Кэтрин Джинкс, Дорога:

 

Кэтрин Джинкс
Дорога

 

 

Scan, OCR, Conv – XtraVert, Readcheck - angel30

«Дорога»:

Амфора; СПб; 2006; ISBN 5-367-00059-2, 1-74114-356-Х

Перевод: Н. А. Никифорова

 

Аннотация

 

На этой дороге происходит что-то странное. Водители один за другим проезжают мимо белого почтового ящика на обочине.

Несколько часов спустя, бросив под колеса сотни километров шоссе, они вновь оказываются поблизости от того же белого почтового ящика. Без бензина. Без связи. Без карты, которой можно верить. К разгадке тайны ведет проселочная дорога, которая тянется от шоссе к старой ферме.

Ее название значится на белом почтовом ящике: «Торндейл»…

…Есть дороги, которые не стоит выбирать.

Кэтрин Джинкс
Дорога

 

 

Посвящается моей бабушке,

Филлис Джинкс

 

 

После грозной ночи даже белым людям, станет ясно, что Джамбуал сильнее нас всех, что любая попытка вступить с ним в схватку означает испытать на себе его гнев. У белого человека есть оружие и динамит, чтобы взрывать горы, но Джамбуал могущественнее всего на свете.

«Джамбуал, Повелитель грома».

Произведение неизвестного аборигена

(«Культурное самоотождествление коренных жителей», т. 1–2, № 6, октябрь 1975)

 

 

 

Пролог

 

Нгурундери^[1] убил вомбата.^[2] Пролитая кровь приняла форму человека, который напал на Нгурундери с его же собственным копьём. Но Нгурундери убил Злого Человека и оставил его тело лежать там, где оно упало.

Размышляя о достигнутом, Нгурундери вскоре понял, что он не достиг ничего. Деревья и дюны не изменились. Куда бы он ни пошёл, он не мог уйти от того тела. Оно поглощало любое живое существо, приближавшееся к нему. Он понял, что, пока он не уничтожит тело Злого Человека, оно будет угрожать всему живому…

 

Глава 1

 

Обе собаки, Бит и Гарри, жили в маленькой конуре. Конура состояла из четырёх деревянных поленьев, серых и высохших, обтянутых проволочной сеткой. На сетке крепились несколько мятых кусков зелёного брезента. Крыша была жестяная.

Бит был стар и еле передвигал негнущиеся ноги. Двенадцать лет он, верно, прослужил на цепи. А Гарри был молод. Гарри часто играл с Натаном, когда Бит дремал под перечным деревом, вяло подёргивая ушами, чтобы отогнать мух. Гарри был настоящим благословением. Натан не отходил он него ни на шаг. Кузены Натана были далеко, а Грейс не взяла его трёхколёсный велосипед и футбольный мяч. Она почти ничего не взяла с собой – только сумку с одеждой. У неё не было времени на сборы. Она оставила даже щётку для волос.

Теперь Натан играл с Гарри. Ещё он копал чайной ложкой ямки в красной земле Торндейла и строил себе домик из мусора, разбросанного по двору: старого столика для швейной машинки, погнутого колеса от велосипеда, красно-коричневой жести, длинного пластмассового шланга и листа ржавого железа. У Сайрина в саду не было ничего, кроме поломанных деталей машин и пластиковых упаковок, разбросанных повсюду, словно звериный помёт. Солончаки образовывали небольшие горки, и, разумеется, в саду росло перечное дерево. С одной из веток свисала драная чёрная покрышка и медленно поворачивалась от каждого движения воздуха.

Сайрин пообещал сделать из неё качели, как только найдёт верёвку подходящей длины.

Иногда Грейс брала Натана на прогулку, и Гарри шёл вместе с ними. Они направлялись к развалившемуся каркасу грузовика «холден», стоявшему сразу за воротами, и Грейс стучала палкой по колёсам, чтобы прогнать змей, которые могли прятаться внутри. Потом Натан изображал, будто он ведёт машину. Или они спускались к ручью, в котором никогда не было воды, чтобы посмотреть на эму. Или перелезали через ворота и пробирались сквозь опалённые солнцем зеленовато-серые кустарники к невысокой гряде рядом с Торндейлом. Там была глубокая яма. Сайрин ничего не знал о ней. Она существовала уже давно и не была ни колодцем, ни шахтой. Но её определённо кто-то выкопал, говорил он.

– Может быть, чтобы охлаждать там пиво.

– Ты думаешь? – Грейс никогда не понимала, шутит Сайрин или нет.

– Нет, – ответил старик. – Слишком долго идти.

– Я думаю, что это нора вомбата, – сказал Натан.

Сайрин усмехнулся.

– Я же вомбат, правда, мам? – не отставал Натан.

– Да. – Грейс не хотела говорить об этом. – Лучше ешь свой обед, Натан.

– Мама тоже вомбат. Это наш тотем.

– Дядя Фрэнк часто говорит ему об этом, – объяснила Грейс. – Сказки о Палате и тому подобное.

Сайрин ничего не сказал. Неважно, что он думал о свадьбе своей сестры Глэдис с дедушкой Грейс – а их матерью была аборигенка племени нумарбор, – своё мнение он держал при себе уже пятьдесят лет. Грейс чувствовала, что он изображал полное равнодушие, если ему что-то не нравилось или если он чего-то не понимал.

– Здесь нет никаких вомбатов, сынок, – заметил он. – Слишком сухо. Здесь можно встретить только эму, змей и кенгуру.

– И ящериц, – сказал Натан.

– Верно.

– И мух, – добавила Грейс. В доме Сайрина было некуда деваться от мух. Дом был слишком стар – настоящая развалюха, построенная из фиброволокна, гальванизированного железа и спрессованной жести. У входа стоял фургон. Веранда имела двенадцать дверей, и все из разного стекла. Занавески были в дырах. В окне ванной комнаты стекла не было вообще.

И конечно, туда заходили собаки. Мухи любят собак.

– Мы сегодня видели какашки кенгуру, – сказал Натан. – Правда, мам?

– Правда.

– Их же оставили кенгуру, да?

– Может быть. – Грейс не была уверена в том, кому принадлежал увиденный ими помёт – кенгуру, козам, кроликам или овцам. Старый Наджет мог бы сказать точно, но Наджет умер. Его жена Глэдис тоже умерла. Только Сайрин остался из того поколения.

Много лет Грейс почти ничего не знала о нём. Её мать посылала ему открытки на Рождество и поддерживала с ним связь через Глэдис. Они несколько раз навещали его, когда Грейс была ребёнком. Но это знакомство было таким же дальним, как и сам Торндейл. Долгое время Сайрин был для Грейс лишь немногим больше, чем просто фотография в одном из ящиков стола.

Слава богу, подумала она. Слава богу, иначе сейчас у неё были бы большие неприятности.

– Можно Гарри поспать в нашей комнате? – чуть позже спросил Натан, когда Грейс вытирала посуду. Тьма наступала со всех сторон, проникая через окна и прячась в углах. Только по вечерам Грейс жалела о том, что решила приехать в Торндейл. Полная отрезанность от мира беспокоила её. Она часто всматривалась в пустоту, окружавшую маленький дом, пытаясь уловить в отдалении отблеск жёлтого света. Она напрягала слух, стараясь услышать шум мотора грузовика на шоссе.

– Спроси у Сайрина, – ответила она.

– Я спросил.

– Что он сказал?

– Он сказал, спроси маму. Можно, мам?

Грейс помедлила. От Гарри не особенно хорошо пахло. Его нельзя было назвать чистой собакой. Но, по крайней мере, он был большой собакой с большими зубами.

– Хорошо, – сказала она.

– Ура!

– Но он не будет спать в постели. Он останется на полу.

– Ладно.

– И если он попробует прыгнуть на кровать, я его выгоню. Я не шучу.

– Он не прыгнет.

Он и не пытался этого сделать. Одного удара Грейс сложенным журналом «Who Weekly» оказалось достаточно, чтобы он понял своё место. Он свернулся у порога, словно пёс из книги сказок, и три часа не издавал почти ни единого звука. Несколько раз он чихнул и глухо ударил пушистым хвостом в пол Грейс не заметила бы, что он находится в комнате, если бы она не оставила гореть лампу.

Она больше не могла спать в темноте. Задремав на короткое время, она с криком просыпалась, садилась на кровати и прислушивалась. Если в комнате горел свет, она чувствовала себя почти в безопасности. После того происшествия на автостоянке она спала с ножом.

Натан не спрашивал её про нож. Он уже давно научился о многом не спрашивать.

Он лежал рядом с ней, широко раскинув руки и сжав губы. Его ресницы слегка подрагивали при каждом биении пульса. Глядя на него, Грейс удивлялась тому, как он смог остаться таким чистым. Его кожа до сих пор была идеальна. Его глаза не потеряли своего блеска. Он улыбался и разговаривал, не вздрагивая и не заикаясь, и по-прежнему с жадностью познавал мир. Это было настоящим чудом.

Но так ли это было? Грейс беспокоилась за Натана. Она боялась того, что он окажется похожим на источенный червями кусок дерева, на котором не видно наружного вреда, но при малейшем давлении он рассыплется в труху.

Она надеялась, что это не так, но у неё было плохое предчувствие.

Эта мысль тоже не давала ей заснуть.

 

* * *

 

На следующий день Гарри и Бит пропали.

Они пошли гулять вместе с Натаном и Грейс, которые отправились после обеда к каменистой гряде. Бит никогда не проходил весь путь, он уставал и поворачивал назад раньше, чем они приближались к первому соляному озеру. Но Гарри не отставал. Иногда он убегал вперёд, иногда задерживался, чтобы последовать за каким-нибудь запахом в заросли кустарника, но он сопровождал Грейс и Натана до самой «норы вомбата». Пока Натан собирал прозрачные камни горного хрусталя, Гарри исчез. Он часто так делал. Грейс несколько раз свистнула, и отсутствие ответа не удивило её. Он был ещё почти щенок и очень своенравен в своих привычках. Сайрин называл его бесполезной собакой. Бит был рабочим псом и всегда являлся на зов, но Сайрин никогда не занимался поведением Гарри. Он слишком стар, говорил Сайрин, чтобы начать дрессировку молодой собаки.

Натану нравились белые и розовые камешки горного хрусталя. Ему нравились камешки с вкраплениями слюды, потому что они блестели на солнце. Он положил пятнадцать камней в полиэтиленовый пакет, чтобы отнести их домой. Ещё он нашёл череп, очень маленький. Сайрин сказал, что это череп овцы. Грейс разрешила взять его с собой – череп был чистым и ослепительно белым. Натан положил его к камешкам.

Они пошли назад к Торндейлу, выкликая Гарри, и очень удивились, когда обнаружили, что Бит тоже не вернулся домой. Сначала они не беспокоились. Натан занялся игрой с камешками и черепом на песчаной площадке у самого большого резервуара с водой. Грейс пошла в дом, чтобы позвонить матери. Она звонила ей каждый день с момента приезда. Мать всегда говорила, что у неё всё хорошо. Она была у доктора, который прописал ей антибиотики от лёгочной инфекции. Остальные тоже в порядке. Гэри нашёл новую работу в гостинице «Лорд Нельсон». Сильвия вместе с детьми уехала на неделю к свекрови. Анджела, кузина Грейс, теперь помолвлена.

– Они устраивают большую вечеринку, – заметила мать Грейс. – Через три недели. Я сказала, что не знаю, сможешь ли ты прийти.

Пауза.

– Что скажешь, Грейси? Ты вернёшься к тому времени?

Грейс теребила телефонный провод.

– Не знаю, – сказала она.

– Никто его не видел. Он исчез, как я и говорила.

– Да.

– И больше не приходил. Гэри сам проверял. Дом пуст. Машины нет.

– А что с окном?

– О, мы всё уладили. Понадобилось немного фанеры. Мы пока ничего не говорили агенту, Грейси. Там ужасный беспорядок, дорогая, ты это знаешь? Стеклянный шкафчик в ванной упал со стены.

– Чёрт, – сказала Грейс.

– Дверь спальни пробита насквозь, в ней несколько дырок.

– Это не я их оставила. Почему я должна платить? Пусть он платит.

– Если мы его найдём.

– Раньше, чем он найдёт меня. – Грейс поёжилась. – Что сказал Марк?

– Он сказал, что копы настороже, но ты же знаешь, как ведут себя эти ублюдки. Бедный Гэри не может бросить окурок на тротуар без того, чтобы на него не набросились. Зато когда я сказала, что мою дверь взломали, они, даже не захотели слушать. Назвали житейским делом. «Вы считаете, я сама взломала чёртову дверь? – сказала я. – Свою собственную?»

– Но он же нарушил запрет, мама!

– Правда? Полиции наплевать. Однажды Шон загородил подъездную аллею Гэбриелов, так копы налетели на него, как стая ворон. Но пока твой бывший муж разносил в щепки мой дом клюшкой для гольфа, они ехали так медленно, что он успел скрыться до их приезда. А потом они попытались повесить это на Марка. И всё из-за того случая. Даже после того, как я им сказала, что Марк больше не пьёт. Ублюдки.

– Ты не говорила мне об этом.

– Да, действительно.

– Но они же на самом деле не думают, что это сделал Марк? Теперь, когда они знают, что со мной случилось?

– Никто не знает, что они думают. Я посоветовала им поискать отпечатки пальцев, но они не стали этого делать. Я ничего не слышала. Ничего.

– Но ты потребовала принять меры?

– Я сказала им, кто это сделал.

– Разве у них нет ордера на арест?

– Он же пытался избить тебя, правда? Конечно, у них есть ордер. Марк говорит, что, если он на следующей неделе не покажется в суде, у него будут большие проблемы.

Снова пауза.

– Тебе тоже лучше появиться, Грейси. Иначе до суда дело не дойдёт.

– Но я не могу, – прошептала Грейс. Выглянув в окно, она увидела Натана, который что-то рисовал палкой на песке. – Я не могу, мама. Он убьёт меня.

– Нет.

– Да.

– Он не убьёт тебя. Здесь Марк. Здесь Гэри. Они сильнее его.

Но они не настолько коварны, подумала Грейс. Не настолько умны. И они не одержимы. За пять лет совместной жизни Грейс очень хорошо узнала своего мужа. Она могла подтвердить это своими шрамами. Чего не понимала её мать и чего не понимали Марк, Гэри, Шон, Сильвия и Фрэнк, так это того факта, что мужчина, пообещавший убить её, был безумен. Совершенно безумен. Ей потребовались годы, чтобы выяснить это. Она и сама не до конца верила, пока не попыталась уйти от него.

Марк пару раз набрасывался на мать с кулаками, пока не бросил пить. Гэри однажды сбил машиной почтовый ящик своей бывшей подружки, а Шон и Сильвия всегда ссорились из-за денег. Но Гэри был пьян и потом сильно раскаивался. Шон и Сильвия никогда не дрались, они просто кричали друг на друга. Это были нормальные люди, вынужденные тяжело работать, и они старались решать проблемы в меру своих сил.

Они не понимали, какими сумасшедшими могут быть некоторые люди. Может быть, потому что Грейс никогда не рассказывала им всё до конца. Сначала она защищала своего мужа. Его уволили, и он переживал сильный стресс, но она была уверена, что как только он найдёт другую работу, то перестанет привязывать её к вешалкам для полотенец, прятать её одежду и бить её по рёбрам. Когда улучшений не последовало, она стала скрывать синяки от своей семьи, потому что он угрожал выколоть ей глаза и разрезать живот, если она не будет молчать. Она боялась его и стыдилась себя. Ей было стыдно из-за того, что она выбрала его, несмотря на советы матери. Её мать всегда говорила «Он считает, что солнце светит у него из задницы, правда?» Но Грейс сделала по-своему.

Только когда удары начали сыпаться на Натана, она стала искать помощи. И что же в итоге? Её дом разорён. Её семья подвергается опасности. Бесконечные телефонные звонки и тяжёлое дыхание на другом конце провода. Разрезанные шины и надписи «Сука», «Стерва», «Шлюха». Затем неудачное столкновение на автостоянке. Ему запрещено приближаться к ней. Напечатанная записка. Ты мертва.

Она выбросила её, как последняя идиотка. Ей следовало сохранить записку – может быть, на ней остались отпечатки пальцев. Но она в панике бросила её в унитаз и спустила воду, чтобы Гэри и Шон не увидели её. Она знала, что если бы они увидели эту записку, то решили бы выбить дурь из мужа своей сестры. А он бы убил их. Он нашёл бы какой-нибудь способ. Она была уверена в этом.

– Я не могу вернуться, пока его не найдут, – сказала она. – Не могу, мама.

– Ладно… – Мать вздохнула – Как дела у Натана?

– Хорошо. У него всё прекрасно. Сегодня он нашёл череп ягнёнка и теперь играет с ним.

– Очень на него похоже.

– Мы хотим вынести для кенгуру немного еды. Сайрин говорит, что муравьи доберутся до неё первыми, но Натан хочет увидеть кенгуру. Они боятся подходить к ограде из-за собак.

– Передай Сайрину от меня привет.

– Хорошо.

– Поцелуй за меня Натана.

– Ага.

– Мне пора идти.

– Да, хорошо.

Грейс повесила трубку. В своей спальне Сайрин слушал радио. Он проводил у приёмника несколько часов. Грейс сходила за выстиранным бельём. Потом она вытряхнула хлебные крошки, яблочные семечки и картофельные очистки из мусорного ведра в пластиковый пакет. Вместе с Натаном они вынесли пакет за ограду и высыпали его содержимое на землю рядом с разбросанными катышками хлеба.

– Сегодня вечером, – пообещала она, – мы выйдем во двор с фонариком и посмотрим на кенгуру. Если они не успеют ускакать.

– А собаки?

– Мы закроем собак в доме.

– Где они, мам?

– Не знаю.

– Я хочу, чтобы они вернулись.

Грейс заслонила ладонью глаза от солнца и посмотрела на горизонт. Корявые сучья деревьев отбрасывали длинные тени. Где-то чирикали и щебетали невидимые птицы. Воздух заметно посвежел.

– Сюда, Бит! – крикнула она – Бит, Бит, Бит! Сюда, малыш!

– Свистни, мам.

Грейс свистнула. Натан тоже попытался свистнуть.

– Гарри! – позвал он.

– Гарри! Сюда малыш! Сюда, Бит, Бит, Бит!

Они не появились. Грейс попросила Натана не волноваться – они обязательно придут к ужину. Она пошла в дом, оставляя Натана выкрикивать их имена, и открыла банку собачьего корма. Разложив её содержимое в старые миски, стоявшие у задней двери, она начала греметь ложкой в пустой банке.

– Сюда-а! Сюда-а! – кричала она.

– Кормишь собак? – У неё за спиной стоял Сайрин. Он довольно сильно напугал её. Повернувшись, она увидела его затуманенные глаза, помятое лицо и взлохмаченные седые волосы. Он спал, решила она.

– Они не вернулись домой, – сказала Грейс.

– Собаки?

– Да.

– Бит?

– Да.

Сайрин пронзительно свистнул через вставные зубы. Затем они подождали, напряжённо вслушиваясь. Но ответа не последовало. Не было даже отдалённого лая.

Сайрин постучал пальцами по пряжке ремня. Он медленно прошёл во двор, шаркая ногами. Держа руки на бёдрах, он снова свистнул.

Натан зажал уши.

– В конуре смотрели? – спросил Сайрин у Грейс.

– Нет.

Сайрин что-то проворчал и пошёл к дому мимо новенького и блестящего гаража Натан последовал за ним. За гаражом стояла будка. В ней лежали грязный коврик, потрёпанный теннисный мяч, пластиковая бутылка с водой и несколько игрушек. Собак не было.

– Может быть, Гарри попал в беду, – протяжно сказал Сайрин, – но Бит должен был вернуться домой.

– Что могло случиться? – Грейс говорила тихо, потому что Натан играл с пластмассовой костью рядом с ними. Она не хотела, чтобы он её слышал.

– Возможно, они побежали к шоссе, – предположил Сайрин. – Может, попали под машину.

– Обе сразу?

– Или съели отравленную приманку.

– О нет, – Грейс была шокирована. – Здесь?

Сайрин пожал плечами.

– Бо льшая часть земли принадлежит не мне. Если Рикеттсы хотят избавиться от лис и кошек, это не моё дело.

Внезапно Натан подошёл к ним.

– Можно нам их поискать? – попросил он. – Мам, можно?

Грейс покачала головой.

– Слишком поздно, – ответила она – Становится темно.

– Может, они заблудились! – запротестовал Натан.

– Ты сделаешь то, что скажет твоя мама. Это мои собаки, и я сам поищу их.

– Сейчас? – спросила Грейс.

– Возьму машину и поеду к дороге. Посмотрю, не сбил ли их кто-нибудь.

– Прости меня, Сай. – Грейс чувствовала себя неловко. – Я думала, Бит пошёл домой. Мне следовало присмотреть за ними.

– Ты не виновата. Бит уже стар. А Гарри – сущее наказание.

– Я люблю Гарри! – воскликнул Натан.

– Хорошо, хорошо. – Сайрин взглянул на Грейс – Он вернётся.

Сайрин вернулся в дом, надел шляпу и сапоги. Затем он сел в свой белый грузовик и исчез в облаке красной пыли, направляясь на запад, в сторону шоссе. Грейс увела Натана в дом. Сначала она вымыла его, посадив в большую старую ванну Сайрина, которую Натан не любил. На дне ванны было тёмное пятно, там отвалилась эмаль (по какой-то причине Натан отказывался на него садиться). Затем она вымыла грязь из волос сына, одела его в пижаму с Винни Пухом и отпустила поиграть. Она как раз собиралась высыпать на сковородку упаковку замороженных овощей, которую она достала из маленькой морозильной камеры желтоватого холодильника Сайрина, когда услышала громкий крик Натана.

– Мама! Мама! Где ты?

– Что?

– Иди сюда! Быстрее!

Вздохнув, Грейс закрыла кран с холодной водой и пошла к сыну. Сгущались сумерки, приглушая красноватый блеск земли, и размывая контуры остроконечных ветвей деревьев. Лёгкий ветерок шевелил волосы Грейс, когда Натан схватил её за юбку и потащил к выходу. Она услышала шум. Кто-то скулил. Она с беспокойством посмотрела в сторону гаража, который казался расплывчатым серым пятном справа от неё.

– Мам, это Гарри?

– Я не знаю.

– Гарри!

– Подожди. – Она удержала его. – Надень ботинки.

– Ну, ма-а-ам…

– Там змеи, Натан, и ты не сможешь их увидеть. А теперь надень свои ботинки!

– Мама, смотри! Это Гарри!

К ним очень медленно приближалась едва различимая в темноте фигура. Пёс двигался к жёлтому свету, льющемуся из дверного проёма. Грейс поняла с первого взгляда, что он болен. Его задние ноги еле волочились, он спотыкался и шёл, низко опустив голову. Он был искалечен – возможно, слеп. Его рёбра почти не двигались. Язык висел, как рваная тряпка.

– Вернись в дом, – сказала Грейс.

– Почему?

– Делай, что тебе говорят.

– Но я не хочу!

– Немедленно вернись в дом, Натан! Он болен, ясно?

Вместо этого Натан бросился вперёд. Пёс подошёл ещё ближе, и теперь можно было хорошо рассмотреть его грязную шесть и раскрытую пасть, из которой текла слюна. Он не переставал скулить, высоко и жалобно. Его голова качалась.

– Натан! – Увидев, как её сын споткнулся, Грейс догнала его и отшлёпала. – Разве ты не слышал, что я тебе сказала, маленький негодник? Вернись в дом!

Натан расплакался.

– Что с ним?

– Не знаю! Я сама посмотрю! А ты иди домой!

Натан ушёл, и Грейс подошла ближе. Она знала о собаках не очень много – не то что Марк. Она понятия не имела, что будет, если они съедят ядовитые пестициды, если их укусит клещ или собьёт машина. Может, Гарри попал под машину и у него сломан позвоночник?

– Эй, Гарри, – тихо позвала он. – Что с тобой, малыш?

Гарри взвизгнул, сделал ещё один шаг и упал. Он снова попытался встать, но дрожащие ноги не слушались его. Грейс услышала грохот и шум мотора. Она выпрямилась и вздохнула.

– Вернулся Сайрин, – сказала она – Сходи за ним, Натан.

– Что случилось с Гарри? – всхлипывал Натан. – Бедный Гарри!

– Я не знаю, что с ним Сайрин это выяснит. – Увидев, что Натан направился назад к дому, она добавила:

– И не выходи, пока он не выключит мотор! Натан! Ты меня слышал?

Грейс пришло в голову, что у Гарри может быть бешенство. Разве у собак не течёт слюна, и они не спотыкаются, когда у них бешенство? Она точно не знала. Она сделала шаг назад, пытаясь вспомнить, где Сайрин хранил ружьё. Она была уверена, что у него было ружьё. Старая винтовка.

Гарри снова упал и больше не поднимался. Он лежал, тяжело дыша, словно марафонец.

Через некоторое время Грейс услышала за своей спиной тяжёлые шаги. Заскрипели доски, и она почувствовала запах табака – любимый сорт Сайрина Лёгкие торопливые шажки говорили о том, что с ним шёл Натан.

Она обернулась.

– Гарри вернулся? – спросил Сайрин.

– Он заболел, – сказал Натан. – Он сильно заболел, смотри! Бедный Гарри! – Он вертелся между ними, худенький и подвижный. – Он умрёт?

– Не знаю. – Грейс взглянула на Сайрина. Его лицо сморщилось, под глазами были мешки. Он спустился по ступенькам лестницы, глухо стуча сапогами. В этот момент Гарри забился в судорогах.

Сайрин внезапно остановился.

– Ах, чёрт, – сказал он.

Затем он отправил Грейс за одеялом.

 

Глава 2

 

Алек Маллер по прозвищу Доузи^[3] лежал на кровати в мотеле «Милдура» и думал о жене своего брата.

Он думал о ней целый день. Он думал о ней всю дорогу от Брокен-Хилла,^[4] когда ехал по шоссе Силвер-Сити, потому что больше ему не о чем было думать. После того как он разгрузил машину, то обнаружил, что у него есть несколько часов, которые нечем занять (его поместили в мотель «Милдура» на ночь, потому что он должен был оставить грузовик по прозвищу Дизельный Пёс у Кенни на ремонт). Он мог бы сходить в бар или найти свою кузину Пэт, но не стал. Вместо этого дошёл по Восьмой улице до Дикин-авеню, купил большой черствый гамбургер и чипсы, затем остановился у пивного магазина и взял упаковку пива, прежде чем вернуться в мотель. Там он лёг на кровать и начал пить пиво, раздумывая над тем, чем бы заняться.

Он не мог ничего с этим поделать – его тянуло к жене брата. Может быть, это было больше, чем просто желание. Может быть, это было настоящее чувство. Кто мог определить разницу? Алек не мог. Он постоянно думал о Джанин. Он грезил о ней. Когда они находились в одной комнате, он горел, будто в огне, – и он чертовски хорошо это осознавал. Он не мог понять, почему Даррел до сих пор ничего не заметил. Возможно, это скоро произойдёт. Чёрт возьми, они живут под одной крышей. Наверняка скоро что-нибудь случится. Он с трудом сохраняет самоконтроль.

Ему было очень плохо. После того как Мишель окончательно порвала с ним («Почему я должна обо всём думать? Почему я должна всё делать? Меня тошнит от этого! Меня тошнит от твоего вида!»), Алек чувствовал себя последним дерьмом. Его подружка с воплями выгнала его на улицу посреди ночи, совершенно ошеломлённого, и Даррел приютил его у себя. Одолжил ему зубную щётку и пижаму. Съездил вместе с ним на следующее утро к Мишель, чтобы забрать оставшиеся вещи (большая часть которых лежала во дворе), и Даррел высказал всё, что он о ней думает, назвав её сумасшедшей шлюхой. После этого Алек поселился у Даррела в третьей спальне.

И как же Алек отплатил брату за его великодушие? Он влюбился в Джанин.

Забавнее всего было то, что Алек никогда не думал о Джанин до того, как переехал к ним в дом. Другой его брат, Майк, всегда очень плохо отзывался о своей невестке (правда, не при Дарреле). Он всегда говорил, что она настоящий тиран. Когда Алек заметил, что Джанин, как ему показалось, была тихой и скромной женщиной, которая едва открывала рот на семейном совете, Майк заявлял, что она считает себя лучше всех. Достаточно было только посмотреть на дом, который она заставила Даррела купить. Совершенно новый, с двойной кирпичной кладкой, тремя спальнями и кабинетом, с садом и автоматической дверью гаража. Она заставляла Даррела работать каждые выходные – подстригать газон, удобрять землю, поливать цветы, – в то время как она тратила заработанные им деньги на красивые занавески, домики для птиц, фарфоровых куколок (она их коллекционировала) и тому подобный ненужный хлам.

– Она может выглядеть так, словно её вот-вот сдует порывом ветра, – говорил Майк, – но я уверяю тебя, что в этом доме она держит хлыст.

Алек сильно сомневался по этому поводу, потому что Даррел был уверенным в себе человеком с твёрдыми взглядами на жизнь. Иначе и быть не могло – он имел собственное дело. Поселившись в доме у Даррела, Алек быстро увидел, что интуиция его не подвела. Даррел не был мужем-подкаблучником. Всё было намного сложнее. Даррел хотел добиться успеха, и во многом ему это удалось. Но он очень смутно представлял, какими должны быть дом и сад успешного человека Он полностью полагался на Джанин и на то, что она говорила о растениях, обоях или мебели в столовой. Он доверял её вкусу, её интуиции, потому что она приехала из Аделаиды и была дипломированным флористом. Все соглашались с тем, что Джанин обладала стилем. Даже обременённая двухлетним ребёнком, она всегда выглядела чистой и аккуратной. Она была невысокого роста, хрупкого телосложения. У неё были красивые ноги, чистая кожа, светлые волосы, узкие плечи и небольшая грудь. Она предпочитала носить золотые украшения; её одежда всегда была тщательно подобрана и наглажена. Она любила светлые тона – розовый, лиловый, бледно-жёлтый, кремовый, бежевый, дымчатый, – и от неё приятно пахло.

Она была великолепной хозяйкой и прекрасным поваром, но сначала Алек считал её немного глуповатой. Слишком мягкой. Он думал, что в постели она похожа на бревно. Однако постепенно он начал менять своё мнение. Началось с понимания того, что поддержание в доме уюта, чистоты и приятной атмосферы не было делом только сноровки. Это требовало неустанного присмотра и бесконечной работы, которую Джанин спокойно брала на себя, не делая из этого большого шума. Он восхищался ею. Он начал замечать, что, даже когда она не была идеально одета и причёсана – когда она выходила по утрам в халате и с растрёпанными волосами, – она оставалась мягкой и нежной. И у неё на самом деле было чувство юмора. Первое время Алек не понимал её шуток, потому что они были слишком тонкими, слишком умеренными. Иногда он замечал, как у неё блестели глаза и шевелились губы. Иногда она роняла какое-нибудь замечание своим голосом маленькой птички, которое приводило его в недоумение, прежде чем он начинал смеяться.

Постепенно он обнаружил, что ждёт её прихода, наблюдает за её движениями и помогает ей с Ронни. А потом – бум! Это случилось. И теперь он на самом деле попал в неприятности. Потому что он ничего не мог с этим поделать, ведь так? Кроме как уехать. Даже если бы Алек хотел обманывать Даррела, он не смог бы с ним соревноваться. Алек мог похвастаться только старым автомобилем с задней дверью, открывающейся вверх, несколькими мешками для мусора, набитыми его одеждой, и работой шофёром грузовика. И своей внешностью, конечно – никто не мог отрицать тот факт, что он выглядел лучше всех Маллеров, несмотря на то что был не особенно высок и уже начинал терять волосы. Даже Джанин однажды что-то сказала о том, что ей хотелось бы, чтобы у Даррела были такие же ресницы, как у Алека. Но какой толк был в том, что у него были самые длинные ресницы и самые густые и кудрявые волосы в семье, когда у Даррела было имя, своё дело, дом, две машины, телевизор с большим экраном, внушительная коллекции DVD-дисков, двухлетний сын и старый коротковолновый радиоприёмник дедушки? Алек не мог предложить ничего подобного. Он это знал. Чёрт, он это признавал. Он не знал, что бы сделал, если бы Джанин действительно повернулась и посмотрела ему в глаза, начиная расстёгивать свой лифчик. Ему нравилось представлять это – и он часто думал об этом, лёжа в постели, – но фантазии сильно отличаются от реальности. Он был достаточно взрослым, чтобы понимать это. И вообще, если бы Джанин начала вести себя, как девушка с разворота «Плейбоя», то она перестала бы быть Джанин. В этом было всё дело. Она была такой светлой, красивой и благоразумной, словно героиня книг Беатрикс Поттер,^[5] которые она держала в комнате для отдыха. Именно поэтому она очаровала его. Он на самом деле не хотел, чтобы она начала разгуливать по дому в ярких открытых футболках или ажурных чулках. По крайней мере… не слишком часто.

Нет. Ладно, он влюбился. Он любил её, но он не хотел разрушать её брак. Ему было стыдно за себя, но он не хотел покидать её дом. Он хотел быть самым важным человеком в её жизни (каким она была для него), но он не имел, ни малейшего желания нарушать ход событий. Его всё прекрасно устраивало.

Однако было очевидно, что он не может дальше жить с ней в одном доме – даже не из страха перед тем, что, правда выплывет наружу. Он подозревал, что тоже ей нравится, что ей приятно его присутствие, но её отношение может измениться, если она испугается. Он попросту не был уверен в том, что она чувствует. Иногда она казалась кокетливой, но только как жена его брата. В остальном она обращалась с ним как со своим двухлетним сыном, мягко упрекая его за то, что он испачкал томатным соусом чистую футболку, или, советуя причесаться. Может быть, мрачно думал он, для неё я всего лишь младший брат, как для Даррела.

Поднявшись с кровати, Алек пошёл в ванную комнату, оторвал кусок туалетной бумаги («Создано для вашего удобства») и облегчил кишечник. Затем он помыл руки. Лицо, которое смотрело на него из зеркала, было помятым, небритым и распухшим. Оно прекрасно смотрелось в обшарпанной ванной, углы которой покрывала плесень. Обе ванные комнаты в доме Джанин были светлыми, проветренными и ослепительно чистыми, с розовыми фарфоровыми статуэтками и пушистыми белыми полотенцами. Там тоже пахло Джанин.

Он был настолько очарован ею, что часто ловил себя на том, как грезит над её вещами – солью для ванной или электрической зубной щёткой.

Но ему нужно было держать себя в руках. Он это знал. Проблема состояла в том, что ему больше не о чем было думать. Все его планы за последние три года были связаны с Мишель. Они говорили о том, чтобы купить дом, съездить в путешествие на Фиджи, может быть, пожениться и завести детей. Всё как обычно. Мишель была лидером, а Алек тянулся за ней, соглашаясь со всеми её предложениями, потому что он твёрдо знал, что пока Мишель была рядом, они смогут воплотить все мечты. Скорее, это были её мечты, а не его, но они ему нравились. Ему больше нравилось иметь цели в жизни, чем копить деньги на покупку машины. Ему нравилось быть частью знакомой обстановки. До встречи с Мишель он плыл по течению, жил со своим отцом или у друзей, иногда уезжал в Аделаиду, где соглашался на любую работу на неполный рабочий день – он был перевозчиком мебели, таксистом, официантом, помощником каменщика. Другими словами, он вёл простую жизнь и редко задумывался о том, что будет завтра.

Мишель всё изменила. Она взяла его под свою опеку и придала его жизни некоторую стабильность. Но вскоре она устала от роли опекуна. Тот прачечный бизнес, который они организовали, был последней каплей. Когда она вернулась домой из Аделаиды после трёхнедельной поездки и обнаружила в стиральной машине гору вонючего белья, которое Алек забыл развесить, пожалуй, она не на шутку рассердилась. Решила, что он был «бесполезной тратой времени и только занимал место». Пустила его по течению, и у него снова не оказалось цели, пределов и того, о чём ему пришлось бы подумать. Неудивительно, что он одержим Джанин. Он цеплялся за неё, потому что ему больше не за что было уцепиться.

Однако то, что он влюбился в неё от нечего делать, не означало, что жизнь без неё не будет похожа на ад, если он уедет. Если снова начнёт жить сам по себе. Честно говоря, Алек был не совсем уверен, что он сможет жить самостоятельно. Майк и отец до сих пор жили в своём старом доме, в котором было только две спальни. Не будут ли они возражать, подумал Алек, если он уберёт весь хлам с задней веранды и на некоторое время переедет туда? Веранда была не особенно хорошо защищена от ветра, но она была застеклена. Он мог бы заткнуть щели, повесить плотные занавески, одолжить вентилятор и обогреватель, купить или попросить большой кусок ковра. Он смог бы неплохо там устроиться.

Но, конечно, все бы спросили его, почему. Если бы он переехал в собственную квартиру, никто не стал бы задавать вопросов; это считалось здравым поступком. Так делает большинство взрослых людей, пожив какое-то время с родителями. Но зачем переезжать из уютной просторной комнаты для гостей, которую ему предложил брат, в грязную и холодную заднюю веранду отцовского дома? Какие разумные причины вы смогли бы назвать?

Я скажу, что чувствую себя виноватым, решил Алек, вернувшись на кровать, и потянулся за пультом телевизора. Скажу, что Даррелу, Джанин и Ронни пора наслаждаться уютом в собственном доме. Потому что это правда. Я прожил у них два месяца. Должно быть, их тошнит от меня.

Но даже когда он начал мысленно репетировать своё объявление, он не смог представить, что ответит на это Джанин. «О, нет, – могла бы она сказать. – Нет, Алек, мы рады, что ты живёшь с нами. Ты так хорошо относишься к Ронни. Это так удобно, когда в доме есть человек, который всегда может посидеть с ребёнком. И тебе нельзя ночевать на этой ужасной веранде. Ты простудишься».

Алек мечтательно подумал о том, что ещё могла бы сделать Джанин, если он будет и дальше угрожать своим отъездом. Что, если он будет настаивать? Что, если она заплачет? Что, если он спросит её, почему она плачет, и она не сможет ответить, и тогда он обнимет её, а она попросит его ни о чём не спрашивать? Он должен знать, что она чувствует, но он не должен заставлять её говорить об этом, потому что это очень плохо.

От нечего делать, Алек начал онанировать. Затем, через некоторое время, он включил телевизор и просмотрел все каналы, остановившись на игре в крикет.

Он заснул под убаюкивающий голос комментатора с мыслями о Джанин.

 

* * *

 

Гарри умер ночью. Грейс несколько часов лежала без сна. Натан что-то бормотал и метался во сне. Около часа ночи она услышала шаркающие шаги. Ещё она услышала тяжёлое дыхание, скрип петель и звук захлопнувшейся двери. Потом всё стихло.

Она встала (очень осторожно, чтобы не разбудить сына) и столкнулась с Сайрином в холле. Он возвращался в свою спальню, держа в руках фонарик.

– Что случилось? – прошептала она.

Сайрин прищурился. Он набросил коричневый плащ на рубашку от пижамы, из-под которой виднелись старые мешковатые трусы. Он был без вставных зубов, и его голос звучал искажённо.

– Гарри умер. Я отнёс его в конуру.

– О нет, Сай. – Грейс прикрыла рукой рот. – Боже, мне очень жаль.

Он пожал плечами.

– Отравился, – сказал он. – Скорее всего, мышьяком. Может, съел ядовитую приманку. Мышьяк хорошо справляется со своей работой.

– Ты так думаешь?

Он кивнул. Она пожелала ему спокойной ночи. Вернувшись в постель, она подумала о Сайрине и о том, как он отнёс Гарри к себе в комнату, завернул его в одеяло и положил на газеты. Собака была вся в грязи и рвоте, но Сайрин не попытался помыть её. Он почти ничего не делал – не давал Гарри воды с горчицей или какого-нибудь другого средства, чтобы вызвать рвоту. Когда это предложила Грейс, Сайрин покачал головой.

– Слишком поздно, – ответил он.

А теперь Гарри умер. Бедный Сайрин. У него не было другой компании кроме собак. Что он будет делать без них?

На следующее утро, когда они вместе одевались, она сообщила новость Натану.

– Гарри был очень болен, – объяснила она. – Он что-то съел, и это убило его. Что-то ядовитое.

– О, – Натан сглотнул, но не заплакал. – Где он?

– В конуре. Потом мы его похороним.

– Где?

– Я не знаю.

– Бит вернулся?

– Я не знаю.

– Можно нам его поискать?

– После завтрака.

Сайрин до сих пор был в своей комнате. Грейс подозревала, что он мало спал. Но он появился во время завтрака. Может быть, его привлёк звук кипящей воды в чайнике, шипение яиц на сковородке и запах горячих тостов. Его лицо казалось ещё более старым и усталым, чем обычно.

– Привет, – сказала Грейс. – Хочешь яйцо? Или тосты?

– Спасибо, – пробормотал он, опускаясь на стул.

– Привет, Сайрин. – Натан оторвал взгляд от своих овсяных хлопьев и прямо перешёл к теме, которая занимала его мысли. – Гарри умер, да?

– Да.

– Бедный Гарри. Можно, я помогу его похоронить?

Сайрин опустил руку в нагрудный карман и достал пачку бумаги для сигарет. Взяв один листок зубами (которые снова оказались у него во рту), он вытащил из кармана штанов баночку с табаком.

– Спроси у мамы, – ответил он.

– Я уже спрашивал. Она разрешила.

Сайрин вздохнул. Его толстые жёлтые пальцы на удивление ловко управлялись с сыпучим табаком и тонкой папиросной бумагой.

– Правда? – протянул он. Грейс взглянула на него, подумав о том, не послышалось ли ей неодобрение в его голосе.

– Что-то не так, Сай? – спросила она.

– Нет, всё в порядке.

– Ты уверен?

– Да, да. – Он встал. – Мне понадобиться помощь, чтобы выкопать большую яму.

– Куда ты идёшь?

Вместо ответа он покрутил в пальцах сигарету, прежде чем выйти из комнаты. Грейс было неудобно из-за того, что ему приходилось уходить на улицу, чтобы покурить, но нужно было думать о Натане. И она не просила Сайрина поменять свои привычки – это же был его дом. Кроме того, она знала как бывает иногда нужна сигарета. Ей понадобились годы, чтобы бросить курить, – долгие годы. Она никогда бы не подумала о том, что заставит человека, выкуривающего по двадцать сигарет в день, уходить из собственной кухни, чтобы покурить.

Но Сайрин принял решение сам. Теперь он курил только в фургоне, в своей спальне и за пределами дома. У Сайрина были действительно хорошие манеры. Старомодные манеры. Мать Грейс всегда говорила об этом. Она часто посмеивалась над тем, как Сайрин поднимался и открывал ей двери. Касался шляпы, прежде чем снять её. Шёл по внешней стороне тротуара. «Вымирающее поколение», – говорила она.

Он был хорошим человеком, в самом деле, и Грейс любила его. Он пришёл ей на помощь, как рыцарь в сияющих доспехах.

– Я поел, мам, – сказал Натан.

– Хорошо.

Стул Натана заскрипел по линолеуму. Он направился к задней двери.

– И куда это ты собрался? – строго спросила Грейс.

– Во двор.

– Натан, не мешай Сайрину спокойно курить.

– Но я хочу видеть Гарри.

– О, лучше не надо.

– Но почему?

– Он мёртв, Натан. Там не на что смотреть.

Но входная дверь уже хлопнула. Грейс вздохнула. Ей не хватало сил последовать за ним. Стоя у шипящей сковородки с лопаткой в руке, она посмотрела через засиженное мухами окно на грузовик Сайрина, покрытый красной пылью, на дерево, старое одеяло, груды искорёженного железа и жести. Во дворе лежали остатки неизвестных запчастей, а за ними была ограда, ворота, извилистая пыльная дорога бесконечная монотонность соляных холмов, иногда оживляемых группами низкорослых, опалённых солнцем деревьев.

Внезапно в поле её зрения попал Сайрин. Он подошёл к своему грузовику и вытащил из кузова лопату. Затем послышался высокий и взволнованный крик Натана.

– Мама! Мама! – кричал он. – Иди сюда, быстрее! Быстрее, мама!

Чёрт возьми, подумала Грейс. Что на этот раз? Наверное, черви.

– Мама, смотри!

– Ничего не трогай, Натан. – Сайрин не кричал, но в его голосе прозвучала настойчивость, которая заставила Грейс внимательно посмотреть на него. Он отходил от окна с тяжёлой лопатой в руках. Грейс наблюдала за ним до тех пор, пока он не исчез из поля зрения. Она не могла видеть его лица, потому что он низко надвинул шляпу, но ей показалось, что он шагал чуть быстрее, чем обычно.

Тогда она вытерла руки старым грязным кухонным полотенцем и вышла во двор, чтобы посмотреть, что происходит.

Оказавшись на улице, она сразу почувствовала это – слабый запах разложения. Может быть, мёртвая собака? Ночь была не особенно тёплой, но за восемь часов с телом могло многое случиться. Грейс шла на голос Натана, не перестающего пронзительно кричать, мимо фургона в сторону гаража. Она поморщилась, когда запах мертвечины усилился. Ветра не было. Воздух быстро нагревался.

Она услышала монотонное жужжание мух и поняла причину, когда завернула за угол гаража. Рядом с собачьей конурой в гудящем рое насекомых лежал окровавленный труп Бита. Его голова и живот были покрыты муравьями и блестящими мухами. Его ноги казались твёрдыми, сухими и хрупкими, как палки. Дымчато-серая шерсть потускнела от пыли.

Запах, исходивший от него, стал невыносимым.

– О боже! – сказала Грейс, невольно отвернувшись.

– Мама, это Бит!

– Иди в дом, Натан.

– Почему?

– Иди в дом! Сейчас же!

– Делай, как говорит твоя мать, – резко сказал Сайрин, и Натан изменился в лице. Он медленно попятился назад, поднимая пыль ботинками. У гаража он остановился.

– Уходи. – Сайрин повысил голос. Только тогда Натан развернулся и исчез.

Грейс зажала нос и попыталась дышать через рот. Она видела, как Сайрин приблизился к телу. Она видела, как он присел рядом с ним. Она спросила:

– Что случилось? Он вернулся сюда, чтобы умереть?

Сайрин покачал головой.

– Не похоже.

– Почему?

Сайрин поднялся, держа в руках лопату. Он пошевелил лопатой труп, потревожив рой мух.

– Он не смог бы добраться сюда сам, – сказал он. – По крайней мере, не с вывороченными наружу кишками.

Неожиданно Грейс поняла, на что она смотрела – на чернеющие внутренности, покрытые тёмной кровью и пылью. Кровь была несвежей. Она выглядела вязкой. Загустевшей. Она почти не впиталась в землю. А голова… с головой тоже что-то было не так. На ней было ещё больше тёмной крови, густой, как смола.

– Что… что?.. – Грейс запнулась.

– У него вспорот живот. – Сайрин покачал головой, не веря своим глазам. – Боже мой.

– Это была лиса?

– Лиса?

– Ну, кто на него напал? – неуверенно протянула Грейс, наблюдая за нахмуренным лицом Сайрина.

– Грейси, – сказал он, – у него вырезаны глаза.

– Что?

– Взгляни.

Грейс не хотела смотреть. Она неохотно приблизилась, кашляя от запаха, который проникал к ней в лёгкие. Она увидела покрасневшие зубы… осколок кости… муху, копошащуюся в высохшей луже крови…

– О боже… – Она отвернулась.

– Скорее всего, он был мёртв, когда это случилось, – хриплым голосом продолжил Сайрин. – Его принесли сюда мёртвым, иначе было бы больше крови. Должно быть больше крови.

– О боже, – сказала Грейс. Внезапно она всё поняла. Её сердце заколотилось; она дико посмотрела по сторонам.

– Он здесь, – выдохнула она.

– Что?

– Он нашёл меня. Он нашёл меня, чёрт возьми! – Уголком глаза она заметила какое-то движение и резко обернулась – но это была всего лишь старая шина, которая медленно крутилась вокруг своей оси, свисая с перечного дерева. Всё остальное оставалось неподвижным. Ничто не шевелилось в серебристой листве. Ничто не двигалось, кроме шины – и, конечно, мух, которые снова садились на внутренности Бита.

– Ты думаешь, что он это сделал? – спросил Сайрин довольно скептически.

– Я знаю, что это был он! Он всегда говорил, что сделает это со мной!

– Но…

– И он сделает это! Сделает! – Грейс почти кричала. – Я уезжаю отсюда!

– Хорошо, только не сразу. – Сайрин приблизился к ней с вытянутой рукой. – Тебе нужно немного успокоиться…

Но Грейс знала, что всё зависело от времени. Её муж оставил ей послание – он шёл за ней.

– Натан! – крикнула она. – Натан!

Она бросилась к дому, тяжело дыша и обливаясь потом, и обнаружила своего сына сидящим на пороге у задней двери. Он взглянул на неё.

– Иди в дом! – завопила она. – В дом!

Он не спорил. У него не было возможности. Когда он встал, она толкнула его через порог. Он споткнулся и упал. Она снова поставила его на ноги.

– Что? – испуганно сказал он. – Мама.

– Мы уезжаем в город, – прохрипела она – Я только возьму бумажник.

– Но.

– Не спорь, Натан! – Она попыталась вспомнить, где лежал её бумажник. На столе? Нет, в спальне. Сайрин тяжело поднимался по лестнице; она слышала, как хлопнула дверь. Она бросилась в холл.

– Грейси, подожди, – позвал её Сайрин. – Я позвоню в полицию.

– Ладно. – Она нашла старую чёрную сумочку, которая лежала у неё на кровати. В ней были её солнечные очки, бумажник и записная книжка. – Звони в полицию. Я всё равно уезжаю.

– В моём грузовике? – Он сказал это очень мягко, но она застыла, услышав его голос. Он стоял у двери её комнаты. Она повернулась, чтобы посмотреть на него.

– Пожалуйста, Сай, – прошептала она. – Дай мне ключи, я должна уехать отсюда.

Сайрин вошёл в комнату и закрыл за собой дверь.

– Грейс, – тихо сказал он, – в холле есть ружьё, а на кухне телефон. С нами всё будет в порядке.

– Ружьё? Твоё ружьё?

– Да. Это всего лишь старая винтовка, но она сделает свою работу.

– Тогда возьми его! Быстрее!

– Я возьму, – медленно сказал он. – Только положи свою сумку и позвони в полицию.

– Но он войдёт в дом! – Грей начала в отчаянии ломать руки. Почему Сайрин не может этого понять? – Мы должны закрыться в доме!

– Хорошо. Мы так и сделаем.

От робкого стука в дверь Грейс вздрогнула. Но она почти сразу поняла, что это Натан искал её. Взволнованный тонкий голосок пропищал:

– Мама? Ты где?

– Здесь. Я здесь. – Грейс вытерла слёзы. Она сглотнула и откашлялась. – В-входи.

Когда Натан вошёл, на лице и в расширенных глазах у него было знакомое застывшее выражение. Грей узнала его. Она слишком часто видела его, через заплывшие и распухшие веки, после того как утихали крики, удары и хлопанье дверями. После каждого такого случая лицо Натана принимало одно и то же выражение пережитого шока.

– Всё хорошо, – хрипло сказала она, похлопав его по плечу. Они с Сайрином обменялись взглядами поверх его головы. Старик пробормотал:

– Что бы ни происходило, мы должны выяснить, кто это сделал. – Он отправился в свою комнату. Натан прильнул к Грейс.

– Это папа? – спросил он у неё.

Несколько секунд она не могла ответить.

– Это папа убил собак? – прошептал он. Его глаза наполнились слезами. Грейс опустилась на колени и обняла его. Теперь они обнимали друг друга.

– Всё хорошо, – выдавила она. – Не волнуйся, ладно? Всё будет хорошо. Подожди меня здесь – я сейчас вернусь.

Она поднялась и пошла на кухню. Громко тикали часы. Гудел холодильник. Телефон Сайрина стоял на одном из зелёных шкафчиков, между китайской чашей для печенья в форме кошки и аккуратной стопкой каталогов электротоваров. Телефон был чёрным и тяжёлым и таким старым, что на нём не было кнопок. Грейс поднесла трубку к уху.

О нет, подумала она. Боже, нет. Она набрала «0», но ничего не случилось.

Сайрин появился позади неё, держа в руках старую винтовку.

– Что? – сказал он, заметив выражение её лица. Оно начало сморщиваться. – Что?

Она отчаянно пыталась что-то сказать, молча показывая на телефон. Наконец, нетерпеливо фыркнув, он положил ружьё на стол и забрал у неё трубку. Он прислушался.

Гудка не было.

Ошеломлённое выражение на его лице вернуло Грейс дар речи. Она видела, что он ничего не понимал. Ничего.

– Поехали! – сказала она. – Немедленно!

– Что с проводами?

– Он перерезал их! – Взвизгнула Грейс. – Быстрее!

– Он не мог…

– Дай мне ключи! Где они?

– Здесь, но…

Они лежали на холодильнике. Грейс схватила их и побежала в свою комнату. Дом вздрагивал от каждого шага. Она бросила ключи от грузовика Сайрина в свою сумку, повесила её на плечо и схватила Натана за руку.

Затем она потащила его в холл, ворвавшись в кухню как раз в тот момент, когда Сайрин заряжал свою винтовку.

– Быстрее, – сказала она. – Быстрее!

– Уезжайте. – Сайрин опустил затвор привычным движением. – Уезжайте и расскажите обо всём полиции. Я остаюсь.

– Но. Сай!

– С вами всё будет в порядке, – заверил её Сайрин, пряча приклад ружья под рукой. – Я собираюсь кое-что сделать. Проверю телефонные провода.

– Он их перерезал, я же тебе сказала.

– Может быть. – Сайрин подошёл к передней двери, открыл её и выглянул во двор. Ствол его ружья смотрел в пол.

– Если это он и если он это сделал, то он достаточно сумасшедший, чтобы сжечь весь дом дотла. Кто-то должен его остановить.

– Сайрин? – сказал Натан. Посмотрев вниз, старик увидел поднятое вверх лицо, бледное и озабоченное. – Ты собираешься убить моего папу?

– Конечно, нет. А теперь иди. Иди к маме.

– Ты же не собираешься убить его, правда?

– Нет, не собираюсь.

– Он будет осторожен, Натан.

– Верно. Нам всем следует быть очень осторожными, пока мы не выясним, что происходит. – Сайрин открыл скрипучую дверь, позволяя Грейс и Натану выйти. Он проводил их до грузовика, осматривая поросшую кустарником местность сощуренными от солнца глазами. Он проверил развалившийся пустой курятник, состоявший из деревянных досок и порванной проволоки. Он осмотрел дерево у ворот, потому что оно росло там уже давно, и было достаточно большим, чтобы скрыть из виду притаившегося человека. Он развернулся, чтобы проверить, нет ли кого-нибудь за гаражом и у собачьей конуры. В это время Грейс усаживала Натана в грузовик, прежде чем забраться туда самой. Она проверила сиденья и зеркало. Теперь она отчаянно пыталась справиться с ремнями безопасности.

– Знаешь, куда ехать? – спросил Сайрин.

– Ты имеешь в виду полицию? Я найду их.

– Участок находится на Уилсон-стрит. Когда будешь въезжать в город, следуй по Пэттон-стрит, а потом поверни направо.

– Хорошо. Я найду. – Она повернула ключ зажигания, и двигатель грузовика Сайрина взревел. Она была в панике, с неё ручьём лился пот. Сайрин повысил голос.

– Ты умеешь водить грузовик? – сказал он срывающимся от усилия голосом. Курение разрушило его голосовые связки. Он больше не мог громко кричать.

– Я ездила на грузовике Марка! – ответила она, и начала крутить руль. Она казалась очень маленькой за рулём машины. Колёса заскребли по каменистой земле. Рядом с её двигающимися руками Сайрин мельком заметил лицо Натана, прежде чем ему пришлось отступить в сторону.

Затем машина остановилась. Грейс высунулась из окна.

– Я кого-нибудь пришлю, – пообещала она. – Просто немного подожди и кто-нибудь приедет, хорошо?

– Да. Не волнуйся за меня.

– Ладно.

– Не забудь, дорога очень плохая. Не надо ехать слишком быстро, иначе ты вытрясешь душу из моего грузовика.

– Я знаю. Я так и сделаю.

– Всё будет в порядке! – крикнул Сайрин им вслед. Он закашлял. Посмотрев в зеркало заднего вида Грейс увидела, как он согнулся почти вдвое, держа в руках старое ружьё. Его фигура быстро уменьшалась. Он казался таким старым, продолжая стоять в облаке пыли, поднятой грузовиком. На нём до сих пор были шлёпанцы.

Грейс внезапно захотела нажать на тормоз и настоять на том, чтобы он поехал с ними. Но её нога словно приросла к педали газа. Она не могла пошевелить ею. Она не могла остановиться. Она была слишком напугана.

У Сайрина есть ружьё, напомнила она себе. Пока у него есть ружьё, с ним всё будет в порядке. Кроме того, не он является мишенью, а я. Но сейчас я движущаяся мишень, которую трудно поразить.

Грузовик раскачивался и подпрыгивал.

– Мама! – заплакал Натан, схватившись за ручку двери.

– Прости. – Дорога действительна была плохая, как и предупреждал Сайрин. Неровная, как стиральная доска, и усыпанная повсюду осколками скальной породы. Сайрин говорил, что последний настоящий дождь прошёл почти полгода назад, поэтому все пыльные дороги в округе Брокен-Хилла были в ужасном состоянии. Невозможно маневрировать по просёлочной дороге, если она сухая и твёрдая, как камень.

Грейс повернула, чтобы объехать глубокую яму, и низкие колючие ветки малги царапнули бок грузовика. Она снова посмотрела в зеркало. Дорога становилась извилистой, и дом уже частично скрывали низкие кустарники и политая керосином трава. Затем дорога пошла под гору, и дом сразу исчез. В воздух с насиженного места взлетела ворона, испуганная шумом мотора. Грузовик дрожал, словно миксер, и гремел, как камни в консервной банке; ему было не меньше двадцати лет. Рычаг переключения передач поддавался с большим трудом.

Не стоило упоминать, что в машине не было кондиционера.

– Мама?

– Что?

– Можно открыть окно?

– Да, конечно. – Бедный Натан – он так испугался. Грейс быстро улыбнулась ему, бросив один-единственный беглый взгляд. Она должна была следить за дорогой. Дорога была настоящей полосой препятствий, особенно перед ручьём, который являлся притоком более широкого, но тоже высохшего ручья Рантига. – Крик Сайрин называл его Броском Камня, а Билл Рикеттс, его ближайший сосед, – Весёлым Ручьём, потому что никто из них не знал его настоящего названия. Это была обыкновенная трещина в земле, у которой трава росла гуще, кустарники собирались в заросли, а деревья стояли небольшими группами. Среди них можно было увидеть несколько чахлых камедных деревьев. Низкие песчаные берега ярко-оранжевого цвета постепенно осыпались и становились похожими на миниатюрные каньоны, но дно ручья состояло не только из песка. Виднелись полосы гравия и глины. Дорога пересекала ручей по одной из этих более устойчивых полос, которая могла выдержать вес машины, если не было дождя.

Но даже дно ручья оставалось ухабистым и тряским.

– Ай! – воскликнул Натан, когда грузовик преодолевал низкий западный берег. Маленький фонарик, упавший с приборной доски, ударил его по колену.

– Прости, дорогой. Осталось немного. – На самом деле они не проехали и половины пути – они даже не приблизились к первым воротам, – но сколько времени им потребуется? Не так уж и много, если дорога станет лучше, а она просто обязана стать лучше перед шоссе Грейс вспоминала, что дорога становилась всё хуже и хуже на пути к ферме.

– Мама?

– Что?

– Мне нужно в туалет.

Только голос, которым это было сказано – тихий, измученный и извиняющийся, – удержал Грейс от того, чтобы накричать на Натана. Невероятным усилием воли сохранив самоконтроль, она смогла ответить спокойно:

– Я не могу сейчас остановиться, Натан.

– Я знаю.

– Подожди, пока мы не доберёмся до шоссе, ладно? Там посмотрим, что можно будет сделать.

Натан притих. Большие ухабы закончились, и местность постепенно выравнивалась. Земля становилась ещё более пыльной и песчаной. Растительность встречалась всё реже, деревья исчезли. Сухая трава простиралась до самого горизонта, и только низкий кустарник или солончак оживляли однообразный вид. Всё остальное поглощалось знойным маревом, колыхавшимся там, где небо встречалось с землёй. Шоссе, заграждения бесконечная череда столбов с линиями электропередач, которые тянулись на север к Брокен-Хиллу и на юг к Милдуре…^[6] они были где-то впереди, в отдалении, за этим дрожащим маревом. Но насколько далеко? В пятнадцати минутах пути? В двадцати? Около того, если дорога, похожая на лист рифлёного железа, продолжит лениво петлять между несуществующими препятствиями. Казалось, будто они ехали по огромной грудной клетке. По бесконечной стиральной доске.

– Я открою ворота, – объявила Грейс. Её голос вибрировал вместе с грузовиком. Натан робко улыбнулся.

– У тебя смешной голос, – сказал он. – Эй! И у меня тоже.

– Да. Ты меня слышал? Скоро я открою ворота.

– Да, я знаю.

И тут грузовик начал замедлять ход.

Грейс продолжала давить на педаль газа, когда её блуждающий взгляд в первый раз упал на приборы. Её сердце заколотилось. У счётчика топлива горела красная лампочка. Стрелка дрожала у отметки «Пусто».

– О боже, – задохнулась она и несколько раз с силой надавила на педаль газа. Ничего не случилось. Грузовик ехал всё медленнее и медленнее. Затем он остановился.

– О боже! – воскликнула Грейс – Боже, нет!

– Что, мама? – взвыл Натан. – Что?

– О нет, нет, нет! – Грейс колотила руками по рулю. Она прислонилась к нему головой. Затем она резко выпрямилась и посмотрела по сторонам. Её сердце колотилось, дыхание со свистом вырывалось из горла. Но поблизости никого не было. Сухая, выжженная земля тихо поджаривалась на солнце.

– Ладно, – пробормотала она. – Ладно, надо подумать. – У них кончился бензин. Наверное, Сайрин забыл заправиться. Слава богу, что он запаслив – возможно, в кузове грузовика лежит запасная канистра с топливом. – Подожди, дорогой, – сказала она. – Я должна кое-что проверить.

– Мама, не уходи!

– Я должна выйти. Скоро вернусь.

Она выбралась из кабины, оставив дверь открытой. Её ноги опустились в мелкую пыль цвета краски для волос, которой она пользовалась (сейчас у неё на проборе была тёмная полоса, такая же широкая, как эта чёртова дорога). Она обошла грузовик сзади и заглянула в кузов.

Она увидела длинный шланг, несколько старых мешков, запасное колесо, ящик с инструментами, моток изоляционной ленты – но ничего, что хотя бы отдалённо напоминало запасную канистру.

– Боже, – простонала она. – Боже, что с ним могло случиться?

Как могло оказаться, что здесь нет бензина? Здесь должен быть бензин! Она подумала о том, не могла ли канистра оказаться за сиденьями, и вернулась в кабину, чтобы проверить. К своему ужасу, за сиденьями она не обнаружила ничего, кроме топографической карты Менинди,^[7] упаковку трубок радиатора и пустой пакет из-под чипсов.

– О боже. – Она упала на сиденье водителя и обеими руками схватила руль.

– Мама?

– Всё в порядке. – Ей нужно подумать. – У нас кончился бензин.

Теперь у них было три варианта действий. Они могли бы пойти пешком к шоссе, что заняло бы у них около часа, где они могли бы попытаться поймать попутную машину. Они могли бы пойти на юг и через пару часов дошли бы до фермы Рикеттса, Каллинги, надеясь на то, что, по крайней мере, кто-нибудь из его семьи остался дома, а не занят перегоном скота и не уехал в город за покупками. Или они могли бы развернуться и пойти назад в Торндейл. Это путешествие заняло бы у них около получаса.

Оставаться в грузовике не было смысла. У них не было рации, и они ничего не взяли с собой – ни воды, ни шляп, ни еды – ничего. Кроме того, она должна была двигаться. Она не могла сидеть на месте, в том случае если…

Если он был здесь. Поджидал их.

Если он ночью вылил бензин из бака?

Она часто задышала и дико посмотрела вокруг, пытаясь не поддаваться панике. Ей нужно подумать. Ей нужно сосредоточиться. Здесь никого нет. Если он вылил бензин, то зачем он это сделал? Очевидно, чтобы помешать ей уехать из Торндейла. Но что это означало? Был ли он здесь, ожидая их? Или он далеко впереди, в машине, припаркованной на шоссе? Каких действий он ожидал от неё?

– Всё хорошо, – сказала она, сделав глубокий вдох. – Всё хорошо.

Каллинга находилась слишком далеко, и Натан не сможет дойти туда без воды. Кроме того, ферму охраняли злобные собаки. По-настоящему злобные. Наконец, Грейс была не совсем уверена, что она найдёт дорогу. Что если они заблудятся? И что, если они придут туда и никого не будет дома?

Проще поймать попутную машину. Вряд ли найдётся человек, который проедет мимо женщины с маленьким ребёнком. Но им предстоял долгий путь и долгое ожидание. Она никогда раньше не ездила автостопом вместе с Натаном – ей не хотелось рисковать. Потому что риск был, без всякого сомнения, хотя оставаться в Торндейле было ещё рискованней. Не считая того, что у Сайрина было ружьё. И возможно, бензин. Разве он не хранил в гараже достаточное количество керосина, машинного масла и тормозной жидкости? Разве он не говорил о том, что всегда припасает бензин для тех бедняг, которые иногда появляются на пороге его дома и просят немного бензина, чтобы дотянуть до Брокен-Хилла? Они часто просят пить, потому что никогда не берут с собой запасов воды и потому что дом Сайрина ближе всего находится к шоссе, судя по его почтовому ящику.

– Хорошо, – повторила Грейс. Теперь она отчётливо вспомнила, что в гараже у Сайрина был бензин. Он сам показывал его. Она может вернуться в Торндейл, взять бензин, Сайрина, оружие и попытаться ещё раз. Или она может оставить Торндейл – и угрозу, о которой говорил изуродованный труп собаки, – и направиться на запад к главной дороге, где ей придётся надеяться на удачу. В любом случае, ей следует признать тот факт, что они с Натаном пойдут пешком. Без всякого прикрытия. По пустынной местности, как подсадные утки. Как эму, пойманные в ловушку.

Она потёрла виски, пытаясь решить, как ей лучше всего поступить. Что опаснее – длинная дорога до шоссе или короткий путь до Торндейла? Впереди не было почти никакого прикрытия, – ей вспомнились лишь редкие заросли кустарника и отдельные деревья, – но что таится в оврагах? И что будет, когда они окажутся на шоссе и начнут останавливать машины, надеясь на удачу? Что если её муж ожидает именно этого? Что если он появится на дороге за рулём взятой напрокат машины и собьёт её раньше, чем она узнает его?

Обратная дорога в Торндейл находилась в относительном прикрытии и была короче – намного короче. И Сайрин довольно скоро сможет её услышать, если она позовёт его. И у него было ружьё и бензин, а в кузове грузовика стоял ящик с инструментами…

– Всё хорошо, – сказала она, повернувшись к Натану. – Вот что мы сейчас сделаем. У нас кончился бензин, но дома у Сайрина есть ещё. Поэтому сейчас мы пойдём назад, возьмём бензин и вместе с Сайрином поедем в город. Что скажешь?

Натан мрачно посмотрел на неё.

– Всё будет в порядке, – уверяла она его с дрожащей улыбкой. – Это не очень далеко.

– А как же папа? – очень тонким голосом спросил Натан.

– Ну… – Грейс отвела взгляд. – Если ты увидишь папу и он рассердится на нас, тогда мы просто… тогда ты убежишь и приведёшь Сайрина, ладно? Но мы не встретим папу. Мы его не встретим. – Грейс убеждала в этом не столько сына, сколько саму себя. – Если бы папа был рядом, мы бы уже увидели его.

– А мы не можем остаться здесь?

– Нет, дорогой. Становится слишком жарко, а у нас нет воды. И здесь всё равно никто не появится, к Сайрину почти не приходят гости, не считая случайных посетителей.

– И нас.

– Да. И нас.

Итак, они оставили грузовик и направились к Торндейлу. Грейс взяла с собой бумажник и кое-что из инструментов Сайрина: отвёртку, молоток, который она несла в руке, и стамеску, которую она отдала Натану. С молотком она чувствовала себя в относительной безопасности. Если он внезапно появится, подумала она, я проломлю ему череп. Она старалась идти быстро, но Натан не поспевал за ней. Ему было всего лишь шесть лет, и его бедные маленькие ножки были намного короче ног Грейс, но Натан был слишком большой, чтобы нести его на руках. Ей приходилось замедлять шаг, в то время как каждая клеточка её тела стремилась бежать, мчаться вперёд.

Глубоко дыша, она заставляла себя сохранять спокойствие, даже когда её взгляд метался от одного куста к другому. По крайней мере, было ещё довольно рано. По крайней мере, солнце пока поднялось не слишком высоко и грело не очень сильно. Сжимая в руке потную ладошку Натана, она торопливо шла вперёд, держась у середины дороги и напрягая слух, чтобы уловить любые звуки, кроме шарканья подошв Натана, отдалённого шума ветра и случайного протяжного карканья ворон.

Разумеется, вскоре их обнаружили мухи. Ей приходилось отгонять проклятых насекомых от губ и глаз. Они садились на лицо Натана, и тогда он начал так яростно размахивать своей стамеской, что Грейс попросила его положить инструмент в карман. Он молча послушался, и они продолжили с трудом продвигаться вперёд. Рядом с пучками травы, растущей у дороги, они видели катышки помёта, оставленные животными. Они прошли мимо куста с острыми шипами и красными ягодами. Грейс посмотрела на тень под густыми зарослями кустарника и насторожилась, готовая встретить внезапное движение в высокой траве, которая становилась всё гуще по мере приближения к ручью. Она чувствовала, как солнце обжигает её кожу. Она вспомнила про солнечные очки и надела их. Молоток оттягивал ей руку, становясь тяжелее с каждым шагом. Она подумала о том, что ей нужно в туалет.

Мне следовало сделать это до того, как мы уехали, думала она. Я слишком торопилась. Мне следовало проверить количество бензина. Почему я не сделала этого? Потому что была в панике. Потому что у меня не было времени, чтобы подумать.

Натан потянул её за руку.

– Мама?

Она оглянулась назад. Отсюда до шоссе было очень далеко. Ждал ли он её там? Пытался ли он вылить из бака весь бензин и потерпел неудачу или оставил немного топлива намеренно? Ожидал ли он, что она проверит уровень бензина и решит отправиться в путь пешком?

Она не знала. Она не могла сказать наверняка.

– Мама…

– Всё хорошо, – выдохнула она. Она заставила себя смотреть на дорогу, в сторону Торндейла, напоминая себе о том, что с ней были инструменты, молоток, хорошее зрение и острый слух. Она была подготовлена. Он не застанет её врасплох – да и как бы он смог это сделать? По обеим сторонам дорога простиралась пустынная местность. В сухой траве лежали палки, камни, высохшие ветки – всё это громко хрустело под ногами. Не было ни малейшего укрытия, даже вдали.

– Пойдём, – сказала она и подтолкнула Натана вперёд, повторяя про себя снова и снова, как мантру: мы сделаем это. Мы сделаем это. Наконец, они дошли до ручья и пересекли его без особых сложностей. Падали камни, осыпался песчаный берег, и вот они уже оказались на другой стороне. Грейс заметила отпечаток ноги страуса эму в высохшей грязи, но не показала его Натану. Она подумала, что сейчас им лучше сохранять молчание. Голоса могут выдать их. Кто-нибудь может их услышать.

Ей вспомнилось, что в бумажнике у неё лежит начатая упаковка мятной жевательной резинки, но она не хотела рисковать и останавливаться на то краткое время, которое ей потребуется, чтобы вытащить её. Главное, продолжать идти вперёд. Они были уже довольно близко. Они шли в гору – она могла судить об этом не по наклону земли (он был едва заметен), а по своему участившемуся дыханию. Скоро они увидят серебристую крышу, сверкающую за защитной полосой деревьев.

Бедный Натан слабел. Он висел на её левой руке с той же тяжестью, с которой тянул к земле молоток в правой руке. Он начинал задыхаться, волочить по земле ноги и хныкать, отгоняя мух Грейс посмотрела на него.

– Осталось немного, – подбодрила его она. – Совсем чуть-чуть.

– Я хочу пить.

– Я знаю.

– Мама, – сказал он, – можно мне в туалет?

Грейс открыла рот, чтобы ответить. Она не услышала первый выстрел. Что-то ударило её в бедро с такой силой, что она упала на бок, сбив Натана с ног. Несколько мгновений она в полном ошеломлении лежала на земле, прежде чем её слуха достиг звук второю выстрела – безошибочный грохот и эхо.

– Беги! – крикнула она. – БЕГИ, Натан!

 

Глава 3

 

Алек проснулся с эрекцией. Конечно, ему снилась Джанин. Джанин, которая делала ему минет. Чертовски глупый сон. Он сомневался в том, чтобы Джанин делала кому-нибудь минет хотя бы раз в своей жизни.

Она не была похожа на женщину, которая делает минет.

Холодный душ привёл его в чувство – хотя он не сделал бы такой выбор, если бы у него была альтернатива. Очевидно, Алек являлся не единственным постояльцем, который хотел принять душ. Трубы, по которым шла горячая вода шумели и стонали где-то в отдалении, но, после того, как он прождал три или четыре минуты, подставив ладонь под тепловатые капли, Алек понял, что он неправильно рассчитал время. Как всегда, чёрт возьми.

Видимо, в этом месте горячая вода была наградой за ранний подъём.

Но он не мог больше ждать, если собирался ехать вместе с Кенни. Поэтому он сжал зубы, провёл под душем почти минуту, смывая вчерашний пот, и выскочил из душевой кабины раньше, чем ледяной ливень смог бы нанести серьёзный вред его здоровью.

Одевание не заняло у него много времени. Он засунул расчёску, зубную щётку и пасту в карман брюк – на этом сборы были закончены. В восемь часов утра он стоял за дверью своей комнаты, ожидая Кенни. Сегодня будет жаркий день, подумал он.

Ещё один жаркий день.

Кении был из тех парней, кто завязывает дружбу со всеми подряд, с каждым парнем, который ищет работу, номер телефона или новые тормозные колодки. Казалось, что он ни на секунду не переставал говорить или курить. Он водил один из старых, мощных грузовиков марки «форд» или «холден», украшенных антеннами, которые он ремонтировал собственными руками в свободное время. Кении считал себя в какой-то степени наставником. Он взял Алека под своё крыло после первого рейса в Милдуру и без умолку болтал о проездных деньгах, скорости, дорожном синдроме и душевной усталости, пока для них накапливалась работа. Казалось, что Кенни знают все. Большинство соглашалось с тем, что он мог научить многому по части двигателей, если быть готовым к выслушиванию его бесконечной болтовни. Даже Пэт, кузина Алека, знала Кенни «Сумасшедший, как раненая змея», – прозвучал её вердикт, но она тоже признавала, что он был хорошим механиком. И щедрой душой. Может быть, даже слишком щедрой – особенно на советы.

Великодушный Кенни настоял на том, чтобы утром отвезти Алека назад в своём грузовике. Он приехал в две минуты девятого на жёлтой перегруженной «кортине», дымя сигаретой и держа в руке чашку кофе. Он спросил Алека, как он спал. Алек (на которого нахлынули мысли о Джанин, усердно работавшей над его членом) сказал, что прекрасно. Он прекрасно спал ночью. Взревел двигатель, и Кенни выехал со стоянки.

Сломан глушитель, решил Алек.

– Ночью было не слишком шумно? – осведомился Кенни.

– Нет.

– Это из-за того, что сейчас середина недели.

– Да.

– Ты уже завтракал?

– Я позавтракаю потом.

Но Кенни имел собственную точку зрения на роль завтрака в жизни человека. Он настоял на остановке, чтобы купить Алеку сэндвич, и описал сложные процессы, которые происходят при трансформации еды в энергию. Алек уже привык к Кенни и слушал его вполуха. Поскольку сам он был немногословным человеком, то часто не сходился с людьми, похожими на Кенни. Людьми, которые любят поговорить. Это не волновало Алека – не особенно. Он позволял потоку слов свободно течь мимо него. «Сонный» Маллер снова жил в собственном маленьком мире.

В мире, наполненном мыслями о Джанин.

Кенни иногда спрашивал Алека о его личной жизни таким же тоном, как он спрашивал его о работе, семье и условиях жизни. Он искал способ всё упорядочить. Алек предпочитал, чтобы другие не вмешивались в его дела – особенно теперь, когда Мишель его бросила. Ему было нечего рассказать – нечем похвастаться. Большую часть времени ему удавалось избегать глубинного анализа своей ситуации, потому что его приятели были молоды, беспечны и совершенно не заинтересованы в обсуждении личных проблем с людьми, которых они встречали только в баре и по дороге на работу. Однако у Кенни была невыносимая привычка внезапно затрагивать сложные психологические вопросы во время обычного разговора о рабочих сменах или налогах. Например, отношения между мужчиной и женщиной. Проблемы отцов и детей. Алек жевал бутерброд с ветчиной, когда Кенни повернулся к нему, прервав свою лекцию о содержании холестерина в яйцах, и спросил:

– Ты до сих пор живёшь у своего брата?

Алек чуть не подавился.

– Э-э-э… Да.

– И как?

– Нормально.

Кенни метнул на Алека проницательный взгляд. Через некоторое время он спросил:

– Как долго ты намерен там оставаться?

– Э-э-э…

– Ты же не хочешь задерживаться там надолго, сынок? Это не очень хорошо для тебя и не очень хорошо для них.

– Я знаю, – пробормотал Алек. Он ненавидел, когда его называли «сынок» – даже если это делал его собственный отец.

– Во-первых, ты не можешь приглашать подружек к себе домой, ведь так? – Кенни заехал во двор и припарковался. – Ты не можешь устраивать свою жизнь в чужом доме. И они тоже не могут делать то, что хотят, если ты постоянно попадаешься им на глаза.

Алек кивнул, чувствуя, как пылает его лицо. Ему удалось взять себя в руки только после того, как Кенни обрисовал ему будущую жизнь. Для начала Алек должен найти другое место. Лучше квартиру или, в крайнем случае, комнату. Затем он должен сесть и подумать, что он на самом деле хочет видеть в женщине – если ему вообще нужна женщина. Когда он это поймёт, ему следует обратиться к Кенни. Кенни укажет ему правильное направление.

– Только когда ты выяснишь, что именно тебе нужно, ты узнаешь, где это искать, – объявил Кенни. – Морская рыба не водится в Дарлинге,^[8] понимаешь меня? Ты должен выбрать цель.

– Ладно.

– Держись меня, сынок. – Кенни похлопал Алека по плечу. – Со мной не пропадёшь.

Прибыв на место, Алек взял грузовик и отправился на своём Дизельном Псе в автомобильный парк, где он загрузил цемент для шахты «Пасминко».^[9] Обычная процедура Он мог бы сделать её с закрытыми глазами. Он выехал около половины девятого, пересёк реку и оказался на шоссе, направляясь к границе Нового Южного Уэльса и не переставая думать о том, что сказал ему Кенни. В этом был определённый смысл. Если бездумно плыть по течению и надеяться на то, что тебе встретится прекрасная женщина, вряд ли ты найдёшь идеальную пару. С другой стороны, если планировать шаги в этом направлении так, как обычно планируют отпуск, то результат может оказаться более эффективным.

Беда в том что Алек не мог организовать даже отпуск, не говоря уже о собственной жизни. Это было частью его проблемы. Именно поэтому его бросила Мишель. А что касается выяснения того, что ему нужно, – Алек знал это совершенно точно. Ему нужна Джанин.

И как он мог это знать до встречи с ней?

Он попытался представить, что никогда не встречал Джанин. Он попытался подумать о том, какую женщину он бы искал, если бы рядом не было Джанин. Он вспомнил, что пару раз во время пьяных вечеринок в баре они с приятелями обсуждали этот предмет. Это произошло ещё до того, как он встретил Мишель, не говоря уже о Джанин. Он припомнил разговор о длинных волосах – всем нравились длинные волосы. И побритые ноги. И умеренность в алкоголе. Но когда Алек позволил своему разуму углубиться в представления о моральном облике идеальной женщины, разве в его воображении не появилась прекрасная маленькая домохозяйка с коллекцией фарфоровых белочек и грудью, которая едва стоила упоминания?

Нет, не появилась.

Алек приехал в Коомбу^[10] около десяти часов утра. Он остановился у придорожной закусочной, потому что ему захотелось в туалет, и купил кофе, потому что там не разрешалось пользоваться туалетом, не сделав покупки (это было как-то связано с недостатком воды). В десять пятнадцать он снова сидел за рулём, до сих пор размышляя над вечной тайной любви.

До встречи с Джанин Алек не искал женщину, хотя бы отдалённо напоминавшую её. То же самое было с Мишель. Мишель была в такой же степени крупной, в какой Джанин была миниатюрной: крепкая широкоплечая девушка с густыми каштановыми волосами и огромными карими глазами. Она часто откидывала назад голосу и громко, раскатисто смеялась, показывая все зубы. Она неуклюже ходила по дому, и её тяжёлая грудь колыхалась под тонким сатином или прозрачным газом. Она часто привлекала кратковременный интерес, но была слишком своевольной для большинства парней. Они называли её бой-бабой. Они считали Алека подкаблучником.

Возможно, они были правы, хотя в то время он не думал об этом. Но одно оставалось несомненным – он не искал высокую красотку с пышными формами и сильным характером, точно так же как не искал хрупкую плоскогрудую блондинку, похожую на Джанин. Они просто встретились ему.

Может быть, потому что он не определил, что именно ему нужно?

Алек подумал, можно ли на самом деле разумно организовать свою личную жизнь. Определить, что тебе нужно, и отбросить всё неподходящее. Вероятно, кто-то мог это сделать. А он сам? Он так не считал. Во-первых, ему нравились почти все женщины. Он не мог выделить какой-то особенный тип. Во-вторых, даже если список его требований окажется довольно расплывчатым и общим (например, верность или личная гигиена), что, если он встретит женщину, которая подойдёт ему, но не обратит на него ни малейшего внимания? Это было более чем вероятным. Алеку пришло в голову, что у него не было своего «типа», потому что он не мог его себе позволить. Ему приходилось довольствоваться тем, что он получал. На самом деле, что он мог предложить? Он не был похож на Даррила. Он даже не был похож на Кенни. По крайней мере, Кенни умел заговаривать зубы.

Двигаясь вперёд, Алек не обращал внимания на местность, проносившуюся мимо него. Такой пейзаж было легко не замечать – высохшая красная земля, разбросанные тут и там пучки травы, дорожные знаки, проволочное заграждение, которое крепилось на железных столбиках. Справа, у самого горизонта, виднелось расплывчатое зелёное пятно, обозначавшее растительность у ручья. Слева тянулись столбы электропередач, приближаясь к шоссе. Через семьдесят километров от Брокен-Хилла местность начала слегка меняться. Ручей Пайн-Крик, окружённый старыми и раскидистыми камедными деревьями, поворачивал к дороге и пересекал её. Чуть дальше столбы электропередач тоже пересекали шоссе, уходя в противоположном направлении. Пейзаж становился другим. Появилось больше растительности, меньше каменных гряд, промелькнул почтовый ящик. Ручей, оказавшийся теперь слева от шоссе, проходил почти у самой обочины, и деревья были хорошо видны из кабины.

Алек ничего не замечал. После долгого раздумья он пришёл к выводу, что совет Кенни насчёт женщин ему не подходит. Ничего хорошего из этого не выйдет. Алек имел только одно преимущество перед остальными парнями. Пусть у него нет денег, дома и хорошо подвешенного языка, но его было легко удовлетворить. Он был счастлив, когда ему удавалось найти женщину, похожую на Мишель – из тех, какие отпугивали большинство мужчин, – потому что он не ожидал многого. Зачем ограничивать свой выбор списком требований? Это было всё равно, что выстрелить себе в ногу.

Вместе с тем второй совет Кенни попал в самую точку. Алек больше не мог оставаться у своего брата. Пора убираться оттуда или он испортит всё, что только можно испортить. Ладно, Джанин добавила света в его жизнь. Но всё было слишком плохо. Она была замужем за его братом, и у него не было никакой надежды.

Чем быстрее он уедет от неё, тем быстрее он исцелит своё разбитое сердце.

Увидев на левой полосе дороги раздутое тело кенгуру, Алек принял мгновенное решение проехать по нему. Очнувшись от своих мыслей, он посмотрел на часы. Почти одиннадцать.

Скоро он будет дома.

 

* * *

 

Сайрин патрулировал окрестности дома когда услышал выстрел. Он уже установил, что телефонные провода были перерезаны в том месте, где они уходили под крышу. Крыша дома была довольно низкой, поэтому не требовалось больших усилий, чтобы это сделать: возможно, понадобился табурет, или ящик, или бидон из-под молока. Или просто мачете с длинным лезвием. Хотя вряд ли это был мачете. Мачете повредил бы фасад дома. Возможно, даже водосточную трубу. И был бы шум. Кто бы ни перерезал провод, он сделал это тихо и осторожно, пользуясь секатором или кусачками.

