчению всех нас несут одни державные рамена!

Поистине, чтоб от венца царева как от средоточия на все царство простирался животворный свет честнейшей камений многоцветных (Притч., 3, 15) мудрости правительственной, — чтоб мановения скипетра царева подчиненным властям и служителям воли царевой указывали всегда верное направление ко благу общественному, — чтобы рука царева крепко и всецело обнимала державу его, чтобы меч царев был всегда уготован на защиту правды и одним явлением своим уже поражал бы неправду и зло, чтоб царское знамя собирало в единство и вводило в стройный чин миллионы народа, чтобы труда и бодрствования царева доставало для возбуждения и возвышения их деятельности и для обеспечения покоя их, — не высший ли меры человеческой потребен для сего в царе дар?! Посему-то благочестивейший император наш, приемля свой царский венец, при всенародной молитве всего царства и церкви, взыскует еще свыше помазания от Святого, взыскует чрезвычайных даров Духа Всемогущего для благо-поспешного и богоугодного царствования.

С благоговейною радостию взираем мы на царский венец, который недосязаемо превознесен над нами, но который осеняет всех нас и которым все мы можем хвалиться пред народами. Радостен сей венец для нас, потому что он для всех нас есть покров, защита, слава, украшение; но тяжел он для венценосца, потому что это венец избрания и освящения на великие подвиги, а не венец награды и покоя после подвигов. Тяготы огромной России носит благочестивейший самодержец, исполняя закон Христов (Гал. 6, 2) и закон царский. Какая потребна сила, чтоб поднять, и носить, и направлять в движение силы всей России! Праведно посему, чтоб все силы россиян соединялись, дабы по возможности облегчать бремя, носимое самодержцем, — чтоб все сердца россиян соединялись, дабы всеусердными молитвами призывать ему силу от Того, Имже царие царствуют: Господи, силою Твоею да возвеселится царь и о спасении Твоем возрадуется зело! (Пс., 20,2).

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава седьмая

О благоговейном почитании царя

Господь и Спаситель наш повелевает нам: воздадите кесарева кесареви, и Божия Богови (Мф 22, 21).

Так Царь Небесный не освобождает нас от исполнения обязанностей наших к царю земному, но Сам провозглашает эти обязанности и Сам повелевает исполнять их. От всех требуя исполнения обязанностей к Богу: воздадите Божия Богу, Он от всех же требует исполнения обязанностей и в отношении к царю: воздадите кесарева кесареви.

Обе эти заповеди Господу угодно было соединить, сопоставить вместе одну с другою, без сомнения, для того, чтоб обе они были неразлучны в мыслях наших и в сердце нашем и чтобы мыслию о Боге мы возбуждались и укреплялись в исполнении обязанностей наших в отношении к царю.

И апостол Христов Петр заповедует нам: Бога бойтеся, царя чтите (1 Петр., 2, 17). Опять обе заповеди — об обязанностях наших к Богу небесному и к царю земному — поставлены рядом, в непосредственном одна с другою сближении, как бы мысль о них нераздельна.

Чтоб явственнее уразуметь высокое значение заповеди апостольской о почитании царя, вспомним, кто и какие были цари — современники апостолов. В Иудее царствовал тогда Ирод. В каких же отношениях он находился к христианству? Возложи, говорит книга Деяний апостольских (12, 1-4), — возложи Ирод царь руце озлобити некия от церкве. Уби же Иакова брата Иоаннова мечем. И видев, яко годе (угодно, приятно) есть иудеем, приложи яти и Петра, его-же и ем всади в темницу. Ангел Божий чудесно избавил Петра из темницы и от царя; и после того Петр проповедует заповедь: царя чтите. Чем также наградила Петра за подвиги апостольские держава римская? Не крестом почести, но крестом распятия. Петр ожидал этого по бывшим уже примерам и даже был предуведомлен о том от Самого Господа; при всем том почтение к царю он проповедует и заповедует подданным того царя, от которого сам пострадать готовился. На чем же основывается эта заповедь? Без сомнения, она основывается на истине Божественной. Именно, заповедь Бога бойтеся ясна и непоколебима сама по себе, так как с мыслию о Боге необходимо соединяется благоговение к Богу. На этой первой заповеди необходимо утверждается вторая: царя чтите; ибо если вы боитесь Бога, то не можете не уважать того, что постановлено Самим Богом; как же, по слову Божию, несть власть аще не от Бога, сущия же власти от Бога учинены суть, и царь — Божий слуга есть (Рим. 13, 1,4), то, благоговея истинно пред Богом, вы не можете не чтить усердно и царя. Таким образом открывается, что думал апостол, когда с мыслию о страхе Божием непосредственно соединил мысль о почтении к царю. Он хотел кратко, но при том чисто и основательно преподать учение о должности христианина и гражданина. Сказав: Бога бойтеся, он изложил учение христианина и вместе положил основание учению гражданина. Сказав непосредственно затем: царя чтите, он не только изложил учение гражданина, но и утвердил оное на незыблемом основании. Он разом показал как независимое божественное достоинство религии, так и зависящее от устроения Божия достоинство царской власти.

Если же нераздельно с великою заповедию Бога бойтеся была возвещена заповедь царя чтите — в такое время, когда цари не чтили истинного Бога и даже преследовали чтителей Его, то как священна, и легка, и сладостна должна быть для нас заповедь о почитании царя теперь, когда царь, над нами царствующий, не только знает и исповедует истинного Бога, но и освящен помазанием от Бога, покровительствует истинное благочестие своею властиею, уполномочивает своим примером, ограждает законами!

Да будет же неразрывен прекрасный и благотворный союз сих двух заповедей: Бога бойтеся, царя чтите! Народ, благоугождающий Богу, достоин иметь благословенного Богом царя. Народ, чтущий царя, тем самым благоугождает Богу, потому что царь есть устроение Божие.

Глава восьмая

Молитва о царе

Апостол Павел в послании своем к епископу Ефесской церкви Тимофею пишет: молю убо прежде всех творити молитвы, моления, прошения, благодарения за вся человеки, за царя и за всех, иже во власти суть, да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте (1 Тим. 2, 1-2).

Если обратим внимание на то, в какое время написал святой апостол наставление это епископу Тимофею, то можем усмотреть всеобъемлющее пространство любви христианской, открыть глубокую богодухновенную прозорливость апостола и глубоко почувствовать силу нашей обязанности молиться за царя.

Апостол Павел преподал наставление о молитве за царя и за сущих во власти тогда, как во всем мире не было ни одного царя христианского; когда цари и власти были или иудейские, не верующие во Христа, или языческие, погруженные в заблуждения и пороки идолопоклонства, и которые, приходя в соприкосновение с христианством, большею частию являлись врагами его и гонителями, с намерением даже совершенно истребить его. Разум естественный, конечно, сказал бы, что это несообразность — молиться за людей, которые хотят вас истребить. Но любовь христианская говорит: молитесь и за сих; желайте и просите им всякого блага; может быть, в благодеяниях познают они Благодетеля — Бога, познав, уверуют в Него, уверовав, умиротворятся в отношении к другим верующим в Него... а если бы и не так, то, по заповеди возлюбленного Спасителя, молитеся за творящих вам напасть и изгонящия вы (Мф., 5, 44).

При воззрении на чуждые христианства и даже враждебные к нему расположения современных, а потому земных властей наставление апостола о молитве за них представляет вид необычайности еще тем, что оно заповедует творить за них не только молитвы, но и благодарения. Неужели враги и враждебные действия, гонители и гонения могут быть предметом даже благодарности? Недоумение это будет устранено, если примем в рассуждение, что святой апостол есть не просто наставник, но наставник богодухновенный. Христос Спаситель и всем христианам для важных случаев, когда им нужно с особенною верностию и твердостию изрещи или засвидетельствовать истину Христову, дал такое обетование: не вы будете глаголющий, но Дух Отца вашего глаголяй в вас (Мф. 10, 20). Без сомнения, дар этот в преимущественной силе и полноте дан был апостолу как провозвестнику Христова учения для вселенской Церкви. Итак, святой Павел пишет наставление Ефесской церкви, а Дух Святой в то же время благоизволяет чрез него написать наставление Церкви вселенской. Павел смотрит на церковь Ефесскую, как она есть, а Дух в нем Божий в то же время смотрит на Церковь вселенскую, как она есть и будет. Павел видит современный мрак царств языческих, а Дух в нем Божий провидит и более или менее показует ему будущий свет царств христианских. Взор богодухновенного, проницая будущие веки, встречает Константина, умиротворяющего Церковь и освящающего верою царства; видит Феодосия, Юстиниана, защищающих Церковь от ересей; конечно, видит далее и Владимира, Александра Невского и других — распространителей веры, защитников Церкви, охранителей православия. После этого неудивительно, что святой Павел пишет: молю творити не только молитвы, но и благодарения за царя и за всех иже во власти суть, потому что будут цари и власти не только такие, за которых надобно молиться со скорбию или утешением, но и такие, за которых, как за драгоценный дар Божий, должно благодарить Бога с радостию.

Глубокое смирение и вместе сильное желание апостола сделать преподаваемое им наставление действенным открывается в том, что он не излагает истину равнодушно и не повелевает властию апостольскою, но просит и умоляет, чтоб приносимы были молитвы за царя: молю, — говорит, — творити молитвы за царя. И можем ли мы не чувствовать глубоко и сильно этой обязанности, столь убедительно внушаемой нам апостолом? Как ни отдалены мы от святого Павла временем, но кажется, что звук его апостольского вещания громче и сладостнее должен отдаваться в наших сердцах, нежели в современных апостолу христианах Ефесской и других церквей; ибо они со страхом, сквозь слезы, должны были молиться за царей, чуждых христианства и угрожающих ему; а нашим отцам и нам предлежало и предлежит молиться за царей благочестивейших, распространителей веры, защитников Церкви, охранителей православия, — молиться с миром, с радостию, с благодарностию.

Для подкрепления своего учения о молитве за царя святой апостол указывает и на ожидаемый от нее плод, именно: да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте. Итак, апостол полагает, что от царя, по молитве Церкви и царства, Богом просвещаемого и укрепляемого, весьма много зависит тихое и безмолвное житие, то есть жизнь спокойная и безопасная, и не только тихое и безмолвное житие, но и житие во всяком благочестии и чистоте.

Умножим же, верные чада России, умножим сердечные моления наши к Богу о благочестивейшем государе нашем императоре, да Сам Царь царствующих благословит его благословением благостынным, к полной радости его и нашей, к совершенному благоденствию отечества нашего.

Глава девятая

Празднование царских дней

Пророк и царь Давид в 143-м псалме молится и воспевает Богу: Боже, песнь нову воспою Тебе; во псалтири десятоструннем пою Тебе, дающему спасение царем. Давид обещает воспеть Богу песнь новую и в то же время являет обещание свое уже исполняемым: пою Тебе. Обещанием или желанием воспеть новую песнь указывает на исполнение прежних, или обычных, песней или славословий. Воспевая песнь за спасение царей, он благодарит

Бога за Его покровительство царям. Очевидно, что это есть торжественное молебное пение к Богу, дающему спасение царям, то есть торжественное благодарение и прославление Бога за Его особенное покровительство царскому достоинству или служению.

В какие же дни, или по каким случаям, совершалось это царское молебное пение? Несомненно, в такие дни, или при таких случаях, когда открывалось особенное покровительство или промышление Божие над царем. И нетрудно искать такие дни. Например, какой день был памятнее и священнее для Давида и для царства, как не тот счастливейший день, в который Давид чрез особенное освящающее действие возведен был из обыкновенного в высокое благодатное состояние и о котором записано: и помаза его Самуил посреде братии его: и ношашеся Дух Господень над Давидом от того дне и потом? Можно ли думать, чтоб Давид позабыл этот день, столь примечательный и решительный в его жизни? Не вероятнее ли, напротив, что он помнил оный и при каждом обращении годового круга дней встречал его с особенным вниманием, с благоговением к Богу, с благодарением, с молитвою о продолжении благопомощного осенения от Духа Господня?

А что значит, что Давид восприемлет о спасении царей воспеть еще новую песнь: Боже, песнь нову воспою Тебе, дающему спасение царем? Очевидно, что некие новые царственные обстоятельства или события, например избавление от новых опасностей, препобеждение новых трудностей, вновь явленная Богом царю защита и помощь, — возбуждали в уме Псалмопевца новые мысли, в сердце новые чувствования, в десятиструнной псалтири новые звуки, в обычной за царя молитве новую песнь.

Так возникли и утвердились постоянные царские праздники и случайные празднования по поводу особенных, случайных царственных событий.

Священное основание для празднования царских дней навсегда остается неизменным в народе Божием и в Церкви Божией. Бог, Который повелел помазать Давида на царство, не есть ли Тот Самый Бог, Которым и ныне царие царствуют? Несомненно, что Он Сам благословляет и освящает венчание и помазание и наших благочестивейших царей — императоров. От дня помазания царя Дух благодати Божией носится над помазанником. И как последующее воспоминательное празднование дня царского помазания очевидно связано с днем самого события, то не должно ли думать, что при каждом праздновании такого дня Дух Господень особенно призирает в сердца празднующих, чтоб по мере веры их, по искренности их благодарения за прошедшее, по усердию и чистоте их молитв о будущем продлить над царем и царством Свое благодатное осенение, благопомощное царю, благотворное и спасительное для царства? А посему празднование царского дня должно быть для всех нас сколько радостным и торжественным, столько же и священным. В такой день особенно да одушевляемся мы как любовию к царю, так и благоговением к Царю царствующих. Пусть веселие движет сердца; но и молитва да воздвизает души под благодатное осенение Духа Господня.

Образец частной молитвы в царские праздники

Ты над всеми начальствуеши, Господи, начало всякого начала, и в руку Твоею крепость и власть, и в руку Твоею милость, Вседержителю, возвеличити и укрепити вся (1 Пар. 29, 12). Благослови начало, и течение, и венец лета царева. Дни на дни царевы приложиши, лета его до дне рода и рода (Пс. 60, 7). Даждь Твою крепость царю нашему и вознеси рог помазанника Своего (1 Цар. 2, 10). Изостряй и углубляй взор мудрости его, чтоб и сокрытое нередко доброе и полезное открывать и изводить на свет; чтоб крадущееся злое издалека усматривать и возвращать на главы духов лукавствия. Восставляй неоскудно в державе его и крепкого, и смотреливаго, и дивного советника, и разумного послушателя (Ис. 3, 2, 3), ибо спасение есть во мнозе совете (Притч. 11, 14). Возвесели благочестивейшего царя благоденствием благоверного царства и благоверное царство — благоденствием благочестивейшего царя!

Глава десятая

Повиновение, или послушание, царю и поставленным от него властям или начальствам

Что повиноваться власти должно — надобно ли это доказывать? Где есть общество человеческое, там необходимо есть власть, соединяющая людей в состав общества; ибо без власти можно вообразить только неустроенное множество людей, а не общество. Но власть действует в обществе и сохраняет его посредством повиновения. Значит, повиновение необходимо соединено с самим существованием общества. Кто стал бы колебать или ослаблять повиновение, тот колебал бы или ослаблял самое основание общества.

Повиновению власти поучимся из слова Божия. Апостол Петр внушает христианам: повинитеся всякому человечу созданию (то есть всякому от Бога устроенному над человеками начальству) Господа ради, аще царю, яко преобладающу, аще ли князем, яко от него посланным, в отмщение убо злодеем, в похвалу же благотворцем (1 Петр., 2, 13, 14).

Какое удовлетворительное учение! Повинуясь царю и поставленному от него начальству, вы несомненно угождаете царю; и в то же время, повинуясь им Господа ради, вы чрез то благоугождаете Самому Господу.

Заметим, что апостол не довольствуется тем, чтоб учить повиноваться как-нибудь; но учит повиноваться с определенным побуждением, именно — Господа ради. Здесь является предположение, что апостол имел в виду и другие роды повиновения, то есть по иным побуждениям, как-то: повиновение из личных интересов, повиновение ради общества, ради начальства... но апостол своим ученикам заповедует и внушает именно повиновение Господа ради. Размыслим об этом.

Кто повинуется из страха наказания за неповиновение, тот повинуется ради себя, то есть чтоб охранить себя от неприятности наказания. Есть люди, для которых надобно и сие побуждение к повиновению; но кто захочет похвалиться, что он для себя избрал именно этот род повиновения?

Кто повинуется для достижения выгоды, награды, почести, тот также ради себя повинуется. Власть поступает прозорливо и благодетельно, когда употребляет поощрения к повиновению; но поощрения, по существу своему, могут иметь место лишь в некоторых случаях, а не могут основать и обеспечить повиновения всеобщего: дела повиновения наиболее общие и притом необходимые для общества, как, например, вношение податей, наименее способны к тому, чтоб соединить с ними какое-либо воздаяние или почесть.

Ум любомудрствующий похвалит так называемое повиновение ради общества и вместе — ради себя по следующим соображениям. Благосостояние и довольство человека не может быть устроено и сохранено иначе, как посредством общества, именно: общество доставляет человеку безопасность личную, образование способностей, случаи к употреблению их, способы к разным приобретениям и стяжаниям и опять — безопасность приобретенного. А как для сохранения общества необходимо повиновение, то каждый член общества и должен повиноваться, как ради общества — из благодарности к нему за получаемые от него каждым блага, так опять и ради себя же, чтоб, сохраняя повиновением общество, сохранять для себя то, чем он от общества пользуется. Умозрение сие справедливо. Но много ли в обществе людей, способных учреждать свое повиновение по идеям и умозрениям? Когда смотрим на опыты, как в наше время на подобных умозрениях хотят основать повиновение некоторые народы и государства и как там ничто не стоит твердо — зыблются и престолы и алтари, становятся, по выражению пророка, людие аки жрец и раб аки господин (Ис. 24, 2), бразды правления рвутся, мятежи роятся, пороки бесстыдствуют, преступления ругаются над законом; нет ни единодушия, ни взаимной доверенности, ни безопасности, каждый наступающий день угрожает; то, при виде всего этого, невольно побуждаемся заключить: видно, не на человеческих умозрениях основывать должно государственное благоустройство.

Есть еще повиновение ради общества и ради начальства — не столько по умозрению, сколько по чувству сердца, то есть по любви к государю и отечеству. Счастлив народ, одушевляемый такою любовию. Это жизненная теплота в организме государства, самодвижное направление к общественному единству, крылатая колесница власти, свободная покорность, покорная свобода. Нам, россиянам, от матернего млека напоенным любовию к государю и отечеству, известно по давним и недавним опытам, сколь крепительна была эта пища для подвигов труднейших, во времена труднейшие. Но чтоб естественная любовь к государю и отечеству была неизменна, чиста, спасительна, для этого нужно, чтоб она утверждалась на незыблемом основании, а такое основание может быть только в Боге.

Вот почему апостол, минуя прочие побуждения к повиновению, утверждает повиновение на единой мысли о Боге: повинитеся, говорит, Господа ради! То есть повинуйтесь по вере в Бога и из страха Божия; или повинуйтесь по вере в слово Божие и веление Божие и из страха оказаться ослушниками воли Его. И нетрудно понять и уразуметь, каким образом вера в Бога и страх Божий составляют важнейшее побуждение к повиновению.

Вера освящает власти земные, показывая их небесное происхождение, возвещая нам от лица Божия, что Вышний владеет царством человеческим и емуже восхощет даст е (Дан. 4, 29), что Им царие царствуют и вельможи величаются (Притч. 8, 15. 16), что несть власть, аще не от Бога (Рим. 13, 1), что каждый начальник есть слуга Божий, поставленный над нами для нашего же блага (4). Вера утверждает нас в той мысли, что издаваемые правительством законы начертываются под влиянием Промысла Божия. Вера повелевает нам повиноваться властям (1) не только благим и кротким, но и строптивым (1 Петр. 2, 18), угрожая гневом небесным (Еф. 5, 6) не покоряющемуся властям как преступнику, который Божию повелению противляется (Рим. 13, 2). Вера предписывает нам служить властям с уважением и в простоте сердца, как Самому Господу, а не человекам (Еф. 6, 5. 7), и не из страха только или каких-нибудь корыстных видов, но по совести (Рим. 13,5), по убеждению, что, исполняя их веления от души, мы творим волю Божию (Еф. 6, 6), а не человеческую. И вот именно там, где разум и воля человеческие покорны вере Евангельской, — подданные чтут и гражданские законы как святыню, благоговеют пред властию как пред божественным учреждением; а где оскудевает это небесное чувство, где умы, к несчастию общества, заражаются неверием, — там не уважаются и общественные учреждения, там покорность властям кажется тяжким игом, там не может быть общественного благоденствия.

Итак, повинитеся всякому начальству человечу, всякой законной и, разумеется, преимущественно верховной власти — Господа ради! То есть: повинуйтесь полным беспрекословным повиновением, ради Господа всемогущего и правосудного, Который не может оставить не наказанным противления Своему установлению; повинуйтесь искренно, ради Господа Сердцеведца, Который не только всякое дело неповиновения, но и всякий жестоковыйный или ропщущий помысл видит и осуждает; повинуйтесь с надеждою, ради Господа — премудрого и всеблагого Промыслителя, Который непрестанно бдит над приведением Своего устроения к спасительным для нас целям и Который особенно сердце царево имеет в руце Своей (Притч., 21, 1); повинуйтесь с любовию ради Господа, Которого и славное царство на небесах, и благодатное царство в душах человеческих есть царство любви и Который заповедал нам всею силою души стремиться к тому, да будет воля Его, яко на небеси, и на земли, следственно, и в земном царстве.

Вот повиновение, всегда удовлетворительное для власти и всегда блаженное для повинующихся! Поставьте такое повиновение в самое сильное испытание — пусть, например, надобно будет даже собою пожертвовать повиновению, то есть пострадать или умереть за государя и отечество; пусть воздвигнет против сего естественную борьбу естественная любовь к собственной жизни, к благам жизни, ко всему любезному в жизни, — вся брань помыслов, без сомнения, будет низложена, как скоро придет сильное благодатию слово: Господа ради! Пожертвуй всем повиновению Господа ради! Если сладостно жертвовать для царя и отечества, то не гораздо ли блаженнее жертвовать для Господа? И в сем случае не горько уже оставить и земную жизнь, вместо которой приемлющий сию жертву Господь обещает несравненно блаженнейшую жизнь небесную; не горько оставить и все любезное на земле, потому что оно будет оставлено на руках любви Отца Небесного.

Благочестивые россияне! Изъясняя вам христианское учение о повиновении, думаю, что этим самым я изъяснил и ваши собственные чувствования. Кроткий дух Господа Иисуса, послушливого даже до смерти (Флп. 2, 8), да не престанет благодатно одушевлять сердца и жизнь нашу чувством кроткого, совершенного христианского повиновения, и да будет оно нашим непрерывным благодарением благочестивейшему государю нашему, непрестанно для блага нашего подвизающемуся, а вместе да будет благодарственною и благоговейною жертвою нашею Богу Спасителю и Всепромыслителю.

Глава одиннадцатая

Верность службы царю

В верноподданнической присяге нашей мы, пред всевидящим Богом, даем клятвенное обещание верности нашей благочестивейшему самодержцу нашему. И чем более все мы дорожим верностию царю, тем более каждый из нас должен позаботиться о том, чтоб иметь это качество в полной силе и в совершенной чистоте.

Верность наша царю и закону должна быть полная, соблюдаемая всегда и во всем, как в великом, так и в малом, простирающаяся даже до самопожертвования.

О ходе и развитии этой нравственной доблести мы имеем от Сердцеведца Бога следующее глубокое наблюдение и откровение: верный в мале, и во мнозе верен есть: и неправедный в мале, и во мнозе неправеден есть (Лк. 16, 10). Не примечают сего недальновидные. Изменить царю и отечеству на войне, расхитить государственное сокровище, осудить невинного на тяжкое наказание — такие и подобные вопиющие неверности против царя, отечества и закона поражают всякого, и потому самая тяжесть преступления входит в число средств, предохраняющих от покушения на оное. Но не делать дел царской службы и пользоваться воздаянием или наградою за службу; ввести виды личной корысти в распоряжение делами и средствами общественными; принять в суде ходатайство вместо доказательства и оправдать неправого — это, говорят, небольшие неточности, не препятствующие верности в делах важнейших. Не обольщайте себя! Эти небольшие неточности не очень малы, особенно же потому, что они беременны большими неверностями. Эта неопасная, по-видимому, неправда в мале ведет за собою пагубную неправду во мнозе. Ибо непреложно слово Спасителя: неправедный в мале и во мнозе неправеден есть.

Истину сего объясним видимым примером. Обыкновенно внимательнее и тщательнее берегут одежду еще чистую, нежели получившую пятно, которая потому уже легко обрекается на употребление, подвергающее умножению пятен. Так бывает и с одеждою души, и с совестию содеянного: есть внутреннее побуждение беречь ее, когда она чиста; есть особенное удовольствие в сем хранении; есть особенная для сего сила, поелику к чистому близка благодать Божия, укрепляющая и охраняющая. Но как скоро пало на одежду вознерадевшей души хотя одно пятно неправды, душа уже не имеет такой, как прежде, бодрости, ни так же близкой благодатной помощи к охранению себя от второго и третьего нравственного пятна. При повторении действий неправды чувство нравственное притупляется; око душевное темнеет; глазомер различения между малою и большою неправдою становится меньше и меньше верным; приходит злая привычка. Вот каким образом нравственное направление, попускающее неправду в мале, имеет прямым, свойственным себе исходом неправду во мнозе.

Еще удобнее понять другую половину изречения Христова: верный в мале и во мнозе верен есть. Ибо всякая сила, при постоянно повторяемых опытах, переходящих от меньшего к большему, сама собою естественно развивается, возрастает и достигает возможного совершенства. Так и постоянно действующая верность в мале, естественно, наконец, оказывается верностию во мнозе, что особенно видно бывает при обстоятельствах, благоприятствующих ее проявлению.

Важная принадлежность истинной верности есть готовность к самопожертвованию. Кто верен только в пределах собственной безопасности, тот верен вполне только самому себе. Верность, не расположенная к самопожертвованию, становится ничтожною в тех самых случаях, в которых наиболее нужна и была бы благотворна и в которых с особенною светлостию могли бы открыться ее красота и величие. Защищение царя и отечества против воюющего врага, очевидно, невозможно без решительной готовности пожертвовать жизнию за спасение защищаемых. Но и в мирных отношениях внутри отечества верность не обеспечена, если не усилена до готовности к самопожертвованию. Надобно ли, например, в суде или в начальствовании правого, но немощного защитить от неправого, но сильного соперника или преследователя, — кто может это исполнить? Без Сомнения, только тот, кто решился лучше подвергнуться гонению, нежели предать гонимую невинность. Надобно ли пред лицом сильных земли высказать не согласную с их мыслями и желаниями, но спасительную для общества истину, — кто может сделать это? Без сомнения, только тот, кому приятнее пострадать за истину и общее благо, нежели сохранить себя в покое с ущербом блага общественного.

Доблестному подвижнику этой добродетели надлежит всегда содержать в памяти обетование и заповедь Небесного Царя: буди верен до смерти, и дам та венец живота (Апок., 2, 10).

Глава двенадцатая

Верноподданническая присяга

Человецы большим кленутся, и всякому их прекословию кончина во извещение клятва есть (Евр., 6, 16)

Присяга, или клятва, есть именем Божиим утвержденное удостоверение о чистой истине объявляемого, или о верном исполнении обещаемого.

О клятве апостол говорит вообще, что человецы большим кленутся, то есть клянутся обыкновенно тем, что выше или важнее человека. При этом апостол мог иметь в виду обычай своего времени клясться не только именем Божиим, но также небом и землею, храмом и алтарем. Все эти образы клятвы, по изъяснению Самого Христа Спасителя, имеют одно истинное значение, по которому прямо или не прямо относятся к Богу, и в Нем, в Его имени имеют свою силу и важность. Иже кленется церковию, кленется ею и Живущим в ней: и кленыйся небесем, кленется престолом Божиим и Седящим на нем (Мф. 23, 21. 22).

Как же мы дерзаем в наших уверениях и обещаниях употреблять святое и страшное имя Божие? Позволительно ли такое дерзновение? И в каких случаях позволительно?

Решение этих вопросов мы имеем в словах апостола: всякому прекословию кончина во извещение клятва есть, то есть клятва позволительна как крайнее средство удостоверения в тех случаях, когда бывает необходимо устранить сомнение, прекратить прекословие.

Понятно поэтому, что если прекословие или сомнение, встречающееся в сношениях между людьми, не так важно, чтобы требовало чрезвычайных средств для устранения его; или если для этого есть простые, обыкновенные средства, находимые в свойствах и обстоятельствах дел и отношений, то в таких случаях и обыкновенное благоразумие не присоветует прибегнуть к чрезвычайному средству удостоверения, и благочестивое чувство не должно позволить клятвы именем Божиим. Хочешь ли, например, чтобы верили твоему слову в разговоре, твоему обещанию в общежитии? Во множестве случаев сего рода, большею частию маловажных, прибегать к клятве было бы сколько дерзновенно, столько же и излишне. Для той степени удостоверения, какая нужна в подобных случаях, есть простые ближайшие средства. Именно: говори всегда правду с точностию и без уклончивости — и твоему простому слову будут верить, как клятве. Не давай обещаний, в удобоисполнимости которых ты не уверен, а данные обещания исполняй неизменно, — и твоему простому обещанию будут верить несомненно. К таким-то случаям относятся и древняя заповедь не приемли имене Господа Бога твоего всуе (Исх. 20, 7), и заповедь Христова не клятися всяко (Мф. 5, 34), и увещание апостола не кленитеся ни небом, ни землею, ни иною коею клятвою: буди же вам еже ей, ей, и еже ни, ни: да не в лицемерие впадете (Иак. 5, 12).

Но есть другого рода случаи, в которых для устранения сомнения и для достижения удостоверения обыкновенные средства недостаточны; а недостижение удостоверения сопровождалось бы крайним вредом, не только частным, но и общественным. Отсюда происходит необходимость, а от необходимости обязанность — с крайним усилием достигать кончины во извещение, прибегать к крайнему средству удостоверения, какое только возможно.