Сайрин был рассержен и удивлён. У него не укладывалось в голове, зачем взрослый человек посвятил столько времени и усилий тому, чтобы перерезать его телефонный провод. Какой сумасшедший стал бы подкрадываться ночью к его дому с ящиком, ножницами и, по всей видимости, с фонариком? Сайрину пришло в голову, что тот парень, кто бы он ни был, не мог рисковать и подъезжать к дому слишком близко, чтобы никого не разбудить. Ему пришлось идти не меньше полукилометра, в полной темноте, через колючие заросли кустарника с тяжёлой ношей, мимо бог знает скольких змей и пауков, прежде чем он приблизился к ограде. Ему явно пришлось где-то разбить лагерь – возможно, на земле Рикеттса. Он не мог разжечь костёр, чтобы никто не увидел огонь и не почувствовал запах дыма. И собаки. Если он и отравил собак, тогда он должен был находиться здесь уже несколько дней. Держаться подальше от дома. Подкрадываться, словно лиса, довольствоваться холодной едой, внимательно вглядываться в облака пыли, которые могли означать приближение автомобиля или движение стада овец. И где он мог бы спрятать свою машину? У шоссе? Это была пустынная местность, но не настолько пустынная. Нельзя быть уверенным в том, что какой-нибудь фермер, занятый починкой ограды или перегоном овец, не заметит машину, оставленную посреди пустыни.

Поразмышляв об этом ещё немного, Сайрин пришёл к заключению, что затраченные усилия не имели почти никакого результата. Чего добился этот странный преследователь? За исключением того, что до смерти перепугал Грейс, он навлёк на себя всю тяжесть закона. Сайрин был уверен, что тот не рискнет покушаться на его имущество – если Сайрин останется здесь. Пока у Сайрина есть ружьё, дом в безопасности. Конечно, если бы этот ублюдок ночью проник в дом и попытался убить их во сне, тогда в этом был бы какой-то смысл. Тогда результат стоил бы потраченных сил. Но это? Убитые собаки? Обрезанные провода? Что всё это значит?

Сайрину пришло в голову, что тот человек действовал после часа ночи. В это время он сам выходил во двор и являлся лёгкой добычей для притаившегося злоумышленника; он относил труп Гарри к собачьей конуре. Что если рядом с ним кто-то был? Что если внезапное появление Сайрина нарушило планы этого человека и помешало ему войти в дом?

Нет, это не имело смысла. Была ещё собака. Кто бы ни был этот таинственный сумасшедший, он принёс с собой не только фонарик, ящик и пару кусачек, но ещё и мёртвую собаку. Мёртвую собаку. А Бита нельзя назвать маленьким. Проклятому маньяку понадобилась бы тачка или что-нибудь в этом роде.

Зрение Сайрина уже начинало подводить его, но его глаза были не настолько плохи, чтобы не заметить следов, оставленных на земле. Он пытался найти их, но потерпел неудачу; возможно, полицейским повезёт больше. Если бы его собаки были живы, то они почувствовали бы незнакомый запах и взяли бы след. Но сейчас ему оставалось только патрулировать границы своих владений, прислушиваясь к подозрительным звукам и держа палец на спусковом крючке ружья.

Он как раз остановился, чтобы поправить покосившийся столбик ограды, когда услышал выстрел. Он мгновенно понял, что происходит; звук выстрела так напугал его, что он чуть не выронил свою винтовку. Затем раздался второй выстрел. Ему показалось, что он слышал крик – слабый и отдалённый, – но он не был до конца уверен, потому что в этот момент он уже бежал. Второй выстрел указал ему направление движения. Он раздался со стороны дороги. Сайрин проклинал своё больное колено и то, как оно сгибалось под тяжестью его тела Он замедлил бег; боль отвлекала его. Его сердце тоже было не в порядке, оно металось в грудной клетке так, словно хотело оттуда выскочить. Кровь громко стучала в ушах, заглушая все остальные звуки. Когда он добежал до ворот, то уже задыхался. Чертовски трудно было открыть замок, не выпуская ружья из рук. Боже, боже! Ещё один выстрел.

Сайрин распахнул ворота и, спотыкаясь, побежал вперёд. Пули позвякивали у него в кармане, словно мелкие монеты. Он не мог поверить в то, что у этого ублюдка было оружие. Не стрелковое оружие – он определил это по звуку, – но если оно было заряжено, то дела Сайрина плохи. Его единственным преимуществом может стать неожиданность.

Он не знал, в кого стрелял этот ублюдок. Конечно же, не в Грейс. Грейс давно уехала. Сейчас она должна быть уже на шоссе. Но кричал человек… он не знал, что и думать…

Он бежал вниз по дороге, когда внезапно услышал голос Натана, пронзительный и отчаянный. Ребёнок выкрикивал его имя.

– Натан? – крикнул он. Впереди дорога начинала петлять, лениво поворачивая в низину и спускаясь к ручью. Сайрин никогда не обладал острым зрением; если к этому прибавить неровную местность, заросшую низкими кустарниками, то неудивительно, что он смог увидеть Натана только тогда, когда мальчик оказался прямо перед ним. Натан бежал к нему с широко открытым ртом, спотыкаясь и тяжело дыша. Его колено было в крови. Лицо было залито слезами, а в глазах застыл дикий страх.

– Натан? – прохрипел Сайрин.

– Мама! – Бедный ребёнок едва говорил. Всхлипывая и вытирая катящиеся из глаз слёзы, он бросился к Сайрину. – Он схватил маму!

– Что?

– Там мама! – завопил Натан, прижимаясь к Сайрину. Он с трудом связывал слова, вылетавшие из искажённого ужасом рта, но Сайрин всё понял. Грейс вернулась и кто-то стрелял в неё.

– Хорошо, а теперь иди, – приказал Сайрин. – Уходи.

Покрасневшие глаза с непониманием уставились на него.

– Беги и прячься! – резко сказал он, показывая на дом. – Беги туда! Найди безопасное место, понятно? Давай, быстрее!

Натан заморгал.

– Но мама… – всхлипывал он.

– Убирайся!

Это подействовало. Натан отпустил рубашку Сайрина и неуклюже побежал к дому, спотыкаясь о камни, глотая воздух и скуля, как напуганная собака.

Сайрин не смотрел ему вслед. Подняв ружьё к плечу, он продолжал продвигаться вперёд, стараясь не слишком шуметь. Ему потребуется один точный выстрел, прежде чем необходимость перезарядить ружьё поставит его в невыгодное положение. А у него не было даже оптического прицела на этой проклятой старой винтовке, тяжёлой, как свинец. Она несколько лет пролежала у него в шкафу и вполне может дать осечку в решительный момент, потому что он не стрелял из неё с тех пор, как в соседнюю ферму переехал Билл Рикеттс Сайрин не доверял Биллу Рикеттсу. Билл был из тех парней, кто донесёт на тебя в полицию, если ты хранишь дома незарегистрированное оружие. Отец Билла понимал, что если ты живёшь на краю земли, но ради собственной безопасности ты обязан держать дома надёжно спрятанную, старую винтовку. Так было всегда. Но Билл отличался от него.

По крайней мере, у меня разрывные пули, подумал Сайрин. Если я попаду в этого ублюдка, то ему не поздоровится.

И он продолжил осторожно продвигаться вперёд, не обращая внимания на пот, заливающий глаза.

 

* * *

 

– Я не хочу есть.

– Пожалуйста, съешь что-нибудь.

– Но я не хочу есть!

– Роуз, – сказала Линда, – если сейчас ты не будешь есть, то ничего не получишь в машине. Понятно? Даже не думай об этом. С меня хватит. Ты съешь этот тост. Один маленький кусочек не убьёт тебя. Питер? Ты закончил? Питер!

Питер читал «Камни Амрака», возможно, уже в восьмой раз. Он отвлёкся, с большой неохотой возвращаясь из логова ужасного Моллуна. Несмотря на то, что ему было известно, что Пресприлл вспорет своим мечом живот Моллуна и найдёт Четвёртый Глаз в его горячих внутренностях, Питер с нетерпением стремился прочитать этот решающий эпизод до того, как им придётся покинуть гостиницу.

Он не мог читать в машине, потому что ему становилось плохо. Так что если он не дочитает главу сейчас, то не сможет сделать этого до обеда.

– Я больше не хочу, – уверил он свою мать, приготовившись снова вернуться к страницам романа. Но Линда не оставляла его в покое.

– Ты почистил зубы? – спросила она. – Питер? Почистил?

– Э-э-э… Нет.

– Тогда иди в ванную. Немедленно.

Вздохнув, Питер поднялся с отведённой ему кровати. Когда Фергюсоны путешествовали, это было настоящим бедствием. Их было пятеро – двое взрослых и трое детей, зажатых в одной машине, в одном гостиничном номере и за одним столом в ресторане. Когда они останавливались на ночлег, Линда и Ноэл обычно делили двуспальную кровать. Если в комнате было ещё три односпальные кровати, то всё было честно. Но если там находились две двуспальные кровати и одна односпальная, или одна двуспальная кровать, две односпальные и раскладушка, то начинались споры. Луиз терпеть не могла спать с Роузи на двуспальной кровати. Роузи жаловалась, что ей всегда приходится спать на раскладушке. Почему бы Питеру там не поспать, например? Питер замечал, что глупо ложиться спать в половине девятого. Если он будет читать в ванной комнате, то это не помешает Роузи, правда? Она сможет заснуть. На что мама обычно отвечала, что если они с Ноэлем могут лечь спать в половине девятого, то Питер и подавно. Кроме того, утром рано вставать. Завтра им предстоит долгий день. Лишний час сна не повредит.

Питер с трудом протиснулся мимо матери, чтобы отправиться в ванную. Там он обнаружил отца, занимавшего почти всё пространство между раковиной и унитазом. Питер сказал:

– Я не могу почистить зубы, мам. Папа бреется.

– Всё в порядке, – сказал Ноэл. – Здесь полно места.

Он немного подвинулся, улыбаясь сквозь мыльную пену.

– Ты же поместишься, правда?

– Я подожду, – ответил Питер. Но голос матери закрыл ему путь к отступлению.

– Сделай это сейчас, – настаивала она. – За тобой очередь.

– Мама? – Это была Луиз. – Я не могу найти второй красный носок.

– О, ради бога, Луиз.

– Но его нет!

– Ты искала?

– Да, искала!

– Ты только говоришь, что искала, но я знаю, что когда я зайду в комнату, то он будет лежать на самом виду и смотреть на меня…

– Это не так, мама!

Питер придвинулся к раковине, взял свою зубную щётку из общего стакана и выдавил немного зубной пасты на щетинки, которые выглядели так, словно их жевала собака. Он не любил путешествовать. На каникулах обычно бывает весело, но иногда они превращаются в кошмар. Дома он спал в собственной комнате. Луиз и Роузи делили большую спальню, но у него была своя маленькая комната, только для него, и он любил её. Он любил уходить от всех и уединяться в своих владениях, закрывая дверь от бесконечных разговоров, шума электроприборов и работающего телевизора. Иногда семья утомляла его. Они были такими шумными, особенно Роузи. Мама утверждала, что когда ему было пять лет, он тоже болтал без умолку, но Питер не верил ей. Роузи никогда не уставала говорить. Даже Луиз говорила меньше, чем Роуз. Питер, который неплохо помнил Луиз в пятилетнем возрасте (ему самому тогда было восемь), знал наверняка, что она не болтала так много, как Роуз. А если она этого не делала, то он и подавно. Потому что он был самым тихим в семье.

Питер выплюнул мыльную пену. Он плохо рассчитал расстояние, и она попала на руку отца, но Ноэл, занятый ополаскиванием своей бритвы, не накричал на него. Он редко повышал голос. А вот Линда кричала постоянно. Сейчас она кричала на Роузи, которая уронила намазанный соусом «Веджемит» тост на стопку сложенных футболок.

– Сядь за стол! – приказала Линда, обращаясь к Роузи, когда Питер и Ноэл вышли из ванной. – Я же сказала тебе не ходить по комнате – теперь мне придётся снова всё это перестирывать!

– Прости, мама, – бормотала Роузи.

– Тебе не кажется, что уже немного поздно сожалеть?

– Лин, – сказал Ноэл слегка укорительно, – это произошло случайно.

Линда напряглась.

– Ничего бы не случилось, если бы она делала то, что я говорю!

Она пронеслась мимо мужа, на секунду задержавшись рядом с ним, и прибавила тихим голосом (который Питер, тем не менее, услышал):

– Я здесь единственная, кто занимается стиркой, так что меня можно назвать потерпевшей стороной, правда?

Затем она направилась в ванную. Ноэл обменялся быстрым взглядом с сыном. Невыраженное сообщение гласило: будь мил к своей матери, пока мы не отправимся в путь.

У Линды всегда портилось настроение, когда она собиралась в дорогу. Она не раз говорила, что организовать семью Фергюсонов труднее, чем собрать вместе выводок цыплят. Каждый раз, когда они утром куда-нибудь отправлялись – в школу, на теннисный корт, на уроки плавания или на работу, – у Линды лопаюсь терпение, и она начинала гонять всех по дому, искать чистую одежду или пропавшие ключи, вытирать разлитый апельсиновый сок и делать бутерброды. Во время каникул всё становилось в несколько раз хуже, пока они не прибывали на место. Тогда Линда отдыхала на шезлонге с книгой в руках, пока Ноэл водил детей на фермы бабочек, в железнодорожные музеи или морские парки.

В Брокен-Хилле был железнодорожный музей, и Ноэл отводил туда детей во время их пятидневного пребывания. Ещё они посещали шахту, катались на верблюде, устраивали пикник в Пенроуз-парке и осматривали памятник шахтёрам. Линда и Луиз задерживались у витрин магазинов, где продавались украшения или дешёвые летние босоножки (Луиз, как часто замечал Ноэл, имела огромный интерес к безделушкам). Питер и Ноэл проводили несколько часов в геологическом центре, восхищаясь кристаллами и разноцветными образцами руды. Потом они все вместе обедали в «Клубе музыкантов», осматривали все картинные галереи и покупали сувениры в местном магазине подарков.

Но настоящей целью их путешествия являлось посещение тёти Ноэля Гленис. Ей было семьдесят три года, и она жила на Вольфрам-стрит, в домике, сделанном из рифлёного железа. В детстве Ноэл проводил много времени с тётушкой Гленис (Питер точно не знал, почему), поэтому каждые два года Фергюсоны садились в свою машину и ехали из Мельбурна в Брокен-Хилл на семейную встречу. Они считали себя обязанными один раз пригласить тётушку Гленис на ужин в ресторан. Они собирались в её маленькой кухне, целовали её припудренную щёку, выслушивали истории про её подруг и настаивали на том, чтобы вымыть всю посуду (больше всех настаивала Линда; Питер и Луиз проявляли меньше энтузиазма). Ноэл считал себя обязанным разговаривать с Гленис не менее двух часов в день, утром и вечером. Он садился с ней за кухонный стол с чашкой чая, пока Линда пользовалась посудомоечной машиной Гленис, а Роузи вместе с Луиз гуляли по саду, ссорясь из-за цветных карандашей или чего-нибудь ещё. Питер в это время сидел в гостиной, зачитываясь журналами «Ридерз Дайджест», которые выписывала Гленис Питер обожал их. Во время их прошлого визита в Брокен-Хилл он прочитал «Степфордских жён», а во время этого – «Мальчиков из Бразилии». Но ему не удалось дочитать «Трёх бруклинских ворон». Ему не хватило времени.

В этом Питер был похож на мать; они обожали читать. Ещё он унаследовал от матери зелёные глаза и хорошие зубы. Но в основном он был похож на Ноэла. Оба были высокие, худые и бледные, с выступающими костями и мягкими негромкими голосами. У них были тёмные волосы, и они оба любили получать точную фактическую информацию. Питеру больше нравился «Властелин Колец», чем Ноэлу, и он не разделял страсть Ноэля к электронным средствам связи (как-никак, Ноэл работал в «Телстре»^[11]). Но в целом отец и сын были из одного теста.

Вот почему они всегда отвечали одинаково во время последних лихорадочных приготовлений, которые всегда предшествовали их отъезду из любой гостиницы. Пока Линда отдавала приказы, Роузи хныкала, а Луиз спорила, Питер и Ноэл ходили на цыпочках, стараясь никому не попадаться на глаза. Ноэл складывал в багажник чемоданы, возвращал ключи от номера и оплачивал счета. Питер заглядывал под кровати, в ящики и за занавеску для душа, чтобы ничего не было забыто. Другими словами, они делали свою работу. И оба издали молчаливый вздох облегчения, когда двери машины, наконец, захлопнулись, сигнализируя об отъезде.

– Хорошо, – сказала Линда. – Всё на месте? Роуз, ты взяла свою Барби?

– Да, взяла.

– Луиз, ты не забыла убрать свои ручки, карандаши и всё остальное?

– Нет.

– Питер, ты…

– Я проверил ящики, я проверил шкафы и я смотрел под кроватями.

– Кто-нибудь заглядывал в ванную комнату?

– Там я тоже смотрел.

– Прекрасно. – Линда откинулась на спинку сиденья. Казалось, будто постоянное напряжение покинуло её. – Тогда поехали.

Ноэл посмотрел на неё.

– Уверена? – спросил он.

– Уверена.

– Все пристегнулись?

– Да, – хором ответили дети.

– Прекрасно. – Ноэл нажал на педаль, и «ниссан пульсар» медленно тронулся с места, оставляя позади меленькую гостиницу. – Мы едем в Милдуру.

В четверть одиннадцатого утра они уже двигались по шоссе Силвер-Сити на юг.

 

Глава 4

 

Натан бежал. Он бежал по дороге, через ворота, мимо перечного дерева, вверх по ступенькам в дом. Дверь громко захлопнулась за ним. Она закрыл вторую дверь, сделанную из твёрдого дерева, навалившись на неё всем телом. Затем он повис на ручке, задыхаясь и плача.

Он не знал, что ему делать. Сайрин сказал ему прятаться – прятаться и ждать. Но где? В доме? Тут было мало хороших мест. Под кроватью – слишком заметно. В буфетах на кухне не было места. В шкафу? Он может попробовать спрятаться в шкафу. Или за шкафом – может быть, там хватит места.

Натан торопливо побежал через холл в комнату, где он спал вместе с матерью. Он увидел её красивые туфли на полу, её джемпер на кровати, её косметику на туалетном столике Он почувствовал в комнате её запах, и слёзы снова покатились у него из глаз. Он начал всхлипывать, направляясь к шкафу и стараясь нащупать его вытянутыми руками. Но он знал, что ему нельзя плакать. Он знал, что если он заплачет, то кто-нибудь сможет услышать его. Поэтому он вытер слёзы, подавил рыдания и попытался протиснуться в промежуток между стеной и шкафом. Слишком узко. Он больно оцарапался об гвоздь, зацепившись рукавом, и отошёл в сторону. Затем он осмотрел содержимое шкафа. Там висело много маминых вещей и кое-что из его одежды, но он мог бы найти место. Он как раз начал отодвигать в сторону летние платья, когда он услышал слабый, но безошибочный звук ещё одного выстрела.

Выстрел мгновенно отрезвил его, словно ушат холодной воды. Он сразу понял, что прятаться в шкафу нельзя. Там его легко найдут. Его отчим заглянет туда в первую очередь. Под кровать, в шкаф, за дверь – его отчим заглянет во все эти места, одно за другим. Он обшарит весь дом, подбираясь всё ближе и ближе, пока Натан будет потеть, съёжившись под стопкой полотенец и прислушиваясь к скрипу половиц.

Натан отчаянно старался подавить рыдания, трясясь с головы до ног. Ему было так страшно. Он хотел к маме. Он не знал, что ему делать, у него текло из носа и не было носового платка. Гараж может оказаться безопаснее. В гараже было старое одеяло, много канистр, куски дерева и ящики с инструментами. Он может спрятаться под одеялом. Но Сайрин запрещал ему играть в гараже, потому что там были гвозди и другие вещи. Пауки. Яды. Сайрин взял с него обещание не заходить в гараж. Натан подумал: Сайрин спасёт мою маму. Он снова спустился в холл и прошёл на кухню. Громко тикали часы на стене. Гудел холодильник. Он осторожно подкрался к окну и посмотрел на улицу, прижавшись лицом к подоконнику. Они видел двор. Ограду. Ворота Дорогу.

На дороге никого не было. Может быть, скоро там появится человек с ружьём. Это будет Сайрин или?..

Натан крепко прижал к глазам ладони тыльной стороной. Это будет Сайрин, и никто другой. Натан отказывался признавать другую возможность. Тем не менее, он понимал, что не может просто стоять и смотреть, как к нему медленно приближается человек с ружьём. Весь его разум, всё его существо стремилось избежать этого.

И вдруг он вспомнил.

Когда он убрал руки, перед глазами у него всё расплывалось. Он быстро поморгал, неуклюже выпрямляясь. Все его мысли были сосредоточены на одном единственном образе, а мыслительные процессы проходили на подсознательном уровне. Он знал, что он будет в безопасности, если направится на запад, но не знал почему – он не мог сообразить логически, что если побежит в сторону каменной гряды, то будет скрыт из виду человека, который приблизится к дому с восточной стороны. Он не знал, что обыск дома предоставит ему больше времени, чтобы скрыться, если никто не догадается посмотреть в окно через жалюзи в маминой комнате или в окно ванной. Он просто понимал, что если сейчас он быстро побежит в правильном направлении, то у него может быть шанс спастись.

И тогда он побежал. Он выбежал с чёрного входа и спустился по ступенькам во двор. Он мчался до тех пор, пока не достиг остова старого грузовика «холден»; он даже не стал открывать ворота. Он просто забрался на них и спрыгнул вниз, приземлившись с другой стороны с глухим звуком. Он бежал, спотыкался, падал и снова бежал, пробираясь через низкие кустарники, заросли травы и кучи старого мусора. Ничто из этого не представляло для него хорошего укрытия. В фиолетовой футболке и лимонно-жёлтых шортах он был виден лучше, чем сигнальный огонь на маяке, но он этого не знал. Такая мысль ни разу не пришла ему в голову. Вместо этого думал о каменистой гряде, находившейся прямо перед ним, о боли в груди, о стучавшей в ушах крови и о поте, стекавшем по лицу. Он думал о ветках кустарника, которые обвивались вокруг его лодыжек, когда он бежал по ним. Он думал о том, как добраться туда… добраться туда…

Он не остановился, чтобы подумать, сможет ли Сайрин его найти. Сайрин знал о норе и, возможно, придёт туда. Но он постоянно думал о том, как далеко может стрелять ружьё. Он был уже далеко от дома, но он не знал, сможет ли пуля достать его здесь?

Может быть, кто-то уже смотрел на него из окна ванной комнаты?

 

* * *

 

– Я вижу своими маленькими глазками что-то, что начинается на «Р».

Роуз произнесла букву фонетически, раскатисто. Она чувствовала себя намного увереннее со звуками, чем с названиями букв.

– Равнина, – сказал Питер со скукой в голосе.

– Нет! – воскликнула Роузи. – Нет, ты не можешь это сказать!

– Питер. – Линда слегка повернулась на своём сиденье. Она устремила на него укорительный взгляд. – Ты знаешь, как нужно поступить.

Питер вздохнул. Просидев в машине один час, он уже отчаянно стремился выйти. К этому времени они спели около пятнадцати песен (большей частью детских), съели одно яблоко и пакет чипсов, выслушали рассказ Луиз о глупой собаке её подруги Джемаймы – той, которая постоянно попадает под машины, – и уже десять минут играли в игру «я вижу» в соответствии с уникальными правилами, установленными Роуз. Правила гласили, что если наступала очередь Роуз загадывать слово, то никто не должен был отгадать его раньше, чем после как минимум двух неудачных попыток. Если кто-то оспаривал право Роуз играть в игру по своим правилам, то она моментально взрывалась, и тогда Линда говорила голосом, в котором звучало страдание: «Ради бога, неужели это так важно? Просто сделайте так, как ей хочется, и тогда снова наступит мир и покой».

В машине был магнитофон, но музыка стояла под запретом. Возникало слишком много споров о том, что они будут слушать, когда и как долго. Ещё у них был плеер с наушниками, который не особенно нравился Роуз, но Питеру и Луиз приходилось пользоваться им по очереди – двадцать минут для Луиз и двадцать минут для Питера – и в данный момент он находился в распоряжении Луиз. Она сидела у другого окна, подтянув к подбородку одно худое загорелое колено, и пыталась наклеить деколи в форме сердечек на накрашенные ногти ног. Она кивала головой в такт музыке, которая вливалась ей в уши. Какая-нибудь глупая музыка – наверняка Бритни Спирс. В наушниках звучала одна и та же песня несколько раз подряд, и её едва слышный ритм досаждал Питеру, словно писк комара. Он попытался не обращать на неё внимания.

– Ладно, ладно, – сказал он. – Значит, «Р». Хорошо. Что-то, что начинается на «Р».

Выглянув в окно, он попытался обнаружить другой объект, который смог бы удовлетворить Роуз. Но это было очень трудно, потому что вокруг почти ничего нельзя было увидеть. Пыль? Нет. Кусты? Нет. Столбы? Нет. Дорога слегка возвышалась над канавами, расположенными по сторонам; параллельно канавам стояли белые столбики с красными полосками. Они мелькали за окном через равные промежутки пути. Полоса деревьев говорила о том, что где-то справа от них проходит ручей.

– Ручей, – сказал Питер.

– Что? – спросила Роуз.

– Ручей. Он начинается на «Р».

– Где ручей? – Роуз попыталась посмотреть в окно. – Покажи.

– Вон там. Где деревья.

– Какие деревья?

– Эти. – Питер постучал пальцем по стеклу. – Вон там. Очень далеко.

– Я не вижу его! – взвыла Роуз, и Питер закатил глаза.

– Ты не сможешь увидеть ручей, Роузи, – объяснила Линда. – Он за деревьями.

– Ты не должен говорить «Я вижу ручей», если на самом деле ты его не видишь, – возразила Луиз. Она перематывала кассету назад и услышала разговор, несмотря на наушники. Роуз наморщила лоб, размышляя над новым предположением.

– Луиз! – Голос Линды звучал угрожающе.

– Не мешай, – сказал Питер. – Если хочешь играть, отдай мне плейер.

– Это был не «ручей», Роузи? – прервала их Линда – Это был не он, да?

– Нет.

– Хорошо. Теперь моя очередь. Э-э-э… «радио».

– Нет. Теперь ты, папа.

– Гм… – Ноэл притворился, как будто он усиленно думает. – Посмотрим… Что-то, что начинается на «Р»… Может быть, это «равнина»?

– Да!

Питер всем сердцем пожелал, чтобы он мог чем-нибудь заняться в машине, не испытывая при этом тошноты: например, читать, или играть в «Плейстейшн», или разгадывать кроссворд… всё что угодно. Луиз не тошнило. Она могла наклеивать деколи на ногти, причёсывать волосы Роузи или писать в своём дневнике, не испытывая ни малейшего приступа тошноты. Это было несправедливо. Рядом с Питером лежала книга «Камни Амрака» и мучила его своей потрёпанной обложкой (на которой был изображён Преприлл со своим щитом, смотревший через озеро Танн в сторону Амрота), а он не мог даже открыть её, не рискуя немедленно погрузиться в состояние полной разбитости.

Он мрачно сосредоточил своё внимание на бесконечной, однообразной местности, простиравшейся по обеим сторонам дороги, которая считалась природной зоной полупустыни, если верить витрине в геологическом музее. Полупустыня. Если это полупустыня, подумал он, то в пустыне должно быть нет ничего, кроме песчаных дюн.

– Питер. – Роуз похлопала его по плечу. – Твоя очередь.

– Что?

– Твоя очередь.

– А-а. – Он осмотрел салон машины. Они уже назвали слова «сиденье», «зеркало», «руль», «радио», «нога», «карта» и «сумка». Не осталось почти ничего из того, что Роуз могла бы угадать. Рычаг? Нет. Прибор измерения уровня топлива? Нет. Переместив взгляд на дорогу, убегавшую вперёд, он увидел грузовик, который приближался к ним по встречной полосе. Он был большим, белым и изрыгал чёрные клубы дыма. Это была первая машина, которую они увидели за время пути.

Он сказал:

– Я вижу своими маленькими глазками что-то, что начинается на «Г».

– Грузовик! – закричала Роузи, и Питер кивнул.

– Верно, – сказал он.

– Молодец, Роузи! – воскликнула Линда. Ноэл объявил, что Роуз очень умная девочка Питер снова откинулся на своём сиденье и взглянул на часы. Почти полдвенадцатого. Ему захотелось пить.

– Мам, можно мне попить, пожалуйста?

– Да. Подожди. – Линда начала рыться в переполненной сумке, стоявшей у неё в ногах. – Ты будешь воду или сок?

– Сок, пожалуйста.

– Можно мне тоже? – вмешалась Роуз.

– А волшебное слово?

– Пожалуйста.

– Когда мы доедем до гостиницы, пап? – спросил Питер.

– Скоро.

– Мы остановимся там, чтобы пообедать?

Ноэл взглянул на Линду.

– Ну… Я знаю, что мама приготовила вкусные бутерброды…

– Я хочу мороженого! – закричала Роуз. Она прекрасно запоминала всё, что было связано с удовольствием. Несмотря на то что она часто забывала сказать «пожалуйста», она совершенно отчётливо помнила что они останавливались у гостиницы «Коомба» по пути в Брокен-Хилл, потому что Ноэл покупал там мороженое. Линда посмотрела на Роуз поверх своего подголовника.

– Ты ничего не получишь, если будешь так разговаривать! – резко сказала она, и тогда Роуз повторила свою просьбу нараспев:

– Мож-но-мне-мо-ро-же-но-е-по-жа-луй-ста?

– Посмотрим.

– Пожалуйста, мама? Я сказала, пожалуйста!

– Если ты съешь свой обед, то получишь мороженое. – Линда посмотрела на Ноэла. – Как ты думаешь, мы можем там пообедать? Они позволят нам, если мы купим мороженое? Кажется, я припоминаю столы и всё остальное…

– Мам, я хочу есть.

– О, Роуз. Ты только что съела все эти чипсы.

– Но я всё равно хочу есть.

Питер поставил локоть на подлокотник и подпёр подбородок рукой. Ж-ж, ж-ж, ж-ж – проносились мимо белые столбики. Так же быстро промелькнул другой знак, который потерянно стоял посреди пустыни. На нём было написано «У Марио» (Питер точно не знал, что это означало, потому что они всегда ехали слишком быстро и он не успевал прочитать мелкий шрифт). Он увидел ворону, расхаживающую по дороге в поисках мёртвого животного, попавшего под колёса. Он заметил голую каменистую гряду, которая возвышалась позади отдалённой зелёной полосы деревьев.

– Хорошо, – сказала Линда. – Мы уже почти приехали, поэтому пообедаем сейчас, а потом остановимся у гостиницы и купим мороженое. Какой ты хочешь бутерброд, Роузи? С «веджемитом», арахисовым маслом, ветчиной или сыром? Я не спрашиваю тебя про помидоры.

– «Веджемит».

– Так я и думала Питер? Что ты будешь? У нас есть ветчина и помидоры.

– Ветчина, пожалуйста. С горчицей. – Питер наклонился к матери, ожидая свой бутерброд, и обнаружил, что теперь он смотрит в окно с левой стороны машины. Увиденное заставило его нахмуриться и снова взглянуть на часы. Одиннадцать тридцать пять. Прошёл уже час и двадцать минут с тех пор, как они выехали из Брокен-Хилла.

– Папа? – спросил он.

– М-м?

– Коомба находится примерно посередине пути, так?

– Да, около того.

– А дорога до Вентворса занимает где-то три часа, верно?

– Приблизительно.

Шуршали полиэтиленовые пакеты, когда Линда искала в сумке бутерброды. Питер изучал местность, лежащую слева от него, которая в точности походила на местность справа – холмы под насыщенным синим небом, поросшие разбросанными тут и там чахлыми деревьями, солончаки, высохшая грязь.

– Значит, через несколько минут мы будем в Коомбе? – спросил он.

– Ты прав.

– Тогда где же озеро? Помнишь, когда мы проехали Коомбу, через некоторое время ты сказал, что мы едем по дну высохшего озера? Помнишь? Разве мы не должны быть уже там?

Последовало краткое молчание. Линда передала бутерброд с «веджемитом» Роуз. Луиз закрыла глаза, отдаваясь очарованию голоса Бритни Спирс. Ноэл крепко сжимал руками руль.

– Мы будем у озера через минуту, – наконец ответил он. Линда снова наклонилась над своими коленями, занятая поисками бутерброда с ветчиной. Её голос звучал приглушённо, когда она заметила.

– А что говорят знаки? Километровые столбы? Можно посмотреть, сколько километров нам осталось проехать до Коомбы.

Очень разумно, подумал Питер. Он не смотрел на маленькие зелёные таблички, на которых отмечалось расстояние в километрах до следующего значимого населённого пункта. Происходило слишком много других событий, и, кроме того, он сидел не с левой стороны машины.

Но после того как он взял свой бутерброд и проверил, действительно ли там была горчица (она там была), он снова обратил внимание на окно Луиз. Луиз сняла наушники. Она попросила бутерброд с сыром и помидором. Прежде чем Линда успела объяснить, что у неё не было бутербродов с сыром и помидором, Ноэл сказал:

– Я вижу знак. Вон там, впереди.

– Где? – Питер устремился вперёд, и ремень безопасности впился ему в плечо и грудь. – Я не могу… а, теперь вижу. – Впереди виднелся лишь отдалённый силуэт. – Что там написано?

– Пока не могу сказать, – ответил Ноэл. – Линда, не могла бы ты посмотреть… Видишь? Тот знак. Что на нём написано?

Линда выпрямилась на своём сиденье. Она загораживала Питеру обзор.

– Подожди секунду, – пробормотала она, – там написано… постой…

Казалось, что они приближались к знаку очень медленно, а потом в мгновение ока понеслись мимо него. Даже так Питеру удалось мельком увидеть его – точнее то, что от него осталось.

Точный выстрел уничтожил надпись, оставленную краской на поверхности таблички, которую обдувал песчаный ветер.

– О, – сказала Линда – Ладно. Ничего страшного. Мы просто посмотрим на следующий знак. Итак, Луиз, теперь твоя очередь – просто сыр, или ветчина и помидор? Решай быстрее, иначе ничего не получишь.

Впереди, у ровной линии горизонта, дрожало марево.

 

* * *

 

Постепенно Алек начинал понимать, что что-то было не так.

Он был настолько поглощён мыслями о Джанин, что это не приходило ему в голову раньше. Он вёл грузовик автоматически, наполовину следя за дорогой, наполовину размышляя над острой проблемой, ожидающей его в Брокен-Хилле. Наконец, желудок привлёк его внимание к тому факту, что время шло, а он до сих пор не достиг цели назначения. Посмотрев на часы, он обнаружил к своему удивлению, что было почти полпервого. Затем он вновь посмотрел на спидометр.

Восемьдесят семь километров в час. Нельзя сказать, что он едва тащился. Или у него сломался спидометр? Но нет, он чувствовал, что со спидометром всё в порядке. Он мог сказать это наверняка. Он знал свой грузовик, и он знал дорогу; он всегда чувствовал, когда начинал превышать лимит. Ощущение вибрации в подошвах ботинок и ладонях рук. Звук покрышек, который слышался во время преодоления особенно неровных участков. Ограничитель скорости очень редко вводил его в заблуждение, потому что Алек чувствовал своего Дизельного Пса не хуже любого электронного прибора.

Однако теперь он насторожился, когда заметил характерные черты окружающего пейзажа. Он помнил довольно чётко, что пересёк мост через ручей Пайн-Крик. И труп кенгуру – его он тоже помнил. После того как он проехал через тело кенгуру, он снова вернулся в свои грёзы, а это было в… Боже!

Это было в одиннадцать часов.

Нет, решил он. Я где-то ошибся. Сейчас я должен быть уже там. Он сравнил расположение Пинакклов, видневшихся впереди. Он мог различить только две вершины – два устремившихся вверх горных образования, похожих на груди с торчащими сосками, – прямо на горизонте. Но даже так это означало, что он только что пересёк границу часового пояса. Значит, он находился… Как? Всего в двадцати километрах от гостиницы?

Я не мог проехать всего лишь двадцать с лишним километров за полтора часа, ошеломлённо подумал он. Это глупо. В этом нет никакого смысла. Он подумал о том, что часы его старого Пса по какой-то причине спешат. Но они показывали то же самое время, что и его собственные электронные часы, а те были абсолютно точны; когда он покинул Милдуру, он сверил их с часами в парке грузовиков. Тогда что происходит? Какие-то непонятные магнитные помехи?

Алек довольно смутно представлял себе действие магнитных полей, электрических разрядов и всех тех природных феноменов, о которых вам рассказывают в школе (если вы внимательны на уроках) и знания о которых обычно используются в тех случаях, когда вы пытаетесь объяснить странное происшествие, случившееся с вами посреди пустыни. До сих пор Алеку не приходилось переживать подобных происшествий – никто не сталкивался ни с чем странным на отрезке пути от Милдуры до Брокен-Хилла, – но он слышал рассказы других парней. Они говорили о долгих рейсах по Ченнел-Кантри, части отдалённого штата Квинсленд, и о том, как им встречались блуждающие огни, которые они называли «мин-мин»; говорили об уродливых существах (монстрах? чудовищах?), которые в темноте перебегали им дорогу и смотрели на них светящимися глазами. Они говорили о жутких фигурах, голосующих на дорогах и внезапно исчезающих без следа. К счастью, обычно эти истории рассказывались после нескольких часов кутежа в баре парнями, которые имели репутацию потребителей таблеток-стимуляторов (или обогащённых кофеином субстанций), чтобы не спать в течение сорока часов рейса. Но эти истории всё равно заставляли задуматься. И они заставляли покопаться в памяти, чтобы выудить обрывки воспоминаний о законах физики, которые когда-то были известны из учебников, или припомнить телевизионные документальные фильмы, или статьи в номере журнала «Ридерз Дайджест», принадлежавшем твоему зубному врачу. Что-то о радиоволнах, о северном сиянии, о системах высокого давления…

Алеку показалось, что он где-то читал или что-то слышал о магнитах, которые останавливали часы. Но не о магнитах, заставлявших часы спешить. Или это тоже было возможно? Может быть, он попал в какое-нибудь странное магнитное поле? В здешних горах находились залежи железных руд и тяжёлых металлов, не говоря уже о линиях высоковольтных передач, которые тянулись справа от него. Это должно оказывать какое-то действие.

Алек снова взглянул на Пинакклы, но ему не показалось, что они стали ближе. Затем он нажал на педаль газа, и местность замелькала чуть быстрее, продолжая выглядеть так же однообразно. И всё-таки что-то было не так. Алек очень хорошо знал эту дорогу, и он знал, что один её отрезок не был обязательно неотличимым от другого отрезка. Всегда возникали какие-то маленькие различия, которые постепенно накапливались и формировали большое различие Разбросанные по пустыне акации неожиданно начинали образовывать маленькие рощи; высохшие впадины в земле неожиданно сливались в широкий песчаный ручей, окружённый камедными деревьями. Но его взгляд, скользивший от дороги к её окрестностям и назад к дороге, не отмечал никаких постепенно появляющихся перемен. Мелькали кусты, устремлялись вперёд бесконечные придорожные выбоины, но полоса зелени, расположенная слева от него, оставалась на одном и том же расстоянии. То же самое происходило с Пинакклами. То же самое было с Большим Барьерным Рифом – он оставался расплывчатым голубоватым хребтом у самого горизонта, едва заметным через верхушки приземистых акаций.

Ладно, подумал он. Хорошо. Я не пьян, я не принимал наркотики. Значит, или я сошёл с ума, или что-то произошло с часами. Или я настолько замечтался, что снизил скорость и не заметил этого? Это возможно.

У него заурчал желудок, и Алек почувствовал ещё большее беспокойство. Он практически мог выставлять время по своему желудку – каждый день он начинал жаловаться ровно в полдень, если в течение последних двух часов не получал еды. Принимая во внимание его внутренние часы, было уже очень далеко за полдень. И всё, что у него было с собой – это несколько плиток шоколада и термос с холодным чаем, оставшиеся со вчерашней поездки. Не самый удовлетворительный обед.

Он потянулся к телефону, который лежал на сиденье рядом с ним. Это не был обычный мобильный телефон, потому что шоссе Силвер-Сити находилось за пределами зоны действия местной сети. Вместо этого работники фирмы «Гэри Редфорд и Сыновья» использовали спутниковые телефоны, которые имели способность пробиваться через пелену молчания, окутывавшую отдалённые окрестности Брокен-Хилла.

Но когда он ввёл один из занесённых в память номеров, с силой нажимая на кнопки, ничего не случилось. Маленький чёрный продукт технологии лежал в его руке, немой и недвижимый, словно миниатюрный гроб. Он попытался ещё раз, оторвав взгляд от дороги ровно настолько, чтобы заметить пустой погасший экран телефона.

С тем же успехом он мог использовать ботинок, чтобы позвонить домой.

– Чёрт возьми, – выдохнул он. Может, дело в батарее? Могло ли что-нибудь разрядить её? Например, те же самые странные магнитные поля? Босс убьёт его, если Алек не появится в ближайшее время. Он уже давно вышел за пределы отведённого на поездку времени, если, конечно, не сломались его часы. Если его глаза не сыграли с ним злую шутку.

Если он не сошёл с ума.

Он попробовал включить радио. Даже в самые лучшие времена здесь мало что удавалось услышать – только местную радиостанцию ABC, или прерываемую помехами музыку в стиле кантри, или обрывки комментария игры в крикет, который звучал так, словно его передавали с Марса. Но всегда что-то было. Что-то, что заставляло тебя поверить, что ты не был простой точкой на пустой равнине, направлявшейся в бесконечность.

До сегодняшнего дня.

Нахмурясь, Алек всё неистовее крутил ручки радиоприёмника, управляя гигантским грузовиком одной рукой. Всё, что он смог обнаружить – статика, статика и снова статика, иногда прерываемая мгновениями тишины и часто сопровождаемая странными, раздражающими звуками, которые немного напоминали электронное звучание голоса или чьё-то рычание. Как будто кто-то без остановки бормотал в микрофон.

Внезапно поддавшись приступу беспричинной паники, он выключил радио и вновь посмотрел на вершины гор. Они не двигались, чёрт возьми. Они не двигались последние – сколько? (он взглянул на часы: двенадцать тридцать семь) – последние одиннадцать минут. Это неправильно. Это не может быть нормальным. Или часы показывали неправильное время, спидометр сломался, а желудок дурачил его, или он пережил временную потерю сознания или приступ эпилепсии, продолжая вести при этом грузовик. Он практически не сдвинулся с места за последние час и сорок пять минут.

Алек попытался успокоить себя мыслями о Джанин и её перламутровых заколках для волос, её кружевных бюстгальтерах, висевших рядом с другими предметами одежды. Это было реальностью. Это было безопасностью. А сейчас он всего лишь делал свою работу, как и много раз до этого, и скоро это закончится. Он ведёт себя как последний дурак. Разумеется, он приедет туда, он должен туда приехать. Он находился на дороге, не так ли? На дороге в Брокен-Хилл? Все дороги имеют начало и конец, и Силвер-Сити ничем не отличается от них. Она построена для того, чтобы доставлять людей из точки А в точку Б за три с лишним часа – за четыре, если вести машину очень осторожно.

Беда была в том, что Алек засёк время. Очевидно, он что-то пропустил. Но что? И как? Нельзя просто закрыть глаза и немного вздремнуть, если ты ведёшь огромный грузовик с прицепом. В таком случае, можно очнуться в больнице с переломанными костями. Может быть, иногда Алек действительно спал на ходу, но он не был в проклятой коме. Хотя бы одним глазом он должен смотреть на дорогу или ему пришлось бы иметь дело с неизбежными последствиями.

Но что он пропустил?

В этот момент он вспомнил о приборе, показывающем уровень топлива, и на долю секунды оторвал взгляд от дороги, чтобы проверить его. Обычное количество топлива, которое требовалось ему для рейса в Милдуру, составляло семьсот литров: около двухсот двадцати литров на поездку туда, около двухсот двадцати литров на поездку обратно и около двухсот пятидесяти с лишним литров на экстренные нужды. Когда Алек произвёл в уме необходимые подсчёты, он выяснил, что в данный момент у него в баке оставалось приблизительно сто литров.

Это доказывало, если не принимать во внимание всё остальное, что у него были серьёзные неприятности.

 

* * *

 

Человека сопровождала собака – злобный бультерьер по кличке Маллит. Морда Маллита носила следы от побоев и укусов, но он всё ещё обладал хорошим нюхом. Он ещё мог делать свою работу. Маллит почувствовал запах мёртвого тела раньше, чем приблизился к воротам, и нетерпеливо рванулся вперёд. Но голос человека остановил его, словно короткий поводок.

– Маллит! Ко мне!

Притягательный запах мертвечины приводил пса в сильное возбуждение; по мере приближения к дому он бросался из стороны в сторону и снова возвращался к хозяину. Его когти застучали по ступенькам крыльца. Его хвост чуть не защемило захлопнувшейся дверью. Нахлынувшие запахи мгновенно захватили его – все они были связаны с едой, водой, потом, жиром, дымом. Под тяжёлыми ботинками человека заскрипел пол. Он сказал:

– Натан?

Ответа не последовало. Надрывно гудел холодильник, тикали часы; кроме этих звуков слышалось только тяжёлое дыхание человека. Он вошёл в кухню, и Маллит последовал за ним, торопливо осматривая все углы и обнюхивая нижние ящики. Одна за другой распахивались дверцы буфета. Маллита атаковали резкие, острые запахи – запах пшеничной муки, запах старого гнилого картофеля. Но ему пришлось оторваться от них, потому что человек двигался дальше.

– Маллит! – сказал он. – Ко мне Натан! Где ты? Выходи, выходи, где бы ты ни был.

Они пересекли гостиную и вошли в первую спальню. В ней находились двуспальная кровать, старый шкаф, столик и распакованный чемодан. Повсюду была разбросана одежда – женские вещи, детские вещи. Жуткою вида овечий череп лежал на тумбочке рядом с кроватью.

Человек открыл шкаф, откашлялся и снова закрыл его. Он заглянул под кровать. Он нёс с собой винтовку.

Маллит последовал за ним в следующую комнату, которая оказалась маленькой и заваленной старым хламом. Там сильно пахло табаком. Стены и потолок потемнели от застарелого табачного дыма. Кровать была небольшой, застеленной плотным тускло-коричневым покрывалом. Выдвижные ящики шкафов содержали множество разнообразных предметов: части от старой швейной машинки, транзистор, лампу, будильник, коробку с мелочью, ботинок, футляр от очков, фарфоровую собачку, хрустальную чернильницу. Платяной шкаф был набит одеждой, больше ничем. В углах комнаты собрались другие предметы, среди которых были старая сумка для клюшек для гольфа, сломанный граммофон, коробка с журналами, пепельница на подставке. Никто не прятался под кроватью, потому что там не было места. Всё свободное пространство занимали покрытые пылью вещи. Человек отвёл Маллита в ванную комнату, где они посмотрели за дверь и заглянули в плетёную корзину с грязным бельём. Из крана капала вода. После ванной они снова вернулись в холл, ненадолго остановившись в первой спальне, чтобы взять запачканную пару ботинок (шестого размера). Оттуда они вышли на закрытую веранду, где находилось множество старых газет и сломанных стульев; Маллит никого не обнаружил в том длинном, узком помещении, равно как и в фургоне, стоявшем прямо перед верандой. Дверь фургона долго не поддавалась, и её пришлось открыть с помощью молотка, взятого из гаража. Гараж тоже подвергся тщательному обыску – Маллит осмотрел каждый сантиметр свободного пространства.

Никто не прятался позади сломанного холодильника, под старым покрывалом и внутри пустого цилиндра.

– Чёрт, – сказал человек. Он снова вышел во двор и сощурился от солнца. Он казался разозлённым Маллит принялся бегать вокруг гор мусора, затем снова повернул в сторону мёртвого тела. Он чувствовал запах других собак. Запах был очень сильным – таким же сильным был запах разлагающейся плоти.

– Маллит!

Запахи оказались такими могущественными, такими непреодолимыми, что Маллит не обратил внимания на крик хозяина, пока тот не схватил его за ошейник. Он тянул его назад, ошейник сдавливал горло, и воспоминания о других похожих случаях усмирили пса. Затем ему под нос сунули грязные ботинки. Ему был знаком их запах, он наполнял собой дом, оставленный позади; он помнил его и в других домах, в машинах, даже в собственной конуре. Мальчик часто прятался в его конуре, пока Маллит натягивал прочную нейлоновую верёвку, привязанный у дома. Мальчик был чем-то вроде непрошеного гостя. Он вторгался в его владения. Маллита прогоняли в его присутствии с территории, которую он пометил как свою собственную. В проволочном курятнике он чувствовал запахи, сбивавшие его с толку, среди них запах домашней птицы и машинного масла. Казалось, появление мальчика всегда предвещало один из этих запахом.

Зная, чего от него ждут, он начал искать след мальчика по запаху, переходя от одной кучи дерева, железа и пластика к другой. Бо льшая часть запахов была слабой. Кое-где запах был сильным, но не свежим. Кроме того, повсюду пахло собаками, и этот запах отвлекал его. Наконец, они оказались в задней части двора, рядом с воротами, и человек внимательно посмотрел на ржавую громаду старого грузовика.

Здесь Маллит обнаружил след, который заставил бы его залаять, если бы он до сих пор обладал функционирующими голосовыми связками (его хозяин ненавидел шумных собак). Он пошёл по нему к воротам, на мгновение задержался, вернулся назад и снова повторил свой путь.

– Что? – спросил человек. – Ты что-то нашёл? Путь преграждали ворота Маллит ходил перед ними взад и вперёд, не отрывая носа от земли. Наконец, когда ворота оказались открытыми, он бросился вперёд мимо своего хозяина и бежал до тех пор, пока не обнаружил то, что искал.

– Это он. Это мой мальчик. Взять его, Маллит, взять этого маленького паршивца.

Воздух наполняли и другие, второстепенные, запахи, и Маллит один или два раза сбился со следа, но самый сильный – самый прямой запах – тянулся от дома точно на запад.

Тогда он побежал в этом направлении; следом за ним шёл человек.

 

Глава 5

 

– Сейчас мы должны быть уже там.

Наконец Ноэл признал это. Питер уже некоторое время думал то же самое, но он боялся озвучить свои опасения. Они выехали из Брокен-Хилла в десять часов пятнадцать минут. Сейчас была половина второго. А они даже не доехали до придорожной гостиницы – не говоря уже о Милдуре.

– Может быть, мы оказались не на той дороге? – спросила Линда.

– Я не могу понять как, – пробормотал Ноэл. Он всегда бормотал под нос, когда попадал в стрессовую ситуацию. – Здесь не так уж много дорог.

– Но мы не могли по ошибке свернуть на дорогу к Менинди? Или к Аделаиде?

Ноэл покачал головой.

– Если бы мы это сделали, – сказал он, – мы бы уже куда-нибудь приехали. Путь до Менинди занимает меньше трёх часов. А недалеко от Брокен-Хилла находится Кобурн, если ехать в сторону Аделаиды. Нельзя сказать, что Кобурн очень большой город, но мы не могли не заметить его.

– Тогда что происходит? – потребовала ответа Линда.

– Я не знаю.

– Мы ехали не особенно медленно, правда? По крайней мере, мне так не показалось.

– Ты права, – объявил Ноэл. – Я постоянно проверял спидометр.

– Может быть, он сломался?

– Сомневаюсь.

– Мам, – сказала Роуз. – Я хочу есть.

– Ты можешь съесть яблоко.

– Но я не хочу яблоко.

– Мне жаль, но это всё, что ты можешь получить.

– Но я хочу печенье…

– Роуз, помолчи немного, ладно? – с раздражением сказал Питер. Он понимал, что она начинает уставать от машины – что ей скучно и она не может усидеть на месте, – но он не испытывал сочувствия. Он и сам начинал уставать. – Ты настоящее наказание.

Роуз сморщилась, готовая заплакать.

– Нет! – воскликнула она. – Не говори так!

– Питер! – Голос Линды прозвучал резко и угрожающе. – Прекрати! Дети, ведите себя хорошо, вам ясно? Хорошо.

– Я и вела себя хорошо, – пробормотала Луиз, но никто не обратил на неё внимания. Пока Роуз всхлипывала, а родители разговаривали, Луиз продолжала рисовать в своей записной книжке девочек с длинными волосами. Питер наклонился вперёд.

– Это не та дорога, которую я помню, – с беспокойством сказал он. – Кусты должны становиться гуще. Вам так не кажется? Когда мы выехали из Вентворса, по дороге в Брокен-Хилл были заросли кустов.

– Я не заметила, – ответила его мать. – Я была слишком занята тем, что распределяла сладости и улаживала споры.

– А ты помнишь, пап? – Питер повернулся к Ноэлу, который некоторое время размышлял над этим предположением, прежде чем ответить.

– Да, – неохотно признался он. – Но этому должно быть логическое объяснение.

Теперь они все смотрели на дорогу, которая прямой линией устремлялась на юг. Она немного блестела на солнце. Казалось, машина съедала её. Тёмная поверхность дороги исчезала под колёсами, словно её всасывал огромные пылесос, приделанный к задней оси. Но местность по обеим сторонам этой бесконечной серой ленты оставалась неизменной. Взгляд падал на те же самые серо-зелёные островки растительности, жёлтые пески и солончаки. Справа в отдалении виднелся тот же самый ручей; те же самые столбы электропередач тянулись по левой стороне. Воздух колыхался от жары.

Красный джип «лендровер» приблизился к ним и пронёсся мимо, направляясь на север. Его вид по какой-то причине успокоил Питера. Неожиданно он подумал о том, что им очень давно не встречались машины.

– Может быть, нам следовало остановить их? – внезапно сказала Линда. – Спросить, сколько времени они едут.

– Папа, – Питер смотрел в проём между сиденьями родителей. Его взгляд переместился от спидометра к счётчику топлива. Рядом с подпрыгивающей красной стрелкой (которая указывала на отметку с буквой «Е») горела маленькая лампочка. На освещённом диске прибора появилось упрощённое изображение бензинового насоса. – У нас, у нас кончается бензин?

Ноэл вздохнул, и Линда задержала дыхание.

– Вообще-то, Питер, в ближайшее время я не собирался это комментировать, – сказал он.

– Ноэл! – Голос Линды прозвучал очень требовательно и отчётливо. – Бак почти пустой, если ты до сих пор этого не заметил!

– Всё не так плохо, как ты думаешь.

– Ноэл…

– Это всегда выглядит хуже, чем есть на самом деле. Ты это знаешь. Когда стрелка показывает на «Е», всегда в запасе кое-что остаётся.

– И это означает, что у нас есть сколько? Десять минут?

– Я не уверен…

Линда снова потянулась к сумке, стоявшей у ног. Она рылась в ней, пока не достала мобильный телефон.

– Вряд ли он будет работать, – сказал Ноэл.

– Попытка не пытка.

– Он не будет работать здесь.

– Ты можешь предложить что-то лучшее? – огрызнулась Линда. Питер съёжился на своём сиденье, молясь о том, чтобы они не начали ссориться. В маленькой тесной машине всем от этого будет только хуже. Роуз сказала:

– Мамочка.

Питер похлопал её по плечу и предостерегающе нахмурился. Даже Луиз начала прислушиваться к драматическому разговору. Она закрыла записную книжку и начала грызть кончик ароматизированного карандаша, посматривая на мать.

– Ничего, – с беспокойством сказала Линда. Она нажала несколько кнопок мобильного телефона, прижала его к уху, потрясла его и затем повторила весть процесс от начала до конца. – Ни звука.

Ноэл оставил её слова без комментариев, но фраза «Я же говорил», казалось, повисла в воздухе.

– Что будет, если у нас кончится бензин? – Линда хотела это знать. – Наша страховка покроет расходы на буксир? Я не замечала, чтобы дорожная служба техпомощи автомобилистам в Брокен-Хилле высылала сюда механика с канистрой бензина.

– Нам не понадобится ни буксир, ни механик, – с уверенностью ответил Ноэл. – Скоро должна появиться ферма. Мы просто постучим в дверь и спросим, нет ли у них лишнего бензина, который мы могли бы купить. В этих местах они обычно держат много бензина. Должно быть, у многих людей кончается топливо на этой дороге.

– Ты заправился перед отъездом? – требовательно спросила Линда.

– Ты же знаешь, что да.

– Тогда что происходит, чёрт возьми?

– Точно не знаю.

– Дети! – Линда повысила голос. Она повернулась, чтобы посмотреть каждому из них в глаза. – Кто-нибудь видел почтовый ящик или что-нибудь похожее? Может быть, название фермы или фамилию, написанную на дорожном указателе? Я знаю, что я не видела.

Питер начал размышлять. Он не высматривал почтовых ящиков. Он искал указатели расстояния, и ему показалось, что на данном отрезке шоссе не стояло ни одного знака, который не был бы погнут или изменён до неузнаваемости ветром и песком. Он смутно припоминал пыльную просёлочную дорогу, отходившую в направлении ручья, – может быть, даже две дороги – но он не помнил ни одного почтового ящика или таблички с фамилией.

Он наверняка вспомнил бы, если бы он видел что-то подобное. Здешние почтовые ящики были очень интересными сооружениями, которые зачастую состояли из старого цилиндра, микроволновой печи и других странных предметов. Надписи на этом шоссе были настолько редки, что любые написанные слова задержались бы в его голове, оставляя после себя отзвук, как от привязавшейся мелодии.

– Я ничего не видел, – в конце концов, признался он.

– Я видела, – сказала Луиз, и все – кроме Ноэла. – посмотрели на неё.

– Правда? – Голос Линды звучал скептически. – Где?

– Позади. Это был почтовый ящик, выкрашенный белой краской. Рядом с дорогой.

– Ты уверена?

– Ага.

– Мы далеко от него отъехали? – спросил Питер, опередив свою мать. Луиз подняла лицо к потолку. Её кожа имела оливковый оттенок, как у Линды.

– Я не помню, – сказала она. – Довольно далеко.

– Останови машину.

Линда произнесла это очень спокойно, но, тем не менее, её слова застигли Ноэла врасплох. На мгновение машина слегка замедлила ход, но затем Ноэл снова нажал на педаль газа.

– Что случилось? – спросил он.

– Останови машину. Пожалуйста.

– Почему? Разве что-то не так?

– Просто останови её. Пожалуйста.

Ноэл устало вздохнул. Он включил сигнал поворота (хотя позади него на дороге никого не было) и подъехал к обочине. Затем он выключил двигатель.

– Хорошо, – сказал он. – Что теперь?

– Мам, можно мне сходить в туалет?

– Подожди минутку, Роузи. – Ноэл смотрел на свою жену, которая опиралась локтями на панель, обхватив голову руками. – Тебе плохо?

– Нет.

– Тогда…

– Луиз, – прервала его Линда, – пожалуйста, выйди из машины и помоги Роуз сходить в туалет, хорошо? Сначала надень ботинки. И возьми бумажный платок.

– Но мама…

– Быстро. Ты тоже, Питер. Можешь выйти и немного размять ноги. Ты слишком долго сидишь.

Питер не спорил. Это было бы неразумно; его мать была в сильном раздражении. Он знал, что она просит детей выйти из машины только для того, чтобы поговорить с Ноэлом наедине. Но, несмотря на то, что Питер испытывал сильное любопытство, он не собирался настаивать на своём участии в разговоре.

– Пойдём, – сказал он Роуз. – Мы найдём тебе большой куст.

– Ладно. – Роуз была очень довольна тем, что ей предстоит писать в кустах. Это казалось ей очень волнующим событием. Об этом она потом сможет рассказать своим друзьям в детском садике.

Однако Луиз такая новизна совершенно не привлекала перспектива сидеть за кустом нисколько не компенсировала её смущение и дискомфорт, который она может почувствовать во время своего занятия, если мимо проедет машина.

– Я подожду до гостиницы, – сказала она, выбравшись из машины. Питер пожал плечами.

– Как хочешь, – ответил он. – Но при таких условиях мы можем вообще до неё не доехать.

– Это глупо, – с раздражением сказала она – Когда-нибудь мы должны туда приехать. Она находится на этой дороге.

– Да, но разве ты не заметила? Происходит что-то странное.

Они вместе перевели Роуз через канаву, мимо белых столбиков, и оказались в пустыне. Под ногами попадались высохшие катышки помёта животных. Острая веточка попала в сандалии Луиз, и она вскрикнула. Солнце пригревало кожу и высушивало выступивший пот.

Они направились к роще низких деревьев (или зарослям высоких кустов), которые находились примерно в двадцати метрах от дороги. Они не предоставляли достаточно надёжного укрытия, но всё же защищали от взглядов лучше, чем тонкая трава или серебристо-серый соляной куст, стелющийся по земле. Питер старался произвести как можно больше шума, тяжело топая вокруг, чтобы отпугнуть притаившихся поблизости змей. Он не думал, чтобы там вообще были змеи, но лучше лишний раз подумать об осторожности, чем потом сожалеть. Он увидел Муравьёв и задумался о том, не принадлежат ли они к виду мясных муравьев. В музее Брокен-Хилла Питер читал о них, но ему не удалось узнать, почему они так называются. Он надеялся, что они не были похожи на пираний, которые за несколько минут успевали обглодать человека до костей.

Вряд ли они были способны на это.

– Здесь, – сказала Луиз. Они остановились у ближайшего дерева которое было не намного выше Ноэла, и Роуз стянула свои трусики. Питер отвернулся. Он рассматривал окружавшую его местность, и увидел ворону, которая сидела на ветке другого приземистого дерева. Она сидела спокойно, чуть наклонив голову, и смотрела на Питера одним глазом. Питер попытался спугнуть её голосом, но она не пошевелилась. Она далее не моргнула.

– Всё? – спросила Луиз. – Иди сюда.

– Можешь вытереть мне попу? – попросила Роуз.

– Нет, не могу. Тебе пять лет. Ты можешь вытереть свою попу сама.

Неожиданно Питер обнаружил вторую ворону. Как и первая, она неотрывно смотрела на него блестящими глазами. Правда, в отличие от неё, она стояла на земле рядом с муравейником. У неё было блестящее оперение и тонкие узловатые ноги. По какой-то причине ему стало не по себе.

– Пойдёмте, – сказал он.

– Я не могу! – возразила Роуз. У неё возникли проблемы с шортами, которые каким-то образом перепутались с трусиками. Вздохнув, Луиз исправила положение. Затем они повернули назад к машине. Каждый раз, когда Роузи останавливалась, чтобы подобрать перо или рассмотреть оставленные животными катышки, Луиз подгоняла её вперёд. Несколько раз Питер оборачивался, пытаясь вновь увидеть двух ворон. Но они исчезли из поля зрения.

В машине Линда и Ноэл приняли решение.

– Мы возвращаемся назад к почтовому ящику, – сообщила Линда своим отпрыскам. – У нас осталось не очень много бензина, поэтому мы едем назад, чтобы одолжить немного топлива у людей, живущих на ферме.

Питер и Луиз переглянулись.

Луиз сказала:

– А как же гостиница? Разве мы не можем купить бензин там?

– Мы не можем с точностью сказать, что доедем до неё, – ответила Линда. – Не с тем количеством топлива, которое осталось в баке.

– Но ты говорила, что мы почти приехали, – возразила Луиз.

– Я тоже так думал. – Ноэл снова говорил невнятно. – Возможно, будет лучше, если мы немного подстрахуемся.

– Когда мы будем есть мороженое? – спросила Роуз, и Питер слегка подтолкнул её. – Что? – сказала она, когда он нахмурился.

– Мы обязательно купим мороженое, дорогая. – В голосе Линды звучала усталость. – Как только мы доедем до магазина мы поедим мороженого.

– Но я хочу-у-у мороженого!

– Роуз!

– Всё хорошо, Роуз, – быстро сказала Луиз. – Мы можем поиграть в «рыбы». Хочешь со мной поиграть?

– Да! – Роуз просияла – Сейчас?

– Прямо сейчас.

Питер издал вздох облегчения, зная, что во время путешествия он освобождался от всех карточных игр, потому что его могло стошнить (у Роуз, как и у сестры, был железный желудок). Когда Линда потянулась к сумке, чтобы достать карты, Ноэл повернул ключ в замке зажигания и начал крутить руль. Машина сделала широкий разворот и поехала в обратном направлении.

Питер обнаружил, что теперь он смотрит в сторону линий электропередач, а не ручья, и ему пришло в голову, что во время их поездки в Брокен-Хилл он видел ту же местность под тем же углом. Если бы только он мог вспомнить что-нибудь ещё!

– Нам нужно было купить одну из топографических карт в том магазине на Оксайд-стрит, – заметил он. – На этих картах обозначено всё – ручьи, горные хребты, дороги и всё остальное. Держу пари, что если бы у нас была карта, мы бы знали, где мы сейчас находимся.

Никто ничего не сказал. Вспомнив, с каким пренебрежением отнеслись родители к его предложению купить комплект карт, который стоил восемь долларов (после того, как они уже потратили в том же самом магазине восемьдесят долларов), Питер не удивился отсутствию комментариев. Питеру всегда нравились карты. Ему нравилось рисовать карты воображаемых королевств, и он любил изучать семейный атлас. Следовательно, его просьба купить комплект топографических карт тогда посчиталась очередной попыткой потворствовать одному из его хобби, и она приветствовалась не лучше, чем просьба Луиз купить новую пару солнечных очков.

Питер подумал: «Значит, я оказался прав, так? Вам действительно нужно было купить эти карты».

– Ладно, посмотрим. У тебя есть, осьминог? – спросила Луиз у сестры. Получив отрицательный ответ, она взяла одну карту из колоды. – О, два морских конька!

– Крикни, если ты увидишь почтовый ящик, Питер, – сказала Линда. – Он находится на твоей стороне, и мы не хотим пропустить его.

– На тех картах были обозначены все фермы, – продолжил Питер. – Вместе с названиями.

– Я уверена, что это очень интересно. Но поскольку у нас нет топографических карт, вряд ли твои рассуждения будут нам полезны.

– У тебя есть золотая рыбка? – спросила Роуз, и Луиз кивнула.

– Да, – ответила она, протягивая ей одну из своих карт.

– Ура! У тебя есть краб?

Они повторяли свой маршрут, снова направляясь на север. Солнце медленно двигалось по небу.

 

* * *

 

Крис и Грэхем Маккензи шли по следам Берка^[12] и Уиллса. В течение трёх долгих лет они планировали своё путешествие. Они собирались выехать из Мельбурна и направиться на север, пересечь Новый Южный Уэльс, проехать через Менинди, мимо месторождения Уайт-Клиффс^[13] затем через Тибообурру^[14] и добраться до Каменной пустыни Стёрта. Они не собирались заезжать в Нормантон, поскольку в их распоряжении было всего две недели, но они надеялись увидеть Бирдсвилл и даже Боулию. И напоследок они собирались посетить западную часть Квинсленда.

Крис тщательно исследовал местность. Он приобрёл необходимые карты и путеводители и прочитал почти все материалы, посвященные тому злополучному путешествию. История показалась ему удивительно волнующей. В 1861 году Роберт О'Хара Берк и Уильям Уиллс организовали первую экспедицию в сердце Австралии с целью открыть маршрут от южного побережья Австралии к заливу Карпентария. Экспедиция закончилась трагически. Берк и Уиллс погибли, не достигнув залива. Их неудавшаяся попытка осталась в душе австралийцев, и братья Маккензи были не единственными, кто попал под очарование истории погибших надежд и фатальных ошибок. Возможно, из двух братьев Крис был более одержим путешествием, Грэхему просто нравилось ходить в походы и осматривать пустынные земли; вместе они уже исследовали дикие территории юго-западной Тасмании, Национальный парк Какаду и береговой маршрут Авеля Тасмана в Новой Зеландии. Грэхем с готовностью отправлялся в новое путешествие, и у него не возникло желания отказаться от похода в «землю Берка и Уиллса». Крису особенно хотелось увидеть Большое Дерево – старое камедное дерево, которое до сих пор росло у ручья Купер-Крик. Один из членов экспедиции 1861 года, Уильям Брей, в течение трёх месяцев ждал возвращения Берка и Уиллса у Большого Дерева прежде чем собрать вещи и уйти, всего за девять часов до возвращения руководителей экспедиции.

Специально для путешествия был приобретён совершенно новый джип «лендровер-фрилендер». Он принадлежал Крису, который мог себе это позволить; он работал ветеринаром и имел практику в Орбосте.^[15] Грэхем был озеленителем окрестностей Мельбурна (хотя сейчас он проходил курсы ландшафтного дизайнера) и зарабатывал достаточно, чтобы ни в чём не нуждаться. Его бывшая жена и сын жили отдельно. Его вкладом в организацию похода стала подготовка, которую он осуществил со свойственной ему тщательностью и вниманием к мелочам. По его совету Крис купил ручной насос, манометр, комплект трубок для радиатора, монтажный рычаг, раздвижной гаечный ключ, четыре канистры, девять литров машинного масла и дополнительный ремень вентилятора. После походов по национальным паркам у них остались палатка, компас, спальные мешки, аптечка, походная плита, швейцарский военный нож, алюминиевая посуда и мобильный телефон.

Грэхем не собирался повторять ошибки Берка и Уиллса.

Они остановились на ночь в Милдуре, посетили старого школьного друга и выехали довольно поздно, подкрепившись сытным завтраком; было бы невежливо отказаться от гостеприимства друга. Но когда они ехали по шоссе Силвер-Сити, думая о своём плане, Грэхем напомнил Крису, что главным было насладиться поездкой. У них было очень много времени. Они не торопились увидеть какое-нибудь краткосрочное явление природы, сезонную миграцию животных или сельскохозяйственную выставку. В пустыне время переставало существовать, а они искали покоя – особенно Грэхем. Большой город истощал его; ему приходилось быть в постоянном движении, чтобы справляться с работой, посещать курсы, присматривать за сыном, улаживать проблемы с налоговой инспекцией и адвокатом своей жены.

– Я должен побыть в тишине, – говорил он. – Мне нужно уехать из города.

Крис откашлялся.

– Я не могу дышать свободно, – продолжил Грэхем. – У меня кончилась энергия. Я рассыпаюсь на части.

Крис ничего не сказал. Из двух братьев он был наименее общительным, хотя Грэхем тоже заметно притихал, если проводил некоторое время в обществе своего брата. По мнению Криса, проблемой Грэхема было то, что его бывшая жена оказалась невротичной хиппи, которая без остановки говорила об открытии эмоционального равновесия, методах снятия напряжения и питании натуральными продуктами, одновременно набрасываясь на всех, кто к ней приближался, принимая огромные количества прописанных таблеток и устраивая бесконечные скандалы на работе (если она не брала больничный для посещения гадателей на картах Таро или гомеопатов).

Крис очень не любил её, потому что она всегда морочила голову его брату. Грэхем был простым парнем, и если бы он женился на обычной женщине, то наверняка был бы вполне доволен своей жизнью. Он же был Маккензи. Все Маккензи, как правило, достигали успеха; они были во всех отношениях терпеливы и способны на многое, если не поддавались умело разыгранным спектаклям, в которых жена Грэхема превзошла всех. Тот факт, что Маккензи были слишком спокойны, можно было оспорить. Разумеется, жена Грэхема придерживалась этого мнения; она постоянно жаловалась, что они не общаются друг с другом, что они замкнутые, закрытые и с ними невозможно разговаривать. Казалось, что она сама ни на секунду не закрывала рта, поэтому неудивительно, что она считала всех Маккензи скучными. Возможно, так оно и было – в какой-то степени. Они тщательно выбирали слова и впитывали идеи без комментариев. Их долгое молчание было таким же выражением уюта, как радостный шум в другой семье. Но жене Грэхема никогда не приходило в голову, что если Маккензи без воодушевления слушали её рассуждения о жизни после смерти, лечебных кристаллах и собственной интуиции и ничего на это не говорили, то это происходило лишь потому, что они находили такие рассуждения глупыми, но были слишком вежливы, чтобы это сказать.

Почему Грэхем женился на ней, для всех оставалось тайной. Возможно, он считал её восхитительно экзотичной. Даже Крису пришлось признать, что она ослепительно выглядела и что Грэхему, скорее всего, наскучили невыразительные здравомыслящие женщины, похожие на его сестру, – женщины, с которыми общались все Маккензи. В конце концов, они были сельскими жителями, а жена Грэхема нет. Она приехала из большого города, когда её исключили из частного колледжа. Её собственная семья постоянно находилась в состоянии подпольной войны.

Неудивительно, что Грэхем предпочёл спрятаться в кустах. Только так он мог выжить.

– Жаль, что я не взял с собой Тайана, – неожиданно сказал Грэхем, когда они приближались к границе восточного часового пояса. Он говорил о своём сыне. – Тайану это понравилось бы. Его бы очень увлекла наша поездка.

Крис снова ничего не ответил. Он знал, почему Тайан не поехал с ними. Мать мальчика не разрешила бы ему принять участие в таком путешествии. Кроме того, Тайану было всего четыре года. Крис и сам не знал, готов ли Тайан к поездке. Помимо этого, у ребёнка были проблемы. Разумеется, у него были проблемы. С такой матерью и после такого развода – это было неизбежно.

Крис молча поблагодарил бога за то, что Тайан не сидел на заднем сиденье и не верещал пронзительном голосом, звук которого был похож на свисток паровоза. Он знал, что в один прекрасный день Тайан поедет вместе с ними. Путешествие по диким местам станет его обрядом посвящения. Но до этого дня Крис не хотел бы видеть его ближе, чем в данный момент.

– Хочешь, я поведу машину? – спросил Грэхем. На языке Маккензи это означало: ты почти не разговариваешь – значит, ты устал. Но прежде чем Крис успел ответить, братья заметили впереди какую-то фигуру. Подъехав ближе, они увидели, что это был огромный грузовик, неуклюже припаркованный у дороги.

Крис сразу же снизил скорость.

– Думаю, ему нужна помощь, – сказал Грэхем о мужчине, который стоял у задней части неподвижного грузовика. При более близком рассмотрении механический монстр оказался грузовиком дальнего следования с двумя огромными прицепами.

Его шофёр, наоборот, был довольно небольшой: приземистый молодой парень с копной тёмных вьющихся волос, одетый в синие джинсы и серую футболку. Остановившись рядом с ним, Крис заметил, что он выглядел так, словно пережил большое потрясение. Парень был похож на жертву дорожной аварии, но он не был ранен. По крайней мере, ему так показалось.

– Ты в порядке? – спросил Грэхем.

– Нет, приятель, не совсем. Кончился бензин.

– Да? – сказал Грэхем. Крис удивлённо приподнял бровь. Ему показалось довольно странным услышать подобное признание от человека, который зарабатывал себе на жизнь грузоперевозками.

– Ну, – заметил он, – если бы у нас было дизельное топливо, мы могли бы помочь тебе, но у нас только очищенный бензин.

Шофёр грузовика покачал головой.

– Всё равно бы не хватило. Послушайте… – он помедлил и покосился на дорогу, как будто ему было стыдно смотреть Крису в глаза. – Вы едете в Брокен-Хилл?

– Да. – Куда же ещё, подумал Крис. Он начал подозревать, что, таким образом, его просят подвезти до города. Он снова бросил быстрый взгляд на странного шофёра грузовика, замечая мобильный телефон на поясе, наручные часы и солнечные очки, которые тот вертел в руках. – Хочешь поехать с нами?

Казалось, что напряжение сразу отпустило парня. Черты его загорелого лица немного расслабились.

– Можно?

Грэхем пожал плечами.

– Здесь полно места, – сказал он.

– Спасибо. Огромное спасибо. Чёрт возьми, я просто… Он спустит с меня шкуру.

– Кто?

– Мой босс. Мне повезёт, если я не потеряю работу.

Мотор автомобили продолжал работать, и братья Маккензи ждали, пока их новый знакомый устраивался на заднем сиденье. От него пахло потом, и казалось, что он по какой-то причине нервничал – но прямой угрозы от него не исходило. Издёрган, решил Крис. Он был издёрган. И напряжён.

Возможно, дело в стимуляторах?

– Это Грэхем, а я Крис. – Услышав, как хлопнула дверь, Крис убрал ногу с педали тормоза, и они снова тронулись в путь. – С тобой будет всё в порядке в Брокен-Хилле? Ты там кого-нибудь знаешь?

– Я там живу.

– Понятно.

– Меня зовут Алек. Алек Маллер.

– У тебя есть спутниковый мобильник?

Этот вопрос задал Грэхем. Он провёл много времени, исследуя рынок мобильных телефонов, прежде чем выбрать подходящее изделие. Алек поменял положение тела.

– Да, – ответил он. – Но он не работает.

– Почему? Кончился заряд батареи?

– Не знаю.

– Ты пробовал кому-нибудь позвонить? – прервал его Крис, и братья обменялись быстрыми взглядами.

Грэхем добавил:

– У нас тоже есть телефон, если тебе нужно позвонить.

Ответ последовал не сразу. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, Крис увидел, что Алек грыз ногти, а на его лице застыло обеспокоенное выражение. Крис решил не настаивать. Подгонять с ответом и любопытствовать было не в правилах Маккензи. Затем Алек сказал:

– А ваш работает?

– Наш телефон? Должен работать.

– Да, – сказал Грэхем. – Вот.

Он достал его из бардачка Крис смотрел на дорогу, поэтому он не очень хорошо видел, что делал Грэхем. Но по доносящимся звукам можно было предположить, что Грэхем имел дело с техническим прибором, который отказывался функционировать.

– Эта чёртова штуковина не работает, – наконец объявил Грэхем.

– Да? – Крис нахмурился. – Не может быть.

Грэхем молча передал телефон брату. Продолжая следить за дорогой и удерживая руль одной рукой, Крис вертел в другой руке маленький чёрный аппарат, нажимая на кнопки большим пальцем, пока ему тоже не пришлось признать, что Грэхем был прав. Проклятый телефон действительно не работал.

Поскольку они были из рода Маккензи, Крис и Грэхем не начали сразу же обвинять друг друга в том, что кто-то из них уронил, намочил или забыл зарядить телефон. Вместо этого оба некоторое время размышляли, пытаясь понять, что могло произойти. Алек, в конце концов, заговорил первым.

– Я думал, что дело в магнитных полях, – сказал он.

Крис взглянул в зеркало заднего вида Грэхем повернулся. Они увидели, что Алек нервно кусал губы.

– Что? – спросил Грэхем.

– Я думал, что это как-то связано с магнитными полями или чем-нибудь в этом роде. Помехи, понимаете.

– Ясно, – сказал Грэхем и снова повернулся лицом к ветровому стеклу. Крис промолчал. Не ему судить, но он начал подозревать, что Алек был не особенно умён. Сначала он отправился в дорогу с недостаточным количеством бензина, затем начал винить таинственные «магнитные поля» в том, что у него не работает телефон. По мнению Криса, это всё равно что обвинять инопланетян в перегревшемся двигателе.

– Ладно, не так уж это и важно, – спокойно заметал Грэхем. – Скоро мы будем на месте Так, Крис?

– Я не знаю. Все указатели испорчены до не читаемости. Что скажешь, Алек? Ты же местный житель. Нам ещё долго ехать?

Алек ответил не сразу. Крис услышал шуршание ткани и скрип сиденья. Очередной взгляд в зеркало обнаружил, что Алек внимательно смотрел в окно, продолжая кусать губы.

– Не знаю, – наконец вздохнул шофер грузовика. – Мне кажется, скоро мы это выясним.

 

* * *

 

На каменистой гряде позади Торндейла, где по твёрдой потрескавшейся земле были разбросаны опалённые солнцем кусты, Маллит обнаружил настоящую путаницу запахов, которая сбивала его с толку.

Очевидно, мальчик, которого он преследовал, часто бывал на этом холме. Он катался по его отлогой стороне на листе рифлёного железа. Он выкапывал камни и собирал маленькие красные ягоды с колючих веток кустов соляного куста. Он рисовал палочкой картины на земле.

Однако самый свежий след совсем не напоминал след сороки, занятой поиском пищи. Он вёл прямо через холм к норе, которая была выкопана в противоположном склоне. Нора казалась большой и глубокой – достаточно большой для Маллита, – но он попятился назад, тяжело дыша. Кто-то недавно касался рассыпанной у входа земли; на ней остались ямки и линии. В пыли можно было с трудом различить маленький отпечаток ладони.

Сверху посыпались камни, и с холма неловко спустился человек. Он неуклюже остановился, чуть не потеряв равновесие под весом ружья. Одной ногой он упирался в большой обломок скалы. Другая нога находилась в удобном изломе.

Он внимательно рассмотрел нору, немного наклонившись, чтобы заглянуть внутрь. Но её мрак казался непроницаемым.

– Хм, – сказал он, снова выпрямившись. Затем он подтолкнул Маллита прикладом ружья. – Взять его, Маллит! Взять его, малыш!

Маллит попятился назад. Ему не понравилась эта нора.

– Маллит… – угрожающе сказал человек. Маллит знал этот тон и знал, что он означает неприятности. Но он не мог заставить себя войти в нору.

– Маллит! – Злой окрик. – Ко мне!

Опустив голову и хвост, Маллит медленно пошёл вперёд. Человек схватил его за ошейник и потянул в сторону входа в нору. Маллит сопротивлялся. Он не любил маленькие узкие места Он отчаянно боролся с удушающей хваткой ошейника, продолжая пятиться назад.

Его хозяин был вынужден положить ружьё и обеими руками затолкать Маллита в нору. Однако с Маллитом было не так-то просто справиться. Он был ловкой и мускулистой собакой. Раз за разом, когда у человека получалось засунуть его в нору, Маллит вертелся и извивался, пока ему не удавалось выбраться наружу. Человек выругался. Он схватил собаку за ошейник и за задние ноги. Он бросил его в нору и дал ему хорошего пинка ногой для воодушевления. Когда Маллит попытался выбраться, нога, обутая в тяжёлый ботинок, осталась на своём месте, с силой прижимаясь к его спине. Поэтому Маллиту пришлось развернуться, сгибая позвоночник, словно пружину, чтобы снова попробовать выбраться на свет. Это было очень неудобно. Ему было трудно дышать. Может быть, по этой причине он потерял голову, и когда в норе оказалась рука хозяина, искавшая ошейник, Маллит укусил её.

Рука быстро исчезла. Наступила тишина Маллит робко выбрался из норы и остановился, тяжело дыша и нервничая, готовый бежать. Но человек не ударил его. Вместо этого он взял ружьё, прицелился и выстрелил.

У Маллита земля ушла из-под ног.

Звук выстрела разнёсся эхом, в тишине пустынной местности. Маллет задёргался, и кровь начала выливаться толчками из ярко-красных ран, оставленных на присыпанной землёй белой шкуре.

– Проклятая собака, – пробормотал его хозяин, прежде чем присесть и снова заглянуть в нору. – Натан? – сказал он, повысив голос. – Ты это слышал. Если ты не выйдешь, я сделаю то же самое с тобой!

Он подождал, чувствуя сильное напряжение в мускулах.

Но внутри норы ничто не шевелилось; оттуда не доносилось ни единого звука.

 

Глава 6

 

Для Верли не имело значения то, что они покупают подержанный фургон, потому что его прежние владельцы хорошо заботились о нём. Они не курили. Плита содержалась в чистоте. Подушки на небольших диванчиках (которые превращались в односпальные кровати) были немного затёртыми, но Верли позаботилась о них, заменив прежние наволочки совершенно новыми. Она повесила занавески, которые сочетались с подушками, и купила ковёр, который сочетался с занавесками. Росс какое-то время ворчал из-за ковра, но Верли считала виниловое покрытие пола фургона немного холодным, а его цвет непривлекательным. Она хотела, чтобы фургон выглядел как можно уютнее.

В конце концов, им предстояло провести в нём не меньше четырёх месяцев.

План Росса был прост. Теперь, когда он оставил свой пост в банке и ушёл на пенсию, он хотел снова посетить все города, в которых раньше работал. Долгие годы он стремился занять высокую должность в управлении, и это было его конечной целью. Росс старательно исполнял свои обязанности, сидя за гроссбухами и разбираясь с дебитом и кредитом. Скромную должность кассира он сменил на место бухгалтера, затем стал руководителем отдела, затем региональным представителем, прежде чем ему удалось занять высокую должность в управлении банка. Во время своего пребывания в Вагга-Вагга^[16] он познакомился с Верли и женился на ней. Тогда она работала кассиром в его отделе. Из Вагги они переехали в Мельбурн, затем в Балларат,^[17] Брокен-Хилл, Дарвин и Сидней; они прожили в Сиднее двадцать два года, чтобы дать своим детям (Марку, Джоди и Сьюзен) возможность получить первоклассное образование в хороших частных школах.

Они жили в солидном доме, расположенном на тенистой улице Роузвилль, и впервые Верли удалось в полной мере проявить свою домовитость. Она смогла посадить и вырастить великолепный сад, наполненный розами и деревьями с густой листвой. Она отремонтировала кухню, купила мебель из красного дерева – которую усердно отполировала – и нашла себе круг приятных друзей, большинство из которых регулярно посещали церковь. Почти все её подруги были заботливыми матерями с собственными машинами. Сейчас у Сьюзен, старшей дочери Верли, было двое детей; она вышла замуж за врача и теперь жила в Хантерс Хилле.^[18] Марк был одним из партнёров крупной адвокатской конторы. Джоди работала в Лондоне. Верли гордилась ими всеми, но сейчас у них была своя жизнь, и она почти не видела их. Поэтому она не стала возражать, когда её муж высказал идею совершить путешествие. На самом деле она с радостью приняла его предложение. Дом на улице Роузвилль был довольно сырой и требовал ухода, который стоил им больших усилий. Соседи менялись; многие старые друзья продали свои дома и переехали на южное побережье или в Голубые горы,^[19] освобождая дорогу новым семьям с детьми школьного возраста, которых Верли находила очень шумными. Некоторых людей она не могла понять. Казалось, что сегодня они учили своих детей всему, кроме дисциплины.