Например, государь и государство требуют от подданных верности вообще и в особенных служениях, должностях и поручениях. В сей верности необходимо нужно твердое удостоверение, потому что без сего не был бы обеспечен общественный порядок и даже не было бы общественной безопасности. Чем же обеспечить верность? Законами? Но чтобы законы имели полную силу и действие, для этого нужна строгая верность в их употреблении; а чем же обеспечить верность в употреблении законов? Не честностию ли, предварительно дознаваемою? Для сего удобнее находить время и способы в необширном кругу частных сношений, нежели в необъятном пространстве государственных отношений. Власть употребляет ближайшие и важнейшие свои орудия, без сомнения, с предварительным испытанием и дознанием, поколику достигает и проницает человеческий ограниченный взор; но можно ли испытанием и дознанием решительно определить честность каждого из тысяч и тем людей, прежде употребления их как орудий государства? Опять возвращается вопрос: чем обеспечить верность? Не честным ли словом? Но честное слово может быть принято обеспечением только из уст человека дознанной честности; а где предварительное дознание честности неудобоисполнимо, там не обеспечивает слово, которое само себя провозглашает честным. Кто не знает, что так называемое честное слово дают и те, которые не обеспечили его исполнения для самих себя и даже не думают о его исполнении! Чем же обеспечить верность? Не страхом ли наказаний? Как неприятно было бы, если б и было возможно, основать общее спокойствие на одном общем страхе. Но это и невозможно; потому что могут быть нарушения верности такие, которых человеческая проницательность открыть не может и правосудие человеческое не может преследовать. Страх наказания нужен и полезен для обуздания склонных к преступлениям; но недостаточен для образования качества верноподданных. Таким образом, неудовлетворительность более близких и обыкновенных средств к обеспечению верности приводит к чрезвычайному средству: к запечатлению обещаемой верности великим и страшным именем Божиим, дабы каждый так уважал верность, как благоговеет пред Богом; дабы тот, кто вздумал бы дерзновенно коснуться своего обещания, неизбежно встретился с именем Божиим, которое не есть только произносимый звук, но призываемая сила Божия, проницающая души, испытующая сердца, благословляющая верных и карающая неверных.

Что сия кончина во извещение, сие крайнее средство удостоверения между человеками не есть просто человеческое учреждение или что клятва не есть только изобретение народоправительственного искусства, но что сию опору земного царства приемлет, утверждает и освящает само Небесное Царствие, сие нетрудно усмотреть из того, что клянется и Сам Бог. Мною Самем клялся, глаголет Господь (Быт. 22. 16) Аврааму. И апостол изъясняет сие слово Господне точно как образец Божией клятвы: Аврааму обетовая Бог, понеже не едином имяше большим клятися, клятся Собою (Евр. 6, 13). А несомненно, что Бог приемлет в Свои руки (употребляет) только те из земных (человеческих) орудий, которые чисты и достойны неба.

Клятва именем Божиим в верном прохождении общественного служения, или верном исполнении общественного дела, нужна как для удостоверения власти и общества, так и для утверждения самого обещающего верность. Верность не требует ли часто не только самоотвержения, но и самопожертвования? Не встречается ли с искушениями — иногда грубыми, которые, однако, не всегда столь же легко отразить, как легко приметить, иногда с тонкими, в которых можно запутаться почти неприметно? Самонадеянный положится в сем на себя, но едва ли сделает исключение из пророческого суждения, что всяк человек ложь (Пс. 115, 2), то есть вне помощи Божией. А имеющий более самопознания не успокоится от сомнения сам о себе, если не прибегнет к Богу и не утвердит в Нем своей надежды. Верен Господь, в словесех Своих, и преподобный во всех делех Своих (Пс. 144, 13). Благослови верность моего слова и преподобие моего дела! Являй мне истину и правду; даруй мне готовность к самопожертвованию за них, твердость, чтобы устоять против приражений сильной неправды, прозорливость, чтобы не запутаться в сетях хитрости или пристрастия! Так свойственно говорить сердцу человека, искренно желающего сохранить верность в служении или деле общественном; так и предписанный законом от дней предков наших образец присяги повелевает говорить: Господь Бог душевно и телесно мне да поможет!

Внимательные наблюдатели могут видеть в событиях, как поразительно иногда изреченную в законе Божием угрозу клятвопреступникам Провидение Божие приводит в исполнение. Вспомним одно древнее событие. Иисус Навин, при взятии первого по вступлении в обетованную землю города Иерихона, все драгоценности его назначил в приношение Богу, а все прочее на истребление мечом и огнем и клятвою обязал весь народ верно исполнить сие определение. Но один из народа, Ахар, не исполнил сего заклятия, усвоив себе тайно неприятельскую одежду, деньги и золотой сосуд. Что же произошло? Победоносный дотоле Израиль пред малым городом Гаем потерпел поражение. Отчего это? Сие изъяснил Сам Бог: клятва есть в вас, то есть нарушение клятвы, не можете стати пред враги вашими, дондеже измете от себе самих клятву (Нав. 7, 13). И вслед за тем, по повелению Божию, посредством жребия открыт таившийся клятвопреступник и побит камнями, и чрез сие дело правосудия над клятвопреступником возвращены Израилю Божие благоволение и победоносная сила. Какой страшный пример! Одно клятвопреступное дело, один клятвопреступник тяжко вредит целому народу, и только особенная помощь Божия прекращает вред. Суд Божий не коснит обличить и поразить клятвопреступника, против которого не было ни свидетельства, ни доказательства и которого, вероятно, никогда не нашел бы обыкновенный суд человеческий.

Да удалится от нас помысл неверности клятве! А чтоб он вернее был удален, поражайте его, как стрелою, грозным словом Божиим: не очистит Господь приемлющаго имя Его всуе (Исх. 20, 7). Если не очистит Господь приемлющаго имя Его всуе, то есть напрасно, легкомысленно, без нужды, то чего должен ожидать тот, кто, давая клятву пред Богом, употребил бы имя Божие неблагонамеренно, святотатственно, чтобы его святостию покрыть нечистоту своей неверности? Погубиши вся глаголющия лжу (Пс. 5,7), но не прежде ли прочих погубиши, Господи, глаголющия лжу пред именем Твоим и пред лицем Твоим, лжущих, как Анания и Сапфира, не человекам, но Тебе — Богу? Когда апостол Петр обличил Ананию сими точно словами: не человеком солгал еси, но Богу; слышав Анания словеса сия, пад, издше; а потом и Сапфира после подобного обличения, паде абие пред ногама его, и издше (Деян. 5,4.5. 10). Сей пример и многие примеры вне Священной истории показывают, что ложь пред именем Божиим и пред лицем Божиим, ложь клятвопреступления, как бы в нетерпение приводит небесное Правосудие и привлекает грозные и внезапные удары судьбы.

От нарушения клятвы да охраняет нас всегда сие пророческое слово: Господи, кто обитает в жилище Твоем? Ходяй непорочен и делаяй правду, глаголяй истину в сердце своем, кленыйся, и не отметаяйся (Пс. 14).

Глава тринадцатая

Гражданские обязанности верноподданных

Воздавать кесарева кесаревы значит: за благодетельные для подданных действия царской власти воздавать неуклонным исполнением соответственных оным верноподданнических обязанностей.

Царь дает тебе монету, ознаменованную его властию, как твердое и удобное орудие для определения достоинства твоей собственности, для производства хозяйственных и торговых оборотов, — воздавай и ты ему определенною долею твоей собственности и этой самой монеты, дабы он имел средства доставлять тебе как сие, так и другие удобства общественной жизни.

Царь дает тебе закон и управление, чтоб в обществе существовал порядок, чтоб права твоего звания были известны и признаны, чтоб собственность твоя была несомненна и личность твоя неприкосновенна постороннему своеволию, — воздавай ему и ты повиновением его закону и управлению и тем облегчай ему подвиг доставления сих благ как тебе, так и всем.

Царь дает тебе суд и правду против обид и неправедных лишений — воздавай ему и ты твоею благонамеренною подсудностию; являйся в суд с правдою, а не с клеветою и лукавством; не позволяй себе самоуправства; будь правдивым свидетелем по требованию суда.

Царь доставляет тебе общественную тишину и безопасность от врагов, непрестанно бодрствуя против духа тревог и браней не только в пределах и на пределах, но и за пределами своей державы, многими трудами образуя, с многотрудными соображениями употребляя воинство и даже сам со своими присными становясь в чин воинов, — воздавай ему и ты, с одной стороны, любовию к тихому и безмолвному житию (1 Тим. 2, 2), а с другой — готовностию принести на защиту общественной безопасности всякую жертву, какую царь и отечество потребовать могут.

Глава четырнадцатая

Судьба царей и царств

Давид, передавая царство сыну своему Соломону, сказал между прочим: да утвердит Господь слово Свое, еже рече о мне, глаголя: аще сохранят сынове твои пути своя, еже ходити предо Мною во истине всем сердцем своим, и всею душею своею, — не искоренится тебе муж с престола Израилева (3 Цар. 2, 4). Вот судьба царя и царского племени, которые в слове Божием представляются образцом царей и племен царских!

Соломон в свою чреду написал: правда возвышает язык, умаляют же племена греси (Притч. 14, 34). Вот общая судьба царств и народов!

Нельзя подумать о всеправедном Царе Небесном, чтоб Он, воздавая каждому в отдельности человеку по делам его, не воздавал целым царствам и народам — по их делам правды или греха, по господствующему в них благочестию или злочестию, по добродетелям или порокам, ознаменовывающим свойство того или другого народа, состояние того или другого царства. Даже удобнее представить человека как отдельную личность без воздаяния в настоящей жизни, потому что для человека есть другая жизнь, в которой воздаяние по делам его совершится, — нежели представить царство и народ без воздаяния в земной судьбе их — по правде или грехам царства и народа, ибо как для земных царств и народов нет другого царственного и народного бытия, кроме земного, то не иначе, как в сем их земном бытии, должно совершиться над ними все дело правды Божией. Таким образом, по свойствам Божиим, действующим в Божественном правлении мира, необходимо, чтобы добро или зло в нравственной жизни царства и народа вело за собою добро или зло и в бытии государственном, именно: чтоб правда, или добродетель, возвышала язык, то есть доставляла благоденствие народу; и чтоб умаляли, то есть в низкое и бедственное состояние приводили, племена греси.

Что так и бывает на самом деле, это можно видеть в действительном бытии царств и народов, особенно тех и в те времена, в которых и в которые правда или грехи достигают высокой степени силы и действия.

Благословен Бог, Который доныне правдою возвышал язык наш, россияне! Сила благодати Его да умалит в нас умаляющие племена грехи!

Глава пятнадцатая

Чем мы могли бы и должны соответствовать, или содействовать, многотрудному, высокому царскому служению

Первое средство к сему преподает нам святая Церковь. Это — молитва за царя. Ибо если, по слову Писания, много может молитва одного праведного (Иак. 5, 16), то, конечно, немало может молитва благоверного народа, в котором уповательно Господь имеет не одного праведного, так как для праведных Он и хранит мир.

Но дабы поискать, нет ли еще способа, которым бы подданные, не прикасаясь к делам самодержца, могли споспешествовать облегчению царского бремени, — вообразим, что все подданные жили бы между собою в любви и не делали ничего, кроме добрых дел, — тогда как облегчилось бы дело царево! Не нужно было бы умножать законы, потому что любовь исполняет закон прежде, нежели он написан. Уменьшились бы заботы о порядке и благочинии общественном, потому что любы не безчинствует (1 Кор. 13, 5). Долгий праздник был бы от дел правосудия, потому что недобрые дела дают работу судам. Тогда царь был бы в полном смысле тем, чем представляет его молящаяся Церковь, — отцем, о чадех веселящимся... Что ж? Не можем ли мы сами споспешествовать тому, чтобы в царстве все жили в любви, чтоб все подвизались в делании добрых дел? И можем, и должны — по увещанию апостола: даразумеваем друг друга в поощрении любве и добрых дел (Евр. 10,24).

Заключение христианского учения о царской власти и об обязанностях верноподданных

О, если бы все цари земные довольно внимали своему небесному достоинству и к положенным на них чертам образа небесного верно присоединяли требуемые от них — богоподобную правду и благость, небесную недремленность, чистоту мысли, святость намерения и деятельности! О, если бы все народы довольно разумели небесное достоинство царя и устроение земного царства по образу небесному и постоянно ознаменовывали себя чертами того образа, как-то: благоговением и любовию к царю, смиренным послушанием его законам и повелениям, взаимным согласием и единодушием, и удаляли бы от себя все то, чему нет образа на небесах, как-то: превозношение, раздор, своеволие, своекорыстие и всякое зло мысли, намерения и действия!

Тогда все по образу небесному благоустроенное по образу небесному было бы блаженно. Тогда царства земные были бы достойным преддверием Царства Небесного.

Россия! Ты имеешь участие в сем благе паче многих царств и народов. Держи, еже имаши, да никтоже приимет венца твоего (Апок. 3, 11). Сохраняй и продолжай украшать твой светлый венец, непрерывно подвизаясь совершеннее исполнять сии венцедательные заповеди: Бога бойтеся, царя чтите.

Святитель Иоанн Шанхайский (Максимович)

Происхождение закона о престолонаследии в России

Настоящая государственная жизнь Руси начинается с Владимира Святого. Бывшие до него князья были не столько государями-правителями, сколько завоевателями, для которых не так важно было благоустроить собственную страну, сколько покорить себе или заставить платить дань какую-нибудь богатую землю. Еще Святослав предпочитал жить в покоренной им Болгарии, а не в своей столице. Принесенное в Россию христианство сначала Ольгой, имевшей большое влияние на старших внуков своих — Ярополка и Олега, а затем окончательно святым Владимиром Красное Солнышко, крестившим Русь, положило твердые устои российской государственности.

Христианство связало общей культурой княжеский род норманнского, как утверждают, происхождения и многочисленные славянские и чужие племена, составлявшие население древней Руси, оно научило князей смотреть на себя как на защитников слабых и угнетенных и служителей правды Божией, а народ оно научило в них видеть не просто вождей и военачальников, а лиц, коим власть дана Самим Богом.

Однако государственные воззрения русских людей XI и двух последующих веков сильно отличались от соответственных понятий теперешнего времени.

Власть над Русской землей принадлежала не одному определенному лицу, а всему княжескому роду в совокупности. Отдельные князья лишь осуществляли эту власть в различных землях, составивших Российское государство, сообразуясь при этом с местными бытовыми условиями.

Возглавлял княжеский род киевский князь, называвшийся великим князем и бывший “вместо отца” остальным князьям. Отношения великого князя к другим князьям были не столько государственно-правовыми, сколько семейно-нравственными. Он был главой княжеского рода и старшим братом-советником всех остальных князей. Однако в важных делах созывались княжеские съезды, своего рода семейные советы. Остальные князья должны были слушать его как отца (завет Ярослава Мудрого), но проявляемое князьями своеволие и непокорность старшему, не имевшему достаточной силы заставить других князей себе повиноваться или хотя бы с ним считаться, были главным недостатком этого строя, бывшим причиной его падения.

Великим князем был старший в роде. Остальные члены княжеского рода получали уделы, на которые была разделена вся тогдашняя Русь. По первоначальному правилу при распределении уделов соблюдался принцип старшинства: чем старше был князь, — тем лучший удел доставался ему. По кончине великого князя киевский стол должен был заниматься следующим по старшинству, удел этого доставался следующему за ним и т. д., все князья как бы по лестнице должны восходить к киевскому престолу. Однако этот порядок не соблюдался точно. Одной из причин этого было правило, что член рода, отец которого умер до получения княжения, считался изгоем и не мог получить удела. Обиженные судьбой князья силою оружия заставляли остальных князей признавать и за ними право участия в распределении уделов.

Споры между князьями приводили нередко к тому, что князь владел уделом не столько по указанному правилу, сколько на основании захвата, признанного со стороны остальных.

С другой стороны, не оставалось пассивным и население при переходе княжеского стола в другие руки. Нередко оно само призывало кого-нибудь из князей, или, наоборот, ввиду народных неудовольствий князь принужден бывал удалиться. Это вскоре свело на нет систему “лествичного восхождения”. Князья большею частью стали получать уделы в своей “отчине”, т.е. там, где владел их отец. В Черниговско-Северской земле утвердилась линия Святослава Ярославича, Переяславской — Всеволода и т. д. Наряду с этим продолжались, однако, “искания столов” князьями и смена князей самим населением. Государственное устройство какой-нибудь области не мыслилось без возглавления ее князем. “Князя с ними не было, а боярина не все слушают”, — говорит летописец, объясняя причины военной неудачи. Князьями были все члены княжеского рода, т.е. законнорожденные княжеские сыновья, и лишь только они. Когда в 1187 году галицкий князь Ярослав Осмомысл, умирая, оставил стол своему незаконному сыну Олегу, галичане прогнали последнего (любовница Ярослава, Анастасия, была ими сожжена еще при его жизни) и поставили князем законного — Владимира. Известен лишь единственный случай, что княжение захватил боярин, не принадлежавший к княжескому роду, — это галицкий боярин Володислав, наложивший этим на себя несмываемое пятно в глазах современников.

Единство княжеского рода и единый митрополит были олицетворением единства Руси в удельный период и предохранили ее от распадения на ряд отдельных государств. Главой княжеского рода, как было уже сказано, был великий князь, которым должен был быть старший член рода.

Были случаи, что великим князем делался не старший, но это всегда рассматривалось как исключение из правила.

Когда Святослав Ярославович, изгнав своего брата Изяслава, захватил киевский престол, преподобный Феодосий убеждал его вернуть престол брату и не хотел сначала поминать его как князя, а потом хотя и поминал его, но после законного Изяслава. Владимир Мономах долго не соглашался занять киевский стол помимо старших двоюродных братьев, несмотря на настойчивые просьбы киевлян. Но природные качества и авторитет Мономаха настолько возвышали его, что и народ, и князья лишь в нем видели лицо, могущее явиться примирителем раздираемой усобицами Руси.

По смерти Святополка Изяславовича Владимир в 1113 году, помимо Святославовичей, сделался великим князем, а в 1116 году Ефесским митрополитом Неофитом венчан на царство. Мономах своим авторитетом сумел примирить князей и успокоил немного терзаемую Русскую землю. Но по смерти его вновь начались усобицы. Русь гибла от набегов половцев, междоусобных войн, постоянной смены князей, переходивших на лучшие уделы. Народ начал переселяться на север, где зародился новый центр русской государственности. Благоустройство Суздальско-Ростовского княжества начал младший сын Мономаха — Юрий Долгорукий, долго там княживший и скончавшийся в 1157 году великим князем киевским. Его дело продолжил его старший сын Андрей. Сделавшись великим князем, Андрей, не поехав в Киев, остался жить на севере, при этом не в старых городах Ростове или Суздале, а в небольшом тогда своем городе Владимире, ему лично обязанном своим возвышением и благоустройством. Андрей ясно стремился к уничтожению старого государственного устройства и установлению едино- и самодержавия. С князьями он обращался как с подчиненными, отдавал им приказания, сам назначал им уделы, а непокорных изгонял из Русской земли. Такою деятельностью Андрей возбудил во многих сильное неудовольствие, и 30 июня 1175 года был убит заговорщиками в своем селе Боголюбове. Жители Владимира с плачем встретили его святые мощи, принесенные туда 4 июля и доселе там нетленно почивающие.

Великокняжеский престол наследовал его брат Всеволод Большое Гнездо, продолжавший жить во Владимире. Северная Русь сравнительно с Южной пользовалась большим благополучием и спокойствием. В то время как на юге переходили с удела на удел, на севере князь старался облагоустроить свою область, увеличить и украсить свой стольный город.

Население южных княжеств, переселяясь на север, заселяло новые княжества, основывая новые города, часто называемые при этом именами городов, из которых переселялось (Галич, Переяславль и т. д.). На князя это население смотрело как на хозяина и чувствовало свою зависимость от него.

Всеволоду должен был наследовать на великокняжеском престоле его старший сын Константин. Но он навлек на себя гнев отца тем, что не хотел дать Владимиру старшинство перед Ростовом. Собрав на совете духовенство и дружину, Всеволод решил старшего сына лишить старейшинства и передать его второму сыну, Юрию. После смерти отца Юрий сделался было великим князем, но вскоре у него произошло столкновение с Новгородом и некоторыми князьями, которые вспомнили, что он занимает престол в нарушение права старшего брата, и решили восстановить старый порядок. Войска встретились на реке Липице. В стане Георгия были уверены в победе, но и там некоторые дружинники колебались в правоте своего дела и советовали добровольно вернуть старейшинство Константину. Войска Георгия были разбиты, и по мирному договору великим князем сделался Константин.

После смерти Константина Георгий, уже по праву старшинства, сделался опять великим князем и оставался им до мученической кончины своей в битве на реке Сити 4 февраля 1337 года. Это был последний независимый великий князь удельной Руси. Отсутствие власти и силы у великого князя, ссоры и несогласия между князьями и общая разруха слишком обессилили Русскую землю, чтобы она могла устоять перед татарской силой, все сокрушавшей на своем пути. Татары, покорив Русь, оставили ей прежнее внутреннее устройство, но князья должны были получать утверждение в Орде.

После смерти Георгия старшим князем оказался его брат Ярослав, который и был утвержден великим князем. В это время Русь окончательно разделилась на ряд отдельных княжеств — Тверское, Ярославское и т. д. В каждом княжестве правила определенная княжеская линия. Члены этой линии получали уделы лишь в пределах своего княжества, дробившегося на все большее количество маленьких уделов. Старший князь назывался великим князем — Тверским, Суздальским и т. д., старейший же из этих великих князей с ханского утверждения именовался великим князем Владимирским и всея Руси. С конца XIII века великие князья, получая великое княжение всея Руси, не переезжают во Владимир, а лишь именуются владимирскими, продолжая жить в своем родовом княжестве. По смерти удельного князя удел его делится между его сыновьями, причем вдова часто получает маленькую волость в пожизненное владение. За отсутствием сыновей наследуют братья или следующие ближайшие родственники из княжеской линии этого великого княжества.

Когда в 1243 году, после смерти ярославского князя Василия (вспоминаемого Церковью 3 июля вместе с братом Константином, скончавшимся до него), княжившая в Ярославле линия прекратилась, престол перешел к единственной дочери Василия — Марии, и князем сделался женившийся на ней смоленский князь Феодор. Мария через несколько лет скончалась. Тогда мать ее, княгиня Ксения, с боярами объявила, что так как княжество наследовала Мария, а не Феодор, то после смерти ее законным и природным князем является их единственный малолетний сын Михаил. Феодор, находившийся в это время в Орде, по возвращении своем не был впущен в город “как инородный князь” и принужден был удалиться, а опека над малолетним князем перешла к Ксении. Но через несколько времени князь Михаил умер. Ближайшим родственником почившего князя теперь являлся его отец Феодор, и он, за отсутствием других ярославских князей, опять занял ярославское княжение и княжил до своей смерти в 1286 году, оставив в наследство ярославское княжество сыновьям своим от второго брака с крещеной ханской дочерью — Давиду Константину, так же, как и отец, прославившимся святостью и чудесами (память их 19 сентября).

Великим князем всея Руси хан утверждал обыкновенно старшего в роде. Перечисляя 15 великих князей, княживших в период с 1212 по 1328 гг., историк С. Ф. Платонов отмечает, что только трое из них захватили великое княжение с явным нарушением порядка старшинства. Однако великий князь не имел никакой силы и авторитета, другие князья не слушались и даже часто враждовали с ним, стремясь его ослабить. Споры между князьями о праве на звание великого князя еще более разоряли и без того разоренную Русь. Южная Русь, эта колыбель России, начинает подпадать под власть литовских князей. Сначала это не вносило особых перемен в южнорусскую жизнь. Казалось, что идет лишь перемена династии и подчинение не великому князю всея Руси из дома св. Владимира, а великому князю литовскому, даже принявшему титул Литовского и Русского. Литовские князья, садясь на русские уделы, принимали православие и русскую культуру, женились на русских княжнах, иногда даже подчинялись не литовскому, а русскому великому князю. Св. Довмонт — князь литовского дома — прославился святостью и на вечные времена сделался защитником Пскова. Но это было вначале. Последовавшее затем соединение Литвы с Польшей и введение в ней католичества подвергли Южную и Западную Русь, перешедшую под другую власть, страшному порабощению. Митрополиты российские еще после разорения Киева татарами переехали на север и жили большею частью во Владимире, объезжая и другие города. Южные князья стали тогда домогаться особого митрополита. Последние знаки единой русской государственности исчезли бы, если бы не нашелся новый центр, объединивший Русь, и не изменилась вся система государственного управления. Этим центром была Москва — до середины XIII века маленький городок, а при Александре Невском доставшаяся его младшему сыну Даниилу.

Мудрый св. Даниил сделал из своего маленького удела сильное и спокойное княжество. После него княжили его сыновья. Св. митрополит Петр, объезжая города, познакомился с князем Иоанном, замещавшим своего старшего брата Юрия, ведшего тогда бесславную борьбу за великое княжение со своим двоюродным дядей святым Михаилом Тверским. Святитель полюбил князя Иоанна и прозрел будущее Москвы. Он посоветовал князю заложить каменную церковь во имя Успения Богородицы, сказав при этом: “Если меня, сын, послушаешься, храм Пречистой Богородицы построишь и меня успокоишь в своем городе, Бог благословит тебя и поставит выше всех других князей, и распространит город этот паче всех других городов; и будет род твой обладать местом сим вовеки; и руки его взыдут на плечи врагов ваших; и святители поживут в нем, и кости мои здесь положены будут”. 21 декабря 1326 года святитель Петр скончался и был погребен в собственноручно им устроенном гробу близ жертвенника строящегося храма. Великим князем в это время был Александр Михайлович Тверской, а Московским князем — Иоанн, наследовавший Юрию. Но вскоре в Твери народ перебил татар. Хан лишил Александра звания великого князя и дал его Иоанну Даниловичу. Став великим князем, Иоанн деятельно продолжал увеличивать Московское княжество, присоединяя к нему соседние уделы. Иногда употреблял оружие, иногда родственные связи, подкуп, убеждения. Он требовал, чтобы и остальные князья его слушались. С татарами же умел мирно ладить и этим доставил успокоение измученной Русской земле. “С тех пор, как сел он на великое княжение, — говорит летописец, — бысть тишина велика по всей русской земле на сорок лет и престаша татарове воевати Русскую землю”. Иоанна в его деятельности поддерживал преемник св. Петра — св. митрополит Феогност. Когда бывший великий князь Александр Тверской отказал в повиновении Иоанну и укрылся в Пскове, митрополит Феогност отлучил псковитян от Церкви, чем заставил Александра покориться. Перед смертью Иоанн Калита разделил свое княжество трем своим сыновьям, город же Москву завещал им всем. После его смерти хан утвердил в великом княжении его старшего сына Симеона (1341 г.). Симеон не только продолжал объединение Русской земли вокруг Москвы, но и весьма властно обращался с остальными князьями, которые прозвали его за это Гордым. С братьями своими, Иоанном и Андреем, он заключил договор, скрепленный крестным целованием на гробе отца, о том, чтобы действовать им во всем сообща и заодно. Братья обещались держать Симеона “в отца вместо”, а он — советоваться с ними в важных делах. В этом договоре в первый раз удельные князья, обращаясь к великому князю, называют его “господин великий князь”.

В 1353 году от моровой язвы скончались великий князь Симеон и младший брат Андрей. Удел Андрея перешел к его маленькому сыну Владимиру, среднему брату Иоанну, соединившему, таким образом, в своих руках две трети Московского княжества и получившему от хана ярлык на великое княжение.

Представитель старшей линии, князь Константин Васильевич Суздальский, пытался было сам сделаться великим князем, но безуспешно.

Иоанн Иоаннович был великим князем в течение шести лет, заслужив наименование Кроткий. Умирая, он оставил двух сыновей, из коих старшему, Димитрию, было девять лет, и которые наследовали его удел.

Старший из суздальских князей, Андрей Константинович не захотел искать великого княжения: он видел, что на Руси устанавливается уже новый порядок, и идти против него считал лишь тратой времени и средств. Искателем великого княжения явился следующий за ним по старшинству его брат, князь Димитрий Константинович. Борьба за великое княжение закончилась, однако, тем, что великим князем был утвержден малолетний Димитрий Иоаннович Московский. Конечно, он сам не мог отстаивать перед ханом своих прав. За него это сделали московские бояре, возглавляемые преемником св. Феогноста — святым митрополитом Алексием. Димитрий Константинович должен был смириться перед новым порядком преемства великокняжеской власти и выдал за великого князя свою дочь, прославленную впоследствии св. великую княгиню Евдокию, в иночестве Евфросинию (память 7 июля). Вскоре самому Димитрию Константиновичу пришлось прибегнуть к защите великого князя. По смерти старшего суздальского князя Андрея младший брат, Борис, помимо Димитрия захватил Нижний Новгород.

Димитрий Константинович за разрешением спора обратился к великому князю. Слова пятнадцатилетнего Димитрия Иоанновича не оказались достаточно авторитетными. Тогда, по повелению святителя Алексия, преподобный Сергий, поехав в Нижний, потребовал от князя Бориса явки в Москву и после его отказа затворил в Нижнем Новгороде все церкви. Борис должен был покориться и уступить Нижний Новгород своему брату.

При Димитрии Иоанновиче значение великого князя весьма возросло. Самые сильные удельные князья — тверской и рязанский — принуждены были заключить с ним договоры, в которых признавали себя его младшими братьями, равными его двоюродному брату князю Владимиру Андреевичу. Владимир Андреевич был ближайший родственник великого князя в боковой линии, так как младший брат Димитрия Иоанновича, Иван, умер в 1365 году, оставив свой удел брату. Владимир владел третью Московского княжества, наследованною от отца, и тоже заключил с великим князем договоры. В них он признавал Димитрия Иоанновича своим старшим братом и отцом и обещался служить ему “честно и грозно”, за что великий князь должен был “кормить его по службе”. То же повиновение по смерти Димитрия обещал Владимир оказывать его старшему сыну Василию и признавал его за старшего брата, второго сына великого князя — братом, а младших сыновей — младшими братьями. Так договорами начал юридически закрепляться новый порядок престолонаследия. Умирая, великий князь Димитрий Иоаннович Донской мог сделать уже неслыханное до тех пор завещание: он благословляет своего старшего сына Василия великим княжением, которое зовет своей отчиной. Притом великому князю Василию был определен удел, почти равный уделам его братьев, взятым вместе, и выражена надежда, что сыновья перестанут давать выкуп в Орду.