Она согласилась с предложением Росса купить фургон для путешествия. Пока Росс сидел над картами, справочниками и атласами дорог из «Ридерз Дайджеста», Верли занялась фургоном, который они приобрели у одного из бывших коллег Росса. Она наполнила шкафы, повесила картины и купила несколько диванных подушек. Вместе с Россом они купили походную плиту, фильтр для воды, портативную видеокамеру. Правда, Сьюзен попыталась отговорить их, указывая на то, что у Верли было повышенное кровяное давление – разве ей следует предпринимать такое долгое и напряжённое путешествие? Но Верли посмеялась над страхами дочери. Эта поездка не будет напряжённой. Это будет чудесная поездка Верли умирала от желания увидеть старые любимые места разыскать друзей, с которыми они давно потеряли контакт, посмотреть на бывшие места работы, сфотографировать дома в которых они с Россом когда-то жили. И конечно, Росс был в своей стихии. Она беспокоилась из-за его выхода на пенсию; как он с этим справится? Но теперь она видела, что беспокоилась напрасно. Планируя маршрут, рассчитывая затраты, предупреждая друзей и заботясь о запасах продовольствия, он был счастлив, как жаворонок.

Конечно, она не знала, что случится потом, когда путешествие закончится. Но она сумеет справиться с трудностями, когда наступит их время. Может быть, Росс тоже решит продать дом. А если он так и поступит, то сложный процесс переезда на южное побережье займёт его на долгое время.

Что бы он ни решил, Верли последует за ним. Она всегда так делала. Долгие годы научили её, что жизнь только в том случае становилась сносной, если все важные решения принимал Росс. Она давно перестала обижаться на его убеждение, что кто зарабатывает деньги, тот устанавливает законы. Будучи мирной, податливой женщиной, она не особенно раздражалась. Вместо этого она лишь тихо занималась своими делами – детьми, домом, садом, разным рукоделием, чтением английских детективов, – высказывая свои жалобы немногим близким подругам. В конце концов, она больше не была легкомысленной молодой особой. Если жизнь и научила её чему-нибудь, так это не ожидать всегда счастливого конца.

Готовясь к путешествию, Верли ещё раз проверила комнатные растения в горшках, которые она закрепила в специальных подставках, чтобы они не упали и не разбились, когда фургон поедет по неровным участкам дороги. Она также взяла своё вязание, шитьё и несколько скромных подарков для старых друзей: металлические статуэтки, отрезы льняной и шёлковой ткани, ароматическое мыло, предметы украшения. Ничего бьющегося. Ничего большого. Именно она настояла на том, чтобы взять портативный телевизор. Росс возражал, но Верли уговорила его. Она знала Росса. Она также знала, с чем ей придётся иметь дело, если он останется без вечерних воскресных выпусков спортивных новостей. Кроме того, им предстоит проводить вместе долгие вечера. Росс не читал книг – только газеты, – и Верли не выносила мысли о том, что ей придётся разговаривать с ним в то прекрасное время суток, которое она любила проводить с чашкой кофе и последним детективом Джеймса.

Телевизор займёт Росса, если он не сможет найти собеседника. Он был довольно беспокойным человеком и любил небольшой шум. Верли была другой; она вырастила троих детей и предпочитала тишину. В этом, как и во многих других аспектах жизни, они существенно отличались.

Например, в Милдуре Верли не стала бы жаловаться на то, что им подали недожаренного цыплёнка. Она бы просто попросила заменить блюдо. Соответственно она бы не устроила такого скандала из-за ошибки, которую Росс обнаружил в счёте, предъявленном ему владельцем автомобильного парка. Казалось, что Росс постоянно искал примеры мошенничества или плохого обслуживания – возможно, это было неизбежным результатом работы в банке. Напротив, Верли не любила конфликты. Она была готова признать себя трусихой в этом отношении. Но как переживал бы Росс, если бы она не выражала своё настроение с такой неохотой?

По-другому и быть не могло.

К счастью, остановка в придорожной гостинице «Коомба» прошла без неприятных инцидентов. Несмотря на тучи мух в помещении магазина и слишком ограниченный выбор мороженого в холодильнике, Росс не нашёл ничего достойного его недовольства. Он заправился, купил себе мятные конфеты «Корнетто» и снисходительно улыбнулся выбору Верли – «Трайпл Трит». Затем они продолжили свой путь, радуясь тому, что на дороге почти не было машин. Машины на дороге означали людей, которые тащились позади их неуклюжего фургона, а это в свою очередь означало людей, рискующих жизнью в попытках обогнать Росса на узкой дороге. Даже если обгон на такой ровной, прямой дороге был не особенно опасным, помимо этого всегда были водители, которые висели у них на хвосте. А Росс страстно ненавидел их. Они приводили его в ужасное настроение.

Верли предпочитала ездить с ним, когда он был спокоен и доволен собой.

– Посмотри, – сказала она почти сразу после того, как они пересекли Пайн-Крик, – кто там впереди? Знаешь, Росс, мне кажется, кому-то нужна помощь.

Серая точка на горизонте по мере приближения приобретала определённую форму. Верли увидела машину, оставленную рядом с дорогой; люди, собравшиеся вокруг неё, сначала напоминали тёмные тени, похожие на муравьёв. Однако, несмотря на то, что Росс начал снижать скорость, вскоре стало очевидно, что им махал какой-то мужчина. Мужчина с маленьким ребёнком.

К тому времени, как они подъехали к серой машине, Верли смогла увидеть, что этот мужчина был высоким, немного худым и уже начинал терять волосы. Мягкое доброжелательное выражение лица делало его похожим на рассеянного профессора. На нём были сандалии, шорты и свободная футболка, а на запястье дорогие часы. Верли обратила внимание на часы, на маленькую девочку, которая держалась за его левую (и очень волосатую) ногу, и на тот факт, что он снял солнечные очки, когда Росс остановил фургон рядом с ним. Этот человек, решила она, не представлял угрозы. Его мягкие голубые глаза и робкая улыбка внушали такое же большое доверие, как и количество членов его семьи.

– У вас всё в порядке? – спросил Росс, и мужчина приблизился к его окну.

– У нас кончился бензин, – сказал он.

– Вот оно что.

– И наш мобильный телефон здесь не работает. Может быть, у вас есть спутниковый телефон?

– Нет. Нам очень жаль.

Затем заговорила жена этого мужчины (по крайней мере, Верли решила, что это была его жена). Она выглядела моложе и энергичнее своего мужа; её ярко-зелёные глаза выделялись на загорелом лице. Она отвела в сторону маленькую девочку и наклонилась, чтобы обратиться к Россу через наполовину открытое окно.

– Вы едете из Коомбы? – спросила она.

– Да, мы там останавливались, – ответил Росс.

– Как давно?

– Как давно мы там были?

– Да.

– Ну. – Росс взглянул на Верли, которая уже открыла рот, чтобы прийти к нему на помощь. Но Россу не требовалась помощь. Он просто собирался с мыслями. – Полагаю, полтора часа назад, – заявил он.

– Да? – Женщина выглядела удивлённой. Она выпрямилась.

Её муж сказал:

– Мы пытались доехать до Коомбы, но, видимо, неправильно рассчитали время. Дорога заняла у нас больше времени, чем мы ожидали. Сегодня утром, около десяти часов, мы выехали из Брокен-Хилла.

– Но вы едете не в том направлении, – прервала его Верли. – Я хочу сказать, сейчас вы едете в Брокен-Хилл.

Сразу же зазвучали торопливые объяснения. Заговорили даже дети – мальчик-подросток и хорошенькая девочка лет десяти, которая выглядела очень мило в розовом летнем платье (как грустно, подумала Верли, что сейчас всё меньше девочек носят платья). Их мать несколько раз хлопнула в ладоши.

– Дети! – прикрикнула она. – Тихо!

Затем она снова заглянула в машину.

– Мы увидели, что у нас осталось мало бензина, – сообщила она Верли, – и повернули назад. Мы надеялись добраться до фермы, расположенной недалеко отсюда.

– Здесь есть ферма? – спросила Верли.

– Ну… Мы видели почтовый ящик.

– Понятно.

– Мы не знаем, как далеко от дороги может находиться дом, – продолжила женщина, но потом запнулась. – Если бы… я хочу сказать, если вы сможете увидеть его… если он расположен не очень далеко.

– Вы не могли бы позвонить и сообщить о нас? Если у них есть телефон? – закончил её муж. – Я понимаю, что не должен просить вас о таком большом одолжении…

– О, нам не придётся этого делать, – решительно сказал Росс. Он говорил вежливо, но Верли чувствовала нетерпение, скрывавшееся за его спокойным, хорошо модулированным голосом. – До Брокен-Хилла совсем недалеко. Мы найдём телефон там.

– Это очень мило с вашей стороны. Просто мы немного обеспокоены из-за детей. – Рассеянный профессор жестом показал на самую маленькую девочку. – Понадобится не менее двух часов, чтобы добраться туда, и столько же, чтобы вернуться назад, а поскольку сейчас уже третий час.

– Нет, нет, – сказал Росс. – Два часа, чтобы доехать до города? Ничего подобного. Нет, самое большое – полчаса.

Члены семьи обменялись многозначительными взглядами. Наконец, отец сказал:

– Понимаете, мы ехали три часа, прежде чем нам пришлось повернуть назад. И мы уехали не очень далеко.

– Но мы только что пересекли Пайн-Крик. Смотрите сюда – Верли, ты не достанешь нам карту?

Верли послушно вытащила карту из бардачка. Она была сложена так, чтобы они могли видеть шоссе Силвер-Сити. Забрав бумажную карту у жены из рук, Росс постучал по толстой красной линии указательным пальцем.

– Вот – видите? – сказал он. – Это дорога, это Коомба, а это Пайн-Крик. Мы пересекли ручей несколько минут назад. А это значит, что мы не больше чем в сорока пяти километрах от Брокен-Хилла.

Рассеянный профессор и его жена столкнулись головами, когда они вместе наклонились к карте. Росс извинился. Он протянул им карту, затем посмотрел в зеркало заднего вида. Верли знала, о чём он думает. Сейчас вся заблудившаяся семья собралась вокруг их машины, а он недостаточно далеко отъехал от проезжей части. Если вдруг сзади появится какой-нибудь автомобиль, может произойти авария.

– Но мы ехали несколько часов, – возразил мальчик, повысив голос. – Как такое может быть, что за всё это время мы не проехали сорока пяти километров?

Его отец нахмурился, изучая карту.

– Этому должно быть объяснение, – начал он, прежде чем Росс прервал его.

– Знаете, вам лучше уйти с дороги, – заметил Росс. – Здесь не особенно много машин, но никогда не знаешь, что может случиться.

– Ах, да! Да, конечно…

– Дети, вернитесь в машину!

– Но мама!

– Я сказала, немедленно сядьте в машину!

– Если хотите, я позвоню в национальную службу помощи автомобилистам, – предложил Росс. – Вы принадлежите к ней?

Последовало непродолжительная дискуссия об этой транспортной организации и о том, в состоянии ли подобные службы оказать помощь тем своим членам, у которых кончился бензин. Росс пообещал, что если им не повезёт, то он позвонит в полицию.

– Возможно, было бы лучше, если бы кто-нибудь поехал вместе с нами, – сказал он. – Вы или ваша жена. Может быть, ещё маленькая девочка.

– О, нет. Спасибо, но мы не хотим расставаться.

– Мы не можем поехать все вместе? – предложил мальчик. Маленькая девочка подергала отца за шорты:

– Можно мне в фургон? – спросила она.

– Нет, дорогой. – Верли повернулась к ним. – Правила дорожного движения запрещают ездить в прицепе.

– Мы не поместимся, – объяснила мать своим отпрыскам. – Не волнуйтесь. Они обязательно позвонят кому-нибудь, и нам помогут.

– Но для этого нам нужно знать ваши имена, – пробормотал Росс. Он достал свою записную книжку и шариковую ручку и записал всю необходимую информацию. Рассеянный профессор оказался Ноэлом Фергюсоном. Его жену звали Линда Фергюсон. Росс записал их адрес и регистрационный номер машины вместе с маркой автомобиля и местом производства. Затем он положил записную книжку в нагрудный карман и отдал ручку Верли, которая спрятала её в своём кошельке.

– Надеюсь, что вам вскоре встретится человек, у которого есть лишний бензин. К сожалению, у нас нет. – Вообще-то, они с Верли обсуждали предложение взять с собой лишнюю канистру бензина, но, в конце концов, он воспротивился. Они всё равно будут держаться главных дорог. А в случае аварии присутствие канистры бензина в фургоне может оказаться опасным. Кроме того, Росс был слишком хорошо организован, чтобы рискнуть и предпринять длительный переезд, не имея доступа к бензину.

– Я не могу понять людей, которые не умеют планировать, – сказал он, когда Фергюсоны остались позади. – Очевидно, этот парень выехал из Брокен-Хилла с почти пустым баком. А теперь он застрял посреди пустыни с женой и тремя маленькими детьми. – Росс покачал головой. – Некоторые люди просто не умеют думать вперёд.

– Но он показался мне довольно милым. Да и вся семья тоже.

– Я не говорю, что они не милые. Я говорю только то, что они почти преступно небрежны. А потом они ждут, чтобы другие вытаскивали их из неприятностей, – как те глупцы, которые пускаются в поход без необходимого снаряжения и которых приходится эвакуировать на самолётах. – Он прищёлкнул языком. – Боюсь, это старая история. Недостаток предусмотрительности.

Верли ничего не ответила. Разумеется, Росс обладал предусмотрительностью в избытке, но не во всех сферах жизни. Он никогда не проявлял достаточно предусмотрительности, когда дело касалось разделения светлых и тёмных вещей во время стирки или предчувствия (и улаживания) конфликтов с детьми.

Она позволила ему высказываться на одну из своих любимых тем ещё несколько минут, прежде чем её внимание привлёк другой предмет. Однако на сей раз это была не машина. На сей раз это был почтовый ящик.

– Посмотри, – сказала она, – это не может быть тот самый почтовый ящик, о котором они говорили?

– Возможно. – Её муж не удостоил его и взглядом.

– Он не очень далеко, правда?

– Да.

– Как ты думаешь, они могли бы дойти до него пешком? Может быть, нам стоит вернуться и сказать им о ящике?

– Верли, – сказал Росс, – то, что почтовый ящик находится недалеко, совсем не означает то, что дом находится близко. Он может быть в нескольких милях от дороги.

– Полагаю, ты прав.

– Кроме того, очень скоро мы будем на месте. Нет никакого смысла отправляться на поиски дома, когда город находится так близко. Это пустая трата времени.

– Полагаю, ты прав, – повторила Верли.

В то же время ей совсем не нравилось то, что они оставили трёх маленьких детей на незнакомой пустынной дороге. Почему-то это не казалось ей правильным решением. Она чувствовала беспокойство.

И она почувствовала себя ещё хуже, когда через несколько километров они проехали мимо пустого грузовика – большого белого грузовика с двумя огромными прицепами, брошенного посреди пустыни.

Это ещё больше удивило её.

 

* * *

 

– Похоже на то, что скоро у нас кончится бензин, – сказал Грэхем.

Он утверждает очевидное, подумал Крис. Он сам последние пятнадцать минут беспокоился из-за уровня топлива в баке. Он знал, что-то было не так, потому что он рассчитал потребление бензина до последнего миллилитра. У него был такой склад ума, и до сих пор он никогда не подводил его.

– Не могу поверить, что мы ещё не там, – пробормотал он. – Сколько времени? Половина третьего? Мы должны быть уже в городе.

– Мы останавливались у гостиницы, – напомнил ему Грэхем.

– Да, но на сколько? На двадцать минут? На полчаса, самое большее. И мы выехали из Милдуры в десять тридцать…

– В десять тридцать пять.

– Мы уже должны быть на месте, так, Алек? – обратился Грэхем к спасённому шофёру грузовика, который почти ничего не сказал с того момента, как сел на заднее сиденье. Он принял предложение Грэхема выпить немного воды и рассказал – после того, как его спросили, – что он перевозит цемент. Но, видимо, он был немногословным человеком. Или у него было что-то на уме. Крис подозревал последнее. Ему казалось странным то, что Алек продолжал грызть ногти и постоянно выглядывать из окна.

– Да, – наконец сказал Алек, когда «лендровер» остановился на обочине. – Да, сейчас мы должны быть уже там.

– Что ты делаешь? – спросил Грэхем, повернувшись к своему брату. – Почему ты остановился?

– Чтобы залить ещё бензина.

– Но мы почти приехали.

– То же самое мы думали полчаса назад.

– Но это так, Крис. Я проверял по карте. Мы пересекли Пайн-Крик ещё до того, как встретили Алека.

– Да. Хорошо. – Крис выключил двигатель и сложил руки на руле. Он посмотрел вперёд на две невысокие отдалённые горные вершины, терявшиеся в дымке. Насколько он помнил, они назывались Пинакклы.

Но почему они не приближались?

– Алек? – сказал он.

– Да?

– Это Пинакклы? Вон те две вершины прямо перед нами?

– Да.

– Здесь есть какой-нибудь, даже не знаю, какой-нибудь связанный с ними странный оптический обман?

Последовало короткое молчание. Грэхем посмотрел на Криса так, словно у того выросло две головы. Крис повернулся на своём сиденье к Алеку, который опустил взгляд к полу.

– Нет, – сказал Алек.

– О чём вы говорите? – спросил Грэхем своего брата.

– Не знаю, приятель, – сказал Крис, – но мы едем уже около часа, с тех пор как подобрали его, так? И мы не только не приехали в Брокен-Хилл – что должно было произойти уже давно, учитывая скорость, с которой я ехал, – мы нисколько не приблизились даже к этим горам. Я хочу сказать, что они не становятся больше. Ты это заметил, Алек?

– Да, – признался Алек, не отрывая взгляда от пола.

Грэхем повернулся, чтобы рассмотреть Пинакклы.

– Ты шутишь, да? – спросил он.

– А тебе что кажется? – сказал Крис.

– Не знаю. Я не обращал на них внимания.

– Ну а я обращал. Я всегда и на всё обращаю внимание. Следовательно, или я совершенно не умею читать карты, распределять время и рассчитывать потребление топлива, или я нахожусь на другой дороге. Я на другой дороге, Алек?

– Нет, – сказал шофёр грузовика.

– Не обижайся, приятель, но ты всё-таки не папа римский, – заметил Грэхем, обращаясь к своему брату. – Я хочу сказать, что никто не ожидает от тебя полной непогрешимости. Но мы точно не сбились с дороги. Мы пересекли Пайн-Крик – там был дорожный знак.

– Да, а теперь посмотри на карту. Ручей находится не более чем в сорока пяти километрах от Брокен-Хилла Мы должны были приехать в город час назад, Грэхем.

– Ты уверен? Ты уверен, что часы работают?

– Нет. И я также не уверен в работе счётчика топлива. Или спидометра. Но ты считаешь, что они должны работать, так? Ведь это же совершенно новая машина.

Братья Маккензи погрузились в беспокойное молчание. Наконец, Грэхем прервал его.

– Ладно, – заметил он, – мы никуда не приедем, если будем сидеть здесь. Сейчас я залью в бак ещё топлива, мы поедем дальше и посмотрим, что из этого получится. Может быть, мы всего в пяти минутах от города, только ещё не знаем об этом.

– Нет, – неожиданно заговорил Алек. – Нет, это не так.

Братья Маккензи обернулись, чтобы посмотреть на него.

– Мы совсем не в пяти минутах от города, – продолжил Алек. – Мы вообще не приедем туда.

– Что? – сказал Крис.

– В моём Дизельном Псе было почти семьсот литров топлива. С таким количеством я должен был доехать до чёртовой Тибообурры, не говоря уже о Брокен-Хилле. Но я не доехал. – Алек не смотрел им в глаза.

– Где вы меня нашли? – продолжил он хриплым голосом. – Пинакклы казались оттуда точно такими же. И с тех пор они нисколько не приблизились. Я наблюдал. Я проверял. – Он откашлялся. – Здесь явно происходит какая-то чертовщина, если вы этого до сих пор не заметили.

Грэхем и Крис переглянулись. Одна и та же мысль промелькнула у них в голове: он сумасшедший.

– Да, я знаю, – нетерпеливо сказал Алек. – Вы думаете, что я сошёл с ума. Но я вам точно говорю, мы туда не приедем. Мы будем ехать всё дальше и дальше, но нисколько не приблизимся к городу. В конце концов, вы останетесь без топлива. Посреди пустыни. Как я.

– Ну… – Крис осторожно подбирал слова – И что же ты предлагаешь?

– Я предлагаю развернуться и отправиться назад к гостинице.

Грэхем издал приглушённый возглас.

– Что? – сказал он.

– Не знаю, Алек. – Крис старался рассуждать разумно. – Не знаю, настолько ли всё серьёзно.

– Да, – ответил Алек. Его голос казался безжизненным. Он наклонился вперёд и схватил руками подголовники передних сидений. – Всё очень серьёзно. Если вы не вернётесь, то застрянете здесь. Без еды, без воды, без бензина, без всего.

Крис помедлил. Он не мог определить, находился ли Алек под воздействием стимуляторов, или в его словах действительно был смысл. Что-то здесь не укладывалось в разумное объяснение, это было очевидно. Но законы природы гласили, что если ты будешь продолжать ехать вперёд, то ты должен куда-нибудь приехать. Не сделать этого было физически невозможным.

– Хочешь сказать, что на самом деле мы стоим на месте? – спросил Грэхем. – Ты это имеешь в виду? Я же вижу, как движется местность, Алек. Мы проезжаем предметы, понимаешь?

Алек покачал головой.

– Ничего мы не проезжаем, – возразил он.

– Приятель…

– Послушайте, я знаю эту дорогу! – Алек почти кричал. – Я могу проехать по ней с закрытыми глазами! Ничего не меняется! Вокруг всё то же самое! Тот же самый отрезок пути, снова и снова!

Грэхем развёл руками.

– Но Алек, – спокойно сказал он, – разве в пустыне не так?

Алек бросился на своё сиденье с шумным вздохом.

– Вы не понимаете, – простонал он. – Вы не знаете эту местность. Она совсем не похожа на проклятую пустыню Симпсона. Она другая.

Крис мысленно вернулся к бесконечному однообразию пути от Коомбы до ручья Пайн-Крик. Он приподнял брови и посмотрел на Грэхема, который задумчиво почёсывал щёку.

– Ну, я не знаю, – сказал Грэхем. – Что ты думаешь? Он всё-таки местный житель.

– Ты хочешь вернуться в Коомбу? – спросил Крис у своего брата.

– Не особенно.

Крис развернулся и наклонился к свободному проёму между передними сиденьями.

– Алек, – сказал он, – я приму к сведению твоё мнение. Я понимаю, что ты здесь живёшь. Но если ты ничего не имеешь против, мы добавим бензин в бак и посмотрим, как далеко нам удастся продвинуться.

Алек меланхолично покачал головой.

– И если мы не доберёмся до Брокен-Хилла, скажем. – Крис взглянул на часы, – к половине пятого, тогда я соглашусь, что у нас действительно проблемы, и мы повернём назад. Хорошо? Или кого-нибудь остановим. Это тебя устроит?

Алек пожал плечами.

– У нас полно еды, – заметил Грэхем.

– Да. А ещё у нас есть палатки. И походная плита, – добавил Крис. – Так что с нами всё будет в порядке, что бы ни случилось.

Алек вздохнул и посмотрел в окно.

Грэхем вышел из машины, чтобы снять с крыши канистру бензина Крис снова посмотрел на карту.

Было очень жарко.

 

* * *

 

Человек ждал рядом с телом Маллита. Он прождал почти два часа после того, как изобразил шумный уход. Громко топая тяжёлыми ботинками, кашляя и ругаясь из-за камней, сыпавшихся у него из-под ног, он вскарабкался на вершину каменистой гряды. Он даже прошёл вперёд ещё несколько метров, прежде чем очень тихо снять ботинки и медленно, осторожно вернуться назад. С одной стороны гряды возвышалась небольшая площадка откуда хорошо просматривался вход в таинственную нору. Съёжившись на этом наблюдательном пункте, созданном силами природы, он установил ружьё между колен и начал ждать. Он ждал и ждал. Солнце медленно передвигалось по небу, обжигая своими лучами его шею и плечи, не защищённые одеждой. По его ногам ползали муравьи, они перебирались на руки, в складки одежды, в носки. У него над головой кружились и жужжали мухи, атакуя его глаза и губы, садясь на тёмные пятна крови на его одежде. Он не решался сдувать их, не говоря уже о том, чтобы издавать другие звуки; вместо этого он без особого успеха отмахивался от них руками, думая о том, правильно ли он поступил, застрелив собаку. Труп привлекал тучи мух. Они прилетали отовсюду, жужжа от возбуждения. Раны Маллита уже казались чёрными от мух.

Один или два раза человек чуть не вздохнул и чуть не чихнул. Ему едва удалось сдержаться. Около часа спустя появилась ворона, чтобы рассмотреть дохлую собаку. Одним блестящим чёрным глазом она осторожно наблюдала за её хозяином. Затем прилетела другая ворона потом ещё одна. Но они не приближались к быстро остывающему мясу. Казалось, что они не доверяли человеку и его неподвижному бдению. Они оставались на некотором расстоянии, иногда делая несколько шагов вперёд, иногда удаляясь, но они не переставали следить за ним.

Человек тоже следил – он следил за норой. Он смотрел на покрытый мраком вход до тех пор, пока тот не начинал расплываться перед его глазами, и тогда ему приходилось несколько раз моргнуть и посмотреть в сторону. Иногда его взгляд охватывал горизонт, отмечая положение солнца, длинных теней. Иногда он смотрел на часы и хмурился. Становилось поздно. Слишком поздно. Ему предстояли другие дела.

Ему нужно было вернуться в дом. Помыться. Найти другую одежду. У него был план – тщательно составленный – и этот план будет защищать его до тех пор, пока он правильно выполняет каждый шаг, прежде чем перейти к следующему. Логика и организация помогут ему пройти через это, словно заклинание против сил хаоса, направленных на него, но только не в том случае, если он споткнётся. Не в том случае, если он позволит врагу устанавливать свои правила.

Ему показалось, будто он услышал в норе какой-то звук – негромкий скребущий звук – и он наклонился вперёд, сощурив глаза. Он знал, что ребёнок был там. Он чувствовал это; воздух практически звенел от напряжения, и источником этого напряжения была нора. Но если Натан был там, то он как всегда притворялся. То же самое было дома, когда он прятался в гараже или в корзине для белья, как проклятый таракан. Это был не ребёнок, это был маленький коричневый таракан.

Возможно, это Грейс научила его прятаться. Она знала все колдовские трюки и наверняка пользовалась ими. А этот ребёнок, ребёнок с её кровью – кто знает, на что он способен? Сейчас он затаился. Спрятался под землёй. Они всегда так поступали. Следили. Ждали. Чёрные тени, которые во мраке плели паутину своего колдовства.

Теперь этого не будет. Они больше не испортят ему жизнь. Проклятие снято.

Наконец, ему надоело ждать. Он не мог рисковать и оставаться здесь дольше. Он должен уйти отсюда, прежде чем случится что-нибудь плохое – прежде чем тёмные силы её воли каким-нибудь образом не соединятся вновь. Сейчас она была мертва, но он не доверял ей. Он почти боялся того, что ему не удалось уничтожить её отравляющий дух, несмотря на все свои усилия. Что если он просто освободил его, выпустил его в воздух или в землю? Что если её дух сможет нанести ответный удар своим обычным способом – заставив весь мир ополчиться против него?

Это может произойти, если он не будет держаться своего плана. Его план, его программа действий – это всё, что у него есть. Он создал себе защиту против её колдовства, используя измерения, механизмы, расписания и другие достижения цивилизации, с помощью которых человечеству удалось подчинить себе естественные силы Вселенной. И он победил. Несмотря на все её тайные познания, она одурачена и побеждена.

Потянувшись к своим ботинкам, он надел сначала один, потом второй, резко дёргая за шнурки, словно хотел их оторвать. Его руки с длинными пальцами и узловатыми суставами были костлявыми, забрызганными высохшей кровью. Под ногтями у него тоже была кровь.

Наконец, со стоном облегчения он встал, потягиваясь и разминая мышцы. Он поморщился, когда с первым порывом ветра до него долетел слабый запах разлагающегося мяса. Пока запах был не слишком силён, но скоро он станет невыносимым. Под этим солнцем Маллит начнёт разлагаться мгновенно. Из его внутренностей будет сочиться жидкость, живот вздуется, и по нему начнут ползать черви.

Размышления на эту тему доставили хозяину Маллита некоторое удовлетворение, потому что это было всё, что заслужил Маллит. Внезапно внутри у него вспыхнула горячая ярость, которая подействовала на него, как кровоизлияние – только словно вместо крови по его жилам потекла густая, насыщенная серой лава. Он с силой наступил на голову Маллита, четыре или пять раз, чувствуя, как хрустят мелкие кости. Затем он повернулся, присел и засунул ствол винтовки глубоко в нору.

– Скажи «спокойной ночи», маленький ублюдок! – выплюнул он. Когда он нажал на спусковой крючок, нора взорвалась. Мелькнула вспышка, раздался грохот, и в воздух поднялся столб пыли. Человек засмеялся и снова зарядил ружьё, передёрнув затвор. Вторая пуля заняла место первой. Когда он снова засунул ствол ружья в нору, ему показалось, будто он что-то услышал – слабый стон? Может быть.

Но в ушах у него до сих пор звенело.

Он выстрелил ещё и ещё раз. Он стрелял до тех пор, пока не опустел магазин, потому что у него было много боеприпасов. Очень много. У него даже было ещё одно ружьё – чертовски старая винтовка, которую он забрал у старика. Она выглядит, как ненужный хлам, но она действительно работает, конечно, если ты не полуслепой инвалид. Он не удержался от смеха, когда подумал о том ковыляющем идиоте, который нёс пули в кармане, словно упаковку мятных леденцов. Шаркал своими домашними тапочками.

Подсадная утка.

Человек выпрямился, тяжело дыша. Он посмотрел по сторонам, но увидел только пустынную местность; вороны улетели. Поблизости не было никаких подозрительных облаков пыли. Теперь он снова был спокоен – даже безмятежен – потому что выполнил свою работу. Наконец работа была сделана. Она стоила долгого ожидания – стоила бесконечного, мучительного, удушающего ожидания. И он чувствовал какую-то слабость, какое-то отупение в мыслях… Ну, так и должно быть. Этого следовало ожидать. Это всё равно, что прибежать после марафона или приходить в себя после долгого, тяжёлого заплыва. Разумеется, ты будешь чувствовать головокружение.

Ему захотелось сфотографировать это место, но он не был глуп, что бы ни говорили другие. Он знал, что не следует оставлять себе никаких сувениров. Это не входило в его план. Теперь ему нужно было избавиться от своего ружья и оставить старую винтовку. Он был готов поспорить, что никто не знает об этой развалюхе – теперь, когда её владелец был мёртв. Она из тех вещей, что фермеры находят под своими сараями для стрижки овец и прячут в чуланах. Чертовски старая. Его собственное ружьё не было зарегистрировано на него, так что здесь всё было в порядке. Оно было украдено одним его приятелем. Тот продал его за выпивку.

Ясно? Он знал, что делает. У него всё было под контролем. Теперь он держал под контролем всё – абсолютно всё. Даже эту шлюху, эту стерву, это проклятую, проклятую суку, которая наводила на него порчу. Он вырезал её глаза. Он размазал их по твёрдой земле.

При мысли о ней его чуть не стошнило. Его руки тряслись, когда он начал шарить по карманам в поисках патронов. Но потом он случайно посмотрел на землю и увидел блестящий тоненький ручеёк, который медленно, очень медленно вытекал из норы.

Он казался почти чёрным, но это было не так. Он был насыщенного тёмно-красного цвета.

С удовлетворением человек отвернулся. Он пошёл к дому размеренными шагами, некоторое время подзывая свистом собаку, прежде чем он вспомнил об участи Маллита. Тогда он засмеялся дрожащим пронзительным смехом и стукнул себя по лбу.

Несколько мух последовали за ним. Большинство осталось рядом с собакой, и совсем немногие начали исследовать нору, привлечённые обещанием скорой поживы.

 

Глава 7

 

Воздух в машине казался густым, как гороховый суп, от стоявшего в нём напряжения.

Верли знала, что Росс начинал беспокоиться. После почти сорока лет совместной жизни она без труда видела признаки этого. Его поза оставалась неизменной и напряжённой. Он постоянно фыркал и откашливался. Он не сказал ни слова за последние двадцать минут.

Верли тоже молчала. Она знала, что если озвучит засевший в мыслях вопрос, то он или с яростью набросится на неё, или с раздражением попросит её помолчать, потому что пытается сосредоточиться и понять, что происходит.

Она осторожно потянулась к своему кошельку и достала мятную конфету, которую постаралась развернуть как можно быстрее.

– Я бы тоже съел одну, с большим удовольствием, – сказал Росс, протянув руку. Верли передала ему собственную конфету и выбрала себе другую. Некоторое время они задумчиво посасывали мятные леденцы.

– Мы хотя бы раз ездили по этой дороге, когда жили в Брокен-Хилле? – наконец спросила Верли. – Не думаю, что мы по ней ездили, правда?

– Нет, – ответил Росс. – Нам приходилось ездить только в Сидней. Мы всегда пользовались шоссе Барьер-хайвей.

– А как называется это шоссе? Я забыла.

– Силвер-Сити-хайвей.

– Понятно.

Очередное долгое молчание. Верли тайком изучала указатель расстояния, который быстро приближался к ним, пока они на полной скорости не пронеслись мимо него. К своему разочарованию, она увидела, что и на нём тоже ничего нельзя было прочесть. Это показалось ей странным. Разве дорожные службы не должны заботиться о знаках и указателях расстояния на шоссе? Иначе на что идут средства, получаемые от налогов?

Если Росс и заметил, как она повернула голову назад и поправила солнцезащитные очки, то он ничего не сказал. Но когда она взглянула на часы, он больше не смог себя сдерживать.

– Хорошо! – отрывисто сказал он. – Я знаю! Прошёл уже один час и десять минут, к твоему сведению!

– Я ничего не сказала, – обиженно попыталась оправдаться Верли.

– Тебе и не надо было ничего говорить. Я прекрасно знаю, что происходит, и тебе нет нужды лишний раз напоминать мне об этом.

Верли благоразумно воздержалась от ответа. Сохранять оскорблённое молчание казалось ей намного достойнее, чем вступать в глупый спор, словно они были дошкольниками. Но она не могла молчать долго; она была слишком обеспокоена. Её всё сильнее терзали мысли о семье Фергюсонов.

– Может быть, на карте опечатка? – наконец предположила она, и Росс издал преувеличенно шумный вздох.

– Я знал, что это не даёт тебе покоя. Я это знал.

– Просто я беспокоюсь из-за той семьи, а ты разве нет?

– Мы сделаем все необходимые звонки, как только приедем в город.

– Но они сказали, что дорога может занять около двух часов. Наверняка уже стемнеет, прежде чем кто-нибудь доберётся до них.

– Она никак не может занимать два часа, потому что от Брокен-Хилла до Милдуры всего три с половиной часа пути.

– Кто тебе это сказал?

– Никто мне не говорил, я определил это сам.

Верли не стала предполагать, что, может быть, Росс совершил ошибку в своих расчётах. Ей не нужно было это предполагать. Она просто позволила наступившему молчанию длиться до тех пор, пока он сам это не понял.

С возгласом отвращения он резко вывернул руль, и машина ушла в сторону, съезжая с асфальтового покрытия на твёрдую засохшую землю. Остановка получилась довольно драматичной, потому что фургон требовал бережного обращения, но и такой неожиданности оказалось достаточно, чтобы испугать Верли.

– Росс! – воскликнула она.

– Дай мне проклятую карту! – пролаял он. Вместо того чтобы помочь ему, Верли открыла дверь и вышла из машины. Она поморщилась, когда ей пришлось заставить затёкшие мышцы снова работать. От долгого сиденья у неё болели колени.

Она открыла багажник и достала яблоко из корзины для пикника.

Тишина произвела на неё сильное впечатление – показалась почти неестественной, когда двигатель машины перестал работать. Окружавшая их местность была совершенно пустынной, хотя наверняка прямо за горизонтом находился Брокен-Хилл. Очищая своё яблоко от кожуры, Верли развернулась на 360 градусов и чуть не подпрыгнула, когда увидела ворону, сидящую на белом столбике не более чем в пяти метрах от неё.

Слабый ветерок взъерошивал её угольно-чёрные перья. Птица немигающим взглядом смотрела на неё.

Птица, пожирающая падаль, подумала она. Фу. Видимо, где-то поблизости лежит мёртвое тело.

Из машины доносилось громкое шуршание бумаги; Росс до сих пор пытался справиться с картой. Дорожная карта была разложена на сиденье Верли, но она всё равно вернулась в машину, потому что неожиданно почувствовала себя выставленной на всеобщее обозрение под этим высоким сводом неба. Она предложила своему мужу кусочек яблока.

– Нет, спасибо, – пробормотал он.

– Как ты думаешь, мы можем включить радио?

– Через минуту.

Верли посмотрела на прибор, показывающий уровень топлива. Разумеется, он не работал – двигатель был выключен. Она подумала, проверял ли его Росс в последнее время, но знала, что лучше его об этом не спрашивать. Такой вопрос ещё больше повысит уровень его стресса.

– Гм, – наконец сказал он, и она подождала. Он начал складывать карту, но это у него, конечно, не получалось. Ему пришлось развернуть её, затем снова сложить и опять развернуть. В конце концов, он бросил её на колени своей жене с нетерпеливой просьбой «позаботиться о чёртовой карте», пока он ведёт машину. Верли послушно расправила огромный лист бумаги, на котором ещё не появились удобные складки, потому что карта была совершенно новой.

Складывать её было всё равно, что складывать одеяло.

– Ну, – сказал Росс, – я не знаю. Если верить этой карте, то мы должны быть уже там.

– Правда?

– Я знаю, что мы двигаемся в правильном направлении. Я знаю, что мои часы работают, потому что часы на приборной доске показывают то же самое время. – Он повернул ключ в замке зажигания и осторожно выехал на дорогу. – Я могу предположить только то, что карта неверна. Видимо, они сделали опечатку в обозначении расстояния.

Верли немного наклонилась вправо, чтобы посмотреть на счётчик топлива. Бак был наполнен меньше, чем на четверть.

– Но мы же сможем доехать до города? – озабоченно спросила она.

– До города? Конечно, сможем.

– Я хочу сказать, у нас не кончится бензин? Прежде, чем мы успеем туда приехать?

Она знала, что Россу очень не понравится этот вопрос, но задала его, не подумав. Он метнул на неё раздражённый взгляд из-под густых, посеребрённых сединой волос.

– Я только что сказал тебе, что мы успеем доехать до города, – ответил он.

– А тебе не кажется, что тот грузовик, мимо которого мы проехали – брошенный на дороге грузовик, – тебе не кажется, что его водитель пользовался той же самой картой?

Росс ничего не сказал.

– Росс? – настаивала Верли. Он сердито сдвинул брови.

– Откуда мне знать, чёрт возьми? Может быть, что-то сломалось или произошла авария.

– А вдруг у него кончился бензин? Как у той семьи?

– Верли. – Росс издал шумный вздох, который говорил о том, что его терпение на исходе. – Просто скажи мне, что тебя беспокоит.

– Я боюсь, что у нас кончится бензин.

– Не бойся. У нас не кончится бензин, потому что мы почти приехали.

В его голосе звучала абсолютная убеждённость, но Верли знала, что он её не чувствовал. Да и как он мог быть уверен? Она посмотрела вперёд, замечая две отдалённые вершины смутно знакомых гор. Они как-то назывались, но она не могла вспомнить их название.

– Росс, – сказала она.

– Что?

– Нам хватит бензина, чтобы вернуться в Вентворс?

– Нет. – Его голос прозвучал невыразительно, но Верли уловила угрозу.

– А в Коомбу?

– Нет.

Так вот, в чём дело. У них не было другого выбора, кроме как ехать вперёд. Однако вид тех двух вершин успокаивал. Кажется, вспомнила Верли, эти вершины находились совсем недалеко от Брокен-Хилла.

– Росс?

– М-м-м.

– Включи радио, пожалуйста.

Росс удовлетворил её просьбу. Он наклонился вперёд, чтобы нажать несколько кнопок и покрутить ручки. Машина наполнилась громким электрическим треском. Проверяя все доступные частоты радиоволн, Росс предпринимал бесплодные попытки изолировать какую-нибудь радиостанцию – услышать ровное течение речи или звуки музыки.

Вскоре он сдался.

– Плохой приём, – пробормотал он. – Не удивительно.

Но Верли была удивлена. Если они находились так близко от Брокен-Хилла, подумала она, то почему они не могут поймать ни одну местную радиостанцию? Но она ничего не сказала.

Они ехали в полном молчании, двигаясь в сторону всё таких же далёких очертаний гор.

 

* * *

 

Крис сдержал своё слово. В половину пятого Пинакклы казались не ближе, чем в три часа тридцать минут, поэтому он остановил машину и обратился к двум пассажирам.

– Ладно, – сказал он, немного развернувшись на своём сиденье. – Что теперь?

Алек издал прерывистый вздох. Всё это время он смотрел на часы и думал о том, как поступит Крис; признает ли он, что происходит что-то очень и очень странное, или нет? Алек не считал себя интеллектуалом, но он был достаточно сообразительным, чтобы доверять своим инстинктам. Крис был ветеринаром – он сам это упомянул, – но, несмотря на своё образование, он вёл себя как человек, который не поверит тому, что происходит прямо у него под носом, пока это не будет научно доказано.

Алек уже давно перестал искать научное объяснение. Он почти поверил, что они каким-то образом попали в сюжет из «Сумеречной Зоны», и он был напуган. Где-то в уголке его сознания шевелилась мысль о том, что они попали в дыру во времени, как люди в «Звёздных войнах» или герои фильма «День Сурка» (он смотрел этот фильм дважды, потому что ему нравилась Энди Макдауэлл). Конечно, он понимал, что это настоящее безумие, но какое ещё можно найти объяснение? Если только у него не началась шизофрения. Если только это не было одной большой галлюцинацией. Нельзя исключать и такую возможность.

Или это был типичный случай для «Секретных материалов»? Может быть, тут как-то замешаны пришельцы? Или здесь находится секретная военная база, привлекающая галактическое внимание?

– Сейчас мы должны были уже приехать, – объявил Грэхем, изучая карту.

– Я знаю, – ответил Крис. – И что же мы будем делать? Ваши предложения, пожалуйста.

– Может быть, на карте ошибка? – спросил у него брат, слегка нахмурившись.

– Я не знаю. Как ты думаешь, Алек, на карте какая-то ошибка?

Алек покачал головой. Он от всей души пожелал, чтобы эти двое из состояния сомнения перешли в состояние паники. Он сам уже давно был в панике – его сердце билось быстрее, чем обычно. Но Маккензи не были похожи на людей, которые будут паниковать. Они негромко переговаривались, а их движения были размеренными. У обоих были одинаковые, широко поставленные и лишённые выражения голубые глаза и чуть вытянутые задумчивые лица. Волосы Грэхема казались рыжеватыми по сравнению с волосами Криса и Грэхем носил небольшую бородку в отличие от Криса, который был чисто выбрит. Даже так их легко было принять за близнецов.

– Значит, ты хочешь вернуться в гостиницу «Коомба»? – спросил Крис у Алека. – Ты хочешь, чтобы мы поступили именно так?

Алек кивнул.

– У них есть телефон, – объяснил он. – Я мог бы позвонить оттуда.

Крис некоторое время размышлял. Грэхем сказал:

– Я думаю, какая-нибудь другая гостиница находится ближе. У них у всех есть телефонная связь, так?

Алек немного подумал. Он не хотел говорить о том, что по непонятной причине его сильно нервировала перспектива удаления от главной дороги. Поэтому он ничего не сказал.

– Это так нелепо, – неожиданно заметил Крис, уныло покачав головой. – Я не могу поверить тому, что происходит. В этом нет никакого смысла.

– Ну, иногда такое случается. – Грэхем разглаживал карту. – Где находится ближайший населённый пункт? Все они отмечены здесь, смотри.

– Ты знаешь кого-нибудь из тех, кто живёт поблизости? – Спросил Крис Алека, и тот снова покачал головой. У него был друг, чьи родители владели небольшой фермой и выращивали какой-то сорт персика, но она находилась к западу от Брокен-Хилла.

– Нет никакой гарантии, что кто-нибудь окажется дома, – пробормотал он. – Они здесь часто совершают долгие переходы.

– Всё-таки они находятся ближе, чем Коомба, – сказал Крис. – Мы рискнём. Все со мной согласны? Итак, мы едем назад.

Он посмотрел на Грэхема, который в свою очередь взглянул на Алека. Повисла долгая пауза. Крис держал руку на рычаге переключения передач и ждал.

В этот момент мимо них с шумом промчался седан стального цвета, к которому был прицеплен большой домик-фургон, выкрашенный в белый цвет. Они смотрели, как он быстро удаляется от них, направляясь по шоссе на север. Алек чувствовал глубокое беспокойство, потому что не знал, о чём думают остальные.

– Они никуда не приедут, – резко сказал он. – Всё кончится тем, что они застрянут посреди пустыни.

Это замечание было оставлено без комментариев. Крис и Грэхем смотрели на неуклюжий белый фургон, который быстро уменьшался в размере, двигаясь вперёд. Алек не видел их лиц.

– Вы должны доверять своей интуиции! – воскликнул он. – Я знаю эту дорогу, ребята. Я знаю эту дорогу. Пожалуйста, поедем назад. Пожалуйста. Я вам заплачу. Честно. У меня есть с собой двадцать баксов, и я заплачу вам больше, когда мы приедем. Пятьдесят.

Крис развернулся и остановил на нём неподвижный взгляд светлых глаз.

– Послушайте, я… я знаю, что вы думаете, – Алек начал запинаться. – Вы думаете, что я спятил. Ладно, путь будет так. Просто отвезите меня назад, и я заплачу вам. Отвезите меня назад в гостиницу.

Грэхем тоже повернулся к нему. Пару секунд братья рассматривали Алека, прежде чем обменяться долгими, задумчивыми взглядами, которые полностью исключали участие их пассажира Алеку показалось, будто он находился в одной машине с телепатами. Его сердце забилось ещё чаще.

Вдруг они тоже в этом замешаны? Может быть, на самом деле это переодетые инопланетяне?

Нет, нет. Преодолев приступ страха, он отбросил это подозрение. Возьми себя в руки, подумал. Проклятье, ты должен взять себя в руки.

Затем двигатель заработал, и Крис начал разворачиваться. Грэхем сказал:

– Мы возвращаемся в Коомбу?

Крис сделал отрицательный жест и объявил:

– Я видел почтовый ящик недалеко отсюда. Белый почтовый ящик. Это тебя устроит, Алек?

Они хотят избавиться от меня, решил Алек. Ему придётся смириться с этим фактом. Они не знают дорогу. Они не знают эту местность. Они думают, что у него поехала крыша.

– Скорее всего, дом находится довольно далеко от шоссе, – сказал он. – Возможно, вам придётся ехать довольно долго.

– Нас это устраивает, – ответил Крис.

Алек сдался. В таком состоянии он не мог сделать ничего другого. Ему казалось, что Грэхем украдкой наблюдает за ним, на тот случай, если вдруг он попытается задушить Криса, схватить руль и угнать машину. Что ж, его нельзя в этом винить. Братья Маккензи были очень организованными парнями; уже по их снаряжению было видно, что их отношение к жизни включало в себя решение всех проблем. Алек был другой. Он был фаталистом. Поэтому когда в его жизни происходило что-то жуткое, то меньше всего ему хотелось это анализировать, определять проблему, разбивать её на легко выполнимые части и шаг за шагом решать её. Он предпочитал признать необъяснимое и старался выбраться из переплёта.

В течение десяти минут не было произнесено ни единого слова. Теперь, когда они повторяли свой маршрут, Алек чувствовал себя лучше, но он до сих пор находился на грани срыва. Как он подозревал, братья Маккензи тоже. Крис постоянно бросал взгляды в зеркало заднего вида. Возможно, он не хотел признавать тот факт, что происходит что-то странное, и поэтому решил винить в своём растущем беспокойстве Алека. Люди всегда и во всём винили Алека. Он к этому уже привык.

– Эй, – в голосе Грэхема прозвучало удивление. – Эй, это… это не твой грузовик?

Алек наклонился вперёд. Прямо перед ним, в пелене колыхающегося от жары воздуха, который висел над дорогой, расплывалась отдалённая белая фигура.

– Не может быть, – выдохнул Крис.

– Ты же знаешь, что это он, чёрт возьми, – настаивал Грэхем.

– Но грузовик остался позади несколько часов назад! Должно быть, это что-то другое. Другой грузовик. Иначе и быть не может.

Алек ничего не сказал. Когда они преодолели расстояние, оставшееся до белой фигуры, он увидел солнечные блики на хромированной поверхности. Он узнал очертания машины. Он знал, что смотрел на Дизельного Пса.

– Нет, – сказал Крис «Лендровер» замедлил ход и, в конце концов, остановился, когда они приблизились к неподвижному грузовику. – Нет, это неправда. Это не может быть тот самый грузовик. – Алек, этот грузовик не может быть твоим.

С некоторым удовлетворением Алек отметил, что покрытое кирпичным загаром лицо Криса немного побледнело.

– Это мой грузовик, – ответил он.

– Но этого не может быть.

– Приятель, это мой Дизельный Пёс. Я знаю свой грузовик. Видите? Сбоку написано его имя.

– Но как? что?.. – Крис запнулся и замолчал. Некоторое время он не говорил ни слова, очевидно потеряв от шока дар речи или, возможно, занятый поиском логического объяснения. Грэхем избрал другую тактику. Он резко развернулся, натянув ремень безопасности, и с вызовом обратился к Алеку.

– Послушай, – отрывисто сказал он, – что здесь происходит, чёрт возьми?

– Я не знаю.

– Но этого не может быть. Я хочу сказать, это совершенно невозможно. Физически невозможно.

Алек взглянул на него очень внимательно – почти осторожно. Они смотрели друг другу в глаза. Наконец, Грэхем сказал:

– Ты не можешь это объяснить, так? Не можешь.

– Мне кажется, – начал Алек и услышал, что говорит хриплым голосом. Он откашлялся, прежде чем продолжить фразу. – Мне кажется, что мы не должны ехать в Брокен-Хилл, – предложил он.

– Почему?

– Я не знаю.

Казалось, Грэхем немного подумал. Потом он взглянул на Криса, который смотрел прямо перед собой, поверх рулевого колеса Алек заметил:

– Я не знаю, чему верить. Я просто хочу убраться отсюда.

– Достаточно честно, – пробормотал Грэхем. – Эй, Крис? Давай для начала свернём с этой дороги. Поищем тот почтовый ящик. Крис медленно и рассеянно кивнул, и «лендровер» снова пришёл в движение. Алек чувствовал себя так, словно его желудок скрутился в маленький тугой узел. Он вытер рот, выглянул из окна, облизнул губы и потёр ладонями бёдра.

– Может быть, нам не следует сворачивать с дороги, – предположил он.

– Что? – Грэхем вопросительно взглянул на него.

– Может быть, нам не следует сворачивать с дороги, – повторил Алек.

– Почему?

– Не знаю. Возможно, это неверное решение. Возможно, это опасно.

– Как это?

– Я не знаю. Происходит что-то странное.

– Проклятье, – сказал Крис. – Только посмотрите на это!

Там был почтовый ящик. Они уже видели его: металлический цилиндр, выкрашенный белой краской, который возвышался на небольшом белом столбике. Над щелью, прорезанной ближе к основанию цилиндра, было чёрными чернилами написано «Торндейл»; они смогли прочитать небрежную надпись, только приблизившись к ящику вплотную.

Алек затряс головой, не веря своим глазам.

– Я оставил его позади, – слабо протестовал он, – далеко позади. Он не может оказаться так близко. Если бы я мог дойти до него пешком, то не стал бы останавливать вашу машину, ребята.

– Торндейл. – Грэхем прочёл надпись вслух. – Интересно, это фамилия или название фермы?

– Ребята, вы меня слышали? Я сказал, что проезжал мимо этого ящика задолго до того, как у меня кончился бензин.

– Мы верим тебе, Алек, – сказал Грэхем. Он осмотрел ящик, потом пыльную дорогу, поворачивавшую в сторону от шоссе, и небольшие ворота, сколоченные их трёх жердей и закрывавшие выезд на просёлочную дорогу. Ворота находились не более чем в метре от почтового ящика. – Поехали, – объявил он, подтолкнув локтём брата. – Поворачивай.

Алек вздохнул. Ему очень не хотелось открывать свои мысли, а в голове у него крутились воспоминания о дюжине фильмов, никак не меньше (включая «Техасскую резню бензопилой»), в которых безмозглые герои и героини нелепым образом попадали в аварии или терялись в богом забытых местах и ещё более нелепым образом искали помощи в заброшенных домах, на пустующих фермах, в дешёвых мотелях или в разваливающихся викторианских особняках.

Он напомнил себе, что они находятся в Австралии (а не в Америке), что сейчас ярко светит солнце и что он не обязан выходить из машины, если он не хочет. Он решил, что безопаснее всего будет оставаться в машине.

Вот почему он только наблюдал за Грэхемом – который открыл ворота и снова закрыл их – упрямо отказываясь покинуть заднее сиденье.

– Всё, – сказал Грэхем, вернувшись на своё место и захлопнув дверь. – Поехали дальше.

– Я полагаю, тебе незнакомо это место, – заметил Крис, и после короткой паузы добавил: – Алек?

– Что? – Алек всматривался в высушенную солнцем местность. Земля верблюдов. Сколько гектаров земли требуется на одну овцу в таком хозяйстве? Его отец мог бы дать ответ на этот вопрос – Что случилось?

– Я спросил, тебе знакомо это место?

– Нет.

– Оно отмечено на карте, – добавил Грэхем. – Нет, подождите. Здесь обозначена бензоколонка!

– Дорога та ещё, – пробормотал Крис.

Действительно, этот путь с трудом можно было назвать дорогой – вся в трещинах и выбоинах, она была покрыта красной пылью. Между кочками виднелись старые отпечатки автомобильных шин, которые остались со времени последнего дождя, превратившего дорогу в густое месиво грязи. Кроме этих следов не было никаких признаков пребывания человека; не было даже ограды вдоль дороги. Алек не видел разбросанных обломков металла или пластмассовых упаковок. Не было собранных в кучу веток вырубленного кустарника. Не было цветных мятых тряпочек, привязанных к сучьям деревьев. И не было скота. Не было абсолютно никакого скота.

Использовалась ли за недавнее время эта земля как пастбище, или нет, этот вопрос находился вне компетенции Алека. Он не был фермером. Его контакт с живой природой ограничивался тем, что он засыпал прямо на дороге после изрядного количества спиртного, поэтому он совершенно не разбирался в разведении скота. Подростком он провёл около года на ферме, занимаясь отстрелом коз по выходным и совершая походы к Большому Барьерному Рифу с Майком и Рори, лучшим другом Майка. Но все приобретённые знания по выслеживанию диких животных за долгие годы, которые прошли с того времени, постепенно утратились, как и отрывочные познания в алгебре, химии и истории Франко-Прусской войны.

Единственное, что Алек мог определить после тщательного осмотра окружающей его местности, так это то, что здесь совершенно негде было спрятаться. Пучки пожелтевшей травы и разбросанные на приличном расстоянии друг о друга кустарники могли скрыть укрытием лишь для лисы или змеи. Но чем дальше они продвигались на восток, тем гуще становилась растительность. Малга разрасталась. Кусты становились всё выше, плотнее, непроходимее. Несмотря на это, Алек немного приободрился, потому что он заметил – почти подсознательно – легкую перемену в пейзаже. Местность менялась. Что в свою очередь означало, что они куда-то ехали. Они больше не совершали кругов по какой-то паранормальной петле в пространстве. Не находились в каком-то временном изломе.

– Постой, – сказал Грэхем. – Что это?

Крис сбросил скорость, когда дорога стала ещё более неровной. Потом он остановился, увидев старый грузовик «форд ХР», который стоял метрах в двадцати от них. Он был белым, с некрасивой железной решёткой.

Внутри никого не было.

– Так, – негромко сказал Крис. Он посмотрел по сторонам и несколько раз просигналил Алек поморщился. Он не знал, хорошая ли это идея, привлекать к себе внимание таким резким, пронзительным звуком. Его инстинкт подсказывал ему не высовываться и разобраться в том, что происходит, как можно тише.

– Не делайте этого, – сказал он. Но братья проигнорировали его.

– Ты можешь объехать вокруг него? – спросил Грэхем.

– Разве это необходимо? – ответил Крис. – Скорее всего, поблизости кто-то есть.

– Я это проверю, – сказал Грэхем. Он неуклюже вышел из машины, поочерёдно опуская ноги на землю, и оставил дверь открытой. Подтянув повыше свои штаны цвета хаки, он торопливо направился к грузовику. Сначала он осмотрел кабину, потом колеса и наконец кузов. Он попробовал открыть дверь, но она не поддалась. Мотор «лендровера» продолжал работать. Алек поймал себя на том, что он поминутно смотрел то направо, то налево, то назад. Гудок автомобиля не вызвал никакого ответа; никто не появился из-за кустов, поспешно застёгивая ширинку.

Алеку пришло в голову, что брошенный грузовик был на самом деле не особенно хорошим знаком. Он не вселял в него бодрости.

Грэхем возвращался в «лендровер», наморщив покрытый веснушками лоб. Он прислонился к передней двери автомобиля, которая всё ещё была приоткрыта.

– Ничего, – сказал он. – В кузове несколько инструментов. Всё закрыто.

– Закрыто? – повторил Крис. – Гм.

– Словно они собрались куда-то идти. – Грэхем почесал затылок. – Может быть, у них тоже кончился бензин?

Крис вздохнул Алек откашлялся.

– Возможно, они вернулись в дом, – сказал он.

– Возможно, – ответил Крис. Грэхем наклонился, чтобы снова сесть в «лендровер». Громко захлопнулась дверь. Медленно и осторожно Крис начал объезжать на своём автомобиле препятствие, которое преграждало им дорогу, подпрыгивая на кочках и ухабах, приминая кусты, поднимая столб пыли. Когда они снова оказались на дороге, Алек сказал:

– Я думаю, нам следует поискать следы.

– А? – Грэхем протирал глаза.

– Может быть, они по какой-нибудь причине ушли в кусты.

– Зачем им это делать?

– Не знаю.

– А ты смог бы найти их следы, если это так? – спросил Крис, и Алек тяжело вздохнул:

– Нет, – признался он.

Последовавшее за этим молчание было так же выразительно, как любой комментарий. Алек кусал губы. Он двигались вперёд по потрескавшейся поверхности дороги ещё около десяти минут, прежде чем Алеку пришло в голову, что они приближаются к руслу высохшего ручья. Он почувствовал это инстинктивно, вероятно потому, что перед ними находилась плотная стена деревьев, или потому что он определил одно или два дерева как эвкалипты. Крис выругался, и внезапно они съехали вниз, на дно ручья, подпрыгивая и раскачиваясь. С громким рёвом мотора машина начала медленно карабкаться на противоположный берег. Позади них клубилась пыль. Последний рывок дрожащего от усиленной работы двигателя автомобиля, и они снова оказались на ровной поверхности дороги, которая шла под едва заметным уклоном. Несколько разросшихся кустов стояли теперь так близко к дороге, что можно было проезжать в их тени.

Грэхем потянулся и похлопал по приборной доске.

– Хорошая работа, – с удовлетворением сказал он. – Прекрасная покупка, Крис.

– М-м-м. – Крис пытался объехать несколько глубоких и больших выбоин, оставшихся после долгих лет использования этой дороги. Грэхем повернул голову, обращаясь к Алеку.

– Мы надеялись добраться до Квинсленда, – начал он. – Мы повторяем маршрут экспедиции Берка и Уиллса…

– ЧЁРТ! – Крис с такой силой нажал на педаль тормоза, что они все чуть не стукнулись головой об крышу. Грэхем ударился локтём в бардачок. Алек вскрикнул. Крис сказал:

– О боже. Боже мой…

На дороге были люди – люди и кровь. Там лежала девушка в пёстром летнем платье, покрытом ярко-красными пятнами крови. Они отчётливо видели одну загорелую ногу (голова находилась в тени и была видна не особенно хорошо). Ещё одно неподвижное тело, находившееся на некотором расстоянии от первого, лежало ногами в их сторону. Под ним расплылось большое тёмное пятно, и казалось, будто он упал на бордовое одеяло для пикника.

Грэхем как-то странно и часто задышал.

– О, нет. Нет, – прошептал его брат.

Они смотрели и смотрели. Отдельные детали начинали медленно отпечатываться у них в сознании: коричневый кошелёк, лежавший на дороге; рой мух, кружившихся вокруг тел; заросли серого кустарника, окрасившиеся у корней в ржавый цвет. Тёмные полосы на золотисто-красноватой земле. Блеск какого-то маленького и металлического предмета рядом с ногой женщины.

На ней была одна сандалия – белая, покрытая пылью. Алек тупо подумал: она похожа на одну из сандалий Джанин.

– Так, – хрипло сказал Крис. – Та-а-ак.

Грэхем открыл переднюю дверь автомобиля.

– Эй! – с тревогой крикнул Алек. – Что ты делаешь?

– Что?

– Не выходи из машины, там может кто-нибудь быть!..

Грэхем посмотрел на него неподвижным пустым взглядом, словно Алек болтал полную чушь. Крис положил руку на плечо брата.

– Подожди.

– Крис! – У Грэхема сорвался голос – Может быть, они живы!

– Я знаю. Постой. Подожди… дай мне подумать.

– Ребята, у вас есть ружьё? – спросил Алек. – Этот вопрос показался ему достаточно разумным, но Грэхем отреагировал так, словно на его здравомыслие была брошена тень сомнения.

– Ружьё?

– У нас нет ружья. – Крис прижал пальцы к бровям. – Э-э-э… у нас есть топор. Чтобы рубить деревья.

– Где он?

– Наверху.

– Чёрт возьми, – пробормотал Алек.

– Мы не можем оставаться здесь, – сказал Крис – Кто-то должен выйти и посмотреть на… на…

– Я сделаю это, – объявил Грэхем. Он говорил угрюмо, почти сердито, но, по всей видимости, уже успел осознать риск их положения и поэтому дал указание своему брату «не выключать мотор». Когда он оказался на дороге, Крис сказал:

– Возьми топор, Грэй. Их проверит Алек. Только быстрее, ладно? Алек? Сделай это побыстрее.

Несколько секунд Алек просто сидел. Он был потрясён. Выйти из машины? Он не может этого сделать.

– Алек! – резко выкрикнул Крис. – Шевелись!

Алек послушался, с ненавистью подумав – почему именно он считает себя главным? Возникшего чувства враждебности хватило ровно на то, чтобы притупить его страх. Оно позволяло ему шаг за шагом переставлять ноги, пока он не оказался впереди джипа. Чем дальше он уходил от машины, тем быстрее становились его шаги. Он даже не посмотрел на первое тело, пока не оказался прямо перед ним, потому что всё это время он занимался тщательным изучением местности. Затем он на что-то наступил и посмотрел вниз, убрав ногу.

Это был патрон.

– Их застрелили! – громко сказал он, без всяких раздумий.

– Что? – Чей-то голос, – возможно, Грэхема – послышался сквозь шум работающего двигателя «лендровера». Но Алек не стал повторять. Ему внезапно пришло в голову, что им не следует кричать.

Теперь, подойдя к женщине ближе, Алек мог видеть то, что ему не удавалось разглядеть из машины. Не было ни малейшего шанса на то, что она продолжала цепляться за жизнь. Она лежала, распростёртая на животе, и от неё пахло – не испорченным мясом, а кровью и мочой. Повсюду были мухи. И кровь – так много крови! Затылочная часть её головы представляла собой липкую, покрытую волосами массу. Земля промокла и потемнела от такого количества пролитой крови, какого Алеку ещё никогда не доводилось видеть. Кто-то почти отрубил её кисть острым предметом, раны от которого остались на её плечах, спине и ногах. Ужасные, обескровленные зияющие раны были похожи на следы от ударов топора по стволу дерева. Но эти раны были не единственными. Алек видел глубокие отверстия, поверхностные порезы, разорванную ткань, вывернутые суставы, раздробленный палец. Эту женщину практически разорвали на части.

Алек медленно попятился назад, закрывая рот рукой.

– А-а… – Он отвернулся, чувствуя, как к глазам подступили слёзы. Он несколько раз сглотнул. Со стороны «лендровера» послышался какой-то дребезжащий шум, который предположительно означал, что Грэхему удалось вытащить топор из закреплённого на крыше автомобиля багажа.

Она была мертва. По-другому и быть не могло. Но, несмотря на то что он почти качался от шока, Алек твёрдо знал, что он будет мучиться сомнениями до конца своих дней, если окончательно не удостоверится в её смерти.

Поэтому он медленно подошёл к обезображенному, покрытому мухами телу, судорожно сглатывая. Он протянул вслепую руку, бросая быстрые взгляды в направлении тела, пока ему не удалось нащупать запястье – запястье, которое не сгибалось в суставе. Оно было вялым. Твёрдым. Не холодным (что может быть здесь холодным в такое время дня?), но и не тёплым. Оно казалось странно слабым на ощупь.

Алек с шумом втянул в себя воздух и отвёл взгляд в сторону. Он сжал податливую плоть, но не смог почувствовать пульс.

Это не удивило его. Он бросил её руку, как бросил бы живую сороконожку, поморщившись при звуке, с которым она ударилась о землю. На одну или две минуты он совершенно забыл о риске, которому подвергался, но потом страх снова нахлынул на него, как тошнота. Чувствуя головокружение и сильную панику, он неверными шагами пошёл ко второму телу, которое находилось приблизительно в десяти метрах от дороги. Приблизившись, он увидел перед собой старика с седыми волосами, лежавшего на спине, широко раскинув руки. Алек снова сбавил шаг. Он знал, что ему придётся посмотреть на лицо старика, и его совсем не радовала эта перспектива. О, чёрт, подумал он. Чёрт, чёрт, чёрт. С головы старика слетела шляпа которая теперь лежала на земле недалеко от тела. Он потерял один тапок – второй оставался на ноге. Рукава его рубашки были закатаны. Спереди рубашка была красной, промокшей от крови, большая часть которой уже высохла (но Алек не собирался ни до чего дотрагиваться). Много крови впиталось в пересохшую землю, но на теле была видна только одна рана. Никаких колотых ран. Никаких порезов. Лицо…

Лицо тоже выглядело не так страшно. Оно не было изуродовано. Оно было забрызгано кровью, но, по крайней мере, глаза были закрыты. Рот приоткрылся, показывая вставную челюсть, которая от сотрясения стояла криво. Алек отвёл взгляд от жуткой гримасы и взял руку старика. Его кисть напоминала грубую поверхность корня старого дерева. Кончит его пальцев пожелтели от табака. Он не чувствовал пульса.

На обратном пути к «лендроверу» Алек увидел, что Грэхем подобрал сумочку женщины и внимательно рассматривал её. Брошенный на землю топор лежал рядом с ним.

– Ну, что? – сказал Грэхем, наблюдая за приближением Алека.

Алек покачал головой и несколько раз глубоко втянул воздух. Один вдох. Два вдоха. Несмотря на жару, ему было холодно.

– Оба мертвы?

Алек кивнул.

– У него был бумажник?

Алек непонимающе уставился на него.

– Это нужно для опознания, – объяснил Грэхем. Долго сдерживаемое напряжение Алека вырвалось наружу.

– Откуда, откуда мне знать? – запинаясь, выпалил он.

– Ты не смотрел?

– Нет, я не смотрел, чёрт возьми!

– Я посмотрю. – Грэхем пошёл вперёд, роясь в коричневой сумочке и не обращая внимания на топор. Алек крикнул ему вслед:

– Их застрелили, приятель! Будь осторожен!

Забравшись назад на своё сиденье, он услышал, как Крис что-то сказал, но не смог разобрать слов. У него до сих пор кружилась голова. Когда он закрыл глаза, перед ним возникло окровавленное, изуродованное тело. Тогда он снова их открыл.

– Что? – пробормотал он.

– Я говорю, что если бы здесь кто-то был, скорее всего, он уже попытался бы выстрелить в нас, – отметил Крис. – Ты сказал, что их застрелили. Это правда?

– Да – По лицу Алека прошла судорога, и он сглотнул. – Я видел патрон.

– Это произошло недавно?

– Не знаю. – Алек помедлил. – Кажется, большая часть крови уже высохла.

– Куда пошёл Грэхем?

– Он… он решил поискать второй бумажник.

– Ему не стоит этого делать. – Крис высунулся из окна, неистово жестикулируя. – Грэй! – крикнул он. – Иди назад!

Грэхем обернулся. Крис увидел бумажник в его руке.

– Чёрт, – пробормотал он. – Грэхем! Иди назад! Ничего не трогай!

Алек внезапно понял, о чём думает Крис. Эта дорога была местом преступления. Нельзя ничего трогать на месте преступления. Он подумал о том, не отбросил ли он патрон в сторону. Может быть, он уничтожил отпечатки обуви убийцы.

– Тебе нельзя ничего трогать, – резко сказал Крис, озвучивая мысли Алека. Он говорил это своему брату, который только что подошёл к новенькому джипу. – На этой сумочке могут быть отпечатки пальцев, Грэхем.

– Чёрт. – Его глаза расширились. – Какой же я идиот! Теперь на ней мои отпечатки пальцев!

– Садись в машину, – сказал Крис.

– А что мне делать с…

– Возьми с собой. Уже слишком поздно. И не забудь топор.

– Извини. Боже, какой же я дурак.

Он засунул топор через боковое окно со стороны заднего сиденья и оставил его на попечении Алека Грэхем испуганно забрался на переднее сиденье. Все посмотрели на сумочку, сделанную из дешёвой плотной кожи. Она была грязной и потрёпанной. Некоторые швы распустились.

– Ну? – сказал Крис, продолжая держать ногу на педали тормоза.

– Там была отвёртка, – пробормотал Грэхем. – Чертовски большая отвёртка.

Он вытащил её. Отвёртка оказалась старой и ржавой.

– Что-нибудь ещё? – поинтересовался Крис.

– Бумажные салфетки. Счета. Кошелёк. – Грэхем отложил в сторону отвёртку и достал бумажник. У него тоже был довольно потрёпанный вид – Посмотрим… Кредитные карты «Виза», «Медикэр», «Civic Video».

Все на имя Грейс Стоун… нет, – он сглотнул. – На одной карточке другое имя. Натан Брайс.

– Чёрт, – выдохнул Крис.

– Двадцать пять баксов. Несколько почтовых марок. А это что? Рецепт. Антибиотики для Грейс Стоун. О боже.

– Что там?

Грэхем держал фотографию – небольшой снимок, который находился в свободном отделении для кредитной карты. Изображённый на фотографии ребёнок был очень маленьким, с каштановыми волосами и недостающими зубами. Алек решил, что ему около четырёх или пяти лет. Во всяком случае, он старше сына Джанин, Ронни.

– Только не говорите мне, что где-то здесь находится ребёнок, – простонал Грэхем. – Боже мой.

Крис взялся за рычаг переключения передач. Он внимательно смотрел назад, не замечая Алека, который тоже выглядывал в окно. Машина медленно ехала назад.

– Что ты делаешь? – потребовал ответа Грэхем.

– Мы должны их объехать, – сказал Крис. Он снова нажал на тормоз, поменял передачу и выровнял автомобиль. – Может, эта машина и достаточно мощная, но я не хочу ехать к тем деревьям. Я проеду через кустарник здесь, если никто не против.

– Эй! – воскликнул Алек. Он наклонился вперёд. – Мы не можем ехать дальше! Мы должны вернуться!

– Я сказал, что мы должны объехать их. На этой машине…

– Меня не волнует, что это за машина! Стой! – Алек потянулся через плечо Криса, чтобы удержать руль. Грэхем отбросил его руку в сторону.

– Проваливай! – Грэхем больше удивился, чем разозлился. – Что ты делаешь?

– Что я делаю? Что вы делаете? – Увидев, как Крис поворачивает руль, Алек пришёл в неистовство. – Вокруг бродит убийца. Мы не можем здесь оставаться!

– Мы не можем просто уехать, – возразил Грэхем «Лендровер» подпрыгивал на неровной поверхности, преодолевая заросли кустарника и осколки горных пород. – В доме может находиться ребёнок!

– В доме может находиться чёртов убийца. Боже мой, у вас даже нет телефона! Мы должны найти помощь! Кого-нибудь с оружием! Крис, останови машину! Останови машину!

Машина резко остановилась, и Алек ударился носом в подголовник Грэхема. Крис посмотрел в зеркало заднего вида.

– Ты хочешь выйти, Алек? – спросил он.

Алек безмолвно уставился на него.

– Ты случайно ничего не знаешь о том, что произошло? – продолжил Крис, и у Алека отвисла челюсть. – Потому что если ты что-то знаешь, то тебе лучше рассказать об этом нам. Прямо сейчас.

Алек поборол вспышку ярости, от которой у него кровь прилила к лицу. На мгновение он лишился дара речи.

– Да пошёл ты! – наконец выпалил он.

– Твой грузовик стоит на дороге. Мы тебя не знаем. Возможно, ты в этом замешан.

– Пошёл к чёрту!

– Крис, – предупредил Грэхем, – у него наш топор.

– Может быть, он пытается удрать с места преступления. Как ты считаешь?

– Вы сошли с ума? – выдавил Алек. – Мы попали в проклятую Сумеречную Зону, а вы обвиняете во всём меня? У меня кончился чёртов бензин!

– Не знаю, – спокойно сказал Крис. – Я не знаю, что и думать.

Последовало длительное молчание. Воздух казался плотным от повисшего напряжения. Алек не мог сказать ни слова. Наконец Крис вздохнул и сказал:

– В доме должен быть телефон. Мы вызовем полицию оттуда. Мы должны вызвать полицию.

– Мы должны убраться отсюда, – повторил Алек без всякого выражения. – Мы можем вызвать полицию из Коомбы.

– Но в доме может находиться кто-нибудь живой.

– Ага. Тот парень с ружьём.

– Я же сказал, Алек, если ты хочешь выйти из машины, то никто тебя не держит.

Крис вновь брал на себя командование. Алек чувствовал, что Грэхем вряд ли бросит кого-нибудь на месте кровавой трагедии (его веки едва заметно двинулись, когда он медленно перевёл задумчивый взгляд на фотографию), но Грэхем не собирался спорить со своим братом. Только не в присутствии незнакомого человека.

Только не в том случае, если Алек с самого начала показался Крису сомнительным типом.

– Ладно, – сказал Алек. – Тогда я пойду назад к грузовику. Может, кто-нибудь подвезёт меня до Коомбы. – Он чувствовал злость, усталость, страх. Он потянулся к дверной ручке. – Вы не могли бы дать мне немного воды?

Грэхем и Крис опять обменялись взглядами.

– Можешь остаться здесь, – наконец, примирительно предложил Грэхем. – На обратном пути мы возьмём тебя с собой.

– Конечно, – фыркнул Алек. – Если вас не пристрелят.

– Никто нас не застрелит, – твёрдо сказал Крис. – Убийства произошли не только что – ты сам сказал, что кровь уже высохла. Кто бы ни совершил их, он не стал бы слоняться вокруг тел и ждать, пока его обнаружат. Он давно убрался бы отсюда.

– Если у него не закончился бензин, – подытожил Алек. Он взял у Грэхема полупустую бутылку минеральной воды и приготовился выйти из машины.

Грэхем напомнил, что ему предстоит долгий путь до грузовика. Возможно, он займёт не меньше часа.

– Кто-нибудь мог бы остаться на месте преступления, – выразил Грэхем своё мнение. – Чтобы охранять его.

– С помощью чего? – огрызнулся Алек. – Заострённой палки?

– Ты можешь взять у нас пилу или складной нож. Или оставить себе эту отвёртку.

– Пошёл ты к чёрту, – сказал Алек. – Он вышел из машины и захлопнул дверь. Затем он начал продвигаться на запад, в сторону шоссе.

Он не оглянулся, чтобы посмотреть на «лендровер», отъезжавший в противоположном направлении.

 

Глава 8

 

– Хорошо, – сказала Линда. – Как только мы увидим ещё одного человека на этой дороге, мы попросим его подвезти нас до города. Даже если нам придётся привязать себя к крыше автомобиля.

Было уже четыре часа и сорок пять минут, и все они начинали испытывать страх. Настоящий страх. Если в ближайшее время не подоспеет помощь, то они будут вынуждены провести ночь в машине, прямо на дороге.

Никто не хотел, чтобы вышло именно так.

– Я хочу есть, – жалобно просила Роуз.

– У нас ничего не осталось. – Луиз подтолкнула свою сестру. – Мама тебе уже говорила.

– У нас есть мятные конфеты, – сказала Линда, – но ты их не любишь. Она вздохнула и посмотрела в окно на Ноэла, который стоял перед машиной. Он прикрывал одной рукой глаза от солнца, а другой упирался в бок. Он внимательно смотрел на дорогу. – Мне очень жаль, Роузи, – продолжила Линда, – я знаю, что тебе пора обедать. Но уже скоро мы вернёмся домой к тёте Гленис, обещаю.

Никто не напомнил ей о том, что она давала это обещание с небольшими интервалами в течение последних двух часов. Роуз даже не слушала её. Луиз хорошо понимала, что сейчас не время для подобных провокационных замечаний. А Питер читал «Камни Амрака», что позволяло ему не думать о трудностях, возникших после того, как перестал работать двигатель.

Но он читал очень быстро и уже приближался к концу. Ещё тридцать шесть страниц, и он останется без всякого занятия. Пожалуйста, подумал он, пожалуйста, господи, не оставляй меня здесь на всю ночь без книг.

– Мне нужно поговорить с папой, – объявила Линда и вышла из машины. Дети остались на своих местах, потому что они уже успели осмотреть окружающую их местность. Они видели проволочное заграждение, канаву в красной земле, пучки травы и изорванный кусок резины. Рядом росло несколько низких кустарников и лежали разные цветные камешки. Какое-то время Роуз играла с камешками, но Питер и Луиз не нашли за пределами машины ничего, что могло бы их занять.

– Это так ужасно, – с раздражением заметила Луиз. – Я умираю от голода.

– Нет, не умираешь, – ответил Питер, не отрывая взгляда от книги. – Если бы ты действительно умирала от голода, то не смогла бы сидеть и жаловаться.

– Ха-ха.

– Мне жарко, – сказала Роузи.

– Скоро похолодает, – постарался успокоить её Питер. – Когда станет темно, будет не так жарко.

– Прекрасно, – сказала Луиз. – Значит, мы всё-таки будем спать в машине.

– Сомневаюсь. Мы кого-нибудь встретим.

– А что случилось с теми пожилыми людьми, мужчиной и женщиной? Почему они не прислали нам помощь?

– Возможно, помощь уже в пути.

Питер пытался убедить в этом не только Луиз, но и самого себя. Он не понимал, почему до сих пор никто не появился, чтобы спасти их. Чем больше он размышлял об этом, тем больше он сердился; вся семья запросто поместилась бы в тот фургон. Кто бы узнал об этом? На этом шоссе не было ни одной полицейской машины.

Если бы они здесь были, то семья давно бы уже вернулась в Брокен-Хилл, потому что патрульные машины, как он хорошо знал, были оборудованы рацией.

– Смотри! – воскликнула Луиз. – Что делает папа? – Она показала на Ноэла, который махал руками чему-то, находившемуся на дороге за их спиной. Они все повернулись и внимательно посмотрели назад. С юга приближалась машина.

– Ура! – закричала Роуз.

– Надеюсь, она остановится, – сказала Луиз.

Питер хранил молчание. Он наблюдал, как автомобиль постепенно подъезжал ближе, стараясь определить его модель. Это был не четырёхколёсный привод – слишком низкая посадка. Его отец размахивал обеими руками, мать тоже. Они загораживали ему обзор. Потом он увидел, что машина едет всё медленнее… медленнее… сворачивает на обочину. Она выглядела старомодной и очень помятой. Одна фара была разбита и замотана липкой лентой серебристого цвета. На крышке капота и бампере были вмятины. Автомобиль покрывал толстый слой пыли и высохшей грязи, но, несмотря на это, Питеру удалось определить, что он был выкрашен в разные цвета. Крыша была белой, нижняя часть – чёрной, а всё остальное – розового цвета.

Странная машина подумал он, прежде чем неожиданно понял, что перед ним стоял многоместный легковой автомобиль. Многоместный! С одним-единственным человеком внутри!

Прямо над передней решёткой автомобиля серебристыми буквами было написано слово «FORD» и изображена четырёхконечная звезда.

– Смотрите, – сказала Роуз. – Собака. Можно её погладить?

– Подожди, – предупредил её Питер. Собака сидела на переднем пассажирском сиденье. Ноэл приблизился к машине с другой стороны и наклонился, чтобы обратиться к водителю, который мог быть и мужчиной, и женщиной – сказать было трудно. Линда держалась в нескольких шагах от Ноэла.

Последовал приглушённый разговор, потом несколько широких движений рукой. Собака залаяла, и хозяин наградил её неслабым пинком. Затем Ноэл повернулся к Линде и сказал ей несколько слов. Она тоже подошла к окну водителя и присоединилась к разговору. Она закивала и улыбнулась.

– Мама кажется довольной, – сказала Луиз.

– Думаю, нас берут, – сказал Питер.

Когда Линда, наконец, отошла от машины и зашагала в их сторону, выражение её лица было достаточно ободряющим.

– Дети! – воскликнула она. – Дети, мы едем дальше. Леди согласилась подвезти нас, разве это не мило?

– Куда? – спросил Питер, освобождая переднее сиденье.

– В Брокен-Хилл. – Линда открыла дверь со стороны водителя и нажала на рычаг. Крышка багажника поднялась вверх. – Берите с собой всё, что вам нужно – мы можем взять один чемодан.

– Все мы и один чемодан? – Питер был удивлён. – Там так много места?

– Это многоместный автомобиль, – ответила Линда. Затем она добавила: – Роуз придётся сидеть у меня на коленях. Поторопитесь. Нехорошо заставлять леди ждать.

Питер осторожно приблизился к «форду». Ноэл улыбнулся и сделал знак рукой. Когда Питер поравнялся с отцом, Ноэл обнял его за плечи.

– Это мой сын Питер, – сказал он. – Пит, это Дел.

– Дел Диган. Как поживаешь?

Она довольно старая, подумал Питер, и она немного похожа на мужчину. Жёсткие седые волосы были коротко острижены и торчали из-под ковбойской шляпы «акубра», покрытой пятнами от пота. Она высунула в окно локоть – полный, покрытый веснушками, загорелый локоть, который виднелся из-под закатанного рукава рубашки. Поверх рубашки на ней была чёрная футболка, а поверх футболки – вязаная жилетка, которая распускалась по швам. У неё отсутствовал один передний зуб.

Её голос напоминал крик какаду.

– Залезай на заднее сиденье, милый. Не обращай внимания на Монгрела, он тебя не укусит. Привет, как тебя зовут?

– Роуз.

– Роуз. Красивое имя. Красивое имя для красивой девочки. Отодвинь в сторону весь этот старый хлам, милая… Монгрел! Убирайся отсюда!

Сиденья «форда» были обтянуты чёрной кожей, которая уже начала рваться. Из распустившихся швов вылезала набивка. Кнопки для закрытия дверей были маленькими и высоко посаженными. Питер сказал:

– Это и, правда, очень старая машина.

– Конечно, – подтвердила Дел. – Ей больше сорока лет.

Луиз, проскользнувшая в машину вслед за Питером, очень широко открыла глаза.

– Ничего себе, – пробормотала она – Такая старая.

– Не такая старая, как я! – пронзительно каркнула Дел и рассмеялась. Питер, который бросал газеты, консервные банки с едой для собаки и банки с арахисовым маслом, гайки и пучки проводов в пространство за спинками сидений, увидел, что там уже всё было завалено одеялами, коробками, пластиковыми пакетами, другими газетами и потрёпанной корзиной для собаки. Он спросил о том, спит ли Монгрел в машине.

– Да, – ответила Дел. – Это мой сторожевой пёс.

– Но собак нельзя запирать в машине на ночь, – возразила Луиз.

– Я и не запираю. Окно остаётся открытым.

– А вдруг кто-нибудь захочет проникнуть внутрь?

Дел громко фыркнула. Монгрел, который оказался большой коричневой собакой с шелковистыми ушами, шумно дышал на детей из-за спинки переднего сиденья. Питер ещё никогда не видел переднего сиденья, которое распространялось на всю ширину машины. Это означало – как вскоре ему удалось выяснить, – что спереди могло поместиться больше двух человек.

– Если хотите, я посажу Монгрела назад, – сказала Дел, когда Ноэл погрузил самый маленький чемодан с вещами в багажник «форда». Дел и с трудом втиснулся в машину рядом с собакой. – Тогда вы сможете посадить младшую дочку сюда, рядом со мной.

– Нет, нет. Мы замечательно устроились, – быстро ответила Линда. – Она сидит у меня на коленях.

– Уверены? Монгрел не будет возражать. То есть, конечно, он будет возражать, потому что чертовски избалован, но он слишком стар, чтобы устроить из-за этого скандал.

– Всё хорошо, спасибо, – уверила её Линда. – Роуз воспользуется моим ремнём безопасности. Думаю, так будет лучше.

– А у меня вообще нет ремня, – негромким голосом заметила Луиз, и Питер увидел, что она была права. Его собственный ремень безопасности крепился у него на поясе, несмотря на то, что он сидел у окна.

Всё это было очень странно.

– Надеюсь, с нашей машиной всё будет в порядке, – вздохнул Ноэл, когда они проехали мимо «ниссана», который потерянно стоял на обочине дороги. – Мне совсем не нравится оставлять его здесь, но кажется, у нас нет другого выбора. Иначе мы никуда не попадём до наступления темноты.

– О, с ним ничего не случится, – заверила его Дел. – За один или два дня никто не успеет разграбить его, а к тому времени вы уже вернётесь сюда с бензином или буксиром. Не волнуйтесь.

– Разграбить его? – эхом отозвался Ноэл, с изумлением посмотрев на неё. – Здесь есть люди, которые занимаются грабежом машин?

– Клянусь богом. Обычно это происходит через шесть дней. Самое большое, через две недели.

– Боже мой.

– Мама, – неожиданно заговорила Роуз. – А что это такое?

Она показала за спинку сиденья.

– Вот это? Пепельница.

– Что она там делает? – спросил Питер, и его мать пожала плечами.

– Некоторые люди много курят, – сказала она.

– Там я храню маленькие лакомства для Монгрела, – предупредила Дел, – так что лучше не открывайте её, а то он сразу набросится на вас.

Питер удивился. Монгрел показался ему очень старым. Его глаза были мутными, а шерсть на морде выглядела поседевшей. Он не был похож на живую, энергичную собаку.

– Ладно, – сказала Дел. – Вперёд, к Большому Городу! Мы едем в Брокен-Хилл. Скажи, Ноэл, ты там живёшь или просто проездом?

Солнце медленно двигалось в сторону горизонта; местность быстро проносилась мимо.

 

* * *

 

Дом выглядел брошенным.

Крис остановился прямо перед открытыми воротами, за которыми находился двор, усеянный мусором. На сухой истоптанной земле лежали обломки покорёженного металла, куски пластмассы, серые щепки. Все постройки внутри двора, за исключением новенького алюминиевого гаража, очень напоминали груды мусора, которые их окружали. Казалось, что сараи – и даже дом – были слеплены из кусков дерева, пластика и металла.

– Как тебе это? – спросил Крис.

– Не останавливайся, – ответил Грэхем. – Нужно объехать дом, просто на всякий случай.

Они медленно двинулись вперёд, следуя по грубо проложенной подъездной аллее. Она пробиралась между разбросанных тут и там курятников, загонов для скота, сломанных предметов мебели, заржавевших механизмов. Дорога огибала кучу скальной породы, рядом с которой бурно разрастался кустарник. Она расширялась прямо перед домом и заканчивалась у трёх деревянных ступенек, которые вели к обшарпанной входной двери, чуть приоткрытой. Вторая дверь тоже была открыта.

– Как ты думаешь, нам стоит зайти? – с сомнением спросил Грэхем.

Крис покачал головой.

– Не сейчас, – пробормотал он.

Они продолжили свой путь. Впереди, недалеко от гаража, росло перечное дерево. «Лендровер» проехал между этими двумя ориентирами; под его колёсами шуршал гравий. В это время в вентиляторы автомобиля начал проникать трупный запах, и Грэхем сморщил нос.

– Там, – неожиданно сказал он. – Смотри.

– Что это? Не…

– Нет. – Грэхем прижался лицом к стеклу, когда они медленно проезжали мимо раздувшейся, потемневшей фигуры, которая лежала на земле. Она являлась средоточием оживлённой деятельности насекомых. – Мне кажется, это похоже на собаку.

– Видимо, она мертва уже давно.

– Да.

Они объехали ещё один маленький, почти развалившийся сарай и двинулись в противоположном направлении, следуя по периметру двора. Теперь они намеревались оказаться за гаражом. Вокруг было очень тихо. Дом отбрасывал длинную тень, которая накрывала резервуар с водой, полосу бетона. Но она не достигала брошенного неподалёку автомобиля.

– Смотри, – выдохнул Грэхем. Рядом с мисками собак лежали маленькие резиновые ремешки для детей.

– Чёрт, – сказал Крис. – Чёрт возьми, Грэй!

– Не останавливайся.

Они объехали дом, стараясь не задеть фургон, который стоял рядом с ним. В воздух взлетела ворона, испуганная шумом и движением «лендровера», но больше ничто не шевелилось. Казалось, что проволочная ограда едва выдерживала напор соляных кустов и акаций, которые росли здесь плотной стеной, но за оградой было очень мало растительности. Немного пожелтевшей травы, пара кустов и перечное дерево.

Когда они вновь оказались у входной двери, Крис остановил машину.

– Ну? – сказал он. – Мы заходим или нет?

Некоторое время Грэхем молчал. Он осмотрел кучи мусора, рваную камеру, свисавшую с дерева, сияющий на солнце гараж, который загораживал собой разлагающийся труп собаки. Наконец он сказал:

– Я не знаю. Здесь довольно жутко, да?

– От той мёртвой собаки бросает в дрожь, – ответил Крис и пожал плечами. – Всё остальное. Ты же знаешь. Обычный дом человека, живущего на окраине цивилизованного мира. Меня удивило, что здесь только одна развалившаяся машина.

Неожиданно боковым зрением он уловил движение. Нахмурившись, он посмотрел в сторону. Грэхем задохнулся.

– Чёрт! – выдавил Грэхем. – Крис!

Кто-то выползал из гаража. Одна из его дверей была приоткрыта, что позволяло увидеть часть внутреннего помещения и человека который выползал из сумрака на животе, опираясь на локти.

Грэхем потянулся к дверной ручке.

– Подожди, – резко сказал Крис. Он убрал ногу с педали тормоза, позволив автомобилю прокатиться несколько метров вперёд, прежде чем он снова надавил на педаль. Как только он это сделал, Грэхем выскочил из машины.

– Грэй! – крикнул Крис. – Подожди!

Всё, что случилось потом, произошло очень быстро. Крис думал о доме и о вероятности того, что кто-то наблюдает за ними из дома или даже целится в них из ружья. Он потянулся назад, чтобы взять топор. Почти в тот же самый момент человек на земле поднялся. Теперь он стоял уже на коленях. Крис хватило времени понять, что он смотрит на мужчину – только на это, – прежде чем мужчина вытащил откуда-то из-за спины тяжёлую винтовку и отработанным движением приставил её к плечу. Он слегка опустил подбородок. Грэхем обернулся.

– Грэй! – закричал Крис.

Взрыв вызвал сотрясение во всём теле Криса. За ту секунду, которая потребовалась ему на то, чтобы оправиться от шока, Грэхем плашмя упал на землю, заливая её брызнувшей из раны кровью. Крис не знал наверняка, куда был ранен его брат, потому что он смотрел, как человек перезаряжал ружьё, резко передёргивая затвор винтовки. Он снова поднял прицел к глазу и сделал шаг вперёд.

Ружьё было нацелено прямо на Крис.

Он сохранил достаточно присутствия духа, чтобы на полной скорости дать задний ход. Но всё равно это было недостаточно быстро. Осколки ветрового стекла осыпали его лицо и плечи – ему пришлось закрыть глаза. Стекла было немного, но оно причиняло боль. Отверстие с зазубренными краями находилось чуть левее его головы, потому что пуля не попала в цель. Не попала! Он осознал этот важный факт в тот самый момент, когда въехал в груду ржавых цилиндров и острых стальных пружин. «Лендровер» накренился в сторону и взревел; Крис ударился головой о крышу; человек шёл к нему, перезаряжая ружьё.

Ни о чём больше не думая, Крис поменял передачи. Он нажал на педаль газа, и джип прыгнул вперёд, остановился… снова двинулся вперёд. Что-то держало его, какая-то ржавая деталь из груды мусора Крис, не слыша себя, громко звал на помощь. Кроме приближающегося человека с ружьём он видел своего брата – весь в крови, Грэхем отчаянно пытался встать. Винтовка поднялась в третий раз.

Внезапно мощность работавшего двигателя вырвалась на свободу. То, что удерживало машину – скрученный провод, вонзившееся надкрылье или стальная пружина, – вдруг сломалось. Пригнувшись, Крис направил автомобиль прямо на убийцу, который в последнюю секунду отскочил в сторону. Ружьё выстрелило в воздух, не причинив никакого вреда. Крис мельком увидел перед собой брата – фигуру, расколотую трещинами разбитого ветрового стекла. Он вывернул руль в сторону и нажал на педаль тормоза, но машина двигалась слишком быстро. Несмотря на то что ему удалось избежать столкновения с братом, он врезался в перечное дерево.

Бум!

Подушка безопасности надулась со странным, шипящим звуком, чуть не задушив его. Его не выбросило на помятый капот, потому что на нём был ремень безопасности. Но от сильного давления ремень впился ему в тело; он почувствовал сильную боль в шее, которая на мгновение ослепила его. Он слабо боролся с подушкой, стараясь нащупать кнопку и отстегнуть ремень, отодвигая в сторону надувшийся пластик.

Потом он услышал щелчок где-то у своего правого плеча.

 

* * *

 

Алек напряжённо вслушивался, пытаясь уловить непривычные звуки. Было так тихо, что звук его шагов по твёрдой земле и шуршание рассыпавшихся камней казались ему оглушительно громкими. Настойчиво пробираясь к дороге, он посматривал на солнце и усиленно прислушивался, чтобы вовремя определить звук шагов другого человека или шум мотора приближающегося автомобиля. Но тишину нарушали только шум его тяжёлого дыхания, шарканье ботинок, плеск минеральной воды в пластмассовой бутылке. Иногда откуда-то издалека доносилось траурное, скорбное карканье вороны. Иногда усиливался лёгкий ветерок и вздыхал у его уха. Однако после получаса ходьбы он не услышал ничего, что подтвердило бы его опасения о преследовании – ни пешком, ни в машине.

Неожиданно ему пришла в голову мысль, что он может попасть в засаду. Хотя пока было непохоже, чтобы он приближался к засаде, это не стоило исключать – и он внимательно осматривался вокруг, пересекая ручей, который густо зарос кустарниками и высокой травой. К счастью, ничего не случилось, и он начал удаляться от опасного участка пути. Теперь перед ним расстилалась почти пустынная местность с немногочисленными солончаками, где притаившийся убийца вряд ли нашёл бы себе укрытие и скрылся бы от острых глаз жертвы. Алек тоже был весь на виду, но, по крайней мере, он сможет обнаружить опасность раньше, чем она начнёт ему угрожать.

Он попытался вспомнить устройство старой винтовки его отца и то, насколько точно она попадала в цель на больших расстояниях. Его отец всегда говорил, что пуля из винтовки поражала цель в переделах четырёхсот ярдов, но он не совсем точно представлял, как далеко должен находиться человек, который хочет попасть в него из винтовки. Возможно, это зависит от оружия, подумал он.

Но его размышления на этот счёт были отрывочными, от таких мыслей он нервничал ещё больше. Точно так же, как от размышления о тех людях, которые остались позади. Время от времени он думал о том, кто мог их убить и почему, но через несколько секунд его мысли переключались на другое. Он не мог ни на чём сосредоточиться. Он был слишком издёрган.

Вдруг он услышал выстрел.

Звук был слабым, но довольно отчётливым; ему показалось, будто сердце перекувырнулось у него в груди. Когда раздался следующий выстрел, а потом ещё один, он побежал – отчаянно, без всякого раздумья. Он знал только то, что ему нужно скрыться, что стрелявший человек находится где-то позади него, что, возможно, его жертвами стали Грэхем и Крис. Всё-таки там была засада, и братья Маккензи попали в неё. Алек споткнулся, и бутылка с водой покатилась по земле. Он быстро схватил её. Кровь стучала у него в висках, подошвы скользили по земле; он пыхтел и отдувался, словно паровоз. Эхо от четвёртого выстрела подействовало на него, словно мощный порыв ветра, после пятого выстрела у него на глазах показались слёзы. Но он увеличивал разрыв. Между ним и человеком с ружьём лежало некоторое расстояние. Он мчался вперёд, хотя и понимал, что вряд ли он сможет бежать с такой скорость до самого грузовика. Но он не мог заставить себя двигаться медленнее. Страх гнал его вперёд. Ещё несколько минут, и он уже задыхался, всхлипывал, почти валился с ног от усталости. Он снова споткнулся и упал на землю, сильно поцарапав руку. Боль едва ощущалась. Он успел встать и побежал дальше, прежде чем почувствовал первый приступ боли. Его мысли были заняты осознанием того факта, что после пятого выстрела уже прошло какое-то время. Кажется, стрельба прекратилась. Это хорошо или плохо?

Тяжело дыша, он начал замедлять бег. Ноги не подводили его, но лёгким не хватало воздуха. Слишком мною сигарет. Слишком много пиццы и слишком много пива. Наконец, он остановился, согнувшись и опираясь руками на колени. Грудь вздымалась и снова опадала. У него кружилась голова; ручьём лился пот. Отовсюду к нему слетались мухи.

Он подумал: если сейчас ты не успокоишься, Доузи, то потеряешь сознание. Чёрт, ты должен взять себя в руки!

К счастью, было уже поздно. Солнце клонилось к горизонту и температура воздуха падала; по крайней мере, ему не грозила опасность получить солнечный удар. Когда сердцебиение понизилось, он снова двинулся вперёд – не бегом, но быстрым шагом, поминутно оглядываясь назад. Время шло – пять минут, десять минут. Опять стало тихо. В кустах, разбросанных на большом расстоянии друг от друга, щебетали птички, которые готовились ко сну. Шорох в траве справа от него обозначил путь какой-то небольшой рептилии – возможно, ящерицы, – но ничто не нарушало тишину, кроме глухого звука его шагов.

И чего-то ещё.

Алек остановился, когда его ухо уловило слабое жужжание. Оно было очень тихим, но это был, да, это был двигатель. Может быть, проезжающий по шоссе автомобиль? Но он даже не видел дороги.

Нет, звук доносился с противоположного направления.

Странно, но он не запаниковал. Он знал, что у него нет времени на панику. Вместо этого он почувствовал неожиданное спокойствие. Голова прояснилась; казалось, что кровь в венах охладела и потекла медленнее. Он осмотрелся, заметив ближайшие заросли соляных кустов. Они находились почти в двадцати метрах от него. Рядом с кустами росла малга, но, как и большинство деревьев этой породы, она напоминало своей формой перевёрнутый треугольник. Листва разрасталась вверх от тонкого ствола, который не мог послужить укрытием. Нет – или соляной куст, или ничего. Поспешив к нему, Алек поблагодарил бога за то, что он не успел добраться до солончаков. Здешние кустарники – то, что от них осталось – были не выше телёнка средних размеров. Но этот куст, напротив, оказался больше. Размером почти с корову.

Как раз настолько большим, чтобы в нём мог спрятаться человек, если он свернётся, словно ребёнок в утробе матери.

Теперь Алек был почти уверен, что приближавшийся автомобиль ехал по просёлочной дороге. Приглушённый шум двигателя сделался пронзительнее. Грохочущий звук свидетельствовал о том, что мотор машины был намного мощнее того, что обычно приделывают к велосипеду, чтобы не крутить педали. Возможно, «лендровер»? Вдруг убийца украл джип? Или Крису и Грэхему удалось спасти свои жизни и теперь они на полной скорости ехали к шоссе, спасаясь от преследования по горячим следам? В любом случае, Алек не собирался выдавать своего присутствия нечаянным движением. Он знал, что если поднимет голову и осторожно посмотрит поверх куста, скрывавшего его от посторонних глаз, то его вряд ли увидят. Но когда шум двигателя стал громче, Алек обнаружил, что он не может пошевелить ни одним мускулом. Он съёжился на земле, задержав дыхание, прижав подбородок к коленям и обхватив голени руками, и молил Бога о том, чтобы машина не остановилась. Даже если там действительно находились Грэхем и Крис, это не заботило его, пока автомобиль двигался вперёд, уводя за собой любого ублюдка, который мог его преследовать. Шум раздавался почти прямо над ним. Он крепко закрыл глаза. Шум приближался-приближался…

Он удалялся.

Он затихал вдали.

Алек снова открыл глаза. Он прислушался к медленно исчезающему звуку. Он до сих пор боялся пошевелиться, потому что водитель мог случайно взглянуть в зеркало заднего вида и заметить движение или кусок синей джинсовой материи (и почему он только не надёл чёрные джинсы!). Он также тревожно ждал звука мотора другого автомобиля, который мог принадлежать преследователю. Если мимо него только что проехали Крис и Грэхем, то возможно, что они скрывались от убийцы, пустившегося в погоню. Алек не хотел встать из-за куста как раз в тот момент, когда мимо проедет другая машина, и как следствие получить пулю в голову.

Но постепенно он начал расслабляться. Тянулись минуты, но на дороге больше никто не появлялся. Наконец, он приподнял голову, совсем чуть-чуть, и осмотрел окружавшую его местность. Она казалась неподвижной в золотистых лучах заходящего солнца. Каждая скала, каждый ствол дерева и каждая ветка отбрасывали чёткую удлинённую тень. Местность выглядела совершенно спокойной. Невозмутимой.

Взглянув на часы, Алек понял, что становилось поздно и у него было не так уж и много времени. Если он не успеет добраться до шоссе до наступления ночи, то у него будут серьёзные неприятности. Всё закончится тем, что он станет ходить по кругу, словно слепой.

Ему нужно вернуться к грузовику. Сейчас. Немедленно. Он должен встать и пойти вперёд – вне всякою сомнения, это будет самым трудным, что он когда-нибудь совершал за всю свою жизнь.

 

* * *

 

Дел жила в небольшой хижине рядом с Силвертоном вместе с собакой, овцой, кенгуру и четырьмя курицами. Она сказала, что любит покой, хотя в последнее время там становится всё оживлённее из-за туристов и кинокомпаний. Она могла назвать все фильмы, которые тут снимались, начиная с «Безумного Макса».

– В баре мы видели фотографии, – вставил Питер. – Здесь снимали «Грязные делишки» и «Город под названием Элис».

– О, здесь некуда деваться от камер, – пронзительным голосом сказала Дел. – Каждый раз, когда я приезжаю в город попить пива, обязательно наталкиваюсь на какого-нибудь светловолосого красавчика, который ищет людей для участия в съёмках. Я даже снялась в одном или двух эпизодах. Реклама немецкого пива. Реклама японского пива. Они платят неплохие деньги за один день с бутылкой пива, точно вам говорю. Один раз они даже хотели использовать в съёмках мою машину, но ничего не вышло.

– Должно быть, это поддерживает экономику региона, – заметил Ноэл, и Дел усмехнулась.

– Если бы она вообще здесь была, – сказала она.

– Но все эти актёры…

– А, они… Они приезжают из Брокен-Хилла. – Дел фыркнула так, как будто Брокен-Хилл являлся густонаселённым мегаполисом. Она начала рассказывать о своём отце, который работал на трамвайной линии от Брокен-Хилла до Силвертона (она существует до сих пор), и о своей матери, которая была родом из Кокберна.^[20] Питер перестал её слушать. Он внимательно рассматривал местность, по которой они проезжали. Пустыня медленно погружалась в темноту. На западе у горизонта ещё виднелось оранжевое сияние, но с востока наползала тёмно-синяя тень. Она уже занимала большую часть неба. Роуз только что загадала желание на первую звезду.

Даже изменившееся освещение никак не повлияло на внешний вид окрестностей. Когда потемнело небо и потускнели краски, все предметы приобрели одинаковый оттенок, и Питер обнаружил, что он не может сказать наверняка, меняется местность или нет. Ему казалось, что нет. Вокруг была та же самая земля, те же самые низкие кустарники, то же самое бесконечное ограждение…

– Там почтовый ящик! – неожиданно закричал он, словно очнувшись от транса. – Белый почтовый ящик!

– Что? – сказала Линда. – Где?

– Там, позади!

– Я же говорила, – пробормотала Луиз. Линда обратилась к мужу:

– Ноэл? Что ты об этом думаешь?

– Что?

– Мы остановимся здесь, или…

– Ах, это. – Ноэл понял, о чём она говорит, и повернулся к Дел. – Мы думали о том, что нам следует позвонить в службу помощи автомобилистам из того дома который остался позади. Когда нам стало ясно, что у нас неприятности, мы решили добраться до фермы.

– Но сейчас у вас нет никаких неприятностей, – заметила Дел.

– Да, конечно, я всё понимаю…

– Не волнуйтесь. Мы скоро приедем. Нам только не хватало застрять ночью в русле ручья.

У Луиз заурчало в желудке. Роуз заснула, прислонившись головой к груди матери. Иногда она беспокойно шевелилась и что-то бормотала. Один раз она приоткрыла глаза и еле внятно спросила они уже дома? Линда постоянно смотрела на часы. Ноэл взял на себя обязанность поддерживать вежливый разговор с владелицей автомобиля, которая когда-то – не очень долго – была замужем за министром Единой Церкви.

– Тогда он был пресвитерианином и чертовски хорошим парнем, – делилась воспоминаниями Дел. – Да, в то время было слишком много экзальтации. Фил проводил почти всё своё время с неверующими, и мне это надоело. Бисер перед свиньями, говорила я ему, но он был чертовски упрямым. Постойте, что это?

Машина замедляла ход, когда Питер, наклонившись вперёд, мельком увидел поверх мягких ушей Монгрела оставленный на дороге грузовик. Как выброшенный на берег кит, он находился вне своей стихии и выглядел совершенно беспомощным на пыльной обочине дороги. Фары автомобиля Дел осветили заднюю часть грузовика и номерной знак Нового Южного Уэльса. На сторонах прицепа было что-то написано, но Питер не смог разобрать слов. Когда они медленно проезжали мимо этой неуклюжей громады, его внимание привлекла распахнутая настежь дверь со стороны водителя. Кто-то выглядывал из кабины, неистово размахивая руками.

– Чёрт возьми, – воскликнула Дел.

Человек спрыгнул на дорогу и поднял руку, чтобы заслонить глаза от яркого света фар. Линда наклонилась вперёд и похлопала сына по колену.

– Закрой окно, – пробормотала она. – И заблокируй дверь.

С удивлением Питер послушался. Он обнаружил, что его отец делает то же самое, оставляя не более сантиметра свободного пространства над стеклом. Однако Дел казалась нисколько не обеспокоенной. Она высунула голову из окна, чтобы обратиться к приближавшемуся водителю.

– Что случилось? – крикнула она – Поломка?

Водитель грузовика покачал головой. Когда он приблизился к Дел и наклонился, Питер заметил, что он был весь грязный и мокрый от пота. Даже его вьющиеся волосы были покрыты пылью. У него был небритый подбородок, большие зелёные глаза и сильные руки. Питер видел, как перекатывались мускулы под рукавами его футболки, обтягивающей тело.

Его губы были плотно сжаты, пока он не заметил Роузи. Казалось, при виде неё он расслабился.

– У меня кончился бензин, – объяснил он хрипловатым, но приятным голосом – Вы едете в… – Он показал направление рукой.

– В Хилл? – весело сказала Дел. – Прыгай в машину. Это экспресс до Брокен-Хилла.

Линда немного наклонилась вперёд, словно собираясь возразить, но ей не пришлось этого делать, потому что водитель грузовика медлил. Он посмотрел на Питера, Луиз и Роузи покрасневшими глазами.

– Здесь нет места, – отрывисто сказал он.

– Здесь полно места, – ответила Дел. – Это многоместный автомобиль. Монгрел может устроиться сзади, рядом с сумками, а кто-нибудь из детей сядет сюда. Не о чем беспокоиться.

– Но Дел, – начала Линда. Она явно нервничала. Дел прервала её, прежде чем она успела продолжить.

– Он в таком же положении, как и вы, дорогая. Я не хочу бросать его на произвол судьбы.

– У тебя есть переговорное устройство? – неожиданно спросил Ноэл. – Или, может быть, телефон со спутниковой связью? Наш мобильник здесь не работает, но если бы мы смогли позвонить в дорожную службу, то попросили бы их позаботиться о нашей машине.

Водитель грузовика выглядел как-то странно. Наблюдая за ним, Питер всё больше убеждался, что что-то было не так. Парень неровно дышал, его лицо было запачкано грязью, глаза слегка туманились. Он казался рассеянным и постоянно выпрямлялся, чтобы посмотреть по сторонам, прежде чем снова наклонить голову к окошку машины.

Вместо того чтобы ответить на вопрос Ноэла, он отрывисто спросил:

– А у тебя тоже кончился бензин?

– Верно, – ответил Ноэл. – Мы ехали в Милдуру, и мы…

– Ехали в Милдуру? – Вопрос водителя грузовика прозвучал так резко, что Линда поморщилась. Питер, который увидел, как у парня побелели костяшки пальцев, когда он схватился за край окна, подумал о том, не сошёл ли это человек с ума. Вдруг он безумен? Он явно вёл себя очень странно.

– Послушай, приятель, ты едешь или нет? – в голосе Дел звучало раздражение. – Мы не можем долго ждать.

– Здесь что-то не так, – выпалил водитель грузовика.

– А?

– Здесь… здесь были выстрелы.

– Что?

Питер задохнулся. Линда прижала к себе Луиз.

– Ноэл! – воскликнула она, но он только поднял руку. Водитель грузовика продолжал говорить неверным голосом:

– Недалеко отсюда находится ферма; вы наверняка проезжали мимо. Торндейл. Я отправился туда за помощью вместе с двумя парнями, которые подобрали меня по дороге на своей машине, и мы видели тела.

– Подожди, – прервала его Дел. – Постой, тут же дети.

Она отстегнула свой ремень безопасности и толчком открыла дверь. Водителю грузовика пришлось сделать шаг назад. Линда втянула в себя воздух так быстро и шумно, что этим потревожила Роуз, которая что-то капризно пробормотала во сне. Дверь водителя захлопнулась. Питер сглотнул.

– Выстрелы?

– Мне это не нравится, – прошипела Линда, обращаясь к Ноэлу. Дел и водитель грузовика уходили в сторону от машины. Дел подтянула свои серые мешковатые штаны. Она оставила ключ в замке зажигания и не выключила фары. – Ноэл? Что ты делаешь?

– Я пойду посмотрю, что случилось.

– Ноэл!

– Всё в порядке, Линда. Оставайся с детьми.

Отец Питера выбрался из машины, не закрывая за собой дверь. Он прошёл перед ярко горящими фарами, которые изменили цвет его футболки. На лицо Ноэла падали причудливые тени. Монгрел скулил. Старый пёс высунул голову из окна Дел, и его высунутый розовый язык висел, как мокрая тряпка. Его хозяйка стояла в нескольких метрах от машины, разговаривая с кудрявым водителем грузовика.

Ноэл осторожно присоединился к ним, но вскоре он тоже погрузился в разговор, который казался очень серьёзным, если судить по жестам. Питер знал своего отца; он знал, в каких случаях Ноэл прижимал ко рту кулак. Водитель грузовика обхватил себя руками, словно он промёрз до костей, а руки Дел непрерывно двигались от бёдер к волосам, потом к воротнику, к карманам и снова к бёдрам. Один раз она куда-то указала, и водитель грузовика указал в другую сторону. Один раз она сняла свою шляпу и вытерла пот со лба, прежде чем снова нахлобучить её на голову, почти неистово потянув за поля. Один раз они все посмотрели в сторону машины, и Дел покачала головой. Они снова отвернулись.

– Что происходит? – очень тихо спросила Луиз.

– Я не знаю. – Линда не отрывала взгляда от Ноэла. – Ш-ш…

– Мама, мне это не нравится. – На этот раз голос Луиз прозвучал резко и взволнованно, и Линда обняла её за плечи.

– Я знаю. Мне очень жаль.

– Здесь кого-то застрелили?

– Тише, Луиз! – Линда резким движением головы показала на Роузи, которая до сих пор была в полусне. Затуманенные глаза прятались под тяжёлыми веками. Питер грыз ноготь большого пальца. Они теряли контроль над происходящим. Что-то было не так. Он отчаянно пожелал оказаться дома, в своей постели, с полным желудком.

– Я хочу есть, – простонала Роузи.

– Скоро, дорогая. Скоро.

– Я хочу есть сейчас.

Монгрел заскулил громче – настойчивее – и Питер понял, почему Дел возвращалась в машину. Она шла быстро, озабоченно нахмурившись. Водитель грузовика не отставал от неё. Приблизившись к двери автомобиля, она распахнула её и обратилась к Монгрелу.

– Эй! – выдохнула она. – Пошёл!

Монгрел шумно дышал и смотрел на неё влажными глазами.

– Пошёл! – резко сказала она, схватив его за ошейник. Она вытащила его на дорогу и подвела к задней части машины. Потом она заставила его лечь в плетёную корзину. Послышался скрежет когтей, кряхтение, скулёж и несколько приглушённых ругательств, которые Питер попытался проигнорировать. Это было нетрудно, потому что все остальные разговаривали. Наклонившись к машине, Ноэл обратился к своей семье через спинку переднего сиденья.

– Алек едет с нами, – объявил он, посмотрев на жену напряжённым, предостерегающим взглядом. – Он сядет спереди, рядом со мной, хорошо?

– Разве вам хватит места? – спросила Линда, больше желая выразить свой протест, чем получить подтверждение. Но Ноэл был твёрд.

– Он не может здесь оставаться. Поверь мне, мы не можем бросить его здесь. – Он беззвучно произнёс слово «позже », прежде чем устроиться в середине переднего сиденья. – Алек? Это Линда, моя жена. А это Питер, Луиз и Роузи.

Алек кивнул, пробормотав приветствие. Он уселся на место, которое до него занимал Ноэл, увеличив нагрузку на старые подвески автомобиля. Заскрипели пружины. Машина закачалась.

Алек захлопнул дверь в тот момент, когда Дел открыла дверь со стороны водителя. Она положила на колени парня что-то громоздкое и тёплое. Питеру потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он смотрит на винтовку.

– Дел! – вскрикнула Линда – Что ты делаешь?

– Достаю ружьё, – ответила Дел озадаченным тоном человека, у которого спрашивают об очевидном.

– Унеси её отсюда!

– Это может быть опасно, – нервно добавил Ноэл. – Вести машину с заряженным ружьём.

– Оно не заряжено. – С кряхтением Дел втиснулась на своё место. – Магазин у меня, видите?

Потом она хлопнула дверью и передала маленькую чёрную коробочку Алеку.

– Полагаю, ты умеешь стрелять этими штуками?

Алек кивнул.

– Оно автоматическое. Немного заедает. – То же самое можно было сказать о рычаге переключения передач, и Дел пришлось сначала несколько раз дёрнуть его, прежде чем ей удалось снова вывести свой «форд» на дорогу. – Тебе придётся хорошенько стукнуть по магазину, прежде чем он войдёт…

– Дел, – перебила её Линда (Питер с уверенностью мог сказать, что ей стоило больших усилий произнести это, не повышая голоса), – лучше, если ты уберёшь ружьё куда-нибудь подальше. Ты пугаешь детей.

– Моей «Ли-Энфилд»? Не может быть. – Дел быстро обернулась к ней и усмехнулась. – Держу пари, этот парнишка хотел бы подержать её, правда? Мальчики любят оружие.

Питер не знал, отвечать ему на это или нет. Что бы он ни сказал, это наверняка кому-нибудь не понравится. Но к счастью, Линда ответила за него:

– Мы не доверяем оружию, – сухо сказала она.

– Вот как?

– Какой бы серьёзной ни была проблема, – продолжила Линда, – её нельзя решить с помощью оружия.

– Может быть, вы и правы, – философски ответила Дел, пока Алек вертел в руках винтовку. Он прислонил приклад к плечу и посмотрел вдоль ствола, высунув его из окна машины. Затем он установил винтовку между коленей, упираясь прикладом в пол так, что её ствол задевал потолок машины. Он старался поставить магазин на место. – Но я не хочу рисковать, – закончила Дел. – Только не тогда, когда здесь бродит ещё один человек с ружьём.

– Ещё один человек с ружьём?

– Позже, – сказал Ноэл.

Повисло молчание. Слышалось только повизгивание Монгрела, сопение Роузи и щелчки затвора ружья, которое проверял Алек.

Они ехали вперёд в сгущающейся тьме.

 

Глава 9

 

Наконец Росс признал: что-то было не так. У него не оставалось другого выбора, потому что у них кончился бензин.

– Это невозможно, – снова и снова повторял он. – Сейчас мы должны быть уже там. Мы должны быть там!

Поджав губы, Верли промолчала. Машина постепенно останавливалась, свернув на пыльную обочину. Прицеп рискованно покачивался и подскакивал. В конце концов, они замерли на месте, подняв густое облако пыли.

Вокруг медленно сгущался мрак.

– Должно быть, эта карта неправильная, – продолжил Росс. – Я подам в суд на тех, кто её напечатал.

– Прекрати, Росс.

– Это невозможно, Верли! – воскликнул он, и краска гнева залила его лицо. – Карта неверна.

– Ну, не стоит из-за этого выходить из себя. Сейчас мы всё равно ничего не можем сделать. – Верли вздохнула и потёрла рукой лоб. – По крайней мере, у нас есть фургон, в котором мы можем переночевать. У нас есть продукты. Походная плита. Подумай о той бедной семье, которую мы оставили на дороге.

– Я уже сказал тебе, – заявил Росс, – что я ни в чём не виноват. Если судить по карте, то мы находились менее чем в получасе…

– Я знаю, Росс. Знаю. Я жалею только о том, что мы не сказали им о ферме, до которой они вполне могли бы дойти пешком, вот и всё. Только об этом.

Они с трудом выбрались из машины, разминая затёкшие ноги, и начали готовиться к ночлегу. Росс продолжал уверять Верли, что кто-нибудь обязательно проедет мимо, что он остановит следующую машину и попросит водителя сообщить кому-нибудь об их бедственном положении, но Верли не обращала на него внимания. Даже если кто-то поедет вечером по этому пустынному району и случайно встретится им в ближайшие пятнадцать минут, помощь всё равно прибудет нескоро. Они находились во многих милях от ближайшего населённого пункта, и уже темнело. Самым разумным в такой ситуации будет приготовить ужин и настроиться на ожидание.

Отцепленный фургон покачивался из стороны в сторону, когда Верли начала искать спагетти, лук, ножи.

– Я оставил фары гореть, но тогда может разрядиться аккумулятор, – объявил Росс. По просьбе Верли он освещал походную плиту. – Через пару минут мне придётся их выключить.

– Пока ты этого не сделал, я вскипячу воду. Мне нужно выпить чашку чаю.

– Я надеюсь, что нам не повстречается какой-нибудь идиот, который на полной скорости в темноте врежется в нас. Фургон такой громоздкий, но я не могу поставить его ближе к обочине из-за этой канавы.

– Ещё я налью немного горячей воды в грелки. Скоро похолодает, а обогреватель не работает.

Верли сварила спагетти, потом открыла банку соуса «болонез» и добавила немного приправ для остроты. Ещё она сделала салат из листьев латука и довольно вялого сельдерея, пожалев, что она не взяла с собой больше овощей. Было очень трудно нарезать овощи в тусклом свете фар. Она беспокоилась из-за Фергюсонов. Может быть, они до сих пор находились на дороге вместе со своими бедными детьми. Всполошив, что говорил Ноэл до того, как Росс прервал его – что-то о трёх часах езды из Брокен-Хилла, – Верли молча отругала мужа за то, что он снова посчитал себя самым умным. Он так часто оказывался прав, что попросту отказывался признавать, что иногда он всё-таки ошибался.

Ладно, подумала она, это будет небольшим приключением. Я смогу всем рассказать об этом, когда мы вернёмся домой.

– Верли! – Голос Росса неожиданно нарушил воцарившееся молчание. – Кто-то едет.

– Да?

– Ты слышишь?

Верли напрягла слух. Сквозь стрекотание каких-то насекомых (возможно, цикад) она с трудом различала отдалённый шум. Он доносился с юга, и ей казалось, что он становился громче. Открыв дверь фургона, она начала всматриваться в дорогу, которую после захода солнца медленно поглощали наступавшие сумерки. Кажется, там мелькнул слабый луч света?

– Это машина, – сказала он.

– Я остановлю её.

– Будь осторожен.

– Ты хочешь, чтобы нас довезли до города, или тебе больше нравится сидеть здесь и ждать?

– Я хочу остаться здесь, – ответила Верли. Она никогда в жизни не ловила попутных машин и не собиралась делать это сейчас. Только не ночью. Только не посреди пустыни. Даже если с ней был Росс.

Кроме того, что будет с фургоном? Они не могут оставить его здесь грабителям и вандалам. Кто-нибудь может забрать телевизор и видеомагнитофон, как минимум.

– Это старая машина, – сказал Росс, размахивая руками. – Видно по форме фар… Эй!

Вытирая руки о кухонное полотенце, Верли очень осторожно спустилась по ступенькам (её колени были уже не те, что в молодости) и присоединилась к Россу, стоявшему на дороге. Автомобиль двигался почти прямо на них, но внезапно лучи света ушли в сторону и закачались. Машина остановилась за фургоном, подняв облако пыли. Из-под колёс полетели мелкие камни.

– Привет! – поздоровался с ними кто-то, перекрикивая оглушительный шум древнего мотора. – Что у вас случилось?

Голос показался смутно знакомым. Но в остановившемся многоместном легковом автомобиле было так много людей, тесно прижатых друг к другу, а освещение было таким тусклым, что несколько секунд Верли была озадачена. Она никогда не видела эту машину, и что было в руках у ближайшего к ней пассажира? Что это торчало вверх из окна машины – ружьё? Она медленно отступала назад, прижимая руку к груди, когда неожиданно заметила бледное лицо в другом окне. Лицо ребёнка.

– Здесь Фергюсоны? – сказал Росс, не веря своим глазам.

– Верно. – Ноэл наклонился к окну машины через пассажира с ружьём. – Кажется, вы не назвали тогда своего имени.

– Р-росс. Росс Гарвуд.

– И Верли, – сказала Верли.

– Ребята, вы что, знакомы? – требовательно спросила водитель автомобиля. Её голос был резким и неприятным, как скрип заржавевших ворот.

– Они сегодня останавливались, чтобы помочь нам. Они собирались позвонить в службу помощи.

– Карта неверна, – прервал его Росс. Теперь, после первоначального шока от неожиданной встречи с Фергюсонами, он казался более собранным. Верли знала, что он не признает позорную для него истину, не возложив вину на кого-нибудь другого. – Если верить карте, то от Милдуры до Брокен-Хилла должно быть не более трёх с половиной часов пути, а мы ехали около, пяти часов? Кажется, так?

– Тогда вы ехали чертовски медленно, – перебила его женщина, сидевшая за рулём. – За пять часов я могу практически дойти пешком от Милдуры до Брокен-Хилла.

Неожиданно на повышенных тонах заговорили Росс, Ноэл, Линда. Верли заметила, что угрюмый парень с ружьём не сказал ни слова, и это её беспокоило. Он сидел там, как Смерть на пиру, совершенно игнорируемый всеми, в то время как его присутствие требовало объяснений.

– Значит, у вас тоже кончился бензин? – говорил Ноэл. – Это довольно странно. То же самое случилось с Алеком. Это Алек. Возможно, вы видели его грузовик.

– Да, грузовик. Мы его видели, – ответил Росс. – Но откуда едете вы? – спросил он у владелицы автомобиля. – Вы едете из Милдуры?

– Да, и дорога до Брокен-Хилла занимает у меня чуть меньше трёх часов.

– Этого не может быть.

– Так оно и есть, приятель.

– Но этого не может быть! – Голос Росса поднялся до пронзительного крика. – С нашей машиной всё в порядке, она только что из ремонта и мы всё время ехали со скоростью восемьдесят километров в час!

– Знаете, это очень странно, – сказал Ноэл, – потому что с нами случилось то же самое, когда мы ехали в противоположном направлении. Это казалось невероятным, потому что когда мы ехали в Брокен-Хилл, весь путь занял у нас меньше четырёх часов.

– Послушайте, ребята, – прервала его женщина, – вы не местные. Возможно, вы где-нибудь сделали крюк, выехали на какую-нибудь объездную дорогу, но я вам точно говорю, что от Милдуры до Брокен-Хилла не больше трёх с половиной часов пути. Я ездила по этой дороге миллион раз.

– Я тоже местный, – сказал Алек.

Все уставились на него, включая Верли. Его глаза были закрыты. Он выглядел истощённым и усталым.

Женщина, сидевшая за рулём – которая с того места, где стояла Верли, казалась лишь неясной тенью, – выключила двигатель автомобиля и обратилась к Алеку:

– Что? – сказала она.

– Я тоже местный, – повторил он низким и хрипловатым голосом. – Я знаю эту дорогу. Это мой маршрут, ясно? Сегодня утром я выехал из Милдуры с семьюстами литрами топлива в баке. И вот где я нахожусь сейчас.

Для Верли такое откровение не означало ровным счётом ничего. Она воспользовалась наступившим молчанием, чтобы подумать о детях, которые казались крайне взволнованными и вымотавшимися. Однако её муж воспользовался временем более продуктивно, сделав в уме некоторые подсчёты.

– Разве это нормально? – наконец спросил он Алека. – Сколько времени ты был в пути?

– Это не может быть правдой, – ответила женщина с резким голосом – Нет. Семьсот литров… Что у тебя за машина? Самолёт?

– Поэтому я остановил тех двух парней, – продолжил Алек, не отвечая ни на один вопрос. – Криса и Грэхема. Они направлялись в Брокен-Хилл, но мы так и не приехали туда. Кончился бензин. Мы долили ещё. Поехали дальше. Наконец, я заставил их повернуть назад и свернуть на просёлочную дорогу. Поэтому мы. – Он резко мотнул головой, словно все уже знали конец этой истории. Но Росс не знал.

– Поэтому вы что? – потребовал он ответа. Верли почувствовала внезапную перемену в атмосфере; она поняла, что как минимум несколько пассажиров автомобиля могли бы закончить фразу Алека за него. Более того, если судить по тому, как Ноэл втянул голову в плечи и сжал губы, конец истории был не особенно счастливым.

Но прежде чем Алек смог договорить, владелица автомобиля перебила его.

– Что ты хочешь сказать, приятель? Что мы никогда не доберёмся до Брокен-Хилла?

Последовала пауза. Затем Алек пожал плечами.

– Попробуйте, – пробормотал он.

– Что?

– Я сказал, попробуйте.

– Интересно, что это значит?

– Пожалуйста, Дел, не надо цепляться к словам, – вмешался Ноэл. – Алек пережил тяжёлое время, ты же знаешь.

– Что происходит? – спросил Росс.

Дел и Ноэл обменялись взглядами. Линда наклонилась вперёд, положив руку на спинку сиденья своего мужа.

– Извините меня… Верли, верно? – сказала она.

– Да. – Немного нагнувшись, Верли смогла различить в темноте лицо Линды. В тусклом свете блестели ее глаза и нос. Её кожа выглядела жирной. – Да, я Верли.

– Вы что-то готовите, Верли? Я чувствую запах еды.

– О! – Верли совсем забыла про спагетти. – Да, честно говоря, я готовлю ужин…

– Тогда, если мы и дальше намерены стоять здесь и разговаривать, может быть, вы дадите нам немного поесть? – Линда обращалась ко всем. – Я говорю это только из-за детей. Они ничего не ели с самого обеда, и бедняжки умирают от голода, поэтому если у вас есть, чем поделиться, я была бы вам очень благодарна.

– Да, конечно! – воскликнула Верли, крайне недовольная собой за то, что она не догадалось первой предложить поужинать. – Разумеется, они ужасно голодны. Здесь только спагетти с соусом, но я могу добавить ещё соуса и приготовить больше макарон. У нас есть печенье и фрукты.

Пассажиры на заднем сиденье зашевелились, послышалось одобрительное бормотание детей. Однако ответила только Дел.

– Я не знаю, – протянула она. – Не знаю, стоит ли нам останавливаться.

– Мы уже остановились, – справедливо заметила Линда. – И стоим уже не одну минуту.

– Да, но кто знает, что осталось у нас за спиной? Мы здесь как подсадные утки.

– Подсадные утки? – переспросил Росс. В его голосе звучало нетерпение. – О чём вы говорите, чёрт возьми?

– Послушайте, – Ноэл поднял руку и заговорил чётко, твёрдо и спокойно. – Линда, почему бы тебе и детям не пойти с миссис Гарвуд и чего-нибудь поесть, пока мы с Дел и Алеком не расскажем вкратце мистеру Гарвуду о том, что происходит. Ты можешь присоединиться к нам через минуту – тебе тоже следует услышать подробности.

– Ладно. – Линда кивнула. – Как скажешь.

– Тебя это устроит, Дел?

С места водителя послышался шумный, вздох.

– Да, устроит.

– Тогда поторопитесь. Питер, выходи. Ты тоже, Луиз.

Дети выбрались из машины и направились к фургону, неуклюже переставляя ноги по земле. Даже в темноте Верли заметила, что их одежда помялась, волосы были в беспорядке, а кожа блестела от пота Линда вышла через дверь с другой стороны автомобиля, всё ещё прижимая к груди младшую дочь. Малышка, как показалось Верли, была в полусне. Её головка склонилась к плечу матери.

Верли прищёлкнула языком.

– Идите сюда, – сказала она. – Вы все можете садиться за стол. Вы когда-нибудь были в фургоне?

– Нет, – ответил мальчик. – Можно… можно нам попить? Пожалуйста.

– Да, конечно. У меня есть апельсиновый сок и какао… вода, всё, что хотите.

Несмотря на множество событий, которые происходили вокруг неё, Верли поняла, что детей от чего-то оберегают, – возможно, от того, что случилось с Алеком. Может быть, дело в его «тяжёлом времени»? Никто не собирался говорить об этом, пока поблизости находились дети, поэтому их отправили сюда. От этой мысли на душе у неё сделалось неспокойно, но она не стала слишком долго раздумывать над тайной, потому что на её попечении было трое голодных детей, среди которых ей предстояло распределить ограниченное количество еды. Пригласив своих полусонных маленьких гостей в фургон, она достала из буфета три большие тарелки и попросила Линду промыть спагетти через дуршлаг, не позволяя воде стекать в раковину. Как можно быстрее Верли разложила по тарелкам салат, заправленный соусом. Она открыла банку со спаржей и раздала детям сухое печенье. Она нашла даже сушёный изюм.

– А теперь быстро кушайте, – сказала она, когда каждая порция спагетти была полита соусом, – и тогда на десерт вы получите немного шоколада. Надеюсь, мама не будет против?

– Конечно, нет, – ответила Линда. – Верли, даже не знаю, как вас отблагодарить.

– Нет, нет, не стоит. Я с большим удовольствием помогу вам.

– Я могу вам заплатить…

– Какая глупость! – Верли сразу решила, что они хорошие люди. Предложение денег только подтвердило её вывод. Не то, чтобы она сомневалась, в самом деле: все дети были опрятно одеты, а мальчик был очень вежливым. Но она почувствовала себя спокойнее и увереннее, когда её мнение оправдалось. – А вы сами не хотите поужинать, Линда?

– О… если только немного печенья. Большое вам спасибо.

– Ещё остались спагетти. И немного соуса.

– Нет, нет. Мы и так уже нанесли большой урон вашему ужину.

– О, у нас очень много еды. Мне нужно только разогреть её. Вы уверены, что ничего не хотите?

– Совершенно уверена.

Тут они услышали, как кто-то постучал по двери фургона.

 

* * *

 

Алек был голоден. Он почти ничего не ел с самого завтрака и успел потратить много сил. У него кружилась голова, он ощущал вялость во всём теле. Время разбилось для него на маленькие осколки ярких и мучительных образов, каждый из которых вызывал сильные эмоции: почти отрезанное запястье; туманные контуры вершин гор, на которые он смотрел, прячась за кустом; брошенный грузовик, терпеливо ждавший его на обочине; приближение старого «форда» Дел из прямо противоположного направления. Тогда он напомнил себе, что нищие не выбирают, и остановил многоместный автомобиль, несмотря на иррациональный страх того, что он может оказаться в машине вместе с убийцей. Чего стоило ему выйти на дорогу и замахать руками приближавшейся машине, когда интуиция приказывала ему бежать и прятаться!

К счастью, интуиция его подвела. Дел не была убийцей, несмотря на то, что она оказалась владелицей ружья. Ни один преступник не передал бы своё оружие другому человеку. А что касается Фергюсонов – они представляли не больше угрозы, чем Девонширский чай. Папа, мама и дети – Алек обнаружил, что их присутствие вселяло в него уверенность, хотя он пока не совсем понял, что они из себя представляют. Когда его мозг работал, он обращался совсем к другим темам. Некоторые картины отчётливо стояли у него перед глазами, словно отражение в осколках разбитого зеркала (первый взгляд на мёртвую женщину, например), но в основном он мыслил расплывчатыми, случайными образами. Иногда он ощущал странную пустоту в голове, которая охраняла его от возможности предугадать проблемы или найти способ решить их. События проходили мимо него – медленно, но реально. Он просто отметил факт стрельбы, а потом позволил Дел везти его в сторону Брокен-Хилла, несмотря на всё, что знал, и, несмотря на тот факт, что они почти наверняка не достигнут места назначения. Возможно, новый водитель вселил в него новую надежду. Или он интуитивно чувствовал, что если начнёт говорить о складках во времени и о возвращении в Коомбу, то вряд ли кто-нибудь захочет пустить его в машину.

Тем более что возвращение туда не особенно отличалось от пути в Брокен-Хилл, как выяснилось позже. Фергюсоны направлялись именно в Коомбу, и в итоге они тоже оказались на обочине с пустым баком. Довольно знакомая история. Если бы Алек чувствовал себя лучше, может быть, он сконцентрировался бы на этой жизненно важной детали – захотел бы узнать подробности. Даже попытался бы выяснить, что всё это могло означать.

Но он был не готов. После дня под палящим солнцем, вида кровавой трагедии и ограниченного поступления питательных веществ его мозги размягчились. Может быть, дело в уровне содержания сахара в крови. Привлечённый манящим запахом пикантного соуса «болонез», он оставил винтовку на попечение Дел и вместе с ней обязанность объяснить Россу, почему они сразу направятся в полицейский участок, когда окажутся в Брокен-Хилле.

Когда они окажутся в Брокен-Хилле? Ха-ха. Если они там окажутся.

Алек подошёл к фургону, потому что ему понравился внешний вид Верли. Она была одной из тех женщин, один взгляд на которых заставлял подумать о сытном горячем ужине, чистых простынях и пушистых ковриках в ванной комнате. Его собственная мать никогда не было средоточием домашнего уюта; он больше обязан своей тётушке Брайди за свежеиспечённые пирожки, вышитые покрывала и мягкую туалетную бумагу.

Вспоминая Брайди и глядя на Верли, он почему-то подумал о том, что именно так будет выглядеть Джанин лет через сорок. Может быть, именно поэтому он был так ослеплён любовью к Джанин? Может быть, именно поэтому Даррел женился на Джанин? Даррел ребёнком тоже проводил много времени с тётушкой Джанин. Все братья Маллеры с радостью стремились попасть в атмосферу тепла и счастья, которая, казалось, естественным образом исходила от Брайди, – в ореол, которого была лишена её сестра-алкоголичка.

Брайди уже не было в живых (она умерла от коронарного спазма сосудов), но Верли окружала та же самая аура. Несмотря на тот факт, что она была ниже ростом, стройнее и одета более консервативно, у Верли были такие же седые волосы с перманентной завивкой, такой же мягкий голос и такое же укоренившееся обещание бесконечного домашнего уюта. Последовав за Верли, Алек надеялся получить хотя бы остатки со стола детей и немного утолить мучавший его голод. Даже запах свежевыстиранных полотенец или манящий вид мягких диванных подушек заставили бы его ненадолго забыть всё, что произошло за этот ужасный день.

Однако почти сразу стало очевидно, что Верли не была в таком восторге от Алека, в каком Алек был от Верли.

– Что такое? – требовательно и резко спросила она, когда Алек появился в дверях фургона. Алек увидел внутри керосиновую лампу, мягко освещавшую помещение. Её свет отражался на блестящих пластиковых сиденьях. На окнах висели занавески в цветочек, а один из углов был оборудован под небольшую столовую. На диванных подушках, цвет которых сочетался с цветом занавесок, сидели дети, тесно прижавшись друг к другу. В фургоне был даже телевизор и видеомагнитофон.

Душа Алека жаждала уюта. Ему захотелось устроиться перед телевизором с чашкой чая и коробкой попкорна.

– Я ничего не ел с завтрака, – умоляющим голосом сказал он, охрипнув от волнения. – Вы не могли бы дать что-нибудь и мне? Хотя бы булочку или яблоко.

– Вы не войдёте сюда с оружием! – предупредила его Верли.

– Нет. У меня ничего нет. Это не моё ружьё. – Тем не менее, только голод смог заставить Алека оставить оружие, которое так успокаивающе действовало на него. Он твёрдо решил не отходить далеко от винтовки. – Я вам заплачу. У меня есть двадцать долларов. Вот.

– Какая глупость, – ответила Верли. В её голосе звучала настороженность, но она всё же передала ему немного печенья. Затем последовали мюсли. Алек мгновенно проглотил угощение и рассыпался в благодарностях.

– Хотите чего-нибудь выпить? – спросила она – Может быть, чашку чая? Боюсь, нам придётся использовать бульон из-под спагетти.

– Боже, я бы убил за чашку чая, – выдохнул Алек прежде чем понял, что выбор слов при данных обстоятельствах оказался очень неудачным. Линда бросила на него внимательный, озабоченный взгляд, а Верли нахмурилась. – То есть, да, спасибо. Большое спасибо, – пробормотал он.

Его никто не пригласил войти в фургон, поэтому Алек остался в дверях и прислонился к косяку. Он чуть отодвинулся в сторону, когда мимо него торопливо прошла Линда, чтобы присоединиться к остальным («Я лишь хочу понять, что происходит», – объяснила она). Трое детей во время сытного ужина быстро повеселели и теперь смотрели на Алека одинаковыми по форме глазами, блестевшими над занятыми едой ртами. Они ничего не говорили.

– Пожалуйста, – сказала Верли, передавая ему чашечку из китайского фарфора с горячей водой и пакетиком чая. – Правда, я не знаю, каково это будет на вкус. Молоко, сахар?

– Молоко. Пожалуйста.

– У меня есть только сгущённое.

– Не важно. – Алек обрадовался бы любому напитку, хоть отдалённо напоминавшему чай. Когда чай был готов, Алек сделал большой глоток и закрыл глаза, чтобы насладиться его проникающим теплом. Каждый напряжённый мускул его лица расслабился. Он глубоко вздохнул.

– Чёрт возьми, как хорошо. – Ему не хватало слов; он не мог выразить всю глубину своей благодарности. – Я вам очень обязан, миссис… Э-э-э..

– Гарвуд.

– Миссис Гарвуд. Спасибо.

– На здоровье.

Она немного оттаяла, но не до такой степени, чтобы позволить ему переступить порог фургона. Это было ясно. Тогда он повернулся, чтобы уйти. Неожиданно один из детей – мальчик – обратился к нему, и Алек задержался.

– Мистер Маллер?

– Э-э-э… да? – Алека давно никто не называл мистером Маллером. Он остановился и подумал некоторое время, прежде чем ответить. – Что такое?

– Вы не думаете, что происходит что-то странное?

Алек осторожно посмотрел на мальчика. Он казался совершенно нормальным ребёнком, опрятно и аккуратно одетым. Явно не футболист и не сорвиголова Алек решил, что он больше напоминает тип «компьютерщика» из-за бледного лица и серьёзного, спокойного вида ребёнка, который лучше умеет управляться с модемами и научными экспериментами, чем с наколенниками и воздушными винтовками.

Тем не менее, был он обычным ребёнком или нет, он попал в самую точку, как показалось Алеку. В отличие от Дел, Ноэла или Росса он разглядел самую суть проблемы. И это испугало Алека.

– Что ты имеешь в виду? – пробормотал Алек.

– То, что мы никак не можем добраться до Брокен-Хилла. Или до Коомбы. Все мы.

Алек откашлялся. Верли сказала:

– Мы приедем туда, Питер. Не волнуйся.

– Но как вы думаете, мы сможем, мистер Маллер? – настаивал мальчик, нахмурив брови. – Когда мы были в машине, мне показалось, что вы думаете совсем по-другому.

– Правда?

– Вы говорили… как-то… я не знаю…

– Ладно, – Алек начал пятиться назад, к ступенькам фургона. – Тебе не нужно обращать на меня внимания, – сказал он. – Тебе следует слушать маму и папу.

Потом он торопливо скрылся, чувствуя себя неспособным раскидать о складках во времени и магнитных полях в присутствии Верли. Когда он приблизился к группе людей, собравшихся перед автомобилем, то увидел, что Ноэл обнял жену за плечи. Для своего возраста она выглядела очень неплохо. У неё была гладкая смуглая кожа, яркие глаза и классные ноги (Алек оценивающим взглядом посмотрел на них), но она выглядела довольно решительной. Вообще-то, она смутно напомнила Алеку Мишель, хотя Мишель никогда в жизни не надела бы такую футболку.

Ему показалось, что Линда спорила с Россом.

– Я бы сказала, что есть более важные вещи, чем ваш фургон, – говорила она. – Ваши жизни, например.

– Разумеется, – ответил он. – Но я потратил на него очень много денег и мне не хотелось бы оставлять его здесь. Особенно, если поблизости бродит сумасшедший убийца.

– Но Дел только что сказала! – возразила Линда. – Вам потребуется больше бензина, чтобы тянуть его за собой!

– Росс понимает наше положение, Линда. – Ноэл сжал руку своей жены. – Это его решение.

– Это и решение Верли тоже! – огрызнулась Линда. – Она даже ничего не знает о преступнике! Может быть, она предпочтёт двигаться быстрее, когда нам придётся выбираться отсюда, вам так не кажется?

– Я спрошу её, – раздражённо сказал Росс, и Дел заключила.

– Вам выбирать. У меня есть две канистры бензина, и я могу вам их отдать. Решайте сами, что вы будете с ними делать.

– Разумеется, я вам заплачу, – напыщенным тоном сказал Росс.

– Ясное дело, заплатите.

– Я пойду и расскажу Верли о том, что мы решили.

Когда Росс ушёл, Алек подумал, что этот старик не особенно ему нравится. Казалось, что Росс считал себя умнее всех, и он двигался так, словно к спине у него была привязана палка.

– Что мы решили? – спросил Алек у Ноэла, который продолжал обнимать на плечи жену.

Ему ответила Линда. На её лице отражались разные эмоции: озабоченность, страх, раздражение, усталость.

– Мы должны уехать отсюда как можно быстрее, – сказала она. – Мы сразу пойдём в полицию. Боже, не могу поверить, что всё это случилось на самом деле.

– Дел даст Россу немного бензина, – добавил Ноэл в качестве объяснения, – поэтому он не обязан здесь оставаться. Это было бы неразумно. Не думаю, что он прав. Как ты считаешь?

У Алека не было никакого мнения на этот счёт. Он слишком устал. Осушив свою чашку, он направился в сторону фургона, но Дел остановила его.

– Поможешь мне вытащить канистру из багажника? – попросила она. – Или будешь стоять на часах, пока это делаю я?

– Стоять на часах? – глупо переспросил Алек.

– Да, с ружьём. Вдруг кто-нибудь начнёт в нас стрелять.

– А, это. Ясно.

– Не думаю, что это может произойти, – заметил Ноэл. – Я хочу сказать, что если… гм… если убийца на самом деле проедет мимо, какой ему смысл стрелять в нас?

– Какой смысл вообще стрелять в кого-нибудь? – возразила Дел. – Если у тебя не поехала крыша – что, очевидно, случилось с этим парнем. Так, Алек?

– Э-э-э… Да. Я тоже так думаю.

– О боже, – простонала Линда. – В это просто невозможно поверить. Почему это происходит с нами?

– Потому что врачи перестали сажать чокнутых под замок, – весело ответила Дел. Потом она передала свою винтовку Алеку, который передал чашку Линде, которая взяла ее и вместе с мужем пошла к фургону. Дел нырнула в багажник своего автомобиля, из глубины которого вытащила старую помятую канистру немного армейской наружности.

– Где-то здесь у меня был шланг, – заметила она, убирая в сторону едва различимые в темноте предметы. Некоторые из них перекатывались, как консервные банки; некоторые звенели, как инструменты. – Вот он. Я так и думала. Ничто не бывает лишним – я всегда это говорила. Фонарик в бардачке. На кого ты работаешь, дорогой? Или у тебя своё дело?

– «Гэри Редфорд и Сыновья».

– Да? Я много о них слышала. Постоянно вижу их машины. Неплохое место работы.

– Думаю, да.

– Вот… помоги мне с этим… Никогда не стоит ожидать слишком многого.

Алек помолчал.

– Можешь опустить ружьё, – весело сказала Дел. – Всё равно сейчас слишком темно.

Алек не хотел оставлять оружие. Тяжесть, тёплая поверхность отполированного дерева и современный оптический прицел действовали на него успокаивающе. «Ли-Энфилд», никак не меньше – гладкая, чёрная, надёжная. Но Дел сказала правду: солнце зашло, видимость сильно ухудшилась, и пока они держались подальше от света фар, они были в относительной безопасности от притаившегося снайпера.

Осторожно положив оружие в багажник машины, Алек сказал:

– Ты собираешься ехать дальше на север?

– У тебя есть идея получше? – протянула Дел. – Вот. Возьми фонарик.

– Если где-то здесь находится ферма, там наверняка есть телефон.

– Да. Но поскольку мы находимся всего в двадцати минутах пути от Брокен-Хилла, то мы быстрее сами приведём сюда полицейских. Тебе так не кажется?

Алек ничего не сказал. Какой смысл что-то говорить? Никто не верил ему, пока сам не становился свидетелем странного феномена.

Он предвидел долгую ночь в дороге, которая в итоге никуда их не приведёт.

 

* * *

 

Питер проснулся от звука голосов. Ему приснилась школа, и во сне он пытался попасть в туалет, постоянно встречая какие-то препятствия: туалет мальчиков был закрыт; туалет преподавателей охранял разъярённый учитель биологии, который потребовал, чтобы он подошёл и убрал за собой весь оставленный мусор; туалет девочек был наполнен визжавшими девчонками. Постепенно приходя в себя, Питер обнаружил, что ему действительно нужно было в туалет, прямо сейчас. Но когда он пошевелился, чтобы убрать в сторону одеяло, он понял, что никакого одеяла нет. Он не был дома в своей кровати. Он лежал в машине – в машине Дел Диган. Было очень темно, и они находились на дороге в Брокен-Хилл.

Только по какой-то причине они остановились.

– Что… что происходит? – невнятно произнёс он, моргая и приподнимаясь. У него болело ухо, которым он прижимался к стеклу. Шея тоже болела – Мама? Ты здесь?

Никто не ответил. Он увидел, что на сиденье Линды никого не было, а дверь была открыта Дел тоже ушла, а также Ноэл и Росс. Даже Монгрел. Повернув голову, Питер обнаружил их всех позади автомобиля. Они стояли там, ярко освещённые фарами машины Росса, о чём-то разговаривая и размахивая руками.

Питер взглянул на свои электронные часы с подсветкой. Час пятнадцать. Это поздно. Очень поздно. Он посмотрел на своих сестёр, которые до сих пор были в полусна Луиз лежала, подтянув колени к груди, а её голова была там, где должны были находиться колени матери. Роузи лежала на полу. Линда положила на пол мягкое одеяло и подушку Верли и накрыла Роуз простынёй.

Она свернулась, словно малыш кенгуру в сумке матери.

Тихо и осторожно, Питер открыл дверь. Выбравшись из машины, он не стал снова закрывать её – только немного прикрыл, – потому что иначе было бы слишком много шума. Даже так мать услышала его.

– Питер! – сказала он. – Что ты делаешь?

– Иду в туалет.

– Хорошо. Только не уходи далеко.

Как будто я могу, подумал он. Местность, не освещённая фарами, терялась в темноте, и только звёзды над головой казались яркими и лучистыми, но, судя по тому, что Питер мог видеть (сухая трава, камни, застывшие, словно пойманные врасплох взломщики), вокруг ничего не изменилось. Та же самая полупустыня – незаселённая, возможно, бесконечная. Он вздрогнул и осторожно шагнул в тень. Что-то хрустело у него под ногами.

– Будь осторожен, там могут быть змеи! – крикнула Линда.

– Да, да.

Он подумал о том, обрадуется ли высохшая земля его скромному вкладу. Не слышалось почти никакого шума. К тому времени, как он закончил и застегнул штаны, его мозг снова начал работать. Может, у них кончился бензин? Или старый «форд» сломался?

Он присоединился к родителям, стоявшим в свете фар.

– Что случилось? – спросил он, потянув Ноэла за край футболки. – Почему мы остановились?

– Ш-ш-ш. Помолчи.

– Но…

– Подожди, Питер. Пожалуйста.

– Я устроюсь в багажнике, – говорила Дел. – Я так делала уже миллион раз. У меня там есть спальный мешок и всё остальное. Алек может спать на переднем сиденье, а Ноэл – на заднем. Не беспокойтесь.

– А дети?..

– Они могут спать в фургоне, – объявила Верли. – Питер ляжет на кровать Росса, а девочки могут спать на полу, на одеялах. Им как раз хватит места. Ты можешь устроиться на второй кровати, Линда, а мы с Россом будем спать в машине.

– Ни в коем случае. – Линда покачала головой. – Вам не нужно спать в машине, Верли, это неудобно.

– Всё в порядке. Я займу заднее сиденье.

– Папа. – Питер снова потянул отца за одежду. – Мы останемся здесь?

– Да. Мы останемся здесь.

– До завтрашнего утра, – добавила Линда.

– Почему?

– Потому что происходит что-то чертовски странное, – вмешалась Дел. – Мы уже давно должны были приехать в город. Это просто немыслимо.

– Наверное, мы едем не по той дороге, – быстро сказала Линда, пытаясь успокоить сына. – И пока мы не можем определить точно, где мы находимся, мы решили немного поспать. До рассвета.

– «Остановись. Восстановись», – отметила Верли, процитировав рекламное объявление. Но Дел затрясла головой.

– Мы не можем ехать не по той дороге, – возразила она. – Как мы можем ехать не по той дороге? Она асфальтирована, чёрт возьми. Здесь только одна асфальтированная дорога. Вот что я скажу – или мы каким-то образом повернули назад и поехали не в том направлении, или происходит какая-то чертовщина.

– Да, но нет никакого смысла снова это обсуждать, – перебил её Росс. – Сейчас нам нужно немного поспать, потому что иначе мы не сможем ехать, не говоря уже о том, чтобы разобраться в происходящем.

– Но вам не кажется… знаете… что кто-нибудь должен не спать? – предположила Линда, немного помедлив. – Я хочу сказать… кто-нибудь с ружьём?

Последовало краткое молчание. Внезапно похолодев, Питер понял, что большинство взрослых были так же растеряны и сбиты с толку, как и он сам.

– О, не стоит беспокоиться из-за этого, – уверенно сказала Дел. – У нас есть Монгрел, да, малыш? Великолепная сторожевая собака. – Старый пёс завилял хвостом, тяжело дыша. Дел почесала у него за ухом. – Он ничего не пропустит.

– Значит, сейчас мы устраиваемся на ночлег? – спросила Верли. – И откладываем разговор до утра?

– Думаю, так будет лучше, – сказал Ноэл. – Все со мной согласны?

Росс кашлянул. Линда кивнула Верли улыбнулась, а Дел пожала плечами. Алек смотрел в землю, зажав подмышкой приклад винтовки Дел, стволом вниз.

– А ты, Алек? – спросил Ноэл. – Что скажешь?

Алек откашлялся. Потом он сглотнул. Наконец, он сказал:

– Я думаю, что нам нужно направиться в сторону ближайшей фермы. Найти телефон. Позвонить в полицию.

– Да, конечно. Это разумное предложение, но, – кажется, это сказала Линда, – мы вряд ли можем что-нибудь сделать в темноте, – мягко заметил Ноэл. – Полагаю, у тебя нет никаких возражений против того, чтобы спать в машине Дел?

– Нет.

– Прекрасно. Значит, все согласны. Кто-нибудь хочет сказать что-то ещё?

Никто не хотел. Небольшая группа людей начала расходиться. Верли направилась к «форду», Линда – к фургону. Ноэл снял очки и потёр глаза.

– Ты думаешь, что мы перепутали дороги, пап? – спросил его Питер.

– Я не знаю. Всему должно быть какое-то объяснение.

– Утром мы поедем к ферме и остановимся там?

– Возможно. Я не знаю.

– Не могу вспомнить, чтобы я видел здесь другие фермы, а ты? Ни одной после того белого почтового ящика. Как ты думаешь, нам следует вернуться туда?

– Я не знаю, Питер! Пожалуйста – сейчас очень поздно. Давай не будем говорить об этом, пока мы все немного не отдохнём.

Питер испуганно отпрянул. Его отец не относился к тем людям которые часто давали волю своему раздражению; происходящее явно подействовало на Ноэла намного сильнее, чем думал Питер. Конечно, весь этот разговор об оружии не внушал уверенности, потому что Ноэл относился к огнестрельному оружию с большим подозрением. А если кого-то застрелили… Питер точно не знал, что произошло, потому что никто не говорил ему об этом… но если кого-то, в самом деле застрелили, а они застряли здесь и не могут вызвать полицию или позвонить в больницу..

– Всё в порядке, Питер, – сказал Ноэл. Он явно пытался загладить свою вину за то, что так грубо ответил на невинный вопрос. – Всё будет хорошо. Иди и помоги миссис Гарвуд в фургоне. Утром всё изменится к лучшему.

Питеру хотелось в это верить. Он очень хотел поверить в то, что они скоро приедут в Брокен-Хилл или что кто-нибудь заметит их отсутствие и отправит поисковую экспедицию. Скоро люди должны обнаружить их исчезновение, так? Завтра утром Фергюсоны уже должны были приехать домой. Алек работал на крупную компанию. Его босс наверняка захочет узнать, где он находится.

– Что обычно происходит, если человек не появляется на работе? – спросил Питер у Алека, остановившись недалеко от фургона рядом с молчаливой и одинокой фигурой водителя грузовика. – Они поднимают тревогу?

Лицо Алека находилось в тени и по нему трудно было что-то прочитать.

– Не знаю, – сказал он.

– Но должны быть правила о том, что нужно делать в случае аварии.

– Надо вызвать помощь по телефону.

– Вы позвонили?

– Я не смог. Мой телефон не работает.

Некоторое время они смотрели друг на друга. Что-то в фигуре Алека с его крепкими мускулистыми плечами и зажатая в руках винтовка заставили Питера неожиданно выпалить:

– Но вы же ни в кого не стреляли, правда?

– Я? – В голосе Алека послышался страх. – Чёрт, конечно нет!

– Извините.

– Почему все косо смотрят на меня? – пожаловался Алек. – Я тут совершенно ни при чём! Я не виноват, что мы попали в дело из «Секретных материалов», а теперь ты думаешь, что я кого-то застрелил? Дай мне передохнуть!

– Что вы имеете в виду, говоря о «Секретных материалах»?

Алек внезапно замолчал.

– Что? – довольно уклончиво спросил он.

– Вы только что упомянули «Секретные материалы». Вы думаете, что это похоже на эпизод из сериала?

– О боже, я не знаю. – Алек начал отходить в сторону, но Питер последовал за ним, продолжая задавать вопросы.

– Я раньше смотрел «Секретные материалы». Почему вы думаете, что мы в похожей ситуации? О какой серии вы говорите?

– Питер! – это была Линда. Она вела сонную Луиз, еле переставлявшую ноги, а Ноэл нёс на руках Роузи. – Иди сюда и помоги нам устроить постели, пожалуйста.

– Уже иду, – сказал Питер и снова повернулся к Алеку. – Вам кажется, что происходит что-то паранормальное? Вы думаете именно так?

– Питер!

– Я иду!

– Делай, что сказала тебе мама, – посоветовал ему Алек и быстро скрылся в «форде», словно кролик, убегающий по дренажной трубе.

Такое поведение Алека поставило Питера в тупик. У него не оставалось другого выбора, кроме как пойти к родителям. Но он бы хотел продолжить расспросы. У него было такое чувство, – у него всегда было такое чувство, – что Алек знает намного больше того, чем готов поделиться.

Может быть, дело в том, что он не хочет говорить о таинственных выстрелах, или здесь что-то другое?

Хотя это казалось маловероятным, но Питер чувствовал, что Алек может оказаться единственным человеком из всей их небольшой группы, который не отмахнётся от растущих подозрений Питера в том, что они застряли в каком-то временном и пространственном вакууме. Ему казалось, что они похожи на героев старых мультфильмов, которые проезжают один и тот же участок дороги (два дерева, одна скала, два дерева, одна скала) снова, и снова, и снова.

 

Глава 10

 

Этой ночью Верли спала очень плохо, несмотря на то, что она всё-таки спала в своей кровати. Линда наотрез отказалась занимать её постель и вместо этого настояла на том, чтобы Питер и Луиз легли на диванные подушки и одеяла, которые они разложат на полу. Сама Линда спала вместе с Роузи на другой кровати, а Росс устроился на заднем сиденье своего седана. Таким образом, никому не пришлось спать сидя, словно каким-нибудь невезучим пассажирам эконом-класса в самолёте, и Верли могла бы насладиться как минимум четырьмя или пятью часами спокойного сна.

Но она спала плохо. Она слишком остро осознавала присутствие всех незнакомых людей, которые занимали пространство, обычно предназначенное только для неё и Росса. Тяжёлое дыхание детей, их движения и стоны не давали ей уснуть. Более того, ей было холодно. Её одеяло оказалось слишком тонким, потому что в фургоне было не так уж и много свободного места для багажа, а температура воздуха постепенно падала. Если бы работал обогреватель, то она чувствовала бы себя намного комфортнее, но, разумеется, здесь не было источника тока. Не было даже света Линда и Верли согласились, что оставлять керосиновую лампу зажжённой было бы слишком опасно. В результате их окутывала полная тьма, и Верли боялась даже встать и выйти в туалет, потому что могла бы случайно наступить на кого-нибудь из детей. Для женщины, у которой мочевой пузырь был не особенно крепким (принимая во внимание тот факт, что она родила троих детей), долгое ожидание представляло трудности. Неудивительно, что она спала только урывками.

Наконец, когда наступил рассвет и слабый свет наполнил фургон, словно газ, Верли смогла встать и пойти в туалет, никого не потревожив. Приличия требовали, чтобы перед сном она надела если не пижаму, то хотя бы спортивный костюм, и в этом наряде (плюс шёлковый шарфик и шлёпанцы) она посчитала себя достаточно прилично одетой, чтобы покинуть фургон и найти своего мужа, который вряд ли спал лучше неё. Она знала, что Росс терпеть не мог менять свои привычки. Он любил чистую одежду, ежедневный душ, аккуратно заправленную постель. Он не мог отказаться от комфорта, следовательно, он никогда не ходил с детьми в походы и не позволял никому заходить в северное крыло дома во время того священного утреннего получаса, когда он готовился к новому дню. Он предъявлял особые требования к пружинам мебели и диванным подушкам, и Верли была уверена, что заднее сиденье машины было недостаточно комфортно для него.

Соответственно, она была невероятно удивлена, когда, заглянув в боковое окно автомобиля (затуманенное испарениями), увидела, что Росс лежал с закрытыми глазами, свернувшись под толстым пледом и положив голову на подушку Верли, предназначенную для поддержки спины.

И он до сих пор не проснулся.

Чувствуя небольшую растерянность, она отвернулась от него. Воздух вокруг неё был свежим, как мятная зубная паста, и неподвижным. Стояла полная тишина. В каждом направлении простиралась бесконечная песчаная равнина с редкими кустарниками, и каждая низкая, остроконечная ветка выделялась всё чётче по мере приближения рассвета. Верли подумала, сможет ли она вернуться в фургон, никого не потревожив, и размышляла над целесообразностью возвращения в постель (она также могла сесть за обеденный стол с фонариком, мюсли и детективом), когда услышала позади рычание Монгрела.

Он был привязан к бамперу старого «форда» Дел. В пределах его досягаемости стояла миска с водой. Она заметила, что он смотрел на запад; его взгляд не отрывался от какого-то отдалённого предмета, который Верли не могла увидеть в тусклом свете и без очков. Что бы это ни было, оно ему не нравилось. Он слегка приподнял верхнюю губу, обнажая желтоватые зубы. Его рычание не превращалось в лай или вой, но оно продолжало клокотать у него в горле, когда он медленно выбирался из корзины.

– Что такое? – тихо сказала она. – Монгрел? – Она начала нервно стучать по боковому стеклу многоместного автомобиля. Она стучала и стучала, глядя, как на загривке у Монгрела шерсть вставаёт дыбом.

– Дел! – хрипло позвала она. – Дел, проснись!

В машине кто-то зашевелился, задвигались тени, послышался кашель и глухой стук. Затем где-то зачирикала птичка, и Монгрел перестал рычать. Он до сих пор держался настороже, слегка приподняв голову, но его вид больше не внушал такой тревоги.

Первые лучи солнца позолотили горизонт.

– Что случилось? – послышался сонный голос Верли увидела, что Ноэл опустил одно окно «форда» и выглядывал наружу, растрёпанный и заспанный.

– О, – сказала она, – это… это собака.

– Собака?

– Она как-то странно себя ведёт. По крайней мере, она вела себя как-то странно. Но сейчас перестала.

Внезапно распахнулась дверь со стороны водителя и появился Алек. На нём были джинсы и футболка, но он зашагал в сторону фургона босиком, расстёгивая молнию. Верли отвернулась, чтобы он смог спокойно уединиться.

Теперь птицы пели довольно громко, хотя она не могла увидеть ни одной. Складывалось такое впечатление, будто щебетали сами кусты.

– Что не так с Монгрелом? – спросила Дел. Она тоже выглядывала из окна; её жёсткие седые волосы стояли торчком, словно колючая солома. Услышав её голос, Монгрел покинул свой пост и бросился к машине, неистово виляя хвостом.

– Да, да всё хорошо, – сказала Дел. – Сейчас ты получишь свой завтрак, через минуту. Что он натворил – испортил ваши вещи?

– Нет, – ответила Верли. Она описала странное поведение Монгрела. К тому времени, как она закончила, вернулся Алек. Небритый и с покрасневшими глазами, он выглядел ещё подозрительнее. Он стоял, почёсывая различные части своего тела, пока Дел, которая уже вышла из машины, зевала и потягивалась, с неприятным хрустом разминая шейные позвонки. Верли поморщилась.

– Чёрт возьми, мои суставы уже не те, что были прежде, – пробормотала Дел, взглянув на своего пса. – Ну, я не знаю, Верли. Кажется, сейчас с ним всё в порядке.

– Да, я вижу. Я просто подумала что мне следует рассказать о том что я видела.

– Это могло быть что угодно. Лиса. Змея. Но мы будем бдительными. У кого ружьё?

– У тебя, – хором ответили Алек и Ноэл. В грязной футболке, с небритым подбородком и непричёсанными волосами Ноэл выглядел почти так же дико, как Алек. Но как только он надел свои очки в стальной оправе, его внешность изменилась. Из тощего и волосатого бродяги в сандалиях он превратился в рассеянного профессора, слишком погружённого в свою работу, чтобы беспокоиться о внешнем виде.

Удивительно, насколько сильно очки меняют внешность человека.

– Ты взяла ружьё с собой в машину, – укоризненно продолжил Ноэл. – Помнишь?

– Ах, да. – Дел потёрла затылок, морщась и моргая. – Ладно, я разберусь. Все уже проснулись?

– Нет, – сказала Верли.

– Сколько времени?

Ноэл посмотрел на часы.

– Около половины шестого.

– Чёрт возьми.

– Мы должны решить, что нам делать дальше, – сказал Ноэл. – Будет лучше, если мы начнём готовить завтрак и позволим остальным поспать ещё, или разбудим их и отправимся дальше?

– Завтрак, – неожиданно выпалил Алек. Удивлённые взгляды товарищей заставили его покраснеть, но он решил отстоять своё мнение. – Я страшно голоден, – добавил он. – Вчера я почти ничего не ел.

– Я мог бы обойтись чашкой кофе, – признался Ноэл. – Однако это не та проблема, которую следует сейчас обсуждать, так? Я хочу сказать, намного важнее решить, как мы выберемся отсюда.

– Да, верно, – согласилась Дел, – но не забудьте ещё об одной маленькой проблеме. Прошлым вечером мы потратили бо льшую часть моих запасов топлива. Так что давайте не будем ловить собственный хвост, тратя попусту остальное.

– Что вы хотите сказать? – Верли чувствовала себя довольно неуютно без чашки чая и утреннего душа – Вы хотите сказать, что мы ездили кругами?

– Не знаю. А вы как думаете? Я знаю, что у Алека есть своя теория. Он изложил нам её вчера вечером в машине.

Взглянув на Алека, Верли заметила, как изменился цвет его лица. Краска распространилась по его щекам и подбородку. Он перестал почёсывать грудь.

– Алек думает, что мы не сможем добраться до Брокен-Хилла своим ходом, – продолжила Дел. – Он полагает, что нам следует повернуть назад и направиться к ближайшей ферме. Вызвать оттуда полицию. Он считает, что если мы этого не сделаем, то окончательно заблудимся.

Верли нахмурилась и подумала о том, что же она пропустила. Разумеется, повернуть назад было бы неразумно. Они же проделали такой долгий путь…

– Какая глупость, – объявил чей-то голос Верли вздрогнула от неожиданности, прежде чем поняла, что к ним присоединился Росс. Он стоял прямо за её спиной. На нём были ботинки и одежда, но его волосы были в беспорядке.

– Если мы повернём назад, то мы точно заблудимся, – сказал он. – Если мы продолжим двигаться вперёд, то скоро приедем. Сейчас мы должны находиться недалеко от города.

– Да, – ответила Дел. – Прошлой ночью мы тоже находились недалеко от города. Проблема в том, что мы нисколько не приближаемся к нему, несмотря на весь проделанный путь.

– Дело именно в этом, – прервал её Ноэл извиняющимся голосом. – Я вчера столкнулся с той же самой проблемой, когда ехал в другую сторону. То же самое случилось с Алеком. И с тобой, Росс. Это довольно странно, вам так; не кажется? Я хочу сказать, что этому наверняка есть объяснение, но это очень странно.

– Я не вижу, каким образом нам поможет возвращение назад, – упрямо заявил Росс. По утрам он бывал не в самом лучшем расположении духа, если до этого не принял душ, не позавтракал и не посидел за газетой с чашкой кофе не менее десяти минут. Верли надеялась, что он не начнёт огрызаться и грубить. Иначе ситуация изменится к худшему.

– Мы могли бы просто остаться здесь, – предложил Ноэл. – Вскоре кто-нибудь обязательно проедет мимо.

– Да, и они могут ехать из Брокен-Хилла, – сказала Верли. – Тогда они смогут сообщить, сколько нам осталось ехать.

– Да, они наверняка будут ехать на юг, – задумчиво кивнула Дел. – Ещё слишком рано для транспорта из противоположного направления, если только они не выехали посреди ночи.

– Я советую направиться в сторону Брокен-Хилла и остановиться, если по пути мы увидим дома или фермы, – решительно произнёс Росс, напуская на себя самый важный вид. – Единственно разумная альтернатива – остаться здесь и ждать, пока кто-нибудь не обнаружит наше исчезновение и не сообщит в полицию. Но даже если это произойдёт, мы всё равно можем попробовать ехать дальше. Это не нанесёт никакого вреда.

Дел, Ноэл и Верли обменялись вопросительными взглядами. Верли подумала, что в рассуждениях Росса был смысл. Такое решение позволяло им спокойно позавтракать и, возможно, даже привести себя в порядок. Кроме того, она нервничала. Прошлым вечером Росс всё ей рассказал об убийствах, и она была очень озабочена тем, чтобы расстояние между ними и местом трагедии быстрее увеличилось.

Однако Алек покачал головой.

– Вы никуда не приедете, – простонал он.

– Разумеется, приедем, – сказал Росс.

– Законы физики гласят, что мы должны куда-нибудь приехать, Алек, – добавил Ноэл, поправив очки. – По-другому и быть не может.

– Да, – если законы физики на самом деле работают, – пробормотал Алек.

– Алек, мы уже обсуждали это вчера вечером, – мягко сказал Ноэл, и Верли подумала о том, когда они успели это сделать. Она не припоминала никаких дискуссий на тему законов физики – прежде чем ей пришло в голову, что они могли поговорить об этом в машине после того, как Алек, Ноэл и Дел ушли спать. – Твоя идея о «Секретных материалах» – это всего лишь теория, – продолжил Ноэл, – но я должен сказать, что она не самая первая в списке…

– Хорошо, послушайте. – Алек внезапно поднял руку. Его голос стал чётче и нетерпеливее. – Значит так. Вчера, когда Крис – тот парень, что подобрал меня, – когда он повернул назад, прошло уже больше двух часов с тех пор, как мы оставили позади мой грузовик, верно? Но когда он повернул назад и снова поехал на юг, мы оказались у грузовика через… Не знаю, может быть, через десять минут. Это было похоже на то, как если бы мы вообще никуда не уезжали. Как будто всё это время мы стояли на месте.

Он посмотрел на окружавшие его лица. Лицо Росса выражало явный скепсис. Дел хмурилась. Верли не знала, что и думать: она была уверена, что выглядела так же растерянно, как себя чувствовала.

Ноэл потирал щёку.

– Алек… – начал он.

– Проверьте сами, и тогда посмотрим, сошёл я с ума или нет, – перебил его Алек. – Нужно только сесть в машину и поехать на юг. Если через пятнадцать минут вы не увидите мой грузовик, тогда я… ну, не знаю. – Казалось, что он не мог подобрать слов и чувствовал смущение. – Тогда я соглашусь, что у меня не все дома. Или произошёл сдвиг во времени, или что-то ещё. Как будто прошлой ночью время перестало существовать.

– И правда, утро вечера мудренее, – заметила Верли, без всякой на то причины. Она тут же поняла, что сказала невероятную глупость. Она покраснела, когда четыре пары глаз посмотрели в её сторону. – Извините, – добавила она.

– Пусть будет то, что будет, – сказал Росс, снова обратив внимание на остальных членов группы. – Я не вижу никакого смысла в возвращении назад. Что бы ни думал мистер… Э-э-э… – очевидно, он забыл фамилию Алека, но это ему не помешало. – Что бы ни случилось вчера с Алеком и неважно, по какой причине (по его тону было понятно, что Росс приписывал странные временные аномалии принятым наркотикам, припадкам эпилепсии или чему-нибудь ещё в том же духе), но я не считаю его теорию уместной. Не в нашем случае. Мне очень жаль.

– Да считаю, – резко сказала Дел, скрестив руки. – Что, если он прав? Что, если это произошло на самом деле?

– Разумеется, не произошло, – с раздражением ответил Росс. – Как такое может произойти?

– Очень просто. Как расступилось Красное море? Потому что этого захотел Бог, – начала поучать Дел Росса, который выпрямился в полный рост и смотрел на неё сверху вниз. – Вы знаете, что Бог творит чудеса. Он может всё. И вот что я скажу тебе, приятель: здесь происходит что-то чертовски странное.