Василий Дмитриевич был продолжателем дела отца. Он присоединял к Москве удельные княжества, с оставшимися же еще удельными князьями заключал договоры о том, что они должны ему подчиняться и не искать великого княжения. С рязанским великим князем договор был заключен от имени всех князей Московского княжества. В нем московские князья делятся на младших и меньших братьев великого князя. Младшими называются следующие по старшинству за великим князем Василием Дмитриевичем его брат Юрий и их двоюродный дядя, князь Владимир Андреевич, а меньшими — остальные. Рязанский великий князь приравнивался к младшим братьям. К ним же был приравнен и тверской великий князь. Василий Дмитриевич заключил договоры и со своими родными “меньшими” братьями, по которым они обязывались после его смерти признать великим князем его старшего сына. Младший брат великого князя, Юрий Дмитриевич, не захотел, однако, признать нового порядка престолонаследия и решил добиваться великого княжения после брата. Когда великий князь Василий Дмитриевич в 1425 году скончался, оставив наследником десятилетнего сына, тоже Василия, митрополит Фотий известил об этом князя Юрия, оставшегося старшим в великокняжеской семье, и пригласил прибыть в Москву. Юрий не пожелал подчиниться племяннику и пошел с войском на Москву. По поручению вдовы Василия Дмитриевича и московских бояр для переговоров с Юрием к нему в Галич выехал митрополит Фотий. Юрий не хотел отказаться от своих притязаний, и святой Фотий, не благословив ни Юрия, ни жителей Галича, выехал из него. По отъезде митрополита в Галиче начался сильный мор, и Юрий был теперь уступчивее. Сначала он хотел перенести дело на ханский суд, но потом счел за лучшее признать племянника великим князем. В 1431 году, воспользовавшись переменой обстоятельств, Юрий, однако, возбудил в Орде вопрос о своих правах на великое княжение, но московский боярин Всеволжский ловко привлек хана на сторону Василия, и спор разрешился в пользу последнего. В 1433 году Юрию, при помощи некоторых недовольных московских бояр и военной силы, удалось овладеть Москвой и сесть на великое княжение. Василию он отдал в удел Коломну. Но едва Василий прибыл в Коломну, к нему стали стекаться люди всех сословий. Юрий принужден был сам позвать Василия на великое княжение и уехать обратно в Галич в сопровождении лишь пяти человек. Юрий не оставил, однако, своих притязаний. В 1434 году он снова овладел Москвой и вскоре там скончался. Несмотря на то, что борьба велась Юрием во имя наследования престола по порядку старшинства, на московский престол после его смерти сел его старший сын Василий Косой по праву первородства. Однако братья его не надеялись, что ему удастся удержаться в Москве, и сами послали к законному великому князю Василию Васильевичу звать его на престол. Василий Косой бежал. Великий князь Василий занял свой престол и распределил уделы между князьями. Попытки Косого вновь коварством овладеть Москвой закончились неудачей и его ослеплением. В 1445 году великий князь Василий Васильевич попал в плен к татарам и был отпущен за большой выкуп. Москва начала утверждать, будто великий князь обещал отдать татарам все Московское княжество. Этим воспользовался второй сын Юрия, Дмитрий Шемяка, и овладел Москвой. Василий был схвачен и ослеплен. Через несколько времени Шемяка, уступая настояниям местоблюстителя митрополии, рязанского епископа Ионы, отдал ему “на епитрахиль” детей великого князя, а самого Василия отпустил в Вологду, взяв с него “проклятые грамоты” (клятвенное обещание) не искать великого княжения. Но как только Василий был освобожден, к нему стал стекаться народ. Игумен Кирилло-Белозерского монастыря Трифон взял на себя “проклятые грамоты”, разрешив Василия от присяги. Василий двинулся с войсками в Москву, где немедленно произошел переворот в его пользу. Шемяка и его сторонники принуждены были просить мира и присягнуть Василию. Шемяка, однако, не выполнил клятвы и продолжал действовать против великого князя. Тогда от лица всего духовенства Шемяке было отправлено послание, подписанное пятью епископами (Ростовским, Суздальским, Рязанским, Пермским и Коломенским) и двумя архимандритами. Сначала в послании напоминается о начале борьбы за великокняжеский престол и грех отца Шемяки-князя, Юрия, беззаконно возжелавшего великого княжения, сравнивается с грехом Адама, которому сатана вложил в сердце желание быть равным Богу. “Сколько трудов перенес отец твой... но великокняжеского стола еще не получил, чего ему Богом не дано, ни земскою изначала пошлиною (древним обычаем)”. Последними словами, как отметил историк С. М. Соловьев, духовенство не только признает новый порядок престолонаследия, но и объявляет его древним правилом. Далее в послании говорится о поступках самого Шемяки, которые сравниваются с делами Каина и Святополка Окаянного, и в заключение Шемяка призывается покориться и исполнить договор с великим князем, а в противном случае отлучается от Церкви. Войска Василия принудили Шемяку подчиниться и дать клятвенное обещание в верности.

В декабре 1448 года епископ св. Иона был поставлен в митрополиты всея Руси, и в окружном послании по этому событию он призывает всех людей быть верными великому князю, напоминает о клятвонарушениях князя Дмитрия Шемяки и говорит, что если он вооружится опять на великого князя, то не будет на нем милости Божией, Пречистой Богородицы и святых чудотворцев, ни святительского благословения ни в сей век, ни в будущий; народ же, который станет на его сторону, митрополит отлучает от Церкви, причем священнодействие среди того народа им прекратится и все храмы им затворятся. Шемяка пытался еще бороться с великим князем, но был побежден и умер в 1453 году в Новгороде, будучи отравлен.

Так закончилась борьба за великое княжение, продолжавшаяся почти 30 лет. Началась она ввиду стремления князя Юрия сесть на великокняжеский престол по прежнему порядку — старшинства в роде; продолжена была Василием Косым, хотевшим по новому порядку наследовать престол, которым удалось было овладеть его отцу, закончилась попыткой Дмитрия Шемяки, воспользовавшись плодами деятельности отца и брата, утвердиться на великом княжении. Но новый порядок престолонаследия был одним из главных устоев Московского княжества, собиравшего воедино разрозненную Русь. Народ всех сословий видел в нем залог спокойствия и мира и объединялся вокруг того, кого признавал законным носителем великокняжеской власти, даже тогда, когда эта власть фактически переходила в другие руки. Духовенство видело в нем Богом указанного главу Руси и, почитая недействительными клятвы об отречении от великокняжеского достоинства, вынуждаемые у него его соперниками, разрешало его от этих клятв. Наоборот, восстание против законного государя и нарушение данной ему присяги почиталось тяжким грехом, отпадением от христианства (грамоты св. митрополита Ионы — о поставлении своем и к Новгородскому архиепископу — о неукрывательстве Шемяки).

После смерти Шемяки Василий Васильевич продолжал дело московских князей — укреплял Московское княжество и, присоединяя к нему другие уделы, объединял Русскую землю. Главным советником его был св. митрополит Иона. Старшего сына своего, Иоанна, Василий Темный сделал своим правителем с титулом великого князя, так что грамоты писались от имени обоих великих князей. Разделяя перед смертью уделы своим сыновьям, Василий оставил великому князю Иоанну удел, превосходивший уделы четырех младших сыновей, взятых вместе, и, вступив беспрепятственно после смерти отца (1462 г.) на московский престол, Иоанн легко смог продолжить и почти завершить дело строения единого Русского государства. Осторожными, но верными шагами шел Иоанн к этой цели. Он не ломал сложившихся порядков, где не было особой необходимости, не ломал уклада русской жизни, но не останавливался и перед крутыми мерами где было нужно. Подчеркивая везде свое самодержавие и неограниченность своей власти, Иоанн в то же время руководился в своих поступках “стариной” и часто, даже вводя какие-нибудь необходимые новшества, старался, чтобы инициатива этого исходила как бы не от него. Постепенно и не сразу накладывал Иоанн свою руку на все, что противоречило идее едино- и самодержавия, но плоды его деятельности были обильны. В 1480 году без кровопролития было окончательно свержено татарское иго. Уничтожена была новгородская вольность, и великий Новгород сделался одним из городов Московского великого княжества. Присоединено было к Москве большинство удельных княжеств. Рязанское удельное княжество сохраняло лишь тень самостоятельности, так как распоряжался в нем Иоанн Васильевич через свою сестру — вдовствующую великую княгиню рязанскую Агриппину, бывшую опекуншей своего малолетнего внука. Тверской великий князь сначала слушал Иоанна, но потом завел было сношения с Литвой; Иоанн двинулся на него с войском; не имея возможности сопротивляться, тверской великий князь бежал в Литву, и оставшиеся без государя тверичане послали бить челом Иоанну Васильевичу.

Выехав в Тверь, московский государь отдал Тверское великое княжество своему старшему сыну Иоанну Иоанновичу, так как его мать, первая супруга Иоанна Васильевича, Мария Борисовна, была родной сестрой последнего тверского великого князя и, таким образом, Иоанн со стороны матери являлся потомком тверских князей. Великий князь Иоанн старался и внутри Московского княжества сократить уделы. Два его брата умерли бездетными, и он большую часть их уделов присоединил к великокняжеской области, дав остальным двум братьям лишь по нескольку городов; братья должны были оказывать полную покорность, и когда один из них, Андрей, был заподозрен во властолюбивых стремлениях, то был с сыновьями своими посажен под стражу до смерти, и на все хлопоты об освобождении Иоанн, опасаясь смуты за наследство, отвечал: “Жаль мне брата, но освободить его не могу”. Собрав в одно государство почти всю северо-восточную Русь, Иоанн простер свои взоры и на Русь, подпавшую польскому и литовскому владычеству, откуда стремились к нему бывшие удельные князья и народонаселение, предпочитая служить православному русскому государю, а не чужеземному и иноверному. Литва принуждена была признать за Иоанном титул государя всея Руси.

По смерти первой своей супруги Иоанн Васильевич в 1472 году женился на племяннице последнего византийского императора Софии Фоминишне Палеолог и, как единственный православный государь, возглавлявший громадное православное государство, сделался вместе с этим преемником византийских царей, защитником и покровителем всего православного мира. Как внешний знак этого, он принял византийский герб, соединив его с московским — св. Георгием Победоносцем, и в сношениях с иностранными государями стал именоваться царем всея Руси и императором, продолжая называться в актах внутреннего управления по большей части по-прежнему великим князем. Наследником Иоанна III Васильевича считался его старший сын, Иоанн Молодой, рожденный от первого брака. Во избежание споров о престолонаследии Иоанн III, по примеру своего отца, назвал и наследника великим князем, и государственные дела решались от имени обоих великих князей. В 1490 году Иоанн Молодой скончался. Возник вопрос, кто будет теперь наследником? После Иоанна Молодого остался сын Димитрий. Кроме того, у Иоанна Васильевича было 5 сыновей от брака с Софией, среди коих старшим был Василий. Со времени установления нового порядка престолонаследия подобного случая не было на Руси, и в данном случае нельзя было поступить “по старине”. В то же время порядок престолонаследия не был установлен и регламентирован каким-нибудь законом, и великому князю предстояло решить, внук ли Димитрий или сын Василий является его преемником по теперешнему порядку. Приближенные Иоанна разделились на сторонников того и другого, стремясь доставить престол наиболее желательному для себя кандидату. Верхи московского боярства не любили Софию, так как именно с ее приездом в Москву русский великий князь превратился в самодержавного государя, единолично решавшего все дела, и бояре потеряли свое прежнее влияние и приглашались на совет, лишь когда великий князь того пожелает. Опасаясь влияния Софии и в случае воцарения сына ее Василия, они усердно поддерживали Димитрия. София Фоминишна убеждала своего мужа передать престол Василию. Великий князь Иоанн Васильевич, понимая, что, по принципу права первородства, после Иоанна Младшего наследником должен быть Димитрий, не поддавался на увещевания супруги и склонился на сторону прав внука.

Сторонники Софии стали убеждать Василия поднять восстание и погубить Димитрия, самому сделаться наследником. Заговор был открыт в декабре 1497 года. Главные заговорщики были казнены, а Василия великий князь посадил под стражу; София тоже была в опале. В начале 1498 года великий князь торжественно венчал внука на царство. Это было первое венчание на царство на Руси после Владимира Мономаха. Посредине Успенского собора было поставлено три седалища — для митрополита, великого князя и его внука. Сначала был отслужен молебен Богородице и святителю Петру, после чего митрополит и великий князь сели на свои места, а Димитрий стал перед ними. Великий князь сказал: “Отец митрополит, Божиим изволением, от наших прародителей великих князей старина наша оттоле и до сих мест; отцы наши великие князья сыновьям своим старшим давали великое княжение; и я было сын^ своего первого Ивана при себе благословил великим княжением; но волею Божией сын мой Иоанн умер, у него остался сын дервый Димитрий, и я его теперь благословляю при себе и после себя великим княжением Владимирским, Московским и Новгородским; и ты бы его, отец, на великое княжение благословил”. Митрополит приказал Димитрию стать на свое место и, возложивши на него руку, прочитал молитву о даровании ему царства: потом, взяв приготовленные на аналое бармы и шапку Мономаха, передавал их великому князю, а великий князь возлагал на внука. После многолетий, приветствий и поучений митрополита и великого князя была отслужена Литургия. При выходе Димитрия в шапке и бармах из церкви старший после Василия, его дядя Юрий, трижды осыпал его золотыми и серебряными деньгами.

Венчав внука на царство, великий князь Иоанн вскоре, однако, начал раскаиваться в своем поступке. Димитрий был безвольною и бесхарактерною личностью, находившейся под полным влиянием матери, которая, в случае воцарения его, и сделалась бы фактической правительницей государства. Мать его, дочь молдавского господаря Елена, была главной покровительницей распространяемой тогда на Руси жидовской ереси, а ближайшими советниками ее были именитые бояре Ряполовский и Патрикеевы, весьма недовольные установлением на Руси самодержавной власти и мечтавшие ограничить великокняжескую власть боярами и по смерти Иоанна самим распоряжаться, пользуясь слабостью царя.

В 1499 году великий князь казнил Ряполовского, а Патрикеевы были пострижены в монашество. В то же время увещания митрополита и горячая деятельность ревнителей православия, возглавляемых святыми Геннадием, архиепископом Новгородским, и преподобным Иосифом Волоцким, заставили великого князя переменить свой взгляд на жидовствующую ересь. Еще в 1494 году православным удалось добиться ухода на покой жидовствующего митрополита Зосимы и поставления в митрополиты строго православного Симона. Но под влиянием княгини Елены великий князь не придавал особого значения этой ереси. Теперь же Иоанн III стал понимать, какую опасность представляет эта ересь для Церкви и государства и какое зло может произойти, если у власти окажутся ее приверженцы. С другой стороны, если Димитрий по праву первородства был ближайшим наследником российского великокняжеского престола, то Василий, по матери происходивший от византийских царей, имел преимущественное право на наследование герба, титула и преемства власти их — того, что особенно возвысило московского великого князя в глазах всего православного мира. Приверженность же православию София доказала: хотя римский папа всячески покровительствовал ей и даже устроил ей брак с Иоанном, она не склонилась к унии и не поколебалась в истинной вере. Иоанн III не сразу решился переменить прежде им принятое решение и захотел испытать характер старшего сына Софии.

Василий был вызван из-под стражи к великому князю. Изложив тяжесть проступка сына и его виновность, Иоанн III спросил Василия, что сделал бы он сам с таким сыном. Простил бы?

“Нет, не простил”, — ответил Василий. Иоанн III освободил Василия и дал ему великое княжение Новгородское и Псковское. Жители Новгорода и Пскова, среди которых было много выходцев из Москвы, были поражены выделением их земель в особый удел и отправили посольство к великому князю Иоанну просить, “чтобы было по старине: кто государь в Москве, тот и в Новгороде и Пскове”. С гневом выслушал это Иоанн. “Разве не волен, — сказал он, — во внуке и детях? Кому захочу, тому и дам княжение”. Некоторые историки ошибочно указывают на эти слова Иоанна III как доказательство того, что у великих князей не было руководящего принципа при передаче престола и они назначали себе наследников по своему личному выбору. Однако здесь речь шла не о наследстве великокняжеского престола, а о выделении части Московского государства в особый удел. В вопросах же о разделении земли на уделы и о распределении их между сыновьями русские князья были “вольны в делах” во все времена существования в России уделов. Иначе рассуждал Иоанн III в вопросе престолонаследия. Хотя впоследствии, лишив Димитрия наследства и сделав наследником Василия, он говорил, что “какой сын отцу норовит, того он больше жалует, а если сын отца не слушает, того за что жаловать”, но в действительности, имея внука и пять сыновей от второго брака, он выбирал лишь между сыном старшего сына и старшим из остальных своих сыновей, несмотря на то, что остальные четыре сына не выходили из его повиновения и были более покорны, чем старший. Правда, и в вопросе престолонаследия Иоанн III не потерпел бы противоречия со стороны подданных и не стал бы выслушивать их указания, приняв, быть может, то или иное мнение в лучшем случае лишь как совет; самодержавные государи не имеют ограничений извне. Но ограничением их является их собственная совесть, их сознание ответственности перед Богом и решимость идти по пути, завещанному их предшественниками, для достижения благосостояния их державы. Хотя Иоанн III везде подчеркивал неограниченность и независимость своей власти, он всегда руководствовался “стариной” и заветами своих предков, собирателей Руси.

Димитрий продолжал еще некоторое время носить титул великого князя и считался наследником. В 1502 году великий князь посадил Елену и Димитрия под стражу, запретил поминать их на ектениях и называть Димитрия великим князем. Василий был посажен на великое княжение Владимирское и Московское, и имя его стало писаться во всех грамотах рядом с отцовским. Вслед за этим были приняты меры и против жидовствующей ереси. Преподобный Иосиф Волоцкий был принят великим князем, который раскаялся в своем прежнем попустительстве еретикам и обещал сделать все от него зависящее для их искоренения. В 1504 году Собор осудил ересь, а великий князь казнил главных еретиков и сослал менее виновных. Елена скончалась в темнице почти одновременно с этими событиями. Димитрий оставался в заключении и умер в 1509 году. Иоанн III, объявив Василия великим князем, позаботился, чтобы порядок наследования престола оставался впредь ненарушенным. Для этой цели он велел наследнику Василию заключить еще при жизни отца договор со следующим за ним по старшинству братом Юрием. По этому договору Юрий обещается держать Василия “господином и братом старшим, честно и грозно”, а после смерти Василия состоять в таких же отношениях к сыну его, которого он благословит на великое княжество, “быть под ним и не подыскиваться никаким способом”. Умирая, Иоанн III разделил уделы своим сыновьям, но при этом великий князь Василий получил 66 городов, а все остальные четыре сына вместе — 30 городов; только великому князю принадлежало право чеканить монету, собирать таможенный сбор и судить уголовные дела, и этим удельные князья совершенно подчинялись государственной власти московского государя. Иоанн III скончался в 1505 году, а Василий продолжил царствование отца. Он закончил то, что не успел сделать его отец. Лишен был тени самостоятельности Псков, присоединено Рязанское княжество и, наконец, в 1523 году последнее удельное княжество — Северское.

Так закончился удельный период Руси, так как братья Василия были уже не удельными князьями в прежнем смысле, а его подручниками. Когда северский князь был посажен Василием под стражу, по улицам Москвы бегал юродивый с метлой и кричал: “Пора последний сор выметать”. Братья Василия оказали ему полное повиновение, трое из них умерли еще при его жизни. Детей у Василия долго не было, и наследником являлся следующий за ним брат Юрий. Василий скорбел об этом, так как считал, что Юрий неспособен быть хорошим государем, и очень желал иметь сына. Наконец, в 1530 году от второго брака, с Еленой Глинской, у него родился сын Иоанн, а через год и несколько месяцев — Юрий. Брат его, князь Юрий Иоаннович, в договоре с ним подтвердил свое прежнее обещание, данное при жизни Иоанна III, признав наследником старшего сына Василия — малолетнего Иоанна. В 1533 году великий князь Василий опасно заболел и почувствовал приближение смерти. Он благословил трехлетнего Иоанна на великое княжение крестом св. чудотворца Петра-митрополита, а другим крестом благословил второго сына, Юрия, который получил небольшой удел.

Предав наследника “Богу, Пречистой Богородице, святым чудотворцам и митрополиту Даниилу”, он увещевал своих братьев исполнять данное слово и под сыном его работать на благо Руси. Так же и бояр убеждал верно служить после его смерти сыну, сказав им при этом: “Вы знаете, что государство наше ведется от Владимира Святого. Мы — ваши прирожденные государи, а вы — наши извечные бояре”. Как только Василий III скончался, митрополит Даниил привел к присяге на верность великому князю Иоанну Васильевичу братьев покойного великого князя, а также бояр и остальных приближенных. Правительницей государства сделалась мать малолетнего государя Елена. После смерти ее правление перешло в руки бояр, враждовавших между собою и думавших более о личных выгодах, чем о благе государя и государства. Тяжелые впечатления этих лет навсегда наложили роковой отпечаток на характер Иоанна. Достигнув тринадцатилетнего возраста, Иоанн взял правление в свои руки. В 1547 году 16 января великий князь венчался на царство и 3 февраля женился на дочери боярина Романа Юрьевича Захарьина-Кошкина Анастасии. В 1547 году Иоанн вступил в сношения с восточными патриархами по вопросу о признании за ним царского сана. Все четыре патриарха приветствовали его посланиями как царя, покровителя православия, и обещали молиться за него, как молились о прежних византийских царях. Вселенский же патриарх прислал, кроме того, особую грамоту, подписанную им и Собором 31 митрополита в 1561 году, в которой подтверждал совершенное в 1547 году митрополитом всея Руси Макарием царское венчание и признавал его царем, законным и благочестивейшим. Имя царя Ивана стало поминаться и балканскими славянами, и другими православными. Таким образом, русские великие князья всем православным миром признаны защитниками православия, преемниками равноапостольного Константина, “епископа внешних дел”, и остальных благочестивых царей, блюстителей православия.

Угнетенные иноверцами православные народы стали взирать на русского царя как на своего покровителя и будущего освободителя. В первую очередь русские государи, конечно, должны были позаботиться о частях Русской земли, подпавших под польско-литовское владычество, продолжая этим дело своих предков — объединение Руси. Вместе с этим границы Руси нужно было обезопасить от остатков Орды, делавших набеги на русские окраины. Последняя задача блестяще начала выполняться покорением в 1552 году Казанского царства. С этим радостным событием совпало рождение царского первенца — Димитрия. В 1553 году царь Иоанн опасно заболел и, составив духовную грамоту, потребовал от двоюродного брата Владимира Андреевича и бояр присягу на верность наследнику Димитрию. Однако многие приближенные не пожелали целовать крест, так как в малолетстве царя правительницей стала бы царица Анастасия, а главное значение должны были получить ее родственники — Захарьины. Опасаясь опять боярских смут, они хотели объявить наследником князя Владимира Андреевича. Царский брат Юрий, скончавшийся впоследствии, не оставив потомства, тогда не упоминался, так как, очевидно, не считался способным быть твердым царем. После долгих споров, которые слышал больной царь, все присягнули Димитрию, но это своеволие навсегда осталось в памяти Иоанна. В неверности своему наследнику Иоанн усмотрел неверность и ему самому. Царь выздоровел, и сначала все продолжалось по-прежнему. Малолетний Димитрий через несколько месяцев умер. В 1560 году скончалась царица Анастасия, любимая царем и народом, оставив сыновей Иоанна и Феодора и дочь.

После ее смерти начался мрачный период жизни Иоанна. С недоверием относясь к окружающим, он везде видел измену. Начались казни. В 1564 году он уехал в Александровскую слободу и объявил, что не хочет больше царствовать. Оставшись без законного государя, все пришли в ужас. Никто не думал о другом царе. Народ, бояре и духовенство умоляли Иоанна вернуться. Иоанн вернулся, поставив условием, что ему не будут мешать выводить измену; все соглашались, чтобы царь правил как ему угодно, лишь бы не оставлял царства. Видя своим больным воображением везде измену и заговор, Иоанн начал ужасные казни, думая, что этим он исполняет священный долг возложенного на него Богом царского служения: давать благоустройство своей земле, очищая государство от злых людей.

В поисках измены царь опустошал целые города (Новгород). Никто не мог быть уверенным, что завтра его не постигнет царский гнев. В 1569 году погибли двоюродный брат царя, князь Владимир Андреевич со своим семейством, и вдова родного брата Юрия, княгиня Иулиания. Государство было разделено на опричнину — собственно царская область, населенная особо преданными, как ему казалось, слугами-опричниками, и земщину — все остальное государство, управлявшееся обычным порядком, через бояр. Опричники грабили земщину, клеветали царю и производили расправы, иногда с необычайной жестокостью. Бывало, что казнь производил сам Иоанн. Все ужасались, но молчали, а в песнях, в которых вспоминается это время, народ даже отчасти становится на сторону царя и как бы считает, что на самом деле Грозный царь лишь выводил измену и лихих людей. Ревностный первосвятитель Русской Церкви святой митрополит Филипп не вытерпел того, что творилось, и громко обличил царя. Но Иоанн не внял голосу святителя и на него самого воздвиг гонение; святой Филипп безропотно отправился в ссылку и предпочел получить мученический венец, чем вызвать возмущение против царской власти. В 1574 году Иоанн поставил над земщиной крещеного пленного татарского царя Симеона Бекбулатовича с титулом великий князь Симеон всея Руси, назвав себя московским князем Иваном, и, как обыкновенный подданный, писал челобитные: “Государю великому князю Симеону Бекбулатовичу Иванец Васильев со своими детишками с Иванцем да с Феодорцем челом бьет, государь, смилуйся, пожалуй”. Через два года, однако, Иоанн Васильевич лишил великого князя Симеона власти и сослал его в Тверь. Под конец жизни разделение Руси на опричнину и земщину было уничтожено Иоанном, все время не забывавшим, что отчиною его является не только все Московское государство, но и части Руси во главе с Киевом, подпавшие под иностранное владычество. И находясь на высоте своего царского величия, и отделяясь от власти, Иоанн оставался в глазах всего народа тем же прирожденным и Богом данным государем, а все остальные власти существовали, лишь пока это угодно было царю. Иоанн хорошо сознавал, в чем заключаются сила и преимущество его власти. “Мы, смиренный Иоанн, царь и великий князь всея Руси по Божию изволению, а не по многомятежному человеческому хотению”, — писал он, побежденный Стефаном Баторием, своему победителю, выборному польскому королю. И в светлые, и в мрачные дни своего царствования он всячески старался сохранить преемственность русской царской власти, вне зависимости и влияния “многомятежных человеческих хотений”.

Когда после смерти его первенца Димитрия в 1554 году у него родился сын Иоанн, то Иоанн IV взял со своего двоюродного брата Владимира Андреевича запись, по которой князь обязываете” после смерти царя признавать царем родившегося царевича Иоанна и не отступать от него, хотя бы к этому подговаривал родной брат родившегося царевича. Этим Иоанн IV хотел у своих будущих детей отнять всякие возможности к выступлениям против старшего брата. В случае же смерти царевича Иоанна и остальных царских детей князь Владимир обязывался выполнить завещание царя, сохраняя должное почтение к его вдове. В 1572 году Иоанн Грозный составил духовное завещание. В нем он благословлял сына своего Иоанна “царством Русским, шапкой Мономаховою и всем чином царским”, а второму сыну Феодору оставлял удел в 14 городов, но и этот удел оставался частью государства Московского. Феодор не только должен был во всем покоряться старшему брату, но и переносить его гнев и милость. В 1581 году Иоанн Грозный в порыве гнева убил царевича Иоанна, не оставившего после себя потомства. Наследником сделался Феодор. Иоанн не считал его способным твердо держать скипетр, так как Феодор был более склонен к монашеской рясе, “чем царской порфире”. “Звонарем тебе быть, Федя, а не царем”, — говаривал ему царь Иоанн. Однако он не умалял его прав на престол по первородству.

Задумавши в 1582 году жениться на племяннице английской королевы, Иоанн хотел отпустить свою супругу Марию Нагую, так как считал полезным породниться с английским королевским домом и для этого пожертвовать рабой, т.е. подданной. Но посол должен был предупредить английскую королеву, что дети от нового брака получат лишь уделы, а царем будет Феодор, потому что дело “иначе статься не может”. Брак, впрочем, не состоялся, и Иоанн остался жить с Марией Феодоровной Нагой, своей шестой или восьмой супругой. От этого брака в 1582 году родился сын, как и скончавшийся маленький первенец царя, названный Димитрием. Иоанн IV предполагал учредить опеку на случай своей смерти, но все время оставался неизменен в мысли, что царем после него будет Феодор. 18 марта 1584 года Иоанн Васильевич Грозный скончался, и старший из бывших в живых сыновей, Феодор, стал царем.

Как только царь Иоанн скончался, в народе распространился слух, быть может, из личных целей пущенный некоторыми боярами, что царя Иоанна извел боярин Богдан Бельский, воспитатель маленького Димитрия, и что он хочет извести и царя Феодора. Произошло волнение, и народ бросился в Кремль на защиту царя. Волнение было прекращено тем, что Бельский был выслан в Нижний Новгород. Димитрию в удел дали Углич и послали его туда с матерью и дядьями. В России по всей земле было известно, что царевич Феодор не любит светской жизни, и опасались, как бы он не отказался от принятия царской власти. Поэтому вскоре съехались представители духовенства и населения, 4 мая состоялось заседание образовавшегося таким образом Земского собора, который обратился к Феодору Иоанновичу с просьбой не откладывать венчания на царство. На Вознесение 31 мая царь Феодор венчался на царство. Главным его боярином сначала был его родной дядя Никита Романович Захарьин, который управлял всеми делами. После его смерти в 1586 году царь Феодор поручил правление государством своему шурину Борису Годунову, сам почти совершенно удалившись от государственных дел. Борис Годунов осуществлял, можно сказать, всю полноту царской власти, лишь действуя от имени царя. Детей у Феодора Иоанновича не было, и наследником являлся подраставший в Угличе царевич Димитрий. 15 мая 1591 года св. благоверный царевич Димитрий был найден убитым в своем дворе. Среди народа распространился слух, что убийцы были подосланы Борисом Годуновым, желавшим сделаться самому царем. Жители Углича, растерзавшие убийц, были строго наказаны, так как следственная комиссия, посланная из Москвы Годуновым, объявила, что царевич зарезался сам и что растерзанные были невинные люди. Но этому сообщению не верили. В 1592 году у царя родилась дочь Феодосия, но скоро умерла. В 1596 году скончался царь Феодор Иоаннович, не объявив никого наследником. С его смертью пресекся род великих князей и царей московских.

Бывшие удельные князья, поступившие на службу московских князей, хотя и помнили свое происхождение, все же считались членами царского дома и являлись обыкновенными боярами — холопами царя. Встал вопрос: кому быть царем? Опекуншей оставшегося без наследников царства и его правительницей считалась, когда умер царь Феодор, его вдова царица Ирина; подобно тому как и прежде вдовы великих князей управляли при малолетнем наследнике. Но на 9-й день после смерти супруга царица постриглась с именем Александры и отказалась принимать участие в государственных делах. Государство осталось без главы. Казалось, что лучшим выходом из создавшегося положения было бы, если бы Борис Годунов, приняв царский титул, продолжил бы управлять Россией, что он с таким умением делал в течение 8 лет именем царя Феодора.