– О, хватит нести чушь.

– Эй, постой-ка. Кто дал тебе право говорить, что я несу чушь?

– Росс, – предупредила Верли. Она положила руку ему на плечо, сдерживая его, и послала Дел извиняющуюся улыбку. Если Дел была одной из религиозных фанатичек (Верли никогда бы не подумала, что это возможно, изучив внешний вид и поведение Дел), то спорить с ней не имело никакого смысла. От этого было бы только хуже. Это лишь рассердило бы её и стало бы причиной бесконечных сложностей. – Боюсь, сейчас все мы не в самом лучшем настроении, – примирительно заговорила она. – Самое главное, чтобы мы сохраняли спокойствие.

– Да, верно, – вмешался в разговор Ноэл. – Будет хуже всего, если мы начнём спорить.

– Я не спорю, – возразила Дел, одарив Росса убийственным взглядом. Рядом с ней зашевелился Монгрел. Он прижал уши. – Я просто хочу знать, почему именно он считает себя умнее всех.

Росс поднял руки, словно защищаясь.

– Ладно, извините меня. Мне не следовало говорить то, что я сказал, – вздохнул он. В его голосе не было и следа сожаления. – Но прежде чем мы начнём говорить о чудесах, мне кажется, нам стоит поискать очевидное решение, а вам?

– Какое? – резко спросила Дел.

– Ну, нам нужно дальше ехать на север. – Росс не сказал слова «естественно», но оно было на его лице. Весь его вид говорил о том, что он не понимал, почему он должен произносить это вслух Верли знала, что он не хотел быть грубым – он просто беспокоился, – и она поморщилась, когда брови Дел сдвинулись.

Но, к счастью, первым заговорил Ноэл.

– Дело в том, Росс, – осторожно начал он, – что действовать соответственно разумным выводам было бы очевидным выбором при нормальных обстоятельствах, но я бы сказал, что произошедшие события были не совсем нормальными, верно? Конечно, я не утверждаю, что чудо или что-нибудь в этом роде случилось на самом деле, я просто хочу сказать, что в свете произошедших событий, – которые не совсем соответствуют ожиданиям местных жителей, оказавшихся среди нас, – нам следует, по меньшей мере, подумать над предложением Алека, прежде чем принять или отвергнуть его.

Повисло долгое молчание Верли была занята тем, что пыталась понять услышанное. Как ей показалось, все остальные были заняты тем же. Наконец, Дел очень уверенно провозгласила.

– Совершенно верно! – Она устремила на Росса пристальный взгляд голубых глаз. Он отмахнулся.

– Делайте, что хотите, – фыркнул он, отвернувшись в сторону. – Это ваше решение. Я только сообщаю вам о том, что собираемся делать мы – я и моя жена. И мы не поедем на юг, пока для этого не появится чертовски хорошая причина.

Он направился к фургону. Верли поспешила за ним и схватила его за рукав. Как ей хотелось, чтобы он не был таким раздражительным по утрам. Может быть, он пребывал в плохом настроении из-за того, что ему пришлось спать со вставными зубами. Или может быть, он начинал беспокоиться, но не хотел, чтобы кто-нибудь об этом догадался.

– Росс, – сказала она. – Дети ещё спят.

– Что?

– Мы не можем войти в фургон. Дети ещё не проснулись.

– О, ради…

– Росс, – сказала Дел, прежде чем он успел дать выход своим чувствам. Она шагнула вперёд, засунув руки в карманы штанов. Всем своим видом она выражала готовность к переговорам. Верли не могла не отметить её неопрятный вид. – Вы не могли бы подождать здесь, пока мы с Алеком не проверим его слова? Дайте нам… не знаю, скажем, час. Мы проедем назад и посмотрим, встретится ли нам грузовик Алека. Если нет, то он будет не прав в том, что до него можно доехать за пятнадцать минут, и мы продолжим наш разговор. Что скажете?

Верли взглянула на Росса. Ноэл откашлялся. Послышалось негромкое скрипение, которое говорило о том, что кто-то открыл дверь фургона. Верли оглянулась и увидела Линду.

– О, привет, – сказала Линда. – Мне показалось, что я слышала голоса.

Она выглядела как человек, который только что проснулся от крепкого сна. Верли позавидовала ей. Эту женщину окутывала удивительно свежая атмосфера – частью из-за того, как развевались её волосы, когда она спускалась по ступенькам фургона, частью из-за свежего цвета лица и упругой походки. Она застёгивала пуговицы оливково-зелёной кофты.

– Что происходит? – спросила она и зевнула. – Что мы решили делать дальше?

Последовало краткое молчание. Верли немного подождала и когда никто не ответил, она объявила:

– Ну, я собираюсь приготовить нам завтрак. Вы не хотели бы мне помочь, Линда?

– А у меня в багажнике есть консервированные бобы, – добавила Дел, прежде чем Линда успела ответить. – Неприкосновенный запас. Если хотите, мы можем открыть несколько банок. У меня есть консервный нож и всё остальное.

– О, большое спасибо. – Верли была тронута. – Это очень любезно с вашей стороны.

– Сейчас я их достану, и мы отправимся в путь. – Дел зашагала в сторону своей машины. – Ты едешь с нами, Алек?

– Что? Да, конечно. – Алек помедлил. – Но не могли бы мы… Э-э-э… может быть, нам сначала следует перекусить?

– Я думаю, что нам всем нужно позавтракать, – внезапно объявил Ноэл. Он обнимал за плечи свою жену. Верли с небольшой грустью подумала о том, что она довольно часто видит их вместе именно в такой позе, и вспомнила, как Росс раньше разыскивал её на вечеринках, чтобы почувствовать рядом её присутствие, обнять её за плечи или за талию. Прошло очень много времени с тех пор, как он делал нечто подобное в последний раз. Не меньше двадцати лет.

Но в жизни всё складывалось именно так. Нельзя всегда ждать счастливого конца, как в сказке.

– Завтрак не займёт у нас больше десяти минут, – продолжил Ноэл. – Потом Дел поедет вместе с Алеком и проверит его теорию, а мы их подождём и соберём вещи.

– Подождём? – спросила Линда. – Куда уезжает Дел?

Пока Ноэл всё объяснял, Дел начала извлекать из багажника машины, заваленного одеялами, коробками и инструментами, коллекцию консервных банок. Монгрел смотрел на неё умоляющим взглядом Росс исчез за фургоном (Верли была уверена, что ему нужно было в туалет), а Алек через некоторое время подошёл к Дел и спросил её, собирается ли она брать ружьё с собой.

– Да, – ответила Дел. – И Монгрела тоже. – Она выпрямилась, прижимая к своей великодушной груди четыре слегка помятые консервные банки с разорванными этикетками. Потом она пристально посмотрела на Алека, приподняв бровь и прищурившись. – Но с ним поеду я, – сообщила она ему. – А ты будешь за рулём, ясно?

Верли прислушивалась, и ей пришла в голову мысль, которая её напугала, – что Дел, возможно, тоже не была удовлетворена поведением Алека. Или она просто не доверяла его меткости? Конечно, он выглядел довольно неряшливо и у него были не совсем хорошие манеры, но если бы он представлял какую-то опасность, то к данному моменту это наверняка стало бы очевидным.

О боже, подумала Верли. Это действительно ужасно. Какая ужасная ситуация. Мне это совсем не нравится.

– Может быть, мне следует поехать с тобой, Дел, – предложил Ноэл. Видимо, он тоже уловил смысл замечания Дел, потому что он явно чувствовал себя не в своей тарелке и нервно теребил ухо. – Я хочу сказать, что если ты считаешь, что тебе может понадобиться подкрепление…

– Нет! – Линда была явно напугана. – Ты не можешь этого сделать, Ноэл. Ты же согласился с тем, что семья не должна разделяться!

– Да, я знаю, но…

– Что подумают дети, когда они проснуться и обнаружат, что тебя нет?

– Этого не будет, – сказала Дел. Она подошла к тому месту, где стояла Верли, и неожиданно для себя Верли обнаружила, что она держит в руках три банки консервированных бобов и одну банку собачьего корма. – С нами всё будет хорошо, да, Алек? Я намного больше беспокоюсь из-за вас.

– Из-за нас? – Ноэл казался озадаченным.

– Я же возьму ружьё, – пояснила Дел.

– Ах, это.

– Нам не нужно ружьё, – твёрдо сказала Линда. – Мы прекрасно обойдёмся без него. Мы всё равно не умеем стрелять. – Она шагнула вперёд и вытянула руку, собираясь освободить Верли от её ноши. – Что вы собираетесь с этим делать, Верли? Разогреть их на походной плите?

– Э-э-э… я не уверена…

– Я могу развести огонь. Вскипятим воды для чая.

– Тише! – Резкий возглас Алека прервал их отрывочный разговор. – Послушайте! Что это?

Все перестали говорить. Сквозь щебетание невидимых птичек и тяжёлое дыхание Монгрела. Верли показалось, что она услышала отдалённый шум – какое-то гудение…

– Это машина? – спросил Ноэл.

– Ш-ш-ш.

Это была машина. Они ясно различали шум двигателя. Неожиданно вновь появился Росс и направился к ним по высохшей траве и разбросанным придорожным камням.

– Кто-то едет! – сказал он.

– Откуда? – Ноэл вертел головой из стороны в сторону. – Не могу определить.

– С севера, – объявила Дел. – Я вам точно говорю.

– Вот! – указала Линда. Далеко, у самого горизонта виднелся тонкий луч света. Возможно, фары – или сияние первых лучей солнца, отразившихся на хромированной поверхности. Прищурившись, Верли обнаружила, что она может различить красный цвет и даже форму автомобиля по мере его приближения. Дел поспешила к своей машине.

– Я помашу полотенцем, – сказала Дел. – Остановлю их.

– Уйди с дороги, Росс! – Верли с тревогой смотрела, как её муж широким шагом направился к разделительной полосе, словно собираясь бросить вызов приближавшемуся автомобилю. Он бросил на неё нетерпеливый взгляд и вновь внимательно посмотрел на дорогу – долгим, оценивающим взглядом, – прежде чем покинуть проезжую часть.

– Немного похоже на грузовик, – заключил он.

– Боже, неужели это скоро закончится? – спросила Лиза, не обращаясь ни к кому в частности. Теперь можно было с уверенностью сказать, что по дороге ехал грузовик, с большой решёткой, торчащими из крыши антеннами, затемнённым ветровым стеклом и ярко горящими фарами. Их свет потерял свою силу и казался бледным и слабым в розоватой утренней дымке. Ноэл начал размахивать руками. Дел неистово махала потрёпанным зелёным полотенцем, словно пыталась отогнать кур.

Верли обнаружила, что она подняла руку, словно полицейский.

– Стойте! – крикнула она.

Но грузовик не остановился. Через мгновение он оказался рядом с ними и с грохотом промчался мимо, обдавая их волной горячего воздуха. Он ехал так быстро, что Верли не смогла рассмотреть человека сидевшего за рулём. Однако она заметила, что кроме водителя в машине никого не было.

– Подождите! Подождите! – кричала Линда.

– Вот мерзавец! – Дел с яростью швырнула полотенце на землю. Алек казался ошеломлённым. Верли почувствовала, как глаза защипало от слёз – она явно слишком мало спала этой ночью, – и быстро сморгнула их.

– Ну и люди, – Ноэл с отвращением покачал головой. – Разве он не видел, что нам нужна помощь? Или ему всё равно?

– Скорее всего, он просто тупой, как чурбан, – со злостью произнёс Росс. – Проклятье!

– Он никуда не приедет, – пробормотал Алек.

– Что?

– Он никуда не приедет. – Алек ссутулился, засунув руки в карманы джинсов. – В конце концов, он собьётся с пути. Получит то, что заслуживает.

– Ну, ладно, – философски произнесла Дел. – На свете полно ублюдков. Некоторые понесут наказание за свои поступки, а некоторые нет.

Она глубоко вздохнула и осмотрела удручённые лица, окружавшие её.

– Итак, что мы будем делать? Разведём костёр или воспользуемся походной плитой? Лучше нам поторопиться, а то время обеда настанет раньше, чем мы успеем позавтракать. Шум двигателя удалявшегося в южном направлении грузовика медленно затихал и вскоре пропал вовсе.

 

* * *

 

Кол Уоллас проснулся раньше, чем прозвенел будильник. Он поставил его на семь часов, просто на всякий случай, но он проснулся раньше половины седьмого, как обычно. Прошло восемь лет с тех пор, как он ушёл на пенсию, но он до сих пор не мог избавиться от старых привычек. Он всегда просыпался к шести пятнадцати утра. Даже если он провёл ночь в клубе, внутренние часы не давали ему поблажки. Иногда он дремал после полудня, но ничто на земле не могло заставить его проснуться утром в другое время. Ничто, кроме перевода часов на летнее время, когда у него создавалась иллюзия того, что он просыпался позже, но при этом спать он тоже ложился позже.

Работая конструктором дамб, плотин и резервуаров, ему часто приходилось преодолевать длинные расстояния, прежде чем начать работу. Именно по этой причине он привык вставать так рано. В течение долгих лет он заставлял себя просыпаться с первыми лучами солнца, – иногда он готовил себе завтрак, когда Хэлен отказывалась пошевелиться, – и последствием этого жёсткого распорядка дня стал невероятно чёткий биоритм. Ну, он мог вспомнить и худшие проявления профессиональной деформации. Асбестозис.^[21] Производственные травмы. Клиническая депрессия.

Ты должен ценить то, чем обладаешь.

Кол часто думал об этом, потому что, таким образом, он напоминал себе, что у него всё было не так уж и плохо. Например, ему почти не приходилось жаловаться на здоровье. Пусть он потерял почти все волосы и прибавил несколько лишних фунтов в области талии (к чёрту системы измерений; он был слишком стар, чтобы думать о килограммах), но он сохранил бодрость. Может быть, его кровяное давление было чуть выше нормы и правое плечо иногда доставляло ему неудобства, но Кол не переживал никаких хирургических вмешательств, замены органов или удаления катаракты. Он сохранил сносный слух и почти все зубы. Ему приходилось носить бифокальные очки, но это никак не мешало ему водить машину. С простатой у него тоже было всё в порядке. И его разум – слава богу, его разум не был отмечен знаками надвигающейся дряхлости. Даже память осталась неповреждённой, возможно, благодаря тому, что он не меньше двух раз в неделю разгадывал кроссворды. Это занятие сохраняло остроту и подвижность ума.

И потом, у него был дом. Кол гордился своим домом. Дому было всего пятнадцать лет, там был кирпичный фасад, две спальни, гараж, ковры из чистой шерсти, встроенные шкафы, плита медленного горения и отдельная прачечная. Прежний дом – тот, который они продали после развода, – был тесной и старой хибарой, забитой вещами Хэлен. Он очень плохо отапливался, и они не могли избавиться от термитов. Дом находился в неплохом месте, прямо в центре города, но из-за этого в нём всегда было шумно. В саду были разбиты многочисленные грядки с цветами, росли фруктовые деревья и виноград.

За новым садиком Кола было намного проще ухаживать. В нём были лужайки, которые нужно было подстригать, немного декоративных кустарников и больше ничего. В его возрасте было трудно серьёзно заниматься садоводством. Он больше не чувствовал в себе достаточно энергии, чтобы подрезать ветки, выпалывать сорняки и мульчировать. Домашняя работа тоже упростилась, когда в доме не стало предметов украшения и безделушек, собиравшихся на столиках. Кол сократил количество мебели до необходимого минимума.

Несколько простых стульев, набор кухонной мебели, кровать, мебель для отдыха и развлечений – что ещё может понадобиться старому холостяку? Мойра часто поддразнивала его, говоря о голых белых стенах и пустых углах, но он не обращал внимания. Это было хорошей шуткой, в самом деле; об этом можно было поговорить, когда не находилось других тем для разговора. Правда, Мойра никогда не страдала приступами робости, если дело доходило до разговора.

Сама Мойра была ещё одним благом, за которое он должен быть благодарен. Её муж Фил умер шесть лет назад, и Мойра снова начинала расправлять крылышки. Она всегда была приятной компанией. Кол наслаждался временем, которое они проводили вместе. Может, когда-нибудь их отношения станут более близкими, а может, и нет. Кол был вполне доволен тем, как развивались события в этом направлении. Кроме того, она жила всего в пяти минутах ходьбы от его дома. У неё были свои друзья, у него – свои. Нельзя сказать, чтобы они страдали от одиночества.

Нет, в этой области всё складывалось удачно. С общественной жизнью у Кола тоже всё было в порядке. Он постоянно чем-нибудь занимался. Он работал в саду и играл в кегли. Он разгадывал кроссворды и смотрел по телевизору интеллектуальные игры, отвечая правильно, по меньшей мере, на восемьдесят процентов вопросов. Он не позволял себе засиживаться. Ему по-настоящему повезло, потому что он никогда не принадлежал к тем, кто жалуется на жизнь и хандрит – у него был довольно мирный характер. А постоянная хандра ни к чему хорошему не приведёт. Если не думать о хороших вещах, то какой смысл жить? Лучше уж тогда умереть.

Поднявшись с кровати, Кол нашарил ногами свои шлёпанцы и пошёл в ванную комнату. У него была великолепная ванная, блестящая и красивая, с отдельной душевой кабинкой. Он всегда мечтал иметь душевую кабинку, и теперь она у него была. Он должен сказать спасибо Теду, который сделал его своим наследником. Бедный старина Тед. Бедная Элспет. Но он не хотел думать об Элспет. По крайней мере, пока он не выпьет чашку чая.

После душа Кол надел рубашку с короткими рукавами и серые брюки. Никакого галстука. Он приготовил себе тосты и заварил чай. Во время завтрака он слушал радио. Примми весело чирикала в своей клетке, иногда задевая колокольчик, чтобы привлечь его внимание. Раньше он держал волнистых попугайчиков, но теперь у него осталась только Примми. Она не доставляла ему особенных хлопот, и она ему нравилась. Он скормил ей несколько кусочков яблока, налил свежей воды. Потом зазвонил телефон.

– Алло?

– Кол? – Это была Мойра. – Как поживаешь?

– Я только что встал с постели, – пошутил он. – Только посмотри на время.

– Давно пора вставать, – ответила Мойра, которая знала всё о привычках Кола. – Тебе предстоит долгий день. Вчера вечером Джилл напомнила мне, что сегодня её день рождения, и я подумала, что мы могли бы устроить неплохую вечеринку в клубе. Что скажешь?

– О, Мойра…

– Не волнуйся, я позабочусь о подарках.

– Дело в том, что я не могу, – объяснил Кол. – Я еду навестить Элспет.

– Ах, – Мойра прищёлкнула языком, – какая я глупая. Совсем забыла.

– Мне бы очень хотелось прийти, правда, но…

– Я знаю. Бедняжка. Мне очень жаль.

– Иногда она что-то замечает. По крайней мере, так они говорят. Прошло уже шесть недель, и я не могу откладывать дальше…

– Нет. Конечно, нет. Не беспокойся, я всё объясню Джилл. Будь осторожен в дороге. Делай остановки, если будешь уставать. Ты знаешь, что тебе это необходимо.

– Посмотрим. – Мойре не особенно нравилось, что он ездил в Брокен-Хилл и обратно за один день. Она говорила, что для него это слишком напряжённо. Но Кол предпочитал именно это; у него не было лишних денег на ночь в гостинице а единственным другим вариантом была Марион, дочь Элспет. Она очень милая, но у неё четверо маленьких детей и собака, за которыми ей нужно присматривать. Когда он оставался у Марион на ночь, ему приходилось спать на двухъярусной кровати или довольно пахучем резиновом матрасе. Потом у него всегда болела спина.

Он предпочитал провести шесть часов за рулём. Кроме того, в середине был двухчасовой перерыв.

– Ладно, завтра я тебе позвоню, – сказал он. – Ты мне всё расскажешь.

– Хорошо.

– Желаю как следует повеселиться. Я слышал, там будут великолепные креветки.

– Прекрати, – сказала Мойра и захихикала. С тех пор, как в клубе она случайно уронила на платье тарелку с тушёными креветками, это стало их общей шуткой о её реакции на морепродукты. – Веди себя хорошо.

– Ты тоже.

– Я принесу для тебя жаркое барашка.

Ещё одна шутка – Кол ненавидел жаркое барашка. Он засмеялся и повесил трубку. Ему потребовалось несколько секунд на то, чтобы вспомнить, что он должен делать дальше: посуда, подумал он. Точно. Он постарался уверить себя, что именно Мойра оказывала на него такое действие, спутывая все его мысли.

Это не имело ничего общего с болезнью Альцгеймера. Это просто Мойра. Мойра и её поддразнивание. Пусть Элспет поддалась болезни Альцгеймера, это не означало, что с Колом произойдёт то же самое. Когда от рака умер Тед, его разум был чист, словно родниковая вода, не считая тех моментов, когда он находился под воздействием морфия. Он был самым старшим из детей Уолласов, потом шёл Кол, потом Элспет.

Просто ей не повезло. Бедняжка Элспет. Ей было всего шестьдесят восемь, а она не могла даже сходить в туалет сама.

Бедная малышка Элспет.

Иногда она узнавала Кола, и поэтому он продолжал навещать её, хотя каждая встреча разрывала его сердце. Она выглядела ужасно. От неё даже пахло ужасно. Наблюдать за её распадом было так больно, что Кол предпочитал ускользнуть в город, не привлекая внимания Марион. Он ненавидел светскую болтовню ни о чём после очередного посещения Элспет, когда ему хотелось только посидеть в парке с бутылкой холодного пива и прийти в себя, словно ящерице, выползшей на солнце. Чем больше проходило лет, тем труднее ему становилось прийти в себя после посещения Элспет. Реальность была слишком мучительной.

Сначала Тед, потом Элспет. А Хэлен умерла от рака груди, и такого он не пожелал бы никому на свете – даже Хэлен. Кевин оказался никудышным человеком, ужасным разочарованием; сейчас он жил в Бурре на пособие по безработице вместе с какой-то стервой, у которой было двое детей от двух разных мужчин. Кол был в отчаянии из-за своего сына. Ему был сорок один год, и он ни сделал ничего путного за всю свою жизнь.

Но теперь не имело смысла размышлять над этим. Он ничего не мог сделать для этих людей (кроме Элспет, конечно, – он должен навещать её), и Кол не тратил своих ограниченных запасов энергии на беспокойство о них. Вместо этого он думал о том, в чём ему повезло. У него был хороший дом, неплохое здоровье, прекрасные друзья. У него были воспоминания, большая часть которых осталась нетронутой. У него была Примми и малышка из дома по соседству – настоящее чудо. Она рисовала ему картинки и разговаривала с ним через ограду. Оставаясь бодрым и весёлым, продолжая мирно и спокойно жить дальше, он делал обществу одолжение. Он нёс за себя ответственность.

Когда он помыл посуду и приготовился выходить из дому, Кол снова напомнил себе, что практически во всех отношениях он был очень счастливым человеком.

 

Глава 11

 

Алек никогда раньше не сидел за рулём многоместного легкового автомобиля 1959 года выпуска. Он никогда не водил машину, части которой, казалось, были соединены между собой резиновыми ремнями и изоляционной лентой. Педали тревожно проваливались у него под ногами; руль оказался неповоротливым и крутился с трудом; рычаг переключения передач болтался, как пестик в ступке. После пяти минут за рулём Алек начал проникаться всё большим уважением к Дел.

– Сколько времени ты провела за рулём этой машины? – спросил он у неё.

– О, чертовски много.

– Такое ощущение, что срок годности у неё подходит к концу, – тактично сказал Алек, и Дел фыркнула.

– Люди часто говорят мне это, – ответила она, – и их замечания звучат так, словно мне давно пора отвезти её на свалку.

Алек озадаченно замолчал. Всё равно он не собирался пускаться в ничего не значащий разговор. Некоторое время назад, когда он вместе с Верли и детьми завтракал консервированными бобами, он снова начал приходить в себя; узел, в который сжался его желудок, постепенно исчез, мускулы плеч и спины расслабились. Запах горячего кофе и жалобный голос Роузи, выпрашивавшей кукурузные хлопья, отодвинули недавние события в Торндейле на задний план. Но сейчас, направляясь в сторону места кровавой трагедии, Алек снова начинал чувствовать напряжение. Он потел, и у него пересохло во рту. Однако он знал, что был одинок в своём растущем чувстве беспокойства, потому что больше никто из пассажиров машины не встречал ничего по-настоящему ужасного в течение последних двадцати четырёх часов. Они понятия не имели, во что впутались, – они даже отказывались принять тот факт, что законы природы оказались перевёрнутыми с ног на голову. Кроме того, у Дел явно были не все дома (или она была, по меньшей мере, очень эксцентричной), а Росс оказался упрямым тупицей.

Им попросту не хватало сообразительности, чтобы почувствовать страх.

– Восемь минут, – сказал Росс. Он постоянно посматривал на часы. Этого старика заставили поехать с ними женщины, и Алек знал, почему. Потому что никто по-настоящему не доверял Алеку. Они видели его нервозность, и они неправильно истолковали его поведение. Они не понимали, через что он прошёл. Возможно, вдобавок ко всему у них было предубеждение против водителей грузовиков.

Алек мог бы разозлиться на них из-за этого, если бы не был так напуган.

– Здесь действительно происходит что-то непонятное, – неожиданно заметила. Дел. Она выглядывала из окна, зажав приклад «Ли-Энфилд» между крепкими коленями. – Не могу сказать наверняка, но кажется, что-то не так с расстоянием.

– Все указатели повреждены, – заговорил Росс.

– Нет, я говорю о… – Не закончив предложение, Дел махнула рукой. – Мы приближаемся к месту, где дорога пересекается с ручьём. Об этом можно судить по деревьям, растущим с правой стороны. Мы едем всего восемь минут, и…

– Десять минут, – поправил её Росс.

– Ладно, десять минут. Все равно это невероятно. Я пересекла ручей вчера после обеда…

– Смотрите! – воскликнул Алек.

Это был Дизельный Пёс. Это должен быть он, хотя пока было невозможно опознать расплывчатую белую фигуру, появившуюся на горизонте. Алек обнаружил, что увеличил скорость, и он с большим трудом заставил себя не давить так сильно на педаль газа.

– Это он? – нахмурилась Дел.

– Не может быть, – решительно сказал Росс.

Алек ничего не сказал. Он подумал с жестоким чувством удовлетворения, что остальным предстоит пережить чуть ли не самый сильный шок в своей жизни. Постепенно знакомые черты грузовика становились видимыми: блестящая решётка, чёрный номер, высохшая грязь, несколько плакатов с надписями: «ДИЗЕЛЬНЫЙ ПЕС», «ДОРОЖНЫЙ ЭКСПРЕСС». Алек притормозил и остановился, поравнявшись с мощными фарами грузовика.

– Вот он. Это мой Пёс, – сказал он.

Они услышали, как Росс шумно сглотнул.

– Он не может быть тем же самым грузовиком, мимо которого мы проехали вчера, – хрипло запротестовал он. – Не может быть!

– Это он, – сказала Дел. – По крайней мере, это грузовик Алека. – Она взглянула на него. – Это он, да? «Гэри Рэдфорд и Сыновья». Я узнала их машину.

Алек кивнул. Он заглушил двигатель «форда». Они сидели, уставившись на колпаки Дизельного Пса, окутанные тишиной. Даже Монгрел не издавал ни звука.

– Так, – наконец произнесла Дел. – Всемогущий Бог что-то хочет нам сказать.

– Это не имеет смысла, – пожаловался Росс высоким, пронзительным голосом.

– Тут ты прав. – Дел подтолкнула Алека. – Как ты думаешь, произойдёт то же самое, если мы поедем на юг?

– Возможно. Фергюсоны тоже заблудились.

– Значит, мы можем проехать ещё два часа, повернуть назад и через десять минут снова окажемся здесь?

– Не знаю. – Алек пожал плечами. – Возможно.

– Чёрт возьми.

– А теперь послушайте меня, – довольно грубо начал Росс. Но он не закончил предложение. Посмотрев в зеркало заднего вида, Алек увидел, что Росс потирал лоб, глядя на грузовик. Его глаза бегали.

Тебе придётся с этим смириться, приятель, подумал Алек. Разделив свою тревогу с другими, он почувствовал некоторое облегчение.

Перед ним лежала дорога, похожая на длинный серый палец, указывающий на небо. На неё ещё падали удлинённые тени от столбов и растущих неподалёку кустарников, но чем выше поднималось солнце, тем короче они становились. Алек увидел ворону, сидевшую на белом столбике в десяти метрах от них. Через дорогу от неё на таком же столбике сидела ещё одна, словно зеркальное отражение. Их можно было бы принять за две геральдические статуи, расположенные по сторонам ворот.

– То место, где всё произошло, находится далеко отсюда? – внезапно спросила Дел.

– Что? – Алек моргнул. – Ты имеешь в виду…

– Ферма. Ты меня понял. То место, куда твои друзья…

– Торндейл. Да, точно.

– Она далеко?

– Нет.

– И ты не поехал туда? К самому дому?

– Нет. По крайней мере… – Алек помедлил и глубоко вздохнул. – По крайней мере, я не поехал.

Дел откашлялась. Алек закрыл глаза. Он совершенно точно знал, что она собиралась сказать. Он это чувствовал.

– Ты видел там телефонные провода?

– Нет.

– Их не было или ты просто не заметил?

– Я не заметил.

– Понятно.

– Я не поеду туда, – отрывистым от отчаяния голосом сказал Алек. Он больше не мог ждать, пока Дел доберётся до сути; он хотел ясно выразить своё мнение. Она в свою очередь не отрывала от него отстранённого взгляда, который напомнил ему взгляд животного. Её голубые глаза казались пустыми и бесхитростными, но одновременно в них читалась безжалостность.

– Что такое? – весело спросила она – Боишься?

– Я был бы идиотом, если бы не боялся.

– У нас есть ружьё, приятель.

– Мне всё равно.

– Мы должны что-нибудь сделать.

Но Алек покачал головой.

– Только не там, нет, – ответил он.

– Ты думаешь, что этот ублюдок до сих пор бродит поблизости?

– Не знаю.

– Ты же слышал, как кто-то уехал оттуда, так?

Алек молчал.

– Если это были не твои друзья, значит, на машине уехал преступник, – с убийственной логикой продолжила Дел. А если это были твои друзья, значит, он не такой уж и хороший стрелок, раз не попал в них. А если он на самом деле попал в них, то нет никакой гарантии, что они мертвы. Несмотря ни на что, они могут до сих пор быть живы. Ты не подумал об этом, когда удирал оттуда? А?

Алек отвернулся. Эта мысль никогда не приходила ему в голову, и сейчас он чувствовал себя так, словно его ударили в солнечное сплетение. Что, если Крис и Грэхем были до сих пор живы? Что, если они лежали там, не имея сил пошевелиться, и чувствовали, как жизнь медленно покидала их?

– Боже, – задохнулся он.

– Поехали, – сказала Дел, похлопав его по плечу. – Посмотрим, что там произошло.

– Я не… я не…

– Мы должны это сделать, Алек, Может быть, там есть телефон.

– Но…

– А что ещё мы можем сделать? – В её голосе начинало звучать нетерпение. – Снова вернуться на дорогу? Для чего? Ты сам сказал – мы всё равно никуда не приедем.

Алек съёжился. Казалось, из его тела выпал скелет. Он чувствовал правду в том, что сказала Дел, и он чувствовал что-то ещё. Не важно, сколько времени они ехали вперёд – в итоге они всегда оказывались в Торндейле.

Может быть, для этого была какая-то причина?

– Подождите… Подождите минуту, – сказал Росс. – Одну минуту. Что вы делаете? Что всё это значит? – Всё это время Росс вёл себя так тихо, что Алек забыл о его присутствии. Вероятно, как до него это делал Крис, Росс боролся с силами. Немыслимого, стараясь осознать тот факт, что законы физики больше не работали. – Мы сказали, что сразу же вернёмся назад, – возразил он. – Мы не можем ехать куда-то ещё.

– Мы сказали, что нас не будет около часа. – Дел быстро кивнула Алеку, который повернул ключ в замке зажигания. – В лучшем случае прошло пятнадцать минут.

– Но куда вы едете? – требовательно спросил Росс.

– В Торндейл. В то место… ну, где всё произошло.

– Туда, где стреляли?

Дел резко развернулась на своём сиденье, чтобы посмотреть ему в глаза. Старая, потрёпанная кожаная обивка громко заскрипела под ней.

– Если туда не едет полиция, Росс, кто-то должен всё проверить. Возможно, там остались живые люди.

– Не верю, что ты говоришь серьёзно.

– У нас есть ружьё и собака. При первом же признаке опасности мы уберёмся оттуда.

– Не думаю, что это разумно, – напыщенно произнёс Росс, но с него крупными каплями стекал пот. Алек это видел – Мы не знаем, что случилось. Мы даже не знаем, говорит ли мистер, мистер…

– Маллер, – без всякого выражения договорил Алек.

–…говорит ли мистер Маллер правду.

– Какого чёрта! – Алек был сыт по горло этим слепым предубеждением против него. – Если тебе что-то не нравится, приятель, то можешь выходить из машины, а на обратном пути мы тебя подберём!

– Я попросил бы вас, мистер Маллер, не разговаривать со мной таким тоном.

– Ладно, ладно, ребята. – Казалось, что их перепалка доставляла Дел удовольствие; в её голосе звучало веселье, а на лице была улыбка. – Ведите себя хорошо, иначе мы развернёмся и отправимся домой.

– Сейчас не время для шуток, миссис Диган! – огрызнулся Росс.

– Ты прав, – согласилась Дел. – Не время. И мы не можем позволить себе заниматься ерундой. – Она внезапно посерьёзнела. – Послушай, Росс, у меня осталось мало бензина. На здешних фермах всегда можно найти бензин. Так что если на этой ферме нет телефона, по крайней мере, там есть бензин. Может быть, еда. Мы должны думать о будущем, Росс.

– Верно. – Алек был поражён разумностью аргумента Дел. – Мы на самом деле могли бы взять это с собой, так? То есть, одолжить.

– Могли бы.

– Если в нас не начнут стрелять, – пробормотал Росс.

– Если в нас начнут стрелять, мы сразу же повернём назад, – заверила его Дел. – Но какой смысл возвращаться к остальным сейчас, чтобы потом снова направиться в Торндейл? Потому что я считаю, что нам всё равно придётся это сделать, когда у нас кончатся запасы еды. Не говоря уже о том, что мы понапрасну потратим бензин, катаясь взад-вперёд.

– Кто-нибудь обязательно проедет мимо… – начал Росс, но Дел прервала его.

– Да, может быть, – сказала она. – Но я никогда не ждала того, чтобы другие люди вытаскивали меня из неприятностей, в которых я оказалась сама.

Они с Россом не отрывали глаз друг от друга; посмотрев на них, Алек увидел вызов во взгляде Дел и то, как Росс уступил. Никто не посмеет обвинить Росса в слабости.

– Ладно… это твоя машина, – наконец, угрюмо сказал он. – Но всё равно должно быть какое-то объяснение…

– Да, да, знаю. – Дел снова повернулась лицом к ветровому стеклу. – Поехали, Алек. Почему мы до сих пор стоим? Только зря тратим топливо!

Алек послушно дёрнул рычаг переключения передач. Надавив на педаль газа, которая проваливалась у него под ногой, он снова вывел «форд» на дорогу.

Сделав это, он молча помолился.

 

* * *

 

Они выезжали поздно, потому что прошлой ночью Джорджи приняла снотворное. Ее постоянно требовалась помощь таблеток, чтобы отойти ко сну, но даже тогда она ворочалась, стонала и бормотала Эмброуз и сам не очень хорошо спал после знакомства с Джорджи, но он ничего не мог с этим поделать. Он был очарован ею, привязан к ней, несмотря на все дурные предчувствия. Он чувствовал приятное возбуждение, даже когда она приводила его в ужас. Может быть, старое изречение было правдой – может быть, противоположности действительно притягиваются каким-то непостижимым, подсознательным образом – потому что Джорджи и Эмброуз не могли ещё больше отличаться друг от друга. Она курила даже в кровати, небрежно стряхивая пепел прямо на смятые простыни. От её кожи, волос, рта постоянно пало сигаретным дымом. Казалось, её совершенно не волновал тот факт, что Эмброуз страдал астмой. Она открывала настежь все окна и предоставляла сквозняку позаботиться обо всём остальном. Иногда она предпринимала попытки не выдыхать дым в его сторону и делала это в сторону двери или кондиционера, но ей определённо не хотелось позволять его проблемам со здоровьем мешать её удовольствию. У неё была красивая кожа, белая и нежная; хрупкое телосложение, изящные руки, узкие ступни. Её полные губы часто складывались в недовольную гримасу, а глаза немного сужались к уголкам. Несмотря на растрёпанные волосы, выкрашенные в жгуче-чёрный цвет, ядовитые цвета губной помады, вздёрнутый нос, пятна от никотина и агрессивный стиль в одежде, который она предпочитала, Джорджи всё равно была «крошкой». Такой вердикт вынес ей брат Эмброуза. Том на их последнем семейном сборе, когда весь клан Скейлзов праздновал день рождения Тома. Эмброуз вспомнил, что Джорджи появилась на этом семейном торжестве в трико и кожаном корсете. Её постоянно просили не курить в доме его родителей, она громко посмеялась над произведением известного художника, переведённого на обои «Зоффани», и она забрала с собой банку соли для ванны с экстрактом миндаля перед тем, как уйти. Её оправданием этому вопиющему воровству было то, что «никто с такой кучей денег не заметит пропажи чёртовой соли для ванны». Она оскорбила каждого члена интеллигентной семьи Эмброуза, и он чувствовал тайный восторг, уговаривая её вести себя прилично.

Правда была в том, что он наслаждался ужасом своих родителей. По его мнению, они слишком часто навязывали всем свой стиль жизни, и небольшая встряска им не повредит. Сам Эмброуз сделал всё, что от него требовалось: до смешного высокие результаты в школе, бесконечные часы учёбы, выдающиеся результаты экзаменов, диплом юриста, работа на каникулах в офисе своего отца. Он всегда был чисто выбрит и опрятно одет. Он никогда не забывал дни рождения и не упускал случая осведомиться о здоровье своей бабушки. Он усиленно трудился младшим сотрудником крупной адвокатской фирмы, работая сверхурочно – иногда по выходным – и тратил заработанные тяжёлым трудом деньги на дорогие костюмы и посещения тренажёрного зала. Он был разумным, безупречным, ответственным во всех отношениях – кроме одного.

Познакомившись с Джорджи в доме одного друга, изучавшего режиссуру в университете, он смог косвенно давать выход своим разрушительным наклонностям, наслаждаясь тревогой своих родителей и уклоняясь от ответственности за все беды, которые она несла. Никто и никогда не винил Эмброуза. Да и как они могли бы это сделать? Джорджи была неуправляемой, как силы природы. Эмброуз просто следовал по её следам, очевидно, не в силах противостоять её сексуальности, – интеллигентный, хорошо воспитанный выпускник дорогой частной школы, который явно не подходил беспечной и ненасытной Джорджи.

Это был союз, заключённый на небесах, как казалось Эмброузу. Джорджи втягивала его во всевозможные сомнительные вечеринки; она делала всё, чтобы шокировать людей, вплоть до публичного раздевания; она говорила на таком языке, от которого покраснел бы даже байкер, и она устраивала грандиозные скандалы в магазинах и барах, но она была восхитительно податливой в постели. Эмброуз знал, что думали люди об их сексуальной жизни, но они сильно ошибались. Именно Эмброуз выступал лидером в их самые интимные моменты, хотя на вечеринках он никогда не бросался в глаза. Иногда он едва сдерживал смех, замечая взгляды, которые бросали его друзья. Он улыбался при мысли о наручниках с выгравированной надписью, которые она подарила ему на день рождения.

С Джорджи всё становилось представлением. Он обнаружил, что и сам начинал принимать в нём участие он купил несколько жилетов и начал предлагать ей руку, называя её «моя дорогая» сладким голосом, позаимствованным у одного из своих старших коллег, который был англичанином Джорджи это нравилось. Она называла его Горацием. Она заставила его купить монокль, но ему не хватало смелости надевать его за пределами спальни. Он знал, что она наслаждалась контрастом, который они представляли, показываясь вместе: высокий, светловолосый, полный достоинства Эмброуз и маленькая, черноволосая, опасная Джорджи.

Он тоже этим наслаждался – бо льшую часть времени. Проблема была в том, что на Джорджи тратилось очень много энергии. Ей требовалась лесть, внимание, забота. Она была неряхой и очень много пила. Она мгновенно теряла терпение, и ей всегда не хватало денег. Всегда. Подрабатывая дублёршей в каком-нибудь фильме, натурщицей или официанткой, Джорджи постоянно страдала от недостатка наличности, неоплаченных счетов и превышения кредита Эмброузу всегда приходилось вытаскивать её из неприятностей, хотя он и сам так много не зарабатывал. А теперь она решила поехать на похороны своей бабушки в Брокен-Хилл, несмотря на то что была по уши в долгах.

Когда Эмброуз предложил заплатить за поездку, она высказала соответствующую благодарность. Но маленький дешёвый отель в Брокен-Хилле явно не совпал с её ожиданиями. Прибыв на место, она почти сразу же отправилась в ближайший бар в самом плохом расположении духа. Там она шокировала всех посетителей своим обнажённым животом и громкими жалобами на скверные удобства гостиницы. Она пила до тех пор, пока не свалилась с ног. Эмброузу пришлось тащить её назад в комнату. Там она упала на кровать, как срубленное дерево, не в состоянии даже снять свои вельветовые брюки с заниженной талией и высокие сапоги на платформе.

На следующее утро они опоздали на похороны – всего на десять минут, – и это было первым нарушение общественной морали в длинном списке последовавших за ним. Для начала, костюм, который Джорджи выбрала для такого случая, состоял из прозрачной накидки, сшитой из шифона аквамаринового цвета, и чёрных блестящих брюк. Этот наряд дополняла большая и очень нелепая свадебная шляпа серебристо-голубого цвета, которую она купила в магазине Армии Спасения. Шляпа была покрыта шёлковыми цветами и украшена длинным шифоновым шарфом.

На ногах у неё не было ничего, кроме колец.

– Ты же не собираешься показаться в таком виде, правда? – спросил Эмброуз, когда увидел её.

– Почему нет?

– Я вижу твою грудь.

– Ну и что? У тебя с этим какие-то проблемы?

Эмброуз пожал плечами.

– Думаю, что у меня нет, – признался он. – Правда, я не совсем уверен насчёт твоей семьи.

– Мне наплевать, с чем у моей семьи проблемы.

Как бы не так, подумал Эмброуз. С тех пор, как он познакомился с Джорджи, её самые жестокие проклятия всегда сыпались в адрес семьи, которая когда-то жила в Брокен-Хилле. Правда, сейчас члены её семьи были разбросаны по всей стране – они жили в Аделаиде, Мельбурне, Тасмании. Джорджи обвиняла свою мать в нарциссизме, своего отца – в садизме, своего отчима – в инцесте, а своего брата – во всех возможных грехах. Она вообще не говорила о своей сводной сестре и лишь иногда называла её «безмозглой наркоманкой».

До сегодняшнего дня она делала всё возможное, чтобы убедить своих друзей и знакомых, что она ничем не обязана своей семье.

– Если тебе наплевать на проблемы твоей семьи, – заметил Эмброуз, – тогда какого чёрта ты приехала сюда? Ты только издеваешься над своей ужасной мамочкой, своим фашистом-папочкой, своим нелюдем-братцем и своей шлюхой-сестрой. Зачем ты вообще приехала на эти похороны?

– Потому что моя бабушка была единственным нормальным человеком из всей семьи! – ответила Джорджи. – Я любила её, и мне будет её не хватать, и никто не заставит меня отказаться от участия в её похоронах!

Её глаза наполнились слезами, заставляя Эмброуза замолчать. Однако он скептически отнёсся к её словам.

Насколько он мог догадываться, это внезапное проявление горя было очередным представлением Джорджи. Она любила немного драматизма, и он с самого начала чувствовал, что она только для того приезжает на похороны бабушки, чтобы вызвать ярость родителей своим появлением в прозрачном топе, или поругаться с братом над гробом, или поспорить из-за оставшегося после смерти бабушки имущества. Честно говоря, он втайне надеялся, что она действительно устроит скандал своим разрушительным поведением, которым он сможет насладиться со стороны и о котором потом расскажет своему брату Тому или своему другу Джеймсу. Они всегда с удовольствием слушали о наиболее сумасшедших выходках Джорджи.

Возможно, Эмброуз и не приехал бы вместе с ней, если бы не предвкушал ещё один безобидный фейерверк. Кроме того, он заплатил за эту экскурсию. Теперь он должен получить вознаграждение за свои деньги.

К его большому удовлетворению, ход похорон полностью совпал с ожиданиями. Шокировав всех своим прозрачным нарядом, Джорджи без перерыва курила во время траурной службы (несмотря на просьбы перестать), критиковала цветочное убранство, громко смеялась в самые неподходящие моменты и выпила огромное количество алкоголя на поминках, которые состоялись после церемонии в доме друга семьи. Она увенчала жаркий спор со своей сводной сестрой метафоричным изречением «Пошла к чёрту», разбила вдребезги бокал, швырнув его на пол, и вылетела из дома, устремившись в ближайший бар. Затем последовала протяжённая экскурсия по другим барам, которая оказалась довольно впечатляющей (Эмброуз столкнулся с такими людьми, о которых раньше только читал) и которая завершилась в Силвертоне приблизительно в час ночи. Они оказались в своей постели только к двум.

Как всегда, алкоголь вырубил Джорджи ненадолго. Около половины четвёртого она снова встала и начала искать свою сумку с таблетками снотворного, натыкаясь на мебель и спотыкаясь о сумки со стонами и проклятиями. Тогда Эмброузу стало ясно, что они точно не покинут гостиницу до восьми утра – возможно, до девяти, если Эмброуз сам не вытащит Джорджи из постели. Как и следовало ожидать, когда стук в дверь возвестил о прибытии завтрака, Джорджи отказалась пошевелиться.

– Не-е-ет, – простонала она.

– Ты должна встать.

– Я не могу.

– Давай. – Он вытащил её слабое белое тело из-под одеяла и повёл Джорджи в ванную, где оставил её под душем. Когда она уже смогла стоять самостоятельно, опираясь обеими руками на кафельную стену ванной и опустив голову, тосты Эмброуза давно остыли. Сваренные яйца были чуть тепловатыми. Тем не менее, он мужественно съел свой завтрак (вновь призывая на помощь свою выдержку) и был готов принимать душ, когда Джорджи, наконец, вышла из ванной. Они обменялись взглядами, встретившись в дверях ванной комнаты: высокий Эмброуз с взъерошенными волосами, одетый в пижаму из чистого хлопка и широкий утренний халат, и Джорджи, невысокая, мокрая и обнажённая, не считая полотенца, обёрнутого вокруг волос. Несмотря на припухшие глаза, по утрам её лицо казалось удивительно чистым и нежным, прежде чем она успевала нанести яркий макияж и облачиться в вызывающую одежду.

Обычно утренний туалет Эмброуза занимал не больше пятнадцати минут. Он всегда делал одно и то же. За быстрым душем следовало бритьё, потом – освобождение кишечника, потом – одевание. Затем он чистил зубы, наносил на волосы гель и быстро приводил себя в порядок. Он выходил из ванной в безупречном костюме или великолепно подобранной одежде для отдыха, распространяя слабый аромат дорогой туалетной воды, с блестящими светлыми волосами, зачёсанными назад, и пылающим лицом.

Джорджи, напротив, могла провести около четырёх или пяти часов, готовясь к новому дню. Она тратила огромное количество времени на чтение газет, маникюр, выбор одежды, иногда занимаясь йогой в перерывах между этими делами. Она даже смотрела по телевизору музыкальные клипы или детские мультфильмы. У неё не было абсолютно никаких привычек. Обычно это не волновало Эмброуза, который уходил на работу раньше и никогда не был настолько глуп, чтобы приглашать по выходным на завтрак своих друзей.

Но будь он проклят, если ему придётся оплатить ещё одну ночь в этой дрянной гостинице только из-за того, что Джорджи не сможет взять себя в руки и покинуть номер к назначенному времени.

– Нет, – сказал он, выхватывая пульт из её белоснежных пальцев. – Никакого телевидения.

– Эй, какого чёрта!

– Время – деньги, ясно? Мы должны покинуть номер к десяти.

– Я успею!

– Нет, не успеешь. Только не с телевидением. Давай, собирайся. Что ты собираешься надеть?

– Ничего, – проворчала она.

– Нас арестуют, если на тебе не будет одежды, – пошутил он, но она отвернулась в сторону, и он вздохнул.

– Ладно, – сказал он. – Как хочешь. Можешь идти прямо так. – Она была одета в довольно симпатичную шёлковую сорочку. – Пожалуйста, Джорджи. Ты не могла бы поторопиться? Потому что если мы выедем позже, то не успеем доехать до Милдуры к обеду, а я ни за что не буду снова обедать в той придорожной забегаловке. Ни в коем случае. Тот пирог – я почти уверен, что он приготовлен из мяса убитых туристов, которых они заманили в дюны.

Джорджи откашлялась. Потом она потянулась. Потом она встала и начала натягивать свои обтягивающие чёрные брюки.

 

* * *

 

Подвески старого «форда» окончательно износились. Когда Алек ехал на машине по просёлочной дороге в сторону Торндейла, он чувствовал подошвами и ладонями каждый корень дерева, обломок скалы и ухаб, в который попадали колеса. Каждый толчок отзывался в суставах, шейных позвонках и зубах. Ему казалось, будто он ехал по железнодорожным шпалам.

Его беспокоило, что при такой сильной тряске. Дел не сможет даже сфокусировать взгляд, не говоря уже о том, чтобы прицелиться из ружья.

– Можешь ещё немного увеличить скорость, – сказала ему Дел, потому что он очень медленно продвигался вперёд, пытаясь уменьшить силу толчков и избежать самых глубоких рытвин. – Эта машина построена на века.

– Да, но я нет, – кисло ответил Алек.

– Не говори глупостей! Такой большой мальчик, как ты?

Алек ничего не сказал. Он не был расположен к веселью и не хотел, чтобы Дел отвлекалась. Только не сейчас, когда её работа заключалась в высматривании убийцы, который мог использовать их в качестве мишени. Алеку приходилось не отрывать глаз от дороги; он не мог делать ничего другого. Только не в этой машине. Только не на такой дороге.

– Мы подъезжаем к ручью, – сказал он. – Возле ручья больше зарослей.

– С нами всё будет в порядке, – твёрдо сказала Дел.

– Где ты увидел… Э-э-э, жертвы? – спросил Росс, повышая голос, чтобы быть услышанным в лязге и грохоте каждой незакреплённой части автомобиля. Увидев, как дорога исчезла прямо перед ним Алек нажал на тормоз. Педаль так плохо поддавалась и так глубоко западала, что ему приходилась нажимать на неё всё сильнее и сильнее, пока у него не появилось чувство, что он продавил ногой пол.

– Осталось немного, – ответил он. – Скоро мы будем там.

– Смотри внимательнее, – сказала Дел. – К этому времени их может быть больше.

– Тот грузовик, мимо которого мы проехали, – сказал Росс, но Алек не дал ему закончить.

– Я уже говорил, – прервал его Алек, – что он и раньше был там. Он не сдвинулся с места.

– Я не это собирался сказать. Ты не заметил, остался ли там бензин?

– Мы это проверим, – пообещала Дел. – На обратном пути.

Они тряслись и раскачивались, постепенно спускаясь к руслу ручья, который обходился с ними не так хорошо, как он обошёлся с новеньким джипом Криса. Что-то жёсткое царапало дно машины Дел рядом с передней осью, а старые колёса поднимали тучи пыли. Может быть, Алек выбрал неудачное место для переезда или двигатель «форда» оказался недостаточно мощным. Какой бы ни была причина, они дважды чуть не застряли в песке.

Но, в конце концов, им удалось выбраться наверх. Отчаянная борьба занимала все мысли Алека, не давая ему думать о том, что ждало их впереди. Он всё ещё размышлял над тем, не сломалась ли какая-нибудь деталь машины во время последнего рывка через каменистый берег ручья, – из-под капота слышался необычный стук, – когда Росс неожиданно воскликнул:

– О боже!

Монгрел тревожно залаял, – вероятно, из-за поднявшегося вокруг него смятения. Алек резко затормозил. Дел застонала.

– Это они? – хрипло спросила она.

– Да. – Алек не хотел туда смотреть. Тела лежали на дороге в некотором отдалении, но даже со своего места Алек мог видеть тучи мух, кружившихся над трупами. Внезапно ему пришло в голову, что скоро они должны почувствовать запах – очень плохой запах. – Они мертвы. Я проверял, – неверным голосом продолжил он. – Мы не можем ничего для них сделать.

– Можешь объехать вокруг? – приглушённо спросила Дел.

– Постараюсь.

– Нам нельзя их трогать, – пронзительно заговорил Росс. – Это место преступления. Мы можем уничтожить улики.

– Мы не собираемся их трогать, – сказал Алек. Ничто на свете не могло бы заставить его снова приблизиться к этим трупам, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к ним. Стоит попытаться оттащить один из них к краю дороги, как у него отвалятся ноги. – У нас получилось объехать вокруг них в «лендровере». Не думаю, что будет труднее это сделать на «форде», – продолжил он.

– Тогда поехали, – Дел пошевелилась в машине. Теперь она сжимала приклад ружья под мышкой, а ствол выглядывал из окна. – Пусть господь смилуется над нашими душами.

Алек решил не думать, что она имела в виду под этим. Он переключил передачу, крепче схватил руль и направил старый «форд» к низкой гряде, насыпанной рядом с дорогой. Очевидно, эта гряда образовалась в результате строительства дороги; за ней лежала неровная поверхность, испещрённая рытвинами, ухабами, трещинами и обломками скал. К счастью, Алеку не пришлось пробираться через кусты и деревья. Он продвигался вперёд, минуя лишь небольшие препятствия, морщась при каждом толчке, каждом ударе, каждом зловещем скрежете. Он беспокоился по-настоящему только из-за проволоки. Кусок проволоки мог легко обмотаться вокруг колеса и заблокировать машину. Проклятые фермеры всегда оставляли после себя мотки проволоки.

Он был настолько погружён в управление машиной, что едва заметил запах, когда они подъехали ближе Росс закашлял, Дел прищёлкнула языком, но Алек почти не почувствовал запаха, который сразу же остался позади. Росс предложил закрыть окна но Дел заметила, что они не могут этого сделать. Только не в том случае, если от неё требуется готовность к любым действиям.

– Если окна будут закрыты, я не смогу целиться из ружья, – сказала она. – Ни со стороны Алека, ни со своей стороны.

– Ради бога, Дел, – с раздражением воскликнул Алек, – смотри, что ты делаешь с ружьём! Ствол винтовки резко ударил по краю окна, когда машина подпрыгнула на особенно высокой кочке. – Оно на предохранителе?

– Конечно.

– Тогда не надо размахивать им у меня перед носом – я не вижу, куда еду!

К тому времени, как Алек снова вернулся на дорогу, он был мокрым от пота. Взглянув в зеркало заднего вида, он увидел тёмные очертания тел, распростёртых на дороге позади них. Росс повернул голову назад, чтобы ещё раз посмотреть на них. Однако Дел не обернулась.

Дорога, уходившая вперёд, была совершенно незнакома Алеку. Вокруг тянулись заросли кустарников: много малги, кое-где низкие акации. Дорога петляла, пропадая за листвой, и это заставляло его нервничать. Но им повезло. Когда Алек в очередной раз повернул, он оказался на пустом участке дороге. Вдалеке виднелись ворота и крыша дома, стоявшего на небольшом холме, наполовину скрытого низкими кустами. Ворота были открыты.

Там никого не было.

– Вот он, – сказал Алек, чувствуя, как сердце подступило у него к горлу.

– Не останавливайся, – сказала Дел, не отрывая глаз от зарослей кустарника, расположенных слева от них. Автомобиль медленно продвигался вперёд. Взлетела ворона, тяжело лихая крыльями. Алек облизнул пересохшие губы, осматривая ближайшие окрестности в поисках других признаков жизни.

Они проехали через ворота и оказались среди груд мусора.

– Чёрт возьми, – прошептал Алек. Это был настоящий рай для притаившегося снайпера. По обеим сторонам дороги возвышались огромные кучи ржавых старых механизмов, лежали мотки проволоки для ограждения, разваливавшиеся барабаны, проколотые камеры, сломанная мебель. Между ними рос кустарник, местами довольно густой и высокий. За этой полосой препятствий Алек мог видеть угол дома; пустые окна скрывались за потрёпанной москитной сеткой.

– Там никого нет, – очень тихо сказал Росс.

– Смотри назад, Росс, – предупредила его Дел.

– Да, хорошо. Я знаю. Но вы не найдёте здесь ничего полезного – в этом доме наверняка уже давно никто не живёт.

– С чего ты взял? С домом всё в порядке.

Прозвучавшая в её голосе обида заставила Алека подумать о том, как выглядит её дом. Этот, решил он, был ещё хуже дома его отца. Дикая земля. Однако он заметил, что от дома шёл телефонный провод. Провод огибал подъездную дорожку, миновал ствол дерева и ограду, направляясь на запад, в сторону шоссе.

Он не шёл вдоль просёлочной дороги.

– У них есть телефон, – сказал он.

– Да. Я вижу.

– Смотрите! – пронзительно вскрикнул Росс. Объехав кучу хлама, которая в основном состояла из диванных пружин и кусков дерева, они оказались на открытом месте и смогли хорошо рассмотреть дом и все прилегающие постройки. Теперь они находились под косым углом к перечному дереву.

Алек мгновенно узнал машину, которая врезалась в крепкий ствол.

– О боже, – выдохнул он, невольно останавливаясь. Но Росс показывал на что-то другое.

– Там! – сказал он. – Там!

– Не теряй головы, приятель, – предупредила Дел. Она оглядывалась по сторонам, уделяя особенно пристальное внимание дому. Но Алек был уверен, что она тоже заметила тело, распростёртое на земле у гаража. Да и как она могла не заметить его? Он судорожно сглотнул два раза.

У него тряслись руки.

– Всё в порядке, не останавливайся, – приказала Дел. – Сделай круг вокруг дома. Там грузовик, видишь?

– Как насчёт?..

– Дело, прежде всего. Лишние три минуты ничего не изменят.

Возможно, она права, подумал Алек. Кто бы ни лежал на земле, он не подавал никаких признаков жизни. Распластанное тело было покрыто засохшей кровью, над ним кружились тучи мух. Когда они подъехали к телу ближе и миновали его, Алек смотрел прямо перед собой. В любом случае, он не увидел бы много – он сидел с другой стороны машины. За него смотрели Дел и Росс.

– Боже, – слабым голосом сказал Росс. – О боже.

– Бедняга, – пробормотала Дел.

– Боже мой. – Пытаясь объехать «лендровер», Алек не мог не посмотреть на него. Через открытое боковое окно он мельком увидел ветровое стекло, покрытое паутиной трещин и забрызганное тёмной спёкшейся кровью. Алек медленно продвигался вперёд, и перед его глазами постепенно представало кровавое зрелище. Он поравнялся с машиной.

– О боже, – прошептал он, чувствуя, как к глазам подступили слёзы. Крису выстрелили в голову. Его тело обмякло на рулевом колесе, а мозги разлетелись по всему ветровому стеклу. Он различал волокнистые комки… липкие сгустки…

– Господи, – выдохнул Алек.

– Не останавливайся. – Даже Дел говорила теперь по-другому; её голос охрип. – Ради бога, не останавливайся. Росс, следи за домом.

– Он мёртв, – простонал Алек. – Видимо… видимо, его…

– Да. Мы уже ничего не сможем для него сделать.

Перечное дерево осталось позади, Алек вытер рукой выступившие на глазах слёзы и постарался подавить панику. Росс часто и прерывисто дышал. Дел, которая сначала направляла ружьё на зияющий вход в гараж, перевела его на полуразрушенный сарай, который мог быть курятником или загоном для овец. Алек бросил в его сторону только один беглый взгляд, но Дел сказала:

– Там мёртвая собака. – Пауза. – Мне так кажется. Собака или свинья.

– Это настоящая бойня, – прошептал Росс.

– Не так медленно, Алек. Ещё рано.

Алек послушался. Шок всегда замедлял его реакцию, но теперь он убрал ногу с педали тормоза и надавил на газ. Тряска усилилась. Они повернули около ограды, объехали гараж по следам шин грузовика и снова оказались рядом с домом. С востока он выглядел совершенно необитаемым; там стояли собачьи миски, плетёная корзина, на земле лежали детские резиновые ремешки.

– Смотрите! – крикнул Росс. – О господи.

– Что там? – Алек не сводил глаз с дороги. – Что?

– Останови машину, – простонала Дел.

– Сейчас?

– Останови её.

Алек затормозил. Они представляли собой лёгкую мишень – и он ничего не мог видеть кроме обычных.

– Ребёнок, – сказал Росс.

– Что? – Алек осмотрелся. – Где?

– Здесь должен быть ребёнок, – объяснил он. – Там были ботинки… На ступеньках.

– Я выпущу Монгрела, – решительно объявила Дел. В её голосе сразу же зазвучало волнение. Тревога. – Посмотрим, сможет ли он что-нибудь учуять.

– Хочешь сказать, что мы останавливаемся? – спросил Алек. – Здесь?

– Это место ничем не хуже других.

– Но как насчёт… – Алек махнул рукой, не в состоянии произнести слова «Крис» и «Грэхем». Но его жест сказал всё.

– Мы осмотрим их позже. Здесь должен быть ребёнок. – Дел в напряжении откинулась назад. Она толчком открыла заднюю пассажирскую дверь с правой стороны. – Вперёд, Монгрел. Плохой человек. Плохой человек, – резко сказала она. Монгрел несколько раз тявкнул в ответ. Послышалось быстрое движение, тяжёлое горячее дыхание собаки, и Монгрел выскочил из машины.

– Но что, если здесь кто-то есть? – запротестовал Алек.

– Если это так, то мы увидим его отсюда, – ответила Дел. – Посмотри на эти кусты, вон там. За ними даже мышь не спрячется. Росс будет следить за гаражом, ты смотри за северной стороной, а я понаблюдаю за домом. Всё просто.

– Не думаю, что это разумно, – сказал Росс.

Алек промолчал. Он сидел, судорожно вцепившись в руль автомобиля. Его глаза щипало, в висках стучала кровь, а сердце колотилось в груди, как отбойный молоток. Он остро ощущал реальность происходящего – блики солнца на хромированной поверхности, текстуру расползавшейся обивки сиденья, запах пыли и бензина, запах пота, исходивший от Дел, – но ему казалось, что это был кошмарный сон. Это должен быть кошмарный сон. Это не может происходить на самом деле.

Монгрел скрылся из поля зрения, прижимая нос к земле. Затем пёс вновь оказался на виду, продолжая следовать за запахом. Он лениво прохаживался по двору, помахивая пушистым хвостом. Казалось, он не особенно нервничал, подумал Алек.

Сам Алек нервничал. Он практически звенел от напряжения. Каждую минуту он ожидал услышать грохот выстрела. Крик. Лай собаки.

Но тишина не нарушалась ни звуком.

 

Глава 12

 

Они все ждали.

Ноэл ждал в машине Росса. Все двери седана были открыты. Ноэл сидел на переднем пассажирском сиденье и крутил в руках транзистор Верли, который представлял собой радиоприёмник и плеер одновременно и работал на батарейках. Но единственное, что он слышал, – шум статических помех. Батарейки были в порядке; Ноэл только что с успехом прослушал одну из кассет Верли, а ещё раньше – песню Бетт Мидлер «Ветер под моими крыльями». Значит, что-то другое было не так.

Линда и Роузи ждали в фургоне. Они играли в игру «камень, ножницы, бумага». Луиз ждала вместе с ними, растянувшись на складном диванчике и читая телепрограмму. Питер устроился на заднем сиденье машины Росса и слушал музыку в наушниках, равномерно отбивая ритм пальцем, как метроном. Тук, тук, тук.

Верли не могла спокойно сидеть. Она ходила взад-вперёд, от фургона к машине и обратно, иногда останавливаясь, чтобы посмотреть на часы, или сделать глоток воды из стакана, оставленного рядом с раковиной, или взглянуть на дорогу. Она беспокоилась из-за Росса. Она очень беспокоилась из-за Росса. Он уехал вместе с Дел и Алеком почти в семь утра, а сейчас было уже, – она сосчитала минуты, – уже без двадцати девять.

Она остановилась рядом с Ноэлом.

– Их уже давно нет, – сказала она.

Ноэл взглянул на неё, перестав крутить ручки радио.

– Прошло почти два часа, – продолжила она. – Они сказали, что вернуться через час. Почему они до сих пор не приехали?

Взгляд Ноэла переместился в сторону сына, но Питер лежал с закрытыми глазами, растворившись в музыке. К этому времени Верли почти перестала беспокоиться из-за детей. Она не выражала своей тревоги в присутствии девочек, потому что Роузи была слишком мала; но с Питером совсем другая история. Сколько лет ему было – тринадцать? Четырнадцать? Он достаточно взрослый, чтобы понимать, что с ними не всё в порядке.

– Я не знаю, почему они до сих пор не вернулись, – тихо сказал Ноэл. – Может быть, у них спустило колесо. Нельзя исключать такой вероятности – машина в ужасном состоянии.

– Думаешь, у них кончился бензин?

– Я не знаю.

Верли крепко прижала ладони друг к другу. Она всегда так делала, когда её нервы были на пределе. Несмотря на то, что она не хотела больше ничего говорить и таким образом озвучивать снедающий её страх, но из-за сильного беспокойства слова вырвались помимо её воли.

– Тебе не кажется, что с ними что-то случилось?

– Я не знаю, Верли.

– Разве мы не можем что-нибудь сделать?

Она произнесла это громче, чем намеревалась, и её восклицание проникло через мягкие подушечки наушников Питера. Он снял наушники и открыл глаза. Потом он сел.

Ноэл моргнул, заметив движение на заднем сиденье.

– Что мы можем для них сделать? – мягко спросил он, но в его голосе прозвучал намёк на укор, который всецело относился к нарушению спокойствия Питера.

– Поехать за ними, – предложила Верли.

– Поехать за ними? – эхом повторил Ноэл.

– Они могут быть в беде, ты так не думаешь?

– Да, но… Я только хочу сказать, что у нас осталось мало бензина. Мы не знаем, где они находятся. Если они действительно попали в беду, то они намного лучше сумеют с ней справиться, чем мы. Они прекрасно подготовились. – Ноэл с сочувствием посмотрел на неё через свои очки в стальной оправе. – Я знаю, что вы беспокоитесь, Верли, но я не думаю, что сейчас нам следует куда-то отправляться. – В машине Дел может запросто перегореть предохранитель или забиться сальник. Возможно, они уже на обратном пути.

– Ты думаешь, что машина сломалась?

– Если это произошло, – попытался успокоить её Ноэл, – Дел обязательно сумеет устранить поломку. Она произвела на меня впечатление очень находчивой и разумной женщины.

– И она возит с собой все запасные части, – вмешался Питер. – Я их видел. Она сказала мне, что сможет завести машину с помощью батарейки от фонарика и укрепить трубку радиатора куском кожи кенгуру.

– Э-э-э… да – Ноэл откашлялся. Верли поняла по выражению его лица, что такие странные заявления он считал совершенно неправдоподобными, как и сама Верли. Тем не менее, он был убеждён, что Дел не застрянет посреди дороги из-за лопнувшей рессоры или протекающего топливного шланга. Он так и сказал.

– Пока я не стал бы беспокоиться из-за них.

Верли подумала, что он говорит это только для того, чтобы успокоить своего сына. Она подумала: это для тебя всё в порядке – ты находишься со своей семьёй. Пусть это было несправедливо, но она презирала его за то, что он не смог оставить своих детей. Когда он предложил поехать с Алеком и Дел, Линда устроила настоящий скандал, но, как и Верли, она согласилась с тем, что Дел не следует ехать с Алеком одной. Поэтому с ними пришлось отправить Росса, и теперь Верли сожалела из-за принятого решения. Какое ей дело до Дел? Росс был её мужем. Он пообещал вернуться через час, но прошло уже почти два часа, а его до сих пор не было.

Это наша машина, захотелось ей сообщить Ноэлу. Это наша машина и наш фургон. А вы обыкновенные попутчики.

Правда, она никогда не осмелилась бы так сказать. Вместо этого она спросила:

– И когда же нам следует начинать беспокоиться, по вашему мнению? – Ей удалось вложить в эти простые слова довольно много сарказма.

Ноэл нахмурился. Потом он вздохнул и посмотрел на часы.

– Ну… я не знаю, – сказал он. – Когда они уехали? В семь часов? Может быть… в одиннадцать?

– В одиннадцать часов?

– Что-нибудь обязательно выяснится до этого времени, Верли.

И Ноэл оказался прав. Потому что в двадцать минут десятого, когда Верли безуспешно попыталась читать (она так нервничала, что её глаза не могли задержаться ни на одной строчке текста), она услышала звук приближающейся машины. Сначала она подумала, что это была машина Дел. Вскочив со своего места за маленьким обеденным столом, она торопливо сбежала по ступенькам фургона, опередив Луиз. Но вскоре она поняла, что этот автомобиль – чей бы он ни был – приближался с севера, а не с юга. Ноэл уже стоял на дороге, повернувшись лицом в сторону Брокен-Хилла. Недалеко от него стояла Линда, загораживая ладонью глаза от солнца. Она пристально смотрела в том же направлении. Линда покинула фургон ещё раньше, чтобы развлечь Роузи игрой в «классики».

Луиз подбежала к матери.

– Сюда кто-то едет? – нетерпеливо спросила девочка.

– Да, – ответила Линда.

– Это Дел?

– Я так не думаю.

Ноэл начал размахивать руками. Он ушёл с проезжей части, когда вдали показался автомобиль. Роуз продолжала беспечно прыгать по нарисованным квадратам. Каждое её движение сопровождалось шаркающим звуком резиновых подошв. «Классики» были начерчены палкой на сухой земле.

– Они сбавляют скорость! – крикнула Линда.

– Пожалуйста, остановитесь, – пробормотала Верли. – Пожалуйста.

Это была машина тёмно-синего цвета с открывающейся вверх задней дверью. Верли не особенно хорошо разбиралась в машинах, но она увидела слово «мазда», выбитое на номерном знаке автомобиля. Довольно новая машина, подумала она, с затемнёнными окнами и красивыми колёсами. Внутри находились два человека.

Водитель оказался молодым блондином в устрашающего размера солнечных очках с зеркальным покрытием. Эта деталь послужила причиной неприязни, мгновенно возникшей к нему у Верли; она считала зеркальные очки оскорбительными и асоциальными. Но у него был приятный голос и он оказался достаточно вежливым, чтобы остановиться и открыть окно со своей стороны.

Нельзя сказать, что у него был другой выбор, потому что Ноэл практически загородил ему дорогу.

– У вас неприятности? – спросил парень.

– Да. – Ноэл поспешил к нему в сопровождении Линды, Верли, Луиз, Питера и даже Роуз. Это чем-то напоминало поведение птиц, налетевших на червяка, и парень даже немного отклонился назад. Ноэл жестом попросил семью оставаться на месте. – У нас большие неприятности. Вы едете из Брокен-Хилла?

– Верно.

– Когда вы выехали?

– Ну… – молодой человек повернул голову, как будто собирался обратиться за помощью к человеку, сидевшему рядом с ним. Насколько могла судить Верли, это была женщина – молодая женщина с тёмными волосами. На ней тоже были солнечные очки, только чёрные. – Джорджи, когда мы выехали? Около двадцати минут назад?

– Двадцать минут! – с ужасом и изумлением воскликнула Линда. Верли могла ей посочувствовать.

– Может быть, полчаса назад, – поправился молодой человек. – Около того. А что? Вы направляетесь именно туда?

– Мы не можем туда добраться, – выпалил Питер, прежде чем Ноэл жестом приказал ему замолчать.

– В настоящий момент на этой дороге застряло много людей, – попытался объяснить Ноэл. Хотя он говорил спокойным и разумным голосом, – хотя выражение его лица было мягким, а взгляд оставался ясным, – Верли прекрасно понимала, что его история прозвучит абсурдно, как бы он ни старался её сформулировать. Она почти поморщилась от своего предчувствия. – По непонятной причине никто из нас не может доехать до Броккен-Хилла или Коомбы. У всех нас кончился бензин. Вчерашний день мы провели в дороге, ехали много часов подряд, и вот где мы сейчас находимся.

– Так-так, – загадочно сказал молодой человек. Его лицо ничего не выражало. Но рядом с ним на своём сиденье пошевелилась Джорджи, испустив глубокий вздох.

– Я знаю, что вы сейчас думаете, – продолжил Ноэл, – но дело в том, что нам пришлось остановиться здесь на ночь…

– И недалеко отсюда стреляли, – перебила его Линда. Она слегка оттолкнула мужа и наклонилась, чтобы обратиться к молодому человеку. – В месте под названием Торндейл, чуть дальше по дороге. Туда ездил водитель грузовика, и он нашёл тела – мы не можем сообщить в полицию, потому что наши телефоны не работают, и мы не можем добраться до Брокен-Хилла.

– Постойте, одну минуту. – Молодой человек поднял руку. Он казался ошеломлённым. – Вы говорите, что здесь стреляли?

– Так нам сказал водитель грузовика.

– Какой водитель грузовика?

– Парень по имени Алек Маллер, – начал Ноэл.

– Сейчас он уехал вперёд вместе с мужем Верли и женщиной по имени Дел Диган, – прервала его Линда. – Они в той же самой лодке, что и мы.

– У Дел ещё осталось немного бензина, – закончил Ноэл, отчаянно стараясь изобразить целостную картину. – Они отправились кое-что разведать и должны были вернуться час назад. Мы не знаем, что с ними случилось.

– Эмброуз. – Женщина, сидевшая в машине, неожиданно заговорила. Своим видом она производила впечатление человека, чьим терпением слишком долго злоупотребляли. Она сидела, прижав пальцы левой руки к голове и облокотившись на край окна. – Скажи им, что мы позвоним в чёртову службу помощи или куда-нибудь ещё.

Линда отшатнулась. Верли была в ужасе; она не верила собственным ушам. Эмброуз откашлялся и робко улыбнулся.

– Э-э-э… да, – сказал он. – Верно. Когда мы приедем в Коомбу, то вызовем для вас помощь. Там должен быть телефон. Если хотите, мы позвоним и в полицию тоже.

– В этом-то всё и дело. – Внешняя сдержанность Ноэла начинала давать трещину; в его голосе зазвучала озабоченность. – У вас может не получиться приехать туда. Вчера мы не смогли. И даже если вы повернёте назад, возможно, вам не удастся вернуться и в Брокен-Хилл. Здесь происходит что-то странное.

– Вот тут вы правы, – громко заметила Джорджи.

– У меня полный бак бензина, – уверенно сообщил Эмброуз. – Я думаю, этого достаточно, чтобы доехать да нашего места назначения.

– Надеюсь, что да, – сказал Ноэл, – но я не стал бы на это полагаться.

– Вам лучше вернуться в Брокен-Хилл. Если вы сможете, – посоветовала Линда. – Правда.

– Но как же Росс? – вмешалась Верли. Она не могла поверить. Неужели они забыли про её мужа? – Если они поедут вперёд, то, возможно, увидят машину Дел. Они смогут помочь…

– Эмброуз. – На этот раз Джорджи почти кричала. У меня болит голова. Поехали.

– Так, послушайте. – Линда была сыта по горло замечаниями Джорджи – это было ясно по её голосу. Она говорила резким тоном, которым она иногда отчитывала детей. – Мы здесь не для собственного удовольствия, понятно? Всё очень серьёзно. Это касается нас всех.

– Да, конечно, – успокаивающе сказал Эмброуз. И мы сделаем всё, что можем. Когда мы приедем в Коомбу, сразу сделаем все необходимые звонки, хорошо?

– А если вы увидите по пути старый многоместный автомобиль, если там что-то сломалось, не могли бы вы остановиться и удостовериться, что всё в порядке? – поспешила попросить Верли. – Или даже привезти моего мужа и всех остальных сюда? Я знаю, что прошу слишком многого, но они вряд ли уехали далеко отсюда.

– Да, да – Верли знала наверняка, что Эмброуз только успокаивал её. Его улыбка казалась нарисованной. – Мы сделаем всё возможное.

– Там может быть опасно! – воскликнула Верли, когда автомобиль медленно двинулся вперёд. – Кто-то стрелял там в людей!

– Вот поэтому нам и не стоит там торчать, – сказала Джорджи, даже не потрудившись понизить голос. Линда прогнала детей от дороги, а Ноэл зашагал рядом с движущейся машиной.

– Конечно, это ваше дело, верить нам или нет, – сказал он. – Возможно, на вашем месте я тоже не поверил бы. Но, как говорится, кто предупреждён, тот вооружен. У вас есть ещё бензин?

– О да, – с сарказмом ответила Джорджи, – у меня осталось немного в сумочке.

– Не обращайте на неё внимания, – сказал Эмброуз. – У неё похмелье.

– Просто не забывайте о том, что мы вам сказали, – попросил Ноэл. – Если через полчаса вы не доедете до ручья Пайн-Крик, значит, что-то не так.

– Хорошо.

– Поверните назад, прежде чем собьётесь с пути! – крикнул Ноэл, когда автомобиль начал набирать скорость. Машина с рёвом понеслась по дороге, водитель несколько раз махнул рукой. Через минуту или около того они скрылись из поля зрения.

Глядя, как машина исчезает вдали, Верли была готова разрыдаться.

– Ты думаешь, что они остановятся помочь Дел, Алеку и Россу? – со слезами в голосе спросила она.

– Бог знает, – кратко ответила Линда. Очевидно, она тоже была не в самом лучшем настроении. – Ну и парочка.

– Мама, они были с нами грубы, да? – заметила Луиз.

– Очень грубы, дорогая. Очень.

Тогда Питер что-то пробормотал. Его слова было практически невозможно услышать, но Ноэл сразу же повернулся в его сторону.

– Что такое, Пит?

Питер пожал плечами.

– Я только сказал, что они получат то, что заслуживают, – ответил он.

– Что ты этим хочешь сказать? – Ноэл сдвинул брови, и Питер снова пожал плечами.

– Я хочу сказать, что они заблудятся. Как мы. И рядом с ними никого не будет, – объяснил он. Затем его глаза расширились, словно ему в голову пришла какая-то ужасная мысль. – Я не имел в виду то, что их могут застрелить, – запинаясь, сказал он. – Я не это хотел сказать.

Последовало краткое молчание. Роуз начала раскачиваться на руке матери, выпрашивая напиток. Луиз опять пошла к фургону. Верли внезапно пришло в голову, что она могла бы попросить Эмброуза подвезти её. Разумеется, Фергюсоны не поместились бы, но она могла бы поехать. И Эмброуз мог бы её высадить, как только они увидели бы автомобиль Дел – где бы он ни был – и они с Россом снова были бы вместе. Почему это не пришло ей в голову раньше? Почему она не подумала об этом, когда у неё был шанс?

Но потом она стала размышлять дальше. Во-первых, она не вынесла бы компании людей в той машине. Во-вторых, Джорджи наверняка не позволила бы ей и близко подойти к машине. И что могло бы случиться, если бы они не встретили автомобиль Дел? Верли была бы вынуждена оставаться одна с Эмброузом и Джорджи, которые не внушали ей никакого доверия и никакой симпатии.

Нет, возможно, для неё было лучше оставаться здесь. По крайней мере, у неё был фургон. Росс вряд ли одобрил её, если бы она бросила фургон.

– Будем надеяться, что со следующей машиной нам повезёт больше, – заметил Ноэл.

– Будем надеяться, что следующая машина вообще появится, – печально сказала Линда, и Ноэл ободряюще похлопал её по плечу.

– Конечно, появится. На этой дороге? Здесь будет множество машин. – Ноэл неуверенно улыбнулся. – А их владельцы не будут похожи на эту парочку.

Верли от всей души надеялась, что он окажется прав. О господи, подумала она. Господи, когда это закончится?

 

* * *

 

– Я иду внутрь, – объявила Дел.

Она уже поставила одну ногу на землю, собираясь выйти из машины. Рядом с ней порывистый ветер слабо раскачивал входную дверь, а венецианские жалюзи постукивали об оконные рамы. Алеку совсем не нравилось, как выглядят эти жалюзи. За ними кто-нибудь может прятаться. Все окна на этой стороне дома были не занавешены от посторонних взглядов, кроме одною, с венецианскими жалюзи.

– Тебе нельзя идти одной, – сказал Росс.

– Я возьму с собой Монгрела. Монгрел! Сюда, малыш! – Дел громко свистнула через зубы – три раза, а потом через некоторое время ещё раз. Монгрел снова исчез. Сначала он пропал за углом дома, но через пять минут или около того он снова появился и направился в южную сторону, пока он не скрылся из виду за сияющим гаражом. Он неторопливо бродил по двору, помахивая хвостом и опуская голову в земле. Казалось, ничто не внушало ему опасений. Невозмутимый вид собаки подействовал на Алека успокаивающе. Поведение Монгрела означало, что им не стоило беспокоиться.

Но сейчас собаки не было. Монгрел где-то пропал, и хотя Дел сказала, что он залает, если кого-нибудь обнаружит, Алек не был так в этом уверен. Монгрел не был похож на собаку, которая может позволить себе тратить энергию. И он совсем не был похож на сторожевую собаку.

– Монгрел! – Дел опять свистнула. Алек дёрнулся. Весь этот шум заставлял его нервничать.

– Не надо кричать, – попросил он.

– Вот он, – сказал Росс.

– Монгрел! Сюда, малыш!

Пёс появился из-за курятника (или это был загон для овец?), который находился к югу от гаража. Он подбежал к ним с высунутым языком. Дел толчком открыла дверь. Она вышла из машины и присела, чтобы приласкать собаку. Она делала это одной рукой; другой она придерживала свою винтовку.

– Хороший мальчик, – сказала она. – Молодец.

– Будь осторожна, Дел. – Алек пристально рассматривал заднюю часть дома. – Там может кто-нибудь находиться.

– Мы пойдём и посмотрим. – Она встала и так взяла винтовку, чтобы приклад находился у неё подмышкой, а ствол балансировал на ладони левой руки. – А вы, парни, смотрите по сторонам.

– Ты не можешь идти туда одна, – запротестовал Росс. Бросив на него беглый взгляд, Алек заметил выражение его глаз и покраснел. Было ясно, что думал Росс. Росс думал, что любой крепкий молодой парень, который считал себя хотя бы наполовину мужчиной, должен вызваться пойти в дом вместе с Дел.

Или вместо него это должен сделать Росс, седой пенсионер, страдающий от склероза?

Алек подумал о том, как он может поступить. С одной стороны, он не хотел, чтобы его посчитали трусом и негодяем. С другой стороны, ему очень не нравился этот дом. Но у Дел было ружьё – это тоже стоило принимать во внимание.

– Ты сядешь за руль, – наконец, объявил он, приняв решение. – Дел, подожди! Я иду с тобой! Росс, приятель, – продолжил он с еле заметным намёком на угрозу, – ты лучше будь готов ехать в любую секунду, если нам понадобиться скрыться.

– Хорошо, – сказал Росс.

Алек вышел из машины. Пригнувшись к земле и втянув голову в плечи, он поспешил за Дел, которая уже стояла у крыльца. Когда она открыла входную дверь для Монгрела, Алек повернулся назад, чтобы изучить ближайшие окрестности. Его взгляд нервно перемещался от куста к машине и фургону. Бесконечная, пустынная местность, простиравшаяся за оградой – красная земля и серебристо-синие вершины каменной гряды, видневшейся у самого горизонта – не оставляли никакой надежды на укрытие. Солнце стояло довольно высоко. В небе застыли редкие перистые облака.

– Пойдём, – сказала Дел. Она последовала за Монгрелом в дом, который поглотил Алека, словно туннель. Там было так тепло, что он совершенно ничего не мог разглядеть. Но он чувствовал множество запахов – табак, апельсины, пригоревший жир, грязные ковры. Ничего гниющего. Ничего отвратительного. Он услышал, как впереди него по линолеуму застучали когти Монгрела.

Где-то капал кран.

Дел исчезла за дверью, находившейся слева от неё, продолжая следовать за Монгрелом. Алек вошёл в комнату следом за ней – его глаза ещё приспосабливались к полумраку – и оказался в большой солнечной кухне, которая заставила его вспомнить об умершей бабушке. Может быть, так на него подействовала китайская ваза для печенья, сделанная в форме кошки, или старый холодильник, или громкое тиканье часов. Может быть, это воспоминание вызвал деревянный буфет, выкрашенный в светло-зелёный цвет.

Какой бы ни была причина, но вопреки всякой логике он внезапно почувствовал себя в безопасности.

– Проверь нижние ящики буфета, – сказала Дел.

– Что?

– Здесь находится ребёнок, помнишь? Проверь ящики.

Когда Дел покинула комнату, Алек занялся буфетом. Он обнаружил лук, картошку, собачий корм, сковородки, консервы, овсяную крупу, сахар, чай – всевозможные съестные припасы, – но там не прятался никакой ребёнок. Ещё он снял трубку большого чёрного телефона, стаявшего недалеко от двери, и с ужасом понял, что не слышит гудка.

Он чуть не швырнул бесполезный аппарат в стену.

– Телефон не работает, – объявил он.

– Что? – голос Дел эхом отозвался в коридоре. – Что там?

– Телефон не работает!

От Дел никакого ответа Алек осторожно покинул кухню (почему она не отвечает?) и зашёл в следующую по коридору комнату. Там он обнаружил Дел, которая хладнокровно обшаривала шкаф. Монгрел уже перешёл к другой комнате, длинной и узкой, которая казалась забитой почти до потолка старым хламом выдвижными ящиками, журналами, клюшками для гольфа, пепельницами, ящиками для обуви, пластинками для граммофона, абажурами. Один из ящиков был открыт, из него торчали старые носки и пожелтевшее бельё. Ещё больше одежды лежало кучей на полу, перед шкафом, который стоял с распахнутыми настежь дверьми. Алеку показалось, будто кто-то небрежно перебирал рубашки, штаны и пиджаки, отбрасывая в сторону то, что не нравилось.

Но, несмотря на весь беспорядок, здесь не было такого места, где мог бы спрятаться человек – даже под кроватью громоздился хлам. В ванной тоже не было места. Но ванная содержала зловещие следы. Влажное полотенце, свисавшее с вешалки, было испачкано розоватыми пятнами. На раковине тоже можно было различить светло-розовые брызги.

Алек сглотнул.

– Дел? – хрипло позвал он.

Она неожиданно появилась рядом с ним.

– Ты видел тот чемодан? – спросила она. – В первой комнате? Он был наполовину пуст.

– Словно кто-то собирал вещи?

– Там была детская одежда. Кажется, вещи для мальчика.

– Смотри, – сказал Алек. – Он показал на полотенце.

Дел прищёлкнула языком. Она сделала шаг вперёд, взяла краешек полотенца и осторожно понюхала его.

– Мне это не нравится, – сказала она. – Выглядит так, словно кто-то никуда не спешил.

– Может быть, нам стоит проверить чердак? – предложил Алек. – Просто на всякий случай.

– И фургон, – добавила Дел. – И гараж.

– Я думаю, что они ушли, Дел. Я не думаю, что тут кто-то остался.

– Не стоит рисковать.

Дел послала Алека сообщить Россу, что в доме всё чисто. Потом она взяла стул, встала на него и просунула голову – вместе со стволом ружья – в выход на чердак. Туда проникало ровно столько света, чтобы Дел могла удостовериться, что на чердаке не было ничего, кроме мышеловок.

– Там всё в порядке, – сказала она Алеку, когда он вернулся. – Дом безопасен. Я проверю сараи, а ты можешь начинать кое-что грузить в багажник моей машины. – Здесь множество полезных вещей. Полно еды. Резервуар с водой.

– Прямо сейчас? – воскликнул Алек. – Я должен грузить машину сейчас?

– Время не стоит на месте, Алек.

– Тебе не кажется, что мне лучше пойти с тобой? Почему бы продуктами не заняться Россу?

– Потому что я хочу, чтобы он находился на своём месте. Следил за задней дверью. Отсюда мы не можем её видеть.

– Но я всё же считаю, что мне следует пойти с тобой.

Хотя Алек не испытывал большого желания рассматривать трупы, которые ждали их во дворе, ещё меньше ему хотелось упускать из виду ружьё. Поэтому он убедил Дел, что ей может потребоваться ещё одна пара глаз – не считая глаз Монгрела, – и она согласилась. Он мог присоединиться к ней во время небольшой «разведки» во дворе. Сам Монгрел уже занялся обследованием куч хлама, которые возвышались среди кустарников, словно обломки скал. Он не высказывал никаких признаков волнения или тревоги, обнюхивая их, хотя был явно заинтересован некоторыми участками земли, на которых, судя по их положению, мог оставаться запах других собак.

Он повёл себя довольно осторожно, когда наткнулся на тело, лежавшее рядом с гаражом. Когда Дел и Алек приблизились, он отошёл в сторону. Это было тело Грэхема, вне всякого сомнения; Алек узнал рыжеватые волосы и бородку. Один быстрый взгляд – раскинутые по сторонам руки, сведённые судорогой ноги, открытый рот, кровь – (так много крови!), – и Алек больше не мог смотреть на него. Он отвернулся. Казалось, что всё его тело болело, выражая протест против встречи с ещё одним обезображенным телом. Сколько ещё тел может увидеть человек, прежде чем он сойдёт с ума? Они будут преследовать его долгие годы – он это знал. Они населят его сны.

Алек рассматривал куст, растущий за оградой, пока Дел отважно пыталась нащупать пульс. В воздухе уже стоял запах – неприятный запах гниения, – но пока он был не слишком сильным. Пока ещё нет.

– Ничего, – тихо сказала Дел.

– Не трогай его, – хрипло заговорил Алек, облизнув пересохшие губы. – Нам нельзя их трогать – здесь могут быть улики.

– В него стреляли.

– Да?

– Думаю, два раза. Может быть. Я не знаю.

– Пойдём, – сказал Алек.

Они осторожно продвигались в сторону «лендровера», который наверняка мог бы спасти братьев, решил Алек. Внешне автомобиль казался не особенно крепким. Столкновение с деревом было действительно очень сильным; капот погнулся и смялся, масло вытекло на землю, повсюду рассыпались осколки стекла. Но даже такой сильный удар не мог быть причиной возникновения кровавой картины, которую они увидели внутри. Салон машины напоминал бойню. Одного беглого взгляда оказалось достаточно для Алека, а Дел вскоре признала, что искать пульс было бессмысленно.

– У него нет половины головы, – хрипло сказала она.

Алек на мгновение закрыл глаза.

– Да прибудет с ними милость Господня. Кто мог такое с ними сделать?

– Проклятый маньяк, – тоже хрипло ответил Алек.

– Нам лучше проверить гараж.

Они осторожно пересекли открытое пространство, отделявшее их от гаража, словно солдаты-пехотинцы в каком-нибудь старом фильме о войне. Оба старательно отводили взгляды от лежавшего неподалёку трупа. Дел вошла первой, делая осторожные шаги. После каждого шага она останавливалась, чтобы прислушаться, потому что её глаза пока не привыкли к темноте. Алек шёл следом за ней, тяжело дыша. В гараже стоял сильный запах бензина.

– Я чувствую запах! – прошептал он.

– Ш-ш!

Но из глубины помещения, заваленного какими-то вещами, не доносилось никаких подозрительных шорохов и скрипов. Каждый угловатый предмет оставался неподвижным. Увидев, как между ними ходил Монгрел, высунув язык, Алек почувствовал себя увереннее. Он начал осматриваться по сторонам и обнаружил канистру с маслом, стремянку и бензопилу.

– Я постою на входе, – сказала Дел. – Посмотри, нет ли там бензина, ладно?

– Да. Хорошо.

Запах бензина был таким сильным, что у Алека начала кружиться голова. Было похоже на то, будто одна из канистр протекла. Монгрелу запах явно не нравился; он повернул назад и выбежал из гаража после самого поверхностного осмотра. Пошарив рукой по твёрдому земляному полу, Алек сделал два открытия: что земля была немного влажной – влажной от бензина (он понюхал пальцы) – и что повсюду были разбросаны пустые канистры, словно осыпавшиеся лепестки роз.

– Боже, – сказал он. – Чёрт возьми.

– Что там? – Дел бросила через плечо озабоченный взгляд, оставаясь на своём посту у двери.

– Кто-то вылил весь бензин. На землю.

– Намеренно?

– Похоже на то.

Дел кашлянула.

– Это плохо, – через некоторое время сказала она.

Алек отступил назад, кашляя и думая о том, что ему теперь делать с ботинками. Наверняка подошвы пропитались бензином – не опасно ли будет в них ходить?

– Есть какой-нибудь признак присутствия ребёнка? – спросила Дел.

– Нет.

– Где же он может быть?

Алек пожал, плечами, с опаской осматривая ближайший курятник. После более пристального осмотра курятник показался ему похожим на собачью будку. Внутри что-то было, но там кишели насекомые.

– Может быть, он убежал, – предположил Алек. – Ты будешь смотреть там?

– У меня нет другого выбора, так?

В собачьей будке лежала ещё одна мёртвая собака. Полуразваленный курятник рядом с перечным деревом был пуст, если не считать обломков дерева и ржавых консервных банок. Фургон, который они осмотрели следующим, был необитаем, хотя он содержал некоторые признаки присутствия человека там была грязная кружка, открытый пакет песочного печенья, номер журнала «Ридерз Дайджест» с закладкой, оставленной между страницами. Обложка журнала была слегка потрёпанной, и повсюду пахло крепким табачным дымом.

Ещё там была фотография. Она оказалась очень старой – ей было не меньше пятидесяти лет – и изображала улыбавшуюся женщину в летнем платье.

Помедлив, Алек взял фотографию.

– На дороге был старик, – сказал он. – Там… Старик и женщина.

– Но не было ребёнка, – закончила Дел. Она заглядывала в ящики кухонной мебели, которые большей частью были пусты. – Здесь почти ничего нет. Сардины. Леденцы от кашля.

– Я заберу их в машину, – предложил Алек.

– Но где ребёнок? Мы не можем уехать без него.

Алек в замешательстве обернулся.

– Что ты хочешь этим сказать? – требовательно спросил он.

– Мы должны найти ребёнка, Алек.

– Нет, не должны.

– Да, должны.

Алек был напуган. Найти ребёнка? Здесь были тысячи гектаров пустыни, не говоря уже о сумасшедшем убийце. Как они могут отыскать маленького ребёнка?

– Может быть, ребёнка здесь давно нет, Дел, – заметил он. – Может быть, он убежал с кем-нибудь ещё. Может быть, его похитили. Что бы мы ни думали, сейчас он может находиться в чёртовом городе. Ради бога, не делай глупостей.

– Но…

– Мы должны вернуться назад, Дел! Мы сказали, что скоро вернёмся! Боже, мы опоздаем на несколько часов, особенно если нам придётся грузить машину продуктами!

Дел поразмыслила над его словами и была вынуждена признать, что он говорил разумные вещи. Но ей всё же не хотелось отказываться от поисков пропавшего ребёнка.

– Я поищу его, – сказала она, – пока вы займётесь машиной.

– Нет, Дел.

– Почему?

– Потому что нам нужен человек, который будет нас охранять, ради бога! – Алек терял терпение. Душный фургон, боль в висках, неприятное чувство в животе, слабый запах бензина, исходивший от его ботинок, – всё это плохо действовало на него. – Мы здесь как подсадные утки, дай нам передохнуть!

Дел вздохнула. Она провела рукой по своим жёстким, как проволока, седым волосам и ещё раз осмотрела фургон: висевшие занавески, раковина «Ламинекс», пепельницы, разрисованные настенные часы.

– Не могу в это поверить, – пробормотала она, качая головой. – Это мог быть мой дом… Я не могу в это поверить…

– Просто поверь, – кратко сказал Алек.

Затем, почувствовав неожиданный приступ тошноты, он выскочил за дверь, бегом спустился по ступенькам, и его вырвало на поросшую травой землю.

 

* * *

 

Кол не остановился в придорожной гостинице Коомбы, потому что перед ней стояло несколько мотоциклов. Не маленькие и аккуратные японские игрушки, а большие, переделанные, американские бастарды. Он пытался относиться с оптимизмом к подобным вещам, но иногда он чувствовал слишком большую усталость. Он не думал, что сумеет справиться с компанией байкеров. Только не перед посещением Элспет.

Он не мог позволить себе тратить энергию.

Дорога за Коомбой не отличалась разнообразием. Можно было заснуть за рулём, если не думать об осторожности. Кол никогда не забывал об этой опасности. Поскольку он так рано просыпался по утрам, то он имел склонность впадать в дремоту, если его разум был занят не полностью, – например, за игрой в крикет или за ожиданием Мойры в машине. Поэтому он достал очень жгучую мятную конфету из бардачка и энергично начал её жевать. Когда с конфетой было покончено, он включил радио. Но с приёмом уже возникали трудности, и звук всё чаще и чаще прерывался статическими помехами. Наконец ему пришлось выключить радио и поставить кассету в маленький проигрыватель. Несмотря на то что когда-то магнитофон переживал лучшие дни (почти все чёрные пластмассовые кнопки давно отвалились и аппарат со всех сторон был заклеен липкой лентой), он оставался крепким и надёжным. Он никогда не выплёвывал зажёванную коричневую ленту и не отказывался возвращать оказавшуюся внутри кассету. Напротив, магнитофон являлся самым послушным прибором всего грузовика, и он час за часом изливал прекрасную музыку, в то время как под капотом всегда что-то стучало и громыхало.

Кол наслаждался музыкой. Он обладал небольшой коллекцией классических произведений, которую он слушал снова и снова. В неё входили «Увертюра 1812 года» Чайковского, «Дэмбустерский марш», любимые арии из «Кармен», «Мессия» Генделя. На этот раз он выбрал «Девятую симфонию» Бетховена, чтобы она придала ему храбрости. Он был почти уверен в том, что эти поездки в Брокен-Хилл вытягивают из него жизнь. Медленно, но верно они уничтожают его. Он заставлял себя не размышлять о неприятных аспектах жизни, но иногда это было очень трудно, – особенно когда ты стареешь. Когда твои друзья болеют пневмонией, эмфиземой и остеопорозом. Когда твоя сестра деградирует на глазах – превращается в растение. Он знал, что однажды у него не останется сил, чтобы вернуться назад. Не сразу. Ему придётся где-нибудь переночевать, чтобы прийти в себя.

Если бы у него были внуки, это могло бы помочь. Но его никудышный сын не отличился даже в этом. Колу не придётся увидеть молодую жизнь, которая наполнит последние годы его жизни теплом и радостью. Конечно, если не считать его маленькую соседку.

Кол иногда пытался понять, что он сделал не так, воспитывая Кевина, – в чём они с Хэлен были не правы. Он всегда твёрдо верил, что Кевин пошёл в своего дядю Морриса, ни на что не годного брата Хэлен. Что можно сделать с такими генами? Казалось, что Моррис родился эгоистом. Он не знал ничего другого, кроме как пьянствовать, жить за чужой счёт и скитаться по родственникам и знакомым. Кол никогда не шёл на поводу у Кевина. Он никогда не баловал сына, но он давал ребёнку всё, в чём он может нуждаться, – дом, еду, одежду, подарки на день рождения, советы, деньги на время учёбы, деньги на образование за рубежом, деньги на то, чтобы устроиться в Мельбурне… И что в итоге? Кевин жил за счёт своих подружек, за счёт государства, за счёт матери, даже за счёт бедной Элспет, когда её разум начал терять ясность. Кол с силой сжал руль, когда подумал об этом. Он прогнал воспоминание; но он знал, что оно ещё вернётся. Во мраке ночи, во время обеда в клубе или за игрой в кегли. Оно будет преследовать его, как маленькая назойливая оса, стараясь пробить его тщательно выстроенную защиту и прогнать чувство удовлетворённости жизнью. Он никогда не простит сына за то, что он воспользовался состоянием Элспет. Именно тогда он отвернулся от него, оставив всякую надежду на исправление своего сына-паразита. Кол решил, что у него есть собственная жизнь и он не может прожить жизнь Кевина за него.

Конечно же, это разрушило его брак. Нельзя сказать, что к тому времени он и Хэлен ничем не отличались от той пары, которую венчали в церкви, принадлежавшей её отцу, недалеко от Бендиго.^[22] Тогда они были очень молоды, а потом превратились в разных людей. Но им удавалось уживаться вместе, пока не случилось несчастье с Элспет. После этого они сделались чужими друг другу. Хэлен продолжала искать оправдания поведению своего сына, даже когда он отказывался посещать Элспет в больнице. Кевин жаловался, что его слишком огорчает видеть её в таком состоянии. И она верила в это сама.

Кол, который уже привык к больницам, стыдился поведения своего сына. Страдания могут лишить мужчину мужественности, но это не значит, что он будет прятаться от них. Наоборот. Во время каждого посещения он появлялся с букетом цветов и всеми семейными новостями, которые он старательно сумел собрать. Кевин был пьян или одурманен наркотиками даже на похоронах собственной матери. Кол был уверен в этом. Его мысли вернулись к настоящему времени, когда его взгляд упал на какой-то предмет, маячивший впереди. Моргнув несколько раз, он понял, что это была машина. Нет – машина и человек. Перед ним возникли две отдельные фигуры, которые становились всё отчётливее по мере приближения Кола. Машина оказалась мини-грузовиком, но не совсем таким, за рулём которого сидел Кол. Несмотря на толстый слой пыли и вмятины на боках перед ним была совершенно новая модель, тёмно-синяя, с тонированными окнами и торчавшей вверх антенной. Зловещий автомобиль – большой, тяжёлый и вызывающий.

Его водитель представлял разительный контраст. Медленно подъезжая к нему, Кол удивился тому, насколько молод был этот мужчина. Ему было не больше тридцати пяти лет. Издалека он показался ему намного старше – возможно, из-за одежды. Например, этот покрой рубашки; сегодня подобную рубашку вряд ли можно было увидеть на мужчине младше пятидесяти лет. Брюки тоже показались ему старомодными. Нечто подобное мог носить Грегори Пек или Гэри Грант. И они плохо на нём сидели. Кол заметил и это тоже. Они были слишком короткими и открывали лодыжки.

Кол перевёл взгляд на лицо странного владельца автомобиля и отметил небритый подбородок и крючковатый нос. Парень сильно обгорел на солнце. Но после более внимательного осмотра он показался ему вполне безобидным невысокий и жилистый с глубоко посаженными глазами и впалыми щеками, он выглядел так, словно в последнее время плохо ел. В целом он показался Колу довольно странным.

– Ты в порядке, приятель? – спросил Кол, убавляя громкость магнитофона. Теперь Девятая симфония Бетховена звучала еле слышно.

Владелец автомобиля вытер руки о пыльные штаны бежевого цвета. Он нервно взглянул вперёд на дорогу.

– Э-э-э…

– Проблема с машиной?

– Да… – Это слово, похожее на резкий выдох, ему удалось выговорить с трудом. Кол подумал о том, нет ли у парня проблем с речью. У него был такой же замкнутый, немного настороженный вид, как у одного из бывших сотрудников Кола, страдавшего от плохо прооперированной волчьей пасти. Бедняга. Он едва мог открывать рот.

Но вскоре стало ясно, что проблема заключалась не в способе выражения мыслей. Парень просто испытывал сильное смущение. Пристыжено покраснев, владелец автомобиля что-то пробормотал. Он почесал шею и шаркнул ногой.

– Что? – переспросил Кол. – Тебе придётся говорить громче. Я уже не так молод, как когда-то.

– У меня кончился бензин, – признался молодой человек удивительно грубым голосом. Он криво улыбнулся, и по одной щеке поползли морщины. – Бог знает, как это могло произойти.

– Настоящая обжора, да? – заметил Кол, окинув понимающим взглядом новую машину, стоявшую перед ним. Её водитель оглянулся назад, продолжая нервно переступать с ноги на ногу.

– Точно, – сказал он.

– Ну, тебе не повезло, приятель, – сказал Кол – У меня нет лишнего бензина. Хочешь поехать со мной или подождёшь кого-нибудь ещё?

Молодой человек помедлил. Казалось, что он в растерянности. Кол подумал о том, что этот парень в одежде из Армии Спасения и за рулём такого шикарного автомобиля может здесь делать. Ему бы больше подошла старая развалюха времён Депрессии, подумал Кол.

Может быть, он его украл?

– Ты едешь из Брокен-Хилла? – продолжил расспросы Кол. Мини-грузовик смотрел в южную сторону. – Потому что я направляюсь именно туда. – И если он не поторопится, то не успеет приехать вовремя. – Выбирай, приятель, – нетерпеливо добавил он. – Просто я не могу себе позволить терять время.

– Спасибо, – сказал молодой человек. Слово с трудом вырвалось у него из груди. – Я еду с вами.

– Коомба ближе…

– Я еду.

Он обошёл вокруг кабины грузовика Кола, направляясь к боковой двери. Но, оказавшись рядом с ней, он помедлил. Затем взгляд его светлых глаз упал на собственную машину.

– Хочешь что-нибудь взять с собой? – спросил Кол. – Можешь забросить вещи в кузов.

Но молодой человек покачал головой и залез на сиденье рядом с Колом. Он съёжился, втянув голову в плечи и обхватив себя руками за колени. Мускулы лица были напряжены. Он даже не посмотрел по сторонам, когда Кол поменял передачи и снова тронулся с места, оставляя другой автомобиль позади.

Казалось, он был чем-то озабочен.

– Красивая машина, – сказал Кол. – Она новая?

– Нет.

– Наверное, стоит немало, – не отставал Кол. У него было подозрение, что на самом деле машина не принадлежала этому парню, и он был очень удивлён, когда его замечание вызвало бурный поток слов.

– Я купил её у одного приятеля. На деньги, полученные от страховки. Произошла авария. Проклятый кенгуру, чертовски большой, размером с корову, выскочил на дорогу прямо перед машиной посреди ночи. Глаза, как фары. Прыгнул прямо на меня.

Кол моргнул.

– Понятно, – сказал он. – Бывает, что кенгуру выскакивают на дороги.

Молодой человек засопел и посмотрел в окно. Кол не знал, что ему думать. Этот парень не казался пьяным и не был под кайфом, но с ним что-то было не в порядке. Кол не мог определить сразу, что именно. Желая узнать больше информации, он спросил:

– Кстати, как тебя зовут? Моё имя Кол.

– Джон.

– У тебя в Брокен-Хилле живёт кто-то из семьи, Джон?

– Нет.

– А у меня там сестра. И племянница. Неплохое место, этот Брокен-Хилл. Ты там живёшь?

Краткая пауза. Джон пошевелился и начал потирать руки.

– Нет, – наконец сказал он.

– Ты из более дальних мест?

Джон кивнул.

– Квинсленд? – спросил Кол, и Джон перевёл на него взгляд глубоко посаженных, покрасневших глаз.

– Я думал, что мой приятель поможет мне, – выдохнул он. – Я думал, что у него есть для меня работа, но я ошибался. Я потерял своё прежнее место.

– Вот как, – сказал Кол.

– Я отработал там восемь лет, а они выкинули меня на улицу. Без всякой причины. – Резкий голос стал ещё резче. – Потом из-за кенгуру разбилась моя машина. Лучший друг оказался подлецом. От меня ушла жена. Всё шло одно за другим, словно какое-то проклятие. Мне казалось, будто я в кошмарном сне.

– А сейчас у тебя кончился бензин, – сказал Кол. – Плохи дела.

Тем не менее, в его голосе прозвучал намёк на облегчение, потому что теперь он знал, в чём дело. Он знал, почему у Джона был такой нервный и затравленный вид. Бедняге в последнее время просто не везло. Его жизнь катилась ко всем чертям. Десять к одному, что он находился на грани нервного срыва.

Ну, тогда всё в порядке. Кол мог с этим справиться. Нет ничего постыдного в слабости, если ты потерял всё, чего достиг за свою жизнь.

Другое дело, если ты ничего не достиг и тебе нечего терять.

 

Глава 13

 

Было десять часов и тридцать семь минут, когда Дел, наконец, вернулась. Питер знал точное время, потому что в тот самый момент, когда он услышал, приближение машины, он смотрел на часы. Вообще-то, он смотрел на часы через всё более короткие промежутки времени, частично из-за того, что ему нечего было делать, частично из-за того, что его беспокойство росло. Все остальные тоже нервничали. Почему они не возвращались так долго? Что такое могло случиться, что задержало их?

У него было ужасное чувство, что они никогда не вернутся.

Но на этот раз его мрачные предчувствия не оправдались. Он услышал шум двигателя, взглянул на дорогу и различил фигуры Дел, Росса, Алека и Монгрела, постепенно вырисовывавшиеся в старом побитом автомобиле, который был покрыт таким толстым слоем грязи, что разноцветная краска была почти не видна. Линда издала ликующий крик Верли начала вытирать глаза.

Питер почувствовал облегчение, но он оставался в стороне, пока «форд» не свернул с дороги, подъезжая к фургону. Машина остановилась. Тогда он присоединился к людям, устремившимся к ней навстречу. Дел выскочила из машины ещё до того, как смолк двигатель. Росс вышел более степенно, в его позе чувствовалось какое-то напряжение, и он немедленно оказался в объятиях жены.

Алек несколько минут просидел за рулём. Питер наблюдал за ним, потому что Питеру казалось, что Алек разбирался в происходящей ситуации лучше, чем кто-либо другой. А когда он увидел побледневшее лицо и красные от напряжения глаза Алека, внезапный прилив воодушевления спал, словно вода после отлива.

– Всё в порядке, – говорила Дел. – С нами всё хорошо. Простите, что мы опоздали, но у нас были на это причины.

– Что случилось? – хотела знать Линда. – Что это за вещи в багажнике?

– Продукты. – На лице Дел появилась неубедительная, кривая улыбка, обнажившая неровные желтоватые зубы. – Мы привезли их из Торндейла.

– Из Торндейла?

– Алек оказался прав, – вмешался в разговор Росс. Питер отдал должное его словам, потому что Питеру всегда казалось, что Росс был не очень высокого мнения об Алеке. Но при более близком рассмотрении выяснилось, что Росс изменился. Питер не мог сказать наверняка, в чём это проявлялось; он мог сказать только то, что мистер Гарвуд каким-то образом постарел. Под глазами появились мешки, плечи поникли. – Мы находимся всего в пятнадцати минутах пути от Торндейла, – продолжил он, – и там действительно стреляли. Несколько раз.

– Э-э-э… понятно, – сказал Ноэл, нервно взглянув на Роузи. – Питер, почему бы тебе не отвести девочек в фургон и не поиграть с ними?

Питер был поражён.

– Поиграть с ними? Но папа…

– Пожалуйста. Уходите.

– Давай поиграем в ночного дракона, – радостно сказала Роузи, взяв брата за руку. Луиз возразила.

– Но я не хочу играть в ночного дракона. Сейчас моя очередь слушать плейер.

– Не важно, что вы будете делать. Просто идите в фургон и чем-нибудь займитесь, – распорядился Ноэл, бросив на Питера неодобрительный взгляд. Дел продолжала говорить:

– Мы нашли немного бензина. Всего одну канистру. Остальные канистры были пустыми, но среди них была одна, которую, судя по всему, не заметили. Ещё мы слили остатки топлива из бака «лендровера». – Росс отбивался от заботливых предложений Верли прилечь на кровать так, чтобы ноги были выше головы, выпить чашечку чая (или может быть, кофе), расслабиться.

Питер вместе с Роузи зашли за фургон, и там он попытался научить её играть в «крестики-нолики».

Он прекрасно понимал, что произошло. Скорее всего, Дел, Алек и Росс проехали чуть назад по дороге, обнаружили грузовик Алека и решили отправиться в Торндейл, – возможно, чтобы найти там ещё бензина. В Торндейле они никого не нашли, – по крайней мере, никого живого (Питер довольно хорошо понял, что имелось в виду под словом «стреляли»), – поэтому они нагрузили автомобиль съестными припасами, водой, одеялами и другими нужными вещами. И им удалось вернуться назад. Это показалось ему интересным. Они не могли добраться до Брокен-Хилла или Коомбы, но они сумели доехать до Торндейла и вернуться по тому же маршруту. По крайней мере, вернуться к фургону.

Что это значит?

За прошлую ночь отношение Питера к их затруднительному положению изменилось. Днём раньше он отстранялся от всего, что происходило. Он уходил в свой мир, наполненный фантастическими сюжетами и параллельными мирами, и скучал по таким вещам, как жареный цыплёнок, телевизор и горячий душ. Он понимал, что они попали в неприятности, но при этом считал, что скоро всё закончится, – что взрослые найдут решение проблемы и что они окажутся дома раньше, чем он пропустит что-то важное для себя, например день рождения своего друга Генри.

Но долгая ночь в фургоне изменила ход его мыслей. Он никогда не думал, что застрянет посреди пустыни на всю ночь; тот факт, что это уже произошло, говорил ему о том, что события начали выходить из-под контроля. Он плохо спал, и в те минуты, когда лежал без сна, он пытался размышлять над истинной природой того, что с ними случилось. Если Алек был прав – а Питер с каждым часом убеждался всё больше, что он был прав, – то с ними произошло что-то сверхъестественное. Что-то похожее можно увидеть в фильме или прочитать об этом в одном из его любимых фантастических романов. Что-то такое, с чем большинство взрослых, как он знал, откажутся согласиться.

Все события указывали на возможность того, что они попали в какую-то петлю во времени. Они не делали одних и тех же поступков, но они проезжали снова и снова одно и то же место. Это было очевидно. Не нужно быть гением, чтобы это понять. Вопрос был в том, почему? И как они смогут выбраться из этой петли?

Питер читал о людях, видевших НЛО в пустынной местности, похожей на эту. Он подумал о том, не было ли связано то, что с ними приключилось, с появлением летающей тарелки? Ещё он думал о том, что правительство могло организовать здесь какое-нибудь секретное предприятие – как те заводы по изучению атомной энергии, построенные в Воомере, – в котором учёные (вероятно, физики) на самом деле проводили эксперименты с временной материей и тому подобным. Может быть, учёные открыли какой-нибудь новый вид лучей. Может быть, произошла какая-нибудь утечка, как утечка радиации, только другого рода.

Такие мысли вертелись в голове у Питера, когда он лежал без сна на полу фургона. А теперь, убедившись в том, что слова Алека на самом деле подтвердились, – и с ними согласился даже такой скептик, как мистер Гарвуд, – он размышлял над тем, стоит ли обсуждать его теории с кем-нибудь ещё. Скажем, с отцом. Или с Алеком.

Однако вскоре стало очевидно, что в ближайшее время ему не удастся поднять тему временны х аномалий. Только не во время спора взрослых. Потому что они действительно спорили, хотя и не особенно жарко, решая, что им следует делать дальше. Питер довольно отчётливо слышал их повышенные голоса, даже находясь позади фургона.

Роуз старательно чертила на земле сетку для игры в «крестики-нолики» и ничего не замечала.

– Я сказала, что там есть холодильник. Вода. Электричество. – Это говорила Линда. – Мне кажется, что для детей было бы лучше, если бы кто-нибудь из нас остался в Торндейле, пока остальные пытались бы найти дорогу в Брокен-Хилл. Разве это не разумно? Детям нужно помыться. Им нужно место для игр.

–…не захотят там находиться, – приглушённым голосом ответил Алек. –…тела…

– Ну, само собой разумеется, сначала мы уберём тела.

– Вы что, с ума сошли? – пронзительным голосом сказала Дел. – Мы не можем трогать место преступления! Это против закона!

Ноэл что-то сказал, но слишком тихо, чтобы Питер мог услышать. Линда добавила, что, конечно, это не против закона, если учитывать ситуацию, в которой они оказались. Дел указала на то, что следует принимать во внимание и кое-что ещё.

– Мы не нашли ребёнка, – резко сказала она. – Там жил ребёнок, и мы не смогли его найти. Монгрел тоже не обнаружил его. Если мы вернёмся назад, то сможем заняться поисками.

– Ребёнок? – задохнулась Линда – Какой ребёнок?

– Его там не было, – мрачно ответил Алек. – Послушай, мы пытались его найти, так? Сейчас он может быть где угодно.

– Мы действительно пытались, – уверял кого-то Росс, – возможно, Линду. – Мы дали собаке футболку, но у неё не особенно хороший нюх.

– Ребёнок наверняка ходил по всему дому и двору! – запротестовала Дел. – Запахи сбивали беднягу с толку!

– Да, да. – Алек вздохнул. – Но, как я уже сказал, он может быть где угодно. Можно искать его неделю и всё равно не найти. Не исключено, что в этот самый момент он находится в Сиднее.

– Если он не прячется, – с беспокойством заключила Линда. – Может быть, он прячется. Умышленно. Если мы приведём в дом других детей, он может подумать, что никакой угрозы больше нет, и выйти.

– Линда, – прервал её Росс, – там не работает телефон. Не говоря обо всём остальном…

– Я знаю, что телефон не работает. Вы уже говорили об этом.

–…не говоря обо всём остальном, Линда, там вы будете отрезаны от внешнего мира. И вы не знаете, ну, вы не знаете, кто может туда вернуться…

– На место преступления? Разве такое бывает? – возразила Линда.

– Может быть, они что-нибудь там забыли, – прозвучала осторожная реплика Верли. – То, что могло бы навести на них подозрение. Это вполне вероятно.

– Ребёнка, – сказала Дел.

Потом возникла пауза – или приглушённое бормотание. Когда его мать спросила «Что?», Питер понял, что кто-то продолжал говорить, но очень тихим голосом.

Оказалось, что это был Алек.

– Я же сказал, что никто не будет двигать эти тела, – объявил он. – Ни в коем случае. Они распадаются на части. Они гниют. Повсюду стоит невыносимый запах.

– О, ради бога! – с неприязнью воскликнула Верли.

– Ты сам это сказал! – В голосе Линды прозвучала нотка триумфа. – Какую пользу тела могут принести полиции, если они уже в таком плохом состоянии? Мы тем более можем их убрать.

Верли издала ещё один слабый протест. Алек посоветовал Линде самой заняться трупами, если ей так хочется; она может принять другое решение, когда собственными глазами увидит их. Ноэл заметил, что вопрос о том, следует ли кому-нибудь оставаться в Торндейле, или нет, является вторичным. Намного важнее решить, что им следует делать, чтобы выбраться из того безвыходного положения, в котором они по несчастью оказались.

– Стоит ли нам продолжать ехать? – спросил он. – И куда нам лучше ехать – на север или на юг? Или нам лучше ждать здесь, у дороги, и надеяться, что кто-то уже оповестил полицию и они скоро приедут? Мы должны прийти к общему решению.

Последовало долгое молчание. Питер с нетерпением ожидал услышать, что скажут другие в ответ на вопросы его отца, но в этот момент его внимание привлекла Роузи. Она хотела, чтобы он поставил крестик в один из квадратиков, которые она начертила на земле. Когда он послушался, она подняла крик. Не в этот квадратик, потребовала она. Это был её квадратик!

– Но там ничего нет, – попытался возразить Питер.

– Я собиралась рисовать там потом! Поставить туда мой нолик!

– Хватить ныть, – с раздражением сказал Питер. – Я сотру крестик. Вот. – Он уничтожил злополучный крестик подошвой ботинка. Роузи наблюдала за ним, шмыгая носом. Когда он закончил, она указала на другой квадратик.

– Можешь поставить его сюда.

– Почему?

– Потому.

– Но тогда не получится прямой линии. Мы должны сделать так, чтобы получилась линия.

– Но я так хочу!

– Ладно. – Питер тяжело вздохнул и сдался. Он не собирался вступать в спор. У него не было на это сил. – Вот. Так хорошо? Ты довольна?

– И сюда. И сюда.

– Роузи, сейчас твоя очередь. Не моя.

– А-а.

Она начала рисовать на земле нолик, и Питер снова напряг слух, стараясь уловить слова взрослых. Это было нелегко, потому что они вновь понизили голоса. До него доносились только отдельные слова «помощь», «дорога», «положение». Минуты шли. Голоса становились то громче, то тише, словно шум волн на пляже.

Питер отогнал от губ назойливую муху и позволил Роузи выиграть в «крестики-нолики» три раза подряд. Когда он снова взглянул на часы, то увидел, что было уже пятнадцать минут двенадцатого. Луиз слушала плеер больше получаса.

Проклятье, подумал он, зная, что батарейки скоро сядут.

– Питер.

Питер вздрогнул. За угол фургона заглядывал Ноэл. Он извинился за то, что напугал сына, хотя он нисколько не помешал Роузи – она даже не заметила ею, настолько сильно была занята рисованием очередной сетки.

– Сейчас мы собираемся пообедать. Мама хочет, чтобы вы все помыли руки, – сказал Ноэл.

– Обед? Сейчас?

– Мы устраиваем ранний обед, – поправился Ноэл. – Дел привезла хлеб, масло и кое-что ещё, так что мы сможем приготовить бутерброды.

– И что потом? – спросил Питер, выпрямляясь. Он посмотрел отцу в глаза. – Что мы будем делать после этого?

Ноэл помедлил. Потом он взял Питера за руку и отвёл его за угол фургона, чтобы их не услышала Роузи.

– Я знаю, что ты беспокоишься, – тихо начал Ноэл. – Мы находимся в очень странной ситуации.

– Мы поедем на ферму? Туда, где стреляли в людей?

Ноэл приподнял брови. Он быстро оглянулся, прежде чем снова повернуться к Питеру и покачать головой.

– Нет, – ответил он. – Я так не думаю.

– Папа, может быть, мы попали в петлю во времени? Может быть, это как-то связано с инопланетянами? Или с какими-нибудь секретными разработками правительства? Засекреченное предприятие?

Ноэл моргнул.

– Инопланетяне? – повторил он. – Ну… – он издал короткий смех, но выглядел при этом затравленно. Питер знал это выражение. Он всегда видел его на лице своего отца, когда Ноэл куда-то спешил или когда он пытался избежать долгих и чрезвычайно запутанных объяснений. – Я так не думаю, Питер…

– Тогда что это может быть? Что происходит?

– Я точно не знаю. – Фургон покачнулся, свидетельствуя о том что в него кто-то вошёл (возможно, Верли), и Ноэл отошёл от качавшегося бока. – Мы решили найти дорогу, которая идёт в сторону от шоссе, и посмотреть, сможем ли мы добраться до какой-нибудь другой фермы, – сказал он. – Мы точно не поедем в Торндейл, потому что нам нужно найти такое место, где есть работающий телефон. Поскольку никто из нас не может добраться до Брокен-Хилла или Милдуры.

– Ты имеешь в виду нас всех? Мы все так поступим?

– Я не знаю. – Ноэл провёл рукой по волосам. – Мне неловко говорить об этом, потому что с нами нет нашей машины. Мы должны узнать, что решат все остальные. Как обстоят дела с бензином и тому подобное.

– Но что, если здесь нет другой фермы? Что, если мы даже не сможем найти другую дорогу? Что, если сюда приедут полицейские, которых, возможно, отправили нас искать, как ты сам только что сказал? – Питер мог придумать миллион возражений последнему плану действий. – Разве кто-нибудь не должен остаться здесь, просто на всякий случай? И в каком направлении мы должны ехать? Не помню, чтобы я видел какую-нибудь другую дорогу после Торндейла, а ты? Никаких дорог и никаких почтовых ящиков. И мне кажется, что мы не продвигаемся вперёд дальше, чем…

– Пожалуйста, Питер. – Ноэл поднял руки. – Ещё ничего не решено.

– Но…

– Давай просто пойдём в фургон и пообедаем, ладно? Ты наверняка голоден. Мы поговорим об этом за обедом.

И они говорили. За обедом, состоявшим из солёных фисташек, бутербродов с томатной пастой и сыром, консервированной спаржи, песочного печенья, яблок и мюсли, они продолжили долгий и тяжёлый разговор, в котором принимали участие все. Они жарко спорили о том, стоит ли кому-нибудь оставаться у дороги и ждать помощи, и если да, то кому, стоит ли тратить топливо, чтобы отвезти детей в Торндейл; можно ли трогать место преступления, если кто-то на самом деле поедет в Торндейл; и кто мог совершить такое преступление и почему. О чём они не говорили, заметил Питер, так это о причинах их затруднительного положения, Казалось, они не хотели размышлять о корне проблемы, а лишь искали возможное решение.

Проблема в том, подумал Питер, что может не быть никакого решения, если они сначала не выяснят, что происходит.

Он уже собирался сказать об этом вслух, когда Монгрел внезапно поднял уши и повернул голову. Алек оцепенел. Дискуссия постепенно прекращалась по мере того, как каждый из её участников замечал отдалённый шум мотора приближавшейся машины.

– С юга, – сказал Росс. – Она едет с юга?

– Возможно, это те двое, – сказал Ноэл. – Помните – пара, которую мы видели утром.

– Джорджи и Эмброуз, – уточнила Линда. – Боже, надеюсь, что это не они.

– Может быть, они повернули назад. – Ноэл неуклюже поднялся, отряхивая пыль со своих шорт. – Может быть, они поняли, что происходит что-то странное.

– Смотрите, – сказал Алек.

Они сидели на сумках и походных стульях, кто-то из них – на старых одеялах, а Росс – на переднем пассажирском сиденье своего седана. Звук приближавшегося автомобиля поднял их на ноги; они обошли вокруг седана и устремились к дороге, размахивая руками. Линда приказала Роузи немедленно вернуться назад.

– Питер! Луиз! – крикнула она. – Не подходите близко к дороге, иначе попадёте под машину!

– Это не Эмброуз, – сказал Ноэл, и Питер понял, что он имел в виду. Видневшаяся вдалеке машина была не чёрной и не тёмно-синей. Она была белой. И она снижала скорость, что было хорошим знаком.

– Эй! Стойте!

– Стойте!

– Она останавливается. Смотрите.

– Слава богу, – кто-то пробормотал, когда машина остановилась позади «форда» Дел. Все бросились в их сторону. Теперь Питер видел, что перед ним был грузовик «холден», с решёткой и большими колёсами. Брат Генри Саймон много рассказывал о таких грузовиках.

– Что случилось? – Пожилой мужчина в бейсболке высунулся из окна машины. Из-под кепки были видны его седые жидкие волосы. – Вы попали в аварию?

– Нет, – сказал Ноэл, но Дел не дала ему закончить. Она бросилась вперёд, подтягивая свои широкие штаны. – Откуда вы едете? Из Милдуры?

– Верно, из Милдуры. По крайней мере, я еду оттуда. – Пожилой мужчина кивком указал на двух человек, сидевших рядом с ним. Питер всмотрелся в ветровое стекло и узнал одного из них. Это была та неприятная женщина с вздёрнутым носом. Она сидела, подтянув колени к подбородку, стараясь не задевать рычаг переключения передач и ручной тормоз.

Джорджи.

– За этих двух не ручаюсь, – закончил старик. – Я подобрал их по пути. И этого парня тоже. У них у всех кончился бензин.

Эмброуз будто знал, что о нём говорят, потому что над крышей кабины показалась его голова, и Питер понял, что ему пришлось ехать в кузове грузовика. Этот кузов обычно предназначался для перевозки мебели и других предметов, но не людей. Он подумал, не запрещено ли ехать в кузове такого грузовика.

– Здравствуйте, – сказал Эмброуз, слабо улыбаясь. Монгрел внезапно залаял.

Сначала Питеру пришло в голову, что Монгрел испугался неожиданного появления Эмброуза. Питер сам почувствовал удивление, когда увидел его, вынырнувшего из кузова, словно чёртик из табакерки. Поэтому он не обратил внимания на Монгрела и снова сосредоточился на словах старика, который говорил уже громче, чтобы его голос не заглушался яростным, полным угрозы лаем Монгрела.

– Только не говорите мне, что у вас тоже кончился бензин, – сказал он.

– Да, – ответил Ноэл. – У всех нас кончился бензин.

– Здесь что-то не так, – добавила Дел. – Монгрел! Тихо! Никто не может доехать туда, куда ему нужно. Кстати, куда вы направляетесь – в Брокен-Хилл?

– Верно, – ответил пожилой мужчина.

– Тогда удачи, потому что на этой дороге она вам понадобится.

– Что вы хотите этим сказать? Это Силвер-Сити-хайвей. Дорога ведёт в Силвер-Сити.

– Да, раньше так оно и было. Но в последнее время кое-что изменилось.

Старик нахмурился. Монгрел продолжал лаять. Дел снова на него прикрикнула таким громким и командным голосом, что все поморщились, а у Питера зазвенело в ушах:

– Монгрел, чёрт возьми, заткнись!

Собака послушалась – по крайней мере, на несколько секунд. Старик сказал:

– Не понимаю, куда вы клоните.

Ноэл вздохнул.

– Это трудно объяснить. Ещё труднее в это поверить, – сказал он. – Тот джентльмен, – он указал на Эмброуза, – он тоже мне не поверил, когда сегодня утром проехал мимо нас. Я предупредил его, что, возможно, ему не удастся добраться до Коомбы, и, как видите, я оказался прав.

– Потому что у него кончился бензин, – предположил старик.

– После скольких часов пути? – спросил Ноэл, и несколько пар глаз посмотрели в сторону Эмброуза, который снова робко улыбнулся.

– Я… я точно не знаю, – запинаясь, пробормотал он. – Кажется, мы ехали три часа.

– Что? – старик с трудом повернулся на своём сиденье и обратился к Джорджи. – Три часа? Я думал, вы сказали, что едете из Брокен-Хилла.

– Да, – ответила Джорджи.

– Ну, тогда вы не особенно торопились. – Старик поправил свою бейсболку, а Ноэл начал выяснять подробности у Эмброуза. Если они вместе Джорджи ехали около трёх часов, то они должны были провести в дороге не менее двух часов после первой встречи с Ноэлом и всеми остальными. Но когда их подобрала попутная машина? Самое большое, пятнадцать минут назад? В таком случае, разве они не видят, что происходит что-то странное?

– Вы ехали два часа, – серьёзно сказал Ноэл, а потом появился этот джентльмен.

– Кол, – вмешался старик. – Кол Уоллас.

– А потом появился мистер Уоллас и привёз вас на это самое место за пятнадцать минут. Что вы об этом думаете?

– Я… я… – казалось, Эмброузу не хватало слов. Теперь он казался совершенно непохожим на тою высокомерного яппи, который несколько часов назад удрал от них на своей маленькой блестящей машине. Путешествие в кузове грузовика отразилось на его внешности: волосы растрепались, лицо покраснело. Льняной пиджак помялся и запылился, а зеркальные солнечные очки криво сидели на носу.

С другой стороны, внешний вид Джорджи нисколько не изменился. Выражение лица у неё было чуть мрачнее, чем раньше, но, видимо, она продолжала страдать от головной боли, судя по закрытым глазам и расслабленной позе.

Она была зажата между Колом и ещё одним человеком, чей внешний вид говорил о том, что он наверняка блуждал по пустыне намного дольше, чем Эмброуз и Джорджи. У него были сальные тёмные волосы, худое угрюмое лицо и крючковатый нос. Он был небрит. Питер подумал, кто бы это мог быть, но он прослушал имя этого человека, когда Кол представлял его остальным. В тот момент его отвлёк Монгрел. Пёс начал рычать. Он беспокойно переступал с лапы на лапу, и рычание клокотало у него в горле, словно там работал маленький моторчик. Питер не мог точно сказать, на кого смотрела собака, потому что между ними было несколько человек.

– Что случилось с Монгрелом? – спросила Луиз.

– Не знаю.

– Может быть, ему не нравится эта Джорджи?

– Может быть.

Монгрел снова начал лаять, вызвав внезапный яростный окрик Дел. Она прервала свой разговор с Колом Уолласом, шагнула в сторону собаки и схватила её за ошейник. Потом она потащила своего питомца к машине, в то время как он продолжал лаять, скулить и упираться.

– Что с ним случилось? – захотел узнать Питер, увязавшись следом за Дел.

– Одному богу известно, – ответила Дел. – Иногда у него такое бывает. Наверное, дряхлеет – он уже, довольно, старый пёс. – С усилием и громким кряхтением Дел заставила Монгрела забраться в багажник автомобиля и захлопнула дверь, прежде чем пёс успел выскочить. Благодаря толстой стеклянной преграде лай Монгрела стал не таким громким.

– Очень скоро он успокоится, – объявила Дел. – Бедняга слишком ленив, чтобы продолжать в том же духе долгое время.

Когда они вернулись к грузовику, Кол находился посередине длинного монолога о том, что он знает эту дорогу как свои пять пальцев, может сказать наверняка, что с ней всё в порядке, и он намерен продолжить свой путь.

– В то, что вы мне рассказываете, невозможно поверить, – продолжил он в медленной, слегка напыщенной манере. Его голос был немного скрипучим от воздействия возраста – Но мне придется согласиться с вашими словами, если через полчаса не окажусь в Брокен-Хилле. Знаете что – я поверю вам, если через несколько минут не окажусь на объездной дороге у ручья Пайн-Крик.

– На объездной дороге? – резко спросил Росс. – На какой ещё объездной дороге?

– Разве здесь нет дороги, которая идёт мимо поселения Эскот Вейл, и выходит на шоссе прямо у моста? – спросил Кол, неопределённо махнув рукой. – Это просёлочная дорога. На ней несколько ворот.

– Правда? – спросил Ноэл.

– Мне рассказывал о ней шурин. Много лет назад. Но я сам никогда там не был, – продолжил Кол, и тут Джорджи неожиданно сказала:

– Я там была.

Если бы она сорвала с себя прозрачный топ, никто не удивился бы больше, чем сейчас. Факт, что она вообще заговорила, был поразительным сам по себе; а тот факт, что она сообщила что-то полезное, удивлял ещё больше.

– Я была там много раз, – сказала она, продолжая сидеть с закрытыми глазами. В её голосе звучала скука – Ребёнком.

– Ты родом из Брокен-Хилла, дорогая? – спросил Кол.

– А ты что думал?

– Ну… – Кол пожал плечами, очевидно нисколько не обескураженный неприветливым тоном Джорджи. – Я думал, что, если судить по твоему виду, ты прилетела с Марса. Не обижайся на меня, но в последнее время я не в самой лучшей форме. Возраст…

К удивлению Питера, Джорджи улыбнулась. По крайней мере, он подумал, что она улыбнулась; трудно было сказать наверняка, принимая во внимание солнечные блики, игравшие на ветровом стекле. Но она явно пошевелилась, открыла глаза и повернула голову. Поскольку она находилась в таких стеснённых обстоятельствах, сделать это было нелегко.

– Я и есть с Марса, – сказала она. – Разве вы не видите красную землю? Это настоящий Марс, а я марсианка.

– Здесь ты права, – пробормотал Алек, напомнив всем остальным о своём присутствии. Ноэл повернулся к нему.

– Ты местный житель, так? – сказал он. – Ты когда-нибудь слышал об этой объездной дороге?

– Да, – ответил Алек почти угрюмо.

– Тебе не кажется, что мы можем попытаться проехать по ней?

– Если мы туда доберёмся? Конечно. – Голос Алека звучал безжизненно, устало, невыразительно. – Но я со вчерашнего дня старался обнаружить другую дорогу. Пока ничего не нашёл. И я не думаю, что у нас получится.

– Ясно, – сказал Ноэл. Кол заметил, что до дороги должно быть не более десяти минут пути, и Алек засопел. Монгрел продолжал лаять внутри многоместного автомобиля, и его лай стал таким же равномерным и раздражающим, как звук капавшей из крана воды, звонок телефона или сработавшая сирена сигнализации. Эмброуз спустился на землю из кузова фургона, отряхивая густую пыль со своего пиджака Ноэл, Дел, Линда и Росс собрались вокруг Кола (его локоть торчал из окна кабины грузовика), обсуждая возможности распределения бензина и пассажиров, а также то, что им делать с фургоном. Алек стоял немного в стороне, отгоняя от лица мух. Верли разговаривала с Луиз. А Роузи…

– Роузи! – крикнул Питер. – Что ты делаешь?

Она раскапывала палкой землю и была вся в грязи.

Руки, плечи, колени и нос были запачканы какой-то красноватой жидкостью, которая по виду напоминала кровь. Услышав возглас Питера, Линда взглянула на Роузи и вскрикнула.

– Роуз!

– О боже, – задохнулась Верли.

Сидевшая на корточках Роуз выпрямилась, когда мать бросилась к ней.

– Что? – спросила она удивлённо и в то же самое время настороженно.

– Что ты натворила? – закричала Линда. – Питер, почему ты не следишь за ней?

– Лин, пожалуйста. Питер ни в чём не виноват, – предупредил её Ноэл, в то время как Питер сделал неожиданное открытие. Поскольку он подоспел к Роузи первым, он сумел оценить ситуацию и сделать вывод, что кровь совсем не была кровью.

– Смотрите, – сказал он. – Это грязь.

– Что?

– Смотрите. – Он указал на землю. Там, где копалась Роузи, можно было увидеть какое-то тёмное липкое вещество. Питер не мог сказать наверняка, просочилось ли оно из-под земли или Роуз сама создала эту массу, смешав красную землю со слюной или водой.

Скорее всего, с водой – даже у Монгрела не было так много слюны.

– Ты не поранилась, Роузи? – озабоченно спросил Ноэл, наклонившись к дочери.

– Нет.

– Чем ты занималась? – пронзительно крикнула Линда. – Как тебе удалось устроить такой беспорядок?

– Никак! – У Роузи задрожала нижняя губа – Это не я!

– Ты не выливала воду на землю? – спросил Питер.

– Нет!

– Мне не нравится, как это выглядит, – решительно сказал Росс. – Похоже на какое-то химическое вещество.

Линда в страхе взглянула на него. Моргнув, Питер слегка отпрянул от рытвин и ямок, выкопанных Роузи, которые были влажными и липкими от… от чего? Жидкость напоминала мёд или патоку, только она была другого цвета.

– Химическое вещество? – с беспокойством спросил Ноэл. Он отошёл от машины Кола, как и Росс; Кол перестал быть центром всеобщего внимания. – Вы действительно так думаете?

– Что случилось? – спросила Дел, явно не желая отходить от грузовика, чтобы Кол не решил уехать. – Что там?

– Какое-то вещество, – ответил Росс. – Просочилось из-под земли.

– Какой-то химикат, – сказал Ноэл. – Здесь когда-нибудь проводились горные работы?

– Не знаю. Не исключено. – Дел казалась не особенно заинтересованной. – Лучше ничего не трогайте.

– Иди сюда, Роуз. Мне нужно тебя помыть, – приказала Линда. – И почему ты всегда оказываешься в том единственном месте, где тебе не следует находиться?

– Но это было случайно!

– Не будь с ней слишком строгой, Лин.

– Вот, – сказала Верли. – У меня есть старое полотенце, которое мы могли бы использовать…

К своему удивлению Питер обнаружил, что он внезапно остался один. Линда и Верли быстро повели хныкавшую Роуз в фургон. Росс и Ноэл снова разговаривали с Дел. Эмброуз слонялся вокруг грузовика, нервно поглядывая на свою подружку, а Луиз вернулась в машину Росса, продолжая слушать музыку в наушниках.

Питер не верил своим глазам. Почему это событие никого не заинтересовало? Красное вещество смотрелось неестественно, ведь так? Оно выглядело абсурдно. Мало того – оно сочилось из земли. Он видел, как оно растекается по поверхности, словно машинное масло или вода. Может быть, это и есть масло?

Он знал, что бензин был немного розоватого цвета. Может быть, масло было красным, только очень тёмного оттенка?

Словно на замедленной съёмке, густая жидкость начала растекаться. Струйки медленно двигались по земле, впитывая пыль, прямо к Питеру.

Он отскочил назад и столкнулся с Алеком.

– Ой!

– Осторожнее. – Алек схватил его за руку.

– Простите. Мне очень жаль.

– Что с тобой случилось?

– Не знаю. Простите меня. – Однако, немного подумав, Питер решил, что следует сообщить кому-нибудь ещё о своих наблюдениях. – Это вещество, – сказал он. – Оно течёт из земли. Вот, смотрите сами.

Алек пристально посмотрел на мальчика. Затем он сощурился и внимательно изучил место беспорядочных раскопок Роузи. Находясь на некотором расстоянии от вырытых в земле ямок, Питер неожиданно понял, что они удивительно напоминали открытые раны.

– Выглядит так, словно земля истекает кровью, – с ужасом прошептал он.

Алек резко развернулся и зашагал к грузовику.

– Нам нужно выбираться отсюда, – объявил он. – Мы и так провели здесь слишком много времени. Мы должны двигаться дальше.

Питер понимал, что сейчас чувствует Алек. Но в то же время он обнаружил, что не сможет оторваться от медленного, коварного течения, пока его не заставят это сделать. Он стоял, пока мать не позвала его в фургон помыться и привести в порядок одежду.

– Держись подальше от этого вещества, – отчитала она Питера. – Ты меня слышишь? Возможно, оно ядовито.

Был почти полдень.

 

* * *

 

Теперь он знал точно.

Кровь, вытекавшая из земли? Он знал, кому она принадлежала. Там, на ферме, он оставил её лежать в луже крови, но теперь она появилась здесь. Кровь следовала за ним сюда, всё это время. Она преследовала его.

Ему нужно было догадаться, что может произойти нечто подобное, что даже смерть не остановит её. Такую силу невозможно уничтожить пулей, топором или разделочным ножом. Даже серебряная пуля может оказаться бессильной. Он чуть не рассмеялся вслух – но сумел вовремя сдержать смех. Никто не понял бы его. Никто из них не знал, с чем они имели дело, находясь здесь.

Это знал только он. Только он видел того кенгуру, выпрыгнувшего из темноты ему навстречу. Этого кенгуру послала она. Каким-то образом она приказала ему уничтожить его машину. И именно она заставила собаку наброситься на него. Она призвала все тёмные силы, которые находились в её распоряжении, и попыталась разрушить его жизнь. Одному богу известно, что она наговорила его боссу, что она сделала с его приятелем Тревором. Один за другим они попадали под власть её губительных чар. Он не сомневался, что со всеми остальными произойдёт то же самое.

Но он будет внимательно наблюдать за ними. Кто-то из них вообще может оказаться не человеком. Она способна и на это. Она может отправить к нему своих переодетых шпионов. Эта ярко накрашенная девушка может быть на самом деле чёрной змеёй. Или вороной. Здесь кружится множество ворон. Одной из них наверняка может оказаться Грейс. Теперь, когда он освободил её дух, она может быть кем угодно и где угодно. В конце концов, она даже смогла вселиться в его собаку.

Он подумал о том, действительно ли все окружавшие его люди находились под властью тёмных сил. Правда, у одного из них было ружьё. Следовательно, этот человек не может быть её творением, потому что машины являлись продуктами цивилизации. Остальные казались довольно безобидными, но разве можно говорить об этом наверняка? Грейс тоже казалась довольно безобидной.

Взглянув на всех по очереди, на их потные лица и двигавшиеся губы, он почувствовал, как внутри него снова закипела ярость. Ему пришлось закрыть глаза и сделать глубокий вдох, сжав руки в кулаки, чтобы никто не видел, как они тряслись. Почему он не выстрелил в этого старого идиота, когда у него был такой шанс? Он мог бы угнать грузовик и продолжить свой путь в одиночестве. Почему он не подумал об этом? Несмотря на своё состояние, он чувствовал в себе способность маскироваться и дальше, как ящерица. Он был почти убеждён, что сам совершил ошибку, не сумел разобраться в карте. Неправильно рассчитал расстояние.

Он подвергал сомнению собственную логику.

Вот что она с ним сделала. Всё это время она подрывала его веру в разумность собственных суждений. Но теперь он знал правду. Кто кроме неё мог подчинить своей воле время и пространство? Только теперь он понял до конца, что она из себя представляла. Это хрупкое тело было всего-навсего оболочкой – оболочкой, которая одурачила всех, и даже его. Ему казалось, что он является единственной мишенью её злобы. Ему никогда бы не пришло в голову, что кто-то ещё может попасться в её ловушку. Именно поэтому он остановил машину Кола Он и не думал, что в своём желании отомстить она бездумно заманит в ловушку и всех остальных.

Но он должен найти способ выбраться. Должен.

И не имеет значения как.

 

Глава 14

 

В итоге Алек оказался в машине Росса.

Было решено, что Кол поедет первым и будет показывать путь, затем последует машина Дел, а замыкать шествие будет Росс. Фергюсоны поехали с Дел, в то время как Алеку, Эмброузу и Джорджи пришлось тесниться на заднем сиденье седана Гарвудов. Никто не испытывал сильного желания ехать вместе с Джорджи, но Дел справедливо заметила, что Фергюсоны должны оставаться все вместе, а в грузовике Кола могло удобно разместиться не больше двух человек.

Таким образом, Джон – худощавый парень с крючковатым носом – оказался на переднем месте ведущего автомобиля. Алек обнаружил, что сидит рядом с Эмброузом, потому что Джорджи хотела занять место у окна и ещё она хотела, чтобы с другой стороны сидел Эмброуз.

Казалось, что Джорджи всегда получает то, что она хочет.

Алек не мог сказать о ней ничего определённого. Он долго ломал голову, но ему так и не удалось вспомнить, чтобы он когда-нибудь встречал Джорджи в Брокен-Хилле. Если она действительно родилась здесь, думал он, то не исключено, что она уехала из города в довольно раннем возрасте. Или с тех пор она сильно изменилась. Это было более чем вероятно. В своём нынешнем одеянии, с ярким макияжем, проколотой ноздрёй и крашеными волосами она наверняка сильно отличалась от девочки, игравшей в прятки в парке Стерт. Вместе с тем она была на несколько лет моложе Алека. Возможно, он просто не обратил на нее внимания. Брокен-Хилл был крупным городом в отличие, скажем, от Кобара. Совсем не обязательно, что вы узнаете любого человека, которого видели гуляющим по Арджент-стрит.

– Очень мило с вашей стороны, что вы согласились нас подвезти, – сказал Эмброуз уже, наверное, в четвёртый раз (он обращался к Гарвудам). – Мы очень вам благодарны.

– О, не стоит благодарности, – сказала Верли.

– Мне кажется, что трудности пробуждают в людях самые лучшие качества.

– М-м-м.

– Знаете, у нас есть мобильный телефон, но, кажется, здесь он не работает.

– Он и не будет работать, – объяснил Росс. – Все мобильные телефоны здесь не работают. Они находятся вне зоны действия сети.

– Какая нелепость, – с раздражением заговорил Эмброуз. – Как раз здесь они действительно могут понадобиться. С этим нужно что-нибудь делать.

Ответа не последовало. Алек рассматривал местность, проносившуюся за окном машины, и пытался определить, меняется ли она. Возможно, было ещё слишком рано говорить об этом. Мимо него в гипнотическом ритме мелькали белые столбики. Через неодинаковые промежутки пространства показывались серебристо-зелёные заросли кустарников и жёлтые пучки травы, росшие на красноватой земле.

– Где вы родились, Эмброуз? – спросила Верли, явно пытаясь поддержать вежливый разговор. Прямо перед ними автомобиль Дел резко вильнул в сторону, чтобы избежать столкновения с трупом кенгуру.

Алек нахмурился. Сбитое животное? Он не помнил, чтобы в последнее время ему встречались погибшие на дороге животные. Он никого не видел после того вчерашнего кенгуру, лежавшего недалеко от пересечения ручья Пайн-Крик с дорогой.

– Я из Мельбурна, – с готовностью ответил Эмброуз.

– Да? А мы с Россом из Сиднея. Мы не очень хорошо знаем Мельбурн, хотя мы некоторое время там жили.

– Понятно.

– Вы ездили в отпуск?

– Не совсем. Мы были на похоронах. Умерла бабушка Джорджи.

– О, мне так жаль.

Когда Росс объезжал раздувшийся труп мёртвого кенгуру, Верли повернулась, чтобы посмотреть назад. На её лице застыло сочувственное выражение. Но Джорджи продолжала упрямо смотреть в окно, абстрагируясь от всего, что происходило в машине.

Алек последовал её примеру. После быстрого взгляда на своих попутчиков он снова сосредоточил всё внимание на дороге – как раз, чтобы увидеть ещё одно кровавое зрелище. Что-то маленькое, коричневое и пушистое было буквально размазано по асфальту. Не кенгуру – совершенно точно не кенгуру.

Настроение Алека немного поднялось. Он не видел ничего подобного после того, как пересёк Пайн-Крик.

Может быть, они действительно куда-нибудь приедут?

– Мы с Россом решили предпринять долгое путешествие, – говорила Верли. – Оно займёт у нас три или четыре месяца. Мы собираемся снова посетить любимые места.

– Понятно.

– Мы некоторое время жили в Брокен-Хилле, когда были моложе. Кажется, мы приехали туда, в каком году, Росс?

Немедленного ответа не последовало. Росс не отрывал взгляда от ехавшего перед ним автомобиля, который неожиданно вильнул в сторону. Алек увидел, почему: ещё один мёртвый кенгуру лежал посреди левой полосы.

– Господи, – сказал Росс.

– Мы куда-то движемся. – Алек постарался не выдать голосом ликования, рвущегося наружу. – Я не помню этих животных. Раньше их здесь не было. Это означает, что мы куда-то продвигаемся.

– Но кто мог сбить их? – вслух удивилась Верли. – Кто мог проезжать здесь за последнее время?

– Кто бы он ни был, его машина должна выглядеть так, словно побывала в бою, – сказал Эмброуз. – Смотрите, что там такое? Это не…

– Другая дорога! – воскликнул Алек. Он наклонился вперёд, не отрывая взгляда от светлой полосы просёлочной дороги, которая вела к шоссе. – Ура! Мы двигаемся вперёд! Слава богу!

– Мы поворачиваем? – спросил Росс, не обращаясь ни к кому в отдельности. Но машина Дел не сбавила скорости, когда приблизилась к еле заметному перекрестку. Было очень похоже на то, что Кол и Дел собирались и дальше держаться главной дороги.

– Я думала, что мы собирались свернуть? – удивлённо спросила Верли.

– К чему беспокоиться? – Голос Эмброуза прозвучал немного снисходительно. – Если нам удалось добраться до этой дороги, значит, мы сможем доехать и до Брокен-Хилла.

Алек был встревожен. Он не считал, разумным игнорировать эту дарованную богом возможность.

– Не стоит на это рассчитывать, – сказал он. – Не забывайте, что до Торндейла мы тоже смогли доехать. Но это не означало, что шоссе куда-то нас приведёт.

– Я понимаю, что ты хочешь сказать. – Росс обратился к Алеку более уважительным тоном, чем тот, которым он разговаривал с ним до совместной поездки в Торндейл. Очевидно, по какой-то причине он поменял своё мнение об Алеке. – Но нам следует хотя бы попытаться, тебе не кажется?

– О боже, – сказала Верли. «Форд» Дел снова ушёл в сторону, стараясь на этот раз избежать столкновения с двумя большими кучами истерзанной плоти. Автомобиль осторожно пробирался между ними, словно он ехал мимо участка автоматического контроля скорости Алек мельком увидел грузовик Кола на некотором расстоянии впереди.

– Проклятье, это настоящая полоса препятствий, – сказал Эмброуз. – Откуда могли появиться все эти животные, хотелось бы мне знать. Никогда нельзя их увидеть, пока они внезапно не выскакивают прямо на дорогу, правда?

– Они выходят ночью. – Росс вновь почувствовал себя обязанным дать эту справку. Очевидно, он испытывал непреодолимую потребность выглядеть хорошо информированным человеком. – Скорее всего, это произошло прошлой ночью.

– Вон ещё один.

Алек был удивлён. Он только однажды видел такое количество мёртвых диких животных на таком небольшом пространстве. Но тот участок дороги проходил между двумя высокими и крутыми песчаными холмами. Животные – в основном, это были кенгуру, – оказались в ловушке, словно пауки в ванне. Они не смогли подняться наверх, чтобы избежать столкновения с транспортом.

Но по сторонам этой дороги не было холмов с отвесными склонами. Ограждение оставалось на своём месте; рвы по краям дороги не казались глубже. Ситуация не поддавалась объяснению.

– Чёрт возьми, – сказал Эмброуз. – Ещё один?

– Я так не думаю. Мне кажется, это часть того животного, которое осталось позади. – Однако голос Росса звучал неуверенно. – Кто это? Кенгуру?

– Больше похоже на кита, если судить по размеру.

– Какой огромный, – сказала Джорджи.

Росс не успел объехать следующую часть окровавленной туши; машина подпрыгнула, переезжая через неё. Дел сделала то же самое – видимо, Кол тоже. Алек заметил, что перед «фордом» Дел в воздух поднимались вороны, и он заключил, что грузовик Кола отгонял птиц от других сбитых животных. Выглянув из окна, он обнаружил покрытую мухами кучу мяса и шерсти. Она лежала на соседней полосе и была слишком обезображена, чтобы определить, кому она принадлежала. Как ни странно, но она выглядела довольно свежей. Все туши, что попадались им на пути, выглядели довольно свежими.

Что здесь происходит, чёрт возьми?

– Видимо, их здесь была целая стая или стадо – или как там ещё передвигаются эти кенгуру, – сказал Росс. Ему пришлось уменьшить скорость. Но Алек покачал головой.

– Последняя туша принадлежала не кенгуру. Слишком маленькая.

– Возможно, это была только его часть, – предположил Эмброуз.

– Или детёныш, – сказала Джорджи, – почти с наслаждением, подумал Алек. Верли подумала вслух, что, возможно, кто-нибудь отстреливал кенгуру, пересекавших дорогу, – кто-нибудь, у кого не всё в порядке с головой. Последовало краткое молчание.

Алек, видевший авторскую работу человека в подобном состоянии, в руках у которого оказалось ружьё, судорожно сглотнул.

Затем Эмброуз вежливым тоном заговорил о вероятности того, что кенгуру сами выскакивали на дорогу (навстречу собственной гибели), подобно тому как на берег выбрасываются киты, неправильно оценив действия вожака или находясь под воздействием магнитных полей. Он старался говорить шутливо, но, тем не менее, его слова привлекли внимание Алека. Магнитные поля?

Он и сам искал причину происходящего в магнитных полях, когда всё только начиналось.

– Какая нелепость, – пробормотал Росс. Машина с трудом переехала через очередную кучу мяса и шерсти, присыпанную землёй. Над ними кружились вороны. Внезапно Росс надавил на педаль тормоза. Впереди Дел сделала то же самое, но потом она снова начала двигаться – очень медленно – как только Росс остановил машину. Она сворачивала с дороги в канаву. Она объезжала несколько изуродованных туш, не поддававшихся никакому описанию, которые тянулись на несколько метров вперёд.

От них пахло. Алек поспешно закрыл окно, встревоженный их количеством и размером. Зрелище напоминало железнодорожную аварию. Или кошмарный сон. Это выглядело так, словно поблизости взорвался магазин мясника.

Воздух над ними казался живым от мух – больших чёрных мух, похожих на пули. Они ударялись в ветровое стекло с хорошо различимым звуком.

– О, что здесь происходит? – простонал он.

Эмброуз сидел, наклонившись вперёд и схватив рукой подголовник Верли. Его глаза нельзя было увидеть за зеркальными стёклами очков, но выражение лица казалось обеспокоенным. Повернувшись к Алеку, он спросил:

– Это нормально?

– Нет. – Алек подчеркнул это слово.

– Нам придётся объехать их, – сказала Верли. – Росс? Нам придётся…

– Знаю. Я прекрасно это вижу и сам.

– Ничего себе, – благоговейным голосом заметила Джорджи. – Самый большой в мире гамбургер.

Эмброуз захихикал.

Росс целиком сосредоточился на стоявшей перед ним задаче, которая была совсем не простой. С прицепленным к машине фургоном ему нужно было аккуратно съехать с асфальтового покрытия дороги, преодолеть неглубокую канаву и затем снова выехать на дорогу. Пока он занимался выполнением этого манёвра, Алек наблюдал за «фордом» Дел. Он занимал часть свободного пространства шоссе. Другую свободную часть занимал грузовик Кола. Два автомобиля с трудом продвигались между тушами раздавленных животных.

На белой линии разметки оставались кровавые отпечатки автомобильных шин – там, где она ещё не выкрасилась в красный цвет.

– Боже, помоги нам, – выдохнул Алек. Автомобиль накренился и с вызывающим дрожь звуком снова оказался на асфальтовом покрытии. Его немного развернуло, когда правое переднее колесо попало на скользкое сухожилие или кусок жира. Росс продолжал упрямо двигаться вперёд. Его лицо помрачнело, плечи застыли от напряжения, с которым он вёл машину. Эмброуз и Джорджи хихикали теперь вместе.

– Лемминги, – сказал один из них.

– Нет… Кенгуру-камикадзе, – сказал другой.

– Массовое самоубийство: кто быстрее…

– Вы доезжаете до первого дорожного знака, а там лежит дохлый кенгуру. Доезжаете до второго, а там их уже три. Доезжаете до третьего, а там их пятьдесят.

– Кто-то решил повеселиться.

– Может быть, вы заткнётесь? – огрызнулся Алек, хотя он знал, что они скорее всею просто не могли справиться с нервами, Джорджи злобно посмотрела на него.

– Заставь меня, – сказала он.

– Я заставлю, чёрт возьми, если вы не будете следить за собой!

– О, не надо! – попросила Верли. – Пожалуйста, не надо так себя вести. Это не поможет.

– Ещё одно слово, и вы выйдете из машины, – добавил Росс.

– Прекрасно. – Джорджи открыла дверь, прежде чем Эмброуз успел её остановить. К счастью, они двигались очень медленно; Верли вскрикнула, Росс затормозил, и Джорджи внезапно оказалась на дороге. Громко хлопнула дверь. Она начала идти в южном направлении.

– Какого чёрта?.. – сказал Росс.

– Джорджи! – Эмброуз снова открыл дверь и высунулся наружу. – Вернись назад, глупая девчонка!

– Оставьте её, – ухмыльнулся Алек, а Верли сказала:

– Куда она идёт? Она не может ехать в фургоне.

– О боже!

На этот раз голос Эмброуза не звучал снисходительно. Его голос настолько изменился, что, казалось, принадлежал другому человеку. Его пронзительный крик прозвучал так неожиданно, что даже Джорджи обернулась, услышав его.

Эмброуз отпрянул, столкнувшись с Алеком, который пересел ближе к нему.

– О господи! Что это?

– Где? – спросил Алек.

– Там. Там! – Эмброуз показал рукой. Верли слабо вскрикнула. Нагнувшись через Эмброуза, Алек внимательно рассматривал дорогу, пока не увидел то, отчего его сердце на мгновение замерло.

Там были рёбра, и… они были очень большими. Как у коровы или телёнка, но нам была и шерсть… Курчавая, пыльная, чёрная шерсть. Настоящая овечья шерсть?

Должно быть, это стадо овец. Должно быть…

Мухи метались по салону машины, словно маленькие бомбардировщики.

– Это человек! – выдавил Эмброуз.

– Нет. – Алек не видел рогов, и где же череп? Расколот? Раздавлен? Отброшен в канаву? Он видел только кости и шкуру. Туша не выглядела свежей. – Нет, это… это баран. Это баран.

Чёрный баран?

– Джорджи, вернись в машину! – громко крикнул Эмброуз. Казалось, девушка помедлила. – Джорджи!

– Я хочу ехать в фургоне, – ответила она. Но в её голосе звучала нерешительность, – почти ужас Алек услышал это.

– Иди сюда, чёрт возьми! – крикнул он. – Или ты такая идиотка, что сама хочешь превратиться в такой же гамбургер?

– О, не надо! – простонала Верли. Двигатель машины взревел.

В ту же секунду Джорджи снова оказалась на заднем сиденье седана, съёжившись, словно испуганный ребёнок.

 

* * *

 

– Всё в порядке, – сказал Ноэл. – Они снова двигаются вперёд.

Вглядевшись в зеркало заднего вида, Питер увидел, что его отец был прав. Седан Гарвудов медленно тащился за «фордом» Дел, постепенно преодолевая свободное пространство, образовавшееся между ними. Поскольку ветровое стекло седана было тонированным, Питер не особенно хорошо видел выражение лица Росса. Но ему удалось заметить, что Верли закрывала рукой рот.

Это совершенно точно нельзя было назвать хорошим знаком. Или Верли просто считала запах настолько невыносимым? Самому Питеру он тоже не слишком нравился, хотя этот запах и отличался от той вони, которую он ожидал почувствовать. Больше похоже на нечистоты. И запах не стоял в воздухе. Он накатывал на них волнами.

– Что случилось? – спросил он. – Почему Джорджи вышла из машины?

– Я не знаю, – ответил Ноэл.

Луиз сказала:

– Может быть, она захотела в туалет.

– Я хочу в туалет, – захныкала Роузи.

– Уже скоро, дорогая. – В голосе Линды звучало беспокойство. Растерянность. – Мы скоро остановимся.

Дел выругалась. Она ругалась почти безостановочно в течение последних десяти минут, хотя её проклятия не принадлежали к тем выражениям, на которые Линда могла бы обратить внимание. «Господь наш всемогущий Иисус Христос», – повторяла Дел, или «Во имя Господа нашего Иисуса и Его ангелов». Питеру ни разу за всю свою жизнь не доводилось слышать таких ругательств.

Дел ругалась, потому что вести машину с каждым метром становилось всё труднее и труднее. Старый многоместный автомобиль практически скользил в лужах крови. Колёса прокручивались, когда под них попадали куски плоти. Шины с трудом находили сцепление со скользкой поверхностью дороги, которую в основном покрывали, насколько мог судить Питер, мелкие влажные кости, куски мяса и костный мозг. Питер был уверен, что он слышит хруст костей под колёсами машины. Он почувствовал тошноту.

Монгрел скулил, настойчиво и жутко. Он плотно прижал уши к голове. Мухи кружились в воздухе, словно чёрные снежинки, поднятые вверх сильным ветром.

– Не смотри туда, – сказала Линда – Питер? Не смотри на это.

– Это невероятно. – Голос Ноэла звучал приглушённо. – Их становится всё больше и больше…

– Это работа дьявола, – безжизненным голосом объявила Дел – Или Семи Ангелов.

– Что? – спросил Ноэл.

– Знаете, так написано в Книге Апокалипсиса. «Первый Ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю». Всё это выглядит так, словно падало с неба.

– Не считая того, что это упало только на дорогу, – заметил Питер. – Если бы всё это падало с неба, то оно и лежало бы повсюду.

– Тише, Питер. – Его мать прижала палец к губам, когда машина снова увязла в каких-то внутренностях. Колёса беспомощно крутились. Тонкая струйка красной жидкости ударила в окно Линды, и она с криком отпрянула. Дел что-то проворчала себе под нос и резко дёрнула рычаг переключения передач. Машина дала задний ход и снова неожиданно прыгнула вперёд.

– Мы должны съехать с этой дороги, – сказала она. – Мы не можем на ней оставаться.

– Ты права. – Голос Линды охрип. – На это, на это нельзя смотреть. Нельзя.

– Не только из-за этого. Здесь невозможно проехать, чёрт возьми. – Дел нажала на педаль тормоза и просигналила. Затем она начала медленно крутить рулевое колесо в левую сторону.

– Что ты делаешь? – спросил Ноэл.

– А как тебе кажется?

– Мы не можем оставаться на этой дороге, Ноэл, – резко сказала Линда, и Питер украдкой посмотрел назад. Машина Гарвудов снова остановилась. Посмотрев на Луиз, он встретился с ней взглядом. Луиз скривилась. Она сидела, обхватив себя руками, словно ей было холодно.

– Та просёлочная дорога была чистой, – продолжила Дел. – Она мне знакома. Дорога идёт через ручей и заканчивается у какого-то поселения – кажется, Балаклава. Или Хиллстон, не важно. Мы поедем по этой дороге.

– Но как насчёт…

– Мы скажем остальным, – заверила Дел Ноэла, перебив его. Машина подскакивала, словно резиновый мяч, когда Дел выполняла полный разворот на неровной поверхности. Роузи завизжала, а Питер вскрикнул. Линда ударилась головой в потолок.

– Простите, – сказала Дел.

Она затормозила лишь тогда, когда они покинули дорогу, но мотор продолжал работать. Теперь Питер хорошо видел седан Гарвудов, который находился прямо перед ними и ехал навстречу, буксуя на окровавленных кусках шкур животных. Ноэл опустил окно.

Все тяжело дышали и стонали.

– Куда вы едете? – откашлявшись, крикнул Алек из другой машины. Его губы скривились от болезненного отвращения. Верли до сих пор прижимала руку ко рту. Она не открыла своего окна.

– Мы возвращаемся к просёлочной дороге! – громко ответила Дел, наклонившись через Ноэла. – Здесь нельзя оставаться!

– Вы так считаете?

– Мы могли бы объехать этих животных, – предложил Ноэл, но Дел покачала головой.

– Сколько времени нам понадобится? – возразила она – Ты сам сказал, что им конца не видно.

– Ну, не совсем… Вообще-то, я имел в виду не это…

– Эта старая развалюха не «лендровер», милый. Она не рассчитана на долгие поездки по бездорожью.

Би-и-ип! Питер вздрогнул услышав сигнал автомобиля Росса. Звук показался ему высоким и угрожающим. Но он почти сразу понял, что, таким образом, Росс не пытался выразить своё неудовольствие; он просто хотел привлечь внимание Кола.

Повернувшись назад и встав на колени, Питер внимательно посмотрел в северную сторону. Белый грузовик Кола свернул с шоссе и медленно пробирался к ним по неровной земле.

– Они едут сюда, – объявил он. – Кол возвращается.

– Росс хочет знать, куда мы едем! – пронзительно крикнул Алек. Он зажимал пальцами нос. – Вы говорите о повороте к Хиллстону, да? О той просёлочной дороге?

– Да, о ней, – ответила Дел. – Возможно, она ведёт к Балаклаве.

Алек отвернулся, видимо, передавая суть их разговора другим пассажирам седана. Питер отчётливо услышал надрывный рёв двигателя грузовика, когда тот попытался преодолеть большой ухаб. Дел обратилась к Ноэлу:

– Это не просто сбитые животные, – сказала она. В её голосе звучало нехарактерное для неё напряжение. – Это Знак.

– Но разве тот убийца, – если он сумасшедший – разве он не мог…

– Ты шутишь? Такого количества мяса нельзя увидеть даже на проклятой скотобойне!

– Но если он стрелял в стадо кенгуру, пересекающее.

– Приятель, это не было стадом кенгуру. Ты сам это видел. И здесь бесчисленное количество туш – большей частью совсем свежих. – Дел говорила с всё большим неистовством и горячностью. – Ни одна из ближайших ферм не может позволить себе такое огромное стадо! Боже милостивый, во всём Новом Южном Уэльсе вряд ли наберётся столько кенгуру!

– Дел, – предупредила Линда. Она поглаживала Роузи по волосам.

– Это знак, – повторила Дел. – Может быть, я была права. Может быть, нам следовало вернуться. Нам нельзя было оставлять того ребёнка. Я это уже говорила, так? Может быть, это наказание.

Монгрел начал лаять.

– Заткнись, Монгрел!

– Мне пло-о-охо, – заплакала Роузи.

Дел заглушила мотор и с трудом отстегнула ремень безопасности. Внезапно она оказалась на дороге. Выгибая шею, Питер смотрел, как она уверенным шагом шла в сторону приближавшегося грузовика. У неё под ногами шуршали сухие ветки и камни. Грузовик остановился.

Огромные жужжащие мухи начали влетать в салон через дверь водителя, которую Дел оставила открытой.

– Мама! – пронзительно завизжала Роузи. – Меня сейчас стошнит!

– О, чёрт. – Линда торопливо помогла дочери выйти из машины. Роуз упала на колени, и её вырвало прямо на красную землю. Питер задержал дыхание. Он закрыл глаза. Монгрел продолжал лаять, а вонь нечистот стала угрожающе сильной. Запах напоминал смесь мускуса и чего-то ещё. В щёку Питера врезалась муха, и он так испугался, что его глаза мгновенно открылись.

– О господи! – воскликнула Линда. Она кашляла, задыхалась и дико отмахивалась от сотен мух, кружившихся вокруг неё. Одновременно она пыталась поддерживать Роузи, которая плакала и вытирала рот. – Ноэл! Ноэл! Мы должны выбраться отсюда!

– Я знаю. Подожди. Просто немного…

Луиз начала всхлипывать. Ноэл вышел из машины. Он направился к своей жене, вытаскивая из кармана носовой платок, чтобы помочь ей. Тем временем Дел разговаривала с Колом на некотором расстоянии от них. Она отгоняла мух, неистово тряся головой, словно лошадь. Её лицо застыло в гримасе отвращения.

Грузовик Кола выглядел устрашающе. Вся передняя решётка была в крови – в крови и в чём-то ещё. К ней прилипли кусочки шерсти. Через ветровое стекло, усеянное раздавленными мухами, можно было увидеть застывшее и бледное лицо пассажира Кола.

Голова Монгрела конвульсивно дёргалась от пронзительного лая.

– Заткнись! – крикнул Питер. – Глупая собака!

Лиуз разрыдалась.

О боже, подумал Питер. Он опустил голову, закрыв руками уязвимые глаза, нос, губы. Это было уже слишком. Шум. Мухи. Зловоние.

Кровь.

Куски мяса разлетались в стороны из-под бешено крутившихся колёс «форда». Горы плоти, покрытое окровавленной шерстью и присыпанные землёй, замедляли его ход. Препятствия. Полоса препятствий.

Питер снова поднял голову, поражённый неожиданным открытием. Он видел дорогу. Воздух над ней кишел от насекомых. Кровь стекала ручейками по асфальтированной поверхности, неровной из-за разбросанных кусков сырого мяса. Но по обеим сторонам от неё, слева и справа, простиралась красная земля с росшей на ней сухой травой и акациями. Она была чиста, как свежий ветер, и не отмечена ни единым признаком присутствия разлагающегося животного.

Почему?

– Нам нужно повернуть назад, – прошептал Питер. – Мы должны повернуть назад. – По крайней мере, им явно не следовало держаться дороги под названием Силвер-Сити-хайвей.

Эта дорога была закрыта для них.

Дел закончила свой разговор с Колом Уолласом. Затем она остановилась у седана, но жужжание мух и шум двигателей, работавших вхолостую, мешали Питеру хорошо её слышать. Он уловил слова «следуйте» и «фургон» (последнее слово она выплюнула вместе с мухой), и больше ничего. Было похоже на то, что они с Россом спорили. Наконец Росс с очень мрачным видом вышел из машины, а Дел повернулась, чтобы обратиться к Ноэлу. Он замахала руками.

–…оставить фургон, – сказала она. Часть её слов унёс порыв восточного ветра –…помочь…

– Держу пари, они не смогут провезти фургон по плохой просёлочной дороге, – фыркнув, заявила Луиз. Она вытерла нос тыльной стороной ладони. – Держу пари, они оставят его здесь.

– Мистеру Гарвуду это не особенно понравится, – ответил Питер.

– Это ужасно, правда?

Питеру пришлось согласиться. Это было ужасно. И не только – это было жутко. Неестественно.

Дико.

– Мы когда-нибудь вернёмся домой? – неуверенно спросила его сестра. Её глаза снова наполнились слезами.

– Конечно, вернёмся. – Питер не чувствовал уверенности, с которой говорил. Он ни за что не признался бы себе, что в уголке его сознания поселился тёмный страх. – Давай закроем двери, ладно? Чтобы не залетали мухи.