После бурного царствования Иоанна Грозного царствование Феодора Иоанновича было отдыхом и успокоением для Руси. Были произведены весьма благодетельные для населения мероприятия, были защищены от неприятеля границы. Первосвятитель Русской Церкви был возвышен из митрополичьего в высший патриарший сан. Все это происходило при непосредственном участии Бориса Годунова. О смерти царевича Димитрия уже перестали говорить, и Борис Годунов, как правитель, приобрел всеобщее расположение. Поэтому, когда народу сообщили, что царица постриглась, сейчас же раздались голоса: “Да здравствует царь Борис Феодорович”. Патриарх Иов горячо поддерживал это, считая Бориса Годунова умным государственным деятелем и благочестивым христианином. Борис отказался принять царскую власть и уехал в Новодевичий монастырь к своей сестре, вдовствующей царице-инокине, которая тоже отказалась благословить брата на царство. Тогда был созван Всероссийский земский собор. Земский собор вслед за патриархом решил умолять Бориса быть царем. Указывалось на его родство с последним царем, на то, что будто Иоанн Грозный, умирая, поручил Феодора заботам Бориса Годунова, что от скончавшегося царя был поставлен во главе государства, показал при нем свою государственную мудрость и является теперь лучшим его преемником. Громадный крестный ход во главе с патриархом отправился в Новодевичий монастырь, причем духовенство угрожало отлучить Бориса от Церкви, если он и дальше будет упорствовать. Искренно или притворно, Бог весть помышления человеческие, отказавшийся прежде от престола Борис теперь согласился принять престол от Земского собора, как бы уступая лишь настоянию патриарха и всего русского народа. Царица-инокиня благословила его. Через несколько месяцев Борис венчался на царство, причем, указывая на ворот своей сорочки, обещал и последнюю сорочку разделить с бедными своего царства. В грамоте о восшествии на престол Бориса Годунова и в приветственной речи патриарха указывались вышеприведенные его права на престол. Присягали не одному Борису, а также сыну его и дочери, т.е. династии. Подобно тому как прежде Русь принадлежала своему княжескому роду, позднее московскому царскому, хотя власть сосредоточивалась в руках старшего в порядке первородства ее члена, так и теперь царский престол переходил всему роду Годуновых, хотя самодержавную власть восприял единолично Борис.

Сын Бориса Феодор, в силу самого вступления на престол отца, делался наследником престола по установившемуся со времен Иоанна Калиты обычаю.

Первое время царствования Бориса было продолжением его прежней деятельности как правителя, и было много сделано для благосостояния страны. Но потом, вследствие неурожаев, начался голод, и появились разбойничьи шайки. Борис, вступивший на престол хотя и по всенародному избранию, но помнивший, что права его на доставшийся престол были не исключительны, что были и другие лица, которые могли иметь такие же, или даже большие, чем он, права на наследование престола после царя Феодора, стал преследовать тех, которые, как ему казалось, могли считать себя обойденными. Борис боялся, чтобы кто-нибудь из них не выступил претендентом теперь, воспользовавшись начавшимися несчастиями. Но бояться нужно было не их. В народе воскресли слухи о причастности Годунова к убийству царевича Димитрия, и начали говорить, что Бог карает Русь за то, что на престоле сидит убийца законного наследника. В 1604 году в Польше явился человек, который объявил, что он Димитрий, спасшийся от подосланных к нему Борисом убийц, убивших по ошибке другого мальчика, и что он зовет русских людей помочь сесть ему на прародительский престол. К нему стал стекаться народ. При поддержке римского папы и поляков Лжедимитрий составил войско и перешел границу Московского государства. Борис и патриарх сделали все возможное, чтобы изобличить самозванца, кроме того, Борис сделал все, что было в его силах, чтобы облегчить народные несчастья. Ничто не помогало. Перед тенью законного царя исчезла любовь к мудрому правителю, всенародным избранием восприявшему царский венец. Народ массами переходил на сторону Лжедимитрия, считая, что лишь воцарение законного царя прекратит Божий гнев. Переходили на сторону самозванца и многие бояре, хотя и не верившие ему, но ненавидевшие Бориса за то, что он возвысился над ними и, не имея особых прав по рождению, утвердился на престоле московском. Взволнованный успехом самозванца, царь Борис скоропостижно скончался, и на престол вступил его сын Феодор. Московское государство опять присягнуло роду Годуновых: вдове царице, молодому царю и его сестре. Однако вскоре царский воевода Басманов, посланный против самозванца, со всем войском перешел на сторону последнего. В Москву прибыли посланные Лжедимитрия, и москвичи восстали против того, кому недавно присягали, думая, что защищают права более законного наследника московских государей. Годуновы из царского дворца были перевезены в свой прежний боярский дом, а к самозванцу было отправлено посольство с повинной грамотой. Через 10 дней прибыли новые посланные от самозванца, которые свели с кафедры патриарха Иова, отправили его в Старицкий монастырь и сослали родственников Годуновых. По их же поручению пять человек отправились в дом Годуновых и зверски умертвили Феодора Борисовича и его мать. 20 июня 1605 года Лжедимитрий, восторженно приветствуемый народом, въехал в Москву. Вдова Иоанна Грозного, инокиня Марфа Нагая, признала его своим сыном, Шуйский, производивший расследование об убийстве царевича Димитрия, также много способствовал торжеству самозванца, так как всенародно объявил, что царевич в действительно спасся от подосланных убийц и вместо него погребен попов сын. Однако после вступления Лжедимитрия в Москву он начал втихомолку говорить, что новый царь — самозванец, а настоящий царевич убит. Прежнее показание он, очевидно, дал, чтобы добиться низложения Годуновых. Уличенный, Василий Шуйский был приговорен к смертной казни, но, уже приведенный на плаху, помилован Лжедимитрием.

Лжедимитрий во всем старался показать, что он настоящий царевич и законный царь. Он возвысил и приблизил к себе мнимых родственников и, не боясь других претендентов на престол, вернул всех сосланных Борисом. Лишь родственники Бориса и наиболее ревностные его приверженцы были удалены. В своем правлении Лжедимитрий показывал довольно большую государственную мудрость и даже значительно упорядочил правительственную систему. Однако что неприятно поражало москвичей — это пренебрежение новым царем народных обычаев, церковных уставов и обрядов, а также благоволение, которое он оказывал пришедшим с ним немцам и полякам. Особенное возмущение вызвала его женитьба на польской панне Марине Мнишек, не желавшей оставить католичества. Казанский митрополит Ермоген и Коломенский епископ Иоасаф требовали крещения царской невесты, но за это были высланы из Москвы. Патриарх Игнатий, поставленный по желанию Лжедимитрия вместо Иова, благословил брак без перекрещивания Марины, хотя брак был совершен по православному чину, а перед ним она была коронована в московские царицы и причащена Святых Тайн.

Неудовольствием народа решил воспользоваться Василий Шуйский. Он поехал к стоявшему возле Москвы отряду войск и объявил ему, что на престоле сидит самозванец с женой еретичкой, предающий православную веру. Отряд решил свергнуть самозванца. Но так как народ, несмотря на недовольство поступками Лжедимитрия, все же видел в нем настоящего, законного царя, то нужно было действовать хитростью. В ночь на 17 мая отряд был введен в Москву. С криками “Поляки хотят убить царя” ударили в набат, и народ побежал толпами ко дворцу спасать царя. Василий Шуйский с крестом в одной руке и мечом в другой подъехал ко дворцу во главе отряда. Заговорщики кинулись во дворец и потребовали от Лжедимитрия сознаться в самозванстве. Он уверял, что он настоящий Димитрий, и пробовал защищаться, но был убит. Марфа Нагая объявила, что убитый вовсе не сын ее и она признавала его лишь из страха. Беспорядки, сопровождавшие смерть самозванца, длились два дня. Обезображенный труп был сначала выставлен напоказ, а потом сожжен; пеплом зарядили пушку и выпалили на запад, “туда, откуда пришел польский свистун”. 19 мая на Красной площади были собраны жители Москвы и было предложено приступить к избранию патриарха (Игнатий, как поддержавший самозванца, был удален), который созовет Земский собор для выбора царя. Но сторонники Шуйского боялись, что независимый патриарх и совесть русского народа подскажут другое имя. Они закричали, что царь нужнее патриарха и что царем должен быть Василий Шуйский. Василий Шуйский был объявлен царем и 1 июня венчан на царство, а вслед за этим собор святителей вручил патриарший жезл Казанскому митрополиту Ермогену. Во все города были разосланы грамоты от нового царя и Марфы Нагой о самозванстве убитого Лжедимитрия. Кроме того, Василий Шуйский в своих грамотах старался обосновать свое право на престол. Он указывал, что является потомком Александра Невского, происходя от старшего сына Андрея, и является законным преемником верховной власти на Руси, которая до сих пор находилась у прекратившейся линии младшего сына Александра Невского Даниила; и сел он на престол, упрошенный всеми людьми Московского государства. В этих утверждениях была доля правды. Действительно, Шуйские были представителями более старшей линии, чем угасшая линия великих князей московских. Но на них перестали уже давно смотреть как на членов княжеского дома: князья Шуйские, как и прочие удельные бывшие князья, сохранили лишь свой княжеский титул и были, наравне с прочими боярами, обыкновенными холопами московского царя. Поэтому указание на права его на престол представлялись значительной натяжкой, тем более что не было доказательств, что при переходе престола в старшую линию великих князей именно Василий Шуйский являлся ближайшим наследником. Еще неверным было утверждение, что избрание произведено “всеми людьми Московского государства”. Даже если под Московским государством подразумевать не все царство, а лишь ядро его — первоначальное Московское княжество, то и тут не было правильного избрания, а князь Василий Шуйский был выкрикнут толпой москвичей.

Вновь избранный патриарх Ермоген был поставлен уже после воцарения и венчания на царство Василия Шуйского. Не переоценивая прав, которые имел князь Шуйский на вступление на престол, патриарх Ермоген считал, что совершенное над ним царское венчание закрепило за ним эти права, тем более что князь Василий если не имел сам, то и не задевал чьих-нибудь исключительных прав на престол. Не сходясь и разногласия имея с ним во многих вопросах, патриарх Ермоген не переставал оказывать ему всяческую поддержку против его врагов, видя в нем представителя и охранителя порядка и законности на Руси. В первый момент казалось, что воцарение Василия Шуйского спокойно принято по всей Руси. Однако многие все же не верили, что царствовавший под именем Димитрия был самозванец, и продолжали думать, что это настоящий сын Иоанна Грозного. Вскоре начали носиться слухи, что Димитрий Иоаннович и теперь спасся. Особенно сильно эти слухи распространились в Южной Руси, где находились высланные или убежавшие из Москвы многие приверженцы убитого Лжедимитрия.

Возвращавшийся в Россию из турецкого плена холоп Иван Болотников, встретившись в Польше с одним из приближенных Лжедимитрия, был уверен им, что спасенный царь скрывается там. Явившись в Россию, Болотников стал собирать войско в защиту законного царя, и восстание против Шуйского охватило вскоре весь юг России. Войско Болотникова состояло из холопов и крестьян, так как Болотников, сам холоп, поднимая восстание за царя, в то же время призывал к уничтожению боярства и крепостных порядков. В Рязани же собралось для восстановления на престол Димитрия дворянское ополчение под предводительством братьев Ляпуновых. Из юго-восточных степей двинулся еще и третий отряд под предводительством Лжепетра. Еще в последние дни царствования Лжедимитрия терский казак Илейка объявил, что он в действительности сын царя Феодора Иоанновича Петр, родившийся в 1592 году и подмененный Борисом Годуновым на скончавшуюся девочку Феодосию. Лжедимитрий понял, что открыто бороться с новым самозванцем нельзя, так как наследником Феодора Иоанновича должен бы быть его сын, а не брат, и в случае столкновения его с Лжепетром войско и народ могут перейти на сторону последнего. Поэтому он обратился к Лжепетру с приглашением прибыть в Москву, распорядившись, чтобы его встречали с подобающими почестями. Однако по пути в Москву Лжепетр узнал о гибели своего мнимого дяди и остановился. Теперь же он соединился с Болотниковым для борьбы с их общим врагом — воцарившимся в Москве князем Василием Шуйским. Соединенные ополчения Ляпуновых, Болотникова и Лжепетра двинулись на Москву. Ляпуновы увидели вскоре, что отряды Болотникова хотя идут под знаменем восстановления законной власти, но в то же время настроены против теперешних порядков на Руси, а по приемам мало отличаются от разбойничьих шаек. К тому же они усомнились в действительном спасении Димитрия и, не желая дальше участвовать в разрушении Русского государства, признали царя Василия и покорились ему. После этого войска Василия Шуйского осадили Болотникова и Лжепетра в Туле и принудили их к сдаче. Оба они были казнены, хотя Болотников и уверял, что действовал все время из желания верно служить законному царю Димитрию, но теперь, оставленный им без помощи “на произвол судьбы”, он так же верно будет служить царю Василию.

На юге тем временем продолжали собираться войска под знамена царя Димитрия. Но где находился и скрывался сам Димитрий, все еще никто не знал. Один из сторонников Лжедимитрия прибыл набирать войско в Путивль и объявил, что недалеко находится сам царь. Чтобы увидеть царя, посольство пу-тивльцев отправилось с ним в Стародуб, но, видя, что там нет царя, хотело его избить. Желая избежать расправы, он закричал: “Да вот же перед вами царь!” — и указал на одного самозванца, выдававшего себя за Феодора Нагого, дядю Димитрия. Тот грозно закричал на них: “Как! Вы не узнаете меня, вашего государя?!” Никогда не видавшие ни маленького царевича, ни царя Лжедимитрия, путивльцы и стародубцы повалились в ноги, прося прощения, а самозванец присвоил с этого времени себе имя убитого Димитрия. Известие, что спасенный царь объявился, охватило Русь, и многие области признали его. Собрав войско, Лжедимитрий Второй двинулся на север, но Москвы взять не смог. Борьба из-за подмосковских областей шла с переменным успехом. Наконец самозванец укрепился недалеко от Москвы, в селе Тушине. Многие области, особенно окраинные, искренне признавали за царя тушинского самозванца. Были с их стороны даже примеры героизма во имя защиты правды и законности. Так, один стародубский боярский сын отправился в стан Шуйского к самому царю, спросить его, зачем он подыскался царства под прирожденным государем. Он скончался, поджариваемый на медленном огне, повторяя обвинение против Шуйского. Большая часть центральных областей, более знакомых с тем, что делалось в Москве, последнее время не верила самозванцу и признавала царем Василия Шуйского. За Шуйского же стояла большая часть монастырей и духовенства, следуя примеру св. патриарха Ермогена и Троице-Сергиевой обители. Однако, кроме искренних приверженцев одного из царей, законного, как они считали, и того, и другого окружали еще лица, заботившиеся только о личной выгоде и ради нее готовые служить даже заведомому самозванцу. Были такие, метко названные современниками “перелетами”, которые ехали к одному из них, выпрашивали у него всяких милостей и привилегий, а затем, чуть ли не в тот же день, проделывали это у другого. Положение Тушинского вора очень укрепило признание его вдовой первого Лжедимитрия Мариной Мнишек, которая сделала это по настоянию иезуитов, тайно обвенчавшись затем с ним. Римский престол надеялся использовать Лжедимитрия в целях насаждения в России католичества. Единственно, что их смутило, было появление Лжепетра, так как была опасность, что у Лжедимитрия не окажется более законных оснований считать себя царем. Однако и из этого сумели извлечь пользу. В Польше был изготовлен тайный наказ о переговорах с Лжедимитрием о введении в России унии, и одним из побуждений к этому было выставлено, что в случае если окажется живым сын его старшего брата, то, значит, он и должен (по русским порядкам) наследовать престол; но если Димитрий обещает принять унию, то, конечно, римский папа скорее поддержит того, кто более ревностен в делах веры. Лжепетр погиб еще в 1607 году, и Тушинский вор старался отделаться от появлявшихся новых самозванцев.

Взаимная борьба между русскими истощала и без того разоренную Россию. Среди обоих разделенных враждою частей ее, как всегда бывает в подобных случаях, стали возникать неудовольствия на своих государей, тем более что не было всеобщей твердой уверенности в законности каждого из них. Сначала начались волнения среди подданных Шуйского. 17 февраля 1609 года была первая попытка свергнуть его. Говорили, что он несчастлив, что из-за него кровь льется. Заговорщики стали кричать в толпе, собравшейся около Лобного места, что Василий избран незаконно одной лишь Москвой, а не всей землей. Патриарх Ермоген, всячески старавшийся защитить царя, возразил, что до сих пор ни один город Москве не указывал, а Москва всем указывала. На этот раз попытка свергнуть царя не удалась. Однако положение Шуйского становилось все труднее. Польский король, воспользовавшись смутами в России, вторгся в ее пределы и, ссылаясь на родство свое с московскими царями, выставил кандидатом на престол своего сына Владислава. Племяннику царя Михаилу Скопин-Шуйскому удалось при помощи шведского отряда и восставших против самозванца северных областей разбить тушинское войско, и Лжедимитрий бежал в Калугу.

Москвичи встретили с восторгом Скопин-Шуйского, сделавшегося народным героем, и надеялись, что он поведет теперь войска на польского короля, осаждавшего Смоленск. Но Михаил Скопин-Шуйский скончался на пиру у царского брата Димитрия, и народная молва приписала это отраве. Войско, посланное под начальством этого же Димитрия против поляков, было разбито, а шведы, перестав помогать царю Василию, заняли Новгород. Поправились отчасти и дела самозванца. После его бегства из Тушина часть не последовавших за ним приверженцев отправила посольство к польскому королю Сигизмунду для переговоров о воцарении в России Владислава. Переехавшие в Москву тушинцы поддерживали эту мысль и среди москвичей. Неудачи в борьбе с поляками и “вором” усилили движение против Шуйского. В это время из лагеря самозванца пришло предложение: бросить взаимную борьбу и, свергнув обоих царей, избрать одного, общего. Некоторые ухватились за это предложение. 17 июля 1610 года несколько человек с Захарием Ляпуновым во главе явились к царю Василию и предложили ему оставить царство. Шуйский переехал в свой прежний дом. Через два дня, 19 июля, его насильно постригли в монахи. Так как он не пожелал произносить монашеских обетов, их произносил один из заговорщиков.

Свергнув Шуйского, обратились в стан самозванца за выполнением условия, но услышали ответ: “Вы своего царя свергли, а мы за нашего государя помереть готовы”. Патриарх Ермоген вопиял против беззаконного свержения венчанного на царство Василия Шуйского, не признавал его пострижения и продолжал молиться, как за царя, а постриженным считал того, кто произносил обеты. Но его не слушали. Во главе государства стала временно боярская Дума. Гетман Жолкевский, начальствовавший над польским войском, подступил к Москве и потребовал признания царем Владислава. Бояре, предпочитая польского королевича “вору”, начали свыкаться с мыслью, что единственным выходом является соглашение с поляками. Не все, однако, были согласны с этим. Раздавались голоса, что нужен русский царь, и указывались бояре — князь Василий Васильевич Голицын и четырнадцатилетний Михаил Феодорович Романов. Патриарх всячески старался убедить в опасности избрания иноверного царя. Тем не менее переговоры об избрании королевича Владислава начались. Патриарх согласился благословить это под единственным и непременным условием — крещения в православную веру королевича. Это было внесено в предварительный договор, заключенный боярами и гетманом Жолкевским, и в конце августа Москва, а за ней и другие города присягнули королевичу Владиславу. Однако избрание Москвой польского королевича усилило на Руси движение в пользу самозванца, так как там была хоть надежда, что это православный царевич, а в принятие Владиславом православия мало верили. Польские войска отогнали самозванца от Москвы, и гетман начал настаивать на скорейшей отправке посольства к королю Сигизмунду. Большое посольство, возглавляемое князем Голицыным и митрополитом Филаретом Романовым, было отправлено под Смоленск просить короля дать сына на Русское царство. Условия сводились к немедленному принятию Владиславом православия, охранению им православной веры и русской народности, для чего, между прочим, он должен и жениться на православной, и сохранению целости Русского государства, что должно немедленно выразиться в отступлении короля от Смоленска. Однако выяснилось, что король не только не намерен признать эти условия, но и думает сам быть русским государем. Осада Смоленска продолжалась, а послы оказались в положении пленных. Переговоры без всяких успехов продолжались несколько месяцев. Между тем стоявший под Москвой польский отряд вошел в саму Москву, как бы для защиты от самозванца и поддержания порядка с согласия бояр. Однако произошло то, что предвидел св. патриарх Ермоген, которому сторонники поляков говорили, что его дело смотреть за Церковью и не вмешиваться в государственные дела.

Поляки стали вести себя как настоящие хозяева, совершенно не считаясь с русскими властями и чувствами русских людей. Бывший царь князь Василий Шуйский по их требованию был сначала выслан из Москвы, а потом вместе с братьями увезен поляками в качестве пленника в Польшу, где и скончался в 1612 году. Такое поведение поляков возмущало население, и целые области стали переходить на сторону “вора”, видя в нем опору против иноземцев. Ему подчинились такие крупные центры, как Казань и Вятка. В декабре 1610 года “вор”, в котором уже лишь немногие продолжали видеть настоящего Димитрия, был убит одним из приближенных. Родившегося после его смерти от Марины сына Ивана только самые ревностные приверженцы признали за царевича. Разделение Руси на две части, существовавшее со времени воцарения Шуйского, таким образом, уничтожилось, и города стали переписываться между собою об изгнании общими усилиями врагов. К этому призывал своими грамотами и св. патриарх Ермоген, который, в понятии русских людей, в это безгосударственное время возглавлял государство, являясь как бы блюстителем пустующего царского престола и стражем благосостояния и целости Руси. Напрасны были попытки поляков заставить плененное ими русское посольство признать тот или другой акт, исходящий из Москвы, если на нем не было подписи патриарха. Напрасны были и усилия их русских приспешников в Москве ограничить влияние патриарха на дела государственные или заставить его замолчать. Первоначально движение русских городов не было направлено против королевича Владислава. Русские собирались общими усилиями изгнать из своей земли иноверцев и иностранцев, соглашаясь признать царем Владислава в случае его крещения в православную веру. Однако когда выяснилось, что король не думает дать сына на православное Московское царство, патриарх разрешил русских людей от присяги Владиславу. Патриарх Ермоген, уже посаженный под стражу, призывал, несмотря на угрозы поляков и их приспешников, Божие благословение на русскую рать, под начальством Прокопия Ляпунова двигавшуюся к Москве, занятой врагами, и, наконец, начавшую ее осаду.

Несогласия между русскими и споры из-за первенства разрушили, однако, это ополчение. Прокопий Ляпунов был убит, а ополчение распалось. Св. патриарх Ермоген скончался от голода и нужды 17 февраля 1612 года в подземелье Чудова монастыря, но его дело продолжили любимый им архимандрит Троице-Сергиева монастыря св. преподобный Дионисий с келарем Авраамием Палицыным. Они всюду рассылали грамоты, призывая русский народ встать на защиту православной веры и московских святынь. Эти грамоты всколыхнули русские сердца. По почину нижегородского гражданина Минина-Сухорука стало собираться второе русское земское ополчение “на защиту Дома Пресвятой Богородицы и Московских чудотворцев”. Движение скоро охватило почти всю Русскую землю. Под начальством князя Пожарского земское ополчение, при котором было создано и временное Управление Земли, осадило Москву, и 22 октября 1612 года русская столица была освобождена от неприятеля. Теперь от всей Русской земли стали созываться выборные для устроения государства. Земской Собор собрался к январю 1613 года. На нем была представлена вся не находившаяся под властью иноземцев Русь. Общее число его участников неизвестно, так как хотя под актами его имеется 227 подписей, но большинство было неграмотных. Историки предполагают, что всего в нем участвовало около 800 человек. Первый и главный вопрос был об избрании царя. Другой верховной власти на Руси никто не предполагал и не допускал. Но кому быть царем? Первое постановление, которое сделал Собор, — это “не избирать ни одного из иностранных и иноверных королевичей” и “не хотеть Маринкина сына”, а избрать своего, русского, “из великих московских родов”. Этим было сразу покончено со всеми кандидатурами, выдвинутыми во время русской разрухи: польского королевича Владислава, шведского Филиппа, избранного было новгородцами под давлением занимавших Новгород шведов на Новгородское государство, а также со всеми отпрысками самозванщины. Но оставалось самое трудное — решить, кто же именно должен возглавлять Русь. На этом долго не могли согласиться члены Собора. Было много великих московских родов, из коих многие хотя и были теперь обыкновенными боярами, однако происхождение свое вели от прежних удельных князей, от литовских князей и даже от татарских крещеных царевичей. Другие обладали большими вотчинами и поместьями, третьи славились государственными заслугами, иные большою мудростью и гражданской доблестью. У многих являлась мысль — возложить царский венец на того, кто, возглавив земское ополчение и русских людей, освободил Русь от неприятеля.

“Говорили, — пишет летописец, — о царевичах, которые служат в Московском государстве, и о великех родех, кому из них Бог даст быть государем. Многое было волнение всяким людем, кийждо хотяше по своей мысли деяти, кийждо про коего говоря-е, не помянута бо Писания, яко Бог не токмо царство, но и власть кому хощет, тому даст, и кого Бог призовет, то и прославит; начаша советовати о избрании царя и много избирающи искаху, не возмогоша вей на единагосогласитися; овий глаголаху того, иний же иного, и вей разно вещаху и всякий хотяше по своей мысли учинити и тако препровождаху не малые дни. Многие же от вельмож, желающи царем быти, подкупахуся, многим и дающи, и обещающи многие дары”. 7 февраля один галичский дворянин подал на Собор письменное заявление, что ближе всех по родству с прежними царями стоит Михаил Феодорович Романов, и поэтому он и должен быть царем. Это имя, упоминавшееся и прежде, возбудило недовольство среди части членов Собора, и раздались голоса: “Кто принес такую грамоту, кто, откуда?” В это время подходит донской атаман и тоже подает письменное мнение. “Что это ты подал, атаман?” — спросил князь Пожарский. “О природном царе Михаиле Феодоровиче”, — был ответ. Одинаковые мнения галичского дворянина и донского атамана, указавших не на достоинство, а на права лица, ими предлагаемого, решили дело. Собор остановился на Михаиле Феодоровиче Романове и прервал свои занятия на две недели, чтобы члены Собора узнали мнение народа по городам и уездам. 21 февраля 1613 года, в Неделю православия, Собор собрался, и все подали письменные мнения. Все они оказались одинаковыми — в цари указывался Михаил Феодорович Романов. Рязанский архиепископ Феодорит, троицкий келарь Авраамий Палицын, новоспасский архимандрит Иосиф и боярин Морозов, взойдя на Лобное место, спросили у народа, наполнявшего Красную площадь, кого хотят в цари. “Михаила Феодоровича Романова”, — был ответ.

Так единодушно закончились распри русских людей о том, кто должен быть всероссийским царем, столько лет волновавшие и губившие Русь. Но что же привлекало сердца всех к Михаилу Романову? Он не имел ни государственного опыта, ни каких-либо государственных заслуг. Он не отличался государственной мудростью Бориса Годунова или знатностью рода, как князь Василий Шуйский. Ему было всего шестнадцать лет, и “Миша Романов”, под коим именем он был всего больше известен, не успел еще себя ни в чем проявить. Почему же на нем остановился русский народ и с его воцарением прекратились все споры и волнения относительно царского престола? Русский народ истосковался по законном, “природном” государе и убедился, что без него не может быть порядка и мира на Руси. Когда избирались Борис Годунов и князь Василий Шуйский, то хотя они и имели, до некоторой степени, права на престол по родству с прежними царями, но избраны они были не по причине их исключительных прав, а принимались во внимание их личности, здесь не было строгого законного преемства. Этим и объяснялся успех самозванцев. Теперь русские убедились в обмане самозванцев. Однако избрать в цари какое-нибудь лицо за его качества было почти невозможно, каждый оценивал кандидатов со своей точки зрения. Отсутствие определенного закона, который предусматривал бы наследника в случае пресечения линии великих князей и царей московских, делало, однако, необходимым, чтобы народ сам указал, кого он желает в цари. Потомки удельных князей, хотя и происходили из одного рода с царями московскими и сами об этом никогда не забывали, в глазах народа являлись обыкновенными боярами, “холопами” московских государей; их отдаленное родство с царствующей линией уже утратило свое значение, да к тому же и трудно было установить, кто именно из потомков св. Владимира по мужской линии имеет наибольшие основания быть признанным ближайшим преемником прекратившейся царственной линии. При таких обстоятельствах все объединились на предложении, чтобы угасшую царскую ветвь продолжил ближайший родственник последнего “природного” законного царя. Ближайшими родственниками царя Феодора Иоанновича были его двоюродные братья по матери: Феодор, в монашестве Филарет, и Иван Никитичи Романовы, оба имевшие сыновей. Престол должен бы перейти в таком случае к Феодору, как старшему, но его монашество и сан митрополита Ростовского препятствовали этому. Наследником его являлся его единственный сын Михаил. Таким образом, вопрос шел уже не о выборе царя, а о признании за определенным лицом его права на престол. Измученный смутой и беззаконием, русский народ приветствовал такое решение, так как видел, что порядок может восстановить лишь законный, “природный” царь. Народ вспоминал и заслуги Романовых перед родиной, их страдания за нее, кроткую царицу Анастасию Романовну, твердость Филарета Никитича. Все это еще сильнее привлекало народные сердца к нареченному царю; но эти качества имелись и у некоторых других государственных мужей и печальников за Русь. И не это было причиной избрания царем Михаила Феодоровича, а то, что именно в нем Русь увидела своего наиболее законного и природного государя.

В актах об избрании на царство Михаила Феодоровича тщательно устранялась мысль, что он вступает на престол в силу народного избрания, и указывалось, что новый царь — Божий избранник, прямой преемник последнего наследственного государя. “А мы, всякие люди Московского государства от мала до велика и из городов выборные и невыборные люди, все обрадовались сердечною радостию, что у всех людей одна мысль в сердце вместилась — быть государем царем блаженной памяти великого государя Феодора Иоанновича племяннику, Михаилу Феодоровичу; Бог его, государя, на такой великий царский престол избрал не по чьему-либо заводу, избрал его мимо всех людей, по Своей неизреченной милости; всем людям о его избрании Бог в сердце вложил одну мысль и утверждение”. В грамоте об избрании Михаила Феодоровича перечисляются прежде бывшие русские великие князья и цари, после чего говорится, что все православные крестьяне всего Московского государства, от мала и до велика, “и до сущих младенцев, яко едиными усты вопияху и взываху, глаголюще”, что быть на Владимирском и на Московском и на Новгородском государствах и царствах государем царем и великим князем всея России, самодержцем блаженной памяти и хвалы достойного великого государя царя и великого князя Феодора Иоанновича всея России самодержца сродичу, благоцветущия отрасли от благочестивого корени родившемуся — Михаилу Феодоровичу Романову-Юрьеву. Михаил Феодорович, таким образом, явился как бы продолжателем старой линии московских царей, которого народ не выбрал, а лишь признал законным своим государем. Никогда русские государи не были царями волею народа, а всегда оставались самодержцами Божией милостию, государями по Божию изволению, а не по многомятежному человеческому хотению. Вступившие на престол Романовы восприяли все мировоззрение, заветы и обычаи своих царственных предшественников, ибо смотрели на себя так же, как на них смотрел русский народ, — не только как на преемников власти, но и продолжателей рода московских царей.