Они закрыли двери и начали ждать. Они ждали, пока Росс, Ноэл и Дел отцепляли фургон; пока Верли и Алек разгружали продукты из буфета фургона и переносили консервные банки тушёной говядины с овощами в багажник многоместного автомобиля, а упаковки макарон быстрого приготовления – в багажник седана Гарвудов. Наконец Кол тоже заглушил двигатель и направился к ним на помощь, подтягивая штаны.

Второй человек не вышел из грузовика. Он просидел в кабине с закрытыми глазами около двадцати минут и выглядел так, словно ему было очень плохо. Питер иногда бросал на него случайные взгляды, думая о том, какие проблемы могут быть у этого парня. Всё это время Монгрел продолжал лаять.

– Давай покормим его, – наконец предложила Луиз.

– Что?

– Давай покормим собаку. Может быть, он голоден.

– Не знаю. – Питер сомневался в этом. Он не думал, что голодные собаки обязательно поднимают шум, пока их не накормят, словно младенцы. Но к тому времени, как их родители вернулись на свои места в машине, он нашёл банку собачьей еды, обнаружил консервный нож и вывалил содержимое банки в пластмассовую миску Монгрела, издававшую неприятный запах.

– О, Питер, – простонала Линда, усаживая Роуз к себе на колени. – Что это за ужасный запах?

– Корм для собак. Мы подумали, что Монгрел проголодался. – Собака на самом деле с энтузиазмом набросилась на еду; миска стучала по полу, а хвост Монгрела с силой колотился в дверь. Пёс громко и неравномерно дышал. – Мы подумали, что после еды он перестанет лаять.

– Вы не могли покормить его снаружи?

– Тогда всё досталось бы мухам.

– Но здесь так ужасно пахнет.

– Этот запах лучше, чем вонь от раздавленных кенгуру, – пробормотал Питер. Однако мать не услышала его. Она была слишком занята расспросами Дел, которая, наконец, вернулась в машину и снова уселась за руль.

– Питер просто покормил собаку, – сообщила она Дел. – Ты не против?

– Что? А, это. Никаких проблем – Казалось, что мысли Дел занимало что-то другое. Она захлопнула дверь, повернула ключ в замке зажигания и взялась за рычаг. Она посмотрела в зеркало заднего вида. Понаблюдав за ней, Питер заметил, что у неё шевелятся губы, но из-за шума мотора, жужжания залетевших в салон мух (которых привлекла собачья еда) и громкого чавканья и сопения Монгрела ему не удалось разобрать, что она пыталась сказать.

Только некоторое время спустя, когда они, раскачиваясь и подскакивая, двигались в южном направлении, в сторону просёлочной дороги, Питер, наконец, понял, что Дел не напевала что-то себе под нос и даже не ругалась. Когда на одном из особенно больших ухабов они подскочили к самому потолку, Дел от неожиданности повысила голос, всего на несколько секунд. Питер услышал, как она сказала: «… во времена тягот и лишений, о Господи…», и внезапно ему пришло в голову, что на самом деле Дел молилась.

Он подумал о том, стоило ли ему присоединиться к её молитве. Обычно он не верил в бога, но сейчас он начинал думать немного по-другому. Здесь происходило что-то, что никак не вписывалось в контекст повседневной жизни. Что-то почти сверхъестественное.

Что-то, что доказывало существование высших сил.

 

* * *

 

Кол беспокоился из-за уровня топлива.

Бензина в его баке должно хватить на дорогу до Брокен-Хилла и ещё несколько литров должно остаться в запасе. Однако бесцельное блуждание по просёлочным дорогам уничтожит его преимущество. Он до сих пор был не совсем уверен в том что поступил правильно. Теперь, когда он снова подумал о ситуации – когда ужасное зрелище окровавленных кусков мяса осталось позади, – он начал пересматривать своё мнение. Сначала шок от перспективы увязнуть в вонючих останках животных заставил его поддержать план Дел. Он согласился поехать за ней в Балаклаву, откуда они смогли бы вызвать полицию. Он согласился остаться с группой, потому что чувствовал потрясение и тошноту. Ему совсем не хотелось двигаться дальше одному – особенно если поблизости слонялся какой-то сумасшедший с ружьём.

Но к тому времени, как они достигли просёлочной дороги, он уже не был так: потрясён и растерян. Он начинал сомневаться в том, что бойня на Силвер-Сити-хайвее продолжалась бы до самого Брокен-Хилла. И даже если бы так оно и было, – даже если там на самом деле случился какой-нибудь странный природный феномен (он не знал, из-за чего на дороге могло появиться такое количество туш, и он не особенно хотел выяснить это, потому что размышления на эту тему не приведут ни к чему хорошему), то почему он не мог ехать рядом с дорогой? Возможно, автомобиль Дел не справился бы с такой задачей, но его грузовику это вполне могло бы оказаться по силам. Ему было всего двадцать лет и с ним практически всё было в порядке, не считая пары мелочей. Ничего слишком серьёзного. Хорошая встряска, подумал он, не повредила бы его грузовику.

Может быть, он поступил неправильно, поехав за ними.

Кол посмотрел на парня, сидевшего рядом с ним. Тот отсутствующим взглядом смотрел в окно, словно был слишком измучен, чтобы говорить. Не слишком разговорчивый тип. Джон не проронил ни слова с тех пор, как они подобрали по пути ещё двоих. Ни единого слова Кол не винил его в этом, да и что можно сказать в такой ситуации, кроме как «На помощь!»? Их положение становилось всё более странным и необъяснимым. Так много человек заблудилось на шоссе Силвер-Сити-хайвей? Как это могло произойти? Сколько человек могло остаться без бензина на одном единственном участке дороги? Вне всякого сомнения, какой-нибудь математик сумел бы высчитать их количество, но произошедшая с ними история казалась слишком неправдоподобной. Если не принимать во внимание то, с чем им приходится иметь здесь дело. Джон находится на грани нервного срыва Дел явно со странностями, а все остальные приехали из Сиднея или Мельбурна (не считая Джорджи, которая прилетела с Марса). Люди большого города, другими словами. Люди большого города никогда и ничего не знают. Они всегда теряются посреди пустыни. Это хорошо известный факт. Они всегда умирают в малолюдных районах, потому что никогда не берут с собой запасов воды и бензина.

Кол размышлял над этим, объезжая на своём грузовике очередную рытвину. Теперь ему приходилось глотать пыль за «фордом» Дел, потому что она ехала по проселочной дороге впереди него. Седан (без фургона) замыкал шествие. В ветровое стекло бились насекомые, хотя он ехал не слишком быстро; можно было поклясться, что они бросались на грузовик, словно бойцовые псы.

– Что ты об этом думаешь? – спросил Кол своего попутчика. – Тебе кажется, что это хорошая идея?

Джон медленно повернул голову. Под глазами у него появились мешки, взгляд затуманился. Он обкусывал ногти на руках.

– Что? – спросил он.

– Тебе тоже кажется, что нам лучше добраться до Балаклавы? Я как раз думаю об этом. Может быть, мне стоило… ну, мне стоило бы ехать дальше рядом с дорогой, понимаешь? Не думаю, что так было бы хуже.

Джон моргнул, и его взгляд оторвался от лица Кола. Бум! Что-то размером с цикаду ударилось в ветровое стекло.

– Боже, – сказал Кол.

– Не знаю, – пробормотал Джон.

– Понимаешь, это не могло продолжаться до конца, – я имею в виду тех сбитых животных. А я сижу за рулём грузовика марки «холден». Это вам не дешёвая азиатская машинка. – Казалось, что от дворников не было никакой пользы; они просто размазывали тёмную липкую массу по стеклу. – Послушай, Джон. В бардачке лежит упаковка бумажных носовых платков. Ты не мог бы высунуться наружу и немного протереть стекло?

Джон молча послушался. Сквозь тучи пыли, которые поднимала машина. Дел, Кол заметил собаку на заднем сиденье «форда». Она лаяла, хотя он не мог расслышать ни звука.

Чертовски глупое животное.

– Как там у тебя дела?

Джон что-то проворчал в ответ.

– Выглядит немного лучше, – сказал Кол. Неожиданно его забеспокоили мысли об Элспет. Что если она ждёт его? Что если её искалеченная память вновь начала действовать и кто-нибудь сказал ей, что он скоро приедет, а он не появился? Он не опаздывал, – пока еще нет, – но очень скоро это случится.

– Думаю, мне лучше повернуть назад, – начал он.

Потом он вскрикнул и с силой нажал на тормоз.

Сначала он не понял, что случилось. Это произошло так быстро, так внезапно: огромное пятно крови растеклось по ветровому стеклу. И толчок, который отбросил их влево, в канаву, – на мгновение он подумал, что ощутил его до появления крови. Неужели он наехал на какое-то животное и его подбросило вверх через капот?

Нет.

– Чёрт! – выдохнул Джон.

– Это птица? – Кол был потрясён. У него болело плечо. – Она врезалась прямо в нас…

Джон с трудом выбрался из грузовика. Кол неуклюже последовал его примеру. Он неудачно поставил ногу на сыпучий каменистый склон, потерял равновесие и схватился за ручку двери.

К счастью, канава оказалось лишь неглубокой трещиной в земле. Передние колёса грузовика застряли в ней; они прочертили две широкие красные борозды. Задние колёса были недалеко от дороги – всего в нескольких метрах.

– Это проклятая ворона.

Кол взглянул на него.

– Что? – сказал он.

– Это проклятая ворона, – хрипло повторил Джон. Побледнев, он уставился на залитое кровью ветровое стекло, облепленное внутренностями и перьями птицы. Чёрными перьями. Несколько перьев прилипло к стеклу, а остальные кружились в воздухе.

– Я ехал не так уж и быстро… – запинаясь, пробормотал Кол.

– Кол! – К ним навстречу спешил Росс. Молодой водитель грузовика шёл вместе с ним. Седан Росса остановился позади грузовика, и большинство его пассажиров покинули свои места.

Кол начал снова забираться в свой грузовик.

– Кол! – сказал Росс. – Он почти дошёл до грузовика и начал замедлять шаги. – Что случилось?

– Ничего. Всё произошло случайно.

– О, чёрт. – Алек, приблизившийся со стороны пассажирского сиденья, бросил взгляд на ветровое стекло грузовика. – Это ещё что?

– Ворона, – ответил Кол.

– Ворона?

Кол перевёл рычаг на задний ход. Взревел двигатель, но грузовик не сдвинулся с места. Росс крикнул ему через окно:

– Тебя нужно подтолкнуть!

– Да. Ты прав.

– Ты в порядке?

– Со мной всё хорошо. Всё хорошо.

– Что случилось?

Неожиданно Кол услышал голос Дел; он подумал о том, как ей удалось так быстро добраться до него. Он заметил, что она тащила с собой чертовски большую винтовку с телескопическим прицелом.

– А это что такое? – требовательно спросила она.

– Ворона, – ответил Алек.

– Ворона? Врезалась в ветровое стекло?

– Ты собираешься нам помогать или задавать вопросы?

Все они собрались вокруг грузовика, спустившись в канаву с каждой стороны. Все, кроме Дел – она никому не доверила свою винтовку. Сощурившись, она осматривалась по сторонам, когда Кол снова нажала на педаль газа.

– Ещё раз! – крикнул Алек.

Кол почувствовал напряжение мышц молодого парня. С рёвом грузовик неожиданно откатился назад, передние колёса оказались на свободе, а задние взметнули столб пыли. Кол не видел людей, которые вслед за ним выбрались на дорогу, – ветровое стекло потемнело от жидкости, – но он услышал, как они хлопнули по капоту и позвали его.

– Дело сделано!

– Ты выбрался из ямы, Кол!

– Кол, постой! Подожди!

Сначала он ничего не почувствовал. Потом он ощутил какое-то онемение в голове, как будто только часть его мозга продолжала функционировать. Он повернулся на своём сиденье, напрягая зрение, и начал крутить рулевое колесо.

Нужно вернуться на дорогу, подумал он.

– Кол! Подожди! – На этот раз кто-то постучал в дверь. Это был водитель грузовика, который с самого начала внушал Колу некоторые опасения. Этот глупец барабанил по стеклу.

– Кол! Стой!

– Почему? Что?..

– Твои колёса, приятель. Передние колёса – Ярко-зелёные глаза Алека выделялись на загорелом и покрытом пылью лице. – Ты их видел?

– А?

– У тебя разорваны покрышки.

 

Глава 15

 

Питер не покинул своего места у окна. Несмотря на перегруппировку пассажиров, он отказался поменять своё расположение, настояв на том, что его будет тошнить, если он не сядет у окна. Таким образом, его отец теперь был зажат между Дел и Колом на переднем сиденье, Джорджи втиснулась на заднее сиденье рядом с Линдой (которая уступила своё место у окна Луиз), а Питер остался там, где он сидел изначально. С левой стороны заднего сиденья.

Отсюда он мог прекрасно видеть, что происходит вокруг.

– Эта гряда, кажется выше, чем я думала, – заметила Дел, немного наклонившись вперёд. – Джорджина? Там впереди ручей Пайн-Крик, верно?

– Джорджи.

– Что?

– Джорджи. Не Джорджина.

– А-а.

– Я не знаю, что это такое. Никогда не знала, как он называется.

– Но ты здесь была раньше?

– Очень давно. – Казалось, что Джорджи злилась – возможно, из-за того, что рядом с ней не было её приятеля. Её прежнее место в седане Гарвудов занимал теперь Джон Карр; поскольку сама Джорджи была меньше и легче Джона, ей пришлось втиснуться в узкое пространство рядом с Линдой. Любой другой сразу же понял бы, что повторное распределение мест было неизбежным результатом аварии Кола, из-за которой он остался без своего грузовика. Однако Джорджи, видимо, воспринимала своё перемещение как намеренный акт провокации со стороны владельцев двух других автомобилей.

По крайней мере, такое впечатление производили её недовольно надутые губы, сложенные руки и отрывистые ответы на безупречно вежливые вопросы. Иногда она толкала Питера локтём в бок, просто чтобы выразить своё недовольство, и он отвечал ей тем же. Она была ещё хуже, чем Роузи Питер не мог поверить, чтобы взрослый человек мог так несносно себя вести в подобной ситуации. Когда она начала толкать ногами спинку переднею сиденья, у Питера отпала челюсть.

– Пожалуйста, не надо так делать, – резко сказала Линда.

Джорджи проигнорировала её.

– Дети. – Ноэл попытался обернуться. Нахмурившись, он посмотрел назад. – Перестаньте толкать сиденье.

– Это не мы! – подала голос Луиз.

– Это Джорджи, – сказала Линда.

С преувеличенно громким вздохом отвращения Джорджи сложила свои длинные ноги. На ней было очень странное платье: оно напоминало прозрачную ночную рубашку, сшитую из тонкого сатина и кружев. Под ним были чёрные обтягивающие брюки.

– Вы говорите со мной? – протянула она. – Я думала, что вы говорите со своими детьми.

– Мне не нужно говорить с моими детьми, – холодно ответила Линда. – Мои дети знают, как себя вести.

Совершенно верно, подумал Питер, хотя он и признавал тот факт, что Роузи немного капризничала. Не то, чтобы он винил её. Младшая сестра была сыта по горло нескончаемой поездкой в машине; она ощущала усталость, скуку и раздражение. И не только она одна. Единственной разницей между состоянием Роузи и Питера было то, что Роузи не знала правды, которая могла бы её напугать.

Питер был напуган. Ворона, врезавшаяся в ветровое стекло, – она испугала его больше всего остального. Она появилась из ниоткуда и отправила грузовик Кола в канаву. Почему? Каким образом? Ни одна из машин не ехала на большой скорости, но, тем не менее, птица выглядела так, словно её засосало в турбину самолёта и выбросило с другой стороны.

Сколько времени пройдёт, пока нечто подобное не случится с машиной Дел?

– О, ради бога, – пробормотала Джорджи. – Кто-нибудь заставит эту проклятую собаку заткнуться? Она сводит меня с ума!

– Монгрел! – крикнула Дел без всякого успеха. – Хватит!

– Может быть, ему хочется ещё немного собачьего корма? – предположила Луиз. – У вас есть еда?

– Я дам ему собачьего корма, если он не послушается меня, – злобно проворчала Дел. – Засуну прямо в пасть.

Прошло уже некоторое время с тех пор, как Питер перестал замечать непрерывный лай Монгрела. Шум уменьшился и не особенно сильно досаждал ему. Это похоже на проживание рядом с железнодорожной станцией; через какое-то время вы просто перестаёте обращать внимания на стук колёс товарных составов.

– Эти термитники, – сказала Дел. – Я никогда раньше не видела их здесь. Тебе когда-нибудь встречались такие огромные термитники? В этой части страны?

Она обратилась к Колу, который отрицательно покачал головой. Кожа его шеи была грубой и морщинистой, словно шкура слона. Он постоянно откашливался.

– Обычно здесь попадаются маленькие, – продолжила Дел. – Термитники, похожие на эти, можно найти только за пределами штата. Вокруг Маунт Иса, например. – В её голосе звучало лёгкое беспокойство. – Чёрт, они просто огромные.

Любопытство Питера было задето, и он начал рассматривать странные сооружения из окна машины. Он увидел пять или шесть холмов, каждый из которых был не ниже Роузи. Они заставили его подумать о доисторических валунах, несмотря на свой красный цвет. Некоторые из них выглядели почти как глиняные статуи. В самом деле, у того термитника, мимо которого они сейчас ехали (довольно высокого, не меньше самого Питера), отчётливо виднелась голова с чем-то вроде короны, впадины глаз, выпуклость носа и зияющий рот.

У него на мгновение остановилось сердце, потому что когда автомобиль проехал мимо статуи, ему показалось, что рот закрылся. Затем он увидел термитник с другой стороны и расслабился. Конечно, термитник не пошевелился. Всему виной изменение перспективы; на самом деле, под другим углом термитник совсем не напоминал статую. По крайней мере, он не походил на статую в понимании Питера. И он стоял неподвижно – совершено неподвижно. Как и все остальные. Несмотря на то что внутри они кишели насекомыми, снаружи они казались мёртвыми, древними, осыпающимися валунами, как каменные фигуры на острове Пасхи или руины дворцов в пустыне. Они не образовывали скоплений, а располагались на тщательно выверенном расстоянии друг от друга. Питер подумал о том, как термиты могли это рассчитать. Ему казалось, что эти странные источенные ветром сооружения пытались что-то сказать ему. Он не понимал, откуда у него взялись такие мысли. Было совсем не похоже на то, что они действительно были созданы руками человека. Что они имели какое-нибудь религиозное или астрономическое значение.

Это были всего лишь термитники.

– Смотрите, – сказал Ноэл, обернувшись назад. – Видите, дети? Мы приближаемся к реке.

– К ручью, – поправила его Дел. – Это ручей.

– Да я так и хотел сказать. К ручью. Уже скоро мы будем там. Кажется, теперь мы действительно куда-то едем.

Питер заставил себя улыбнуться, но на Луиз слова отца не произвели никакого впечатления. Она сжалась в плотный комок, вздёрнув плечи, обхватив себя руками и подтянув колени к подбородку. Никакие успокаивающие слова Ноэла не могли прогнать безымянные страхи Луиз и её брата. Они видели кровь на шоссе. Они понимали, что что-то было не так.

Питер не мог поверить, что ею отец всё ещё старался сохранить внешнюю невозмутимость. Они застряли в эпизоде из «Сумеречной зоны», а Ноэл говорил о том, что они «куда-то едут»? С чего он решил, что это «куда-то» действительно стоило того, чтобы там оказаться? Возможно, Ноэл умный и рассудительный человек, но в данной ситуации. Питеру казалось, что он находился почти в таком же заблуждении, как и Джорджи, которая довольно ясно дала понять, что она никак не возьмёт в толк, почему все они просто не поедут в Брокен-Хилл, вместо того чтобы суетиться вокруг, словно глупые старухи.

Очевидно, она совсем не доверяла своей интуиции – в отличие от Питера. У Питера было плохое предчувствие. У него было такое чувство, что они ехали как раз в сторону того, от чего им следует держаться подальше.

Но поскольку он старался сохранять спокойствие, Питер подавил свои дурные предчувствия, насколько это оказалось возможным, и начал искать признаки, вселяющие в него надежду. Например, деревья были хорошим знаком. Они постепенно становились всё гуще – извилистые эвкалипты, ярко освещенные солнцем. Они обещали тень, воду, ручей, мост, возможно, дом – другими словами, цивилизацию. Они выглядели дружелюбнее термитников. Стволы наклонялись к машине, гладкие и светлые (правда, кое-где отмеченные серыми и красноватыми пятнами), листья мягко шуршали, ветви сплетались, образовывая причудливые узлы или странные наросты, похожие на нарывы, из которых медленно сочился липкий сок дерева, словно из открытой раны…

Питер задохнулся. Он высунулся из окна.

– Питер, – сказала Линда – Не делай так.

– Я только…

– Не высовывай голову из машины. Это может быть опасно.

Сок дерева. Из движущегося автомобиля было трудно что-то рассмотреть, но Питер мог поклясться, что сок тоже двигался, вытекая тонкими струйками из потемневших надрезов в коре дерева. Он вытекал, словно кровь или патока, – если только его снова не ввела в заблуждение игра света? Если только сияние солнечных лучей не создавало иллюзию движения застывшей жидкости?

– Мы уже тут, – сказала Дел, и неожиданно они оказались на широкой полосе золотистого песка. Песок был мелким и рассыпчатым. Кое-где росли молодые деревца.

– Что это? – спросила Роузи.

– Это ручей, – ответила Линда.

– А где вода?

– Здесь нет воды.

– Здесь есть вода, – возразила Дел. – Просто её не видно. Воду можно найти под песком, если знать, где её искать.

– А вы знаете, где её искать? – спросил Питер, и Дел откашлялась.

– Нет… Не совсем. У меня есть кое-какие мысли, но я не уверена. Я всё-таки не из племени аборигенов.

– Подожди минутку, – сказал Кол. – Здесь что-то не так.

Они пересекли русло ручья и теперь карабкались вверх по низкому берегу, часть которого была разрушена ветром. Посмотрев назад, Питер увидел следы шин, оставленные на песке. Они казались отчётливыми, словно отпечатки ног на песчаном пляже. Там были и другие следы (возможно, следы ящерицы?), небольшие и слабые, как будто бабочка задевала крыльями поверхность земли. Кроме отпечатков на песке Питер увидел, как с противоположного берега спускается седан Гарвудов. Пассажиры автомобиля раскачивались, словно бутылки в волнах неспокойного моря.

– Этого не может быть, – сказал Кол. Он помахал сложенной дорожной картой. – Гряда находится слишком близко к ручью. Ты уверена, что мы повернули к Балаклаве?

– Вообще-то да, – ответила Дел.

– Тогда что здесь делает эта гряда?

Перед ними вырисовывалась каменная гряда. Она оказалась выше, чем ожидал Питер. Красноватые очертания скал виднелись позади верхушек деревьев; гряда немного напоминала волну, застывшую отвесно, как стена, перед дорогой, которая расходилась у её подножия в двух разных направлениях, северном и южном. Оба пути пролегали между подножием гряды и руслом ручья.

– Постой, – сказала Дел. – Я только отъеду к обочине. – Она свернула влево.

– Ты уверена, что эта дорога не ведёт в Оукдейл? – спросил Ноэл. Он внимательно рассматривал карту, и его голова почти соприкасалась с головой Кола – Здесь эта гряда… – шуршание бумаги, – находится ближе к дороге, чем тут.

– Но не настолько близко, – возразил Кол. – А если это на самом деле поворот к Оукдейлу, то где же тогда ферма Эскот Вейл? Мы должны были увидеть её. Она должна была находиться где-то справа от нас.

– Так, – вздохнула Дел. Заскрипели тормоза, и автомобиль остановился у края дороги. Двигатель несколько раз кашлянул и затих. – Дайте мне посмотреть.

Теперь над картой склонились три головы, их силуэты отражались на ветровом стекле. Монгрел рычал. Питер повернулся назад, чтобы посмотреть на машину Гарвудов, остановившуюся позади «форда» Дел. Открылась передняя дверь, и появился Росс. Он сердито хмурился.

– Мы тоже можем выйти, – сказала Линда. – Дети? Хотите выйти из машины и размять ноги?

– Я хочу пить, – пожаловалась Роуз.

– У нас есть сок. Мы все можем немного попить.

«Остановись. Восстановись», – подумал Питер. Все вышли из машин и оказались под палящим солнцем. Джорджи прошла мимо Питера и направилась к Эмброузу, чей льняной пиджак выглядел таким же поблекшим и помятым, как старое кухонное полотенце. Верли двинулась к багажнику своей машины, с трудом переставляя ноги. Алек присоединился к Россу, стоявшему у двери автомобиля Дел. Они отступили, когда дверь резко открылась, и рядом с ними появилась сама Дел. В потемневших от въевшейся грязи руках она держала карту.

Даже Джон разминал ноги.

– Не выпускайте собаку! – предупредила Дел Линду. – У Монгрела сегодня странное настроение.

– Но что с ним случилось? – В голосе Луиз звучала растерянность, потому что Монгрел продолжал неистово лаять, обнажая желтоватые зубы и красные дёсны. – Он сходит с ума.

– Слишком много людей, – кратко ответила Дел. – Слишком много людей собралось вокруг моей машины. Значит, так. Причём тут ферма Эскот Вейл?

Пока остальные взрослые изучали обозначения на карте, Линда раздала детям кружки с яблочным соком. Питер быстро выпил свою порцию. Ветер стих, и листья эвкалиптов висели прямо и неподвижно. Ничто не двигалось. На другой стороне дороги, у отвесного подъёма, встречались пятна густой тени; Питер зашагал к ближайшему из них, которое располагалось в небольшой впадине, образовавшейся в склоне хребта. Жалкая поросль кустарника цеплялась корнями за ускользающую почву, не позволяя склону рассыпаться. Рядом с ней земля всё-таки обвалилась, оставив углубление, стены которого образовывали более твёрдые и менее хрупкие породы – обломки скал, высохшая глина. Питер протянул руку, чтобы коснуться затенённой поверхности, подумав о том, будет ли она прохладной. Потом он внезапно отпрянул.

– Мама! – крикнул он.

– Что?

– Иди сюда!

– Что там?

– Аборигены!

Одна или две головы оторвались от карты. Линда сказала:

– О чём ты говоришь?

– Там! – Питер показал направление, отступив от тенистой впадины. – То есть… они здесь когда-то были! Аборигены!

Отпечатки рук. Они были тёмно-красного, почти коричневого цвета, и они отчётливо выделялись на скалах, словно звёзды на небе.

Кровавые отпечатки, сначала решил Питер. Но потом он вспомнил свою учительницу рисования с её изображениями наскальных рисунков аборигенов: истощённые фигуры людей, извивавшиеся змеи, охровые отпечатки рук. Множество отпечатков рук.

– Смотрите! – воскликнул он. – Наскальные рисунки!

– Не может быть, – сказала Дел.

– Это они! Смотрите!

Но Дел не ответила – она вступила в напряжённую дискуссию над картой. Джон стоял совершенно неподвижно, будто примёрз к месту. Только Линда подошла к нему, а за ней Джорджи и Эмброуз.

И Роуз, конечно. Роуз направилась прямо к ближайшему отпечатку и положила на него свою ладошку.

– Не надо! – воскликнул Питер. Вид светлой, пухлой ручки младшей сестры на этом большом красном пятне по какой-то причине нервировал его.

– Не надо, – сказала Линда. – Не надо, дорогая. Ты можешь повредить рисунок.

– Ты их помнишь? – захотел узнать у Джорджи. Эмброуз, и она пожала плечами, прижимаясь к нему.

– Не помню ничего подобного, – сказала она.

– Но ты же была здесь, разве не так?

Еще одно пожатие плечами.

– Если я здесь и была, – пробормотала Джорджи, – то наверняка мертвецки пьяной или под кайфом.

– Может быть, это отпечатки твоих рук, – предположил Эмброуз, едва заметно улыбнувшись.

– Может быть. Скорее всего, они не настоящие.

– Сколько их тут, Роузи? – спросила Линда, и Питер почувствовал, что она пытается отвлечь внимание младшей дочери от разговора о наркотиках и поддельных отпечатках. Роузи начала считать. Питер рассматривал их с некоторого расстояния, замечая, что некоторые из них казались темнее, суше и древнее, а некоторые были яркими. Отчётливыми. Почти…

Почти свежими.

Он резко отвернулся. Ему нужно было помыть свою кружку и вернуть её в багажник седана Верли. К своему удивлению, по пути он обнаружил, что Джон снова забрался в машину. Этот парень в смешных штанах казался ещё более напуганным, чем Питер. Он съёжился на своём сиденье.

Питер услышал, как Росс сказал:

– Но как долго? У нас почти не осталось бензина.

– Как это? – Дел нахмурилась. – Ты же получил весь бензина Кола, так?

– У меня было не особенно много, – признался Кол, и Росс сказал:

– Мы не уедем далеко. Я вам точно говорю. Что будет, если моя машина заглохнет? Нам нужно составить план. Принять решение.

Питер подошёл чуть ближе.

– Мы не можем принимать никаких решений, пока не выясним, где мы находимся, – терпеливо заметил Ноэл. – Потому что иначе мы не сможем определить, куда нам повернуть. Налево или направо? Это зависит от того, находимся ли мы здесь или здесь.

Он постучал указательным пальцем по карте.

Потом Алек что-то пробормотал. Когда его попросили говорить громче, он скрестил руки на груди и сказал:

– Откуда вы знаете, что мы вообще где-то находимся?

На него посмотрели шесть пар глаз.

– Что ты имеешь в виду? – требовательно спросил Росс, в то время как Алек не сводил глаз с Дел.

– Ты знаешь, что я имею в виду, – настаивал он.

– А?

– Всё то же самое. – Голос Алека начал прерываться от волнения. У него подёргивалась щека. – Если это поворот к Оукдейлу, то где была ферма Эскот Вейл? Если это поворот к Балаклаве, то откуда здесь взялась эта гряда, прямо посреди дороги? На этой проклятой карте обозначен равнозначный перекрёсток!

– Да, но эта карта, – перебил его Росс. – Мы все хорошо знаем, что с картой небольшие проблемы.

– Ради бога! – Алек резким движением поднял руки вверх и вцепился в свои тёмные кудрявые волосы, покрытые пылью. – Когда вы проснётесь? Мы сбились с проклятой дороги, разве вы не видите? Сначала они не хотели, чтобы мы добрались до Брокен-Хилла, – а теперь они не хотят, чтобы мы ехали по шоссе! Разве вы не видели все эти туши? Они были там не случайно! Они должны были напугать нас! Заставить нас повернуть назад!

У Питера на мгновение перестало биться сердце. Значит, Алек тоже так думал! Теперь он должен почувствовать себя лучше, зная, что его мнение разделяет Алек.

Но этого не произошло. Ему стало только хуже.

Его отец и Росс обменялись беспокойными взглядами.

– Э-э-э… извини меня, Алек., но о ком именно ты говоришь? – спросил Ноэл. – Кто это «они»?

– Кто угодно! Я не знаю!

– Он говорит о Боге, – спокойно договорила Дел. – Или о дьяволе. – Она начала складывать свою карту. – Знаете, а он нрав. Алек прав. Что-то случилось. Местность как-то изменилась.

– Изменилась? – задохнулся Кол. – Что это должно означать, чёрт возьми?

– А ты как думаешь? Ты видел тех сбитых животных. Это нормально? На проклятой дороге им не было видно конца!

– Да, но…

– Мы все оказались на шоссе с пустыми баками, Кол. Все без исключения. Это нормально? Я так не считаю.

– Она права, – вмешался Алек. – Мы застряли в Сумеречной Зоне. Пора вам всем понять, что происходит. Я нахожусь здесь дольше всех, и я вам точно говорю, что мы попали в проклятую Сумеречную Зону.

– Что? – сказал Кол. Ноэл поморщился.

– Послушай, – тихо сказал он. – Я признаю, что здесь происходят довольно странные вещи…

– Вот тут ты прав! – воскликнул Алек.

– Но давайте не будем ударяться в панику и терять ясное представление о том, что нам делать дальше. Мы пытаемся добраться до телефона. Итак, каким образом мы собираемся это сделать? Мы должны повернуть налево или направо?

Голос Разума, подумал Питер. Его отец всегда становился таким в моменты паники и сильного стресса; хладнокровным, разумным, сосредоточенным. Однако в данном случае он был не прав. Питер чувствовал твёрдую убеждённость в том, что Ноэл ошибался.

Очевидно, Алек разделял его мнение.

– Вы не смотрите на картину в целом! – возразил дальнобойщик. – Вы замечаете только небольшую часть и игнорируете всё остальное! Мы здесь словно оторваны от мира, разве не видно? Откуда вы знаете, что здесь вообще есть фермы?

– Потому что они обозначены на карте, – ответил Росс.

– Верно! А ещё на ней обозначена эта дорога, которая должна вести на запад, но она заканчивается здесь. Какой нам прок от этой карты?

– Возможно, мы находимся на другой дороге, – терпеливо убеждал его Ноэл. – Алек, пожалуйста, не теряй головы. Мы не можем заблудиться, потому что мы находимся всего в получасе пути от шоссе…

– Но папа! – Питер больше не мог молчать. – Разве ты забыл про шоссе? Оно не действует. Оно покрыто мёртвыми животными. Разве ты не видишь, что происходит что-то странное?

Ноэл посмотрел на Питера, и в его глазах начало появляться странное выражение. Это мог быть страх, озадаченность, гнев. – Питеру было трудно сказать наверняка. Уже через несколько секунд он перестал видеть это выражение, потому что его собственные глаза наполнились слезами, которые он попытался сморгнуть.

– Ладно, – решительно произнесла Дел. – Вот что я думаю. Или мы оказались кучкой тупиц, застрявших здесь из-за собственных ошибок, или Алек прав и мы находимся в самом центре каких-то неестественных событий. В любом случае, мы должны быть готовы к самому худшему, верно? – Она посмотрела по сторонам. – Верно, я говорю?

– Верно, – сказал Алек.

Ноэл рассматривал землю у себя под ногами, засунув руки в карманы шорт. Кол почёсывал голову с довольно грустным видом. Росс откашлялся.

– Вы знаете, – заметил он, – между убийствами в Торндейле и этим… этим беспорядком на дороге может быть связь… Какой-нибудь маньяк с ружьём – или даже несколько вооружённых убийц – могли расстрелять стадо скота, погрузить туши в грузовик… сбросить их на дорогу… – Увидев насмешливый взгляд Алека, Росс добавил:

– Но это возможно, не так ли? По крайней мере, это не находится за гранью разумного.

– Убийства. Да, – задумчиво сказала Дел. – Как они с этим связаны? Что они означают – в них тоже должен быть какой-то смысл?

– Может быть, это пришельцы? – неуверенным голосом предположил Питер. Он съёжился от неожиданного внимания, которое привлёк своими словами. – Ну, может быть, это делают пришельцы. Убивают людей. Убивают животных. Портят дороги…

Ноэл вздохнул. Дел сказала:

– Это может быть кто угодно. Не в этом суть. Важно, как нам отсюда выбраться. О том, что это могло быть, будем думать потом.

Тут неожиданно послышался голос Линды, которая до сих пор стояла рядом со скалой, украшенной красными отпечатками рук:

– Ноэл? Слушайте! Это машина?

Все прислушались. Питер понял, что почти на подсознательном уровне он отметил отдалённый нарастающий гул, который мог быть (или не быть) шумом мотора приближающейся машины. Он напряг слух, чтобы определить, откуда доносился этот гул. Он приближался или удалялся? Но в эту секунду Дел издала испуганный возглас:

– Чёрт! – Она схватила Питера. – Дети! Вернитесь в машину!

– Ой! – Питер попробовал возразить, а его мать воскликнула:

– Что? Что это?

– Рой!

– Что?

– Рой!

– Чёрт, – выдохнул Алек и скрылся в седане. Ноэл выдернул Питера из объятий Дел, подтолкнул его в сторону многоместного автомобиля и бросился к Луиз.

– Лин! Быстрее! – крикнул он. – Садись в машину!

– Рой? – потрясённо воскликнула Линда.

– Пчёлы! Осы! Я не знаю! Поторопитесь!

Гул постепенно нарастал, становился всё громче. Звук был угрожающе низким. Питер ещё никогда не слышал ничего более пугающего; у него не укладывалось в голове, как живое существо может издавать такой механический звук. Взобравшись на заднее сиденье автомобиля Дел, он почувствовал, что запыхался. Луиз последовала его примеру, с разбегу запрыгнув в машину. Они прижались к закрытой двери, освобождая место для матери.

– Быстрее! Быстрее! – пронзительно кричала Луиз. – Закройте окно!

– Всё в порядке. – Линда тяжело дышала. – Роуз! Ш-ш-ш! Всё хорошо!

Роуз громко плакала, больше испуганная криками и беготнёй, чем жужжанием насекомых. Одна за другой захлопнулись двери. Угрожающий гул сделался тише.

– Где он? – выдохнула Линда. – Кто-нибудь видит его?

– Близко, – сказала Дел – Звук чертовски громкий.

– Тише, Монгрел! Тише!

Пёс громко скулил. Питер прижался лицом к стеклу, внимательно рассматривая небо. Оно проглядывало между узловатыми переплетениями ветвей эвкалиптов, росших неподалёку. Оно было насыщенного синего цвета, словно что-то искусственное. Питер слышал, как у него в ушах стучала кровь.

Роуз снова начала всхлипывать.

– Я не вижу его, – озабоченно сказал Ноэл.

– Чёрт, где он? – воскликнула Дел. – Он должен находиться прямо над нами.

Боковым зрением Питер заметил какое-то движение. Он перевёл взгляд в сторону – и вскрикнул:

– Питер! Что там! – воскликнула его мать.

– О боже! – закричал Ноэл. Он сидел с левой стороны машины. Он прекрасно видел то, что до него увидел Питер: переливающуюся чёрную массу. Она медленно ползла к ним со стороны берега ручья. Это был рой мух – нет, что-то покрытое мухами – нет, что-то созданное из мух. Тело из мух – из тысяч мух, которые на мгновение застыли в форме большого, четвероногого животного (собаки, оленя?). Потом фигура распалась и преобразовалась, встав на задние ноги. Она двигалась к дороге.

Человек.

Человек из мух.

Питер не переставал кричать. Он не знал, кто ещё кричал вместе с ним. У фигуры не было лица; она передвигалась быстро, направляясь к седану с левой стороны – как раз туда, где сидел Питер. Шок приковал Питера к месту. Он не мог пошевелиться. Не мог спрятаться.

Он видел, как шло это существо, действительно шло, но не как настоящий человек – каждая нога, состоящая из миллионов мух, распадалась и вновь обретала форму, когда мухи летели вперёд, собираясь в рой. Потом они начали двигаться быстрее. Фигура бежала – бежала к седану. Она теряла очертания, но набирала скорость. Жужжание стало оглушительным. Питер кричал.

Существо врезалось в седан… и растворилось.

 

* * *

 

Всё произошло так быстро. Алек едва заметил, что представляла собой эта фигура, – гигантское скопление мух, имитирующее тело, – прежде чем она бросилась на дверь машины со стороны Росса и разлетелась в буквальном смысле слова. Повсюду кружились и жужжали мухи. Тучи мух. Они проносились мимо со всех сторон, пока Росс пытался справиться с замком зажигания.

– Поехали! Поехали! – кричал Алек. Джорджи визжала ему прямо в ухо; она взобралась на колени своего приятеля и обхватила Эмброуза за шею. С другой стороны от Эмброуза сидел Джон, и по его лицу стекали крупные капли пота.

– О господи! – дрожащим голосом воскликнула Верли. – Господи!

– Росс, поехали! – завопил Алек.

– Я еду! Боже! – Мотор внезапно ожил, оглушительно взревев. Перед собой они увидели, как многоместный автомобиль начал двигаться вперёд; через заднее окно отчётливо виднелась голова Монгрела, не перестававшего неистово лаять. И мухи – повсюду были мухи. Они с негромким звуком бились о машину; вскоре ветровое стекло покрылось тёмными точками их внутренностей.

– Этого просто не может быть! – выдавил Росс. Его жена закрыла лицо руками. Алек обнаружил что у него сильно участилась дыхание, и он попытался дышать спокойнее. Вытянув шею, он увидел, что стрелка спидометра замерла на отметке тридцать километров в час.

– Быстрее! – кричала Джорджи, в ужасе оглядываясь назад.

– Не могу. – Росс говорил хриплым голосом. – Слишком плохая дорога.

– Мы уезжаем от них, – заверил Алек остальных пассажиров. – Смотрите, мух стало намного меньше.

– Что это было, чёрт возьми?

Как и следовало ожидать, подумал Алек, этот тупоголовый Эмброуз всегда озвучивал вопрос, который старательно избегали задавать все остальные Алек не знал, почему он чувствовал такое нежелание обсуждать то, что так явно требовало определения; возможно, шок от недавно увиденного был ещё слишком сильным, а смысл происходящего казался слишком пугающим. Он был уверен, что Россу, Верли, ему самому – и, может быть, даже Джону – понадобится небольшая передышка, прежде чем попытаться объяснить необъяснимое.

– Давайте уедем отсюда, – сказал он. Но Эмброуз не понял намёка.

– Это ведь был не обычный рой, да?

– Нет, – угрюмо сказал Джон.

– Он был похож на какую-то фигуру. На человека.

Алек закрыл глаза Господи, дай мне терпения, подумал он.

– Я прав? – продолжил Эмброуз. – Кто-нибудь ещё заметил это?

– Ты что думаешь, мы все тут слепые, чёрт возьми? – огрызнулся Джон, и Росс резко сказал:

– Никаких ругательств в этой машине, пожалуйста.

Все погрузились в молчание. Сердце Алека колотилось, словно отбойный молоток; он почти ожидал, что Джорджи слышит его стук. Биение отдавалось у него в голове, лишая его возможности прислушиваться к жужжанию преследовавших машину мух.

Он не видел ни одной мухи – по крайней мере, не мог разглядеть их в поросли кустарников.

– Куда мы едем? – неожиданно спросила Джорджи тонким, испуганным голосом.

– На юг, – сказал Росс.

– Это хорошая идея? – спросил Эмброуз, и Алеку захотелось стукнуть его по голове. Этот парень был настолько туп!

– У тебя есть идея получше? – огрызнулся он.

– Ну, мы могли бы поехать на север, в сторону Брокен-Хилла.

– Мы не можем добраться до Брокен-Хилла, – кратко сказал Росс, и Алек осознал, что у Росса, наконец, открылись глаза – В этом-то всё и дело.

– Но если мы повернём назад, – начал Эмброуз, – то по крайней мере, мы будем двигаться на север…

– Повернём назад? Ты с ума сошёл? – Визг Джорджи прорезал воздух, словно лезвие ножа – Вернёмся к тому чудовищу?

– Джорджи, дорогая, это был всего лишь рой…

– Вернись к реальности, Эмброуз! Это был кошмар, чёрт возьми!

На этот раз Росс повернул голову назад, надавив на педаль тормоза.

– Я уже говорил вам, – отчеканил он. – Никаких ругательств в этой машине, или убирайтесь отсюда!

Несмотря на сильнейшее потрясение, Алек с удовлетворением заметил, что Джорджи сжалась от неодобрительных слов Росса, словно пятилетний ребёнок.

– Простите, – пробормотала она.

– Росс, – сказала Верли. Но её голос прозвучал так мягко и осторожно, что, казалось, только Алек услышал её; Росс продолжал говорить.

– Что бы это ни было, – объявил он, тяжело дыша, – возможно, оно представляет опасность. Поэтому по возможности нам лучше избегать повторной встречи.

– Чёрт побери, – еле слышно пробормотал Алек. Однако Эмброуз упрямо продолжал:

– И куда мы едем?

– Ну, насколько я помню, – сказал Росс, – это зависит от того, на каком повороте мы находимся. Если мы повернули к ферме Эскот Вейл, то сейчас мы направляемся в сторону Оукдейла…

– Но мы не проезжали мимо Эскот Вейла! – перебила его Джорджи.

–…а если мы находимся на повороте к Балаклаве, – неумолимо продолжил Росс, – то мы очень скоро снова окажемся на шоссе. В любом случае, мы не заблудимся.

Удовлетворённый тем, что он высказал своё мнение, Росс сосредоточил всё внимание на дороге, и машина прибавила скорость. Верли сказала:

– Росс?

– Что?

– Смотри.

Она куда-то показала, на что Росс сказал:

– Вот дьявол.

Наклонившись вперёд, Алек понял, почему. Стрелка топливного счётчика колебалась у отметки «пусто».

Они ехали на последних остатках бензина.

– Нельзя, чтобы нас оставили здесь, – дрожащим голосом сказала Верли, и её муж сразу же потянулся к сигнальному гудку. Когда Росс снова затормозил, Алек внимательно изучил окрестности, нервно ожидая того, что может внезапно материализоваться прямо перед ними. Всё, что он смог увидеть, это песчаный холм с одной стороны дороги и несколько полузасохших эвкалиптов – с другой.

Он не хотел выходить из машины. Он боялся того, что может произойти. Немая, высохшая земля больше не казалась безопасной в его глазах. Она изменилась. Раньше он считал её неподвижной и незыблемой, обжигаемой лучами палящего солнца. Её невидимые источники энергии способствовали постоянному обновлению, её недра наполняли тайные залежи природных минералов, которые подвергались разграблению людьми. Когда-то он мог проходить по этой земле беспрепятственно, словно ветер. Он чувствовал себя отделённым от неё. Не затронутым ею.

А теперь он с подозрением смотрел на замершие в ожидании деревья, на неподвижную землю, на яркое небо. До недавних пор он не видел их по-настоящему, не до конца осознавал их существование. Он не чувствовал, что его присутствие создавало какое-то заметное изменение в воздухе, что его вес ощущался и измерялся где-то в скальных породах, лежавших под ним.

Теперь он это чувствовал Алек сомневался в том, что он проецировал свои страхи на окружавший его пейзаж и обвинял природу в серии странных и ужасных событий, которые происходили по какой-то непонятной (возможно, внеземной) причине. Факт в том, что он был готов поклясться, что за ним следят.

– Они останавливаются, – с облегчением объявила Верли. В самом деле, автомобиль Дел сначала остановился, а потом начал медленно двигаться задним ходом, в их сторону.

– Расстояние сокращается, – пробормотал Росс.

– Я не выйду из машины, – визгливым голосом сказала Джорджи.

– Что мы будем делать? – спросил Эмброуз. – Что, если их привлечёт наш запах или что-нибудь ещё? – Он посмотрел по сторонам – Я говорю о мухах.

Затем машина Дел замерла на месте, подъехав практически вплотную к седану Гарвудов (автомобили находились на ширине ладони друг от друга), и со стороны сиденья водителя появилась Дел. Она вышла из машины с напускной храбростью, но вместе с тем с достаточной уверенностью в себе, чем произвела сильное впечатление на Алека. Возможно, причина её бравады заключалась в винтовке, висевшей через плечо. Но что бы ни стояло за её уверенностью, Алек мог ей только позавидовать. Он решил, что с этого момента будет держаться рядом с Дел.

Хотя Дел приближалась к Россу, она не смотрела на него. Её взгляд озабоченно, почти нервно блуждал по дороге, песчаному холму и верхушкам деревьев.

– Что случилось? – спросила она, когда Росс немного опустил своё окно.

– Кончился бензин.

– О, чёрт. – Её взгляд на мгновение остановился на лице Росса. – Это плохо.

– Что нам теперь делать?

– Не знаю. Нужно подумать.

– Кому-то придётся остаться, – сказал Росс, и Джорджи воскликнула:

– Только не мне! Я здесь не останусь!

Никто не обратил на неё внимания – даже Эмброуз.

– Мы могли бы разбить лагерь, – с сомнением предложила Дел. – Рядом с ручьём.

– Думаю, нам стоит проголосовать. – Росс устало потёр рукой лоб. Может быть, нам придётся тянуть соломинки.

– Да. Верно. – Неожиданно Дел помрачнела. – Но кто бы здесь ни остался, я остаюсь с ними. Я и Монгрел. – Она похлопала по прикладу своего ружья. – И моя старая добрая «Ли-Энфилд».

При этих словах Росс открыл дверь со своей стороны. Ноэл, как заметил Алек, сделал то же самое и прикрыл глаза от солнца, изучая ближайшие окрестности на предмет того, что представляло бы для них угрозу.

Когда Эмброуз попытался освободиться из цепких объятий Джорджи, Алек понял, что у него не было выбора; он должен был тоже выйти из машины, иначе он проявит себя ещё большим ничтожеством, чем Эмброуз (который, очевидно, был слишком туп, чтобы испугаться).

Он с большой неохотой отстегнул ремень безопасности заднего сиденья машины.

В итоге только Джон остался в седане, вместе с Джорджи и Верли.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Росс у Дел. – Хочешь сказать, что твою машину поведёт кто-то другой?

– Нет. Я имею в виду только то, что вы можете взять весь мой бензин.

– Но Дел разве все мы не поместимся в твою машину? – Голос Верли потерял почти всю прежнюю силу, но она постаралась, чтобы её услышали. – Если мы уберём всё из багажника, может быть…

– Нет. Тринадцать человек? Ни в коем случае.

– Ты уверена? Потому что если…

– Нет. – Дел покачала головой. – Даже если бы мы поместились, я не стала бы бросать все наши запасы. Не стала бы рисковать. Только не сейчас. Только не после недавних событий.

– Что ты имеешь в виду? – сказал Ноэл, и Дел покосилась на него, приподняв бровь.

Алек был уверен, что сейчас их мысли совпадали.

– Мы провели в дороге почти весь день, – напомнил он Ноэлу. – Кто знает, сколько ещё времени мы будем здесь блуждать?

Ноэл выглядел озадаченным.

– Да, но я уверен… Я хочу сказать, что где-то поблизости должна быть ферма…

– Может быть. А может, и нет, – перебила его Дел. – Мы ведь не можем сказать наверняка, правда? Пока не можем.

– Верно. – Алек был всецело согласен с Дел – Кто сказал, что мы вообще когда-нибудь выберемся отсюда? – Его внезапно осенила мысль, что между событиями, которые произошли за последнее время, существует какая-то связь. Если рассматривать каждое событие в отдельности, то оно практически ни о чем не говорило. Но вместе они составляли невидимую, неосязаемую преграду, которая возводилась вокруг них.

– О, Алек, – укорительным тоном произнёс Ноэл. – С таким настроем мы действительно никуда не приедем.

– Кто это говорит? – У Алека лопнуло терпение. – С чего ты взял, что ты здесь самый умный, чёрт возьми?

– Спокойно, спокойно, – сказал Росс. – Давайте не будем ссориться. Это не поможет. – Он провёл рукой по своим волосам, тронутым сединой. – Итак, кто едет и кто остаётся?

– Я остаюсь с Дел, – невыразительным голосом произнёс Алек. Он взвесил все преимущества и недостатки и пришёл к решению, что для него будет лучше остаться здесь. Было непохоже на то, чтобы кому-нибудь в ближайшем будущем удалось куда-нибудь приехать, а он хотел держаться поближе к запасам еды. К запасам еды и оружию. – У нас достаточно еды и всего остального, чтобы продержаться несколько дней. И здесь должна быть вода. Нам нужно только постараться найти её.

– Ты же не думаешь, что дело может дойти до этого? – возразил Эмброуз. – Разумеется, скоро появятся люди, которых отправили на поиски…

– Возможно, – сказал Алек.

– Мы разведём сигнальный костёр, – сказала Дел. Она посмотрела по сторонам. – Кто поедет?

– Я, – сказала Джорджи. – И Эмброуз.

– А как же твоя семья, Ноэл? – нахмурилась Дел. – Что скажешь? В первую очередь мы должны позаботиться о детях, разве не так?

– Мы не можем разделиться.

– Я знаю.

– Всё равно мы не поместимся в машину Росса, если поедут Гарвуды.

Этот неоспоримый факт был встречен молчанием. Затем Росс повернулся к Верли и наклонился, чтобы обратиться к ней через окно машины.

– Что скажешь, дорогая? – спросил он. – Ты хочешь поехать или остаться?

Алек мог различить её лицо за тонированным стеклом. Она казалась бледной и растерянной и больше не излучала такой уверенности, как раньше.

– Это зависит от того, как поступишь ты, Росс, – ответила она.

– Я буду за рулём. Это наша машина.

– Тогда я поеду с тобой.

– Ты уверена?

– Да.

– Потому что в таком случае не смогут поехать Фергюсоны.

– О… – На лице Верли внезапно отразилась такая мука, что Ноэл наклонился к ней, чтобы утешить.

– Всё хорошо, – быстро сказал он. – С нами всё будет в порядке. В случае чего у нас есть машина Дел… Ну, если нам действительно понадобится укрытие. Машина большая. И у нас остаются запасы еды и питья. С нами всё будет хорошо.

– Ладно. – Дел почесала подбородок. – Итак, решено. Едут Росс, Верли, Эмброуз, Джорджи… кто-нибудь ещё? Кол?

– Я, – сказал Джон. – Я поеду. – Его тон не допускал никаких возражений, но Дел была не робкого десятка.

– Кол не так уж и молод, – заметила она. – Возможно, ему будет трудно выдержать напряжение.

Все взгляды переместились на Кола. В самом деле, он выглядел не лучшим образом. Его плечи поникли, на щеках появились красноватые прожилки, и он часто моргал. Кол постарался улыбнуться, но улыбка получилась неубедительной.

– Я в порядке, – сказал он. – Правда.

– Ну а я нет, – грубым тоном заявил Джон. Когда все посмотрели в его сторону, он втянул щёки. – Гипогликемия, – объяснил он после короткой паузы.

– Гипогликемия? – переспросил Ноэл.

– Пониженное содержание сахара в крови, – пробормотал Джон.

Изучая это напряжённое, костлявое лицо, Алек подумал чёрта с два у тебя гипогликемия. Но как они могли проверить истинность его слов? Даже если Джон лжёт из-за того, что он смертельно напуган, они ничего не могут сделать.

– Хорошо, – вздохнула Дел. – Значит, пять человек уезжают и восемь остаются. Давайте сливать бензин из моего бака.

– Тебе лучше оставить себе немного бензина. Просто на всякий случай, – сказал Росс.

– Да, да. Мы разберёмся. – Дел подняла голову и посмотрела на верхушки деревьев, сощурившись и обнажив зубы. – Мух нигде не видно.

– Да.

– Хорошо, что я взяла с собой «Мортейн».

– Средство для уничтожения насекомых? – спросил Ноэл. – У тебя оно есть?

– Конечно. – Дел криво улыбнулась. – Никогда не выхожу без него из дома.

Затем Алек, который тупо смотрел на неровный склон холма, поросший пучками травы, заметил что-то странное. Из трещины в земле выползали муравьи. Они были похожи на ручейки тёмной жидкости. Он видел, как муравьи сочатся из одной трещины, из другой, из третьей…

– Ладно, – отрывисто сказал он. – Пора приниматься за дело.

 

Глава 16

 

Была уже половина третьего, когда Росс и Верли, наконец, направились в южную сторону на своём пыльном седане. Вместе с ними в машине сидели Джон, Джорджи и Эмброуз. Верли вручили пакет, который содержал бутылку лимонада, флягу с водой, упаковку печенья, банку сгущённого молока и несколько плиток шоколада. Из багажника автомобиля было убрано всё, кроме чемоданов Гарвудов. В бак долили бензина.

Росс не стал включать кондиционер, потому что «на него уходит слишком много энергии», но он позволил Верли послушать радио. Как и прежде, из радиоприёмника доносилась только статика. Они продвигались вперёд в молчании, потому что никому из сидевших в машине пассажиров не хотелось разговаривать.

Верли погрузилась в собственные ощущения. Она чувствовала себя просто ужасно: у неё всё онемело, в мыслях была путаница; она страдала от головной боли, была измотана усталостью и вдобавок ко всему очень напугана. Возможно, если бы она чувствовала себя лучше, то была бы напугана ещё больше, потому что она смутно догадывалась, что происходит что-то необъяснимое. Эта фигура из мух – она была ожившим кошмаром, неестественным происшествием. Своего рода предупреждением. Но Верли была настолько одурманена усталостью, что её страх ослаб. Её душевное состояние колебалось между острым беспокойством и вялым раздражением. Шли минуты, но больше не происходило ничего зловещего (никаких мух и сбитых животных, никакого наплыва ползущих муравьёв, которых остановила Дел с помощью своего средства от насекомых), и её натянутые нервы начали постепенно расслабляться. Она отдалась ритмичному покачиванию машины, её голова склонилась вниз, веки опустились.

Ручей оставался позади, деревья тоже отдалялись. Если раньше дорога вилась между руслом ручья и каменной грядой, то теперь им приходилось пробираться сквозь густые заросли акации. В основном кустарники росли прямо у дороги, и они были больше машины, поэтому они образовывали что-то вроде живой изгороди с каждой стороны. Верли невидящим взглядом смотрела на переплетения колючих веток. Когда её мысли перестала окутывать усталость, она вновь начала думать о Фергюсонах, оставшихся у ручья Пайн-Крик. Ей не хотелось оставлять детей. Она чувствовала себя виноватой из-за того, что пришлось это сделать. Если бы не она, то дети сейчас сидели бы в машине вместе с Россом Они находились бы в безопасности, и им не угрожала бы встреча с тем существом из мух. Но вместо этого они остались там, на высохшей земле, у всех на виду, вместе со своими одеялами для пикника и котелками для еды – лёгкая жертва любого странного феномена, который может там произойти…

Она достала носовой платок из муслина, украшенный вышивкой, и промокнула глаза.

– Что случилось? – спросил Росс.

– Ничего.

– Ты принимала таблетки?

– Да.

– Осталось немного.

Вокруг них всё больше сгущались непроходимые заросли, и вскоре им пришлось закрыть окна. Ветки оставляли царапины на краске, цеплялись за боковые зеркала, резко бились в ветровое стекло. Верли начала думать о том, сколько времени прошло с тех пор, как здесь проезжала последняя машина. Разумеется, кустарники не росли бы так густо, если бы по этой дороге часто ездили.

– Вот дьявол, – сказал Росс.

– Что там? – спросил Эмброуз. – Мы куда-то не туда повернули?

– Это исключено. – Росс сильно потел – Здесь нет другой дороги.

– Проверь по карте, – грубо предложил Джон. Карта лежала у Верли на коленях, но она не чувствовала в себе сил, чтобы сосредоточиться на мелких обозначениях и тонких линиях. Ей пришлось передать её назад.

– Посмотрите вы, – слабым голосом сказала она. – Я не могу…

Бум! Что-то ударилось в крышу, и Джорджи вскрикнула Росс решительно заявил, что, скорее всего это был толстый сук дерева, который отломился и упал на машину. Пространство между колеями, оставленными колёсами автомобилей, заросло колючим кустарником, который с ужасным звуком царапал днище машины. Серовато-зелёная растительность наступала с обеих сторон, вооружённая острыми ветками и пыльными листьями. Скрежет колючек по металлу был так же неприятен, как царапанье ногтей по школьной доске. Верли попыталась не обращать внимания на этот звук и подумать о чём-нибудь приятном, о ползучей розе, цветущей в её прекрасном садике в Сиднее; о своей внучке Лили; о свежеиспечённых булочках, разложенных на красивой фарфоровой посуде.

– Здесь нет никакой дороги! – внезапно сказал Джон. В его голосе звучала злость. – Она исчезает!

– У тебя же есть карта, – огрызнулся в ответ Росс. – Скажи, где мы находимся.

– Откуда мне знать?

– Нам нужно было взять с собой человека, который знаком с этой местностью, – высказал своё мнение Эмброуз слегка укоряющим тоном. Теперь они пробирались через почти сплошную завесу веток, которые бились о капот и царапали бока машины. Дорога сильно заросла. Кустарник сделался почти непроходимым.

– Может быть, нам лучше повернуть назад, – сказала Верли.

– Мы не сможем развернуться, даже если захотим, – ответил её муж, и тут вмешалась Джорджи. В её голосе прорывался истерический смех:

– Мы на самом деле никогда не выберемся отсюда, правда?

– Не болтай ерунды! – Слова Росса прозвучали так резко, что Верли взглянула на него. Она знала, что он чувствовал страх. – Это всего лишь заросли кустов! Смотрите, они уже редеют.

– Но на карте ничего не отмечено, – пожаловался Джон.

– Я же сказал вам, что всё в порядке, – объявил Росс, и Верли поняла, что он имел в виду. Она увидела, что заросли расступились, словно кто-то отдёрнул занавеску. Прямо перед ними кусты исчезли, а дорога пошла под гору. Они спустились по отлогому склону и попали в довольно обширную низину. По краям глубоких оврагов вразброс росли редкие и невысокие кустарники. Машина начала набирать скорость, вырвавшись из цепких объятий колючих зарослей.

– Мы куда-то едем, и это самое главное, – продолжил Росс. – Местность вокруг нас меняется. Я бы стал беспокоиться, если бы здесь не было…

– А-а-а!

Крик вырвался у Верли невольно: она не смогла его сдержать, хотя и знала, что Росс придёт в раздражение. Машина нырнула куда-то вниз – плавно и неожиданно, как будто Росс съехал с утёса. Потом был толчок (не очень сильный), а потом возникло странное ощущение, которому Верли не могла сразу подобрать название. Росс, управлявший автомобилем, почти мгновенно определил проблему.

– О боже! – воскликнул он. – Мы в проклятом болоте!

Верли уставилась на него.

– Что?

– Не может быть. – Эмброуз начал открывать окно со своей стороны. Верли сделала то же самое и поняла, что Росс оказался прав. Они въехали прямо в вязкое русло ручья, откуда исходил неприятный запах.

– Ах! О господи! – задохнулась Верли, торопливо закрывая окно – опять как раз вовремя, потому что в этот самый момент Росс с силой надавил на педаль газа, и красные комья грязи забрызгали стекло рядом с плечом Верли.

– Ах! – воскликнула она.

– Тише! – Росс сердито взглянул на неё. – Успокойся, ладно?

Пока колёса бессильно крутились, раскидывая в разные стороны влажную грязь, Верли рассматривала ближайшее окружение. Она подумала, может ли это быть Пайн-Крик? Этот ручей не был похож на Пайн-Крик – по крайней мере, он выглядел совсем не так, как тот ручей, который они пересекли раньше. Он был у же, и по его берегам росло лишь несколько эвкалиптов. Его русло было не так чётко обозначено, склоны берегов казались более отлогими. И что примечательно, этот ручей не был сухим.

Несмотря на то что в ручье не было воды, земля была очень влажной. Русло ручья покрывала вязкая масса густой красной и жёлтой глины. Верли не могла поверить своим глазам. Вокруг ручья земля была сухой, как мел, но здесь откуда-то взялась жидкость. Почему? Почему здесь, а не в том месте, где они пересекли Пайн-Крик в первый раз? Потому что там русло ручья было песчаным, а здесь была глина?

– Нам нужно выбираться отсюда, – сказал Эмброуз. – Мы погружаемся.

– Подожди. – Росс вновь надавил на педаль газа.

– Да перестань ты, идиот! – крикнул Джон. – Только хуже делаешь!

Осознав тот факт, что Росс не ответил на оскорбление своего пассажира, а вместо этого опустил голову и прислонился лбом к рулевому колесу, Верли похолодела от ужаса. Но прежде чем она успела что-то сказать, её муж выпрямился и резким движением открыл дверь. Салон автомобиля мгновенно наполнился запахом гниения.

Джорджи застонала.

– Выходите из машины, – грубо сказал Джон. Он приоткрыл дверь со своей стороны и храбро поставил одну ногу в грязь. Когда он перенёс на неё вес своего тела, нога быстро утонула в глине.

Он с проклятиями вытащил её из грязи.

– Чем дольше мы будем здесь сидеть, тем труднее нам будет выбраться, – объявил Росс. Он старался говорить уверенно, командным тоном, но его голос слегка дрожал. – Вперёд, – приказал он. – Пошевеливайтесь.

– Я же говорила, – в голосе Джорджи звучали слёзы, – я же говорила, что мы никогда не выберемся отсюда!

– Заткнись! – прошипел её приятель.

Верли храбро покинула своё сиденье и чуть не упала, ступив в скользкую грязь. Она смогла схватиться за ручку двери и обрести равновесие, с ужасом обнаружив, как быстро её засасывает в болото. Каждый шаг давался ей с большим усилием; грязь была похожа на густой клей. Более того, она была глубокой. Верли не чувствовала под ногами твёрдой опоры, хотя по мере погружения грязь становилась всё гуще, позволяя некоторое время удержаться на ногах, прежде чем она снова начинала поддаваться.

Она топталась на месте, жалко покашливая.

– Идите назад к берегу! – Росс тяжело дышал. – Быстрее!

– У тебя есть лопата? – требовательно спросил Джон. – Домкрат?

И тут Джорджи вскрикнула.

Она с трудом пробиралась в северном направлении, размахивая руками и с явным усилием вытягивая каждую обнажённую, покрытую грязью ногу из трясины. Внезапно она упала, но быстро выпрямилась и попыталась передвигаться быстрее, без особого успеха. Она продолжала падать, потому что нижняя часть её тела не поспевала за верхней частью.

– Что-то дотронулось до меня! – завизжала она. – Что-то дотронулось до моей ноги!

– Джорджи. – Эмброуз с трудом добрался до неё и схватил её за руку. – Ты по колено в грязи…

– Оно скользкое!

– Скорее всего, это была ветка или что-нибудь ещё. Здесь полно всякого…

– Уйдем отсюда!

Она почти рыдала, а её светлое шёлковое платье было испачкано зеленовато-жёлтой грязью, похожей на гной. Даже несмотря на собственный страх и отвращение, Верли почувствовала жалость к этой девушке. Всё-таки она была очень молода. Неудивительно, что она теряла над собой контроль.

– Колёс уже не видно, – сказал Росс. По его красному лицу крупными каплями стекал пот. – Нам понадобятся сучья деревьев – возможно, несколько листов железа…

– Ничего не выйдет, – угрюмо сказал Джон. – Ничего не получится, если глина попала в рессоры. Пока мы не сможем их очистить, ты не двинешься с места… ЧЁРТ!

Верли, которая направлялась к берегу ручья, не видела того, что заставило Джона вскрикнуть. Когда она обернулась, он торопливо пятился назад, подняв вверх руки. Его лицо исказилось от ужаса.

– Что? – спросил Росс. – Что там такое?

Но Джон только беспомощно открывал рот. Он не мог произнести ни слова.

– Там кто-то есть! – завопила Джорджи. Она добралась до сухой земли и упала на неё. Эмброуз, который пока оставался позади, неуклюже шагал к берегу, широко расставляя ноги. Он с чавкающим звуком вытаскивал из вязкой трясины ноги в ботинках, покрытых грязью. Верли видела, что его красивые брюки были безнадёжно испорчены.

– Здесь никого не может быть, – возразил Росс – Никого живого.

– Угорь? – предположил Эмброуз.

– В этом ручье? – сказал Росс. – Исключено. Давайте наберём сухого дерева.

Но Джон торопливо выбирался из грязи, тяжело дыша.

– Быстрее, Джон! – В умоляющем крике Росса пробивалась паника. – Ради бога, машина тонет.

– Я принесу веток! – предложила Верли. Она снова пошла вперёд, с трудом продвигаясь по вязкой грязи и выкрикивая имя Эмброуза, который уже сидел рядом с Джорджи.

– Принесите сухого дерева! – попросила она, отчаянно жестикулируя. – Веток! Что-нибудь, что можно положить под колёса! – И тут она увидела это.

Поверхность грязи между ней и берегом слегка вздулась. Она колыхнулась два раза, словно волна, как будто что-то вяло пошевелилось под ней.

Верли остановилась.

– Подождите! – крикнул Росс. – В багажнике машины лежит большой кусок пластика! Джон, помоги мне!

Джон не ответил. Он добрался до твёрдой земли и теперь старался отдышаться, упираясь руками в колени.

– Джон! – крикнул Росс.

Верли что-то услышала справа от себя – какой-то булькающий звук. Уголком глаза она заметила, как по поверхности грязи снова пробежала рябь.

– Росс… – хрипло позвала она.

– Нам нужно вернуться назад, – объявил Эмброуз. Он снял солнечные очки. Находясь в безопасности на берегу ручья, он обнимал Джорджи за плечи. – Нам никогда не вытащить машину из этой грязи – кажется, что её глубина не меньше метра.

Верли сделала шаг вперёд, и у неё с ноги соскользнула туфля. Она почувствовала кожей тёплую грязь. Наклонившись, чтобы найти бедную грязную туфельку (от Дианы Феррари), Верли потеряла равновесие, и её пальцы погрузились в отвратительную, похожую на гной массу, в которой исчезла туфля. Когда её руки почувствовали под собой какую-то опору, она снова попыталась выпрямиться.

Но то, на что она опиралась, неожиданно исчезло. Оно выскользнуло у неё из-под рук, словно хвост ящерицы.

– Росс! – лишённая опоры, она упала вперёд и наполовину погрузилась в грязь, оказавшись почти по грудь в липкой глине. – РОСС!

– Верли!

Она мельком заметила Эмброуза, вскочившего на ноги – возможно, он бросился к ней, собираясь помочь ей подняться. Но она практически не обратила на него внимания, потому что она хотела видеть своего мужа, нуждалась только в его помощи, тянулась к нему. Росс неуклюже шагал по грязи, направляясь к ней. Он оставлял за собой след – едва заметные впадины в вязкой поверхности. После его шагов на белой, коричневой и жёлтой глине появлялись красноватые отметины. Сначала Верли подумала, что он создал движение на поверхности грязи в своём стремлении как можно быстрее прийти ей на помощь. Но вздувшиеся пузыри не рассасывались, заполняя собой углубления от его шагов. Чем дальше он уходил от них, тем больше они становились. Он находился почти на расстоянии протянутой руки от Верли, когда один из пузырей принял некую форму и приподнялся над поверхностью грязи, прежде чем снова погрузиться в неё, словно появившийся из глубины кит. Но в отличие от кита, он исчез без всплеска.

Верли застыла.

Только Джорджи нашла в себе силы закричать:

– Там! О БОЖЕ!

Быстрое движение. Даже Росс заметил его, потому что он повернулся как раз вовремя. Колебание поверхности ручья напомнило Верли о том, как на рыбных фермах кормят форель; ей казалось, что она чувствовала такое же неистовое движение множества рыб, видела такое же внезапное смятение, которое вскоре исчезло, оставляя едва заметное колебание на поверхности воды.

– Выходите! – Эмброуз тяжело дышал. – Росс! Верли! Выходите на берег!

– Что…

– Посмотрите туда!

Ещё одна фигура из липкой грязи – огромная, бесформенная – возникла в поле зрения, вздымаясь над вязкой трясиной. Она была размером с собаку; нет, размером с дельфина.

– Крокодил! – крикнул Эмброуз. – Уходите оттуда!

– Нет, – выдохнул Джон. – Этого не может быть…

Росс поставил Верли на ноги с силой, которая удивила бы её, если бы она могла сейчас об этом подумать. Но все её мысли и вся её энергия были направлены на то, как добраться до берега. Это её цель. Её убежище.

Поддерживая друг друга, они тяжело тащились по грязи в сторону Эмброуза, который дико размахивал руками.

– Быстрее! Быстрее! – кричал он.

Верли почувствовала как что-то обвилось вокруг её лодыжки и ускользнуло, прежде чем она оказалась на твёрдой земле. Она упала на колени и застонала. С ног до головы она была покрыта грязью, издававшей зловоние. Камешки больно впивались ей в ладони. Стоя на четвереньках, словно собака, она пыталась отдышаться. Сердце неистово колотилось у неё в груди.

Это плохо для моего здоровья, с изумлением подумала она. Это очень плохо для моего здоровья.

От вопля Джорджи у неё чуть не лопнули барабанные перепонки.

– О ГОСПОДИ!

Верли медленно подняла взгляд. Отчаянно стараясь повернуться, она увидела, как ещё одна фигура из грязи поднялась на поверхности трясины прямо за её спиной.

А потом, когда её кровяное давление почти достигло предела, она потеряла сознание.

 

* * *

 

Сначала Эмброуз подумал, что кто-то выстрелил в это существо. Несколько секунд оно находилось прямо перед ним – Морлок, оживший ночной кошмар, существо из грязи. В следующее мгновение оно исчезло. Оно лопнуло. Влажные комья грязи посыпались на Джона с такой силой, что он упал на колени. Каждый из них был не больше теннисного мяча, и они со стуком ударялись о землю, словно тяжёлые градины.

Потом ничего не было. Наступила тишина. И тогда Эмброуз понял, что он не слышал звука выстрела – что это существо из грязи просто исчезло. Как Человек Из Мух. Даже болото выглядело абсолютно спокойным. Его неподвижную поверхность, над которой кружились тучи мошек, освещало послеполуденное солнце.

Однако в Эмброузе произошли коренные изменения. В эти мгновения страха он пережил трансформацию, которая перевернула все его ценности и сломала тонкую скорлупу его скептицизма.

Он был побеждён, ослаблен и глубоко потрясён.

– Боже. О боже. – Джон стоял на коленях, опираясь руками о землю. Его трясло. Росс наклонился над Верли, которая неподвижно лежала на берегу. Эмброуз вскочил на ноги, словно собирался взлететь. Он не сразу это понял. Он даже не знал, что стоит на ногах. Но когда он осматривал русло ручья в поисках других признаков беды, то услышал раздражающий пронзительный плач, который напомнил ему визжание электрического инструмента. Посмотрев вниз, он увидел, что Джорджи вцепилась в его ногу. Она цеплялась за него и рыдала, крепко закрыв глаза.

Она не давала ему сдвинуться с места.

– Отпусти меня! – хрипло крикнул он. – Убирайся!

– К чёрту всё это, – сказал Джон. Его ноги до сих пор тряслись, когда он приподнялся на одно колено, а потом с трудом выпрямился. Он повернулся, чтобы посмотреть на машину. – К чёрту, – простонал он срывающимся голосом.

Машина погрузилась в грязь до самых зеркал. Росс этого ещё не заметил; он пытался привести в чувство жену, очень мягко похлопывая её по щекам.

– Верли! – звал он. – Дорогая! – Его слова практически заглушались рыданиями Джорджи.

– Заткнись, шлюха! – рявкнул на неё Джон, и Джорджи разразилась новыми потоками слёз. Единственной реакцией Эмброуза была мысль: слава богу. Он не мог сосредоточиться в таком шуме.

– Нам нужно вернуться, – хрипло сказал он. – Прямо сейчас. Как можно быстрее – Он потряс ногой, стараясь освободиться от ухватившейся за него подружки. – Вставай, – сказал он, когда ему удалось это сделать.

Всхлипывая, она ползла за ним. Эмброуз был до сих пор ошеломлён. Ошеломлён и напуган. Он хотел вернуться назад к Дел и оружию. Он боялся, что на него из кустов выскочит что-то ужасное, какое-нибудь существо из огня, насекомых или внутренностей животных… что-то невообразимое. Оружие могло, по крайней мере, обеспечить защиту. И судя по тому, что случилось, им нельзя было двигаться вперёд. Это было совершенно ясно. Им нельзя было уходить.

– Мы должны вернуться, – резко сказал он, обращаясь больше к самому себе. – Там осталась еда. Вода.

– Подожди! – позвал его Росс. Но Эмброуз не остановился и не обернулся. Он направился к дороге, которая должна была привести его к остальным. Сколько времени займёт у него обратный путь? Час? Возможно, меньше – они продвигались вперёд не особенно быстро.

Он должен успеть вернуться до темноты; это очень важно. Он не собирался застрять здесь на ночь.

– Эмброуз! – крикнула Джорджи. Он почувствовал как она схватила его за руку, и обернулся. Она шла вместе с ним, хотя это доставляло ей видимые неудобства. Она то и дело подпрыгивала и морщилась, потому что на ногах у неё не было обуви. Вот идиотка, со злостью подумал он.

– Почему ты не надела туфли? – набросился на неё Эмброуз.

– Подождите! Стойте! – Оставшись у ручья, Росс махал руками – ему, Джорджи и Джону. Но Джон следовал за Эмброузом, размеренно шагая по дороге и вытирая грязь с лица и шеи. Он даже не сбавил шаг, услышав крик Росса.

– Возьми меня на руки! – умоляла Джорджи. – Пожалуйста, Эмброуз!

– О, ради бога! – Если бы только она перестала говорить. Чтобы она заткнулась, Эмброуз взвалил её на спину (она была невысокого роста и хрупкого телосложения, поэтому оказалась не очень тяжёлой). Сделав это, он увидел, что Верли пошевелилась. Хорошо. Значит, там нет никаких проблем.

Он поспешил за Джоном, который уже успел перегнать его. Густые и непроходимые кусты по обеим сторонам дороги были чуть выше их роста. Ни одна птица не щебетала в их колючих ветках. Нещадно палило солнце, жужжали мухи, из-под запачканных грязью ботинок Эмброуза в стороны разлетались камни. Он продолжал наступать на куски красноватой грязи, которые падали с Джона Карра. За этим парнем оставался след из грязи. Продвигаясь вперёд, Эмброуз начал считать их: один, два, семь, восемь… тринадцать, четырнадцать. Одна нога Джорджи ритмично стучала по его бедру, отмечая количество шагов. Он потерял свои солнечные очки – наверное, где-то в болоте. Совершенно новая пара солнечных очков исчезла в бездонной трясине. И он не мог посмотреть на часы, потому что руками он поддерживал колени Джорджи.

А ещё он не мог отогнать мух от своих губ. Поэтому он только сдувал их и тряс головой.

Они шли и шли вперёд, и постепенно крики Росса стихли позади них. По его груди стекали ручейки пота. Между зарослями кустарников воздух был совершенно неподвижен, не было даже слабого ветерка, и Эмброуз начал чувствовать жаркие лучи солнца; у него горели кончики ушей (и почему он не взял с собой шляпу?). У него болела голова. Пересохло во рту. Несмотря на вялое течение мыслей – возможно, из-за пережитого шока, – ему пришло в голову, что он может запросто умереть здесь от жажды. Все они могут умереть. Взяла ли Верли с собой воду, когда выходила из машины? Он не мог вспомнить. Было так много шума и движения…

Дорога постоянно петляла и Джон часто пропадал из виду. Расстояние между ними увеличивалось; Эмброуз заметил это. Этому ублюдку повезло, Джон не тащил на себе сопливую подружку весом в пятьдесят с лишним килограммов. Он мог без труда прибавить ходу. Сколько времени уже прошло с тех пор, как они покинули ручей? Пять минут? Шесть? Семь? Скорее всего, десять (они показались ему столетием). И с ними пока не произошло ничего сверхъестественного, хотя ему показалось, что дорога сделалась у же. Или это был всего лишь плод его воображения?

– Что это было? – всхлипывала Джорджи. Он чувствовал, что от её слёз и слюны у него промок воротник рубашки.

– Я не знаю, – выдохнул он.

– Что мы сделали? Почему мы не можем выбраться отсюда?

Тяжело дыша, Эмброуз не ответил. Что здесь можно было сказать? Теперь он начинал чувствовать её вес; у него не было сил разговаривать. Подошвы его ботинок шаркали по сухой земле, он со свистом втягивал носом горячий воздух, мухи кружились у него над головой. Что он здесь делает? Здесь, посреди пустыни, с этой социопаткой? Он не мог поверить, что это происходит с ним. Он не мог поверить, что когда-то находил Джорджи даже отдалённо привлекательной. Он чувствовал себя так, словно пробудился от сна и оказался в кошмаре. Боже, если бы не она, он даже не поехал бы в Брокен-Хилл.

Но он с трудом шёл вперёд, будто в тумане, потому что не знал, что ещё ему делать. Казалось, что заросли соляных кустов и акаций наступали на него. Он различил красные капли, свисавшие с ближайших веток, и у него перехватило дыхание. Но потом он понял, что эти маленькие зловещие шарики были на самом деле ягодами. Красными ягодами.

– Что, если мы вернёмся, а их там уже не будет? – вдруг плаксиво спросила Джорджи. – У нас нет никаких запасов.

– Заткнись.

– Что, если мы никогда не сможем выбраться отсюда? Что мы тогда будем делать? Жить, как аборигены?

– Заткнись, ладно?

– Что, если весь остальной мир исчез, – взвыла Джорджи, – и на Земле остались только мы?

Эмброуз резко отпустил её, и она упала на землю. Он развернулся и закричал:

– Заткнись или пойдешь пешком!

Её лицо было грязным от глины и растёкшейся туши. Она взглянула на него глазами, в которых стояли слёзы.

– Что с тобой случилось? – с рыданиями спросила она. – Почему ты себя так со мной ведёшь?

– Я брошу тебя прямо здесь! – угрожал он.

– Почему? Потому что ты боишься правды?

– Заткнись!

– Разве ты не видишь, что мы попали в фильм ужасов? Мы в проклятом фильме ужасов, Эмброуз, и мы все умрём! – Она снова разрыдалась, полностью отдаваясь своему отчаянию. Эмброуз посмотрел на неё. Он чувствовал, что и сам готов заплакать. Он подумал что я делаю? Что я теперь буду делать?

– Я даже не знаю, что это! – стонала она – Что это, проклятье? Чудовище?

– Тише.

– Какая-то легенда аборигенов? Как колдун Кадайтджа или что-нибудь ещё?

– Ради бога, Джорджи! – У Эмброуза сорвался голос – Откуда мне знать?

– Тебе не кажется, что мы похожи на тех людей? На тех, кто исчезает и больше никогда не появляется? На пропавших без вести? – Её голос звучал всё пронзительнее, в вопросах слышалась паника – Как в Бермудском треугольнике? Как в «Пикнике у Висящей скалы»? Как те скелеты, которые находят через много-много лет, и никто не знает, что с ними случилось, и все думают, что кто-то убил их? – Она начала ломать руки, её взгляд потерял осмысленность. – С нами происходит то же самое, я это знаю! О боже! О боже! – Её лицо исказилось от ужаса и сделалось некрасивым, как у обезьяны. – Что мы теперь будем делать?

– То, что нужно.

Это сказал не Эмброуз. Он чуть не умер от страха, прежде чем повернулся и увидел Джона, стоявшего за его спиной. Прямо за его спиной. Сколько времени он простоял там, прислушиваясь к их разговору?

Эмброуз не заметил его. Он был слишком занят Джорджи.

– Нам не следовало оставлять тех двоих, – продолжил Джон. По его лицу нельзя было ничего прочитать, настолько оно было испачкано высохшей грязью. Он сощурился от солнца. – Та бедная пожилая женщина – она выглядела так, словно её хватил удар.

Эмброуз уставился на него, не в силах вымолвить ни слова.

– Я иду назад, – сказал Джон. – Вы двое ждите меня здесь.

– Но…

– Нам нельзя разделяться, если это возможно. Вы должны подождать, пока я не приведу остальных, и мы все вместе пойдём дальше.

Эмброуз был в растерянности. С одной стороны, он с ужасом думал о возвращении к болоту. С другой стороны, его начала мучить совесть. Страх загнал её в самые отдалённые уголки его сознания, но теперь он чувствовал её уколы.

– Я… я не могу пойти с тобой, – запинаясь, пробормотал он. – Я не могу бросить здесь Джорджи. – Джон нахмурился.

– Никто тебя и не просит, – сказал он. – Просто оставайтесь здесь. Никуда не уходите.

– Поторопись.

– Ладно.

Эмброуз смотрел, как Джон Карр удалялся. Его долговязая фигура становилась всё меньше и меньше, а потом она и вовсе скрылась за поворотом дороги, исчезнув в буйной растительности.

Ничто не двигалось.

 

* * *

 

Дел отогнала свою машину к самому берегу ручья и оставила её под большим и старым камедным деревом. С помощью Ноэла она затопила походную плиту Гарвудов и разместила рядом с ней два складных стула, синий пластмассовый ящик, одеяло для пикника и картонную коробку. Она привязала Монгрела к дереву на длинный поводок и кое-что расставила у плиты: чайник, бутылку с водой, упаковку чая в пакетиках. Пока она делала это, Алек стоял на часах, держа в руках её ружьё, а дети Фергюсонов сидели в автомобиле.

– Мы можем хотя бы попробовать, – настаивала она. – Посмотрим, что получится. Если что-нибудь произойдёт, мы опять всё уберём.

Ко всеобщему удивлению, ничего не произошло. Линда и дети прождали в машине полчаса, час, час и двадцать минут, но никаких неожиданных или нежелательных событий не случилось. Дул слабый ветерок, шелестя сухими листьями. От одного дерева к другому перебежала ящерица, передвигаясь так неторопливо, что Дел без труда определила её разновидность. Монгрел свернулся на земле, тяжело дыша от жары, словно его не волновало ничто на свете.

Он перестал лаять. Алек заметил это, особенно не задумываясь над причиной. Только потом это показалось ему значимым событием.

Сначала его внимание почти целиком было сфокусировано на том, что его окружало. Он сильно нервничал и в любой момент был готов действовать, потому что он ожидал самого худшего: дождя из крови, например, или появления гигантской змеи, или нападения плотоядного дерева. Ничто теперь не удивило бы его. Он решил, что мир перевернулся вверх тормашками. Он действительно попал в Сумеречную Зону, и поэтому должен быть готовым ко всему. Русло ручья может раскрыться и поглотить их, как зыбучие пески, если они сделают хотя бы пару шагов. Ветки деревьев могут опуститься и выхватить ружьё у него из рук. Если бы случилось что-нибудь подобное, Алек бы не удивился. Он даже не был бы захвачен врасплох. Он ожидал худшего – был готов к нему – и он не собирался сдаваться без борьбы.

Но постепенно его натянутые нервы начали расслабляться. У ручья царило спокойствие. Даже какаду, усевшиеся на ветках ближайшего дерева, не бранились друг с другом; они тихо сидели, распушив перья, и вскоре снова улетели. Лениво жужжали мухи – этот звук не имел ничего общего с низким агрессивным жужжанием роя, встретившегося им не так давно. Вдалеке три страуса эму пересекли русло ручья, не нарушая спокойствия природы, словно три серых привидения. Монгрел положил голову на лапы. Он изредка подёргивал ушами и даже зевал.

Дел занялась кипячением воды, чтобы приготовить для всех чай; иногда она даже начинала что-то напевать себе под нос. В этот момент Линда вышла из автомобиля и присоединилась к своему мужу, который рылся в багажнике, чтобы найти последнюю банку сгущённого молока Верли.

– Теперь, когда она открыта, её нужно как можно быстрее использовать, – сказал он. – Нельзя, чтобы молоко пропало.

Когда чай был готов, Алек почувствовал себя способным принять угощение. Он присел на стул выпить чашку чая, зажав винтовку между коленями. Горячая, сладкая жидкость творила чудеса с его нервной системой. Он почти сразу почувствовал прилив сил, бодрости и оптимизма. Когда Роузи объявила, что ей нужно в туалет, он даже уступил винтовку Дел которая решила сопровождать Линду и её дочь в кусты. Они вернулись через пять минут, не встретив никаких серьёзных препятствий.

После этого детям разрешили выйти из машины, но им нельзя было уходить от неё далеко. Линда не разрешила Роузи копаться в песчаном русле ручья – по крайней мере, не сразу. Тогда Роузи стала копать ямку под деревом, «для ящерицы», а Луиз начала без особого энтузиазма экспериментировать с губной помадой матери, с беспокойством посматривая на небо. Питер подошёл к Алеку, который снова держал в руках ружьё.

– Можно мне на него взглянуть? – спросил мальчик.

Алек помедлил.

– Я не знаю, – ответил он. – Что скажет твоя мама?

– Она скажет, что можно.

– Правда?

– Да. Если я не буду его трогать.

– Хорошо. – Алек взглянул на Линду, которая едва заметно кивнула. Потом он изучил взглядом ближайшие кусты, прежде чем сунуть свою драгоценную ношу Питеру под нос для рассмотрения.

– Где находятся все пули? – спросил Питер.

– Здесь. – Алек постучал по магазину. – Это автоматическое оружие.

– Что это значит?

– Это значит, что если передёрнуть затвор, то одна из пуль выскочит и её можно будет послать в ствол.

– Сколько здесь пуль?

Алек взглянул на Дел, которая как раз подносила ко рту кружку с чаем. Она сделала глоток, прежде чем ответить.

– Шесть, – сказала она.

– Это всё? – нахмурился Питер.

– Всё.

– О.

– Нам больше и не понадобится, – заверила его Дел. – Эти пули разрывные, они чертовски хороши. Не то что игрушки полицейских. Видел когда-нибудь такой калибр? Вот его-то я и называю крупным.

– О, пожалуйста – В голосе Линды прозвучало беспокойство. – Только не перед детьми. Мы и так не в лучшем положении.

– Я просто пытаюсь внушить им уверенность, – сказала Дел, и Линда огрызнулась:

– Не надо!

– Мама, можно мне его подержать?

– Нет, Питер.

– Пожалуйста? Я направлю его в сторону.

– Нет, Питер!

– Ты слышал, что сказала твоя мать, Пит, – вмешался Ноэл, в то время как Алек, который чувствовал себя в какой-то степени ответственным за эту семейную ссору, поспешил заметить:

– Знаешь, оно тяжёлое. Очень тяжёлое. Ты можешь его уронить.

– Я не уроню! – запротестовал Питер.

– Но мы не можем рисковать. Только не с заряженным ружьём. – Увидев испачканное грязью и разочарованное лицо мальчика, Алек поймал себя на том, что добавляет:

– Извини.

Питер что-то проворчал. Линда предложила ему плитку мюсли. Роуз сразу же попросила ещё одну, а Луиз напомнила, что она не любит мюсли, и вместо этого Линда дала ей жевательную резинку; тогда Роузи тоже захотела жвачку, и Линда сказала, что ей нельзя есть жевательную резинку, и Алек внезапно почувствовал, что мир снова перевернулся. Казалось, будто всё снова встало на свои места, будто Сумеречная Зона отступила. Ничто больше не излучало зло: небо было просто небом, ручей – просто ручьём Алек с удивлением поймал себя на мыслях о Джанин: он подумал о ней в первый раз за несколько часов. Сможет ли он когда-нибудь снова увидеть её? Поговорить с ней? Неожиданно он почувствовал надежду.

Конечно, это было из-за детей. Дети часто действовали на него подобным образом они ссорились, дразнили друг друга, и вскоре всё опять было в порядке – по крайней мере, на время. Пока не происходило очередное сверхъестественное событие.

Однако, осмотревшись по сторонам, Алек подумал о том, произойдёт ли сейчас ещё одно сверхъестественное событие.

Вздрогнув, он осознал, что со времени отъезда седана Гарвудов не произошло ровным счётом ничего.

 

Глава 17

 

– Нет, – сказала Джорджи.

Эмброуз сделал глубокий вдох. Он предвидел этот ответ, и, несмотря на своё нетерпение и усталость, почувствовал некоторое удовлетворение. Он не только оказался прав; он оказался прав, посчитав её эгоистичной белой дрянью. Разумеется, она не хочет помочь Верли. Разумеется, она ждёт, что Эмброуз подчинится её воле – раньше было именно так. Но ситуация изменилась. Он не испытывал никакого влечения к Джорджи (сейчас он даже не мог поверить, что она вообще когда-то ему нравилась). Эмброуз был решительно настроен поступить правильно, потому что он, наконец, пробудился и понял, что сейчас, настал один из тех важных моментов в жизни, когда нужно было продемонстрировать, кем ты являешься на самом деле: достойным человеком или существом, которое только зря занимает место под солнцем.

Он понял, что Джорджи только зря занимает место. И чем больше она протестовала, тем больше удовольствия испытывал он, настаивая на том, что ему нужно пойти и посмотреть, что случилось с Джоном, Россом и Верли. Прошло почти полчаса с момента ухода Джона Если сейчас он не был на обратном пути (с Гарвудами или без них), значит, с ним наверняка случилась какая-нибудь беда Эмброуз и Джорджи не могут просто бросить его. По крайней мере, именно это сказал Эмброуз своей подружке, несмотря на то что на самом деле всё было намного сложнее, как с неохотой пришлось ему признать перед самим собой.

На самом деле он испытывал острое удовольствие, доказывая своим поведением то, что он лучше Джорджи, отзывчивее Джорджи, – высшая форма жизни, другими словами. Ему внушали глубокое отвращение её вес, стенания, истерические требования, неподходящая одежда и полное отсутствие сострадания. Он понял, что асоциальное поведение может быть интригующим и забавным, если мир живёт по своим законам (иначе говоря, обычным образом), но такое поведение нежелательно и даже опасно, если люди попадают в экстремальную ситуацию, и их выживание зависит от сплочённости и координации действий.

Джорджи этого не понимала. Несмотря на ожидание того, что Эмброуз будет заботиться о ней, она отказывалась признавать справедливость нужд других людей. После короткого размышления он осознал, что так было всегда. Как, чёрт возьми, он мог не замечать этого раньше?

И с какой радостью он сейчас наказывал её за тот бесстыдный нарциссизм, который раньше казался ему таким привлекательным!

– Я ухожу, – объявил он. – Жди меня здесь.

– Ты не можешь уйти! – взвизгнула она. – Не можешь! Ты не можешь меня бросить!

– Почему?

– Ублюдок! – она рыдала. – Подонок! Тебя убьют! Оно убьёт тебя! Это чудовище убьёт тебя!

Мысль о возможности такого исхода не раз приходила Эмброузу в голову; вот почему он так долго ждал, прежде чем последовать за Джоном. Если бы он не испытывал такого сильного отвращения к Джорджи и всему, что она олицетворяла, ужас перед тем, что ожидает его у болота, пересилил бы его чувство долга. Однако из-за своей злости и неприязни он был вынужден сделать прямо противоположное тому, чего хотела Джорджи.

Кроме всего этого, он отчаянно стремился избавиться от неё. И он знал, что если пойдёт по дороге в сторону ручья Пайн-Крик, то она потащится за ним, жалуясь и рыдая. А если он повернёт назад, то, вне всякого сомнения, она не двинется с места. Ничто на земле не заставит её пойти за ним к болоту.

– Если бы оно собиралось нас убить, то уже сделало бы это, – сообщил ей Эмброуз со спокойствием, которого на самом деле не чувствовал. – У него было полно времени.

– Не бросай меня, пожалуйста.

– Ты можешь пойти вместе со мной.

– Какого чёрта? Ты сума сошёл? Я не хочу умирать!

Эмброуз пожал плечами и натянуто улыбнулся. Потом он повернулся и ушёл. Он шагал по следам автомобильных шин, прислушиваясь к её крикам и проклятиям. Несмотря на то что вопли и рыдания Джорджи довольно сильно раздражали его – словно непрерывный визг бормашины зубного врача, – они доставляли ему глубокое удовлетворение. Они заставляли Эмброуза уверенно шагать вперёд, расправив плечи и подняв подбородок, пока они были ещё слышны.

Только когда они стихли, слившись с лёгким шёпотом ветра, его шаг начал замедляться. Эмброуз стал ловить себя на том, что он нервно смотрит по сторонам, напрягает слух и бросает быстрые взгляды через плечо. Его страх рос и вскоре превозмог злость. Он начал думать о том, зачем он позволил своему гневу вовлечь себя в такое глупое положение. Эта проклятая женщина до сих пор была во всём виновата. Она до сих пор распоряжалась его поступками, пусть и не напрямую. Проблема была в том, что он не мог теперь повернуть назад. Только не в том случае, если он хочет сохранить своё достоинство. Нет если он прибежит назад к Джорджи, она начнёт смеяться или издеваться над ним, а если это случится, то он, ну, он не знает, что он тогда сделает. Наверное, что-нибудь ребяческое и постыдное. Может быть, даже что-то неожиданное. После того случая у болота голос Джорджи начал действовать ему на нервы. Её презрительный смех может заставить его применить силу – особенно если принять во внимание тот факт, что его нервы и так уже были на пределе.

Он не знал, что делать. Листья густых кустарников, окружавших его со всех сторон, шелестели от слабого дуновения ветра. Длинные тени падали на дорогу. Потом всё снова стало тихо – настолько тихо, что Эмброузу показалось, что он слышит рыдания Джорджи. Он остановился и прислушался. Нет. Да. Нет, это была птица. Нет, это было что-то другое.

Шаги.

Они были быстрыми – почти торопливыми. К счастью, через несколько секунд после ритмичного звука шагов, достигшего ушей Эмброуза, появился Джон, иначе Эмброуз бросился бы бежать. Даже так, он всё равно испугался. Когда Эмброуз заметил неожиданное движение, его сердце дико заколотилось в груди, словно желая вырваться на свободу (по крайней мере, у него возникло такое чувство).

Когда Джон помахал ему рукой, Эмброуз наклонился вперёд, опираясь руками на колени. Облегчение, последовавшее сразу за шоком, ослабило его.

– Чёрт возьми, – выдохнул он.

– Эй, приятель!

– Чёрт, ну ты меня и напугал!

– Что случилось? Где девушка?

– Там – Эмброуз выпрямился и махнул назад. – Тебя не было так долго, что я начал беспокоиться. Что случилось? Где остальные двое?

Джон приближался, и расстояние между ними постепенно сокращалось. Если бы Эмброуз не был так растерян и потрясён, то он наверняка посмеялся бы над внешним видом Джона. Казалось, тот вывозился в грязи ещё больше. Часть его волос торчала вверх, остальные волосы прилипли к черепу и затвердели от высохшей глины. Одежда была вся в грязи, к старым пятнам добавились новые; при каждом шаге его окутывало облако пыли. Эмброуз не обратил пристального внимания на свежие пятна, появившиеся на одежде Джона. Однако он заметил, не придавая этому факту большого значения, что новая грязь была не бурого, а красного цвета. Но он был слишком обеспокоен, чтобы сделать из этого какие-нибудь выводы.

– С Верли всё в порядке? – спросил он. – Она придёт?

– Не знаю.

– Ты не знаешь?

Джон остановился прямо перед Эмброузом.

– Я не нашёл их, – сказал он.

– Что?

– Их там не было. – Джон потёр подбородок рукой, покрытой засохшей грязью. – Машины тоже. Я не знаю, уехали они в машине или…

– Уехали? – Эмброуз не верил своим ушам – Как они могли это сделать? Машину засосало в болото!

Джон пожал плечами.

– Ты уверен, что они нигде не прячутся? Там были какие-нибудь следы?

– Нет.

– Ты звал их?

– А ты как думаешь?

– Значит… значит… – Эмброуз чувствовал себя так, словно из него вышибли дух. Он не мог поверить… боже, этого просто не может быть. – Ты уверен? Я хочу сказать… ты не думаешь., ты же не думаешь, что их затянуло в болото? – сказал Эмброуз.

Джон снова пожал плечами. Казалось странным, что он не проявлял никакого беспокойства. В то время как Эмброуз от ужаса прирос к земле, не в силах поверить его словам, Джон прошёл мимо него, очевидно, не желая больше тратить времени на пустые разговоры о Верли и Россе.

Эмброуз помедлил. Он посмотрел на дорогу, терявшуюся в зарослях, зная, что если сейчас он повернёт назад, то это будет только к лучшему – теперь Гарвуды предоставлены сами себе. Ему пришло в голову, что местность вокруг него выглядит как-то странно. Он не мог сказать точно, что навело его на эту мысль. Может быть, угол зрения? Или тени?

Вдруг что-то промелькнуло у него перед глазами. Рука, рука Джона Эмброуза отбросило назад, он задохнулся и попытался набрать воздуха в грудь, цепляясь за ветку, которая обвилась вокруг его шеи. В лучах солнца ярко блеснуло что-то металлическое.

Боль удивила его.

Не было времени, чтобы его ярость успела превратиться в страх. Время перестало существовать.

 

* * *

 

Около четырёх часов вечера Дел начала распределять обязанности. Она назначила Линду и Ноэла ответственными за приготовление ужина. Она поручила Алеку и Колу собирать дерево для костра. Она составила расписание дежурств, взяв себе самый неудобный период времени, между полуночью и четырьмя часами утра.

– Я знаю совершенно точно, что я не засну, – сказала она. – Не знаю, как остальные.

Алек заступал на вечернюю вахту, а Кол – на утреннюю. Ноэл был освобождён от дежурства, потому что он не умел стрелять из ружья, а Линда – потому что в ней могли нуждаться дети. Дел даже нашла заросшее кустарником место (в некотором отдалении от лагеря), которое должно было служить им уборной, и настояла на том, чтобы каждый, кому нужно было туда сходить, шёл в сопровождении вооружённой охраны. Монгрел, сказала она, позаботится о безопасности лагеря на время отсутствия человека с ружьём.

– На этом пока всё, – объявила она. – Если мы будем осторожны, то с нами всё будет в порядке.

Питер поднял руку. Он не смог сдержаться. Стоя здесь и выслушивая распоряжения о том, что им следует делать, он снова почувствовал себя школьником (при данных обстоятельствах это чувство не показалось ему плохим, скорее успокаивающим).

– Да? – сказала Дел.

Питер помедлил. Он осмотрел лица, на которых отразилось ожидание, и подумал о том, стоит ли ему высказывать свои мысли.

– Что, если… – начал он и остановился.

Ноэл положил руку ему на плечо.

– Что такое, Пит? – мягко спросил он, и Питер набрал воздуха в грудь.

– Ну, я хочу сказать, что, если ружьё не сработает? – выпалил он, стараясь сморгнуть слёзы. – Что тогда с нами будет?

– О, ружьё в полном порядке, – с уверенностью произнесла Дел. – Поверь мне, я не один раз им пользовалась. Оно в порядке.

– Нет, я имею в виду не это… – Питер пытался подобрать слова. Как ему объяснить? К счастью, Алек выполнил за него эту работу.

– Он хочет сказать – что, если пули не подействуют? – сказал он. Алек взглянул на Питера. Его зелёные глаза мрачно горели на грязном лице. – Ты это имел в виду, так? Что, если пули не справятся с тем, ну, с чем мы можем столкнуться.

Питер кивнул. Он почувствовал, как напряглась рука отца, лежавшая у него на плече. Дел откашлялась.

– Ну, – признала она, – не исключена и такая возможность…

– Разумеется, этого не может быть! – воскликнула Линда.

–…но мы можем сделать что-нибудь ещё, – продолжила Дел, словно Линда ничего не говорила. – У нас есть огонь. Мы можем развести большой костёр – вдруг кто-нибудь заметит дым. Они обязаны отреагировать, особенно здесь, ведь мы находимся на земле, которая кому-то принадлежит. Костёр на частном земельном участке? Они сбегутся отовсюду. И даже если нет, у нас будет огонь. А огонь справится с чем угодно, чёрт побери. И ещё у нас есть Монгрел. Вы бы видели, на какую ярость он способен. Это настоящий зверь, я вам точно говорю.

Все посмотрели на Монгрела, который как раз в этот момент зевнул. Вокруг его глаз ползали мошки; и хотя его брови подёргивались, он явно не собирался сгонять мошек более энергичным движением.

Питер пал духом. Он не особенно полагался на силу и проворство Монгрела.

– Послушайте, – сказал Алек, и в его голосе прозвучала такая настойчивость, что Питер покосился на него. Алек не часто что-то предлагал, и если это случалось, то как правило, он попадал в самую точку. В последние двадцать четыре часа Питер начал считать интуицию Алека безошибочной.

– Послушайте, – повторил Алек, и всё внимание сразу сосредоточилось на нём – Не знаю, заметили вы или нет, но, в общем, в последнее время ничего не случилось. Ничего плохого, я хочу сказать. – Он замолчал и осмотрел обступивших его людей. – Мы до сих пор не выбрались отсюда, но мухи… я хочу сказать, они ведут себя, как обычно. Муравьи тоже. Нигде нет мёртвых животных. Понимаете?

Питер понял. Он внезапно понял о чём говорил Алек.

– С тех пор, как уехала машина! – воскликнул он.

Алек остановил на нём проницательный, слегка удивлённый взгляд. Ноэл повторил.

– С тех пор, как уехала машина? – Он казался озадаченным.

– Со всеми остальными, папа! – попытался объяснить Питер. – С тех пор, как они уехали, всё снова стало нормальным!

– Но разумеется, это…

– А те мухи! – Теперь Питер не скрывал возбуждения; он не мог устоять на месте. – Они набросились на них, а не на нас! Они атаковали их машину!

Ноэл прищурился. Линда нахмурилась. Алек сказал:

– Да, но постой. Надо подумать. Разве дело только в машине? А как же грузовик Кола и птица, врезавшаяся в ветровое стекло?

– Да, точно. – Питер откашлялся. Он постарался сосредоточиться. Неужели он что-то пропустил? Дел тоже думала. Одну руку она прижимала ко лбу, другой держала свою «Ли-Энфилд».

– Нужно взглянуть на целую картину, – неожиданно заключила она. – Когда всё началось? Когда начались эти странные события? Не проблемы с бензином. Не выстрелы. Я имею в виду те жуткие вещи.

– Это началось сегодня утром, – вмешалась Линда. – На шоссе. Когда на дороге появились туши животных.

– Точно, – сказала Дел. – Когда мы встретили Кола.

Все взгляды устремились на Кола. Его лицо скривилось.

– Что? – выпалил он. – О чём вы говорите? Это не имеет ничего общего со мной! Я ехал к сестре! У меня были свои дела в городе!

– Никто не обвиняет тебя, Кол, – поспешил заверить его Ноэл.

– Нет, обвиняет! Она обвиняет меня! – Кол показал на Дел. – Как будто я знаю, что здесь происходит! Мой проклятый грузовик оказался в канаве, если вы этого вдруг не заметили!

– Да. – На этот раз голос Алека был таким отчётливым, жёстким и нетерпеливым, что даже Роузи взглянула на него, оторвавшись от своих веточек и листочков, из которых она делала бабочек. – Да, верно. Но кто ещё был с тобой в машине?

Это был один из тех вопросов, которые обычно называют риторическими, подумал Питер. Все знали, кто был в грузовике вместе с Колом. Все знали, что тот же самый человек сидел в его грузовике, когда им начали попадаться мёртвые животные. И в машине Гарвудов, когда её атаковал рой мух.

Некоторое время все молчали. Наконец, Линда сказала:

– И что всё это значит?

– Это значит, что мы, возможно, находимся в безопасности, пока рядом с нами нет Джона Карра, – объявил Алек.

Питер сделал глубокий вдох. Высказанное вслух, это предположение действительно казалось странным. Ноэл нахмурился.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он, растягивая слова. – Хочешь сказать, что Джон был причиной той бойни на дороге? Ты это имеешь в виду? Что из-за него появился рой мух?

Алек неуклюже переминался.

– Я говорю только то, что всё началось после его появления, – пробормотал он. – И всё прекратилось, когда он уехал. Вот и всё.

– Но в этом нет никакого смысла, – возразил Ноэл. – Как он мог это сделать?

– Может быть, в нём воплотилось зло. – Питер почувствовал себя готовым сделать такой вывод. Он прочитал достаточно фантастических романов, чтобы знать, что тёмные силы вселялись в тёмные души. Он хрипло добавил:

– Может быть, он один из духов тьмы или что-то подобное. Существо из другого мира.

– О, Питер, – перебила его Линда. Но Дел, к удивлению Питера, выступила в его защиту.

– Возможно, мальчик прав, – сказала она. – Откуда нам знать? Дьявол – коварный враг, и он повсюду готовит свои ловушки.

Питер скорее почувствовал, чем увидел, что его родители обменялись взглядами при последних словах Дел.

– Но Господь защитит нас. Мы должны только молиться и надеяться на милость нашего Господа.

Тут заговорила Луиз. Она произнесла тонким, дрожащим голосом:

– А как же все остальные? Они будут в порядке, если с ними мистер Карр?

Питер поморщился. Он не хотел слышать этого вопроса. Остальные явно разделяли его чувства Алек резко втянул воздух; Дел угрюмо сдвинула брови, а Линда что-то пробормотала.

– Мы не должны обсуждать это в присутствии детей, – сказала она. – Мы пугаем их.

– С остальными всё будет в порядке, – сообщил Ноэл дочери. – Они ушли за помощью, и с ними всё будет хорошо.

– О, папа. – Питер не верил своим ушам. Неужели его отец говорит серьёзно? – Мы знаем, что это неправда! Может быть, что-то остановило их, как это всегда случалось раньше!

– Питер, – предостерёг его Ноэл.

– Мы знаем, что мы в беде! Мы это знаем.

– Всё, садись в машину. – Ноэл был твёрд. – Быстро.

– Но…

– Садись в машину, Питер. – Питер услышал напряжённые интонации в голосе отца. Это был редкий и опасный признак. – Вперёд.

Со вздохом Питер подчинился. Он забрался на заднее сиденье автомобиля Дел, но не захлопнул за собой дверь. Ему хотелось это сделать – подобный поступок выразил бы его недовольство, – но он хотел слышать, что говорят другие, особенно Алек, и поэтому оставил дверь открытой.

Что бы ни говорил Алек, это стоило послушать.

– Мальчик прав, – признала Дел. – Если проблема в Джоне Карре, тогда кто знает, что могло случиться со всеми остальными? Полагаю, вряд ли они добрались до Оукдейла или какого-нибудь другого места. Только не вместе с ним.

– Мы не можем быть уверены в этом, – возразила Линда, и Дел ответила:

– Нет, не можем. Но я бы не стала исключать это.

– В любом случае, нам лучше обосноваться тут. – Казалось, что после своей вспышки Кол снова взял себя в руки. – Надо развести огонь. Приготовить ужин. Найти воду.

– Верно, – сказала Дел. – Нужно собрать не только сухое дерево, но и побольше зелёных веток. Чтобы было много дыма. Хорошо, что у меня есть с собой спички. Спички и керосин.

– Но разве здесь нельзя разводить костры? – поинтересовалась Линда. – Из-за засухи?

– Возможно, – ответила Дел тоном человека, который не придаёт большого значения правилам и предписаниям. – Что касается меня, то я была бы только рада, если бы они пришли сюда и нашли меня. А вы как считаете?

Линда отвернулась. Ноэл тоже. Все начали расходиться, и каждый человек вернулся к своим обязанностям. Только Алек оставался на своём месте. Очевидно, он был погружён в размышления. Он стоял засунув руки в карманы и уставившись на землю у себя под ногами.

Дел дотронулась до его локтя.

– Пойдём, Алек. Время не стоит на месте.

Алек резко поднял голову. Дел похлопала его по плечу и направилась к остальным. Но Алек опять позвал её:

– Дел!

– Что? – она повернулась.

– Я подумал…

– Что? Выкладывай.

Алек помедлил. Наклонившись вперёд, Питер попытался разобрать его слова. Они выходили медленно, будто через силу, в то время как взгляд Алека переходил от лица Дел к горизонту, а оттуда к шнуркам его ботинок.

– Если Джон как-то связан с тушами животных на дороге, с мёртвой птицей и с появлением мух…

– Да? Что это значит?

– Ну… – Алек глубоко вздохнул. – Что, если тогда он связан и со всем остальным? С тем, что случилось в Торндейле?

Они с Дел взглянули друг на друга. Потом они нервно посмотрели по сторонам, словно боялись, что их кто-то подслушивает. В этот момент Дел заметила Питера, который явно прислушивался к их разговору.

Но она ничего не сказала. Она только послала ему кривую полуулыбку.

– Ну, – Она вздохнула, и Питеру показалось, будто с этим словом из неё ушла вся сила. Её плечи поникли; ружьё опустилось к земле.

– Что ты об этом думаешь? – пробормотал Алек.

– Не знаю. А что думаешь ты?

– Может быть, это совпадение.

– Возможно.

– Но с большой натяжкой.

– Да.

– Их застрелили, – сказал Алек. Питер с трудом услышал его; Алек понизил голос до шёпота – Ты их видела. Застрелили и бросили. Но куда делось ружьё?

– Оно у него в машине?

– Верно. И ему пришлось оставить машину, потому что…

– У него кончился бензин.

Их взгляды встретились. Наконец, Дел сказала:

– Се, гряду скоро, и возмездие Моё со Мною, чтобы, воздать каждому по делам его.

– Что?

– Так написано в Библии. В этом есть смысл. – Неожиданно её лицо прояснилось. – Вспомни про Иуду и про то, как его кровь пролилась на землю, за которую он заплатил серебром. Как черви сожрали Ирода. И про язычников – их тоже убили. Так бывает. – О, злой человек, ты умрёшь!

Когда Алек открыл рот, чтобы ответить, их позвал Кол.

– Эй! – крикнул он. – Что вы там делаете? Я думал, мы должны собрать топливо для костра!

– Э-э-э… да. Да, верно, – сказала Дел. Она встряхнулась, словно собака после купания. – Извини.

– Извини, – эхом повторил за ней Алек. Он потянулся к ружью, и Дел передала его Алеку. Они не смотрели друг другу в глаза.

– Будьте осторожны, – предупредила Дел. – Не уходите далеко.

– Ладно.

– Будь внимателен.

– Да.

– Алек?

– Что?

Резким движением, которое испугало его, Дел схватила Алека за футболку. Она притянула его к себе так, что ему пришлось наклониться, и предостерегающе погрозила пальцем.

– Помни, – предупредила она, – конь приготовлен ко дню битвы, но милость в руках Господа.

Алек был явно ошеломлён и находился в полной растерянности.

– Д-да, – запинаясь, сказал он.

Он продолжал почёсывать затылок, пока не присоединился к Колу.

 

* * *

 

Конь приготовлен ко дню битвы. Что это должно значить? Алек был разочарован в Дел; она часто демонстрировала, что у неё в голове есть мозги, что она обладает решительностью, интуицией и крепкой хваткой. Но потом она вдруг резко менялась и начинала нести вздор. Конь приготовлен ко дню битвы. Алека беспокоило, что они оказались на попечении Дел. Его нервировало то, что их жизни оказались в руках женщины, у которой в голове явно что-то перегорело.

Но у неё было ружьё. Это очень важно. Теперь, когда оружие вновь оказалось в его руках, Алек подумал о том сумеет ли он его отдать. Он чувствовал его тяжесть (пять или шесть килограммов, не меньше), а его приклад был таким тёплым, гладким и внушающим уверенность… Прекрасное продолжение ствола. И шесть пуль со свинцовыми наконечниками в магазине. Шесть линий защиты против того, что могло выскочить из-за дерева и наброситься на него.

Нельзя сказать, что Алек на самом деле ожидал, что случится нечто подобное. Проходили часы, и он чувствовал всё большую убеждённость в том, что оказался прав касательно отсутствия второй машины и связи этого факта с определёнными событиями. В предположении о том, что эти события ассоциировались с определённым человеком, было ещё больше смысла. По крайней мере, так казалось Алеку. Если подумать об этом, то всё встанет на свои места. И если Джон (не важно, по какой причине) был виноват в появлении мух, вороны-камикадзе и изуродованных туш животных, покрывавших дорогу на протяжении многих километров, то, возможно, он был виноват и в том, что произошло в Торндейле. Почему бы и нет? Это всё фрагменты одной картины.

При данных обстоятельствах Алек не хотел думать о том, что могло случиться с Гарвудами или с той глупой девчонкой и её приятелем. Каждый раз, когда мысли об этом приходили ему в голову, он старался подумать о чём-нибудь другом. Ему хотелось верить в то, что они добрались до Оукдейла или даже до шоссе, но к нему в душу закралось неприятное подозрение, что ничего у них не вышло. Кроме того, – он взглянул на часы – сейчас было почти пять, а они уехали незадолго до двух. Три часа назад. Если карта была верна, то сейчас они должны быть в Оукдейле и послать кого-нибудь на помощь.

Он поздравил себя с тем, что остался. Это было правильное решение. Детям тоже повезло. Хотя если бы они оказались в машине Гарвудов, то Джон остался бы у ручья Пайн-Крик. Вместе со всеми.

Слава богу, подумал Алек. Слава богу, что его здесь нет.

– Эй, – внезапно сказал Кол. – Кажется, мне нужна твоя помощь, сынок.

«Сынок». Как Алек ненавидел, когда его называли «сынок». Но он на некоторое время перестал изучать ближайшие кусты и посмотрел в сторону Кола, который наполнял сухими сучьями спортивную сумку. Отправляясь на вылазку за топливом, они взяли с собой спортивную сумку и пластмассовый ящик; оба вместилища были заполнены и опустошены уже три раза. Теперь они осматривали окрестности в четвёртый раз, собирая высохшую кору, зелёные ветки и сучья деревьев, которые нёс к костру Алек, если они не помещались в сумку.

– Ты же не собираешься брать это? – сказал он, потому что Кол обнаружил чертовски большую колоду. – Мы не сдвинем её с места.

– Мы могли бы расколоть её. Смотри, она вся источена муравьями. Там пусто внутри.

– Да, верно. Возможно, там нашла себе убежище змея.

– Ну и что. Несколько хороших ударов, и она уползёт.

– Ты так думаешь? – Алек сомневался. Он испытывал почти патологический страх перед змеями.

– Да! Иди сюда. Пара ударов прикладом, и всё в порядке.

Алек осмотрелся. Небо темнело; тени становились длиннее. Птицы щебетали в листве деревьев. Воздух чуть посвежел, совсем немного, и светлые стволы эвкалиптов приобрели более тёплый оттенок, готовясь быстро погрузиться во тьму.

Скоро наступит вечер, а потом и ночь. Алек думал об этом без особого воодушевления. Он с угрюмой покорностью осознавал, что будет самым последним из тех, кому предложат переночевать в многоместном автомобиле. Преимущество принадлежит детям и их матери. Возможно, с ними будет и отец. Кол был стар, и нельзя заставить его спать на сырой земле – это плохо отразится на его здоровье. У Дел был спальный мешок, а у Монгрела – его корзина.

Выходит, только бедному Алеку придётся спать на одеяле под звёздным небом. Даже в лучшие времена ему не особенно нравилось ходить в походы, а сейчас времена явно были не самыми лучшими. Если ночью что-нибудь случится (он постарался не думать о том, что это может быть), то первым на себе это почувствует Алек.

Разумеется, если он не будет стоять на часах. Внезапно ему пришло в голову, что во время дежурства. Дел он может воспользоваться её спальным мешком, а во время дежурства Кола – занять его место в машине. Такая перспектива показалась ему более прекрасной. Он совсем забыл о распределении дежурств.

– Эй! Соня! – обратился к нему Кол. – Мы сделаем это или нет?

– Нет.

– Что?

– Становится поздно. Я не хочу вытаскивать магазин из ружья…

– Разве оно не на предохранителе?

Алек бросил на своего товарища уничтожающий взгляд. Как будто можно было колотить по чурбану заряженной винтовкой, которой не меньше восьмидесяти лет, и при этом ожидать, что предохранитель защитит от выстрела! Кроме того, Алек ненавидел, когда его называл «соней» человек, не относящийся к его приятелям.

– Нам хватит того, что есть, – сказал он.

– У Дел есть топор, разве не так? Небольшой топорик. Мы могли бы принести его сюда.

– Какой в этом смысл? Мы нашли достаточно дерева.

– Не знаю. – Кол покачал головой. – Оно должно гореть всю ночь, сынок.

Опять «сынок». Алек вздохнул. Не было смысла спорить с этим проклятым упрямым стариком.

– Ладно, – сказал Алек. – Но сначала я должен сходить в туалет. Ты не мог бы пока подержать ружьё?

– Да, конечно.

– Я скоро.

Алек с неохотой расстался со своей бесценной ношей, но у него не было другого выбора. Он больше не мог терпеть. Но он очень тщательно выбрал место, удостоверившись, что высокая трава не загораживает обзор, а Кол следит за тем, что происходит у него за спиной. Он был настолько сосредоточен на окружавших его предметах, что не сразу заметил, что происходит у его ног.

Его насторожил шум. Не звук жидкости, льющейся на сухую землю, а шипящий, трескучий звук, который навёл его на мысль о раскалённой сковородке. У него в голове сразу же возник образ Джанин, поджаривающей бекон.

Нахмурившись, он опустил взгляд.

И вскрикнул:

– Чёрт!

С поверхности земли поднимался пар. Действительно, с того места, куда попала его моча, поднимался пар. И не только это: капельки мочи танцевали на поверхности земли, словно капельки масла на раскалённой сковородке.

– Чёрт! – снова воскликнул он и попятился назад. Потом он понял, что, по всей видимости, Кол уронил ружьё. Старик нагнулся, чтобы подобрать его, пока Алек дрожащими руками застёгивал брюки.

– Что? – спросил Кол. – Что там?!

– Отдай его мне!

– Что случилось? – Кол был захвачен врасплох и настолько ошеломлён, что вернул винтовку без единого протеста, хотя Алек довольно грубо выхватил оружие у него из рук.

– Пойдём отсюда, – сказал Алек.

– Почему?

– Кое-что произошло.

– Что?

– Простой уйдём отсюда, ладно? – Сердце колотилось у Алека в груди. Он знал, нутром чувствовал, что это начиналось опять. Хорошо, ничего страшного не произошло. Возможно, это какое-нибудь редкое явление природы. Но Алек так не думал. Теперь у него был нюх на подобные вещи.

– Пошли! – крикнул он. – Уходим, ясно? Прибавь шагу.

– Я бы хотел услышать объяснение…

– Позже.

Алек не был на сто процентов уверен, от чего он пытался убежать. Пока он не видел ничего необычного, хотя в такой спешке трудно внимательно смотреть по сторонам. Колыхались кусты, под ногами мелькала земля, больно били по лицу ветки. Он производил слишком много шума – Алек понимал это – но он не мог ничего поделать. Только если он снизит скорость, камни перестанут разлетаться у него из-под ног, а сухое дерево не будет трещать, но он не хотел снижать скорость.

Кол тяжело дышал где-то позади него, обременённый спортивной сумкой и ящиком. Он не мог двигаться быстрее, не теряя при этом половины своей ноши. Несмотря на то что винтовка Алека тоже была большой обузой, нести её было намного удобнее, чем ящик. Алеку приходилось всё время останавливаться, иначе он потерял бы Кола из виду.

– Смотри, куда идёшь, – старик закашлял. – Ты знаешь, куда ты идёшь?

– Да.

– Там будет безопаснее?

Алек не потрудился ответить. Они уже приближались; до него доносились голоса. Голоса детей. Когда они подошли ещё ближе, пробираясь на север по заросшему берегу ручья Пайн-Крик, он понял, что в голосах присутствовали пронзительные нотки истерики – почти ужаса. Он ускорил шаги.

Когда Алек, наконец, смог увидеть всех остальных (их отделяло всего несколько деревьев), он автоматически пересчитал их: один, два, три, четыре, пять. И шесть. Малышка была в машине, слава богу. В красной футболке была Линда; она присела рядом со своим сыном, Питером. Судя по тому, что видел Алек, именно мальчик был в центре внимания. Даже Дел положила руку ему на плечо.

Когда они услышали приближение Алека, все посмотрели в его сторону, и напряжённое выражение исчезло с их лиц.

– Вы в порядке? – выдохнул он.

– Алек – Ноэл подавил вздох. – Это всего лишь Алек, – обратился он к Луиз.

– Что произошло? – Стараясь отдышаться, Алек чувствовал, что кровь прилила к его лицу. Ему было очень жарко. – Что-то не так?

– Где Кол? – хотела знать Линда, и Алек показал назад:

– Там. Видите его?

– Да.

– Мне показалось, будто кто-то… будто кто-то расстроен, – хрипло сказал Алек. Он поймал на себе несколько косых взглядов. Питер вытирал нос, наклонив голову вниз.

– Питер немного испугался, – объяснил Ноэл.

– Он видел кости! – выпалила Луиз. – На земле!

– Это были корни, дорогая, – поправила её мать. – Он подумал, что это кости, но на самом деле это были всего лишь корни деревьев.

– Нет. – Голос Питера дрожал. Он поднял голову, и Алек заметил, что у него покраснели глаза и припухли веки. – Это были корни, но они выглядели, как кости. Как кости, которые находят во время археологических раскопок. На секунду мне показалось, что это кости, и я остановился, чтобы посмотреть…

– Но на самом деле это были корни, – твёрдым и уверенным голосом закончила Линда. – Я их видела. Это были корни.

– Но они шевелились!

– Они не могли шевелиться.

– Но это так!

– Всё хорошо, милый. – Линда обняла сына за плечи и прижалась к нему. – Ты устал. Становится темно. Я уверена, что тебе показалось.

– Но они извивались! – простонал Питер, и ему изменил голос. – Они извивались на земле, как черви или что-то ещё!

– Постой, – сказал Алек. Ему не понравилась эта история. – Где ты их видел? Эти корни?

– Вон там. – За сына ответил Ноэл, показывая в сторону ручья. – Видишь то дерево, растущее у края обрыва?

– Ему показалось. – Линда предостерегающе посмотрела на Алека. Не смей, казалось, говорил этот взгляд. Не смей раздувать из этого невесть что.

Но она смотрела не на того человека.

– Как интересно, – неожиданно объявил Кол, когда, наконец, присоединился к ним. Спортивная сумка и ящик с глухим звуком упали на землю. – Мы прибежали сюда со всех ног, потому что этому парню показалось, что он что-то увидел. Правда, не сказал мне, что именно.

Все, кроме Линды, повернулись, чтобы посмотреть на Алека (Линда злобно косилась на Кола). Алек покраснел, потому что ему не хотелось говорить о своей моче.

– Это было просто странно, – пробормотал он. – Случилось кое-что странное.

– Когда он отошёл поссать, – добавил Кол.

– Послушайте, не важно, что это было! – воскликнул Алек в ярости от слов старика (теперь все они думают, что это как-то связано с его членом). – Просто поверьте мне, это было ненормально! Ясно? И это значит, что нам всем нужно вернуться в машину!

– О нет. – Ноэл схватил сына за плечо, когда Линда выпрямилась и прошипела сквозь зубы:

– Ты же не думаешь, что это связано с тем… с тем, что происходило раньше?

– Хочешь проверить? – ответил Алек. – Потому что я – нет.

– Но ужин почти готов…

Алек закатил глаза. Он не мог поверить своим ушам – иногда эти люди вели себя, как страусы. Неожиданно Дел очнулась от своего транса.

– Я позабочусь о еде, – весело сказала она Ноэлу. – А ты посади детей в машину.

– Но…

– Вперёд. Ты тоже, Кол. Садись в машину. Алек, ты пойдёшь со мной.

– Хорошо.

– Я займусь костром. Хороший большой костёр отпугнёт от нас всю нечисть.

Алек согласился; возможно, это им не повредит.

Вспомнив все фильмы о войне, которые он когда-то смотрел, Алек принял соответствующую позу (приклад ружья зажат под мышкой, ноги расставлены, колени чуть согнуты) и начал внимательно изучать местность. Краем глаза он заметил Питера, которого родители отправляли в старый «форд». Мальчик смотрел назад, стараясь привлечь внимание Алека.

Но Алек был занят. Он должен выполнять свою работу. Пока Дел подносила большие куски дерева, чтобы бросить их в огонь, Алек должен был.

Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть взметнувшиеся с рёвом языки пламени. Казалось, будто Дел вылила в огонь канистру керосина. Пламя почти опалило листья на ветках, висящих высоко над костром; и оно на самом деле опалило волосы Дел, обрамлявшие лоб.

Она отпрянула в сторону, закрывая лицо рукой.

– А-а-а! Господи!

– Дел? Что…

– Кусок дерева! – крикнула она. – Это был всего лишь один кусок дерева!

 

Глава 18

 

Он лежал на животе и изнывал от жажды.

Он слышал голоса людей, но он не мог никого видеть. На этот раз голоса были отчётливыми и громкими – совсем не похожими на те звуки, которые он слышал по пути сюда. Скорее всего, тогда он слышал шум ветра или отдалённые крики птиц; он чувствовал, как сердце подступало к горлу не меньше дюжины раз, поэтому его слух вполне мог сыграть с ним злую шутку. Возможно, он страдал от обезвоживания. Возможно, у него был солнечный удар. Какой бы ни была причина, его постоянно мучило подозрение, что его преследуют слабые крики и жалобные стоны, которые приносил ветер.

Они немного задержали его.

Сначала он боялся, что где-то просчитался – что кто-то до сих пор оставался в живых. После того существа из грязи ничто не удивило бы его. Ему пришлось признать, что в его мыслях не было достаточной ясности; он мог запросто пропустить какой-нибудь признак жизни. Например, пульс старика, хотя он своими руками наносил удары по его седой голове обломком камня, пока она не превратилась в месиво, а рядом с ним стонала старуха. Ему повезло, что она до сих пор не могла оправиться от удара и лежала на земле. Это упростило его задачу. Старик послал его за сучьями деревьев, чтобы положить их под колёса машины, а он вернулся с обломком камня.

Бум, бум! Проще простого – старик наклонился над своей женой, повернувшись спиной к ручью, словно приглашая к нападению. Словно существо из грязи никогда не появлялось.

Старуха тоже не доставила ему хлопот. Несколько быстрых ударов ножом – и дело сделано. Потом снова камень, просто для большей уверенности. Но он торопился, постоянно оглядывался назад, пытаясь обнаружить малейший признак движения в болоте. Возможно, по этой причине он не так тщательно выполнил свою работу, как следовало бы. Возможно, он не довёл дело до конца.

Правда, ему так не казалось. Было больше похоже на то, что эти слабые, доносимые ветром голоса не принадлежали реальности. Может быть, Грейс вновь пыталась проникнуть в его голову. Она явно приближалась к нему. Неужели она считает, что он беззащитен? Ему пришлось оставить ружьё, но у него есть нож. Нож, который до сих пор крепился на его ноге. Он не был глуп. Он был осторожен – очень осторожен. В этом заключалось его спасение. Она пыталась нагнать на него панику в том ручье, но у неё ничего не вышло. По крайней мере, он не потерял способности разумно мыслить.

Он даже подумал о том, чтобы оттащить тела в грязь. Машина почти исчезла. Почему бы и телам не исчезнуть? Проблема была в том, что он хотел быстрее уйти оттуда. Тот городской хлыщ и его шлюха – вдруг они сбежали за это время? Было жизненно важно догнать их. Избавиться от них.

Кроме того, всё равно никто не обнаружит тела. Эта девка попала в самую точку. Каким-то образом она это почувствовала; она сформулировала его мысли ещё до того, как они обрели чёткость. Что, если мы никогда не сможем выбраться отсюда? Так она сказала. Что, если мы никогда не сможем выбраться отсюда? Что мы тогда будем делать? Жить, как аборигены?

Эти слова поразили его, как удар молнии, на мгновение ослепив его. Боже, он всё это видел! Длинная череда дней, уменьшение запасов продовольствия, бесплодные попытки дать сигнал бедствия, поиски воды, неудачная охота на кенгуру. Дети будут получать лучшую часть всей еды; будет отправлена спасательная экспедиция, в которой примут участие сильные и выносливые мужчины, такие, как он сам, а в это время Грейс будет искать его, чтобы прижать к стене, будет мучить его, и, в конце концов, он умрёт от голода. Или он съест их всех, одного за другим? Но у него ничего не выйдет. Они не смогут долго храниться. Только если мясо высушить, но он не знал, как это делать.

Но он до сих пор сохранял контроль над ситуацией. Он понимал, что должен действовать первым, должен опередить их. Если он воспользуется их замешательством и потрясением сейчас, прежде чем они поймут, в чём дело, то у него будет преимущество.

У него также будет ружьё, еда, вода – даже спальный мешок. В итоге его шансы на выживание неизмеримо увеличатся.

Вот почему он убил Гарвудов. И того горожанина вместе с его шлюхой. Он хотел убить её с тех самых пор, как впервые увидел, так что с этим у него не возникло никаких проблем. Он подошёл к ней и накинул ремень на шею, как раньше часто поступал с Грейс. Он мог не спешить, потому что она была босиком и находилась в таком шоке, что не смогла бы ответить, какой сегодня день. Глупая шлюха. С её приятелем тоже всё прошло гладко, хотя тот заставил его немного попотеть. В нём оказалось больше силы, чем можно было подумать с первого взгляда, – даже с перерезанным горлом он продолжал сопротивляться. Кровь хлынула ручьём, заливая всё вокруг. И не было воды, чтобы скрыть последствия.

Но как избавиться от остальных?

Это будет непросто. Их слишком много, и у них есть ружьё. Ещё у них есть собака; он слышал её лай, лёжа на земле и чувствуя, как муравьи заползают к нему под рубашку, а мухи слетаются на капли его пота. Собака напомнила ему о Маллите, и его дыхание участилось. На мгновение он закрыл глаза. Чёртов Маллит. Проклятая собака. С каким удовольствием он задушил бы эту неугомонную собаку, и ею следует заняться в первую очередь. Сначала собака, потому что собаки внимательны. Её проще подчинить своей воле (Грейс с рождения умела ладить с собаками). Потом тот, у кого окажется ружьё. Если он сможет завладеть ружьём, то всё будет просто. Он избавиться от остальных за пару минут, если в ружье окажется достаточно патронов. А если патронов не хватит… на этот случай у него есть нож. Его нож. У него чесались руки расправиться с той сумасшедшей старухой, у которой было ружьё. Что касается остальных, они уже были мертвы. Они всё равно не смогли бы выжить, так что он делает им одолжение. Особенно если считать, что в мире никого кроме них не осталось.

Казалось, будто сейчас все они находились в мире Грейс.

Он поморщился от резкой боли в голове. Он так сильно устал, он не спал две ночи. Прошлую ночь он провёл в дороге, которая так никуда его и не привела. Предыдущая ночь была ещё хуже. Ни минуты сна, и Грейс, которая была ещё жива. Он бродил в темноте, волоча за собой трупы мёртвых собак. Собаки. Опять собаки.

Для этой собаки он принёс приманку, завёрнутую в пиджак горожанина. Разумеется, мухи быстро обнаружили её; они так громко жужжали, что он почти начал бояться, что собака услышит их. Одно хорошо: мухи были настолько заняты приманкой, что практически не беспокоили его. Он не был их главной мишенью, так что в этом у него преимущество. На самом деле, он был очень доволен собой – доволен собственной предусмотрительностью. Несмотря ни на что, он ещё мог мыслить. Планировать. Его одуревший от усталости мозг продолжал работать, пусть и не так хорошо, как раньше. В этом была его защита от тёмных сил, хотя он точно не знал, что собирается сделать дальше. Кроме как ожидать наступления темноты, разумеется. Тьма защитит его, если Грейс не подчинила и ночь своей воле.

Он чувствовал запах дыма и чего-то ещё. Еда. От острого запаха еды у него на глазах появились слёзы. Эти ублюдки едят, чёрт возьми! Едят приготовленную еду! В то время как он лежит в грязи, словно проклятая игуана, и страдает от укусов насекомых! Это было неправильно. Неправильно. Словно они намеренно хотят помучить его, как это делала Грейс. Казалось, она целыми днями выдумывала способы помучить его: его босс, его болезнь, даже его головные боли. Он знал, что именно она вызывала у него головные боли. Каждый вечер, когда она мило накладывала ему на тарелку картофельное пюре (и его зубы; его слабые зубы). Он потел, когда вечером возвращался домой, зная, что она будет там, во всеоружии, готовая бить по самым больным местам. Она всегда так делала. Вскоре дошло до того, что стоило ей только открыть рот, и его будто жгло раскалённым железом.

Она ненавидела его, пыталась его уничтожить. Этого никто не мог понять. Она забрала из его жизни всё, что в ней было хорошего. Каждое посещение бара – испорчено. Каждый воскресный вечерний фильм – испорчен.

Она разрушила всё: намеренно, со злобой (застарелая ненависть?). Ему пришлось избавиться от своих собак из-за её ребёнка. От всех, кроме Маллита, который в итоге оказался пустой тратой времени и сил. А когда он попытался защитить себя, начался этот бред с докторами. Она подчинила своей воле весь мир.

И тут страшная правда поразила его. Он освободил её. Он выпустил её силу на свободу. Только сейчас, не обременённая плотью, она могла управлять силами природы. Она заставила его это сделать, специально. Она вызвала на себя выстрелы и удары ножа. Всё это входило в её план.

Он вцепился зубами в землю, когда эта мысль пришла ему в голову. Его зубы оставляли отпечатки на потрескавшейся почве. Во рту было полно песка. Он сплюнул, и у него потекло из носа. Из глаз брызнули слёзы.

Она не одержит победы, подумал он. Что бы она ни приготовила, она и духи её проклятых предков (он помнил их; она говорила, что они являлись к ней в снах), он не собирается просто так сдаваться. Она считает его слабым, но он не слаб. Он будет драться. Он победит её. Он не позволит себе стать заложником слабости остальных, – если это действительно была слабость. Остальные могут быть всего лишь приманкой. Наживкой. Может быть, она пытается проникнуть в его душу, прикрываясь маленькими девочками в нарядных платьях.

Она думает, что он в её руках, но это не так. Он может быть таким же безжалостным, как она. У него нет другого выбора.

Любыми способами он должен ослабить её. Победить её. Уничтожить её.

Вопрос только в том – как?

 

* * *

 

Они ели консервированную говядину с овощами, консервированные бобы и остатки печенья. У них был не особенно богатый выбор. Пока опускалась тьма и на небе одна за другой появлялись звёзды, они торопливо проглатывали свой ужин. Кто-то съёжился в машине, кто-то сидел у костра.

Ненадолго отвлечённый запахом вкусного мяса и предложением собачьих консервов, Монгрел снова начал лаять. Это не был неистовый и продолжительный лай. Это был голос собаки, которая чем-то была недовольна и время от времени озвучивала свои жалобы. Питер обнаружил, что он уделяет Монгрелу пристальное внимание. На самом деле все сидели очень тихо, прислушиваясь к голосу собаки. Если бы лай стал отрывистее и пронзительнее, это могло бы означать приближение опасности.

По крайней мере, таковым было негласное соглашение.

Питер сидел на заднем сиденье многоместного автомобиля. Ему приказали оставаться там после того случая с вспыхнувшим пламенем; вместе с сёстрами Питера отправили в машину. Спать они тоже собирались в машине, на заднем сиденье, тесно прижавшись друг к другу, а их родители готовились устроиться на передних сиденьях. Если кому-то нужно было выйти в туалет, всё полагалось сделать в пределах видимости из машины.

Дел не хотела рисковать.

– Может быть, мы все сошли с ума, – сказала она. – Может быть, у нас галлюцинации. Но по мне, лучше лишний раз подумать о безопасности, чем потом жалеть.

Питер подумал о том, были ли у него галлюцинации. Ведь больше никто не видел шевелящихся корней. Конечно, никто и не смотрел, но факт в том, что когда прибежала мать, привлечённая криками Питера, корни вернулись в своё обычное состояние. Белые корни, торчащие из красноватой земли. Не кости. Не змеи. Просто корни.

Может быть, он видел то, чего не было на самом деле?

Но ему так не казалось. У людей, страдающих от голода, жажды и истощения, когда их жизнь находится под угрозой, часто появляются галлюцинации. Он это знал. Но насколько он мог судить, он не испытывал сильного голода или жажды и не страдал от больших перепадов температуры. Он даже почти не испытывал страха, пока не увидел те извивающиеся корни, потому что ему казалось, что всё снова встало на свои места. Он был озабочен, да, – но не напуган.

Но теперь он был напуган. Очень сильно напуган. Ему было трудно жевать и глотать еду, потому что мышцы его лица застыли от напряжения, а во рту пересохло. Даже Роузи странным образом притихла, чувствуя всеобщее напряжение. Линда и Ноэл угрюмо вытирали тарелки влажными салфетками Линды, потому что они не хотели тратить воду. Кол продолжал подбрасывать ветки и кору деревьев в костёр, который вёл себя немного странно, часто вспыхивая без особой на то причины. Алек вооружился небольшим топориком Дел, а Дел вновь забрала себе ружьё. Казалось, что без ружья Алек выглядел как-то ущербно и жутко нервничал. Он то вставал, то снова садился.

– Что нам делать с пустыми консервными банками? – тихим голосом спросила Линда. – Они нам нужны? Мне их помыть или просто выбросить?

– Оставь их, – пробормотала Дел. – На случай дождя.

– Полагаю, с этой бутылкой то же самое?

– Да.

– Подождите. – Алек опять встал, сжимая в руке топорик. – Бутылка стеклянная?

– Нет, – ответила Линда. – Пластмассовая. А что?

Алек осмотрел ближайшие кусты, которые терялись во мраке по мере наступления ночи. Затем он обратился к Дел, опустив голову и понизив голос.

– «Коктейль Молотова», – резко сказал он.

– Что?

– «Коктейль Молотова», понимаете? Мы можем использовать керосин. Возможно, бензин.

– Ты так думаешь? – с сомнением в голосе сказала Дел, а Кол скептически спросил Алека, делал ли он когда-нибудь «такую вещь».

– Вообще-то нет, но…

– Ты же не собираешься расхаживать здесь с горящими тряпками, – прошипел Кол. – Пока не узнаешь, что происходит.

– Возможно, – задумчиво произнесла Дел, – пара банок с керосином в пределах досягаемости нам не повредит…

Тут пролаял Монгрел, три раза. Все замолчали. Повисла долгая пауза.

Питер подумал о том, подействует ли керосин – или даже пули – на то, что им угрожает. Если это был Джон, тогда, возможно, да (если только он не был колдуном, умевшим отклонять пули). Но если это было что-то иное, порождение другого мира, тогда им оставалось надеяться только на силу, заключённую в амулетах, кристаллах, магических предметах… в крестах, может быть? Ему пришло в голову, что Дел наверняка носит крестик, но он не смог заставить себя обратиться к этой теме.

Он просто не мог произнести ни слова.

Он наблюдал, как его мать подходит к походной плите, берёт бутылку керосина и начинает разливать её содержимое по пустым консервным банкам. Потом к ней присоединился Ноэл, и они вступили в приглушённый разговор. Казалось, что они спорили.

Алек и Дел тоже спорили, обсуждая необходимость использования части бензина для изготовления бомб. Алек хотел это сделать. Дел не хотела: она заметила, что на остатках бензина они могли бы куда-нибудь уехать, если бы в этом возникла необходимость.

– А она может возникнуть, – проворчала она. – Может, чёрт возьми.

Алек пытался объяснить свою стратегию, а Дел нажимала на то, что это её машина, её бензин, когда Монгрел снова залаял.

На этот раз пёс вскочил на ноги. Его лай был неистовым, наполненным тревогой; он сделал несколько шагов вперёд, направив взгляд на какой-то отдалённый предмет, скрывавшийся во мраке. В дрожащем свете костра Питер ясно видел только его хвост и задние лапы, но даже издалека он заметил, что на загривке у Монгрела поднялась шерсть.

Дел тоже встала.

– Вернитесь в машину, – сказала она. – Линда? Вернитесь в машину. Кто здесь? Эй! Кто здесь?

Съежившись на своём сиденье, Питер был потрясён отвагой Дел. Она действительно продвигалась вперёд, вскинув ружьё и наклонив голову, чтобы смотреть в оптический прицел. Тело Монгрела сотрясалось от лая.

– Дайте фонарик! – отрывисто сказала Дел. – Кол! Дай мне фонарик!

– Ты же не собираешься туда идти? – выдавила Линда. К тому времени она уже сидела в машине, хотя Ноэл до сих пор оставался у костра, как будто хотел быть полезным. Питер отчаянно желал, чтобы отец тоже сел в машину и закрыл за собой дверь.

– Папа! – крикнула Луиз. – Быстрее!

Кол рылся в куче одеял, кастрюль и пластмассовых бутылок, лежавших у костра. Из-под смятого свитера он достал большой оранжевый фонарь Дел и сразу включил его. Свет был не особенно ярким даже после того, как он потряс фонарь.

– Наверное, садятся батарейки, – пробормотал Ноэл.

– Ноэл! Ты идёшь? – крикнула Линда, но вместо того, чтобы сесть в машину, Ноэл позвал Дел.

– Дел! Ключи! – выкрикнул он.

– Алек. Ключи от машины, – сказала Дел не двинув ни единым мускулом. – Они у меня в кармане.

Питер понял, что собирался сделать его отец. Если что-нибудь случится, а у Ноэла будут ключи, то он сможет их увезти – по крайней мере, они будут двигаться, пока им хватит бензина Алек и Кол теперь стояли рядом с Дел. Кол держал фонарь, Алек опустился на одно колено, роясь в карманах мешковатых штанов Дел.

Он вытащил связку ключей и бросил её Ноэлу, выпрямившись в полный рост. Ключи блеснули в свете костра.

Ноэл поймал их.

– Хорошо, – сказал он, занимая сиденье водителя. Хлопнула дверь. В машине было очень темно; Питер различал только влажный блеск чьих-то глаз, жирный блеск кожи. Он чувствовал, как рядом с ним дрожала Луиз. Он слышал звук тяжёлого дыхания. Он ощущал запах пота.

Снаружи в свете костра Питер отчётливо видел дрожащий хвост Монгрела, пятна пота на футболке Алека, грязь на штанах Дел.

– Кто бы ты ни был, – крикнула она, – лучше выходи сюда с поднятыми руками!

– О боже, – прошептала Линда, закрывая уши руками.

– Считаю до трёх! – Ствол винтовки Дел медленно двигался из стороны в сторону. – Раз!

Кол метнул на неё встревоженный взгляд. Должно быть, у него тряслись руки, потому что луч света от оранжевого фонаря подпрыгивал вверх-вниз.

– Два!

Вдруг они все это услышали: отдалённый хлопок, от которого Монгрел залаял ещё неистовее и встал на задние лапы. Потом он ринулся вперёд.

– Три!

Ствол «Ли-Энфилд» качнулся к небу, и прогремел резкий, оглушительный выстрел. Фергюсоны закричали. Алек воскликнул:

– Ты зря тратишь патроны, чёрт возьми!

– Предупредительный выстрел.

– К чёрту! Мы не можем себе его позволить!

– Что с собакой? – крикнул Кол. Монгрел скачками удалялся от них, взметая пыль, и лаял, как сумасшедший.

– Монгрел! – завопила Дел. – К ноге! Монгрел!

Монгрел проигнорировал её. Собака двигалась в сторону короткими прыжками, словно преследовала какой-то движущийся объект. Из-за громкого лая Питер не мог расслышать звука шагов или треска веток. Кроме того, он находился слишком далеко от места действия, запертый в машине Дел, с закрытыми окнами. Но что бы ни находилось там, за деревьями, оно явно приближалось. Об этом можно было судить по тембру голоса Монгрела Расстояние между псом и его хозяйкой увеличивалось.

– Чёрт, – выдохнул Ноэл.

Послышались два коротких щелчка. Питер инстинктивно понял, что обозначали эти звуки. Хотя он и не смотрел на Дел (его внимание было сосредоточено на Монгреле), он знал, что она только что перезарядила ружьё. Прицеливаясь, она шагала вперёд.

– Неси фонарь, – приказала она.

– Что? – Кол тупо уставился на неё.

– Алек, оставайся здесь. Будь начеку.

– Что?

– Монгрел! Взять его!

– Чёрт, Дел, ты с ума сошла? – запротестовал Алек. Монгрел бросился во тьму, продолжая лаять, и Ноэл простонал:

– О, нет…

– Я поймаю его, – настаивала Дел. – Здесь кто-то есть!

– Дел…

– Всё в порядке! Монгрел прижмёт его к стенке, только послушай!

– Дел!

Но со словами «Кол, фонарь!», сказанными твёрдым голосом, она решительно пошла вперёд, вынуждая Кола следовать за ней. Питер почувствовал, что по его лицу катились слёзы, и несколько раз он сглотнул, чтобы взять себя в руки. Они ещё слышали предупредительный лай Монгрела; луч света, который испускал фонарь Дел, удалялся от их лагеря и метался из стороны в сторону. Дел пыталась обнаружить в кустах следы ног, сломанные ветки, повреждённые участки коры – даже блеск глаз или пряжки ремня. Кол уже скрылся из виду.

– Она сумасшедшая! Сумасшедшая! – потрясённо сказал Ноэл.

– Тише! – Линда напряжённо прислушивалась. Алек пятился назад, шаг за шагом, пока не поравнялся с походной плитой. Питер увидел, как он наклонился и подобрал топорик Дел, перестав смотреть туда, где мог находиться Монгрел (его местоположение довольно точно можно было определить по высокому, отрывистому лаю).

– Включи фары! – крикнула Линда, и Ноэл послушался.

Из мрака вынырнула группа деревьев. Каждая неровность коры и каждый зубчатый лист, освещенные ярким светом фар, отчётливо выделялись на фоне тьмы. Но это практически никак им не помогло. Машина Дел смотрела не в том направлении.

– Мама! Мама! Мама! – Это говорила Луиз, не Роузи. Алек постучал в окно со стороны Луиз, и она подпрыгнула от страха.

– Откройте дверь! – через стекло его голос звучал приглушённо. – Откройте дверь!

– Но…

– БЫСТРЕЕ!

Они услышали какой-то шум – треск веток и глухой удар, которые раздались в некотором отдалении от неровного света фонаря и лаявшей собаки.

 

* * *

 

Кол тоже услышал этот звук. Он так напугал его, что Кол чуть не уронил фонарь; луч света заметался по земле и листве деревьев, когда он пытался поймать его, прежде чем фонарь успел упасть на землю.

– Что за?..

– Не знаю. – Кол направил слабый луч (который теперь приобрёл большую устойчивость) на заросли качавшихся кустов. Там он обнаружил неистово виляющий хвост Монгрела.

– Нет, выдохнула Дел. – Это было дальше. Где-то у ручья.

– Подожди, – сказал Кол. Монгрел издавал странные звуки. Он обследовал корни деревьев, обнюхивая что-то и поскуливая. Потом он поднял голову, несколько раз пролаял и снова начал обнюхивать землю. – Собака что-то нашла.

– Где?

– Там. – Кол направил дрожащий луч света на Монгрела, который вёл себя очень нервно. – Что-то не очень большое…

– Посмотри, что это, – сказала Дел – Я тебя прикрою.

Кол помедлил.

– Давай! У меня всё под контролем!

Но главной заботой Кола была Дел и её ружьё. Он не особенно доверял Дел и не хотел идти впереди неё. Вдруг она занервничает и начнёт палить по теням (или, если быть точным, по его тени). По его мнению, в мире живёт очень много людей, кому ни в коем случае нельзя доверять оружие, и Дел принадлежит к их числу.

А при таких обстоятельствах она была опасна вдвойне.

– Только убери от меня эту штуку, – попросил он.

– Я знаю, что делаю, Кол!

– Ну а я нет! Так что сделай мне одолжение, ладно.

Удостоверившись в том, что ствол ружья был направлен в другую сторону, Кол осторожно подошёл к Монгрелу, который, по мнению Кола, был обычным беспородным псом наполовину сеттер, наполовину что-то ещё. Один из тех грязных, диких псов, которым Кол доверял не больше, чем Дел Один из тех паршивых, вонючих, пожирающих отбросы…

– А-а-а!

В свете фонаря каждая деталь была видна с жестокой ясностью. Он почти стазу отпрянул, но было слишком поздно; меньше двух секунд хватило на то, чтобы ужасный образ отпечатался в его памяти. Пятна и сгустки тёмной крови. Прилипшие к ним сухие травинки и песок. Блеск выпученного глазного яблока. Ярко-красные губы. Распухший синий язык.

– А-а-а! А-а-а! – Кол не знал, кричал ли он от страха, или его просто рвало. Он уронил фонарик.

– Что там? Что случилось? – крикнула Дел.

Кол не мог ответить. Он едва мог дышать. Слёзы ослепили его, желудок бунтовал. Ему пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы остановить рвоту.

– Это змея? Она ужалила тебя? Кол? Что там. О ГОСПОДИ!

Наверное, она тоже это увидела, подумал Кол. Наверное, упавший фонарик светил прямо на это.

– О боже. О боже. – Дел говорила тонким и испуганным голосом маленькой девочки, в котором прорывались рыдания. – Господи, защити нас!

Она прислонилась к дереву, медленно опуская винтовку. Кол видел её уголком глаза. Но он не собирался поворачиваться. Не сейчас.

– Ладно, – выдохнула Дел. – Так. А теперь… теперь мы должны… мы должны…

– Это она, – выдавил Кол. У неё в ноздре было серебряное украшение; он заметил блеск. – Та девушка.

– Что?..

– Эта., марсианка – У него в голове было пусто. Как её звали? – Которую я подобрал по пути. Это она.

– Нет…

– Посмотри, что у неё в носу!

Кол закусил дрожащую нижнюю губу. Он сморгнул слёзы и вытер рот. Он не знал, что делала Дел; он слышал, что она двигалась, но пока не хотел поворачиваться.

– Это она, – неожиданно прохрипела она – Иисус Христос. Это её голова. Кто-то бросил её.

– Что… что мы будем делать?

– Я не узнала..

– Что мы будем делать, чёрт возьми?

– Я… я не знаю. – Пауза – Где Монгрел?

Кол моргнул. Потом он посмотрел на неё. Он посмотрел на фонарь – на дерево – на переплетение торчавших из земли корней. Его взгляд скользнул мимо круглого, тёмного предмета, лежавшего на траве.

Он не видел никакой собаки.

– Монгрел! – Её команда прозвучала пронзительно. Озабоченно. – Монгрел! Сюда!

– Куда он делся?

– МОНГРЕЛ!

– Ш-ш-ш! Послушай!

Они замолчали. Кол слышал только свист резкого дыхания Дел и стук собственного сердца.

Когда он наклонился, чтобы подобрать фонарь, Дел снова вскинула ружьё.

– Монгрел! – крикнула она.

– Мы должны вернуться.

– И бросить мою собаку?

– Мы должны вернуться, Дел!

– Просто посвети туда, ладно?

– Нет. – Кол был в бешенстве. Кто-то убил девушку. Кто-то отрезал ей голову, а Дел беспокоилась из-за своей проклятой собаки? – Ты сошла с ума, уходим отсюда!

– Дай мне фонарь.

– Нет!

– Дам мне фонарь!

Кол был готов драться за него. И он бы стал драться, если бы в этот момент оба не услышали шипящий звук.

Они застыли на месте.

– Монгрел? – выдавила Дел.

Луч фонаря метался из стороны в сторону. Дел шагнула вперёд.

– Дел.

– Ш-ш-ш!

Она сделала ещё один шаг. Потом ещё один. Кол не мог пошевелиться. Двигался только луч света, скользя по стволам деревьев, по толстым сучьям и снова опускаясь к густым зарослям кустарника. Гладкие, приятные на ощупь ветки эвкалиптов – ослепительно белые на фоне тьмы, – казалось, что они тянулись к ним, словно бледные руки. Они действительно тянулись! У них были локти… пальцы…

Кол открыл рот, чтобы закричать. Чтобы предупредить Дел. Но она как раз поравнялась с широким основанием старого камедного дерева, и что-то выпрыгнуло из-за него, что-то бросилось на неё, чуть не сбив с ног.

Монгрел.

Колу хватило доли секунды, чтобы понять, что собаку бросили – что её тело было вялым, неподвижным и истекающим кровью, – но Дел была захвачена врасплох. Она заколебалась, всего на одно мгновение, но когда она всё поняла, было уже слишком поздно.

Человек прыгнул на неё.

Он сбил её с ног и схватил ружьё. Она вскрикнула. Кол бросился к ней, но человек резко оттолкнул Дел в сторону и вырвал винтовку у неё из рук. Она упала на колени, цепляясь за него. Он поднял приклад над её головой и с силой опустил его.

Кол понял свою ошибку. Он был почти рядом с ними, но неожиданно увидел перед собой дуло ружья.

Он отвернулся.

Человек выстрелил.

 

Глава 19

 

Алек был готов выскочить из машины, когда прозвучал первый выстрел.

Все они слышали голоса, несмотря на закрытые окна. Раздался чей-то крик, потом наступила тишина, которую разорвал другой пронзительный крик. Вдалеке дико метался слабый луч света, освещая верхушки деревьев, исчезая и появляясь вновь.

Алек инстинктивно бросился вперёд, даже не подумав над своими действиями.

– Подожди! – воскликнул Ноэл. – Постой! Не…

Выстрел. Алек замер, не в силах пошевелить от страха ни единым мускулом. Ему показалось, что сердце съёжилось у него в груди.

– О боже! – кричала Линда. – О боже!

Алек не знал, что ему делать. Это Дел сейчас выстрелила? Пуля вылетела из её ружья? Ему показалось, что это было похоже на ружьё Дел, но он не был специалистом.

Затем раздался второй выстрел.

– Что происходит? – всхлипывала Линда. – Ноэл? Ты видишь?

– Я… Я не могу…

– Ты что-нибудь видишь? Алек?

Глупый вопрос. Неужели она думает, что он способен видеть в темноте, или что у него теплочувствительный прибор ночного видения? Он видел не больше неё, а это не так уж и много: часть куста, ярко освещённую фарами, и густые заросли вокруг костра, которые то появлялись, то исчезали, скрываемые пляшущими тенями.

Когда грохот третьего выстрела разорвал воздух, Алек принял решение.

– Дел? – выкрикнул он. – ДЕ-Е-ЕЛ!

Никакого ответа.

Ноэл опустил окно.

– Дел! – позвал он. – Кол!

Опять никакого ответа. Это плохо. Алек вернулся в машину, захлопнув за собой дверь. Он до сих пор не выпускал из рук топорик.

– Что мы будем делать? – прошептала Линда.

– Ждать, – хрипло сказал Ноэл.

– У тебя есть…

– У меня есть ключи. Они в замке зажигания.

– Может, нам стоит выключить фары? Как насчёт аккумулятора? Вдруг он сядет?

Ноэл помедлил. Сидя рядом с ним, Алек думал. Прозвучало четыре выстрела – это означает, что осталось две пули.

Если стреляли из ружья Дел.

– Алек? – сказал Ноэл. – Может, нам стоит сохранить заряд аккумулятора? Что, если он сядет и мы не сможем завести машину?..

– Да, – ответил Алек. – Да, выключи фары. Но когда яркий электрический свет исчез и машину поглотила тьма, Алек начал сомневаться в правильности такого решения. Как они смогут защитить себя, если не будут видеть, кто к ним приближается?

– Фонарь, – сказал Ноэл. – Кто-нибудь видит луч фонаря?

Они должны были увидеть его, потому что свет от костра к тому времени стал таким тусклым, что почти не достигал ближайших деревьев. Однако Алек не мог обнаружить слабого, дрожащего луча среди молчаливой группы эвкалиптов.

– Почему они выключили фонарик? – с тревогой спросил он.

– Может быть, он вне досягаемости? – предположила Линда. – Может быть, они нас не слышат, а мы их не видим…

– Ш-ш-ш! – Алек немного опустил стекло. – Тише!

– Я что-то слышу, – неожиданно прозвучал дрожащий голос Питера. – А вы слышите?

Донёсся тихий свист, который постепенно становился всё громче. Жуткий, глухой свист. Свист, который то усиливался, то слабел, но так и не исчезал полностью.

– Это ветер, – объявил Ноэл.

– Но папа… – На этот раз Алек расслышал в голосе Питера сдавленные рыдания. – Папа, ветки не двигаются! Ничто не двигается!

Алек сглотнул. Мальчик был прав. Каждый листок, освещённый красноватым пламенем, неподвижно висел на ветке. Каждая травинка отбрасывала остроконечную тень на землю, замерев, словно часовой на посту.

А свист продолжал звучать, увеличиваясь в громкости и интенсивности, словно ветер со скоростью семьдесят километров в час дул через замочную скважину.

Рядом с Алеком сжалась в плотный комок Луиз. Он чувствовал, как она дрожала. Сам он потел, хотя с наступлением ночи температура воздуха резко упала.

– Это происходит, – выдохнул он. – Это снова происходит. – Он прижался носом к стеклу, но почти ничего не увидел, потому что костёр находился с другой стороны машины. Впереди что-то пошевелилось… но нет, это всего лишь дым. Он быстро растворился в воздухе. Алек наклонился вперёд, всматриваясь через плечо Ноэла в ветровое стекло. Но стекло было таким грязным, так сильно запачканным грязью и раздавленными мухами, что почти ничего нельзя было разобрать. Он смутно различал стволы деревьев, кусты, камни. Всё было абсолютно неподвижным.

От резкого, нарастающего свиста у него звенело в ушах.

– Что происходит? – воскликнула Линда. – Что это?

Алек понял. Это было предупреждение. Как сбитые животные и как рой мух, этот звук был сигналом. Он почувствовал это интуицией, а интуиция ещё никогда не подводила его, даже когда он не обращал на неё внимания.

И его интуиция говорила ему, что нужно убираться отсюда.

– Поехали! – крикнул он, хлопнув по спинке сиденья Ноэла. Реакция Ноэла оказалась настолько быстрой, словно они действовали в едином импульсе; старый «форд» мгновенно ожил. Громко взревел двигатель.

Затем в мгновение ока произошло сразу три события.

Мелькнула вспышка – ослепительная вспышка – беззвучная и осветившая всё вокруг. Она обладала интенсивностью, сиянием и бело-голубым цветом молнии, только возникла без сопровождения дождя или грома.

Образ, который остался запёчатлённым на сетчатке глаза Алека, представлял собой голову и плечи человека, возникшие справа от него, чуть ниже окна Ноэла. Он увидел резко очерченный профиль, согнутую руку, поднятую вверх винтовку, ствол которой был направлен на голову Ноэла. Алек всё ещё пытался осознать увиденное, когда его собственная рука пришла в движение. Он ещё думал: должно быть, этот ублюдок подполз к ним на животе, как змея, и одновременно резко открыл дверь в сторону уже невидимой фигуры, на долю секунды раньше выстрела.

Он почувствовал удар от столкновения двери с телом человека, потом увидел быструю, яркую вспышку и услышал грохот. Раздался пронзительный крик, и посыпался дождь из стекла. Осколки упали на стрелявшего человека, который пытался снова обрести равновесие; Алек видел это, потому что его глаза быстро оправились от ослепительного света. В окружавшем их мраке он различал только смутный силуэт убийцы. Потом он обнаружил раскачивающийся ствол ружья.

Выскочив из машины, он взмахнул топориком. Лезвие попало в цель. Послышался страшный крик, словно сама повреждённая плоть издала его. Ударившись о кость, топорик отскочил в сторону от движения плеча. Алек бросился к ружью. Он чувствовал, что падает, что его сбивает с ног сильный удар противника, но он стремился завладеть ружьём. Он схватил его. Он тянул оружие к себе. Что-то врезалось ему в подбородок, но он не отпускал его. От удара он покатился по земле. Раздался оглушительный взрыв. Казалось, что время на мгновение остановилось. От грохота у Алека из головы исчезли все мысли; ему понадобилось несколько секунд, чтобы снова прийти в себя. Его противник тоже застыл от шока. Ружьё. Оно выстрелило. Оно выстрелило в шестой раз. Алек узнал на ощупь гладкую поверхность приклада, когда оружие резко вырвали у него из рук.

Он увидел ствол, качнувшийся в его сторону, услышал щелчок взвода спускового крючка, почувствовал запах керосина. На него нахлынула целая лавина ощущений; его руки взметнулись, чтобы отвести от себя ствол ружья. Резкая боль пронзила запястье и распространилась по всей руке. Но тут он услышал чьи-то крики. Он откатился в сторону от человека с ружьём, который к кому-то подкрадывался, который в кого-то целился в кого?

В Ноэла?

Это мог быть только Ноэл. Алек заметил блеск стёкол его очков. Чётко выделяясь на фоне красноватого света угасавшего костра, Ноэл пригнулся, чтобы уклониться от удара винтовкой, которая описала неровную дугу в воздухе. Потом она упала на землю, подскочила и замерла без движения. Ноэл что-то швырнул в ответ – пустую бутылку – но она не попала в убегавшего убийцу, отскочив от ствола дерева.

Ноэл. Всё-таки жив. Должно быть, первый выстрел не попал в цель.

К тому времени Алек снова поднялся на ноги, застонав от боли в запястье и колене. Он увидел, как человек скрылся за автомобилем, и за мгновение до этого его худощавая фигура осветилась пламенем костра Джон Карр. Вне всякого сомнения, это был он. Одна рука вяло висело у него вдоль туловища.

– Ублюдок! – завопил Алек. Его внезапно захлестнула волна неконтролируемой ярости, и он бросился вперёд.

Но Линда оказалась рядом с Джоном раньше него. Она выскочила с другой стороны машины, застав его врасплох своим появлением.

Алеку показалось, будто всё остальное произошло в замедленной съемке – что выплеснувшаяся жидкость двигалась так медленно, что каждая капля плыла по воздуху, словно мыльный пузырь. Казалось, прошла вечность, прежде чем керосин вылился на голову и плечи Джона Карра. Алек знал, что это был керосин, потому что ему хватило времени заметить стальной блеск предмета в руке Линды; узнать форму консервной банки; почувствовать резкий, прилипчивый запах. И все сомнения, которые у него были на этот счёт, разом исчезли, когда Джон Карр, отшатнувшийся в сторону из-за этой неожиданной атаки, споткнулся и упал в костёр.

Огонь поглотил его.

Взметнувшиеся языки синего, жёлтого и красного пламени сомкнулись над ним, словно волны. Алек мог поклясться, что на мгновение огонь целиком поглотил Джона Карра. Потом показались почерневшие руки, и пылающее тело медленно вышло из огня, забрав с собой его бо льшую часть. Оно споткнулось и упало. Линда и Алек пронзительно закричали. Ноэл тоже что-то выкрикивал – Алек не мог понять, что именно, – а языки пламени лизали катавшееся по земле тело, перепрыгивая на пучки высохшей травы. Ноэл бросился к нему с одеялом в руках (с собачьей подстилкой?). Когда он попытался набросить шерстяную ткань на хрипящую, скрюченную фигуру, лежавшую у его ног, случилось нечто такое, отчего Алеку всё мгновенно стало ясно.

Порыв ветра, сильный и направленный, словно луч лазера, вырвал одеяло у Ноэла из рук и отбросил его с резким и яростным рёвом на верхние ветки ближайшего дерева.

Алек не чувствовал на своём лице даже слабого дуновения.

Ноэл отступил назад. Ему пришлось это сделать, потому что странный ветер гнал языки пламени в его направлении. Он раздувал их, и огонь ликующе поднимался вверх, разбрасывая искры, будто во время фейерверка. Так продолжалось до тех пор, пока горящая и дёргавшаяся на земле фигура не перестала двигаться.

Она лежала тихо и неподвижно.

Ноэл первым почувствовал запах, потому что он стоял ближе всех. Кашляя, он попятился назад. Затем Линда, которая до сих пор кричала, закрывая рот руками, тоже начала кашлять. Когда зловоние дошло до Алека, он подумал, что его вырвет; запах был ужасным, ничего хуже он ещё не встречал. Он был хуже, чем вонь от сбитых животных, которых они видели на шоссе. Закрывая рукой рот, он сделал несколько шагов назад.

– Быстрее! – задыхаясь, выдавил он. – В машину!

Всё застилал дым Линда и Ноэл вцепились друг в друга, их тела сотрясала конвульсивная дрожь. Кто-то громко плакал в машине.

– Быстрее! – завопил Алек.

Раненое запястье посылало вверх по руке вспышки жгучей боли, словно по венам вместо крови бежал расплавленный металл. Он понял это, только оказавшись рядом с «фордом»; он собирался занять место водителя, прежде чем ему пришло в голову, что в таком состоянии он не сможет управлять машиной. Тогда он снова крикнул Ноэлу:

– Садись в машину, идиот!

Он хотел убраться отсюда. Уехать как можно дальше. Он так боялся, что Джон Карр поднимется на ноги, роняя куски сгоревшего мяса с обугленных костей. Он так боялся, что огонь начнёт преследовать их, словно раскалённая лава, или что они задохнуться от дыма, или отравятся ядовитым запахом.

– Подожди! Алек! – Крики Ноэла прерывались отрывистым кашлем. – А как же Дел? Мы должны найти Дел и Кола!

– Мы не можем!

– Алек…

– Мы не можем! Господи! – Алек не мог поверить своим ушам. – У нас нет фонаря!

– Но…

– Как мы найдём их в этой проклятой темноте, если у нас нет фонаря?

Наконец дрожащими пальцами Алеку (теми, что на правой руке, потому что пальцев левой руки он практически не чувствовал) удалось нащупать ручку двери переднего пассажирского сиденья. Алек устремился внутрь машины. Он почувствовал себя в большей безопасности, несмотря на то что салон машины наполнял плач напуганных до смерти детей. Взглянув на них, Алек сказал:

– Всё хорошо. Всё будет хорошо.

Тут в окно Алека несколько раз постучал Ноэл. Освещённый огнём, он представлял собой пугающее зрелище; Алекс увидел кровь у него в волосах и на правой щеке, которая казалась испещрённой кровоточащими ранками.

Эти раны не от выстрела, подумал Алек. Осколки стекла. Его порезало стеклом.

– Что? – Алек опустил стекло. Он был так напуган и чувствовал такую ярость, что на глазах у него выступили слёзы. – Садись в машину!

– Мы должны найти их, Алек.

– Мы не можем! Я же сказал тебе!

– Можем. Если мы возьмём большую ветку и опустим её в костёр, то сможем использовать её как факел…

– И устроим здесь лесной пожар!

– Ноэл – На этот раз заговорила Линда. Она забралась на заднее сиденье, чтобы быть поближе к детям. – Ноэл, ты не можешь туда пойти. Только не один.

– Со мной может пойти Алек.

– И оставить нас здесь?

Последовало очень долгое молчание, прерываемое лишь приглушёнными рыданиями. Невыносимый запах гнилого горелого мяса – что бы это ни было – начал проникать в машину. Теперь закашляли и дети. Красноватый дым окружал их, словно пелена тумана, застилая деревья, кусты, ночное небо.

Ноэл выпрямился. Раздумывая, он посмотрел назад. В свете костра Алек видел обуглившийся труп, лежавший на земле, и ему показалось, что именно от него исходил этот густой дым. Тело Джона Карра уменьшилось до почерневшего скелета под воздействием высокой – может быть, даже сверхъестественно высокой – температуры.

Алек отвёл взгляд в сторону.

– Пожалуйста, Ноэл, – умоляла Линда. – Давай уедем отсюда. Мы не можем здесь оставаться. Только не… только не…

– Не с этим, – закончил Алек.

– Но как же костёр?..

– Он погаснет сам! Огонь не настолько близко к деревьям!

Однако Ноэл не торопился садиться в машину, даже когда между ним и ужасными останками начал клубиться дым, скрывая труп из виду. Алек снова открыл рот. Он собирался сказать, что если они сейчас не уедут, то они скоро ни черта не увидят, с факелом или без факела.

Но ему не пришлось ничего говорить.

Его опередило протяжное, меланхолическое, траурное карканье вороны. Неожиданно где-то во тьме на ветку невидимого дерева опустилась ворона; потом к ней присоединилась ещё одна, потом ещё одна. Целая стая ворон хрипло каркала над ними. Их резкие голоса пробивались сквозь туман; они звучали заунывно, пронзительно, жутко.

Несколько секунд все прислушивались, перестав дышать. Затем Ноэл бросился к двери машины и занял сиденье водителя.

Когда зажглись фары и он надавил на педаль газа, крики ворон заглушил странный шум, похожий на шум ветра, или плеск волн, или хлопанье бесчисленного множества крыльев. Он быстро стих.

И дым расступился перед старым «фордом» Дел, который неуклюже полз в сторону дороги на Оукдейл, оставляя огонь и кровь позади.

 

* * *

 

Когда Питер проснулся, то мгновенно понял, где он находится. Он в машине – в машине Дел – и он находится на дороге, заросшей кустарником. На той дороге, где они остановились прошлой ночью, прежде чем у них кончился бензин. Но сейчас уже наступило утро. Было светло. Он видел это через окно, покрытое грязью и пеплом. Он видел часть каменистой земли с пучками пожелтевшей травы, качавшиеся ветки малги, покрытое облаками небо и… что это?

Он чуть не выпрыгнул из кожи, когда услышал шум статических помех и искажённый рацией голос.

Человек в форме полицейского с мрачным лицом наклонился к окну водителя и стучал по стеклу ручкой большого чёрного фонарика.

 

Эпилог

 

Нгурундери развёл костёр и положил на него тело Злого Человека. Когда огонь поглотил его, тысячи насекомых и птиц обрели волю.

И тогда он тоже почувствовал себя свободным.

 

Назад к списку