Когда царь Алексей Михайлович послал митрополита Никона за мощами святителя Филиппа в Соловецкий монастырь, то он дал ему грамоту, в которой слезно обращается к святителю Филиппу с просьбой прибыть и разрешить грех прадеда его царя Ивана Васильевича. Романовы, как ближайшие родственники, как бы восполнили отсутствовавшее прямое потомство Иоанна Грозного, как бы влились в прежнюю династию. При этом был соблюден порядок первородства: на престол был призван сын первородного из ближайших родственников последнего наследственного царя, а этот ближайший родственник, не могший сам занять престол ввиду своего духовного сана, возглавил Русскую Церковь как патриарх всея Руси, нося в то же время титул великого государя и являясь руководителем и соправителем сына. Патриарх и великий государь Филарет Никитич скончался в 1633 году, а царь Михаил Феодорович продолжал единолично управлять Русью до своей смерти 12 июля 1645 года. Перед смертью он благословил на царство единственного оставшегося в живых своего сына Алексея, который за два года перед этим по достижении четырнадцатилетнего возраста был торжественно “объявлен” наследником престола. Земский собор, собравшийся в это время в Москве, лишь засвидетельствовал, что такое престолонаследие сообразно с прежними обычаями и согласно с правовоззрениями и духом народа. Царь Алексей Михайлович имел много детей, но наследником престола неизменно считался старший из сыновей — Димитрий, родившийся 22 октября 1649 года (с какого времени этот день стал праздноваться по всей России, а не только в Москве, как было с 1612 года по этот год). Он умер в 1651 году. После него наследником был второй сын царя — царевич Алексей, родившийся в 1654 году, который в 1667 году был тоже торжественно “объявлен” — показан послам, чинам и народу как наследник престола. Царевич Алексей умер в 1670 году, немного раньше его умер следующий за ним его брат Симеон, и царь Алексей Михайлович 1 сентября 1674 года, в день празднования Нового года, так же торжественно объявил наследником престола своего четырнадцатилетнего четвертого сына Феодора. По кончине царя Алексея Михайловича царь Феодор Алексеевич вступил на престол и, процарствовав 8 лет, скончался после непродолжительной болезни. Его единственный сын Илия умер малюткой еще при жизни отца. Из братьев царя Феодора Алексеевича в живых в это время находились следующий за ними по старшинству Иоанн и младший брат, сын царя Алексея от второго брака, Петр. Ни один из них не был формально объявлен наследником престола, так как, пока был Феодор, можно было ожидать, что у него родится еще сын, который и будет наследником. Не было также и писаного закона о престолонаследии. По духу ставшего уже древним обычая, неизменно соблюдавшегося в Московском государстве, в силу которого престол наследовал старший сын государя, царем должен был быть теперь Иоанн, остававшийся старшим из сыновей царя Алексея Михайловича, после смерти бездетного царя Феодора. Однако царевич Иоанн был больной, плохо видел и соображал. Он мог только носить царский титул, управляли бы за него другие. Между тем Петр был живой, здоровый и многообещающий двенадцатилетний мальчик. После 2—3 лет опеки над ним он мог сам вступить в управление страной. Эти причины побудили патриарха и высших сановников предложить решить избранием вопрос о наследнике. На площади перед церквию Спаса были собраны “всех чинов люди Московского государства”, т.е. те, кто проживал или временно находился в это время в Москве. Патриарх с архиереями и вельможами вышел на крыльцо и спросил у собравшихся: “Кому быть царем?” Почти единогласный ответ был: “Петру Алексеевичу”. Лишь немногие крикнули: “Иоанну Алексеевичу!” Патриарх вернулся во дворец и благословил на царство царевича Петра. Однако это избрание не внесло полного успокоения. Если прежде всех занимала мысль, кто должен быть царем, теперь многим стало казаться, что сделано что-то не ладно, сделана какая-то несправедливость, какое-то правонарушение. Одни указывали, что неправильным было отдавать престол младшему брату помимо старшего, другие — что был незаконен и самый способ избрания. Этим воспользовались стрельцы, среди которых было брожение ввиду недовольства ими своим начальством. Один из полков даже отказался целовать крест царю Петру, и с трудом удалось уговорить его это сделать. Брожение среди стрельцов, начавшееся при царе Феодоре, продолжалось после воцарения Петра. Оно было направлено против стрелецких полковников, на притеснения которых они жаловались государю.

Недовольные же тем, что царем сделался Петр, а не Иоанн, решили взять стрелецкое движение в свои руки и направить его в выгодную для них сторону. Этими недовольными главным образом были родственники первой жены царя Алексея Михайловича, Милославские, знавшие, что при Петре они не будут пользоваться тем влиянием, какое имели бы в случае воцарения больного Иоанна. Душой этой партии сделалась умная и энергичная дочь Алексея Михайловича от первого брака царевна София, не хотевшая примириться с мыслью, что ей придется подчиниться мачехе, которая будет правительницей государства — против этого древнего обычая никто не спорил — до совершеннолетия сына. Софии хотелось, чтобы царем был объявлен Иоанн, а она могла бы тогда быть правительницей при больном брате. Мачеха со своими родственниками потеряла бы тогда при дворе первенствующее положение. Для приведения в исполнение этого плана и воспользовались стрельцами. Приверженцы Софии и Милославских начали возбуждать стрельцов против Нарышкиных и других бояр и обещать им всяких милостей от царевны Софии. Но довести стрельцов до открытого мятежа было трудно, и поэтому прибегли к обману. 15 мая, в день убиения святого царевича Димитрия, по стрелецким полкам проскакало двое бояр-заговорщиков с криком, что Нарышкины задушили царевича Иоанна. Эта весть казалась правдоподобной. Раз была допущена несправедливость, царевич Иоанн был лишен принадлежавшего ему по правовоззрению русского народа и обычаю московского царского дома престола, это являлось уже показателем того, что есть люди, которые действуют против него, законного наследника царя Феодора. Не опасаются ли эти люди, что право восторжествует и они получат должное возмездие, и не считают ли они более спокойным для себя совсем отделаться от того, кто является живым напоминанием о совершенном правонарушении? Подобные мысли находили себе подтверждение в распускаемых сторонниками Милославских слухах, что Нарышкины сами хотят завладеть престолом и что один из них, Афанасий, даже примеривал царский венец. Поэтому, когда стрельцы услыхали про смерть царевича Иоанна, то со знаменами и пушками двинулись в Кремль выводить царских изменников. Когда они подошли ко дворцу, царица Наталия Кирилловна вышла на крыльцо со Иоанном и Петром Алексеевичами. Увидев это, стрельцы опешили. Подставив лестницу, они спешили убедиться, что это в самом деле царевич Иоанн. “Сам ли это ты, государь-царевич? — спрашивали они его. — Какие изменники тебя изводят?” Услыхав из уст царевича, что это он сам, стрельцы заколебались. Еще мгновение — и, окончательно убедившись, что больному царевичу не угрожает никакая опасность, они ушли бы обратно. Но, на несчастье, в дело вдруг вмешался нелюбимый начальник стрельцов князь Михаиле Долгорукий. Он начал кричать на стрельцов, как осмелились они нарушить порядок. Только что утихший гнев стрельцов воспламенился опять и обрушился на Долгорукого; несколько человек вдруг бросили нелюбимого начальника на стрелецкие копья, и он был немедленно зарублен. Этим моментом воспользовались и заговорщики: некоторые, выбежав из дворца, кинули на копья стрельцов приближенного царицы Наталии Кирилловны и ее родственника боярина Матвеева. Это было как бы сигналом. Первая кровь как бы одурманила головы стрельцов, и они кинулись разыскивать “царских изменников”, а также своих нелюбимых начальников, крича, что если цареубийство еще не совершено, так будет совершено. Особенно разыскивали они брата вдовствующей царицы Ивана Нарышкина, который якобы примерял царский венец. Списки изменников, которых нужно было истребить, были заранее розданы приверженцами Милославских. Минутами совесть и рассудок брали верх у выводителей измены. Они отправлялись к родителям убитых и просили прощения, уверяя, что лукавый попутал. Но безумие вскоре опять овладевало ими, и какое-нибудь неосторожное слово делало жертвой того, перед кем они только что извинялись. Наконец, все, кого они считали изменниками, были истреблены, и они начали приходить в себя. Чтобы оправдать себя в произведенных убийствах, они подали челобитную, в которой перечислили всех убитых ими с указанием, за что именно был кто убит: за измену или за притеснение стрельцов, просили, чтобы на Красной площади был поставлен столп с именами “преступников” и указанием их вины, а стрельцам были выданы жалованные грамоты и запрещено было их называть бунтовщиками и изменниками. Кроме того, они просили о ссылке некоторых лиц, “причастных к измене”, и о выдаче стрельцам жалованья. Все просьбы разнуздавшихся стрельцов беспрекословно исполнялись растерявшимся правительством. 23 мая во дворец было донесено, что стрельцы хотят, чтобы царями были оба брата, Иоанн и Петр Алексеевичи. Созванный немедленно собор, состоявший из архиереев и выборных всех чинов, находившихся в Москве, решил, что царями должны быть оба брата. 26 мая, по просьбе тех же стрельцов, боярская дума с архиереями решила, что Иоанн должен быть первым царем, а Петр — вторым. Еще через три дня, 29 мая, таким же образом было объявлено, что, по молодости обоих государей, правительство вручается их сестре царевне Софии, которая теперь выдвигалась на первый план, так как вдовствующая царица Наталия Кирилловна приходилась “первому царю” Иоанну только мачехою. Собственно, после воцарения Иоанна Алексеевича стрельцы должны были считать свою задачу — истребление царских недругов и восстановление царского престижа, нарушенного якобы царедворцами, — оконченной. Однако всякие народные волнения и тем более воинские беспорядки редко оканчиваются с достижением первоначальной цели. Особенно это должно было случиться здесь, где обманом использовали и без того уже неспокойную стрелецкую массу и где сразу к высоким государственным мотивам присоединилось и чувство личной обиды на свое начальство. Восстановив древний обычай, по которому царский престол переходил по порядку первородства, стрельцы возомнили себя вообще призванными восстановить нарушенные, как им казалось, предания старины. Среди стрельцов многие не сочувствовали никоновским реформам и с большим уважением относились к противникам патриарха Никона. Опьяненные успехом в государственных делах, они хотели восстановить и “истинное благочестие”. Через месяц после описанных событий вожди раскола имели прение с патриархом в Грановитой палате в присутствии царской семьи. Не могши переспорить православных, они все же с криками “Победихом!” вышли оттуда и думали торжествовать победу. Но на их стороне не было всеобщего сочувствия и в стрелецких полках, а царевна София, олицетворявшая теперь законную царскую власть, вела себя решительно. Главные зачинщики этого спора были схвачены. Пыл раскольников охладел, но в делах государственных стрельцы еще продолжали оказывать некоторое влияние. Однако теперь у них уже не было возможности утверждать, что они охраняют царский престол от посягательств на него лиц, не имеющих на него права. Их поведение становилось теперь обычным самовольством. Это чувствовали и они, и правительство, сознавшее, что теперь стрельцы не имеют никакой опоры. Через несколько времени царская семья выехала из Москвы в подмосковные дворцы и монастыри. К Москве двигались ополчения, созванные правительством с той же целью, во имя которой 15 мая стрельцы двинулись ко дворцу для того, чтобы защитить царский престол и царскую семью от окружавших их недругов. Но на этот раз недругами были сами стрельцы. С ними заговорили решительно, по повелению царевны Софии был схвачен их начальник Хованский и казнен. Стрельцы, чувствовавшие теперь свое бессилие и неправоту, просили у царской семьи прощения и о снятии поставленного на Красной площади столпа. Столп был снесен, а правительство снова взяло власть в свои руки. Управляла государством царевна София. Петр подрастал для будущей деятельности, живя с матерью в селе Преображенском, а царь Иоанн не мог по болезни заниматься государственными делами. Однако ни один указ не издавался без упоминания имен обоих царей, ибо они были источниками власти, хотя бы и временно находившейся в других руках. Царевна София знала, что, как только Петр подрастет, он возьмет бразды правления в свои руки и будет осуществлять власть, принадлежавшую ему и брату. Она знала также, что теперь нет возможности помешать воцарению Петра, ибо и права старшего брата Иоанна оставались незатронутыми — Петр был бы его соправителем, подобно тому, как и при последних до принятия царского титула великих князьях наследник носил иногда титул, равный титулу государя. Теперь не было возможности указывать на отнятие царского венца у того, кто должен им обладать. Не имея возможности удержать в своих руках кормило власти законным путем, София хотела добиться этого другим способом. Задуман был заговор на жизнь Петра, а от приближенных ее была приготовлена грамота, в которой София упрашивалась венчаться на царство. Но заговор был вовремя раскрыт, главные участники его казнены, а вдохновительница его, царевна София, отправлена в монастырь, где впоследствии пострижена в монахини. Ввиду болезни царя Иоанна Алексеевича страной начал управлять царь Петр Алексеевич, дав своему старшему царю-брату обещание почитать его яко отца. 29 января 1696 года царь Иоанн Алексеевич скончался, оставив трех дочерей; царь Петр стал единым государем и самодержцем всероссийским. Наследником его был его единственный сын от первого брака, царевич Алексей. Первое время Петр, занятый преобразованиями и другими государственными делами, не мог много времени уделить сыну, и царевич вырастал под влиянием матери — царицы Евдокии из рода бояр Стрешневых и других приверженцев старины. В 1699 году царица Евдокия Феодоровна была насильно пострижена по распоряжению царя. Царевич Алексей Петрович остался на попечении своей тетки, царевны Наталии Алексеевны, и ряда русских и иностранных воспитателей. Общее руководство его воспитанием взял на себя сам Петр, но благодаря постоянным отлучкам он не мог оказывать на сына сильного влияния. Царевич Алексей по природе и характеру представлял полную противоположность царю Петру. К преобразованиям и деятельности отца он относился с большим несочувствием, и приверженцы старины с надеждой смотрели на молодого наследника. Петр всячески старался приохотить сына к “заморским наукам” и военному делу и сначала старался воздействовать на него своими убеждениями, но царевич оставался верен своему характеру. В 1711 году, по желанию царя, царевич Алексей женился на Брауншвейг-Бланкенбургской принцессе Софии-Шарлотте. Принятие ею православия не было поставлено в условие, хотя царевич и выражал надежду, что она, приехав в Москву, пленившись величием и простотой богослужения Православной Церкви, сама пожелает обратиться к истинной вере. Однако кронпринцесса не сделала никаких шагов, чтобы сблизиться с народом, царицей которого собиралась быть. Она оставалась такой же немкой, как и прежде, и весь двор ее составляли иностранцы. Царевич удалялся от принцессы, что еще более подчеркивало его отрицательное отношение ко всем начинаниям отца. Все поручения, которые возлагал на него царь, царевич исполнял с крайней неохотой. Петр начал угрожать сыну лишением наследства, думая этим заставить его изменить свое поведение. Однако царевич продолжал себя вести по-прежнему, тем более что знал о несочувствии большинства реформам Петра. В 1714 году у царевича Алексея родилась дочь Наталия, а в 1715 году сын — Петр, после рождения которого кронпринцесса умерла. Царь Петр был в это время женат (с 1711 года) вторым браком на лифляндской выходке, при переходе в православие получившей имя Екатерины Алексеевны. От нее у него были две дочери, получившие титулы цесаревен со времени брака их родителей, Анна и Елисавета Петровны; в 1715 году, вскоре после смерти принцессы, у них родился сын, тоже Петр. Царь стал требовательнее к своему старшему сыну. Отношения между ними натянулись до крайности, и, наконец, опасаясь отцовского гнева, царевич бежал за границу и отдался под покровительство австрийского императора. Царь Петр узнал местонахождение сына и потребовал его возвращения. Царевич после долгих колебаний согласился, поставив условием, чтобы ему разрешили жить в его деревнях и жениться на девке Евфросинии, которая везде сопровождала его и с которой он был неразлучен. Это ему было обещано. Прибыв в Москву, царевич, бросившись в ноги отцу, просил простить его и даровать жизнь, отказываясь от наследства. Царь ответил: “Прощаю, но наследства лишаю”, — и подписал манифест, которым объявлял, что царевич Алексей, ввиду неохоты к гражданским и военным делам и предосудительного поведения, лишается прав на престол. Наследником объявлялся сын царя от 2-го брака, цесаревич Петр Петрович. Царевич Алексей дал клятвенное обещание не искать престола и признавать наследником брата. От царевича царь потребовал указать его сообщников, посоветовавших ему бежать на запад к цесарю. Началось следствие. Сначала обвиняемыми являлись советчики и соучастники царевича Алексея, но когда явилось подозрение, что царевич открыл не все, его тоже посадили в крепость и пытали. Не желая принимать единолично решение о судьбе царевича, царь обратился к высшим духовным и светским лицам и, изложив вину царевича, а также свою ответственность перед Отечеством, просил указания. Духовенство, сделав выписки из Священного Писания об обязанностях детей к родителям, представило царю применить к царевичу те наказания, о которых говорит Ветхий Завет, или же последовать примерам милосердия, имея за образец Самого Христа. Светские вельможи вынесли царевичу смертный приговор. Через два дня, 26 июня 1717 года, царевич Алексей Петрович после пытки скончался и был погребен в Петропавловском соборе. Еще при жизни его по всей России были разосланы присяжные листы для приведения к присяге новому наследнику. Не везде, однако, приведение к присяге проходило гладко. Сторонники старых порядков не хотели признать лишенным наследства царевича Алексея. Так, 2 марта, в Соборное воскресенье, к царю в церкви подошел человек, оказавшийся подьячим Докукиным, и подал бумагу. Это был присяжный лист на верность новому наследнику со следующей надписью: “За неповинное отлучение и изгнание от всероссийского престола царского Богом хранимого государя царевича Алексея Петровича христианскою совестию и судом Божиим, и Пресвятым Евангелием не клянусь и на том животворящего креста Христова не целую, и собственною рукою не подписуюсь, ... хотя за то и царский гнев нами произмется, буди в том воля Господа Бога моего Иисуса Христа, по воле Его святой, за истину аз раб Христов Иларион Докукин страдати готов. Аминь. Аминь. Аминь”. Докукин, конечно, был казнен, но Петр отлично понимал, что он является лишь более смелым выразителем убеждения многих. В 1719 году скончался и новый наследник, царевич Петр Петрович. Все стали смотреть как на законного наследника на сына покойного царевича Алексея, великого князя Петра Алексеевича. Однако царь Петр опасался, что внук его будет характером похож на отца или что из преданности памяти своего несчастного родителя по воцарении своем отменит преобразования своего деда. Петр Великий решил предотвратить возможность этого. Права его внука, царевича Петра Алексеевича, на российский престол основывались на неписаном законе, ведущем от основания Московского великого княжества свое начало обычае, по которому престол переходил в порядке первородства. Этот обычай был не только освящен преданием старины, но сделался основным принципом государственного правовоззрения всех чинов и людей Московского государства. Царь Петр лучше, чем кто другой, помнил, какими беспорядками и потрясениями сопровождалось его собственное вступление на престол ввиду попытки обойти этот принцип, лишив царского венца не могущего по болезни управлять страной его старшего брата Иоанна. Однако царь Петр не останавливался ни перед чем, что казалось ему необходимым. Великому Петру не дорога была сама жизнь, “жила бы только Россия во славе и благоденствии”, но, к сожалению, ему, проведшему детство в бурную эпоху и не получившему правильного образования и воспитания, не дороги были предания и устои его Отечества. В 1722 году он объявил новый порядок престолонаследия. “Понеже всем ведомо есть, какою авессаломскою злостью надмен был сын наш Алексей, и что не раскаяние его оное намерение, но милостию Божиею всему нашему Отчеству пресеклось, а сие не для чего иного и взросло, токмо от обычая старого, что большему сыну наследство давали, к тому же один он тогда мужеско пола нашей фамилии был, и для того ни на какое отеческое наказание смотреть не хотел. Сей недобрый обычай, не знаю чего для, так был затвержден, ибо не токмо в людях по рассуждению умных родителей бывали отмены, но и в Св. Писании видим, еще же и в наших предках оно видим (пример Ивана III). В таком же рассуждении в прошлом 1714 году, милосердуя мы о наших подданных, чтоб партикулярные их домы не приходили от недостойных наследников в разорение, хотя и учинили мы устав, чтоб недвижимое имение отдавать одному сыну, однакож, отдали то на волю родительскую, которому сыну похотят отдать, усмотря достойного, хотя и меньшому мимо больших, признавая удобного, который бы не расточил наследства. Кольми же паче должны мы иметь попечение о целости всего нашего государства, которое с помощью Божиею ныне паче распространено, как всем видимо есть; для чего благорассудили сей устав учинить, дабы сие было всегда в воле правительствующего государя, кому оный хочет, тому и определит наследство, и определенному, видя какое непотребство, паки отменить, дабы дети и потомки не впали в такую злость, как писано, имея сию узду на себе. Того ради повелеваем, дабы все наши верные подданные, духовные и мирские без изъятия, сей наш устав пред Богом и Его Евангелием утвердили на таком основании, что всяк, что сему будет противен или инако како толковать станет, то за изменника почтен, смертной казни и церковной клятве подлежать будет. Петр”. Указ этот вызвал большое смущение в народе, так как затрагивал самое сердце русской государственности — царскую власть. И без того часто не понимавший реформ Петра народ в отмене порядка, в силу которого наследник престола определялся самим рождением, независимо от человеческой воли, увидел покушение на вековые устои Русского царства. Волнение усиливалось еще тем, что как вторая супруга царя, так и его покойная невестка, супруга царевича Алексея, были иностранками; поэтому распространялись слухи, что преемником царя будет инославный король, и создавалась благоприятная почва для распространявшихся раскольниками рассказов, что царь Петр подменен за границей, что теперь царствует антихрист, и других самых фантастических слухов о царской семье. В некоторых местах к присяге на верность новому закону пришлось приводить насильно, а в Таре (Сибирь) несколько человек, не желая присягнуть, взорвали себя на воздух. Царь счел себя вынужденным считаться с подобным настроением своих подданных и, чтобы объяснить и оправдать издание этого закона, поручил составителю знаменитого Духовного Регламента архиепископу Феофану Прокоповичу написать соответствующее сочинение. Феофан Прокопович написал трактат “Правда воли монаршей”, вошедший впоследствии в полное собрание законов. В этом сочинении Феофан Прокопович подробно развивает теорию монархического абсолютизма, пользуясь господствовавшим тогда учением о естественном праве. Он излагает мысли Гуго Греция, Пуффендорфа и других о первоначальном договоре, в силу которого подданные отреклись от своей воли в пользу монарха, и на этом основании заключает, что монарх может повелеть, что считает необходимым, а подданным остается лишь повиноваться.

Однако, как, по-видимому, ни высоко ставится в “Правде воли монаршей” власть монарха, она, в сущности, подвергалась в глазах русского народа безмерному унижению. Русские издревле смотрели на своих государей не как на поставленных человеческим хотением, а как на получивших власть от Самого Промыслителя Бога, и в идеале русский царь являлся всегда проводником воли Божией и олицетворением Его Правды. Обоснование же власти государя на рассуждениях было вредно и опасно уже потому, что с падением теории, на которой эти рассуждения основаны, оказывается лишенным смысла и оправдание, и самое существование царской власти. Правда, и в настоящем трактате Феофан Прокопович говорил, что воля народная, передавшая свою власть монарху, есть в то же время и проявление воли Божией, ибо народное согласие всегда и везде есть следствие премудродействующего смотрения Божия, но по русским понятиям царская власть была непосредственно Божественным установлением, и когда Русь оставалась без царя, никогда не поднимался вопрос о самой форме правления.

Что же касается того, кто должен был быть царем, то хотя народ иногда и принимал участие в выборе царя, но только тогда царь мог удержаться на престоле, если был соблюден принцип законности, т.е. избранное лицо являлось ближайшим наследником своего предшественника. Законный государь был основа государственного благополучия и потребность русского народного духа. Поэтому все принесенные совне ученые доказательства о необходимости монаршей власти и ее правах являлись излишними и чуждыми русскому народу. В особенности это нужно сказать о таких теориях, где сама предпосылка, как, например, в данном случае предварительный уговор, являлась фикцией и в действительности не существовала. Поэтому и “Правда воли монаршей” осталась лишь литературным памятником, не имевшим никаких реальных последствий. Указ же о престолонаследии, как изданный государем закон, определил собою дальнейшую судьбу русского престола. Однако указ этот в самом себе носил внутреннее противоречие. Упоминая о том, что бывали исключения из права первородства, он этим свидетельствовал, что общим правилом было “большему сыну наследство давать”, упомянутые же случаи отмены настоящего правила нисколько не соответствовали теперешнему, ибо то, что говорится в Священном Писании, было делом Божьего Домостроительства и каждый раз делалось по особому Божьему внушению и указанию, а великий князь Димитрий Иоаннович был лишен престола в силу исключительных обстоятельств, о которых уже писалось, и тогда Иоанн III всячески старался оберечь самый порядок престолонаследия по первородству. Отмена этого порядка Указом о престолонаследии 1722 года дала самые печальные результаты, воочию убедившие всех, что указ достиг как раз обратного тому, что хотелось законодателю.

Сам Петр Великий скончался, не успев назначить себе преемника. Высшие чины государства собрались во дворце умиравшего царя для того, чтобы решить, кто должен наследовать царю Петру. Естественным преемником его был царевич Петр Алексеевич, сын царевича Алексея Петровича, так как все сыновья императора Петра умерли при его жизни, а царевич Петр Алексеевич являлся в этот момент единственным мужским представителем царского рода. Однако многие вельможи, возвысившиеся в оканчивавшееся царствование, боялись воцарения этого царевича, на которого, как на законного наследника, смотрели все до издания Указа 1722 года. Боялись по той причине, по которой и царь Петр опасался сразу провозгласить его своим наследником. Они опасались, что малолетний царевич Петр, выросши, окажется более приверженцем взглядов своего отца, чем своего деда; к тому же у них не было уверенности, что при нем они сохранят то положение и влияние, каким пользовались у умиравшего царя. Поэтому у них явилась мысль провозгласить преемницей императора Петра Великого его супругу, Екатерину Алексеевну, во всем разделявшую взгляды своего мужа. Желание царя видеть свою супругу своей преемницей они усматривали в том, что в 1724 году император Петр торжественно короновал ее, что являлось, по их мнению, актом волеизъявления царя передать свою власть императрице. Так как, однако, воля царя не была ясно выражена, то вельможи разделились на сторонников великого князя Петра Алексеевича и императрицы Екатерины Алексеевны. Таким образом, вопрос о престолонаследии перешел в руки тех, кто никем не был уполномочен на его разрешение. Сторонники воцарения Екатерины, большею частью представители “новой знати”, привели к окнам дворца, где обсуждался вопрос о преемнике царя, гвардейские войска и этим без труда добились желаемого ими решения. Это явилось прецедентом к тому, что царский престол сделался игрушкой в руках вельможи гвардейских частей. Они распоряжались им по своему усмотрению, не считаясь ни с волей умершего и даже царствовавшего монарха, ни с историческими преданиями. Благодаря этому они и при царствовании поставленного ими монарха пользовались громадною властью и влиянием, и даже заслоняли собою личность монарха, принужденного опираться на отдельные поддерживающие его партии или лица. Эта эпоха является одною из самых мрачных страниц истории русского престола и носит название “эпохи временщиков”, или “эпохи дворцовых переворотов”. Так, после смерти Петра 1, 28 января 1725 года, вступила на престол императрица Екатерина Алексеевна, провозглашенная самодержицей в одной из дворцовых зал собранными там сановниками и офицерами немедленно, как только испустил последний вздох император Петр Великий. Она старалась, чтобы ее царствование было продолжением царствования ее супруга. Главным вельможей при ней был Меньшиков, пользовавшийся неограниченной властью и доверием и успевший добиться перед последовавшею в 1727 году смертью императрицы, чтобы она в оставленном ею завещании выразила желание, чтобы малолетний Петр Алексеевич, которому завещала свой престол императрица Екатерина, пришедши в возраст, женился на одной из дочерей этого вельможи. Назначение великого князя Петра Алексеевича наследником престола вызывалось самою необходимостью, так как во всей России на него смотрели как на законного наследника и государя и попытка устранить его от престола могла создать серьезные беспорядки и даже невозможность другому лицу удержаться на престоле. Еще при жизни Екатерины Меньшикова сравнивали с Годуновым, и ему легко было понять, что выгоднее постараться упрочить свое положение при Петре II, чем действовать против него. Завещав престол великому князю Петру Алексеевичу, Екатерина в этом завещании определила порядок престолонаследия в случае, “ежели великий князь без наследников преставится”. В таком случае престол должна была наследовать старшая дочь царя Петра Великого, цесаревна Анна Петровна со своими потомками, затем вторая дочь его, цесаревна Елисавета Петровна со своими потомками, а после них дочь царевича Алексея Петровича, великая княжна Наталия Алексеевна со своими потомками. При переходе престола должны были быть соблюдаемы следующие условия: 1) наследники мужского пола должны были быть предпочитаемы лицам женского пола и 2) на российский престол не могло вступить лицо неправославное и уже занимающее другой престол. Таким образом, завещание Екатерины представляло собою возвращение к искони сложившемуся в Московской Руси порядку престолонаследия. Единственным исключением из строгого соблюдения первородства здесь было только то, что дочь царевича Алексея Петровича, великая княжна Наталия, была поставлена после своих теток, царевен Анны и Елисаветы, дочерей Петра 1, и писавшей завещание императрицы Екатерины. Однако в этом завещании было довольно много неясного. Неясно было, кто должен вступить на престол, если Анна умрет прежде Петра II, — царевна ли Елисавета или потомство Анны. Непонятно было, отменялось ли право царствующего государя назначить себе преемника или завещанием устанавливался порядок, который должен был соблюдаться в случае, если государь будет умирать без завещания. По-видимому, Екатерина 1 хотела опять поставить престолонаследие в России на твердую почву, но так как она не отменила указа 1722 года, а сделала это в форме завещания, то все осталось по-прежнему. Петр II процарствовал только два года, успев отделаться, однако, от князя Меньшикова, сослав его вместе со своею нареченною невестою в Сибирь. Обручившись с княжною Долгорукой, он вскоре затем скончался от оспы, не достигнув 15 лет от роду. Еще при его жизни скончались его сестра Наталия Алексеевна и царевна Анна Петровна, у которой незадолго до смерти от брака с герцогом Гольштинским родился сын, тоже Петр. Так как царь Петр II не оставил никаких распоряжений, то члены Верховного Тайного совета, который управлял страной ввиду его малолетства, собрались для решения вопроса о его преемнике. Совет не стал считаться с последней волей императрицы Екатерины. Главные стремления его членов были направлены к тому, чтоб удержать за собой власть. Поэтому, оставив в стороне царевну Елисавету Петровну и маленького сына Анны Петровны, Совет решил, за прекращением мужской линии царя Петра 1, передать престол в линию царя Иоанна Алексеевича и, находя неудобным воцарение замужней старшей его дочери Екатерины Ивановны, избрал императрицей следующую за ней по старшинству Анну Иоанновну, вдову герцога Курляндского. Немедленно вслед за этим Верховный Тайный совет выработал пункты, ограничивающие власть императрицы верховным советом. Члены совета полагали, что не ожидавшая русского трона Анна Иоанновна скорее согласится разделить свою власть с ними, чем совсем отказаться от нее. Анна Иоанновна действительно сначала приняла и подписала условия. Однако попытка ограничить царскую власть была встречена в России с большим негодованием. В церквах стали поминать Анну Иоанновну императрицей и самодержицей, и члены Верховного совета принуждены были признать за ней полный титул русских государей. Вслед за этим, немедленно по прибытии Анны Иоанновны в Москву, к ней явилась многочисленная депутация дворянства и просила отменить ограничение самодержавной власти.

В присутствии Верховного совета царица разорвала подписанные ею пункты. После этого Верховный совет был уничтожен, а члены его поплатились казнями и ссылками за свою попытку уничтожить в России самодержавие. Хотя престол в это время значительно зависел от приближенных к нему, но русский народ, не вмешиваясь в вопрос престолонаследия, так как в этот момент ни одно из лиц царской семьи не имело исключительных прав на престол, желал повиноваться только царственному носителю верховной власти и никому больше. Анна Иоанновна вместо оставленных вельмож взяла новых советчиков. Главным лицом при ней вскоре сделался курляндец Бирон, благодаря покровительству Анны Иоанновны из простых конюхов возвысившийся до герцога. Пользуясь большим влиянием и доверием у императрицы, он сделался фактическим правителем государства. Он всячески стремился упрочить свое положение, и головой платился тот, кто ему стоял на пути. Он возвышал немцев, а русские и все русское подвергалось гонению. Опасаясь заговора, Бирон ввел страшный шпионаж, и множество невинных пострадало по ложному доносу. Однако, несмотря на страшное народное и национальное унижение, нигде не было стремления к перемене правления, так как носительницей верховной власти все же была дочь русского царя — и сама православная, и русская по духу Анна Иоанновна. Только иногда появлялись самозванцы, выдававшие себя за законных царей Алексея или Петра Петровичей; народ их с радостью встречал, но обыкновенно обман вскоре обнаруживался. Императрица Анна Иоанновна объявила, что после смерти ее престол должен перейти в мужское потомство племянницы ее, дочери ее старшей сестры Екатерины Ивановны и герцога Мекленбургского, при принятии православия нареченной Анной Леопольдовной. Бирон пытался женить на ней своего сына, но принцесса, чтобы избежать этого брака, согласилась выйти замуж за Брауншвейг-Бевернского принца Антона Ульриха. В 1740 году у них родился первый сын Иоанн, а вскоре затем предсмертною болезнью заболела императрица. Вельможи, преданные Бирону или просто желавшие ему угодить, подали императрице прошение о назначении Бирона регентом на время малолетства Иоанна, объявленного наследником. Императрица сначала колебалась, но перед смертью подписала это назначение. После смерти ее было прочитано духовное завещание, и маленький Иван Антонович сделался императором, а герцог Бирон — регентом. С первых же дней своего регентства Бирон стал преследовать всех недовольных его назначением в правители государства.

Преследованию подверглись даже родители императора, причем принц Антон Ульрих был посажен под домашний арест. При таком унижении принцесса Анна Леопольдовна обратилась к фельдмаршалу Миниху, который с помощью несших во дворце караул офицеров арестовал Бирона. Правительницей была объявлена Анна Леопольдовна. Приближенными при ней были почти исключительно немцы. Можно было думать, что воцарилась немецкая династия и немецкое правительство смотрит на Россию как на немецкие владения. Поэтому взоры русских людей все чаще останавливались на русской царевне, дочери Петра Великого Елисавете. Правительница и ее супруг заметили, какою любовью пользуется цесаревна, и ей стало угрожать заточение, так как все громче раздавались голоса, что право на престол имеет царевна Елисавета Петровна, а не немецкая династия. Тогда в ночь на 25 ноября 1741 года Елисавета явилась в казармы Преображенского полка и обратилась к гвардейцам со словами: “Знаете ли, чья дочь я? Меня хотят выдать насильно замуж или постричь в монастырь! Хотите ли идти за мною?” “Готовы, матушка!” — был ответ. Елисавета потребовала клятвы не проливать напрасно крови, после чего при помощи своих приверженцев арестовала правительницу с семьей и ее главных сотрудников. Вступление на престол Елисаветы Петровны было встречено общим восторгом. Сановников, не избравших в свое время Елисавету на престол, судили, но казнь всем была заменена ссылкой. Сослана была и брауншвейгская фамилия. Елисавета вызвала из Гольштинии своего племянника, сына цесаревны Анны Петровны. Присоединенный к православию, он был наречен великим князем Петром Феодоровичем и объявлен наследником престола. В невесты ему была избрана Ангальтцербстская принцесса София-Августа, которая, по принятии православия с именем Екатерины Алексеевны, и была с ним обвенчана. От этого брака в 1754 году родился сын Павел.

Сама царица Елисавета Петровна тайно обвенчалась с малороссийским казаком Алексеем Григорьевичем Разумовским. К великому огорчению императрицы и всех русских, однако, оказалось, что наследник Петр Феодорович остается таким же немцем в душе, каким был. Даже совершенная немка по происхождению, его супруга быстрее приблизилась к своему новому Отечеству и народу. В связи с недовольством на несоответственное поведение наследника возникла мысль выслать Петра Феодоровича из России, назначив наследником его сына Павла и поручив опеку над ним его матери. Однако и тут опасались осложнений, ввиду того что в России уже привыкли смотреть на Петра Феодоровича как на законного наследника престола. Так как в 1761 году скончалась царица Елисавета Петровна, Петр III Феодорович вступил на “престол, ему как сущему наследнику по правам, преимуществам и узаконением принадлежащий”, как об этом возвещалось в манифесте. Все присягнули ему и по нем “по высочайшей его воле избираемым и определяемым наследникам”. Сделавшись императором, Петр III продолжал вести образ жизни, совершенно не соответствующий монарху. Однако что оскорбляло русских людей — это полное презрение ко всему русскому и предпочтение всего немецкого. Прусского короля, только что побежденного русскими войсками, Петр III слушал, словно был его вассалом. К православной вере он проявлял полное пренебрежение, и в душе, и в своих поступках оставаясь настоящим лютеранином. Супруга его, Екатерина Алексеевна, наоборот, сделалась совершенно православною и русскою по духу. Петр III не скрывал своего намерения развестись с ней и жениться на одной из придворных, графине Воронцовой. Екатерина решила взять в свои руки бразды правления. 28 июня 1762 года она прибыла в Петербург и была провозглашена самодержицей, а цесаревич Павел — наследником. В манифесте о ее воцарении говорилось, что императрица принимает на себя власть ввиду угрожающей Российскому государству опасности перемены православной веры на иноверную, а также начавшегося порабощения России только что побежденным врагом и полного расстройства внутреннего управления. Правительственные учреждения, войска и народ с радостью приветствовали царицу, так как в самом деле видели в ее воцарении избавление от большой опасности. Некоторые лишь пытались помешать перевороту и остались верными Петру. Увидев, что большинство перешло на сторону его супруги, Петр III отрекся от престола и через несколько дней скончался насильственной смертью. Воцарение Екатерины приветствовалось громадным большинством населения как спасение государства от гибели.

Однако, как ни привыкла Россия к дворцовым переворотам в несчастный XVIII век — век действования указа 1722 года, — в народе не угасло чувство необходимости законного царя. Вельможи и гвардия привыкли распоряжаться троном по своей воле. Право сановников избирать государя даже отчасти было подтверждено Анной Иоанновной. В ее завещании говорилось, что в случае смерти Иоанна Антоновича и его братьев без законных наследников или если наследство будет ненадежно, регент Бирон с кабинет-министрами, Сенатом, генерал-фельдмаршалами и прочим генералитетом должны благовременно избрать и утвердить преемника, и постановление это должно иметь такую же силу, как бы исходило от самой государыни. Но несмотря на это, все-таки в народе жило чувство, что царь должен иметь право на престол. Поэтому и при воцарении Анны Иоанновны, Елисаветы Петровны и Екатерины II в манифесте объявлялись те права, которые имела вступавшая на престол царица. Елисавета, вступив на престол, не только подробно разъяснила, что ее действия вполне согласны с последней волей ее матери, императрицы Екатерины Первой, но и отдала под суд лиц, виновных в неисполнении ее завещания. Впрочем, не могло быть скрыто в манифестах и то, что перевороты делались не только в силу законных обстоятельств, но и по прошении всех верноподданных, а наипаче — лейб-гвардии полков.

Россия принимала обыкновенно то, что было принято столицей, так как предполагалось, что там все виднее, и потому что привыкла подчиняться распоряжениям, оттуда исходящим. Но если возникало сомнение в том, что совершившееся там есть дело правое и законное, то это встречало глухое сопротивление в русском народе, проявлявшееся иногда весьма своеобразно. Так, насчет Петра III распространялась весть, что он жив и вернется на царство. Не знавший Петра III народ, живший в отдаленных от столицы местах, верил тому, что Петр III низвержен за свое благочестие, и местами на него стали смотреть как на мученика за правду. Его именем воспользовались раскольники, объявившие, что среди них находится царь, который, победив своих врагов, восстановит древнее благочестие. При таком настроении легко понять появление самозванцев, выдававших себя за царя Петра Феодоровича. Среди них особенною известностью пользуется казак Емельян Пугачев, действовавший по примеру Лжедимитрия II — Тушинского вора. Опираясь на низшие слои, которым он обещал разные льготы в качестве законного императора Петра Феодоровича, Пугачев успел завладеть всем Поволжьем. Екатерине II стоило больших усилий подавить этот мятеж, так как, кроме личных интересов, многие действительно руководствовались нежеланием отказывать в повиновении тому, кого они ошибочно считали законным русским государем. Имя законного русского царя производило обаяние не только в России, но и среди других православных народов, видевших в нем своего защитника и покровителя. В 1768 году в Черногории появился самозванец, объявивший себя низложенным царем Петром III. Ошибочно принимая самозванца за законного благоверного защитника святой веры, пострадавшего от злобы врагов, черногорцы признали его власть над собой, и никакие уговоры Екатерины, посылавшей для сего особое посольство, не могли заставить черногорцев изменить Стефану Малому, под каким именем управлял ими самозванец, пока в 1774 году он не был изменнически убит своим слугой.

Несмотря на все эти замешательства, Екатерине II удалось сделать свое царствование одною из самых блестящих эпох, совершить ряд преобразований и значительно распространить владения своего государства. Она мечтала уже о восстановлении византийской империи, причем предполагала предоставить византийский престол своему второму внуку, великому князю Константину Павловичу, в то время как старший сын цесаревича Павла Александр должен был наследовать русский престол. Цесаревич Павел Петрович, проведший свое детство при дворе императрицы Елисаветы Петровны, причем мать не могла оказывать непосредственного влияния на него, во многом различался по своему характеру и убеждениям с императрицей Екатериной. Поэтому Екатерина II предполагала устранить сына от наследства и сделать наследником старшего внука, Александра Павловича. Опасаясь, однако, осложнений, так как Павлу как наследнику присягала уже вся Россия, решение вопроса все откладывали, причем Екатерина старательно изучала вопрос о престолонаследии в России со времени указа 1722 года. В конце 1796 года Екатерина II окончательно решила назначить наследником Александра, минуя Павла, но неожиданно скоропостижно скончалась. На престол вступил наследник — цесаревич Павел Петрович, первым и главным делом которого было восстановить твердый порядок престолонаследия в России. Павел 1 ясно видел, сколько зла принесло России наследование не по определенному порядку, а по личному избранию. Он ясно понимал, что для благосостояния государства и избежания смут необходимо, “дабы государство не было без наследника; дабы наследник был назначен всегда законом самим; дабы не было ни малейшего сомнения, кому наследовать; дабы сохранить право родов в наследовании, не нарушая права естественного, и избежать затруднений при переходе из рода в род”. Эти положения он сам высказал в акте о порядке наследования престола.

Для этого нужно было, чтобы прекратил действие Указ 1722 года и наши государи, оставаясь вполне самодержавными, в то же время добровольно передавали свой престол тому, кто является естественным наследником по установившемуся в Русском царстве обычаю. Павел 1 сам, не ограничивая своей самодержавной власти, в день священного коронования, положив составленный им акт на жертвенник Успенского собора, этим перед Богом обещал не изменять того порядка, который им признавался справедливым и необходимым. Наши великие князья — собиратели Руси, не будучи ограничены никаким писаным законом и не будучи связаны обычаем, добровольно каждый раз передавали престол “сыновьям своим первым”. Это сделалось как бы их заветом. Теперь, давая согласно уставу Павла 1 присягу на верность закону о престолонаследии, восходящий на престол государь, оставаясь независимым и не ограниченным со стороны какой бы то ни было человеческой власти, перед Самим Богом, давшим ему царскую власть, обязуется не изменять завещанного строителями Русской земли порядка. Что же касается самого порядка наследования престола, то акт Павла 1 по форме изложения близко подходит к завещанию императрицы Екатерины 1, а по существу представляет последовательное проведение принципа наследования престола по первородству — того принципа, который твердо соблюдался с Иоанна Калиты до Петра Великого. Тогда только это не было формулировано или регламентировано каким-нибудь писаным законом и существовало по обычаю. Теперь, издавая указ о возвращении к исконным началам русского государственного права, Павел 1 не мог ограничиться указанием на возвращение к порядку, действовавшему до 1722 года, ибо всякая норма, издаваемая письменно, должна быть точно формулирована. Так было всегда во всех отраслях права при переходе обычного права в писаный закон. Поэтому на Павле 1 лежала задача ясно указать, в каком порядке должно происходить наследование престола. Павел 1, исполняя эту задачу, дал указания, в каком порядке престол переходит среди его потомков, и этот акт сделался примерною таблицею для закона о русском престолонаследии. В нем ясно выражены исконные русские начала, и если некоторые находят в нем сходство с кое-какими немецкими законами, то, во-первых, нет ничего удивительного, если и в других странах порядок престолонаследия был такой же, как в России, а во-вторых, для ясности Павел мог употребить уже готовые формулы, хотя и здесь нужно опять напомнить, что еще завещание Екатерины 1 было составлено приблизительно так же, как и акт Павла. Акт, обнародованный императором Павлом в день священного коронования 5 апреля 1797 года, был составлен им еще в 1788 году, перед отправлением в поход, и подписан был им и его супругою Мариею Феодоровною. В нем наследником престола “по праву естественному объявляется старший их сын Александр, а по нем все его мужское поколение. По пресечении сего мужского поколения наследство переходит в род второго сына, где наследование происходит тем же порядком, а после этого в мужские поколения остальных сыновей Павла, сколько бы их ни было, что и есть первородство. При пресечении последнего мужского поколения сыновей наследство остается, — как говорится в акте, — в женском поколении последнего царствовавшего как в ближайшем престолу, дабы избегнуть затруднений при переходе от рода в род, в котором следовать тому же порядку, предпочитая мужское лицо женскому; однако здесь приметить надлежит единожды навсегда, что не теряет никогда права то женское лицо, от которого право беспосредственно пришло”. Здесь Павел предусматривает случай прекращения мужской линии царского дома и разрешает его вполне в духе русского права. Вспомнить нужно только историю наследства Ярославского княжества после смерти св. князя Василия (см. выше), а также что Иоанн II устранив от княжения тверскую княжескую линию, но не желая сразу присоединить Тверь к Москве, сначала князем туда назначил сына сестры последнего князя Тверского, своего первенца Иоанна Молодого, и лишь таким образом соединил Московское и Тверское княжества. Таким же образом определяла порядок престолонаследия и Екатерина 1 в своем завещании. По пресечении рода последнецарствовавшего мужского поколения императора Павла — как в мужских, так и в женских линиях, — престол должен был перейти опять в род его старшего сына, в женское его поколение, в котором наследовала опять-таки ближайшая родственница последнецарствовавшего государя из этого рода. По пресечении рода старшего сына императора Павла — как в мужских, так и в женских линиях, — престол переходит к женским поколениям остальных его сыновей по их старшинству, и по тому же правилу, причем среди лиц, одинаково близко стоящих к наследству, мужское лицо всегда предпочитается женскому. По прекращении всего потомства сыновей Павла престол переходит в мужское поколение старшей дочери государя, затем в ее женское поколение, после чего наследуют потомки остальных его дочерей, соблюдая вышеуказанные правила и порядок старшинства линий. Только полное прекращение всего потомства царя-родоначальника не было предусмотрено, и тогда, в случае отсутствия распоряжений последнего государя, создалось бы положение, подобное тому, как было при кончине царя Феодора Иоанновича. При этом нужно напомнить, что под потомством русского царя, способным к занятию престола, подразумеваются лишь те лица, которые или исповедуют православную веру, или примут православие, как только дойдет до них очередь вступления на престол, причем в последнем случае одновременно должен принять православие и прямой наследник лица, вступающего на престол. Лицо, не пожелавшее принять православие, к числу потомков царя, имеющих право на занятие престола, не принадлежит, так как русские князья, и в особенности цари, являются издревле охранителями церковных законов, защитниками святой веры, ревнителями о церковном благоустройстве и покровителями православных христиан даже в других государствах. Поэтому, как метко отметил профессор церковного права Суворов, “принадлежность русского императора к какому-нибудь вероисповеданию, кроме православного, есть такая же невозможность, как принадлежность, например, римского папы к евангелическому исповеданию”. К сожалению, эта чисто православная и русская мысль была выражена в акте Павла совершенно неправославно — “что государи российские суть глава Церкви”. При составлении Свода Законов было обращено внимание на неправильное выражение, допущенное Павлом, благодаря пользованию немецкими формулами и неумению излагать мысли языком церковным. Поэтому сочли необходимым указать, как следует понимать это выражение, в прямом его понимании являющееся чисто лютеранским. Однако гораздо правильнее было бы обратить внимание на основную мысль — что русский престол неразрывно связан с православием, и выразить это в строго православной терминологии, чего не мог сделать Павел 1, получивший воспитание в веке полного пренебрежения церковностью, а также родным языком. Нужно, впрочем, помнить, что эта лютеранская формула не имела никакого влияния на самое решение вопроса о том, кто должен быть царем, и на то, что касалось приятия и осуществления верховной власти.

Кроме порядка, в коем члены царского дома наследуют престол, в акте Павла 1 были предусмотрены вопросы, касающиеся женитьбы членов Дома, а также опеки и правительства над малолетним государем. Женитьбы законными признавались лишь в случае дозволения царствующего государя; обычай испрашивать у государя согласие на заключение брака укоренился среди членов царской семьи с установления московского единодержавия. Если царствовало женское лицо, то муж не мог иметь прав и титула государя. Что же касается опеки и правительства до достижения малолетним государем 16 лет, года совершеннолетия, то распоряжение об этом должен был сделать последнецарствовавший государь. В случае отсутствия распоряжения к правительству и опеке призывались отец и мать малолетнего государя (отчим и мачеха исключались), а за их смертью — следующее ближайшее к престолу совершеннолетнее лицо царского дома. Это были принципы старого русского права. При правителе должен был состоять совет правительства из шести лиц; подобное учреждение было предусмотрено и завещанием Екатерины 1, в виде существовавшего тогда Верховного Тайного совета; в древней же Руси при малолетстве государя тоже призывались к участию в правительстве особенно доверенные бояре, но это имело тогда более личный характер, и эти бояре не составляли организованного учреждения, что не могло уже иметь места после Петра 1. Таким образом, акт о престолонаследии императора Павла как в целом, так и в частях был проникнут духом и идеями русского права. Несмотря на тяжелое изложение и местами не совсем ясную формулировку, Павлу удалось издать закон, представляющий из себя систему, основанную на принципах, проводимых в жизнь московскими собирателями Руси и укоренившихся в душе русской. Поэтому он сразу нашел отклик в сердцах русского народа, и, начиная от членов царской семьи, все заботились о том, чтобы не был нарушен тот порядок, который один мог дать успокоение стране, измученной неопределенностью престолонаследия в XVIII веке. Сам Павел, хотя накладывал свою немилость на Александра, все же оставил в неприкосновенности его права на престол. После убийства Павла 1 старший сын его беспрепятственно вступил на трон. Ввиду неимения мужского потомства Александр 1 наследника не объявил при своей жизни, так как не терял надежды на рождение сына. Следующий за ним по старшинству его брат Константин, “могущий иметь право” на занятие престола в случае бездетной смерти Александра 1, женясь на польке-католичке Грудзинской, добровольно отказался от этого права, сознавая, что этот брак не соответствует достоинству русского царя. Александр 1 подписал манифест о том, что достоинство наследника “передается тому, кому оно принадлежит после него (Константина)”, следующему их брату, Николаю Павловичу. Однако не объявив прежде наследником цесаревича Константина, царь Александр и теперь не обнародовал подписанного им манифеста. Ввиду этого по получении известия о смерти государя великий князь Николай Павлович, а за ним вся Россия принесли присягу на верность Константину Павловичу, “яко законному по праву первородства наследнику престола всероссийского”. “Дабы оградить коренной закон о порядке наследия престола от всякого прикосновения”, великий князь Николай Павлович не принял царской власти и по вскрытии запечатанного конверта, в котором хранились отречение цесаревича Константина и манифест Александра 1 о сем отречении, считая, что не имеет права признавать невозвратным отречение, “в свое время всенародно не объявленное и в закон не обращенное”. Лишь получив от цесаревича Константина письмо, в котором он, обращаясь к Николаю Павловичу как к государю, подтверждал уступку ему своего права на наследие престола, Николай Павлович издал манифест о своем восшествии на престол. Заминкой в наследовании престола решили воспользоваться некоторые революционные организации, мечтавшие ограничить в России царскую власть или даже совсем ее уничтожить. Не надеясь на сочувствие и поддержку народа, вожаки движения прибегли к обману и начали распускать слухи, что Константин не добровольно отрекся от престола. Часть войск, поверив этому, решила встать на защиту того, кто являлся законным государем согласно закону о престолонаследии, выражавшему правовоззрения русского народа. Когда 14 декабря, в день принесения присяги царю Николаю, заговорщики, напитанные идеями Запада, готовились произвести государственный переворот, обманутые ими войска и народ кричали: “Да здравствует Константин, да здравствует Конституция!”, думая, что тем приветствуют законного государя и его супругу-царицу, имя которой мало кто знал. Никакие уговоры сначала не могли подействовать. Беспорядки готовы были начаться, предательски уже убит был генерал-губернатор граф Милорадович, и только самообладание и решимость императора Николая 1 не позволили повториться событиям 1682 года, когда, тоже обманутые, стрельцы шли защищать законного наследника Иоанна Алексеевича. Окружив вовремя верными ему войсками обманутые части, император Николай вовремя усмирил мятеж. Но для полного рассеяния всех недоумений потребовалось, чтобы и во время самой коронации цесаревич Константин при всех братским поцелуем подтвердил добровольность своего отказа от принадлежавших ему прав. В манифесте о своем вступлении на престол император Николай 1 объявил наследником своего старшего сына Александра, и присяга на верность подданства была принесена им обоим.

В царствование государя Николая Павловича был издан в 1832 году Свод Законов Российской империи. Закон о престолонаследии вошел в первую часть первого тома свода, содержащего в себе Основные законы. Раздел второй этих законов составило “Учреждение об императорской фамилии”, утвержденное императором Павлом 1 в день священного его коронования 5 апреля 1797 года, одновременно с законом о престолонаследии. “Учреждение об императорской фамилии” имеет весьма важное значение, так как определяет состав царствующего Дома, степени родства его членов, правила о вступлении в брак и обязанности членов Дома к своему главе, а также имущественное их положение. “Учреждение об императорской фамилии” после издания Свода Законов было пересмотрено и с некоторыми изменениями издано вновь в 1886 году. В 1889 году в нем опять были сделаны изменения: до 1886 года при заключении брака принятие невестою православия требовалось, если вступает в брак лицо, могущее иметь право на наследование престола, в то время как остальные члены царского Дома могли вступать в брак и с лицами иноверными. При издании в 1886 году соответствующая статья была изложена так: “Брак Наследника престола и старшего в Его поколении мужского лица с особою другой веры совершается не иначе, как по восприятии ею православного исповедания”. В 1889 году именным высочайшим указом было восстановлено действие старой редакции. В том же 1889 году было воспрещено членам царского дома вступать в неравнородные браки, каковое воспрещение Указом 1911 года было ограничено только великими князьями и княжнами. Хотя эти изменения касались не закона о престолонаследии, а “Учреждения об императорской фамилии”, но они имели отношение и к вопросу о престолонаследии, поскольку определяли права потомства, происшедшего от тех или иных браков, на причисление к императорской фамилии и на получение соответствующих прав.

Лицо, не причисленное к царской семье, не обладает правами, принадлежащими его членам, в том числе и правом наследования престола, ибо императорский всероссийский престол есть наследственный в ныне благополучно царствующем императорском доме (статья 25, глава II, раздел 1), что вполне соответствует истории, ибо всегда царствующим признавался весь Дом (Рюриковичей, Годуновых и т. д. — см. выше), хотя полнота власти принадлежала исключительно его главе. Согласно 126-й статье “Учреждения об императорской фамилии”, “все лица, происшедшие от императорской крови в законном, дозволенном царствующим императором браке, с лицом соответственного по происхождению достоинства, признаются членами императорского дома”. Эти-то лица и призываются к наследованию российского престола в порядке, указанном в законе о престолонаследии. Самый закон о престолонаследии оставался и остается до сих пор в основе своей тем самым законом, который утвердил и обнародовал император Павел 1 в день своего священного коронования. Он был изменен только: 1) по форме — при включении в состав Свода Законов разбит на статьи, причем выражения, относящиеся лично к Павлу и его сыновьям, вроде “мой, наш, Александр”, были заменены соответствующими нарицательными именами, могущими быть применимыми и к другим государям и их потомкам; 2) дополнен правилами о свободном отречении от престола лица, имеющего на него право и 3) о лишении права на престол лиц, происшедших от неравнородных браков. Последнее последовало в силу манифеста Александра 1 от 20 марта 1820 года о расторжении брака великого князя Константина Павловича с великою княгинею Анною Феодоровною, в коем царь “пред лицом царя царствующих обязует всех и каждого, до кого сие касаться может, сохранять сие дополнительное постановление в вечные времена свято и ненарушимо”. Согласно закону о престолонаследии, по смерти Николая 1 вступил на престол его старший сын Александр II, при коем наследником был объявлен сначала старший сын цесаревич Николай, а по кончине его — второй сын, Александр, вступивший на престол по смерти отца.

По вступлении на престол Александра III наследником сделался его старший сын Николай. Наследник императора Александра III, его старший сын император Николай II, вступив на престол, не имея сына, объявил наследником следующего за собою по старшинству своего брата Георгия, а по смерти его, до рождения сына, наследником был объявлен второй государев брат, Михаил. После рождения первенца государя — цесаревича Алексея он, согласно закону, сделался наследником престола, причем присяга на верность ему была принесена еще до его рождения, так как после объявления наследником великого князя Михаила присягали законному его императорского величества всероссийского престола наследнику. Таким образом, присяга была принесена на верность тому, кто явился бы законным наследником государя Николая Александровича и, в случае смерти цесаревича Алексея, при отсутствии других сыновей Николая II, таковым оказался бы опять Михаил Александрович со своим законным мужским потомством; в случае же, если бы великий князь Михаил Александрович к этому времени уже скончался, не оставив сына, происшедшего от законного и дозволенного царствующим императором брака с лицом соответственного по происхождению достоинства, то присяга, принесенная в 1899 году, после смерти великого князя Георгия, относилась к тому, кто являлся следующим ближайшим к престолу лицом по закону о престолонаследии. В силу этого немедленно после смерти государя сей член царского дома должен был манифестом возвестить о своем восшествии на престол, а все российские подданные подтвердить ему свою верность, принеся ему, государю, а также новому законному наследнику присягу на верность подданства. Однако преступный мятеж и предательство в 1917 году направили исторический ход событий совершенно другим путем. Государь император Николай Александрович был вынужден при жизни своей отречься от престола, но, не желая расстаться с сыном, помимо него передал наследство великому князю Михаилу Александровичу. Последний, видя себя окруженным главарями мятежа, отказался восприять власть до выяснения воли всего русского народа и призвал всех подчиниться до сего времени правительству, возникшему во время мятежа и захватившему к моменту отречения всю полноту власти. Вскоре после сего государь со своей семьей, великий князь Михаил Александрович и многие другие члены царского дома были арестованы и сосланы Временным правительством, которое через полгода, не испрашивая воли русского народа, провозгласило республику. Обманувшие царский Дом и русский народ люди не смогли удержать власть в своих руках, так ее взяло новое правительство, так же самочинно возникшее, но более организованное, чем первое. Русский народ подвергся неслыханному еще дотоле унижению и порабощению, и еще в сравнительно лучших условиях оказались те русские люди, которым удалось убежать из родной земли, залитой кровью. При таких обстоятельствах взоры большинства, естественно, обратились к основе могущества и благоденствия Руси — ее царской власти. Однако первое время не было достоверных известий о сосланных в глубь России членах царской семьи. Кроме того, не представлялось сначала вполне ясным толкование 135-й статьи “Учреждения об императорской фамилии”, и ввиду этого неизвестно было, кто же является законным главой Руси. В связи с вопросом о престолонаследии за границей возникла довольно обширная литература, причем некоторые при толковании Российского закона о престолонаследии стали пользоваться законами и правилами, существующими по этому вопросу в иностранных государствах. Последнее является совершенно недопустимым, ибо порядок наследования верховной власти в России выработался исторически, покоится на чисто русских основах и в целом является вполне русским по духу. Поэтому при толковании его должно пользоваться исключительно русскими источниками права. Если же отдельные статьи закона не соответствуют историческим правовоззрениям, то лишь самодержавный государь может изменить эти отдельные статьи, не нарушая, однако, коренного закона, согласно присяге, приносимой членами императорского дома, а также ввиду подтверждения оной государем при его священном короновании. Как на такое, противоречащее русской истории, правило указывают на дополнение, сделанное в 1830 году к закону о престолонаследии, об ограничениях при заключении неравно-родных браков, а также позднейшее запрещение великим князьям и княжнам вступать в таковые браки. Нельзя не согласиться, что это совершенно противоречит истории и старым русским обычаям. Вполне бы, с другой стороны, соответствовало духу русского права требование, чтобы все члены царского дома исповедовали православную веру, чтобы при вступлении в брак лица, не принявшие православия, к особам царствующего дома не причислялись и русскими титулами не обладали, а лица, от православия отпавшие, теряли и достоинство, и права члена царского дома. Однако все это может иметь законную силу лишь после соответствующего указа российского самодержца, коему одному принадлежит право устанавливать законы. Кроме того, нужно заметить, что ввиду того, что царский дом в свое время признал для себя обязательным закон о воспрещении лицам, происшедшим от неравнородных браков, наследовать престол и о невключении их в состав царской семьи, — закон, который Александр 1 всех заклял соблюдать, — едва ли было бы полезно, чтобы даже сам государь отменил его без соответствующего разрешения от клятвы российским патриархом или законным Собором российских иерархов. До того же времени никакие изменения или произвольные толкования не могут иметь места, и исторический российский закон, получивший свое начало вместе с началом объединения Руси, действителен в том виде, в каком находился в день страшного преступления — лишения законного царя принадлежащей ему власти. Россия несет и будет нести тяжелые последствия этого преступления, пока власть в ней не перейдет опять в руки того, кто Самим Промыслом сделан ее объединяющим главою, опорою и хранителем ее благосостояния. А таковым является старший по первородству член царского рода. Пренебрежение тем законом, который выработан собирателями Руси и осенен благословениями ее святых заступников и святителей, было причиной многих печальных последствий, а в дальнейшем будет источником новых потрясений и волнений, ибо русский народ во все эпохи стремился к своему законному царю, только под властью которого Русь всегда обретала успокоение и благоденствие.

Из постановления великого Московского Собора в 1613 году:

“...Быти на Владимирском и Московском и на Новгородском государствах и на царствах Казанском и Астраханском и Сибирском, и на всех и преславных Российских государствах государем царем и великим князем, всея России Самодержцем, прежних великих благородных и благоверных и Богом венчанных Российских государей царей, от их царского благородного племени, блаженныя славныя памяти великого государя царя и великого князя Феодора Иоанновича всея России сородичу, Михаилу Феодоровичу Романову-Юрьеву, из иных государств и из московских родов на Московском государстве государем никак иному никому не быти”.

“...Заповедано, чтобы избранник Божий, царь Михаил Феодорович Романов, был родоначальником Правителей на Руси из рода в род с ответственностью в своих делах перед Единым Небесным Царем, а кто же пойдет против сего соборного постановления: сам ли царь, патриарх ли, вельможа ли и всяк человек, да проклянется таковой в сем веке и в будущем отлучен бо он будет от Святыя Троицы”.

По изданию Русского Просветительного Комитета в г. Шанхае, 1936 г.

Т. Л. Миронова

Государь Николай II не отрекался от престола

Книгу принесли год назад в церковь святого благоверного князя Александра Невского, что во Пскове. Кто принес — осталось неизвестным, так получилось. Белый крест на верхней крышке книги, черный переплет. Ровно 80 лет хранилась эта книга под спудом, и вот, видно, исполнились сроки Божии, чтобы вышла на свет эта святыня, дарованная нам именно сейчас для осознания причин нескончаемых русских бед.

Эта книга — Ветхий Завет — принадлежала последнему императору Российской Империи Николаю Александровичу Романову и была взята из вагона императорского поезда в марте 1917 года на железнодорожной станции города Пскова в трагические для России дни, когда она отреклась от своего государя.

Николай Второй в те дни читал эту книгу, на листах следы его карандаша, а на страницах 220-й и 237-й тем же карандашом — краткие рукописные записи, которые, как уже доказано специалистами, сделаны рукой Николая Александровича.

До появления этой книги по часам, а где и по минутам были известны внешние обстоятельства так называемого “отречения” императора, их не один раз перетолковывали участники и соучастники события, кто оправдываясь, кто бахвалясь, кто претендуя на роль объективного летописца. Ныне мы обрели самого пристрастного свидетеля событий конца февраля — начала марта 1917 года — духовного свидетеля того, о чем думал в эти часы царь, как он шел к своему решению оставить российский престол. Тем же карандашом, которым государь отчеркивал строки Слова Божия в Вечной Книге, он подписал документ, встреченный бешеными рукоплесканиями и безумной радостью врагов России, представленный ими как отречение царя от России. На самом деле это Россия в те страшные часы отреклась от своего государя. С марта 1917 года этот документ настойчиво выдается за Манифест отречения Николая II от престола. Громадная ложь в истории России.

“Кругом измена и трусость и обман”

Исчисление событий, непосредственно связанных с отречением государя, надо вести, очевидно, с 14 февраля 1917 года, когда недовольные скудостью жизни военного времени толпы вышли на улицы Петрограда с лозунгами “Долой войну!”, “Да здравствует республика!”. 17 февраля стачечная зараза охватила крупнейший Путиловский завод и чумовой волной покатилась по всему городу. Рабочие громили хлебные лавки, избивали городовых. 23 февраля бастовало уже 128 тысяч человек. 26 февраля восстала распропагандированная революционерами 4-я рота запасного батальона Павловского гвардейского полка, которая открыла огонь по полиции, пытавшейся пресечь беспорядки. Начался переход петроградского гарнизона на сторону толпы... К этому времени уже весь Петроград захлестнули демонстрации рабочих, требовавших хлеба, преступным умыслом не подвозимого в город, намеренно не продаваемого в лавках. Начался народный бунт, спровоцированный масонским заговором. Масонам мало было Государственной думы, они рвались к всевластию в России. Им мешал монархический строй, преградой на их пути стоял государь. Николая Александровича и до того нельзя было упрекнуть в нерешительности, а в те мятежные дни жесткость его приказов на подавление предательского бунта в столице была поистине диктаторской. Вечером 25 февраля генерал Хабалов получает приказ государя о немедленном прекращении всех беспорядков в столице — там громили магазины, грабили лавки, избивали и убивали городовых. В помощь Хабалову государь посылает из Ставки корпус генерала Иванова. Считая и это недостаточным, едет поездом к командующему Северным фронтом генералу Рузскому, чтобы направить в Петроград подтянутые с фронта войска. Не медля царь подписывает указ о приостановке на месяц работы Государственной думы и Государственного совета. Деятельность думских говорунов объявляется незаконной. По замыслу государя, власть сосредоточивается в его руках и в руках его правительства с опорой на верную царю армию.

Но события развиваются вопреки воле государя. Его приказы не выполняются. Генерал Иванов не доводит свой корпус до Петрограда. Солдаты петроградских полков отказываются подчиняться генералу Хабалову. Дума противится указу государя, организует Временный комитет, а затем на его основе — Временное правительство... Будь у государя в тот момент хотя бы триста солдат, преданных ему, присяге и закону, способных исполнить железную волю царя, Россию можно было удержать на краю разверзшейся пропасти: думский Временный комитет разогнать, Советы “рачьих и собачьих депутатов”, как их тогда называли умные люди, расстрелять. Но в Пскове государь встретил от командующего Северным фронтом генерала Рузского не верность себе, присяге и крестоцелованию, а... требование отречения. Генерал-адъютант (высшее маршальское звание в царской армии) Рузский, исполняя порученную ему Временным комитетом роль, предложил Николаю Второму “сдаться на милость победителя”. Генерал царской свиты Дубенский вспоминал потом: “С цинизмом и грубой определенностью сказанная Рузским фраза “надо сдаваться на милость победителю” с несомненностью указывала, что не только Дума, Петроград, но и лица высшего командования на фронте действуют в полном согласии и решили произвести переворот”.

Стремительна измена не только Рузского, который два месяца спустя похвалялся в газетных интервью своими “заслугами перед революцией”, но всего поголовно командования армии. Вот свидетельство самого Рузского: “ Часов в 10 утра я явился к Царю с докладом о моих переговорах. Опасаясь, что он отнесется к моим словам с недоверием, я пригласил с собой начальника моего штаба генерала Данилова и начальника снабжений генерала Саввича, которые должны были поддержать меня в моем настойчивом совете Царю ради блага России и победы над врагом отречься от Престола. К этому времени у меня уже были ответы Великого князя Николая Николаевича, генералов Алексеева, Брусилова и Эверта, которые все единодушно тоже признавали необходимость отречения”.

“Кругом измена и трусость и обман”, — записал государь в своем дневнике.

Одни сознательно изменяли — Алексеев, Рузский, Брусилов, Корнилов, Данилов, Иванов; другие трусливо покорялись изменникам, хотя и проливали слезы сочувствия императору, — его свитские офицеры Граббе, Нарышкин, Апраксин, Мордвинов; третьи, вырывая у императора отречение, лгали ему, что это делается в пользу наследника, на самом деле стремясь к свержению монархии в России. Зловещие фигуры Временного комитета Государственной думы — Родзянко, Гучков, Милюков, Керенский, Шульгин — разномастная и разноголосая, но единая в злобе на русское самодержавие свора подлецов и предателей России.

Заметки в Библии

1 марта 1917 года государь остался один, практически плененный в поезде, преданный и покинутый подданными, разлученный с семьей, ждавшей и молившейся за него в Царском Селе. Оставшись один, Николай Александрович берет себе в совет и укрепление Слово Священного Писания, читает, подчеркивает избранное. Первое, что непреложно встает из государевых помет в Библии, — твердая вера императора в Божий Промысл, убежденность, что Господь с ним: “...не бойся, ибо Я с тобою” (Быт., 26, 24), “...не бойся... Я твой щит” (Быт., 15, 1), “...Бог твой есть Бог благий и милосердый; Он не оставит тебя и не погубит тебя...” (Втор., 4,31), “...Бог ваш, идет пред вами; Он будет сражаться за вас...” (Втор., 1,30)

Ни одно имя в истории России так не изолгано, как имя царя-мученика и его святой семьи. Горы неправды приходится повергать тому, кто пытается добраться до истины отречения. Но теперь у нас есть правдивейший свидетель события, его причин и следствий — Слово Священного Писания, выделенное императором в лад своим мыслям, в обоснование своего решения, в утверждение своего предвидения. Нет, это не много раз поставленные в вину императору досужими неверами нерешительность, или безволие, или стремление устраниться от принятия жестких мер, покорившись фатальной неизбежности: ведь Православие отрицает неизбежность Божьего гнева, допуская возможность живой молитвой изменить сроки Божьего наказания согрешившему народу. Царь берет на себя эту живую молитву, потому что он Богопомазанник — выразитель воли Божией своему народу и одновременно предстатель перед Богом за народ. Высвечиваются отчеркнутые им слова: “...Господь Бог, перед лицем Которого я хожу...” (Быт., 24,40), “...постойте, я послушаю, что повелит о вас Господь” (Чис” 9, 8), “...а что мы значим, что вы на нас ропщете? ...не на нас ропот ваш, но на Господа” (Исх” 16, 7—8).

Высокое назначение и бремя своего служения государь видит в строках: “...будь ты посредником от народа пред Богом, и представляй Богу дела его... научай его постановлениям Божиим и законам Его, указывай ему путь Его, по коему он должен идти, и дела, какие он должен делать...” (Исх., 18, 19 — 20). А вот он тут же подчеркивает в Библии иное условие своего служения, исполнение которого зависит не от него одного: “...ты же усмотри себе из всего народа людей способных, боящихся Бога, людей правдивых, ненавидящих корысть, и поставь их над ними тысяченачальниками, стоначальниками, пятидесятиначальниками и десятиначальниками; пусть они судят народ во всякое время, и о всяком важном деле доносят тебе, а все малые дела судят сами: таким образом облегчи себя и они пусть несут с тобою бремя; если ты так поступишь, и Бог повелит тебе, то ты возможешь устоять, и весь народ сей с миром пойдет в свое место” (Исх., 18, 21—23).

Не оказалось рядом таких людей — боящихся Бога, любящих правду, ненавидящих корысть, верных присяге. Все выступили изменниками — от рядовых солдат питерских запасных полков до главнокомандующих фронтами, до ближайшей родни, великих князей. Никто не захотел понести с ним бремя. Генерал Рузский предложил — и кому?! Государю своему! — “сдаться на милость победителю”. Какому “победителю”? Горстке взбунтовавшейся, подстрекаемой жидами черни, ее “советам”, возглавляемым Цедербаумом, Даном, Аксельродом?... Масонскому Временному комитету, незаконность которого признавал сам член этого комитета Милюков: “Меня спрашивают, кто вас избрал? Нас никто не выбирал, ибо если бы мы стали дожидаться народного избрания, мы не могли бы вырвать власть из рук врага...”. Какого врага, кто для масона Милюкова враг? Помазанник Божий российский государь! Генерал Алексеев, которому государь доверил Ставку и руководство военными действиями, “настоятельно советует отречься”, собирает в поддержку подобные “рекомендации” от всех командующих фронтами. Великий князь Николай Николаевич шлет царю “верноподданническую мольбу” с требованием отречения и постыдно-суетливо спешит сообщить об этом в заискивающей телеграмме председателю Думы Родзянко: “Сейчас я в согласии с мнением генерал-адъютанта Алексеева обратился к Государю Императору с верноподданнической мольбой — ради спасения России и победоносного окончания войны принять решение, признаваемое нами единственным выходом при создавшихся роковых условиях. Главнокомандующий Кавказской армией, генерал-адъютант Николай”.

Не было рядом с государем иных, верных России людей. Кто умер, многие были убиты: Победоносцев, Столыпин, Трепов, Плеве... Остались одни предатели. Великий князь Кирилл Владимирович, явившись в Думу с красным бантом на груди, сдал вверенную ему императором морскую гвардию в полное распоряжение “нового правительства”. Не замедлили присягнуть Временному правительству и великие князья Александр Михайлович, Борис Владимирович, Сергей Михайлович, Дмитрий Константинович, Николай Константинович, Гавриил Константинович и Игорь Константинович. Даже охрана царя, собственный его величества конвой, остававшийся в Петрограде, заявил Государственной думе о своем отступничестве от государя. Очевидец рассказывал, как поезд императора прибыл в Царское Село: “В поезде с Государем ехало много лиц свиты. Когда Государь вышел из вагона, эти лица посыпались на перрон и стали быстро разбегаться в разные стороны, озираясь по сторонам... Прекрасно помню, что так удирал тогда генерал-майор Нарышкин, между прочим, близкий друг Государя с детских лет”.

Государь взял вину народа на себя

По строкам Святого Писания, отмеченным тонким карандашом императора, ясно читается поиск ответа на мучивший в это время Николая Александровича вопрос, что сталось с его народом, так стремительно изменившим своему природному царю: “...что мне делать с народом сим? еще немного, и побьют меня камнями” (Исх., 17, 4). “...Господи, для чего Ты мучишь раба Твоего? и почему я не нашел милости пред очами Твоими, что Ты возложил на меня бремя всего народа сего? разве я носил в чреве весь народ сей? и разве я родил его, что Ты говоришь мне: неси его в недре твоем, как нянька носит ребенка?.. Я один не могу нести всего народа сего, потому что он тяжел для меня...” (Числ., II, 11-14).

Бремя заступничества за народ-изменник, народ-бунтовщик, народ, требовавший заменить царство республикой, — в самом деле непосильное и напрасное тягло, но царь не отрекается от своего народа. Царский карандаш решительно подчеркивает в Библии: “...и так простишь ли грех их? а если нет, то изгладь меня из книги Твоей, в которую Ты вписал” (Исх., 32,32-33).

Как совпадают эти строки с известным видением митрополита Макария Московского: “Заснувши вскоре, я вижу себя стоящим в той же арке, а за нею со Спасителем стоит Государь Николай Александрович. Спаситель говорит Государю: “Видишь, в Моих руках две чаши — вот это горькая — для твоего народа, а другая, сладкая, — для тебя”. Государь падает на колени и долго молит Господа дать ему выпить горькую чашу вместо его народа, Господь долго не соглашается, а Государь все неотступно молил. Тогда Спаситель вынул из горькой чаши большой раскаленный уголь и положил его Государю на ладонь. Государь начал перекладывать уголь с ладони на ладонь и в то же время телом стал просветляться, пока не стал весь пресветлый, как светлый дух... Заснув вторично, я вижу громадное поле, покрытое цветами. Стоит среди поля Государь, окруженный множеством народа, и своими руками раздает манну. Незримый голос в это время говорит: “Государь взял вину русского народа на себя, и русский народ прощен”. Государь действительно говорил в те дни, и это осталось в письменных свидетельствах очевидцев: “Быть может, необходима искупительная жертва для спасения России, я буду этой жертвой, да свершится воля Божия!”

Мысль об искуплении греха народа, посягнувшего на уничтожение царства, не отступает от государя и в псковском поезде. В Святом Писании видит он решение и подчеркивает: “...пошел гнев от Господа и начал поражать людей. (Тогда первосвященник) ... заступил народ; стал между мертвыми и живыми и прекратилось поражение” (Числ., 16; 46, 48).

Вот он, исход решения императора Николая Александровича: “встать между мертвыми и живыми” — теми, кто уже был мертв, отступив от Бога и Его помазанника, и теми, кто оставался верен царю, но медлил в бездействии или пребывал в неведении грядущей опасности. Опасность всеобщей погибели была как никогда реальной. Ведь мы, русские, до конца своих дней все связаны Соборным постановлением, принятым Всероссийским земским Собором в 1613 году, связаны клятвой русского народа на вечную верность царскому роду Романовых, клятвой, данной нашими предками за себя и за нас, своих потомков. Нарушение сего соборного постановления кем бы то ни было, царем ли, народом ли, с роковой неизбежностью влечет неисчислимые бедствия русскому народу и его царству. Вот где ждал нас конец, вот когда Россия, русские близки были к погибели.

Стремлением “заступить между мертвыми и живыми” и спасти русский народ был выверен каждый шаг царя на псковской станции с символическим названием Дно. Не растерянно, не колеблясь, не кидаясь загнанным зверем из стороны в сторону, обложенный красными флажками революции, действует государь. Государь действует спокойно и уверенно, согласуясь со Словом Завета. И враги его, и отступники потрясенно отмечали в те дни, что царь был необыкновенно спокоен. Он был спокоен, потому что знал, что делает, потому что был уверен в правоте исполняемого им долга, потому что каждый шаг его был выверен Священным Писанием. Самое важное для него было уйти так, чтобы его уход не обернулся пагубой для всего народа.

Хронику появления документа, который по сей день умышленно ложно называют “Манифестом об отречении”, воспроизведем по воспоминаниям одного из главных действующих лиц трагедии, генерала Рузского. 1 марта 1917 года “часа в три Царь пригласил меня и заявил, что акт отречения им уже подписан и что он отрекся в пользу своего сына. Он передал мне подписанную телеграмму об отречении”. Вот ее текст:

“В тяжелую годину ниспосланных тяжких испытаний для России мы, не имея сил вывести Империю из тяжкой смуты, переживаемой страной перед лицом внешнего врага, за благо сочли, идя навстречу желаниям русского народа, сложить бремя врученной нам от Бога власти.

Во имя величия возлюбленного русского народа и победы над лютым врагом призываем благословение Бога на сына нашего, в пользу которого отрекаемся от престола нашего. Ему до совершеннолетия регентом брата нашего Михаила Александровича...”

В ту ночь государь вспоминает святую жертву праотца Авраама, не пожалевшего ради любви к Богу своего единородного сына. Это видно по тем строчкам, что подчеркнуты Николаем Александровичем в Писании: “И когда они пришли на место, которое указал ему Бог, тогда Авраам устроил там жертвенник... и связав сына своего положил его на жертвенник... (и сказал Бог Аврааму): ...Теперь я знаю, что боишься Бога, когда ты не пожалел сына твоего, единственного твоего, для Меня” (Быт., 22; 9,12).

Снова обратимся к воспоминаниям Рузского: “В штабе мне подали телеграмму за подписью Гучкова и Шульгина с извещением, что они в три часа тридцать пять минут выехали в Псков. Получив эту телеграмму, я воздержался от опубликования Манифеста об отречении. В момент приезда комиссаров я находился в своем вагоне... Когда я вошел в вагон к Царю, А. И. Гучков докладывал ему подробно о последних событиях. Особенно сильное впечатление на Николая Второго произвел переход Его личного Конвоя на сторону восставших войск. Этот факт его настолько поразил, что он дальнейший доклад Гучкова слушал уже невнимательно. На вопрос Царя, что ему делать, Гучков тоном, не допускавшим двух решений, заявил: “Вам нужно отречься от Престола”. Царь спокойно выслушал это заявление комиссара исполнительного комитета. После долгой паузы он ответил: “Хорошо, я уже подписал Акт об отречении в пользу моего сына, но теперь я пришел к заключению, что сын мой не отличается крепким здоровьем, и я не желаю с ним расстаться, поэтому я решил уступить Престол Михаилу Александровичу”. Комиссары, не возражали. Царь вышел с Фредериксом в соседний вагон, составил новый текст отречения и вернулся в вагон, в котором находились комиссары. В течение десяти минут царило тягостное молчание. Наконец, явился Фредерике с напечатанным на машинке актом отречения, который Царь тут же подписал.

КЛЯТВОПРЕСТУПЛЕНИЕ

Манифеста отречения не было

В 1865 году наследник престола Николай Александрович, старший сын императора Александра II, умер от чахотки, и это большое русское горе неожиданно вызвало злую радость не только вне России, но и в самой России. Потрясенный Федор Иванович Тютчев отозвался на злобное ликование странно звучавшим стихотворением:

О, эти толки роковые, Преступный лепет и шальной Всех выродков земли родной, Да не услышит их Россия, — И отповедью — да не грянет Тот страшный клич, что в старину: “Везде измена — Царь в плену!” И Русь спасать Его не встанет.

И только полвека спустя, в 1917 году, обнажился пророческий смысл тютчевских строк. Плененный своими же генералами, понятно, что изменниками, но от этого нелегче, в поезде под Псковом, император всея Руси Николай II, покинутый и преданный народом, пишет в своем дневнике горько и точно: “Кругом измена и трусость и обман”. Генералы Рузский, Алексеев, Эверт, Брусилов и думские масоны требовали тогда у царя отречения от престола в пользу наследника. Государь поступил единственно возможным в тех обстоятельствах образом. Он подписал не манифест, какой только и подобает подписывать в такие моменты, а лишь телеграмму в Ставку с лаконичным, конкретным, единственным адресатом — “начальнику штаба”, это потом ее подложно назовут “Манифестом об отречении”.

“Ставка. Начальнику штаба.

В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу Родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требуют доведения войны во что бы то ни стало до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия наша совместно со славными нашими союзниками сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России почли МЫ долгом совести облегчить народу НАШЕМУ тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы, и, в согласии с Государственною Думою, признали МЫ за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с СЕБЯ Верховную Власть. Не желая расстаться с любимым Сыном Нашим, МЫ передаем наследие НАШЕ Брату НАШЕМУ Великому Князю МИХАИЛУ АЛЕКСАНДРОВИЧУ и благословляем Его на вступление на Престол Государства Российского. Заповедуем Брату НАШЕМУ править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу. Во имя горячо любимой Родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед Ним, повиновением Царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь Ему, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России.

г. Псков, 2-е марта 15 час. мин. 1917 г. Николай”.

Был ли этот документ Манифестом отречения царя от престола? Нет, не был. Прежде всего потому, что этот документ намеренно составлен государем с нарушением закона... Но уже подписывая телеграмму, кстати, подписывая карандашом, и это единственный государевый документ, подписанный Николаем Александровичем карандашом, государь знал, как знало и все его предательское окружение, что документ этот незаконен. Незаконен для всех по очевидным причинам: во-первых, отречение самодержавного государя, да еще с формулировкой “в согласии с Государственной Думой”, не допускалось никакими законами Российской империи, во-вторых, в телеграмме государь говорит о передаче наследия на престол своему брату Михаилу Александровичу, тем самым минуя законного наследника царевича Алексея, а это уже прямое нарушение Свода Законов Российской империи. Согласно другим законам Российской империи, опекун, а именно таковым государь являлся по отношению к своему сыну, не мог отказаться за наследника от прав наследника до достижения им совершеннолетия. Об очевидной незаконности передачи власти Михаилу Александровичу пишет в своих воспоминаниях свитский полковник Мордвинов: “Они сомневаются, вправе ли Государь передать престол Михаилу Александровичу, минуя наследника, и спрашивают для справки Основные Законы. Знаю почти заранее, что они вряд ли будут по смыслу противоречить обыкновенным законам, по которым опекун не может отказываться ни от каких прав опекаемого, а значит, и Государь до совершеннолетия Алексея Николаевича не может передать Престол ни Михаилу Александровичу, ни кому-либо другому. Ведь мы присягали Государю и его Законному Наследнику, а законный Наследник, пока жив Алексей Николаевич, только один”.

Это был призыв к действию...

Телеграмма государя в Ставку, подложно названная “Манифестом об отречении”, была последним призывом государя к армии. Из этой телеграммы всякому честному и верному офицеру становилось ясно, что над государем свершается насилие, что это государственный переворот. Почему государь и избрал форму телеграммы в Ставку, ибо знал, что она будет немедленно разослана в войска торжествующими генералами-изменниками, а там оставались еще верные царю, присяге, крестоцелованию командиры и солдаты.

Именно так, как призыв к действию, к спасению трона и России, понял эту телеграмму командир 3-го конного корпуса генерал-лейтенант Феодор Артурович Келлер. Собрав представителей от каждой сотни и эскадрона вверенных ему частей, он сказал: “Я получил депешу об отречении Государя и о каком-то Временном правительстве. Я, ваш старый командир, деливший с вами и лишения, и горести, и радости, не верю, чтобы Государь Император в такой момент мог добровольно бросить на гибель армию и Россию. Вот телеграмма, которую я послал Царю: “3-й конный корпус не верит, что Ты, Государь, добровольно отрекся от Престола. Прикажи, Царь, придем и защитили Тебя”. “Ура! Ура! — закричали драгуны, казаки, гусары. — Поддержим все, не дадим в обиду Императора!” Подъем был колоссальный. Все хотели спешить на выручку плененного Государя”. Но генерал-лейтенант Келлер был немедленно отстранен Ставкой от командования корпусом.

Еще один честный офицер — начальник штаба отдельного Гвардейского кавалерийского корпуса полковник А. Г. Викенен — от лица своего командира генерал-адъютанта Хан-Нахичеванского, в ту пору отсутствовавшего, отправил телеграмму царю, а он имел на это право в чрезвычайных обстоятельствах: “До нас дошли сведения о крупных событиях. Прошу Вас не отказать повергнуть к стопам Его Величества безграничную преданность Гвардейской кавалерии и готовность умереть за своего обожаемого Монарха. Генерал-адъютант Хан-Нахичеванский”. Когда Викенен доложил эту депешу прибывшему Хану, тот пришел в такую ярость, что Викенен все понял, после доклада ушел к себе и застрелился.

...Но армия его “не услышала”

Войска сделали вид, что поверили в добровольное сложение государем верховной власти. Клятвопреступники, они не услышали набата молитвенно произнесенных когда-то каждым из них слов присяги: “Клянусь Всемогущим Богом, пред Святым Его Евангелием, в том, что хочу и должен Его Императорскому Величеству, своему истинному и природному Всемилостивейшему Великому Государю Императору Николаю Александровичу, Самодержцу Всероссийскому, и Его Императорского Величества Всероссийского Престола Наследнику, верно и нелицемерно служить, не щадя живота своего, до последней капли крови... Его Императорского Величества Государства и земель Его врагов, телом и кровью... храброе и сильное чинить сопротивление, и во всем стараться споспешествовать, что к Его Императорского Величества верной службе и пользе государственной во всех случаях касаться может. Об ущербе же его Величества интереса, вреде и убытке... всякими мерами отвращать... В чем да поможет мне Господь Бог Всемогущий. В заключение же сей моей клятвы целую Слова и Крест Спасителя моего. Аминь”.

Не встала армия спасать царя! Хотя никакой документ об отречении, будь даже всамделишный Манифест об отречении, не освобождал воинство от присяги и крестоцелования, если об этом в документе не говорилось напрямую. Год спустя, когда император германский Вильгельм отрекался от престола, он специальным актом освободил военных от верности присяге. Такой акт должен был подписать и государь Николай Александрович, если бы действительно мыслил об отречении.

По сей день не только историков озадачивают непостижимые факты, как могла Красная Армия, в основе своей состоявшая из дезертиров, из кромешного сброда, стаей воронья слетевшегося на лозунг “Грабь награбленное”, возглавляемая прапорщиком Крыленко, в первую мировую войну бывшего лишь редактором-крикуном “Окопной правды”, руководимая беглым каторжником Троцким, не имевшим и малейшего, даже прапорщицкого военного опыта, предводительствуемая студентом-недоучкой Фрунзе, юнкером Антоновым-Овсеенко, лекарем Склянским, — как могла вот эта Красная Армия теснить Белую Гвардию, громить Корнилова, Деникина, Врангеля, Колчака, лучших учеников лучших военных академий, опытнейших военачальников, умудренных победами и поражениями японской и германской войн, собравших под свои знамена боевых, закаленных на фронтах офицеров, верных солдат-фронтовиков... Почему вопреки неоспоримым преимуществам, очевидному перевесу сил, опыта, средств Белая Армия под началом лучших офицеров России потерпела поражение? Да потому что на каждом из них, и на Корнилове, и на Деникине, и на Колчаке, равно как и на каждом солдате, прапорщике, офицере, лежал тяжкий грех клятвопреступника, предавшего своего государя, помазанника Божия. Для православного ясно: Бог не дал им победы.

Трагичные, жуткие судьбы генерала Алексеева (это он держал в руках нити антимонархического заговора), генерала Рузского, пленившего государя и требовавшего от него отречения в псковском поезде, генерала Корнилова, суетливо явившегося в Царское Село арестовывать августейшую семью и наследника престола, которому он, как и царю, приносил на вечную верность присягу, генерала Иванова, преступно не исполнившего государев приказ о восстановлении порядка в Петрограде, адмирала Колчака, командовавшего тогда Черноморским флотом, имевшего громаднейшую военную силу и ничего не сделавшего для защиты своего государя, — судьбы этих генералов, как и печальные судьбы тысяч прочих предателей царя, свидетельствуют о скором и правом Суде Божьем. Рвавшиеся уйти из-под воли государя в феврале 1917 года, жаждавшие от Временного правительства чинов и наград и предательством их заработавшие, но уже через год, максимум два, они расстались не только с тридцатью полученными сребрениками — с жизнью расстались. Такова истинная цена предательства. Генерал Рузский, бахвалившийся в газетных интервью заслугами перед февральской революцией, зарублен в 1918 году чекистами на Пятигорском кладбище. Генерал Иванов, командовавший Особой южной армией, которая бежала под натиском Фрунзе, умер в 1919 году от тифа. Адмирал Колчак расстрелян большевиками в 1920 году, успев прежде пережить, сполна испить чашу горечи измены и предательства. Генерал Корнилов погиб в ночь перед наступлением белых на Екатеринодар. Единственная граната, прилетевшая в предрассветный час в расположение белых, попала в дом, где работал за столом генерал, один осколок — в бедро, другой — в висок. Священный ужас охватил тогда войска, Божью кару узрели в случившемся солдаты, судьба наступления была роковым образом решена.

Грех клятвопреступления стал трагической судьбой всей Белой Армии, от солдат до командующих.

...Государь прощался с армией в Могилеве. “Ровно в 11 часов, — вспоминал генерал Техменев, — в дверях показался Государь. Поздоровавшись с Алексеевым, он обернулся направо к солдатам и поздоровался с ними негромким голосом... “Здравия желаем, Ваше императорское Величество”, — полным, громким и дружным голосом отвечали солдаты... Остановившись, Государь начал говорить... Он говорил громким и ясным голосом, очень отчетливо и образно, однако сильно волнуясь... “Сегодня я вижу вас в последний раз, — начал Государь, — такова воля Божия и следствие моего решения”. Император благодарил солдат за верную службу ему и Родине, завещал во что бы то ни стало довести до конца борьбу против жестокого врага, и когда кончил, напряжение залы, все время сгущавшееся, наконец разрешилось. Сзади Государя кто-то судорожно всхлипнул. Достаточно было этого начала, чтобы всхлипывания, удержать которые присутствующие были, очевидно, не в силах, раздались сразу во многих местах. Многие просто плакали и утирались... Офицеры Георгиевского батальона, люди, по большей части несколько раз раненные, не выдержали: двое из них упали в обморок. На другом конце залы рухнул кто-то из солдат-конвойцев. Государь не выдержал и быстро направился к выходу...” Так армия прощалась со своим царем — рыдая, вскрикивая, падая в обмороки. О воинской присяге, от которой государь не освободил свое воинство, о клятве защищать императора “до последней капли крови” не вспомнил никто.

Армия не встала спасать самодержца, явив собой скопище, как и предсказывал Тютчев, “всех выродков земли родной”. И как ни больно признавать, но это русская армия по приказу самозваного масонского Временного правительства арестовала императора, хотя если бы отречение являлось законным, кому был бы опасен гражданин “бывший царь”? Это русская армия бдительно охраняла царственных пленников в Царском Селе, в Тобольске и требовала снять погоны с царя, запретить прогулки его детям, отказать семье в возможности ходить в церковь. Это русская армия, подняв белое знамя сопротивления против большевизма, начертала на нем не имя монарха, а противные монархическому строю демократические лозунги, вовсе не помышляя об освобождении императора, находившегося в то время в екатеринбургском заточении. А ведь русской армии давалась от Бога последняя возможность спасти царя и очистить себя от греха клятвопреступления. В Екатеринбурге пребывала тогда Российская академия Генерального Штаба! По соседству с большевиками и с заточенным ими царем беспрепятственно работали, обучались кадровые военные бывшей царской армии, имевшие опыт наступательных операций, диверсионной, разведывательной служб. Здесь были высочайшего уровня профессионалы своего дела, но не оказалось верных государю и присяге воинов. На одно только и хватило слушателя старшего курса академии, гвардии капитана Малиновского с товарищами: “У нас ничего не вышло с нашими планами за отсутствием денег, и помощь августейшей семье, кроме посылки кулича и сахара, ни в чем не выразилась”.

Предав своего императора, порушив закон и присягу, армия (вся! И в этом состоит ответственность перед Господом всех за грехи многих) понесла заслуженное наказание — разделение на белых и красных, гибель и отступничество вождей, крушение воинского духа. Армии, не вставшей спасать своего царя, Бог не даровал победы.

...Царь не отрекся от престола...

Итак, 2 марта 1917 года царь не отрекся от престола. Во-первых, он не имел права на отречение — это являлось нарушением Соборного постановления и закона о престолонаследии. Во-вторых, государь, фактически плененный заговорщиками в Пскове, по царскому своему служению не имел права безвольно покоряться их силе. И тогда он составляет заведомо незаконный документ и телеграммой рассылает его по армии, давая своему народу, присягавшим ему войскам и их командирам последнюю возможность не изменить присяге, стремится отвести свой народ от клятвопреступления, от нарушения Соборной клятвы. Николай Александрович намеренно составляет телеграмму в такой форме, ибо никакую другую телеграмму начальник штаба Ставки, генерал-предатель Алексеев не разослал бы по армии. Это был единственный в истории Государства Российского документ, который царь подписал карандашом. Тем же самым карандашом он подчеркивал в те трудные часы священные строки: “...вместо отцов наших восстали вы, отродие грешников” (Числ., 32, 14), “...все мысли и помышления сердца их были во всякое время только зло” (Быт., 6, 5).

Последний призыв государя Николая Александровича к своей армии 2 марта 1917 года остался неуслышанным.

3 марта великий князь Михаил Александрович садится с самозваным Временным комитетом обсуждать условия своего “отречения”. Не имея никаких законных прав ни на престол, ни на принятие подобных решений, он подписывает “манифест”, составленный для него масонами Набоковым, Милюковым, Гучковым, Керенским под себя: “Одушевленный единой со всем народом мыслью, что выше всего благо Родины нашей, принял я твердое решение в том лишь случае восприять верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием, чрез представителей своих в Учредительном Собрании, установить образ правления и новые законы Государства Российского. Посему, призывая благословение Божие, прошу всех граждан державы Российской подчиниться Временному правительству, по почину Государственной Думы возникшему и облеченному всей полнотой власти, впредь до того, как созванное в возможно кратчайший срок на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования Учредительное Собрание своим решением об образе правления выразит волю народа”.

В тот же день государь записал в своем дневнике: “Оказывается, Миша отрекся. Его манифест кончается четыреххвосткой для выборов через шесть месяцев Учредительного Собрания. Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость”. Воистину “не следуй множеству, чтобы не делать зла”. В этих словах Священного Писания, подчеркнутых государем, видел он предупреждение об опасности следования не за Богом, а за большинством, что порождает зло и извращает справедливость.

Всеобщее, прямое, равное и тайное голосование, которое государь в своем дневнике называет “четыреххвосткой”, — самое настоящее “следование множеству”, которого стремился избежать государь. С юношеских лет он помнил скорбный опыт своего деда Александра II, пытавшегося “даровать народу” Конституцию и выборы. Сановники с Лорис-Меликовым во главе склонили Александра II подписать акт о вступлении России на западноевропейский конституционный путь, уверяя императора, что это единственный спасительный выход для России. Утром 1 марта 1881 года акт был подписан. Затем император поехал в Манеж, предполагая скоро вернуться во дворец и вручить подписанный акт сановникам во главе с Лорис-Меликовым. Но Господь распорядился иначе. На пути из Манежа во дворец государь пал от руки гнусного убийцы-социалиста.

Взошедший на престол государь Александр III в первый же день своего воцарения разорвал конституционный акт Лорис-Меликова. В одной из последних бесед с сыном, тогда наследником престола Николаем, Александр III коснулся мученической смерти своего покойного отца, его ошибки — идти против Соборного постановления.

“И так простишь ли грех их? а если нет, то изгладь меня из книги Твоей, в которую Ты вписал...” Вечером 3 марта, вслед за полученным известием “об отказе от престола” Михаила Александровича, император прибыл в Ставку в Могилев и отдал генералу Алексееву новую телеграмму.

“Председателю госуд. думы. Петр. Нет той жертвы, которую я не принес бы во имя действительного блага и для спасения родимой Матушки-России. Посему Я готов отречься от Престола в пользу моего Сына, чтобы он остался при нас до совершеннолетия при регентстве брата моего великого князя Михаила Александровича. Николай”.

Вот он, тот самый документ, не обнародованный тогда, но он существует и свидетельствует о неотмененности царского самодержавия в России по сей день. Изменник Алексеев не послал телеграммы, “чтобы не смущать умы”, и никому не показывал ее, держал в своем бумажнике. Лишь в мае 1917 года, оставляя верховное командование армией, с которого его выкинуло Временное правительство, он передал этот величайший по значению документ генералу Деникину, но и тот в силу своих демократических убеждении не придал должного значения великим царским словам.

Не отведя злодейский меч

За трагедией армии встает трагедия Русской Православной Церкви. Почему ее, единую, с почти тысячелетней историей, мощную, родившую на рубеже веков великих святых — праведного Иоанна Кронштадтского, преподобных оптинских старцев, преподобного Варнаву Гефсиманского, прославившую в одном только начале XX века мощи семи угодников Божиих, открывавшую в те годы новые храмы, монастыри, семинарии, духовные училища, — и этот нерушимый, казалось, оплот православной веры и самодержавного царства вдруг в одночасье поразил гибельный пожар раскола, внутренних распрей, жестоких гонений со стороны безбожников и иноверцев? Что сталось с православными, не с горсткой новомучеников, исповедавших Христа и верность государю императору и с именем Христовым на устах погибших, а с массой русских христиан, “страха ради иудейска” отвергшихся своего христианского имени и все-таки попавших под мстительный меч репрессий? Где были их прежние духовные вожди и наставники, кто бы остановил повальное богоотступничество?

Коренное зло было совершено в Церкви 6 марта 1917 года, когда Церковь в лице Святейшего Синода не усомнилась в законности царского отречения. “Поразительнее всего то, что в этот момент разрушения православной русской государственности, когда руками безумцев насильно изгонялась благодать Божия из России, хранительница этой благодати — Православная Церковь в лице своих виднейших представителей молчала. Она не отважилась остановить злодейскую руку насильников, грозя им проклятием и извержением из своего лона, а молча глядела на то, как заносился злодейский меч над священною Главою Помазанника Божия и над Россией...” — писал о тех днях товарищ обер-прокурора Святейшего Синода князь Николай Жевахов, который еще за неделю до псковского пленения императора умолял митрополита Киевского Владимира, бывшего в Синоде первенствующим членом, выпустить воззвание к населению, чтобы оно было прочитано в церквах и расклеено на улицах. “Я добавил, что Церковь не должна стоять в стороне от разыгрывающихся событий и что ее вразумляющий голос всегда уместен, а в данном случае даже необходим”. Предложение было отвергнуто.

Пока Святейший Синод в дни с 3-го по 6 февраля 1917 года раздумывал и медлил — решал, молиться ли России за царя! Страшное, к краю погибели подводящее решение! — в синодальной канцелярии ужасающей грудой накапливались телеграммы: “Покорнейше прошу распоряжения Святейшего Синода о чине поминовения властей”, “Прошу руководственных указаний о молитвенных возношениях за богослужениями о предержащей власти”, “Объединенные пастыри и паства приветствуют в лице вашем зарю обновления церковной жизни. Все духовенство усердно просит преподать указание, кого как следует поминать за церковным богослужением”, Под телеграммами подписи Дмитрия, архиепископа Таврического, Александра, епископа Вологодского, Нафанаила, епископа Архангельского, экзарха Грузии архиепископа Платона, Назария, архиепископа Херсонского и Одесского, Палладия, епископа Саратовского, Владимира, архиепископа Пензенского... Они ждали указаний, забывши тысячелетний благодатный опыт русского православия — опыт верности царю-богопомазаннику, опыт, благословенный патриархом Гермогеном, святым поборником против первой русской смуты: “Благословляю верных русских людей, подымающихся на защиту веры, царя и Отечества, и проклинаю вас, изменники”.

5 марта 1917 года в Могилеве, не убоявшись гнева Божия, не устыдившись присутствия государя, штабное и придворное священство осмелилось служить литургию без возношения самодержавного царского имени. “В храме стояла удивительная тишина, — вспоминал позже генерал-майор Дубенский. — Глубоко молитвенное настроение охватило всех пришедших сюда. Все понимали, что в церковь прибыл последний раз Государь, еще два дня тому назад Самодержец Величайшей Российской Империи и Верховный Главнокомандующий русской армии. А на ектеньях поминали уже не самодержавнейшаго Великаго Государя нашего Императора Николая Александровича, а просто Государя Николая Александровича. Легкий, едва заметный шум прошел по храму, когда услышана была измененная ектения. “Вы слышите, уже не произносят Самодержец”, — сказал стоявший впереди меня генерал Нарышкин. Многие плакали”.

Это свершилось в присутствии великой русской православной святыни — Владимирской иконы Божией Матери, привезенной в Ставку перед праздником Пресвятой Троицы, 28 мая 1916 года. Икона, благословившая начало Русского Царства, нерушимое многовековое самодержавное стояние его, узрела в тот час, как Россия перестала открыто молиться за царя. Уже назавтра этот самовольный почин был укреплен решением Святейшего Синода: “Марта 6 дня Святейший Синод, выслушав состоявшийся 2-го марта акт об отречении Государя Император Николая II за себя и за сына от Престола Государства Российского и о сложении с себя Верховной Власти и состоявшийся 3 марта акт об отказе великого князя Михаила Александровича от восприятия Верховной Власти впредь до установления в Учредительном собрании образа правления и новых основных законов Государства Российского, приказали: означенные акты принять к сведению и исполнению и объявить во всех православных храмах... после Божественной литургии с совершением молебствия Господу Богу об утишении страстей, с возглашением многолетия Богохранимои Державе Российской и благоверному Временному Правительству ея”. Так Синод благословил не молиться за царя и Русское царство. И в ответ со всех концов России неслись рапорты послушных исполнителей законопреступного дела: “Акты прочитаны. Молебен совершен. Принято с полным спокойствием. Ради успокоения по желанию и просьбе духовенства по телеграфу отправлено приветствие председателю Думы”.

Кто в Церкви в те дни ужаснулся, кто вздрогнул в преддверии грядущей расплаты за нарушение одного из основных законов православной Российской империи: “Император яко христианский государь есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры и блюститель правоверия и всякого в Церкви Святой благочиния... В сем смысле Император... именуется главою Церкви”? Имена верных своему главе иерархов Церкви мы знаем наперечет, их мало, их очень мало: митрополит Петроградский Питирим, арестован 2 марта вместе с царскими министрами, а 6 марта постановлением Св. Синода уволен на покой; митрополит Московский и Коломенский Макарий, уволен на покой с 1 апреля 1917 года; архиепископ Харьковский и Ахтырский Антоний, заявивший: “От верности царю меня может освободить только его неверность Христу”, вскоре изгнан из Харькова на Валаам; епископ Тобольский и Сибирский Гермоген, мученической смертью запечатлевший верность царю и его семье, утоплен красными в Type 16 июня 1918 года; епископ Камчатский Нестор возглавил единственную попытку спасения царской семьи; архиепископ Литовский Тихон, будущий патриарх, впоследствии посылавший государю в заточение благословение и просфору, вынутую по царскому чину, через епископа Тобольского Гермогена... О верности царю других в священноначалии ничего не известно.

Так случилось, что большие люди Церкви возомнили себя больше царя, а следовательно, больше Господа. Они забыли, а может, и не знали предупреждения о. Иоанна Кронштадтского о грядущем цареотступничестве: “Если мы православные, то мы обязаны веровать в то, что Царь, не идущий против своей облагодатствованной совести, не погрешает”. И вправду, Господь, управляющий народом через своего помазанника, может ли ошибаться? Но тогда большие люди Церкви в несомненно дьявольском наваждении рассудили, что царь грешен, немощен, недалек, и “для завоевания гражданской свободы” они призвали русских православных христиан “довериться Временному правительству”. Они безоглядно поверили в никогда не существовавшее отречение царя, невозможное ни по каким законам Русского Царства и Православной Церкви, на которое император Николай Александрович не согласился бы и под угрозой смерти. Они благословили цареотступничество: “Да свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на новом пути!” (Из обращения Св. Синода к верным чадам Св. Православной Церкви.)

Горько сегодня читать эти строки, ибо мы знаем о том “счастье” и о той “славе”, которые ждали Россию без царя, а потому и Россию без Бога. Когда большие люди Церкви благословили цареотступничество, маленькие люди ее, верные чада, промолчали. Маленькие люди посчитали себя слишком маленькими, чтобы отстоять Русское царство. Не встала православная Русь спасать своего Белого Царя. Отшатнулись от императора те из духовных, кто по долгу своему должны были ни на шаг не отступать от него. Заведующий придворным духовенством протопресвитер придворных соборов Александр Дернов смиренно испрашивает указаний Синода “относительно того, как будет в дальнейшее время существовать все придворное духовенство”, чем ему кормиться и кому подчиняться. Из 136 человек причта придворных соборов и церквей — протоиереев, священников, протодьяконов, дьяконов, псаломщиков — ни один не последовал за государем в заточение, ни один не разделил с ним его мученического креста. Что говорить! Были среди пошедших на крест за императором дворяне, и дворянин доктор Е. С. Боткин писал из екатеринбургского заточения: “Я умер — умер для своих детей, для друзей, для дела... чтобы исполнить свой врачебный долг до конца”, А дворянин генерал-адъютант И. Л. Татищев вспоминал о своем решении на просьбу государя поехать с ним в ссылку: “На такое монаршее благоволение у кого и могла ли позволить совесть дерзнуть отказать Государю в такую тяжелую минуту”. Были среди верных слуг царевых крестьяне и мещане, и камердинер государыни крестьянин Волков о своей верности царю говорил просто: “Это была самая святая чистая семья!” Были у семьи верные слуги-иностранцы и иноверцы — англичанин Гиббс и француз Жильяр. Духовных лиц среди последовавших за царем в заточение не было!

Епископ Екатеринбургский Григорий, поведший с большевиками примирительно-соглашательскую политику, имел возможность не только облегчить положение узников, а, если бы желал, и помочь их спасению, однако ничего для этого не сделал. Уже после злодейского страшного убийства на допросе у Соколова он даже не выразил сочувствия мученикам. Екатеринбургский священник о. Иоанн (Сторожев) трижды служил обедницу в Ипатьевском доме, был рядом с государем накануне его смерти, но и обмолвиться словом не решился. Страшно было, как же, на обеднице присутствовал сам комендант Юровский, “известный своей жестокостью”. Зато с этим иудеем, палачом священник нашел время поговорить о своем здоровье, кашель-де одолел. Но именно этому человеку, носившему звание священнослужителя (позже он станет адвокатом), волею Божией довелось приуготовить государя и семью Романовых к последнему смертному пути, причем сам он понял это уже много позже свершенного убийства. Следователю Соколову сам Иоанн Сторожев об этом рассказывал так: “Став на свое место, мы с дьяконом начали последование обедницы. По чину обедницы положено в определенном месте прочесть молитвословие “Со святыми упокой”. Почему-то на этот раз дьякон, вместо прочтения, запел эту молитву, стал петь и я, несколько смущенный таким отступлением от устава (а поют “Со святыми упокой” на отпевании и панихиде. —Т. М.). Но едва мы запели, как я услышал, что стоявшие позади нас члены семьи Романовых опустились на колени. Когда я выходил и шел очень близко от бывших великих княжен, мне послышались едва уловимые слова: “Благодарю”.

Царская семья, с изумлением отмечал Сторожев, выражала “исключительную почтительность к священному сану”: при входе в зал священника отдавали ему поклон. Сам же Сторожев не имел воли выразить почтительность к священному сану царя и лишь “молчаливо приветствовал” семью. “Молчаливо приветствовал”! Какое страшное признание в царе-отступничестве стоит за этими словами. Еще недавно он дерзнуть не мог, помыслить даже о чести оказаться вблизи помазанника Божия, а теперь “молчаливо приветствовал” его величество, то есть кивал ему головой, отвергая в страхе иудейском голос совести, что царь остался царем, что воля людская, отвергшая его самодержавие и презревшая его помазанничество, — ничто в очах Божиих.

Такие, как Сторожев, спешно собирали соборы и собрания в уездах и губерниях, чтобы засвидетельствовать свою поддержку “новому строю”, а на самом деле — чтобы предать поруганию царство. “Духовенство города Екатеринодара выражает свою радость в наступлении новой эры в жизни Православной Церкви...”, “Омское духовенство приветствует новые условия жизни нашего Отечества как залог могучего развития русского национального духа”, “Из Новоузенска. Отрекаясь от гнилого режима, сердечно присоединяюсь к новому. Протоиерей Князев”, “Общее пастырское собрание города Владивостока — оплота далекой окраины Великой России приветствует обновленный строй ее”, “Прихожане Чекинской волости Каинского у. Томской губ. просили принести благодарность новому правительству за упразднение старого строя, старого правительства и воскресение нового строя жизни. От их имени свящ. Михаил Покровский”, “Духовенство Чембарского округа Пензенской епархии вынесло следующую резолюцию: в ближайший воскресный день совершить Господу Богу благодарственное моление за ниспосланное Богохранимой державе Российской обновление государственного строя, с возглашением многолетия благоверным правителям. Духовенство округа по собственному своему опыту пришло к сознательному убеждению, что рухнувший строй давно отжил свой век”, “Тульское духовенство в тесном единении с мирянами, собравшись на свой первый свободный епархиальный съезд, считает своим долгом выразить твердую уверенность, что Православная Церковь возродится к новой светлой жизни на началах свободы и соборности”, “Из Лабинской. Вздохнув облегченно по случаю дарования Церкви свободы, собрание священноцерковнослужителей принимает новый строй”...

Духовенство всей России — от Витебска до Владивостока, от Якутска до Сухума — представлено в таких вот телеграммах. Как затмение нашло на этих облеченных долгом людей, доверившихся революционной пропаганде, начитавшихся газетной травли, напитавшихся крамольным духом демократии, в безотчетности, что нарушают присягу, принесенную ими при поставлении в священнический сан, на верность государю императору, которую государь император для них не отменял:

“Обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом пред Святым Евангелием в том, что хощу и должен Его Императорскому Величеству, своему истинному и природному Всемилостивейшему Великому Государю, Императору Николаю Александровичу, Самодержцу Всероссийскому, и законному Его Императорского Величества Всероссийского Престола Наследнику, верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться, не щадя живота своего до последней капли крови... В заключение сего клятвенного обещания моего целую Слова и Крест Спасителя моего. Аминь”.

Как можно было не ведать православному священству, что нарушение присяги, принесенной на Евангелии, что осквернение крестоцелования навлекут на него страшные бедствия — ведь отречение от царя, помазанника Божия, являлось отречением от самого Господа и Христа Его. Но это в тот час никого не пугало, одна за другой летели в Святейший Синод телеграммы: “Обер-прокурору Св. Синода. 10.3.1917. Из Новочеркасска. Жду распоряжений относительно изменения текста присяги для ставленников. Крайняя нужда в этом по Донской епархии. Архиепископ Донской Митрофан”. Чудовищно, но к ставленнической присяге священника царю отнеслись как к устаревшему и должному быть упраздненным обычаю, не более.

Так стоит ли удивляться размерам бедствий, что карающей десницей послал Господь на Церковь?!

Март 1918-го. Убит священник станицы Усть-Лабинской Михаил Лисицын. Три дня водили его по станице с петлей на шее, глумились, били. На теле оказалось более десяти ран и голова изрублена в куски. Это отсюда, из Лабинской, неслось в Синод приветствие собрания священнослужителей новому строю.

Апрель 1918-го. В Пасху, под Святую заутреню, священнику Иоанну Пригоровскому станицы Незамаевской, что рядом с Екатеринодаром, выкололи глаза, отрезали язык и уши, за станицей, связавши, живого закопали в навозной яме. Духовенство Екатеринодара всего год назад выражало радость от “наступления новой эры в жизни Церкви”.

Весной 1918-го в Туле большевики расстреляли крестный ход из пулеметов. Совсем недавно тульское духовенство “в тесном единении с мирянами” надеялось на возрождение Церкви “к новой светлой жизни на началах свободы и соборности”.

Июль 1919-го. Архиепископ Донской и Новочеркасский Митрофан сброшен с высокой стены и разбился насмерть. Это он четыре месяца назад торопил Синод с изменением текста присяги для ставленников.

Март 1920-го. В Омской тюрьме убит архиепископ Омский и Павлодарский Сильвестр. Это подчиненное ему духовенство одобряло телеграммой “новые условия жизни Отечества”.

Армия и Церковь — две организованные русские силы, которые согласно законам Русского царства и приносимой каждым из служащих присяге обязаны были защищать Русское царство, государя и его наследника до последней капли крови, — нарушили и закон, и присягу и понесли за это наказание, узрев в лицо, что есть чудо гнева Божия. Не видеть Божия воздаяния за нарушение клятвы и за свержение царя (именно за свержение, а не добровольное отречение!) в последовавших за этим революционных событиях — в большевистском восстании, в гражданской войне, в гонениях против Церкви — значит ничего не понимать в русской истории, совершающейся по Промыслу Божию.

Прогнать царя можно только вместе с Господом

Итак, все было кончено. Арестованного государя поезд увозил из Могилева в Царское Село, куда уже явился генерал Корнилов с поручением от Временного правительства пленить семью царя. И никому в тот час в России, видимо, не приходило в голову, что прогнать царя можно только вместе с Господом, на нем благодатно пребывающим. Бог же поругаем не бывает и за изгнание своего помазанника отмщает ослушливому народу. Один государь помнил об этом и скорбно отмечал в Священном Писании вещие слова о грядущем наказании России: “Если же не послушаете Меня и не будете исполнять всех заповедей сих, и если презрите Мои постановления, и если душа ваша возгнушается Моими законами, так что вы не будете исполнять всех заповедей Моих и нарушите завет Мой, —то и Я то же сделаю с вами, и пошлю на вас ужас, чахлость и горячку, которые повредят глаза и измучат душу... и вы будете побиты врагами вашими... Я всемеро увеличу наказание за грехи ваши; и сломлю гордое упорство ваше... напрасно будет истощаться сила ваша... и наведу на вас мстительный меч в отмщение за завет... хлеб, подкрепляющий человека, истреблю у вас... ...и будете есть плоть сынов ваших и плоть дочерей ваших будете есть; разорю высоты ваши и разобью статуи ваши, и повергну трупы ваши на трупы идолов ваших, и возгнушается душа Моя вами; города ваши сделаю пустынею, и опустошу святилища ваши... а вас разсею между народами и обнажу вслед вас меч, и будет земля ваша пуста и города ваши разрушены... Оставшимся из вас пошлю в сердца робость” (Лев. 26; 14—36); “...страшно будет то, что Я сделаю для тебя...” (Исх., 24, 10).

Все предреченное исполнилось вскоре. Поражение от врагов в первой мировой и в годы гражданской войны, ужас и горячка тифозных эпидемий и моров, повальный голод и людоедство в особенно сильно голодавших губерниях, мстительный меч репрессий и раскулачивания, ниспровержение идеалов сначала февральской демократии, потом октябрьского большевизма, разорение церквей и выморочные города и села, национально бесплодная русская эмиграция, а у оставшихся в России — бездонный вечный страх, вплоть до сегодняшнего повиновения врагу...

Кажется, все, что есть в этом пророчестве, обрушилось на нас, исполнилось с горечью подчеркнутое государем: “Тогда вострепетало сердце их, и они в изумлении говорили друг другу: что это Бог сделал с нами?” (Быт., 42, 28). Но слов этих пока не слышно в обществе, а ведь дальнейшая наша судьба, по слову Священного Писания, зависит от того срока, когда мы скажем: “Что это Бог сделал с нами?”, “...мы видели скорбь души его, когда он умолял нас, но не послушали его, за то постигла нас скорбь сия” (Быт., 42,21).

ПОСЛЕСЛОВИЕ

За русский народ, за освобождение его от сатанинской власти недостаточно одних молитв, хотя бы и преусерднейших, — требуется всенародное покаяние с глубоким сознанием великого и тягчайшего греха — отвержения Божией власти над собой в лице помазанника.

Разогнем Библию и посмотрим, как Бог управлял людьми. Согрешили перед Богом ангел и человек — первого ангела без милости Бог отослал во ад на вечные муки, а человеку оставил милость свою, послал его на землю каяться и обещал возвращение в рай, если он будет соблюдать Божий законы и повеления.

От того времени и начал Бог своею властью управлять людьми, верующими в Него, и управлял от Адама непрестанно до Николая II, императора, помазанника Божия: сперва через посредство патриархов от Адама до Авраама и прочих патриархов включительно, потом пророками — от Моисея до Самуила, а от Давида до Николая II императора — через посредство благодати помазания в царях.

В древнее время люди не захотели, чтобы Господь управлял ими через пророков, просили царя и этим прогневали Бога, но за молитвы святого Самуила были прощены, и оставил Бог свою власть над людьми в царях — в благодати помазания над ними. Так и в наше злое время люди, потеряв веру в Промысл Божий, просили себе свободы, а Божию власть в лице помазанника Божия отвергли.

Отвергли царскую власть, отдали убить царя, освободили себя от Божественной власти — и подпали под сатанинскую власть.

Ох! Какой это тяжкий грех!.. И согрешили в нем все русские люди, кто делом, кто словом, а кто помыслом, желанием и согласием. За этот великий грех весь мир страдает, а русский народ — больше всех.

По правде Божией “Кому много дается, от того много взыскуется”.

Ради благодати помазания в русских царях Бог щадил и весь мир, даже и противников своих, язычников и еретиков.

И вот русские люди отвергли — не удержали эту благодать, потому и страдают они больше всех, не сознают глубоко своей вины, греха перед помазанником Божиим, не сознают, что наказываются за этот именно грех, и не каются.

Людям, свободным от прямой сатанинской власти, должно бы вменить всеобщее покаяние. Если эти люди не видят нужды в таком покаянии, то ббльшую вину налагают на себя за грех против помазанника, нежели люди в советской России, которые искупали свой грех тяжкими страданиями при коммунистах.

Схимонах Никодим, святогорец

 

ВОЗЗВАНИЕ К РУССКОМУ НАРОДУ

“Отряхните сон уныния и лености, сыны России! Воззрите на славу ее страданий и очиститесь, омойтесь от грехов ваших! Укрепитесь в вере православной, чтобы быть достойными обитать в жилище Господнем и вселиться во святую гору Его! Воспряни, воспряни, восстань, Русь, ты, которая из руки Господней выпила чашу ярости Его! Когда окончатся страдания твои, правда твоя пойдет с тобой и слава Господня будет сопровождать тебя. Придут народы к свету твоему и цари ко восходящему над тобой сиянию. Тогда возведи окрест очи твои и виждь: се бо приидут к тебе от запада, и севера, и моря, и востока чада твоя, в тебе благословящая Христа во веки “.

Святитель Иоанн (Максимович)

 

МОЛИТВА РУССКОГО НАРОДА

Боже, Царя храни! Сильный, державный, Царствуй во славу, Во славу нам! Царствуй на страх врагам, Царь православный, Боже, Царя, Царя храни! Боже, Царя храни! Славному долги дни Дай на земли, дай на земли Гордых смирителю, Слабых хранителю, Всех утешителю Все ниспошли. Перводержавную Русь Православную, Боже, Царя, Царя храни! Царство ей стройное В силе спокойное, Все ж недостойное Прочь отжени. О, Провидение, Благословение Нам ниспошли! К благу стремление, Счастье, смирение, В скорби терпение Дай на земли!

 

Назад к списку